Текст книги "Мальчишкам снятся бригантины"
Автор книги: Евгений Волков
Соавторы: Владимир Лазарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Чем занят редактор?
Маша хотела зайти к Воронову, но машинистка Люся сказала, что Андрей Николаевич занят.
Воронов действительно был занят. Он что‑то быстро писал, перечеркивал, снова писал. В пепельнице уже не было места для окурков. Вид у него был озабоченный, взъерошенный. И совершенно счастливый.
Он еще раз пробежал написанное и набрал номер телефона:
– Алло! Попросите, пожалуйста, Пашкова. Ах, это ты… Я что‑то не узнал твоего голоса… Старик, послушай! Наберись терпения и послушай… Мне попалась тут книжка про адмирала Лазарева…
Он удобнее взял телефонную трубку, придвинул листки и начал читать:
…Однажды он увидел
Над черным сном воды
Полоску Антарктиды —
Сияющие льды.
И сердце в нем упало
И вскинулось горя,
Чуть слышно прошептал он:
– Товарищи, земля!
Тех слов я не тревожу
И не произношу
И в стареньких калошах
По лужам я хожу.
В туманной бане, крякая,
Мне говорил сосед,
Что острова есть всякие,
А неоткрытых нет.
Что оба полушария
Объездили, обшарили.
Что далеко и близко,
И здесь и за бугром
Земля ясна, как миска,
Что вылизана псом.
А мне плевать на сытые,
На мудрые слова,
Над нами неоткрытые
Хохочут острова.
Весной нас ждут и летом,
Ждут и считают дни,
Пускай твердят:
«Их нету». Я знаю: «Есть они!»
Из дневника Никиты Березина
2 августа
Мне грустно потому, Что весело тебе…
Сегодня был день рождения Светки. Еще днем Мария Андреевна объявила это перед строем. Светка стояла красная и ужасно красивая. Потом я помчался домой. 3 рубля 75 копеек, отложенные на гантели, лежат у меня давно. Все никак не собрался купить. В «Гастрономе» я купил торт.
Самое сложное было вручить. Как‑то неудобно тащить его по улицам. Потом ребята! Еще подумают, что я влюбился в Светку. А это совершенная глупость! И тогда меня осенило, я спрятал коробку в портфель. На лестнице я столкнулся с Кубышкиным. Он подозрительно на меня посмотрел и ехидно так спросил:
– Что это вы так рано в школу собрались, молодой человек?
– А у меня переэкзаменовка, – так же ехидно ответил я.
– Поменьше по чердакам надо шастать! – пробурчал Кубышкин.
– А вам поменьше пива советую пить! – выпалил я и побежал вниз.
Светка была еще в штабе. Я спрятал портфель за спину и залез в «газик», чтобы обдумать положение. Но Костька Павлов увидел портфель и заорал:
– Эй, канцелярия, зачем портфель притащил? Что у тебя он такой пузатый?
Хотел я ему дать пару раз по шее, да должность не позволяет.
Сижу я в «газике», обдумываю план. И вдруг открывается дверца. Я думал, что это Костька, хотел двинуть ногой. А это Светка.
– Никита, я приглашаю тебя на день рождения. Приходи в семь часов к нам домой.
И тут я так растерялся, ни слова не говоря, сунул ей портфель. Светка вытаращила на меня глаза. Портфель потрепанный, бритвой порезанный в двух местах, застежка еле держится.
– Что это? – спросила Светка, но портфель не взяла.
– Это тебе. – Я сунул Светке портфель. – Только сильно не жми. Там этот, как его…
Светка улыбнулась, взяла портфель и убежала. А у меня гора с плеч свалилась.
К Светке мы пошли вместе с Валькой Черновым. Он по этому случаю надел черный свитер и черные скрипящие ботинки. Я выглядел тоже, по – моему, ничего. [В куртке, которую мне подарил папа.
У самых ворот нас нагнал Паганель. Вот, кто расфуфырился! Волосы прилизал и даже галстук нацепил какой‑то немыслимый…
Мы немного потоптались у двери, на которой висела табличка: «В. А. Васильев, профессор». Потом Паганель робко надавил на кнопку звонка и почему‑то снял очки.
Открыла нам сама Светка. Мы ее даже не узнали. В голубом платье, глаза блестят. А глаза у нее, оказывается, тоже голубые.
У Светки уже были гости, наши ребята из отряда, и какие‑то незнакомые девчонки.
– Сейчас придет еще Коля Архипов, – сказала нам Светка.
Через несколько минут раздался звонок. Светка побежала в прихожую. Вошла она с большим букетом цветов в целлофане. За спиной стоял улыбающийся и смущенный Коля Архипов.
Потом нас Светка познакомила со своими родителями, мамой и папой. Вообще‑то я думал, что профессора другие. Полные, высокие и серьезные. А Светин папа, наоборот, худой и очень веселый. Он все время шутил за столом, рассказывал всякие истории.
Между прочим, я впервые выпил шампанского. Целый бокал! Ничего, только в нос бьет. Потом мне стало как‑то очень хорошо и весело. Все пошли танцевать. Свету пригласил сначала Костька Павлов, потом Паганель. Лучше всех, конечно, танцевал Архипов. Поэтому, наверно, его Светка и пригласила на дамский вальс. А я стоял у стены. Танцевать я не умею. Это пробел в моем воспитании. Ко мне подошла Зинка – маленькая и пригласила. Но я ответил, что у меня болит нога. Хотя никакая нога у меня не болела. От нечего делать я пошел в коридор. А потом заглянул на кухню. И тут я увидел свой портфель. Он лежал на полу. Тут же сидел большой пушистый кот. Он усердно облизывал мой портфель. Мне стало совсем грустно. Неужели торт раздавился, пока его таскали в портфеле?
А в большой комнате Светка продолжала танцевать с Колей Архиповым. Она на него смотрела, как никогда не смотрела на меня. Я несколько раз уходил из комнаты с печальным. видом. И опять возвращался. И ждал, посмотрит она на меня или не посмотрит. Но она не посмотрела. И я решил уйти.
Светиной маме я сказал, что мне нужно учить французский.
– У вас что, переэкзаменовка? – спросила она.
– Нет, я изучаю самостоятельно.
– Какой молодец! – похвалила меня Светина мама. – А мы свою Свету никак не заставим.
Уже на улице меня догнал Паганель:
– Ты что так рано?
– А ты что?
– Да… понимаешь, дела…
До трамвайной остановки мы шли молча.
– Хороша именинница! – неожиданно буркнул Паганель.
– Известно, – подтвердил я. – И что она в этом Архипове нашла особенного!
– А ее еще Костька Павлов обещал покатать на мотороллере.
Сплошное предательство! И мы, не сговариваясь, зашагали в ногу.
Сейчас уже первый час ночи. А мне никак не хочется спать. Ничего, я докажу ей!.. Как это… Так дай вам бог любимой быть другим!
О чем не знали Никита и Паганель
Только в половине одиннадцатого Светкины гости стали расходиться по домам. Уходили все сразу. Шумно. И ра улицу вместе с ними I вышла песня про Леньку Короля, который так и не обзавелся Королевой.
Наконец Коля Архипов и Светка осталась одни. Они свернули на тихую улицу, параллельную проспекту Коммунаров, и не спеша пошли к ее дому. Сегодш: у нее особый день, и она сможет вернуться попозже.
Теплый вечер незаметно перешел в мягкую летнюю ночь, наполненную огнями и шелестом листьев.
Оставшись одни, они целый квартал шли молча. Потом Светка улыбнулась чему‑то своему и ни с того ни с сего сказала:
– А странный все‑таки этот Никита… Убежал вдруг.
– Он хороший парень, – сказал Коля.
И они снова пошли молча. Светка не знала, о чем говорить.
– А почему ты школу бросил? – неожиданно спросила она Николая.
– Так вышло, – не желая говорить об этом, ответил Коля.
– Ну, а почему все‑таки? – допытывалась Светка.
– Учиться надоело.
– Врешь ведь!
– Конечно, вру, – согласился Коля. – Понимаешь, Света, не все же живут так, как ты. Ну и вот… Мать у меня тяжело заболела. А я у нее один. Ну и, понятно, пошел работать.
– Да… А я думала… Ты извини…
– Да нет, чего уж… Вот я в мастерские и устроился.
Светка хотела сказать, что можно учиться и в вечерней, но сдержалась. И Николай, словно угадав ее мысли, сказал:
– Ас вечерней у меня пока не получается. Вернешься с работы, за матерью ходить надо. А когда уроки учить? Я даже футбол забросил. И потом не обязательно учиться! Я восемь классов кончил, и хватит. Я знаю некоторых, и того меньше учились, а живут дай бог!
– Это ты не прав, совсем не прав, – взвилась Светка. – А ты знаешь, ребята в отряде решили, что все долж-
_ ны учиться.
Разговор прервался. Коля насупился и молчал, думая о чем‑то своем.
– Ты что, обиделся на меня, да?
– И совсем не обиделся. В общем‑то ты права…
– А чего Же ты такой?
– Да так, вспомнил кое‑что…
Он отломил веточку с придорожного дерева и тут же обронил ее.
Над городом светилась ясная июльская ночь,
Джентльменское соглашение
Их было только двое. Один, не оборачиваясь, смотрел в окно и говорил спокойно и негромко:
– Повторяю, тебе это ничего не стоит. Ты просто окажешь мне маленькую любезность, как и полагается порядочному человеку… Никакого труда, никакого риска.
– Я не могу этого сделать.
– Не можешь?.. Совестно? Ну что ж. Три месяца назад в этой же самой комнате ты говорил мне, что никогда не забудешь то, что я для тебя сделал… У меня хорошая память!
– Что хотите, а я не могу…
Второй поднялся и хотел было уйти.
– Ну‑ка, сядь на место! Разговор еще не окончен, – резко изменил голос стоящий у окна.
Второй остановился. Голос снова стал спокойным и тихим.
– Мне хочется и впредь, чтобы мы оставались друзьями. В моем возрасте слов на ветер не бросают. Так вот, давай договоримся: ты мне больше ничего не должен, ни копейки. И об этом забыто, но бумагу ты мне принесешь… Пойми, это очень важное дело, это касается не только меня… Это, если хочешь, в государственных интересах… Надеюсь, ты меня понял…
. – Тогда пойдите к ним и скажите открыто.
– Есть много причин, не зависящих от меня, почему я не могу сделать именно так. Но я тебе не лгу. Да и было бы смешно лгать, ты же знаешь меня…
Второй помолчал. Стоящий у окна круто повернулся. Лицо у него было доброе и усталое. Он подошел к своему собеседнику и положил ему руку на плечо.
– Все будет хорошо, ты не сомневайся!.. Знаешь что, у меня есть бутылочка отличного коньяка… Товарищ один привез. Давай по – мужски…
На столе появилась бутылка. Вазочка с нарезанными ломтиками лимона. Яблоки.
– И вот что мы сделаем, дружище, – продолжал хозяин, – где это у меня записная книжка… Так… так… Один двадцать девять девятнадцать.
Он быстро набрал номер телефона. Подождал несколько секунд.
– Танюша, ты?.. Добрый вечер. Не помешал?.. Что я?.. Да вот скучаем с одним молодым человеком, вашим хорошим знакомым… Да, да, с ним самым. Может, схвйтишь такси и приедешь?
Второй замахал рукой, мол, не надо. Но говоривший понимающе подмигнул гостю и, не меняя тона, закончил:
– Вот и умница! Значит, мы без тебя не начинаем! Трубка мягко легла на рычаг. Хозяин подошел к столу.
Наполнил рюмки.
– Итак, за дружбу!
Еще одно письмо
Как всегда, редакционную почту Воронов вскрывал сам. Он любил эти утренние часы, еще без телефонных звонков, когда воздух в кабинете не прокурен и пол еще влажный после уборки.
– Так, это интересно… Молодцы ребята!.. – вслух рассуждал он. – От Галкина… Уже пятое письмо. Нет, ему верить нельзя… Ого, это в набор!
Красный редакторский карандаш делал быстрые пометки. Воронов уже пересмотрел половину почты, когда наткнулся на одно письмо. Пришло оно из Озерков от какого-то Кириллова.
«Дорогая редакция! – писал Кириллов. – Сам я бывший партизану сейчас работаю бригадиром плотников на стройке. Прочитал недавно в вашей газете про дела нашего партизанского отряда, а потом статью товарища Фирюгина, которого я хорошо помню. Очень все правильно вы описали. Но только одно мне неясно, как Карташов мог оказаться предателем. Я, Скворцов и он были вместе с Седым. Карташов и знать не знал, что Седой послал ребят в город. Сам Карташов геройски погиб… Тут какая‑то ошибка, товарищи! А еще у меня есть просьба, напишите мне, если вам известны, адреса Седого и Алеши Фирюгина. Между прочим, ему и Демидову повезло. Они, выходит, только двое тогда из города вырваться смогли. Демидов в Курске, как я знаю, живет. А вот что Фирюгин жив, это для меня приятная весть».
Воронов задумался. Второе письмо, и все об одном же: Карташов не предатель! Он перелистал подшивку. Пробежал глазами рассказ Фирюгина… Да, у него по – другому… И в донесении – Карташов предатель. Провал какого‑то звена. Но кто может уточнить?..
Он положил письмо в ящик. Расписал остальную почту.
Надо будет попросить Кириллова приехать. И тут они сообща с Фирюгиным, может быть, вспомнят еще какие-нибудь подробности. И обязательно написать Журавлеву.
Операция «Гриб»
После планерки Воронов пошел в штаб к ребятам. Дневальный Толя Огурцов в отглаженной голубой рубашке с красно^ повязкой на рукаве доложил, что никаких происшествий не случилось, за исключением того, что Зинка}болыная отказалась идти в бюро добрых услуг в кинотеатр «Пионер», потому что старшей там Зинка – маленькая. А они накануне поссорились.
Из «газика» вылез Никита Березин. Руки у него, как всегда, были запачканы чернилами.
– Андрей Николаевич, а вот могу я в газету писать?
– А почему бы и нет, Никита?
– А вот если нам самим выпускать страничку «Иска теля»? Сами бы ребята писали и снимки делали. У Вальки, например, «Смена» есть, и снимки ничего получаются. Мы уже Марии Андреевне говорили.
– Знаешь, а ты прав, Никита! Давайте создадим батальон юных репортеров, ведь отряд‑то при газете… А это в самом деле здорово, черт побери! Давай выноси на совет командиров.
– Есть вынести на совет! – счастливо откозырял Никита.
– И первый номер «Искателя» давайте посвятим знаешь чему?
– Чему, Андрей Николаевич?
– Поездке к Журавлеву. И всему походу по Светлой. Ты веди обязательно дневник, и поподробнее.
– Слушаюсь, поподробнее!
Это был день идей. Не успел Воронов вернуться к себе в редакцию, как к нему зашел Шумов. Старик был возбужден. Глаза его хитровато поблескивали.
– Какие вести принесли, Василий Андреевич? Как здоровье?
– Да так, помаленьку, лучше сейчас… Уж и не знаю, как ребят ваших благодарить… Но я с другим пришел. У вас пять минут найдется?
– Ну что вы, пожалуйста…
– Вот у меня какая мысль… Вы, наверное, знаете, грибов в этом году хоть коси. Привозят там разные корзинами на базар и втридорога продают. Так вот я предлагаю авиагрибы…
– Какие авиагрибы? – не понял Воронов.
– Очень просто. Тут будет приятно и полезно. У меня есть один оченьхороший знакомый, мой ученик Киреев Вася. В школе он у меня когда‑то учился. Сейчас начальник аэропорта. Так вот, если хотите, я с ним договорюсь. Он даст самолет. И мы ребят в несколько рейсов в Ионовский лес отвезем. На один день. С субботы на воскресенье.
– Это вроде грибной десант? А продукцию куда?
– Продукцию на базар. Вот в этом и будет заключаться операция. Будем продавать грибы в пику спекулянтам по пяти копеек за килограмм. Деньги на нужды отряда.
– А что, идея подходящая! Только меня смущает, что будут продавать ребята.
– Я думаю, тут сомневаться не стоит.
– Ну что ж, надо поговорить с Александром Ивановичем…
Операция «Гриб» готовилась всем отрядом. В штабе уже лежали корзины, авоськи, мешки, ведра. Зинка – большая и Зинка – маленькая, помирившись, писали плакаты для базара. Никита Березин и Валька Чернов съездили во Дворец пионеров за палатками. На Паганеля были возложены обязанности заведующего хозяйством. Он отвечал за сохранность будущих грибов и транспортировку их на базар.
В субботу в полдень отряд в полном составе двинулся в сторону аэропорта. Картина была довольно пестрая. Ведра, заплечные мешки, гитары. Смех. Песни.
Впереди шли Александр Иванович в старом матросском кителе и Маша Андреева, напоминающая сейчас девчонку в своей легкой косынке и сарафане. Шествие замыкали завхоз Паганель, которому досталась самая большая корзина, и лохматый пес Шаврик, вымененный таки у дворника Неустроева за два листа фанеры.
На аэродроме ребят уже ждали Василий Андреевич Шумов и широкоплечий, приземистый мужчина с золотой звездочкой Героя на форменной тужурке. Это и был начальник аэродрома Василий Степанович Киреев.
– Ну, готовы экипажи? – сказал он, весело оглядывая ребят.
– Гото – вы! – нестройно, но громко откликнулись искатели.
– Тогда в путь!
Никита в первый раз повел себя несолидно. Он начал суетиться еще у трапа. Отпихнув плечом толстого, вечно умирающего от жажды Витьку Павленко, он занял место у круглого окна. Паганелю досталось самое последнее сиденье. У его ног примостился совершенно безучастный к полету Шаврик. Света села рядом с Колей Архиповым. Коля почему‑то был молчалив среди общего галдежа, смеха и суеты.
– Ты что, Коля? – тронула его за рукав Света.
«– Ничего. Просто так.
Дверь захлопнулась. На минуту стало тихо. Потом заревели моторы. Самолет вздрогнул и побежал, набирая скорость, по стартовой дорожке.
– Поехали! – закричал с задней скамейки Паганель.
– Тоже Гагарин нашелся! – съязвил кто‑то из ребят.
Операция «Гриб» началась.
За три рейса весь отряд очутился в далеком Ионовском лесу. Первый гриб нашли сразу же. Счет открыл Костька Павлов. Не успели еще разбить первую палатку, как раздался его радостный крик:
– Белый! – И он потряс в воздухе большим грибом.
А вечером у костра стоял хохот. Подсчитывали первые лесные трофеи. Грибы сваливали на брезент. Их было много. Бело – желтая горка росла на глазах. Последним, запыхавшись, явился Толька Огурцов. Он нес полное ведро и туго набитый рюкзак.
– Подсчитывай, завхоз! Три нормы сразу! – и он передал Паганелю ведро.
– Послушай, да это же поганки!
– Какие поганки? Это чистые маслята!
Но чистые маслята пришлось выкинуть подальше в сторону. Толька чуть не плакал.
– Знаешь, как спину ломит, – жаловался он Никите, – раз пять в крапиву попадал.
Никита конфузливо поддакивал. Он сам очутился в неловком положении. Три часа бродил по кустарникам и нашел только три гриба. Конечно, виной тому была Светка и его вечная задумчивость. Он ходил по лесу и решал мировые проблемы.
Зато героями оказались девочки из батальона «Белые косынки». Они больше всех собрали грибов. В героях ходил и Паганель. Несмотря на свою близорукость и неудобный для сбора грибов рост, он принес целую корзину.
Ребята долго не расходились по палаткам. В густеющих сумерках затеплел, ожил красный цветок костра. Вокруг него в светлом пятне вилась мошкара. К нему тянули темные руки деревья. И лес наполнялся таинственными шорохами.
Устав за день, все приумолкли. Наступила минута, когда разговоры обрываются, а песни еще не поются. И в эту самую минуту Никита увидел, что Светка незаметно пожа – ла Колину руку. Они стояли близко – близко. И Никите стало, грустно и как‑то одиноко. «Никто меня не любит, – подумал он и тихонько отошел в сторону. – Вот даже никто не заметил, что я отошел». Над его головой подрагивали неясные ветки, а еще выше в распахнутом светлом небе – первые звезды. Захотелось сделать что‑нибудь такое, чтобы все обратили на него внимание. Подошли и восхитились им. Вот бы, рискуя жизнью, спасти Александра Ивановича или еще что‑нибудь… Ему еще представится случай. Обязательно представится! «Я вам докажу, – шептал он вздрагивающими губами. – Я вам докажу…» А что, он не знал и сам.
– Ни – ки – та! – раздался голос Паганеля. – Ты где? Ужин готов!
Никита проглотил слюну, но не ответил: пусть поищут.
– Ни – ки – та! – раздалось сразу несколько голосов.
Он помедлил еще с минуту. И решил вернуться.
А здорово сидеть у ночного костра, над которым вьется лунный дымок и пахнет смолой. И печеной картошкой.
Что было на базаре
В воскресенье видавший виды городской базар переполошился. Такого еще не бывало! Самый длинный прилавок у входа заняли маленькие продавцы в голубых рубашках. Над прилавком были натянуты плакаты: «Налетай‑ка, покупатель, продает грибы «Искатель»! «Ударим дешевым грибом по спекулянту!»
Что творилось! К прилавку не протолкнепи ся: большая кучка белых отборных грибов за пять копеек
– А тут не опечатка? – спрашивала какая‑то интеллигентная бабушка. – Может, пятьдесят?
– Пять, пять, бабушка! Подставляй сумку…
– Давайте, ребята! Сыпь‑ка мне четыре кило, – протискивался к прилавку мужчина в рабочей спецовке.
– А они у вас не червивые? – спрашивала дама, перебирая двумя пальчиками грибы.
– Высший сорт! Черви не переносят воздушной качки! – шутили ребята.
– Почему качки? Какой качки? – интересовалась дама.
– Это авиагрибы, гражданка!
– Авиа… Тогда я, пожалуй, не возьму.
И тут Валька Чернов увидел, что к прилавку бочком протискивается гражданин Кубышкин.
– Смотри! – Валька толкнул в бок Никиту.
– А разрешение на торговлю у вас имеется, товарищи продавцы? – раздался хрипловатый голос Кубышкина.
– Име – е-тся! – со злорадством ответил Валька.
Но Кубышкин не отходил от прилавка. Он нагибался, принюхивался к грибам. Давал советы покупателям. Но так и не удержался от соблазна. Протянул пятак и высыпал в свою кошелку большую кучку маслят.
Торговля шла полным ходом.
ЖАЛОБА № 15 В ГОРОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ТОРГОВЛИ КОПИЯ: В ГОРОДСКОЙ ОТДЕЛ МИЛИЦИИ
Уважаемые товарищи!
Доводим до вашего сведения. Нами зафиксирован факт нарушения советской торговли. Несовершеннолетние подростки, руководимые вполне взрослыми лицами, а именно гражданином Пашковым и гражданином Шумовым, занимаются открытой спекуляцией. Причем сопровождают свою спекуляцию плакатами, которые припахивают чем‑то ненашим и, мы бы даже сказали, больше… Как понимать такие слова, как «Ударим грибом»?
Кого, спрашивается, ударим? Труженика? Героя, понимаете ли, трудовых буден? Это вообще подрыв и нарушение советской торговли… Просим заострить ваше внимание…
Кубышкин, Щая – Зуброва, Неустроев и многие другие».
