Текст книги "Destino. Кровь решит за нас (СИ)"
Автор книги: Евгения Чепенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 13
Два года спустя
2 ноября
Пятница
Сашка поймал на себе любопытные взгляды продавщиц, устало вздохнул. Третий год одно и то же. Не суть, пусть таращатся. В памяти всплыли черные доверчивые глаза, тоска по ней всколыхнулась с новой силой, до вечера ждать неимоверно долго. Остановился напротив темно-синего комплекта в мелкий белый горошек, задорно улыбнулся, представив ее возмущение.
– Ты одеваешь меня, как маленькую, – и для пущего эффекта надувала нижнюю губу, а когда неизменно получала его смех, обиженно смотрела в пол, только дуться она на него окончательно разучилась. Все его извинения остались далеко в прошлом. Теперь она начинала смеяться вместе с ним и оправдываться, что делает так не специально, затем неделю он потерпит “взрослую” серьезную Наталью, а потом она забудется и вновь вернет его девочку.
Безошибочно в ряду нашел ее размер, снял. Глупая. Если бы она знала как сексуально выглядит для него, когда одета по ее мнению “как маленькая”. Вообще, Саша не мог и сам объяснить какие эмоции конкретно испытывает. Она просто была его девочкой, маленькой, сводящей с ума, невинной и безгранично развратной одновременно. В памяти вереницей проплыли яркие эпизоды, доказывающие последний факт.
Он не ошибся, когда вслух опасался за себя ее будущему умению соблазнять. Смешно, но он неосознано запомнил даже число. Девятнадцатое сентября. После идиотской беседы в доме отца она приказала (именно приказала) свернуть к озеру, он был занят злостью и мало что соображал, а она отвлекла. И черт! Отвлекла так, что в голове еще долго не оживало ни одной разумной мысли. Никогда не подозревал, что неопытная девчонка может быть способна на такое. Она так краснела и стеснялась, когда он ее просто дразнил раньше. И куда делась вся скромность?
Ну а после, когда вечером он все-таки решился задать ей насущный вопрос, она лаконично и по-деловому изрекла, что “барышня любопытная, начитанная и с богатым воображением”. Последняя формулировка тогда поставила в тупик. Затем она умудрилась затолкать его в женский туалет в библиотеке, заставить подыхать от желания в полупустой маршрутке…
Парень остановился возле занятного алого комплекта на завязочках, немного поразмыслил и добавил к покупкам, кинув изумленной кассирше на прилавок. Наверное, хватит, и так увлекся.
Маршрутка, пожалуй, была его самым странным и неоднозначным воспоминанием. Машину оставил тогда у дома, встретил ее после последнего экзамена летней сессии и они гуляли до вечера, такси брать не стали. Она сидела рядом в его объятиях, прижав голову к плечу, со стороны просто влюбленная пара возвращается домой, если бы не одно но. Ее пальчики весьма проворно справились с его джинсами и, проскользнув за пояс, вытворяли восхитительные вещи. Санька, стиснув зубы, смотрел перед собой, старался не шевелиться и молился кому угодно, чтобы водитель и пассажирка с переднего сиденья не смотрели слишком часто в зеркало. Наталка же щурилась как довольная кошка и понимающе улыбалась ему. Хотелось убить ее, а еще любить, чем и занялся, бегом притащив ее домой, а перед этим предварительно с трудом застегнув молнию и выскочив как ошпаренный на остановку.
Теперь он уже ни в коей мере не подвергал сомнению ее способность фантазировать на тему и без ни самому себе, ни вслух тем более.
– Это все? – девушка-кассир лучезарно улыбнулась ему, кинув ласковый взгляд из-под ресниц. Санька по доброму улыбнулся в ответ, жаль Наталки нет, ему нравилась ее ревность. Вроде и сердится, и придраться к нему не может, он то не при чем, а потому выводит уничтожающие взгляды в адрес девушек, ну или женщин. Парень представил ее рядом, удержался от смеха. Какая же она… Слова не нашлись, только ощущения и эмоции.
Оплатил покупку, надвинул капюшон на лицо и невозможно довольный приобретенным выскочил на осенний холод, добежал до машины, содрал квитанцию со стекла, запрыгнул на водительское сиденье, кинул листок в бардачок, пакет рядом, теперь честь работе, перерыв кончился минут пять назад.
***
Наташа хмуро изучала затылок Анжелки. Вот что за гадина! Только перевелась и пожалуйста.
Преподаватель отложил маркер, собрал бумаги со стола и вышел за дверь, ожидая когда студенты выметутся на свет божий, а если точнее на свет неоновый. Семеновича тоже не шибко радовала пара в семь вечера в пятницу, Наталка кинула на плечо сумку и бегом выскочила в коридор.
– Ой, Наташ, погоди, я с тобой выйду! – девушка закатила глаза, матюкнулась про себя и, одев на лицо непробиваемую маску вежливости, обернулась. Гадина не осталась в долгу, наградив ее фальшивой до неприличия улыбкой. – Здорово. Мы тут последние. Честно говоря, страшновато возвращаться и по улице идти.
Наталка знала к чему Анжелочка клонит. Так и хотелось крикнуть вслух что-нибудь нехорошее, очень нехорошее. Только не в ее собственный день рождения! Вот принесла нелегкая на ее голову в универ крысину.
– Да, ну? – процедила она сквозь зубы.
– Конечно, тебе не понять. У тебя свой защитник. Везет, а мне с парнями все никак, знаешь, ведь так хочется любви.
Наташа ускорила и без того быстрый шаг. Еще одно такое признание, и она сорвется. Вот честное слово. Впереди на крыльце за стеклянным входом мелькнула до боли знакомая черная тень, настроение тут же скакнуло вверх.
– Сашка, – пискнула она и побежала. Он отткрыл перед ней двери и поймал на своей шее, улыбнулся.
– Ну и где повязка? Уши замерзнут, отвалятся.
– Да, ну тебя!
– Привет, – прозвучал за спиной нежный голос. Наташа в очередной раз закатила глаза и состроила кривую рожицу. Парень рассмеялся, наблюдая за ее привычной реакцией на флирт с ним.
– Привет, Анжел.
Наклонился и потерся носом о Наталкин нос, она сморщилась.
– Как дела? Как работа? – прощебетала “гадина”, приближаясь. Санька не успел дать ответ, из дверей, едва не сбив активно флиртующую девушку с ног, вылетел еще один одногрупник Наташи – Костик.
– А! Привет! – обрадовался парень и с протянутой ладонью пошел на Сашку.
– Костя! Ты мне ногу отдавил, – возмутилась Анжела.
– Ой, прости, не заметил!
Наталка обняла Саньку, уткнулась ему в грудь и постаралась подавить вспышку неуместного смеха. Костя таки дошел и поздоровался, за ним следом вышли остальные, и Анжела осталась где-то там не у дел, так и не напросившись с ними в машину.
В восьмерке девушка потерла замерзшие ладони друг о друга. Саша вывернул со стоянки, протянул руку, взял ее пальцы и, поднеся к лицу, подышал, отогревая.
– Завтра перчатки оденешь.
Наташа сморщилась.
– Оденешь, – еще раз утвердительно произнес он.
Она сердито вздохнула.
– Моя любимая девочка.
Теперь вздох вышел довольным. Как же с ней просто.
Наташа знала, что сдалась вот просто так, за копейки, но почему-то сопротивляться никогда не получалось, тем более он прав. Он, вообще, с ужасающим постоянством оказывался прав. Она чувствовала себя любимым единственным ребенком и женщиной одновременно. Странное ощущение, особенно остро она это ощущала последние месяцы, когда папка наконец-то отпустил ее, согласившись, что к восемнадцатому дню рождения она может переехать к Саше. А Сашка, он был еще хуже отца, он всегда наперед догадывался, что она может выкинуть, и пресекал попытки. Поначалу она дулась и даже обижалась, ругалась, а потом в какой-то момент поняла одну страшную для себя вещь – спорами и ссорами она причиняет ему боль. Нет. Он никогда не говорил и не показывал ни в коем случае, просто это было как прозрение, Наталка будто увидела свои прежние обиды со стороны. Он просил сделать что-то разумное, логичное, а она словно ребенок избалованный уперто не хотела подчиняться.
Подчиняться. Краеугольное слово для женской психики, а точнее его значение, стоит уловить намек, и гордость приходит на смену разуму. Девушке тогда вдруг стало стыдно за себя. Он ведь все терпел, молча и умудрялся просить у нее прощения за ее же глупость. Бред. Больше года назад пришло такое странное осознание, теперь они не ссорились вообще, никогда. Наверное, так не бывает, но у них было.
– О чем задумалась?
– Люблю тебя.
Саша улыбнулся.
– И я тебя.
– А еще я убью Анжелочку! Блин, буду! – решилась высказаться Наталка и сердито фыркнула, вспомнив как на прошлой неделе, договорившись с руководителем курсовой о сроках, застала гадину за неприкрытым флиртом с ожидающим ее в коридоре Сашкой.
Парень улыбнулся, отвернувшись к окну, вернул лицу серьезное выражение и взглянул на свою кровожадную девочку. Если бы она знала, то решилась как минимум на тройное убийство. К ее сокурснице в гроб отправились еще две девушки с его офиса.
– Кончай улыбаться, я все вижу!
Санька рассмеялся.
– Нравится ему, – сердито проворчала Наталка, уткнувшись носом в холодное стекло и подперев щеку кулаком.
Перевел взгляд на дорогу. Если бы он каждый раз показывал свою ревность, только не стоит, с учетом того, что она все равно не замечает влюбленных в нее. Она, к его радости, вообще, никого не замечает. Так потрясающе точно знать, что ее мысли всегда заняты им, что ей плевать на других, плевать на внешность, деньги. Черт, на что еще там ведутся? Черные глаза с восхищением смотрели на него и только на него. Он видел это каждый раз. И неважно, что три года вместе, она лишь сильнее любить стала, Сашка кожей чувствовал. Только сомнения завсегда точат даже самую несгибаемую уверенность.
Порой он боялся, что на ее пути встретилтся кто-то, кого она полюбит сильнее. И тогда тот факт, что ей плевать на внешность и на состояние кошелька, играл против него. Будь он десяти пядей во лбу, если она полюбит другого, все.
Сашка отогнал идиотские мысли подальше.
– Сашенька, – еле слышно прошептала девушка рядом.
– Да, любимая?
– Саш, можно я попрошу, – еще тише произнесла она. Парень испугался. Что не так?
– Конечно.
– Вот если ты разлюбишь, пожалуйста, скажи мне, хорошо? Я уйду.
Едва не застонал. Дурочка! Протяжно сердито вздохнул, черные глаза испуганно и несчастно смотрели на него. Она и ответ ведь ждет…
– Хорошо, – кивнул парень, стараясь задушить злость, не показать ей.
– Не сердись.
Почувствовала, всегда точно чувствует его настроение, как зеркало.
– Я не сержусь. На тебя – никогда.
Она перебралась поближе к нему, оперлась щекой о его плечо.
– Прости.
Злость окончательно поселилась в душе, смыв все попытки ее утихомирить. Она опять извиняется. За что? Хоть бы раз понять ее в этом.
– А там подарок, – улыбнулся парень и указал головой назад.
Она подскочила.
– Да? – тут же сунулась между сидений, перетянула пакет себе на колени и с выражением детского любопытства принялась вытаскивать вещи по одной. Сашка вздохнул. Отвлечь проще некуда, он же теперь еще долго будет мучиться ее словами. Нет. Кровь определенно материнская, это ее наследие переосмысливать и делать выводы.
***
5 ноября
Понедельник
Нина прижала ладонь к губам, вздохнула и, собрав волю в кулак, позвонила в обитую кожей железную дверь сорок восьмой квартиры. Еще раз на всякий случай перечитала в блокноте адрес. Все верно.
– Кто? – раздался приглушенный женский голос из-за двери.
Нина замешкалась. Все вроде продумала, а что ответить на такой простой вопрос придется и не сообразила.
– Анна Витальевна?
– Да.
– Здравствуйте. Я жена вашего сына, – Нина поморщилась, не совсем жена, гражданская, ну и не важно.
– А ну встань, чтоб видела.
Женщина повела бровью. Пожилые люди всегда одинаковы, может, что и выйдет, сделала шаг в поле видимости дверного глазка.
Щелкнул замок и взору предстала совсем высохшая миниатюрная старушка. Она строго придирчиво оглядела гостью, чуть сдвинув очки на кончик носа, и спустя минуту удовлетворенно кивнула.
– Та самая. Проходи. Значит, жена уже?
– Гражданская, – решила не начинать с вранья знакомство Нина, следуя за бабушкой, и благоразумно отложив на потом вопрос о значении фразы “та самая”.
– Тогда не жена, а любовница.
Разговор определенно намечался сложный.
– Хорошо.
Анна Витальевна бросила в ее сторону любопытный взгляд.
– С чем пожаловала?
Все заготовленные слова вдруг показались Нине ненужными и неправильными, не помогут они, не подействуют, только хуже сделает. Не той породы человек перед ней, лучше уж чистая правда.
– Да и сама толком не знаю. Думаю, Сереже плохо без вас.
– Эвон как? – сухо прокомментировала старушка, однако в глубине глаз ее сына мелькнула вспышка радости.
– Да, – Нина остановилась на пороге кухни. В голову вдруг пришла спонтанная идея. – Анна Витальевна.
– Ну?
– Вы на мою маму похожи.
– Я радоваться должна? – опешила она.
– Нет. Не надо, – Нина набрала в грудь побольше воздуха. После следующего вопроса ее либо выгонят, либо… Короче, была – не была! – Анна Витальевна, а вы коньяк любите?
…
– Вот все я знаю про тебя. Я поначалу терпеть тебя не могла! Ходила за этим своим, – Анна Витальевна скорчила смешную гримасу, – а мой парень без внимания!
Спустя два часа и полбутылки коньяка, которую на крайний случай прихватила с собой, Нина уже перестала удивляться заявлениям этой женщины, и только глаза порой против воли все еще расширялись от изумления. Оказывается, Сергей – ее парень. Мамой она быть за эти годы так и не перестала. Мозг начинал тихо вскипать, затуманенный алкоголем и бесчисленными попытками понять, как можно так любить сына и не общаться с ним годами.
Перед ней на стол легла еще одна стопка фотографий.
– Вот. А когда твой сынок начал Наташей интересоваться… Безобразие! Девчонке шестнадцать было!
– Витальевна! Ты откуда все это взяла?
– Тихо! – скомандовала женщина. – Это мое дело. Думаешь сложно что ли? Так вот, помяни мое слово, добром оно не кончится, – сухой палец ткнул в счастливую влюбленную парочку детей.
Нина нахмурилась.
– Я боялась, ты Наталку не любишь.
– С чего это? – на пожилом лице мелькнуло воспоминание, женщина тут же сникла, став вдруг неимоверно уставшей и одинокой (иного определения подобрать Нина не смогла). – Он так и не выяснил, да?
– Что?
– Алкоголь вреден. Чтоб больше ни капли в рот не брала!
– Хорошо. Так ты о чем?
– Поди со мной.
Женщина поднялась и шаркающей неуверенной походкой вышла в зал, прихватив с собой со стола одну из Наташиных фотографий, Нина не отставала ни на шаг. Открыв старый сервант цвета охры Анна Витальевна покопалась, вынула потрепанный временем альбом и, сев на диван, похлопала рядом с собой. Гостья послушно расположилась на указанном месте.
Пожилая женщина безошибочно нашла нужную страницу и рядом с выцветшей пожелтевшей карточкой положила Наташино изображение. Нина тихо выдохнула. На нее смотрели почти одинаковые миниатюрные девчонки с невероятно большими черными раскосыми глазами, прямым носом и идеальной формы губами.
– Прабабка моя. Дарьей звали. Красавица была несравненная, прадед мой за ней до самой могилы ходил как привязанный, все для нее делал. Так что старая я, безмозглая. Сына с внучкой из дома выгнала, а кобелина этот все равно потом мне все нервы вымотал, – она вдруг съежилась и всхлипнула, – и не простит он меня. Да и как я могу явиться? Вот, мол, принимайте, одумалась, поумнела…
Нина захлопнула альбом, отложила его в сторону и обняла женщину.
– Нет. Не так!
– Так. Так. Кто я ему? Что я для него сделала? Он-то как мог мне помогал…
– Знаю я про якобы доплату к пенсии, я адрес так узнала, у него нашла…
– Во-от, – теперь вышел совершенный вой. Нина не вытерпела и тоже разревелась.
– Ничего подобного!
Ей почему-то не верилось, что Сережа, ее Сережа не простит собственную мать. Ну не может же так быть, правда? Или может? Она окончательно запуталась и тоже перешла на вой. Нельзя женщинам пить и делиться горем, чревато.
***
7 ноября
Среда
– Нина, сядь!
Женщина вздрогнула от грозного оклика Анны Витальевны.
– Мне и так дурно, еще ты мельтешишь.
Дурно ей! Бабуська неугомонная, точно на ее мамку похожа. Это, между прочим, не она сейчас от мужа может по голове получить за самодеятельность в крупных масштабах. Нина с ужасом представила Сережку, рвущегося к ней домой с аэропорта, а тут вместо обеда и секса мама, с коей восемнадцать лет не имел вообще никакого общения. Четыре дня в городе не был и вот – получите, распишитесь. Усилием воли она удержала себя на месте. Паника захлестнула с головой.
– Жалеешь?
– Нет! – возмущенно отмахнулась Нина. – Боюсь я.
– Да, брось. Нашла, кого бояться? Мухи не обидит.
– Не обидит, но рассердится-то точно.
– Да-а, – задумчиво протянула женщина, – тут ты просчиталась. За спиной, не предупредив…
– Спасибо, Анна Витальевна!
– Так правда же, – махнула она рукой. – Называй меня “мамой”, даже если сейчас скандал будет.
– Мамочки, – истерично пискнула Нина, снова вскочила и принялась нарезать круги по гостиной.
– Так! Тебе сорок лет! А ну ся…
На улице залаял пес, хлопнула калитка, Нина заломила пальцы и стеклянными глазами уставилась на дверь.
Сергей появился в проеме несколько минут спустя.
– И меня никто не встречает? – Женщине показалось сердце перестало биться. Ее муж замолчал, окинув комнату взглядом, родное лицо стало напоминать непроницаемую маску. Он опустил рюкзак на пол.
– Привет, мам.
– Привет, Сереж.
В груди клокотала ярость. Чего стоило не показать эмоций, которые обрушились на него в то мгновение, когда он увидел Анну. Мать никогда не пришла бы сама, никогда, просто не решилась бы, а значит дело в Нине. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы не предполагать, что нечто подобное может произойти однажды, но почему-то никогда не думал, что все воплотится в жизнь. А вон оно как случилось. Голубые огромные испуганные глаза напряженно следили за ним. Сергей хмуро оглядел чересчур бледное лицо, надо бы ей гемоглобин проверить. Когда она последний раз в больнице была? Кошка пугливая, а раньше о чем думала, когда все это вытворяла?
– Здесь кормят голодных?
Нина подпрыгнула и пулей улетела на кухню.
– Ты девчонку не трогай, она как лучше хотела.
Сергей удивленно обернулся к матери.
– И давно вы знакомы?
– Она в понедельник ко мне пришла. Выгонишь?
Мужчина подошел к окну.
– Я – не ты, мама.
Услышал как Анна резко втянула воздух через стиснутые зубы, в доме повисла тишина.
– Справедливо, – наконец, тихо произнесла она и поднялась. – Я поеду, там на столе тебе лежит… Нина хотела, чтоб ты увидел.
– Я отвезу.
– Нет. Не нужно. Я сама.
Сергей быстро прошел на кухню. Его жена с совершенно потерянным видом сидела на стуле. Он вздохнул, приблизился и поцеловал.
– Я скоро вернусь, тогда поговорим.
Бегом вылетел в зал. Анна уже успела выйти в коридор, забежал в комнату, вытащил ключи от машины, документы и кинулся догонять мать.
Нина не знала что думать. Это разве было похоже на перемирие или прощение? Боже! Что, вообще, это было? “Вернусь, тогда поговорим”. Голос такой спокойный, твердый. Словно он обещал что-то, что-то не то. Женщина не знала что. Паника грозила перейти в истерику. Захотелось завыть.
“Вернусь, тогда поговорим”. Что он имел в виду? Нина начала кусать губы. Поговорим…
– Что я натворила?
А если она перешла некую границу, которую Сережка не простит? Вскочила со стула. Согнуться пополам от боли и не разгибаться, на глаза навернулись слезы. Два года назад, уйдя от Игоря и поняв, что ее друг любит ее и любит давно, она словно погрузилась в сон. Многое из того, что она совершала, совершала не думая, сознательно позволяя интуиции стоять у руля, она не влияла на события, а подчинялась им, отпустила вожжи и жизнь унесла ее за поворот, где было порясающе, восхитительно. Сергей любил ее. Даже не так, он обожал до безумия, ревновал всегда и везде, сходил с ума на работе без нее, звонил каждые полчаса. Все это время ей казалось, что она просто эгоистка, которая хочет быть любимой, хочет чувствовать себя женщиной и оттого позволяет любить, только все это глупость. Абсолютная, непроходимая тупость. Теперь она это осознала.
Нина дрожащими руками нашла сигареты, закурила. Не думать, больше не думать, нельзя! Прижала руку к губам, зажмурилась, слезы против воли покатились из глаз.
***
“Прости, старую идиотку?”
Странное извинение матери продолжало звучать в ушах, повторяясь по кругу, словно заевшая пластинка. Сергей загнал машину, потрепал между ушей повизгивающего от восторга Киллера и зашел домой.
Его встретила абсолютная тишина.
– Нина?
Ответа не последовало. Мужчина прошел на кухню. Нет.
Ванная? Снова нет.
Их комната тоже была пуста. Сергей испугался.
– Нина!
Побежал наверх, но и там ее не нашел.
– Нина! Черт! – он слетел вниз по лестнице, достав на ходу телефон. Она любила беседку позади дома, если ее там нет, будет звонить, сначала Саньке, потом Татьяне. Сергей проматерился. Сын убьет его. Выскочил на улицу как был в одной рубашке.
– Нина!
Добежал до маленького резного сооружения с крышей, остановился и облегченно выдохнул. Кажется, с его приближением она зажмурилась и укуталась в плед сильнее. Маленькая, бледная, заплаканная свернулась калачиком на деревянном сиденье. Сергей устало улыбнулся. Непередаваемо. Как-то не пришло в голову, что пока его не будет, она бог знает чего себе напридумывает. Напридумывала и ушла реветь на улицу. Это в ноябре-то. Мужчина вздохнул, подошел, склонился, подсунул под нее руки, поднял.
– Дурочка.
Она не пошевелилась, только прижалась и вцепилась ногтями в его рубашку. Молча занес ее в дом, уложил на кровать.
– Нин, посмотри на меня.
Она отрицательно покачала головой.
– Почему?
Повторила тот же жест.
– В следующий раз просто не устраивай сюрприз, ладно? Говори мне, пожалуйста, обо всех своих планах, даже если боишься, что я буду против.
Она закивала согласно. Сергей ощущал себя воспитателем в детском саду. Наталка в пять лет вела себя так же.
– Хорошо. Теперь глаза откроешь?
Ответ вновь оказался отрицательным.
– Почему?
Нина облизнула губы, вдохнула, приоткрыв рот, но затем передумала говорить. И вот с этим он тоже уже сталкивался. Осторожно провел пальцами по ее скуле, щеке, склонился, легко поцеловал. Она всхлипнула.
– Я люблю тебя, – чуть слышно шепнул Сергей ей на ухо.
– Я люблю тебя, – точно так же вторила Нина. Он замер, не зная как реагировать. – Я сказала не потому, что виновата перед тобой, – поспешила объяснить она. – Я правда люблю.
Сергей по прежнему молчал, признаться, он просто не знал как себя повести. Хотелось закричать, обнять, прижать и никогда не отпускать. За последние два года он свыкся с мыслью, что она не любит его, может быть только чуть-чуть. Да, он и не просил много. Главное рядом, главное он способен защитить ее, главное все это время она была счастлива. Сергей точно знал, что была. И вдруг…
Тонкие руки обвили его шею.
– Прости меня. Прости, пожалуйста, что не говорила. Я знаю, ты хотел, а мне было страшно. Я думала, все будет как с Игорем. Это глупо. Ты совсем другой, и все равно так боялась. Я – трусиха.
Мужчина рассмеялся, лег с ней рядом, обнял, провел носом по виску, вдохнул родной запах.
– Хорошая моя, мало ли чего я хотел или хочу. С собой я как-нибудь сам разберусь. Я хочу, чтоб ты думала о себе, чтоб тебе было хорошо, – он отодвинулся, взглянул в голубые глаза. – Понимаешь? – улыбнулся. – Нет. Ты не понимаешь. Не важно. Просто запомни, никогда не нужно мне говорить то, что я хочу услышать, или тем более делать то, что я хочу чтоб ты делала. Понятно?
– Понятно, – она хлюпнула носом. – Я тебя люблю.
Сергей рассмеялся. Это был странный день, странный и счастливый.
“Я люблю тебя”. Извечная фраза без которой не сможет прожить ни один человек, даже если сам он утверждает обратное, всего лишь самообман.
