Текст книги "Искатель. 1982. Выпуск №1"

Автор книги: Евгений Гуляковский

Соавторы: Леонид Словин,Эдуард Хлысталов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

16

На Курский вокзал Шувалов приехал к 22 часам. Вся группа захвата была в сборе. Поезд Москва-Адлер отправлялся в 23.25. План задержания был разработан еще утром, но собрались пораньше, чтобы еще раз все продумать.

Гогу решили задержать на вокзале или прямо в вагоне поезда. Поскольку задерживать предстояло в многолюдном месте, следовало исключить до минимума опасность. Поэтому в операции принимали участие все сотрудники отдела.

Чем больше обсуждали варианты задержания, тем больше возникало сложных вопросов. Гога мог хранить ценности в камере хранения вокзала и получить их в самый последний момент перед отправлением поезда, поэтому преждевременный арест не позволил бы изъять вещественные доказательства и деньги.

Вечно улыбающийся круглолицый капитан милиции Маслов предлагал провести задержание своим методом. Он брался одеться носильщиком, встретить преступника при входе на вокзал, взять у него вещи и сопровождать до купе, а, в нужный момент схватить его жестким, оттренированным приемом и не дать выхватить оружие.

Его предложение отпало сразу. Кто-нибудь из настоящих носильщиков мог насторожиться и ненароком провалить операцию. Непосредственно на Гогу предстояло выйти Шувалову и двум его товарищам. Они должны взять его прямо в купе или около вагона, куда придут под видом провожающих.

Все члены группы проверили рации, личное оружие, которое вряд ли понадобится, осмотрели друг друга. Все было в порядке. Вместе с тем Шувалов ощутил легкую неприятную дрожь, которую он тщательно скрывал от товарищей. И ничего в этом удивительного не было: первый раз ему доводилось задерживать такого матерого преступника, и он волновался за исход операции.

За час до отхода поезда оперативники перекрыли все выходы и входы на вокзал, незаметно осмотрев всех пассажиров.

Первым заметил Гогу подошедший к вагону Цыплаков. Гога вышел к поезду не через вокзал, а по подъездным путям. Предъявил проводнику билет в спальный вагон, бросил небольшой чемодан и не торопясь прогуливался по перрону, словно поджидая кого-то.

Шувалов увидел преступника метров за пятьдесят. И хотя сразу же узнал его по приметам, растерялся: слишком респектабельным и непохожим на преступника был Гога.

Оперативники, затерявшись среди провожающих, незаметно наблюдали за мошенником. До отхода поезда оставалось 20 минут, когда Гога неожиданно быстро направился к подземном) переходу. Инспектора посмотрели на Шувалова, тот отрицательно покачал головой – рано! Маслов шел впереди. Шувалов и Цыплаков старались сопровождать преступника как можно незаметнее. Не зная его намерений, они не могли отпустить его на значительное расстояние. Все теперь зависело от того, куда после подземного перехода повернет Гога: если налево – значит, к автоматическим камерам хранения; если направо – значит, в метро, прямо на привокзальную площадь. Видно было, что он разыскивает Волошина. Казалось, все варианты рассчитаны, но если он сейчас не повернет налево, надо действовать!

И все-таки расчет оказался точным. Гога привычно прошел по длинному ряду многоэтажных ящиков автоматических камер хранения, нашел нужный, уверенно набрал шифр, дверка щелкнула и открылась. Он вытащил темный чемодан на «молнии», взглянул на часы. До отхода поезда оставалось четырнадцать минут.

Возвращался преступник тем же путем, стараясь оставаться незаметным среди снующих пассажиров. От постового милиционера он скрылся за спинами нагруженных рюкзаками туристов.

Шувалов не спускал с него глаз. Гога еще раз подозрительно посмотрел назад и, хотя оперативники шли за ним с деланным равнодушием, изображая занятых своим делом людей, заметно забеспокоился.

Дальше события начали развиваться неожиданно. Злобно оглянувшись, сверкнув холодными, как у рыси, глазами, Гога прибавил шаг и повернул па ближнюю платформу, туда, где останавливаются пригородные поезда. Легко перескочив ступеньки, выскочил на платформу. Сейчас она была пуста, и Гога видел всех, кто шел за ним. Теперь замысел преступника был понятен: он хотел обойти состав и одновременно проверить, не следят ли за ним. Медлить было нельзя. Шувалов по рации сообщил, чтобы выходили к началу состава, а сам пошел следом.

Теперь Гога, не скрываясь, бежал к концу платформы, как раз навстречу оперативникам. Убежать от тренированных ребят ему вряд ли удастся, но Гога мог прыгнуть на подножку отходившего с соседней платформы поезда. Теперь все зависело от скорости. Вдруг преступник бросил чемодан, полагая, что таким образом выиграет несколько секунд. Но и этот прием не выручил. Чемодан подхватил бежавший за Шуваловым Маслов. Шувалов же, напрягая все силы, задыхаясь от быстрого бега, приближался к преступнику. Резкое грубое ругательство вырвалось у хрипящего Гоги, он зло оскалил зубы и, прыгнув, успел схватиться за поручень вагона. Прыгнул и Шувалов… Огни фонарей слились в единую карусель.

17

Этой осенью холода наступили рано. Два золотых клена, посаженные много лет назад чьей-то доброй рукой, распустив наряды, любовались друг другом. Ночью лужицы подмерзли тонким узорчатым льдом. Батареи уже подтапливали. Поярков раскрыл окно, чтобы проветрить комнату, отчего поджидавшие на карнизе воробьи забеспокоились. У него вошло в привычку приносить корки хлеба и кормить птиц. Он разламывал куски – на большие крошки и бросал им со второго этажа. Птицы на лету подхватывали. Правда, это удавалось только старым воробьям, молодые делать этого не умели и, ссорясь и возмущенно чирикая, набрасывались на кусочки хлеба, когда они долетали до асфальта.

Инспектора он увидел, когда тот вышел из-за угла дома. Шувалов важно шагал на службу. Шел он на работу раньше обычного и казался сегодня совсем другим, чем всегда. Шел, пританцовывая, улыбаясь добрым краснощеким лицом.

– Шувалов! – крикнул Поярков. – Чего не заходишь?

Инспектор ворвался в кабинет стремительно, наполнив комнату ароматом тонких духов.

– Со свидания?

Никита не смутился:

– После бритья.

– Чего вчера не зашел? Говорят, тебе Гога руку прокусил?

– Было дело… Когда я его настиг, он на подножку прыгнул. Схватил его за пальто, сорвал, а сам смотрю, чтобы ненароком под колеса не попал. А он вертится волчком, вырваться метит. Бежать не может, не тренирован, силы тоже мало, вот и крутился… Пришлось жестким приемом держать. Так он мне. подлец, зубами в руку впился, до крови укусил. Я ему прямо так и сказал: ты человек или собака бешеная? А он только воет в ответ. – И Шувалов не без гордости показал забинтованную руку.

– Врачу нужно показать, – иронично намекнул Поярков.

– Маслов для розыгрыша уже врача вызвал. Приехала из поликлиники Людмила Петровна, посмотрела, говорит нужно уколы от столбняка делать… Укусы таких преступников – опаснее укусов бешеных собак. Уколы не уколы, а повязку наложила. А это Маслову только и нужно… Но все ерунда. Главное – конец этой эпопеи! Вы же сами говорили, что в нашем деле главное – поймать преступников. А улик против них было достаточно. Дело сделано, можно еще на Кавказе позагорать.

– Тебе можно. А мне нельзя. Помнишь, в магазине обманули неизвестного мужчину с кольцом, ну в том, где и Дубинина? Так по моему поручению сотрудники ОБХСС ere разыскали. Он работает начальником кондитерского цеха… Организовал… выпуск скрытых от учета тортов и пирожных. Деньги, естественно, клал в карман. Даже в милицию не заявил о том, что у него деньги выманили, боялся разоблачения. Хотел поменять «Жигули» на «Волгу», а законным путем побоялся. Теперь мне нужно расследовать и это преступление. Так что следствие по делу продолжается.

Леонид Словин
Мой позывной – «Двести первый»

Рассказ

– Бирюлево-Пассажирское, – пробилось сквозь хрип поездного радио. – Следующая Бирюлево-Товарное…

Денисов вышел в тамбур. Сквозь стеклянную дверь был хорошо виден салон. Попутчики, ехавшие от аэропорта, занимались своим: Альтист и Пименов продолжали негромкий разговор, их визави – мордастый, с седым ежиком и махровым полотенцем вокруг шеи – читал, Долговязый полировал ногти. Никто не обернулся, не взглянул на инспектора. Только сидевший ближе других – с лысиной в полголовы, носивший странную фамилию Немец, – поймав взгляд Денисова, приветливо поднял руку:

– Счастливо добраться!

Потом добавил, закругляя разговор с ревизорами:

– Одни, знаете ли, предпочитают синицу в руках, другие ставят на журавля в небе?

– А вы на кого? – незлобно поинтересовался ревизор, успевший выписать всем пятерым квитанции за безбилетный проезд.

– На журавля!

– Оно и заметно, – отозвался от окна Пименов. Его мутило – в кожаной курточке, берете, сползавшем на лоб, Бухгалтер выглядел невзрачным.

Когда Денисов в Бирюлеве-Товарном выходил из вагона, Пименов тоже поднялся. Однако Денисов обратил внимание не на него: Долговязый, считая, что никто не видит, отставил пилку, метнул на Бухгалтера короткий тяжелый взгляд.

Людей на платформе было мало. Денисов прошел к билетной кассе, постучал в окошко.

– Разрешите позвонить? Транспортная милиция…

Кассирша открыла дверь, впустила Денисова. Он набрал номер дежурного.

– Ты где? – спросил Антон Сабодаш.

– В Бирюлеве-Товарном. Запиши: электропоезд 6548. В последнем вагоне пятеро. Надо организовать встречу.

Кассирша перестала продавать билеты, молча смотрела на него.

– Что-нибудь произошло? – насторожился дежурный.

– Один, определенно, в розыске.

– За что?

– Телефонограмму не помню. – Денисов ушел от взгляда кассирши. – Долговязый, высокий, с галстуком…

– Все пятеро знают друг друга?

– Это и меня интересует.

Сабодаш подумал.

– Я распоряжусь, чтобы перед Москвой в последний тамбур подсел милиционер… Скоро будешь?

– Первым же автобусом. – Денисов не стал говорить о других своих подозрениях, а, скомкав разговор, добавил: – Все, бегу к автобусу.

Он кивнул кассирше – на этот раз она осталась безучастной, – прикрыл за собой дверь, с платформы сбежал вниз. Был час пустых автобусов и свободных такси.

«Нужно ли было выходить из электрички? Может, следовало ехать с ними до Москвы?! – Денисов вспомнил бледного, в берете и кожаной куртке Пименова, короткий, метнувшийся в его сторону взгляд Долговязого. – Где преступник, там может оказаться и жертва…»

Подошел автобус. В нем никого не было, кроме спавшего на заднем сиденье пьяного. Денисов прошел вперед, задумался.

«Кто из попутчиков может быть связью Долговязого? Мордастый? Альтист? Немец?»

До метро «Варшавская» остановок почти не делали. Денисов смотрел в окно. Едва распустившаяся зелень. Белые стволы берез напоминали простенький рисунок на занавесках. Неожиданно под курткой часто и неразборчиво, как горячечный больной, захрипела рация, Денисов не разобрал ни одного слова. Потом рация замолчала, но, подъезжая к «Варшавской» и затем, в метро, несколько раз вновь просыпалась и тревожилась.

На вокзал Денисов попал затемно. Горели приглушавшие свет желтоватые светильники. Шел девятый час. Денисов придвинул микрофон, вызвал дежурного.

– Двести первый? – поразился Сабодаш. – Где находитесь?

– На вокзале, рядом со справочной.

– Срочно в конец платформы. На восьмой путь… Как поняли?

– Восьмой путь?! Что случилось?

– Транспортное происшествие…

– Наезд?!

– Со смертельным исходом. Скорее!

Срезав угол против багажного отделения, Денисов увидел по другую сторону сигнальные огни, темную массу электропоезда, нескольких человек рядом с высокой платформой.

– Такие дела… – Заметив его, Антон двинулся навстречу. – Сюда и «Скорую» не подгонишь! – Он закурил.

Мощная фигура гиревика-тяжеловеса выражала растерянность. Впереди, в нескольких шагах, мелькнул фонарик, Денисов узнал врача медкомнаты.

– Давно здесь? – спросил Денисов.

– Минут двадцать… – Медик не поднял головы. – К сожалению, асе бесполезно.

Денисов встал рядом, Антон сунул ему в руку фонарь.

На ржаво-охряных шпалах белели клочки бумаги, палочки от эскимо. Опустевший электропоезд темнел метрах в пяти у платформы. В нескольких шагах от конца шпал, за тропинкой, протоптанной вдоль забора отделения перевозки почты, на спине лежал человек. Выражение застывшего лица показалось Денисову тревожным. Остановившийся взгляд был устремлен по диагонали на крышу элеватора, возвышавшегося по другую сторону путей.

Инспектор узнал короткую кожаную куртку. Где-то рядом должен был валяться берет. Денисов нагнулся, нащупал у ног смятый головной убор. Сомнений не было. Он тронул Антона за руку.

– Как насчет людей, о которых я звонил?

– Доставили, – Антон пальцами загасил «Беломор», спрятал в пачку, вынул новую папиросу, – Долговязого. С ним еще двое…

– Как они выглядят?

– Седой, с полотенцем на шее. И один. Странная фамилия.

– Немец?

– Кажется.

– А музыкант?! С футляром от альта…

– В вагоне не было.

Денисов кивнул в сторону лежавшего за тропинкой.

– Это Пименов, бухгалтер Запсибзолота. Я ехал с ними из аэропорта, – Он помолчал. Возможно, также, что его фамилия Андреев. Андреев Виктор Васильевич. Музыкант всю дорогу о чем-то его расспрашивал…

Посадка на электропоезд в аэропорту была быстрой. Садились в головные вагоны – здесь находилась билетная касса. Кроме того, в Москве такси и метро тоже располагались ближе к голове поезда. Последние вагоны занимали те, кто об этом не знал, а также не успевшие добежать до кассы. Они-то и становились легкой добычей ревизоров.

Сами ревизоры занимали предпоследние вагоны, ближе к безбилетникам. С ними был сержант, сопровождавший поезд.

– Привет! – Денисов поздоровался с сержантом, но поехал отдельно. В Домодедове он вышел в тамбур, посадка была небольшой, стоянка – долгой. Сразу за выходными стрелками действовало ограничение скорости, поезд пополз медленно.

– Двести первый… – внезапно услышал Денисов под курткой, из миниатюрного радиоприемника. Сержант, сопровождавший состав, называл его позывной. – Как меня слышишь?

Денисов нажал на манипулятор:

– Ты где?

– На платформе Домодедово. Понимаешь, такая история…

– Говори!

Электричка прибавила скорость. Связь каждую секунду могла прерваться.

– Сейчас вышел из поезда в Домодедове… – Голос милиционера быстро терял силу. – Вижу, что-то упало между последним вагоном и платформой…

– Быстрее! Что именно? – Денисов жал на манипулятор, будто это могло помочь.

– Носовой платок. Коричневатый, новый еще… и паспорт: «Андреев Виктор Васильевич…» Еще банковская упаковка, оборванная. В сберкассах в них деньги обертывают. Написано: «Сто штук по пятьдесят рублей…»

– Быстрее! Ты заходил в этот вагон?

– Только заглянул. Там пятеро без билетов…

В микрофоне раздался треск, рация замолчала. «Надо идти», – Денисов поправил куртку, откинув воротник дальше, назад, почти к лопаткам.

Набрав скорость, электропоезд словно успокоился, теперь его почти не болтало. Ничего примечательного, проходя по вагонам, Денисов не обнаружил. В предпоследнем, положив голову на чемодан, дремал незнакомый капитан милиции. Инспектор не стал его будить, прошел в конечный вагон.

«Вот мы и у цели, – он поправил куртку, ручка пистолета под мышкой больше не выпирала. – Дерзай!»

Остановившись у схемы участка, рядом с дверями, Денисов исподволь оглядел салон. Пассажиров было не менее полутора десятков – жители Авиационной и Космоса, работавшие в порту. Инспектор быстро выделил двоих по одну сторону прохода, потом еще двоих – по другую.

Мордастый, с полотенцем на шее о чем-то спрашивал сидевшего напротив, очевидно, музыканта – с футляром от альта на коленях. Долговязый – в плаще, в замшевой приплюснутой кепчонке – прямо против двери полировал ногти. Пока Денисов стоял у схемы участка, он несколько раз обернулся к дальнему тамбуру. Лицо его сразу показалось инспектору знакомым. «Он же объявлен в розыск! – Денисов, определенно, видел Долговязого на фотоприложении к ориентировке. – Но какой? В связи с чем?!»

Еще один пассажир – добродушный, с лысиной в полголовы – тоже выглядел транзитным. Когда Денисов вошел, ему выписывали квитанцию за безбилетный проезд.

– Немец? – переспросил ревизор, – Первый раз слышу.

Впереди стукнула дверь. В дальнем тамбуре показался пятый – в кожаной куртке, в берете, с желтым, измученным лицом. Альтист подвинулся, давая ему место у окна.

Ревизор поздоровался с Денисовым, которого знал:

– Как, кстати, пассажиры эти… Штраф не платят и фамилий не называют.

– Почему не называют? – обиделся Немец. – Я паспорт показал.

– Приморский край!.. – протянул ревизор.

– А вы приезжайте! Заодно и штраф получите! Красотища у нас! – Немец улыбнулся.

– Заканчивай, пожалуйста, – сказал ревизору напарник. – И пошли.

Они передвинулись по другую сторону прохода – к Мордастому и сидевшим с ним. Оставшись без собеседников, Немец поймал взгляд пассажира в кожаной куртке и берете:

– Плохо перенесли полет?

– Есть немного, – тот поморщился, отгоняя дурноту.

Немец сменил тему:

– У нас сейчас на Дальнем Востоке хорошо – зима! В магазинах чавыча, папоротник… Не пробовали? Японцы на валюту покупают. Вкус!.. Вы откуда сами?

– Из Новосибирска.

– Учитель?

– Бухгалтер Запсибзолота.

– Ну, вам ездить некогда…

– Все до Москвы? – перебил его ревизор: – Платить штраф собираетесь?

– А билетную кассу надо все-таки ставить ближе к аэропорту, – сказал Мордастый, доставая трехрублевку. Теперь уже все полезли за деньгами. – Чтобы человек мог купить билет перед поездом, а не бежал в последнюю минуту вдоль состава.

– Да, но кого же они будут тогда штрафовать? – спросил Немец.

– Фамилии назовите, – уже тихо сказал ревизор.

– Пименов А Фэ, – сказал бухгалтер, лицо его снова покривилось.

– Сидоров. – Долговязый скинул плащ, остался в шерстяном пуловере с бегущими голубыми и красными полосами, сухощавое длинное тело. В разговоре он участия не принимал.

Мордастый поправил полотенце на шее:

– Мигель Сервантес Сааведра.

– Смирнов, – буркнул Музыкант.

– Давно бы так… – Выписав квитанции, ревизоры присели в купе, теперь уже как пассажиры.

– Бирюлево-Пассажирское, – крикнула в микрофон проводница. Пронзительный голос разнесся по составу: – Следующая Бирюлево-Товарное…

«Надо позвонить, чтобы встретили…» – Денисов поднялся.

Немец, в сущности, утвердил его в принятом решении, заметив на вопрос одного из ревизоров:

– Одни, знаете ли, предпочитают синицу в руках, другие ставят на журавля в небе…

Электричка затормозила, на ходу раскрывая двери.

Уже выходя, Денисов поймал в стекле болезненное лицо Бухгалтера, короткий, обращенный к нему, тяжелый взгляд Долговязого, чуть сгорбленную, мускулистую спину, с бегущими по пуловеру полосами.

– «Труп молодого мужчины правильного телосложения. Веки не сомкнуты, роговицы мутноватые, – диктовал медик. – Отверстия ушей и рта свободные…»

Дежурный следователь в наброшенном на плечи пальто писал, положив протокол на сложенные кубом запасные шпалы.

– «В теменной области, – продолжал медик, – распространяясь в «задние отделы лобной и левой височной области, пальпируется обширная гематома…» – Он отстранился, чтобы не мешать работнику научно-технического отдела, перешедшему от обзорной съемки к детальной.

Путь был плохо освещенным, далеко отстоящим от вокзала. С одной стороны его тянулась высокая асфальтированная платформа, по другую темнел забор отделения перевозки почты с пустырем, поблескивавшим осколками битого стекла. Труп лежал на тропинке, которой пользовались в основном железнодорожники. Пролегавшая вдоль полотна, она начиналась метрах в восьмистах, на Москве-Товарной, у жилых домов; однако жители, особенно в вечернее время, предпочитали добираться электричкой: слишком было здесь уныло и запущено.

– Перелом свода черепа, – медик выпрямился, – обширные повреждения теменной облает^… Кровоизлияния во внутреннюю полость.

– Наезд транспортного средства… – Следователь вздохнул. – Но многое неясно. Как он оказался здесь? В последнем вагоне его не было. Значит, прошел в голову состава, а затем по платформе вернулся назад?! Зачем?

– Когда вошли в последний вагон, все трое еще сидели? – спросил Денисов у Антона.

– Кажется, стояли в тамбуре. Я не успел узнать детали, сразу позвонили: «Труп!..»

– Кто его обнаружил?

– Составитель. Осаживал назад вагоны…

– Не мог он прилететь из Новосибирска, – неожиданно сказал следователь. – Ни из Новосибирска, ни из другого города.

– Почему? – спросил дежурный.

– Документов нет.

– Значит, это он выбросил паспорт, – сказал Сабодаш. – Вместе с платком и оберткой денежных купюр.

Следователь нахмурился.

– Одни «почему?» и «зачем?». Почему пошел не к вокзалу, а в неосвещенный конец станции? Зачем выбросил документ?

– Может, грозила опасность, о которой мы не догадываемся? – Эксперт-криминалист уже несколько минут молча прислушивался к их разговору. – А он знал! И действовал соответственно обстоятельствам… Вот ответ сразу на оба ваших вопроса.

– Не понял!

– Документ этот как бутылка, брошенная потерпевшим кораблекрушение…

– Но он не мог не знать, что в вагоне едет инспектор милиции!

– Он выбросил паспорт до того, как Денисов вошел в вагон.

– А потом?

– Всякое бывает…

– Паспорт сейчас привезут, – сказал Антон. – Сличим фотографии.

– Когда наши входили в ваг;он, – спросил Денисов, – уже здесь, на вокзале, между пассажирами не было спора, размолвки?

– Вид у них был растерянный.

– Идет кто-то…

От забора отделились две темные фигуры.

– Составитель, – сказал Антон. – Второй – младший инспектор. Это он обнаружил труп. Как было дело? – обратился Сабодаш к составителю.

Мужчина в оранжевом жилете, поверх телогрейки, помялся с ноги на ногу:

– Почтовый осаживали. Слышу, сзади упало что-то. Тяжелое. Как шпала! Мне ни к чему сначала. Стрелку перевел, иду назад…

– Крика не было?

– Ни звука. – Составитель поправил завернувшуюся полу жилета. – Вижу: лежит.

– И никого вокруг?

– Кто-то прошел по платформе. Быстрым шагом… Почти бегом…

Криминалист значительно кашлянул.

– Примет не заметили? – поинтересовался следователь.

– Того? На платформе? – переспросил составитель. – Нет.

– Он мог от кого-то убегать, – сказал эксперт, – и не заметить поезда… Электрички ходят теперь почти бесшумно.

– А машинист?!

Денисов нагнулся над трупом. Туфли пострадавшего были на месте – удар оказался не слишком сильным, электричка, видимо, тормозила. Он ощупал одежду: в одном месте пола куртки оттопыривалась,

– Кажется, бумажник… Деньги! – сказал он через минуту, – Деньги, газета…

Понятые подошли ближе.

– Пятидесятирублевые купюры, – Денисов передал пачку следователю. – Старая газета… – Он вгляделся в незнакомый заголовок. – Рекламно-информационное, приложение к газете «Вечерний Новосибирск». Любопытно.

Деньги пересчитали.

– Сто штук! Кроме тех восьмидесяти рублей, что лежали во внутреннем кармане. – Следователь обернулся к дежурному. – Ориентировку с приметами трупа дали?

– Сразу же, – кивнул Сабодаш.

– Только по железнодорожному узлу?

– И по городским отделениям тоже.

– Дайте дополнение: «При себе имел деньги в сумме купюрами…» Как положено.

Следователь и эксперт вскоре уехали – они входили в оперативную группу управления. Дальнейшее предстояло дежурному наряду милиции, вокзала: установление личности трупа, опознание, воспроизведение обстоятельств происшедшего.

Пока Сабодаш организовывал осмотр главных путей на участке до Москвы-Товарной, Денисов переговорил с составителями поездов близлежащих организаций – их подъездные пути начинались вблизи места происшествия, – но ничего положительного добыть ему не удалось: на ситценабивной и кожевенном никто ничего не знал, составитель дрожжевого завода уходил ужинать.

Когда Денисов возвратился, было уже совсем поздно. На мачте, рядом с блокпостом, зажглось звено прожекторов, стало светлее. Время от времени под мостом вспыхивал луч электрички: очередной неприметный вначале клубок бесшумно катился к вокзалу, стремительно разматывая за собой темно-зеленую перфорированную окошками ленту.

– Товарищ капитан, – подошедший к дежурному милиционер козырнул. – Звонили из сорок пятого отделения. По нашей ориентировке. Разыскивают они одного. По приметам похож на погибшего.

– Кто он?

– Работал на заводе… В отделе снабжения…

Антон почувствовал его затруднение.

– Можно говорить. Все свои.

– Разыскивается как мошенник. Похитил у знакомой деньги.

– Давно?

– С месяц.

– Крупную сумму?

– Шесть тысяч. – Милиционер поборол скованность. – Она официантка с Курского. Обещал жениться, Из сорок пятого отделения поехали за потерпевшей. Часа через полтора должны быть…

– Это он. Вот! – сказал Сабодаш. Версия сразу пришлась ему по душе. Многозначительное носовое «Уст!» выражало удовлетворение. – Надо ускорить фотографии… Успеете? – Он обернулся к младшему инспектору оперативно-технической группы.

Тот пожал плечами:

– Если такая ситуация…

Они поднялись на платформу. На седьмом пути готовился к отправлению почтово-багажный. Из раскрытых дверей потянуло рыбной снедью, горячим, разварившимся картофелем.

Подходя к отделу милиции, Денисов тронул Антона за руку.

– Дай телеграмму в Новосибирск. Пусть установят Пименова А Фэ.

– Но в выброшенном паспорте – Андреев, – удивился Антон. – Андреев Виктор Васильевич!

– Пусть проверят и по тресту Запсибзолото.

Трое доставленных ждали Денисова в кабинете, в старой, не подвергавшейся реконструкции части вокзала. С ними был старший сержант. Когда Денисов появился, он сразу ушел.

– Вы ищете тех двоих, что убежали? – спросил Немец. – Я сразу догадался: поведение, разговоры… Здесь трудно ошибиться.

– Вы их что, знаете?

– Нет. – Он посмотрел в угол, где Мордастый поправлял полотенце на шее. – Но, может, другие?..

– Где они вышли?

– Перед Москвой. По-английски, не прощаясь…

«Значит, Бухгалтер шел не от вокзала! – Денисов поправил бумаги на столе. – Он вышел из вагона на Москве-Товарной и темной тропинкой направился к платформам… Что-то заставило его оставить поезд. А Альтист?!»

– Может, они заподозрили что-нибудь? – Немец беспокойно заерзал на стуле.

Никто не ответил. Мордастый украдкой оглядывал помещение. Кабинет Денисова был необычный – с опорой, поддерживавшей арочный свод, со стрельчатыми окнами и ступенями у входа – настоящая монастырская трапезная. Долговязый равнодушно полировал ногти.

– Музыкант определенно вел себя странно. – Немец погладил лысину. – Как они выходили, я, собственно, не видел…

– Они вышли вдвоем? – спросил Денисов у Долговязого.

– Вместе, – кивнул Долговязый. – А Музыканта я видел в аэропорту. Он покупал «Советскую музыку». Мне показалось, он кого-то ждал.

– А вы?

– Друга встречал. Из Душанбе.

– Встретили?

– Не прилетел. Теперь придется ждать, пока позвонит.

– Адрес не знаете?

– Лет пять не виделись. – Долговязый поправил галстук, снова занялся ногтями. – Нас еще будут вызывать?

– Когда вы видели Музыканта? Задолго до того, как выехали из аэропорта? – не отвечая на его вопрос, спросил Денисов.

– Минут за двадцать. – Долговязый повернулся к Мордастому. – Кажется, вы стояли у киоска вместе с. ним.

Мордастый подумал.

– По-моему, вы с кем-то путаете…

Продолжить разговор не пришлось: снизу, из дежурки, позвонил Сабодаш:

– Денис! Я послал наверх помощника с фотографиями и одеждой погибшего. Соседний кабинет свободен. Он оставит все в кабинете, потом подменит тебя… И еще… Приехали по поводу опознания.

Не отпуская телефонную трубку, Денисов отвернулся к окну.

– Сейчас не ко времени.

– Денис! – сказал Антон. – Потерпевшую привезли из дома, из Томилина. Она спала…

– Я освобожусь через двадцать минут.

– Ее разбудили, попросили срочно собраться… Обещали, что долго не задержат…

– Хорошо, – Денисов поморщился. – А что с паспортом?

– Который выбросили из электрички? Он здесь.

– Чья фотография на документе? Похож на погибшего?

– Совсем незнакомое лицо.

– А прописка?

– Новосибирская. Я уже заказал разговор с Управлением внутренних дел. Сразу дам тебе знать.

Инспектор 45-го отделения милиции оказался знакомым, но Денисов не мог вспомнить, по какому делу он приезжал раньше. Выглядел он тихоней – белесым, старательным и аккуратным.

– Привет, – поздоровался Денисов. – Женщина здесь?

– Внизу.

Пока Антон подбирал понятых, они накоротке поговорили.

– Она одна? – спросил Денисов.

– Еще я привез шофера. Тоже женщину. Она возила разыскиваемого по объектам.

– Опознают?

– Если это он – непременно, – инспектор нервно зевнул.

– Как все получилось?

– Инженер. Одинокий солидный мужчина, в годах. Ужинал в ресторане на Курском, всегда за одним столом. Она – официантка. Одинокая… Обычная история!

– Как он завладел деньгами?

– Собственно, официантка сама отдала. Теперь кусает себе локти.

На лестнице раздался шум.

– Это она. – Инспектор 45-го поморщился.

Денисов поднял лежавшие на столе еще теплые после глянцевателя фотографии. Черты погибшего на них – фас и оба профиля – приобрели значительность, какой Денисов не обнаружил в больном, обеспокоенном лице Бухгалтера при жизни. Здесь же лежали фотоснимки двух потерпевших по другому несчастному случаю.

– В Новосибирск он выезжал? – Денисов смешал фотографии.

– Мог. Он по три месяца не вылезал из командировок.

В кабинет вошли понятые – две женщины с новыми одинаковыми сумками. Инспектор 45-го обернулся к Денисову:

– Кого пригласить первой? Шофера?

– Давай потерпевшую.

В дверь постучали. Вошедшая – молодая женщина – выглядела усталой.

– Стеблова Нина… – Она подошла к столу.

– Где вы работаете? – спросил Денисов.

– В транспортном цехе шофером. Александр Ефимович был проведен на должность инженера отдела снабжения. Ему выделяли машину…

– А где другая женщина?

Стеблова замялась:

– Не идет: думает, что он здесь лежит.

– Труп в морге.

– Говорит, до смерти боится мертвяков.

Денисов подвинул протокол.

– Предупреждаю об ответственности за ложные показания. Подпишитесь… Посмотрите эти фотографии.

– Позвольте… – Стеблова только на мгновение прикоснулась взглядом к фотоснимкам. – Александра Ефимовича здесь нет…

– Это точно?

– Я бы его сразу узнала.

Дверь в кабинет приоткрылась. В коридоре слышались голоса:

– Я говорю: там только фотографии… – Инспектор 45-го держал дверь, не давая ей захлопнуться.

Голос, похожий на мужской, возражал:

– С какой стати ему бросаться под поезд?!

– Это другой вопрос! Но надо же вначале убедиться. Приметы подходят. Главное – сумма. И те же купюры… Вы собираетесь подарить их чужим людям?!

Инспектор наконец победил. В дверях показались голова и мощный торс. Мужеподобная матрона лет шестидесяти с морщинистой высокой шеей и каменным выражением лица подошла к столу.

– Где? – Она разбросала фотоснимки. – Это?! Здесь его нет. А где его галстук!

– Галстука не было.

– Смеетесь?! – потерпевшая была уже в коридоре. – Он одевался как интеллигентный человек! Я говорила, шелковый галстук! Месяц не могут найти!

– Бывает, везу его ночью домой, – шепотом рассказывала Стеблова, – он всю дорогу молчит. Только скажет: «Вы не можете себе представить, Нина, сколько надо фантазии, чтобы с нею остаться…»