Текст книги "Благие намерения"

Автор книги: Евгений Лукин

Соавторы: Любовь Лукина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 85 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

«Единственный живой город, – подумалось Ар-Шарлахи. – Харва больна… Кимир, наверное, тоже… Пальмовая Дорога умирает… Одна только Туркла брызжет здоровьем. Тень-кровопийца…»

Они направлялись ко второму порту, расположенному куда менее выгодно, нежели первый, откуда можно было очень быстро исчезнуть в любом из трех направлений, оставив с носом посланный за тобою караван. Поэтому во втором порту стояли в основном мирные купцы, которым мало что грозило в случае налета правительственных войск, да суда, выставленные на продажу.

Возле барака разгружали только что прибывшую из Харвы каторгу. Собственно, «разгружали» – не то слово. Товар сам сходил по короткому трапу, сброшенному из низкого люка. Колыхались легкие шелка, облепляя на миг, если дунет ветер, точеные девичьи фигурки, вздувались черные вуали. Несколько местных смуглолицых красоток скалились поодаль, обмениваясь малоприличными шутками. Зрелище казалось им невероятно забавным. И все-то в этой Харве не по-людски: мужчины – голорылые, а женщины – под вуалями!.. А самая потеха начнется на Желтом рынке, где с них эти самые вуали начнут снимать… Все правильно: товар – лицом…

Алият замедлила шаг, тоже всматриваясь. Темные прищуренные глаза ее стали вдруг злыми и сосредоточенными, словно она наводила боевой щит.

– Знакомое зрелище? – спросил Ар-Шарлахи.

– Да, – произнесла она сквозь зубы. – Знакомое…

Он озадаченно хмыкнул и больше вопросов не задавал. Вполне возможно, что Алият и сама пережила когда-то давным-давно нечто подобное. Хотя, честно говоря, ни в веселом доме, ни тем более в гареме Ар-Шарлахи себе ее представить не мог… Да она бы в первую же ночь перегрызла горло господину, сломала оконный переплет – и вниз!.. Впрочем, возможно, так все оно и было…

В молчании Ар-Шарлахи и Алият обогнули несколько кораблей и остановились. Почтовой каторги перед низким строением, принадлежащим перекупщику, они не увидели.

– Так быстро? – недоверчиво сказала Алият. – Я думала, еще дней пять ждать придется…

Они ускорили шаги и, толкнув дверь строения, очутились в комнатке с низким потолком и двумя узкими, как бойницы, окнами. Перекупщик, хрупкий улыбчивый старичок, на этот раз был не в духе. Сердито посмотрев на вошедших, он буркнул ответное приветствие и, не поднимаясь с подушек, молча ткнул пальцем в сторону потертого кожаного мешка,

– Сегодня продал? – спросила Алият; с трудом поднимая мешок.

Старичок смерил ее взглядом и спесиво отвернул большой горбатый нос, под туго натянутой повязкой ставший и вовсе крючковатым.

– Позавчера… – сказал он как выплюнул.

– Что так неласково, почтеннейший? – невольно спросил Ар-Шарлахи.

Перекупщик вскинулся и оскорбленно воззрился на спросившего. Ар-Шарлахи почувствовал неловкость и, пожав плечами, отвел глаза. С грузным жирным звоном пролились на ковер золотые монеты. Алият присела над тускло блеснувшей грудой и принялась пересчитывать.

Где еще, в каком городе увидишь расползающийся пригорок золота прямо на ковре и вдобавок при незапертой двери? Это может показаться странным, но в самой Туркле грабежей не бывало. Разбойнички таких шуток не понимали. Вот воровство – было. Воровства так до конца и не вывели, хотя пойманных на краже карали страшно. Оставалось лишь поражаться нечеловеческой отваге рискующих стричь кошельки на здешних рынках.

– Так объясни мне наконец, почтеннейший, – задребезжал внезапно раздраженный старческий голос, – в чем я перед тобой провинился?

Ар-Шарлахи вздрогнул и обернулся. Заломив проволочную жесткую бровь, перекупщик ждал ответа.

– Не понимаю тебя, почтеннейший.

– А я не понимаю тебя. Ты хотел, чтобы каторга побывала в моих руках, не правда ли? Ты хотел получить ее обратно, уже очищенной от несчастья? Ну вот, ты получил ее. Все несчастья теперь принадлежат мне. Пересчитай золотые – и убирайся!..

Беспорядочно звякнули монеты, и Алият поднялась, бледнея.

– Кто… – Голос ее прервался. – Кто… купил?.. Видя ее округлившиеся глаза, перекупщик на секунду усомнился в справедливости своего гнева.

– Я не знаю его имени, – бросил он. – Он не назвал себя. Зато он назвал того, кто поручил ему купить судно.

– Шарлах?!

Растерянно моргая, старик переводил взгляд с Ар-Шарлахи на Алият и обратно. Вот теперь он и впрямь не понимал, что же все-таки, в конце концов, произошло.

Глава 14
ТРИ ШАРЛАХА

«Итак, вражда между кланами закончилась…»

Зловещий шепот государя шуршал, как змея по песку. Досточтимый Тамзаа изредка встряхивал головой, пытаясь избавиться от неумолчного этого шуршания, но, похоже, шепот поселился в его голове надолго.

«Итак, вражда между кланами…» Государь поторопился с выводом. Он поторопился с выводом и тем самым ускорил события. Сам Тамзаа даже и не собирался просить досточтимого Альраза о встрече, но теперь, после слов Улькара, она уже казалась ему неизбежной.

Конечно, сановники останутся врагами в любом случае. Не в том сейчас дело. Дело в черных тенях под глазами Улькара, в болезненной гримасе, что иногда пробегает рябью по изможденному лицу. Улькар болен. Улькар боится смерти. И он подозревает досточтимых Тамзаа и Альраза в нежелании продлить жизнь своего государя…

Получив предложение о встрече с глазу на глаз, досточтимый Альраз весь день хранил озадаченное молчание. Ближе к вечеру, как сообщили осведомители, его вызвал государь. Разговора их подслушать не удалось, но, вернувшись домой, Альраз не мешкая послал гонца к досточтимому Тамзаа – передать, что предложение досточтимого принято.

Не в добрый час помянутая государем вражда между кланами была для Харвы делом привычным. Согласно старым свиткам, вспыхнула она еще в те давние времена, когда спустившиеся с гор предки изгнали отточенной сталью из зеленого рая Харвы низкорослых и черных, как головешки, местных жителей с их отравленными колючками и золотыми кольцами в ноздрях. Мало того, считалось, что именно эта вражда способствовала открытию Пальмовой Дороги, а главное – основанию небольшого воинственного государства Кимир, овладевшего затем всеми оазисами, включая Харву.

Согласно тем же свиткам, потерпевший поражение клан, дабы не быть уничтоженным окончательно, снимался и навсегда уходил в пустыню. Другого пути у несчастных просто не было. Справа и слева от благословенных долин и ущелий Харвы пески подступали к горам вплотную. Именно пустыня, а не море, считалась тогда символом смерти. Поэтому уходивших щадили, понимая, что больше этих людей никто никогда не увидит.

Действительно, дневной пеший переход по убийственно жарким щебнистым, каменным и прочим равнинам был под силу разве что чернокожим сухощавым туземцам, да и они тоже, несмотря на всю их выносливость, вынуждены были использовать для дальних путешествий некое подобие тачки с пологом. В плетеный кузов этой странной повозки, влекомой людьми, складывали скарб и припасы, а полог спасал от смертельных лучей полдневного солнца. Скорее всего первые ушедшие в пустыню каторги были прямыми потомками туземного приспособления, хотя во всех свитках это яростно отрицалось. Первая каторга, выкаченная в раскаленные пески несколькими семьями клана Ай-Агвар, по преданию, имела вид деревянного верблюда на четырех колесах.

За многие десятилетия странствий пришельцы рассеялись по всем пустыням вдоль огромного подковообразного хребта, заселили предгорья и затерянные в мертвых песках зеленые островки, основали новые города и государства. А блаженная Харва все пребывала в неведении, считая ушедших мертвыми, и очнулась лишь после того, как, воссияв зеркальными плоскими щитами, в степи возник первый караван из неведомой доселе страны Кимир.

Невиданные корабли мало походили на ту первую легендарную каторгу: полые колеса вздулись до чудовищных размеров, а полог встал на дыбы, превратясь в парус. Исчезли брусья, и никто не шел вдоль бортов, толкая судно вперед. О деревянном верблюде напоминали только вырезанная на носу звериная морда с единственным рогом во лбу да кормовой вымпел, именуемый хвостом.

Потомки сгинувших семейств вернулись, чтобы отомстить изгнавшей их Харве…

Так утверждают старые свитки. Впрочем, известный возмутитель спокойствия Арегуг, прозванный безбожным, и здесь не удержался, чтобы не внести в умы сумятицу. Сильно сомневаясь в том, что раздробившиеся и рассеявшиеся по пустыням семейства могли объединиться в столь сильное государство, сей муж имел бесстыдство предположить, будто Харву покидали вовсе не кланы, а обыкновенные ватаги охотников за золотыми кольцами, столь соблазнительно сиявшими в ноздрях черных, как головешки, туземцев.

Совершенно непонятно, каким образом этот мудрец ухитрился мирно умереть на своем ложе в кругу таких же безбожных учеников в отличие, скажем, от столь почитаемого ныне Андрбы, куда более осторожного в суждениях…

Сбрасывая в пустыню излишки населения (будь это чересчур воинственные кланы или же ватаги разбойников), Харва в течение последних ста лет вела относительно тихую и небогатую событиями жизнь. Строила храмы, сеяла пшеницу, мостила площади, вникала оторопело в диспуты мудрецов. Да и попав под власть Кимира, эта благословенная страна не слишком изменила своим привычкам. Конечно, заложены были новые верфи, вскипели яркими кимирскими красками городские базары, засияли на парадах ясные зеркала щитов, но в целом Харва осталась Харвой, ленивой и благодушной. Грызня кланов давно уже не касалась простонародья, счеты между собой сводила одна только знать. До оружия дело не доходило, зато доносы кимирскому наместнику строчили друг на друга в изобилии. А если какой-нибудь отпрыск древнего рода чувствовал, что его вот-вот отравят или же возьмут в кандалы, он обыкновенно просил убежища в храме Четырех Верблюдов, одинаково почитаемых везде.

Но вот поднялась смута в Кимире, и мирную Харву словно сорвало с якоря. Сам переворот прошел, можно сказать, бескровно, но вслед за этим началась неизбежная война пусть с ослабевшим, но все же грозным противником. И то ли высшая знать в самом деле поддерживала Орейутов, то ли Улькар просто-напросто решил под шумок избавиться от равных, но мало кто истинно благородных кровей уцелел в общей сваре.

А вот последствия были весьма неожиданны. Мелкая чиновная сволочь и всякие полукровки, сплотившиеся теперь вокруг Улькара, словно задались целью доказать, что и они могут учинить грызню нисколько не хуже тех, что ведут родословные от Восьми Погонщиков. Кланы Ринад и Айют схватились не на жизнь, а на смерть…

Разрушив Храм Четырех Верблюдов, Улькар тем самым как бы отменил и право убежища, но доверие к первосвященникам осталось. Дом одного из них, служителя верблюда по имени Авр, как нельзя лучше подходил для тайной встречи двух сановников, ибо хозяин дома, пусть даже и лишенный сана, по-прежнему был нем и неподкупен.

В комнате, лишенной окон, горели семь светильников, кладя желтоватый глянец на неподвижные морщины и голый, как злая луна, череп молчаливого хозяина.

– К чему лукавить? – устало говорил Тамзаа. – Будь моя воля, я бы, конечно, поставил во главе каравана своего человека. Однако государь, очевидно, не доверяя мне до конца, пожелал, чтобы караван вел кто-нибудь из родственников Айют. Понятно, что я остановил выбор на досточтимом Хаилзе…

Сановники сидели друг напротив друга за небольшим столом. Телохранители были оставлены у ворот, секретари – в прихожей.

Седобровый, красивый по-стариковски Альраз с сомнением поджал сухие губы.

– Странный выбор, -сварливо заметил он. – При все моем уважении к родному дяде (будем надеяться, что од еще жив!) я бы не доверил ему командовать даже увеселительной прогулкой. Среди родственников Айют есть много куда более талантливых флотоводцев…

Досточтимый Тамзаа покряхтел и беспомощно развел над резным краем стола мягкие белые ладони.

– Да, это так, но… Согласись, досточтимый, никто из них еще не удостоился чина караванного. Мне просто не хотелось новых склок…

– У меня на этот счет другое мнение, – бесстрастно сообщил Альраз. – Но сейчас об этом не стоит… Луна свидетель, до вчерашнего вечера я и понятия не имел ни о походе к морю, ни об этом… Как его? Шарлахе?.. Улькар при мне даже словом не обмолвился…

Последнюю фразу Альраз произнес с затаенным страхом. Сухие нервные пальцы огладили зачем-то позолоту резьбы.

– Вполне естественно, – с пониманием глядя на собеседника, утешил Тамзаа. – Все-таки внутренними делами страны управляю я, а не ты…

Тот взглянул на него исподлобья. Старый придворный, Альраз давно уже не верил успокаивающим объяснениям.

– Ну хорошо, – сказал он, недовольно помолчав. – Давай к делу. Нам отпущено две луны… А собственно, на что?

– На то, чтобы доставить Улькару бочку морской воды, – буркнул Тамзаа.

– Ну так доставь. За чем дело стало? Давай раздобудем другого проводника и снарядим еще один караван. Какой она должна быть, эта вода? Что говорят мудрецы?

Тамзаа уныло наморщил лоб:

– По-разному говорят. Одни толкуют о неизъяснимой сладости, другие – о столь же неизъяснимой горечи… Сходятся лишь в одном: вода должна быть очень прозрачна.

– Лучше подсахарить…

Тамзаа гневно выпрямился:

– Будь все так просто, досточтимый, я бы не стал просить тебя о встрече! Улькар уже ничему не верит. Честно говоря, я пока не вижу выхода…

– Ну, выход-то всегда есть… – пробормотал Альраз. Секунду они смотрели в глаза друг другу. Потом одновременно нахмурились и отвели взгляд. Да, выход есть… Но лучше с ним не торопиться. Будь Улькар хоть трижды безумен, Харва до сих пор трепещет перед ним. А не стань его, тут же начнется смута…

Бесшумно приблизился бритоголовый хозяин. Переставил с подноса на стол две чашки и собственноручно налил в них воды из серебряного кувшина. Вино в доме первосвященника (как когда-то и в храме) было под запретом. По-прежнему храня молчание, попятился, сел на свое место и вновь окаменел, не спуская глаз с собеседников. Те поблагодарили его низким кивком и вернулись к беседе.

– Тогда попробуем убедить Улькара, что выход к морю просто невозможен, – предложил Альраз. – Лучше всего, если в этом признается сам проводник… Должен сказать, что ты поступил весьма опрометчиво, не убрав его по дороге в Харву… Или еще не поздно?

– Право, не знаю… – с несчастным видом отозвался Тамзаа. – Улькар сразу заподозрит, что это наших рук дело.

– Ну, ему об этом можно и не докладывать.

Досточтимый Тамзаа желчно усмехнулся:

– Тогда какой смысл убирать? Или ты опасаешься, что он и впрямь знает дорогу к морю? У меня вот, честно говоря, такого впечатления не сложилось. Спроси у него Улькар о дороге в небо, он бы все равно с перепугу ответил «да». Кроме того, ознакомься вот с этим…

Тамзаа развернул свиток, огладил его с двух сторон (на тот случай, если вдруг Альраз заподозрит, что пергамент отравлен) и протянул через стол.

– Писано мною под диктовку государя. Скреплено собственноручной подписью…

Нахмурясь, Альраз принял свиток и надолго оцепенел над ним.

– Что ж, это серьезно… – сказал он наконец и со вздохом возвратил пергамент. – Тогда есть смысл доложить Улькару, что проводник найден и, стало быть, поход продолжается… А завтра я приглашу к себе кимирского посла и постараюсь убедить его в любом случае сохранить жизнь этому твоему Шарлаху… – Альраз запнулся. – В чем дело, досточтимый?

Досточтимый Тамзаа собирался спрятать свиток, но замер, так и не завершив движения, с видом оторопелым и даже несколько глуповатым.

– При чем здесь кимирский посол? Теперь уже растерялся досточтимый Альраз.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – Шарлах, взбунтовав караван, перешел границу и вовсю грабит тени, принадлежащие Кимиру. Посол передал мне сегодня вторую жалобу подряд… Нет-нет, досточтимый, именно Шарлах! Корабль, перешедший границу первым, назывался «Самум».

– Этого не может быть!

– Почему?

– Вчера утром Шарлах разбил торговую каторгу в такырах Талланы. А сегодня донесли, что он на «Самуме» объявился в Туркле и набирает там команду. Не может же он находиться в трех местах сразу!

Альраз озадаченно моргнул.

– В двух – тоже, – заметил он наконец. – А из твоих слов именно это и следует… Впрочем… – Сановник задумался. – А тебе не приходило в голову, что мы, возможно, имеем дело с тремя разными Шарлахами?

– То есть?

Альраз неопределенно пожевал губами.

– В конце концов. Шарлах – это даже не имя, – сказал он. – Это кличка любого уроженца тени Ар-Шарлахи. Почему бы трем разным разбойникам не происходить из одной тени?

– И разгуливать на одном и том же корабле?

– Хм… – Досточтимый Альраз в затруднении потер подбородок. – Стало быть, он просто разделил силы…

– На таком пространстве?

Оба представили карту и медленно откинулись на высокие резные спинки стульев. Одна и та же мысль поразила сановников. Это не разбой. Это именно мятеж. Проходимец явно собирается взбунтовать Пальмовую Дорогу. Хуже этого трудно было что-нибудь придумать. Потеряв Пальмовую Дорогу, Харва неминуемо окажется запертой в своих предгорьях, обратясь в заурядный оазис вроде Турклы, только на редкость неудачно расположенный… Да и не в Харве дело! Такая смута будет стоить головы обоим сановникам. Шалости грабителя можно скрывать от государя достаточно долго, но войну от государя не скроешь…

Исполненные самых дурных предчувствий, покидали сановники дом молчаливого бритоголового первосвященника. Оба секретаря, ожидавшие в прихожей, при виде их встали и почтительно склонили головы.

– Не забудь завтра напомнить… – начал было досточтимый Тамзаа и осекся, обнаружив, что обращается не к тому секретарю. Пораженный своей ошибкой, медленно перевел взгляд на Ирву – и растерялся окончательно. Такое впечатление, что молодые люди состояли между собой в кровном родстве. Ростом и сложением они, правда, несколько отличались, но тупоносые широкоскулые лица секретарей были удивительно похожи.

И старое подозрение вновь запустило под ребра досточтимого Тамзаа дрожащую зябкую лапку.

Глава 15
ТЕСНА ПУСТЫНЯ

– Слушай, а как мне все-таки быть с этим Лако? Он р ведь сегодня за ответом придет…

Алият подняла голову от развернутой на ковре Карты:

– Никак. Он уже приходил.

– И что?

– Сказала ему, что ты согласен. Лучше бы, конечно, не делать его совладельцем «Белого скорпиона», но… – Она вздохнула. – Деньги нужны. Здесь, в Туркле, припасы очень дорогие…

– Тебя не поймешь, – сказал Ар-Шарлахи. – То докладываешься во всем, а то даже и не спросишь. А вдруг я против? Вдруг он мне не понравился?..

Алият лишь досадливо мотнула головой и снова склонилась над картой.

– Шарлаха высматриваешь?

Вместо ответа Алият стукнула по карте маленьким крепким кулаком, причем не куда попало, а прицельно, по какому-то, видно, оазису. Стерев его мысленно с лица пустыни, выпрямила спину. Судя по всему, гнев ее был обращен на кого-то, в каюте не присутствующего.

– Ну вот чего бы проще? – спросила она, с трудом сдерживая раздражение. – Взять и явиться в Турклу! Нет, послал другого, лишь бы самому не высовываться…

– Может, оно и правильно… – заметил Ар-Шарлахи, поигрывая золотой монетой с профилем Улькара. – Зачем зря рисковать?..

Монета все время ложилась на ладонь профилем вверх. Ну никуда не денешься от непостижимого и бессмертного… А, нет! Наконец-то легла вязью и молнией.

– Ну хорошо… – сказал он, пряча монету. – Допустим, нашли мы Шарлаха, и я иду на все четыре стороны… А как ты все это тому же Лако объяснишь? Был один Шарлах, стал другой…

– Объясню как-нибудь… – Алият нахмурилась и очень медленно стала свертывать карту. – Надо же, как не повезло! Загляни я к перекупщику на второй день, как раз бы и встретилась с этим… посланным… А в общем-то все не так уж и плохо! Раз покупает судно, значит, вскрыл клады. Там его и надо искать…

Где именно, она не уточнила, да Ар-Шарлахи и не рвался особенно выяснять местоположение разбойничьих сокровищ. Опасные это знания.

Чья-то уверенная рука постучала в дверь каюты.

– Кто бы ты ни был…

Колыхнув просторными белыми складками плаща, вошел Лако, уже одетый по-кочевому. Был он явно чем-то озабочен.

– Когда уходим?

– Завтра утром, – сказал Ар-Шарлахи.

– Сегодня ночью! – бросил Лако.

Ар-Шарлахи и Алият вопросительно на него посмотрели.

– Пришла каторга из Зибры, – пояснил он. – За тобой три каравана отряжают. Один пойдет на Пьяную тень, а два – сюда, в Турклу… – Лако хмыкнул и с уважением посмотрел на Ар-Шарлахи. – Ну, такого еще не было, чтобы ради одного разбойничка весь флот поднимали!..

– Ты это точно знаешь? – упавшим голосом спросил Ар-Шарлахи.

– У меня в Зибре, – веско изронил Лако, – писаришка один куплен. Так вот, позавчера туда поступил приказ именем государя. Сегодня утром должны были огласить. Они бы и вчера вышли, просто ничего готово не было, врасплох их застали…

Лако приостановился и вновь принялся озадаченно разглядывать Ар-Шарлахи.

– Ох скрываешь ты от меня что-то, – лениво упрекнул он. – Из-за двух кораблей и налета на Ар-Мауру такую суматоху затевать не будут. Да еще и именем государя!..

– Ну, тебе-то переиграть не поздно, – буркнул Ар-Шарлахи. – Если передумал, я не держу…

Лако усмехнулся:

– Обижаешь…

Снова принял озабоченный вид, помолчал. Должно быть, у него была припасена не одна только эта новость.

– Так что уходить надо в ночь… – кашлянув, повторил Лако. – А то завтра отсюда все брызнут врассыпную. Не у меня у одного в Зибре писаришка куплен…

Досадливо скривился и почесал бровь. Видя его колебания, Ар-Шарлахи и Алият тревожно ждали, чем он еще их обрадует.

– Ну, в общем, так, – сказал Лако. – Там в кофейне народ собрался… Поговорить с тобой хотят, вина выпить…

– Что за народ?

– Н-ну… Народ свой, проверенный. Кто из Харвы, кто из Кимира… Я ж говорю: не у одного у меня в Зибре писаришка-то куплен… Словом, лишних не будет. Им-то ведь тоже не резон с войсками связываться. Потолковать хотят…

Ар-Шарлахи с сомнением посмотрел на Алият. Та была не на шутку испугана. Кофейня – заведение чисто мужское. А уж что может учинить подвыпивший и никем не останавливаемый Ар-Шарлахи, ей было даже как-то жутко представить.

Когда на стертом подошвами каменном крылечке печально известной кофейни «Черный кипарис» появился хозяин, толстый ленивый кимирец, и прицепил к наклонно торчащей жердинке ярко-голубой, словно из рассветного неба вырезанный лоскут (что означало: «желанные гости»), мостовая перед кофейней быстро опустела. Никому из обитателей Турклы не стоило объяснять, о каких именно гостях идет речь в данном случае. Даже нищий в ослепительно белых лохмотьях, маячивший неподалеку, счел за лучшее убраться подальше к перекрестку, откуда, впрочем, продолжал искоса наблюдать за сбором «желанных» гостей. Каждого из них он угадывал с первого взгляда. Гость, прибывший последним и сопровождаемый задирой Лако, был ему незнаком, а стало быть, не мог оказаться никем иным, кроме Шарлаха.

Наблюдать за кофейней дальше было бессмысленно, да и опасно, поэтому нищий повернулся и заковылял по узорно вымощенной розово-серым гранитом улице к дому ростовщика Рейиза, не без корысти оповещавшего Зибру о здешних делах и содержавшего для этой цели довольно значительную шайку соглядатаев, в число которых входил и сам нищий.

Завтра с почтовой каторгой в Зибру наверняка отправится послание о том, что главари (имена прилагаются) собрали совет в «Черном кипарисе», а стало быть, жди событий…

В кофейне, однако, соблюдая приличия, к делу приступать не спешили. В чинном молчании неспешно выпили по чашке, потом потолковали о ветрах, о ценах на провиант, о девочках из Харвы, выставленных сегодня на Желтом рынке, и лишь после этого разговор как бы сам собою зашел о том, ради чего все и собрались.

– Времена трудные, чего там… – степенно говорил сухощавый сутуловатый главарь, слегка похожий на покойного Рийбру. – Так вроде бы оно и ничего, а посмотришь: трудные… Непростые… Улькар вот, говорят, указ написал, что грабежа больше нет. Спасибо ему… Кораблей у державы поубавилось: опять же нам вольготней… Зато торговлишкой теперь мало кто промышляет. Здесь еще ладно, а вот к северу – пусто…

– Мелких купцов, считай, не стало, – гулко кашлянув, басом промолвил другой, плотный, непомерно широкий, с массивной серебряной заколкой на плече в виде атакующего скорпиона. – Малые тени обнищали вконец, что с них возьмешь!.. А купец побогаче в одиночку не ходит, в караваны сбивается, охрану нанимает… С одним-то корабликом разве караван разобьешь!..

Ар-Шарлахи молчал угрюмо, лишь изредка приподнимая нижний край повязки и прихлебывая вино. Наверное, разумнее было бы взять кофе, но этого напитка он терпеть не мог с детства.

– Купцы-то, видать, умнее нас, – с усмешкой обронил Лако. – Прав Орийза. По мелочи сейчас работать – с голоду помрешь…

– Да еще эти кивающие молоты… – проворчал кто-то, должно быть, сознательно уводя разговор в сторону. – Раньше про них и не слышал никто. А теперь только и разговоров: молоты, молоты… От Турклы до Ар-Нау полдня пути было, а теперь вон какой крюк давать приходится… из-за молотов этих… и нам, и купцам…

– А своими глазами их кто-нибудь видел? – как бы невзначай спросил Ар-Шарлахи.

Все на секунду замерли, потом взглянули пристально на Ар-Шарлахи и отрицательно качнули головами.

– Так, может, никаких молотов и нет вовсе? Тут уже не взглянули, а просто уставились, и Ар-Шарлахи понял с испугом, что язык у него от вина помаленьку развязывается. Не к добру, ох не к добру…

– Зря болтать не будут… – уклончиво проворчал сухощавый Орийза. – А насчет купцов… В одиночку их сейчас – нет, не возьмешь. Только караван на караван…

– А уж войска из Зибры – совсем некстати, – посетовал главарь с серебряным скорпионом на плече и многозначительно покосился на Ар-Шарлахи. – Как стемнеет, всем разом уходить придется…

– Вот вам и караван, – заметил Лако.

Все замолчали, глядя на Ар-Шарлахи. Тому давно уже было не по себе. Он прекрасно понимал, куда клонят разбойнички.

– Ну так как? – прямо спросил Орийза.

– Что «как»? – У Ар-Шарлахи сел голос.

– Как насчет того, чтобы караван повести? Ар-Шарлахи провел по лбу кончиками пальцев, смахивая капельки пота. Потянулся к серебряному кувшинчику, но сидящий рядом главарь предупредительно наполнил его чашку сам. Машинально поблагодарив соседа кивком, Ар-Шарлахи отвел нижний край повязки и с остановившимися глазами принялся прихлебывать вино. Остальные, с уважением на него глядя, ждали, когда он допьет. Кажется, им даже понравилась его неторопливость и обстоятельность.

Вино кончилось. Ар-Шарлахи поставил чашку на расстеленную посреди ковра скатерть и оглядел сборище. В устремленных на него глазах он прочел такую решимость, что слово «нет» застряло у него в горле.

– Ну… – сказал он, пытаясь потянуть время. – Я-то, допустим, согласен… А вдруг то, что я задумал, вам не подойдет? А? Как тогда?

– Тогда разбежимся, – глядя на него в упор, проговорил негромко сутулый Орийза. – Ты, главное, скажи, что задумал. А мы посмотрим…

«Ну, я тебе сейчас скажу!.. – озлившись, подумал Ар-Шарлахи. – Ты у меня сейчас посмотришь!..»

– Налет на Зибру, – медленно проговорил он, и настала тишина. Чья-то растопыренная пятерня застыла на полдороге к серебряному кувшинчику. Оторопелое молчание длилось секунд пять. Наконец разбойнички пошевелились, переглянулись в недоумении…

– Это что? Шутка?

– Нет, – сказал Ар-Шарлахи как можно более безразлично. Сердце ликующе взмывало и падало. Все-таки он их испугал! Нужно быть идиотом, чтобы на такое согласиться…

Орийза осторожно прочистил горло.

– Да, это нам, пожалуй, не подходит… – проговорил он и вопросительно посмотрел на остальных. Остальные угрюмо молчали.

* * *

– Идиоты!.. – Лако скрипнул зубами. – Прости, Шарлах, но я не думал, что они такие придурки!.. Ничего не поняли! Ничего!..

Дрогнувшей рукой он расплеснул вино по двум чашкам и разбавил водой. Перед походом напиваться не стоило. Свет, проникавший из трех иллюминаторов в каюту караванного, понемногу иссякал. Вечерело.

– Но ведь это же сумасшествие, – испуганно сказала Алият.

Лако диковато на нее оглянулся, потом вдруг что-то, видно, вспомнил и смущенно покряхтел.

– Хотя по правде… Знаешь… – нахмурясь и понизив голос, обратился он к Ар-Шарлахи. – Когда ты сказал про Зибру, я тоже было решил, что у тебя с головой не все в порядке…

Ар-Шарлахи сидел неподвижно. Лицо – каменное, глаза – надменные. Он был очень доволен собой.

– А я и сейчас так думаю, – тихонько добавила Алият. Лако сверкнул на нее глазами через плечо.

– Да пойми же ты, женщина! – яростно вскричал он. – Завтра весь флот Зибры уходит ловить Шарлаха, а сама Зибра остается голой!..

–А гарнизон?

– Да какой это гарнизон! Навалиться десятью кораблями – они все в щели забьются! Гарнизон… – Лако отвел повязку, отхлебнул и поморщился. То ли вино было слишком разбавлено, то ли снова одолела досада. – Два корабля у нас, два у Орийзы… С остальными как раз девять корабликов и набегает. Обидно… Взяли бы не меньше миллиона золотом – и в Кимир!..

– Миллион? – не поверила Алият.

– А что ж ты думаешь? Все жалованье войскам Пальмовой Дороги идет через Зибру! Идиоты, ах идиоты… – Лако вздохнул и тоскливо взглянул на синее вечернее небо в иллюминаторе. – Ладно. Темнеет уже… За завтрашнюю стоянку заплачено?

–Да.

– Вот и отлично. Значит, снимемся неожиданно…

Он закутался поплотнее в белоснежную ткань и ушел к себе на «Белый скорпион». Оставшись наедине, Ар-Шарлахи и Алият долго молчали.

– Одного не пойму, – с недоумением проговорил наконец Ар-Шарлахи. – Я ведь в кофейне старался выглядеть, как можно лучше… А зачем? Мне же ведь не просто надо, было от них отделаться, мне же еще хотелось щелчка им в лоб отпустить! Странно… Ну ляпнул бы какую-нибудь глупость – и что бы изменилось?..

– Ты и так ее ляпнул.

– Нет, не скажи! – решительно запротестовал Ар-Шарлахи. – Ты тоже не понимаешь… Налет на Зибру – это благородное безумие! До такого бреда, знаешь, еще не каждый додумается… Да, согласен! Сочтут сумасшедшим! Но не дураком же…

Алият встала.

– Пора, – сказала она. – Скоро совсем темно станет. Пойду людей по местам разведу… Какой хоть дорогой уходим – решил?

– А!.. – Ар-Шарлахи слабо махнул рукой. – Пристраиваемся в хвост «Скорпиону» – и вперед! Лако сказал: он тут все тропы знает…

Ночью при свете ущербной луны на «Самуме» и на «Белом скорпионе» вынули тормозные клинья, и оба корабля, с тихим шипением давя песок огромными колесами, двинулись на мускульной тяге к выходу из порта. Поймав легкий юго-восточный ветер, маленький караван вскинул паруса и, не скрываясь, взял курс на север. Вне всякого сомнения, за ними пристально наблюдали. Завтра в Зибру полетит по меньшей мере пяток доносов о том, что Шарлах, так, видимо, ни о чем и не договорившись с другими главарями, снял оба корабля с колодок и ночью ушел к тени Ар-Кахирабы (она же Пьяная, она же Ничья)