Текст книги "1971 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

1971
Евгений Щепетнов

Пролог

Меня всегда удивляло – вот как можно было сделать такую машину?! Сиденья – будто в кашу проваливаешься!

А руль? Почему руль у «Волги» смотрит криво? Точнее – не руль, а рулевая колонка. Да, она смотрит куда-то вбок, и ты автоматически стараешься устроиться на сиденье так, чтобы руль был направлен к тебе так, как положено. То есть – рулевая колонка смотрела тебе в живот. Или в грудь – если ты карлик. И тогда приходится устраиваться на сиденье немного... боком.

Вначале этого не замечаешь, но в один прекрасный момент ловишь себя на том, что сидишь криво, «сикось– накось», и желаешь конструкторам автомобиля всевозможных мучений и страданий, телесных и душевных. А еще – вспоминаешь все те машины, которые были у тебя в другом мире – иномарки, российские, все машины, которые имели руль, и не имели на подвеске и следа тавотниц, которые после каждого дождя надо наполнять литолом, иначе машинка быстро откажется ехать.

А расход?! Ну черт подери, почему она столько жрет?! Все понимаю – четыре передачи, вес полторы тонны, но все-таки! 12-14-16 литров по трассе – да вы не охренели?! Ладно хоть в этом времени бензин стоит копейки, а я не самый бедный в этом мире человек, а то бы взвыл!

Для 1971 года «Волга» – это как в моем 2018 году какой– нибудь новенький «лендкрузер», либо «гелендваген», а может и того покруче. Особенно, если «Волга» черная.

Но у меня «волга» не черная, а бежевая, и не моя, а моей подруги Зины, врача областной психиатрической лечебницы, а ей досталась от покойного мужа, какого-то начальника областного уровня.

Я долго думал, стоит ли мне это делать. Ведь эти люди... нет, не люди – эти твари! Кроме как тварями их назвать нельзя! Ведь эти твари пока ничего не совершили.

Тьфу! Опять не так! Они еще НЕ УБИЛИ! А совершать-то насовершали. Например Сливко уже «совершает эксперименты», подвешивая в петле подростков. А Чикатило, например, пристает к мальчикам и девочкам.

Педофил – разве должен жить? Чикатило начнет убивать в 1982 году. И первой жертвой станет Лена Закотнова, которую он заманил в мазанку и там задушил. Я помню. Я все помню! Спасибо моей подруге Зине, которая раскрепостила мою память специальными упражнениями и лекарствами, с применением гипноза. Все, что я видел в своей жизни все, что читал – помню.

Как так может быть – не знаю и не понимаю. Психиатрия для меня – лес темный. Я всего лишь вояка, снайпер... бывший снайпер. А еще – писатель-фантаст средней руки, каким-то чудом перенесшийся в 1970-й год. Вот теперь и пытаюсь здесь выжить. И не просто выжить, а хоть немного исправить то, что можно исправить. Например – уничтожить маньяков, которых потом, в будущем, долго и трудно искали правоохранительные органы.

Кстати сказать, за Лену Закотневу приговорили к расстрелу другого человека – Александра Кравченко. Нет, Кравченко не жаль – он был мразью, и сидел в свое время практически за аналогичное преступление. Но это ведь не он убил Закотневу! Хотя споры о том – он убил, или не он ходили еще очень долго. И ходят – в моем 2018 году.

Зная, что могу спасти столько людей – какое право я имею на то, чтобы устраниться, чтобы жить своей жизнью? Наслаждаться вкусной едой, спать с красивой женщиной, кататься на «Волге» и купаться в Волге – зная, что в скором будущем подонок повесит мальчишку в петле и будет снимать на камеру то, как мальчик медленно, в муках умирает – как я смогу после жить? Я ведь русский мужик. Защитник. Воин. Что бы потом ни случилось со мной – я сделаю это. И Зина меня поддерживает. Говорит, что в крайнем случае, если я попадусь – она приложит все усилия, чтобы меня вытащить. Все-таки ведь она психиатр с мировым именем, пусть даже и моя сожительница. Да и денег у нас хватает, а деньги и в этом времени могут решить большущие проблемы. Даже такие.

Потому – как только наступила весна, сошел снег, показалась зеленая травка – я сел в машину и отправился в Ростовскую область.

Глава 1

– Ау! Есть кто-нибудь?! Ау!

Гулкое помещение, больше похожее на тоннель, откликнулось недолгим эхом. Две тусклые лампочки светились на стене, подсвечивая столы, стоящие поперек тира, и потрепанные мишени, висящие перед мешками с песком. За мешками – стальные пластины, за ними – стена. Безопасность превыше всего! И никаких тебе электрических прибамбасов вроде подъезжающих и отъезжающих мишеней.

и всякой такой сложной лабуды. Нормальный тир, такой же, как те, из которых вышли многие и многие мастера спорта, и даже чемпионы – по всей стране. Ведь для рыбака что нужно? Удочка и река. А для стрелка – мишени, огневой рубеж и винтовка. Ну...или пистолет. Или револьвер.

Кстати – люблю стрелять из спортивного револьвера! Ну такая классная штучка – просто сам просится в руку! Точность боя – исключительная. И не дает осечек. Не зря в книге «В августе 44-го» герои предпочитали использовать наганы. Спецы, точно!

– Вы что-то хотели?

Я обернулся. Передо мной стоял мужчина моего возраста – лет пятидесяти. Худощавый, среднего роста – ниже меня как минимум на полголовы. Глаза серые, внимательные. Выправка – военная. Скорее всего, из бывших... Может даже и поучаствовал. Где? Да мало ли где... мог и войну захватить – пацаном. Мог и в Корее, мог во Вьетнаме. Да много где еще мог – наши спецы по всему миру шастают, военные специалисты. И только изредка вылезает информация, что кто-то из наших засветился в каких-нибудь анголах. Мы ничем, по большому счету, не отличаемся от американцев, сующих нос туда куда надо, и куда не надо. Особенно – куда не надо. Потому такие люди как я, или как вот этот мужик – всегда будут востребованы.

Хмм... и почему я сразу подумал, что он из вояк? Может просто спортсмен, вот и выправка. Биатлонист какой-нибудь. Вот только шрам на левом виске – это что, от палки соперника? Нет, брат, я тебя сразу узнал. Ты такой же как я! Только раньше...

–      Пострелять хотел – после заминки выдал я, чувствуя, как глупо звучат мои слова – Как это возможно?

–      Теоретически? – глаза мужчины чуть прищурились, и в них я увидел пляшущую смешинку. Похоже, что тип еще тот... ехидный!

–      Практически – улыбнулся я – Моя имя Михаил Карпов, я писатель. Фантаст. Вот хотелось бы пострелять, чтобы так сказать...воочию увидеть! Как и положено писателю! А то все пишу, пишу – боевики всякие, а сам и не стреляю. Непорядок! Поможете мне? Если надо – я заплачУ!

Мужчина чуть нахмурился и лицо его сделалось задумчивым. Потом брови его поднялись, он внимательно посмотрел мне в глаза и ответил:

–      Ну... тут не базар, чтобы платить. Я заведующий спортивной секцией при городском парке. Писатель, говорите? Что-то не слышал такого писателя...

–      Еще услышите – ухмыльнулся я – Если фантастику любите, конечно. Я начинающий. Так сказать – молодой писатель.

–      Молодой? – мужчина окинул меня с ног до головы, хотел что-то сказать, но передумал. Молча кивнул, и зашагал в сторону мишеней, кинув через плечо:

– Подождите здесь. Я мишени прицеплю. А потом попробуем.

Он щелкнул выключателем, и темный тоннель стал не таким уж и темным. Обычный старый добрый тир, и даже отапливаемый – вон, вижу чугунные батареи по стенам. Зимой небось даже пар изо рта не идет. Крепкое здание.

Мужчина передвинул стенды на двадцатипятиметровую отметку, из чего я сделал вывод, что сейчас будет пистолет. И скорее всего «Марголин». Вряд ли револьвер. А жаль. От револьверных пуль в мишени такие красивые, аккуратные дырочки получаются! Любо-дорого смотреть! Его пули выбивают в бумаге мишени симпатичные отверстия своим плоскими носами.

Переклеивать он не стал. Видно было, как обводил отверстия на мишени то ли авторучкой, то ли химическим карандашом. Ну что же – «экономика должна быть экономной»! Чтоб его суку проказа съела! Нет, не стрелка – Мишу Меченого. Это он все бормотал про экономику. В общем – старая практика, если мишень не сильно избита, зачем менять на новую? Отметил старые дырки, да и пали себе на здоровье – не на соревновании. Это на соревновании после каждого выстрела в некоторых упражнениях меняют мишень. Почему? Да потому что есть ухари, которые все пули садят ровно в десятку! В центр! И если пуля пролетит в старую дырку – кто зачтет выстрел? Можно сказать, что и мимо мишени пальнул. Вот чтобы такого не было – мишени меняют. Ну а здесь не тот случай.

– Готово. Я сейчас! – мужчина прошел в дверь, откуда раньше вышел, и вернулся с деревянным чемоданчиком. Или кейсом, если уж так «научно» говорить. У меня даже сердце захолонуло – такой знакомый чемоданчик! Все там есть – шомпол, масло, протирки. Ну и пистолет, само собой. Пистолет «Марголина». Самый мой любимый пистолет. Есть лучше, есть хуже, есть совсем крутые, в слоновой кости и золоте-серебре, но вот этот – черный, вороненой стали, пахнущий щелочной смазкой пистолет – моя юношеская любовь. И нынешняя.

Мужчина щелкнул застежками кейса, и привычным движением извлек пистолет. Положил его на стол на огневом рубеже, рядом – магазин без патронов. Положил пачку патронов – желтых, «целевых». Я по себя даже усмехнулся – не пожадничал! Целевые дал! У них осечек практически не бывает, и бьют точнее. Уже и не помню, за счет чего – вроде как даже заряд пороха чуть больше, да и отмерен он тщательнее. Особо не интересовался. Знаю только, что стоят они гораздо дороже обычных «черняшек».

– Давайте, пробуйте! – невозмутимо сказал мужчина и отодвинулся в сторону, давая мне подойти к столу. Я и подошел. Рифленая рукоять «Марголина» легла в руку как влитая. Ну как же красив этот пистолет! Как он совершенен! Я когда увидел его впервые – сразу влюбился в него. Вот такими и должны быть пистолеты, не то что эти обрубки вроде «Макарова» или «глока». Ни эстетики, ни красоты.

Руки вроде как сами по себе уцепились пачку патрон, высыпали их на стол. Заряжание магазина прошло быстро – руки-то помнят! Щелк! Вот магазин и в рукояти.

Щелк! Предохранитель.

Затвор назад, пистолет смотрит вверх на согнутой в локте руке. И совершенно автоматически, не думая:

– К стрельбе готов!

И чуть язык себе не прикусил. Болвааан! Ну вот въелось это в кровь, и все тут! «На огневой рубеж – шагом марш! Заряжай! К стрельбе готов! Огонь!»

Но мужик ничего не сказал, кроме... «Огонь!»

И я забыл обо всем, кроме ощущения рифленой рукоятки в руке, кроме запаха сгоревшего пороха (обожаю этот запах!), кроме зеленой мишени, ожидавшей, когда из моей руки вылетит пуля. Да, именно руки – потому что пистолет стал ее продолжением. Я будто киборг, а пистолет врос в мою руку, вошел в плоть, стал частью меня.

Я не использую спортивную стойку – левую руку назад или в карман, правая вытянута, медленно опускается до уровня мишени. Эту стойку из меня выбили давным-давно, еще в учебном центре. Теперь только так – двумя руками, слегка полуприсед, и... бах-бах! Двоечка в корпус! Бах-бах! В голову! Еще в корпус! Еще в голову! Щелк, задержка.

Хотел крикнуть: «Стрельбу закончил!» – но осекся. Промолчал, замер с пистолетом в руках. Хозяин тира слегка, уголками губ улыбнулся, и неожиданно сказал:

–      Оружие к осмотру!

Сцука! Ну как это все знакомо, аж мороз по коже! Выдергиваю магазин, захватываю его правой рукой, прижимая к рукояти пистолета, жду. Инструктор кивает, берет пистолет у меня из руки. Молча, ничего не говоря. Щелкает, снимая затвор с задержки, и неторопливо укладывает пистолет в кейс. Кейс уносит, возвращается, кивает:

–      Пойдем, посмотрим, чего настрелял.

Иду за мужчиной, пытаясь разглядеть освещенную светильником мишень. Ага... вот, вижу. Неплохо, что уж... в «голове» силуэта кучненько так, в пределах рубля (советского!), в «груди» – тоже примерно так, только разок чуть в сторону ушел, качнулся видать. Хороший спуск у этого пистолета, мягкий, легкий. Видать, отрегулирован хорошо.

– Пойдем, поговорим... писатель! – хмыкнул инструктор, и я пошел за ним по направлению к двери. Забавно все-таки. Никакой тебе охраны, никаких особых средств защиты от террористов и всяких таких уродов. Ну вот захотел бы я заиметь стволы, жахнул бы мужику по балде, и давай, бери что хочешь! Сколько унесешь! Ну да, могут и менты на выходе из парка проверить, но все-таки.

Комнатка была кабинетом заведующего секцией, а одновременно и чем-то вроде «рецепшена» перед входом в оружейку. Сама оружейка за стальной дверью – так просто и не войдешь. И кстати сказать – ключи в оружейку скорее всего с собой мужик и не носит. Где-нибудь тут ныкает. Так что мои мысли о беспечности хранения оружия совсем не в тему. И кстати – что-то мне не верится, что мужика так просто можно жахнуть по балде. Взгляд у него – как у контрразведчика СМЕРШ. И двигается, как боксер. Небось, прежде чем выйти ко мне с пистолетом семь раз меня оценил и взвесил.

–      Садись – мужчина указал рукой на потертое, но вполне чистое кресло. Сам сел на диван напротив – Может чаю поставить? Как ты насчет чаю?

–      Да можно и чаю – не отказался я, чтобы не рвать протянувшуюся между нами нитку понимания. Нет ничего лучшего для установления доверия, чем совместные посиделки за столом. Это с древних времен народ заприметил, говоря, как важно преломить хлеб с собеседником.

Инструктор кивнул, включил электрическую плитку, налил воды в чайник из крана в углу комнаты, поставил чайник на плиту.

–      Скоро вскипит, я не полный налил. Да и плитка мощная, чуть ли пробки не выбивает. Итак, писатель Михаил Карпов, говоришь, хотел увидеть как пистик стреляет?

Мужчина ухмыльнулся, и откинувшись на спинку дивана, скрестил руки на груди:

–      Где служил? Ах да...забыл представиться. Сергей Аносов, полковник в отставке. Где служил не скажу. На пенсии, вот ведаю стрелковой секцией. Ребятишек учу стрелять. Итак – где служил? Только не говори, что впервые взял пистолет в руки. У тебя все движения отработаны до автоматизма. А твои эти «К стрельбе готов!» выдают тебя, как стукачи партизана. Похоже, что где-то в ментовке служил. Это там так изощряются. Впрочем – еще в военном училище вроде училища «дубарей». Вэвэшников, в общем. Ты не его заканчивал? Да ладно, не обижайся – насчет дубарей. Всякие нужны, всякие важны. А стреляешь ты хорошо. Талант у тебя, я чую талантливых людей. Ну что молчишь? Расскажешь, зачем пришел и кто ты такой?

–      Пострелять пришел – пожал я плечами – Захотелось вот потренироваться.

–      Вот так просто – взять, и потренироваться! – ухмыльнулся Аносов – Тебе лет-то сколько? Сорок пять? Полтинник? Выглядишь ты крепким парнем. Ну и зачем тебе на пенсии стрелять? Небось, так уже настрелялся – аж тошнит! Нет?

–      Я не знаю – начал я излагать свою легенду – Я не помню, кто я такой и откуда взялся. Нашли меня на дороге, ночью, голого. Отвезли в милицию, потом сдали в дурдом. В дурдоме обследовали и пришли к выводу, что я нормальный. Вот только не помню ничего – кто я, и откуда. В дурдоме познакомился с женщиной.-.врачом. Она взяла меня к себе жить. Паспорт после дурдома выдали – не может же советский гражданин ходить по миру без паспорта и прописки. Еще в дурдоме я начал писать книги, и вроде как получается. Издают в Москве. Ну и вот захотелось мне пойти в тир и пострелять. Сам не знаю – почему. Ну...вот и все.

Аносов посмотрел мне в глаза – секунды три не отрывал взгляда. Только щурился. Потом пожал плечами:

–      Всякое бывает. Лечиться не пробовал? Память возвращать?

–      Пробовал. Моя сожительница врач-психиатр. И гипноз пробовали, и лекарства всякие. Нет, не получается.

–      О! Чайник вскипел! – нелитературно воскликнул Аносов и пошел к плите. Через пару минут передо мной стоял стакан в подстаканнике – как из поезда – с густой заваркой. На столе – печенье, апельсиновые карамельки и сахар-рафинад. Я с удовольствием отхлебнул из стакана, с хрустом отгрыз от кусочка сахара. Хорошо! Когда тебе полтинник, ты начинаешь по-другому смотреть на жизнь, ценить маленькие удовольствия, радоваться каждому прожитому дню. Для себя я давно уже решил – жить надо именно так. Прошел день – я сыт, крыша над головой, тепло, есть чем срам прикрыть – вот и слава богу. В мире много людей, которые и того не имеют. Так что грех жаловаться на судьбу.

–      Зачем тебе стрельба? Ты стреляешь так, как редко кто может. Я в этом разбираюсь. И зачем тебе еще жечь патроны? И кстати – я тебя нигде не видел? Лицо уж больно знакомое. Ангола? Вьетнам?

–      Я не помню. Думаешь, я вру?

–      Не знаю. Может и врешь – Аносов криво усмехнулся – Понять бы еще – зачем.

Он замолчал, задумался, помешивая ложечкой в стакане. Чаинки кружились в коричневой жидкости, как черный снег. Это завораживало, как и стук ложечки по стеклу – дзынь– дзынь...дзынь-дзынь... Что Аносов там себе решал – я не знаю. Почему-то мне было рядом с ним спокойно, хорошо. В парке тихо – сезон закончился, закрыли аттракционы. Ноябрь. Теперь по дорожкам ходят только редкие парочки, в основном пожилые – воздухом подышать, на хлопотливых белок поглядеть, покормить. Да мамочки с колясками, это неугомонное, невероятно активное племя. Они всегда и везде, и не стой на пути их дитяти – сомнут, разорвут, затопчут коляской!

В тире еще тише. Из окна, закрытого толстенной решеткой, сочится неяркий ноябрьский свет. В углу стоит электрический масляный обогреватель – наверное, отопление еще не дали.

Аносов перехватил мой взгляд, пожал плечами:

–      К сезону не подготовились, мерзавцы! Котельную вовремя не запустили. Вот разморозят систему, я на подлецов в прокуратуру заяву подам. Алкашня гребаная! Моя воля, я бы их просто к стенке! Без суда и следствия! Ненавижу ворье и алкашню! Сам-то не пьешь? – внезапно переменил он тему.

–      Нет, не пью – сказал я, едва не ляпнув: «Теперь не пью». Да, выпивал – иначе никак, слишком много на душе. Забыть хотелось. Только вот откуда я знаю, что ТЕПЕРЬ не пью, если не помню своего прошлого?

–Так ты не ответил – зачем тебе стрельба? В соревнованиях ты участвовать не собираешься, уверен. А тогда зачем жечь патроны?

–      Хочу. Тянет меня к стрельбе! Видимо в прошлой жизни были или военным, или спортсменом-стрелком. Не могу без этого. А на соревнования...знаешь, если это так уж нужно, я бы может и съездил. Почему бы и нет? Только тут ведь детско– юношеская стрелковая школа?

–      Не только. В тир приходят тренироваться и милиционеры. Со своим оружием, правда. И взрослые спортсмены – у нас есть своя команда. И если ты захочешь участвовать в соревнованиях – запросто можешь это сделать. Только вот стиль стрельбы у тебя...хмм...не спортивный. Где учили? Ах да...забываю. Ладно, писатель Михаил Карпов. Приноси паспорт, приму тебя в секцию. Постреляешь. Сегодня среда, давай так – по средам и пятницам. В эти дни народа меньше. И вопросов меньше. Хотя по большому счету – какая разница? Хмм...ну и спросят, и что? Принял я человека в секцию – кому какое дело? Главное, чтобы документы были в порядке. А они в порядке?

–      В порядке. Паспорт выдали после дурдома.

–      А вот про дурдом больше никому не говори! – Аносов вдруг хохотнул – Чревато! Скажут – Аносов сумасшедшему оружие доверил. А оно мне надо? Нет, не убеждай – я жизнь прожил долгую, людей чую. И своих людей чую. Ты такой же как я, и возможно мы с тобой рядом воевали, даже виделись. И не сумасшедший ты. Кстати – принеси книжку с автографом! Я так-то фантастику люблю читать. Только сразу скажу – если книжка гавно, я тебе так и скажу. Не буду врать.

–      Так и скажи – если правда, почему бы и нет? Кстати – паспорт у меня с собой. Запишешь? И вот еще что – мало я пострелял. А револьвер у тебя есть? Из револьвера тоже хочется.

–      Не...револьвера нет. Марголины, целевые пистолеты, винтовки обычные и целевые. Кстати, ты с ортопедической рукояткой стрелял? Ладно, ладно – забыл! Давай паспорт.

Из тира я вышел через час, где-то около полудня. Настрелялся всласть. В ушах аж звенело. Звук от «Марголина» не такой громкий, как от того же «Макарова», но в закрытом помещении глушит только так.

На улице холодно. Мороза еще нет, ноябрь выдался теплый, но тучи, дождь накрапывает, ветер несет грязные мокрые листья. Ну почему всегда так грязно, так отвратительно в осеннем городе? Или это только в этом городе так гадко?

От парка до места назначения идти недалеко, но зачем топать по лужам и принимать за шиворот горсти дождевой воды? Если у тебя есть машина. Пусть даже и такая, как «Волга». Все равно – в ней сухо, тепло и даже уютно. Движок урчит, сиденье греет задницу, дворники елозят по стеклу, пытаясь побороть ледяные капли. Скоро ударят морозы, точно. Перед морозами льет минимум неделю, на а потом – рраз! И земля как из бетона. Замерзла.

Спортзал, принадлежащий обществу «Динамо» располагался в старом здании с синей вывеской. Типичный спортзал, каких я помню не один, и не два. Зал, покрытый плотным борцовским ковром, запах пота, дерева, железа. Знакомый до боли запах юности – в таких залах я провел много, очень много времени. Я ведь рукопашник, начинал с дзюдо, потом перешел собственно на рукопашный бой, спец.систему – это уже в армии. Ну и потом продолжил – занимался при первой возможности. Если не воевал. Когда ты на войне, тебе не до упражнений. Доползти бы до раскладушки, влезть в спальный мешок (если холодно) и забыться тяжелым сном. И спать как можно больше – в запас, потому что может случиться так, что поспать долго не удастся.

В зале тренировались человек двадцать. Кто-то был одет в полное кимоно, кто в штаны-трико и борцовскую куртку – обычное дело для самбистов. Парни взрослые, самое меньшее лет по двадцать пять. Скорее всего ОМОН, или что-то подобное. Я не помню, как такие подразделения назывались в 1971-м году, может тогда и ОМОНа никакого не было. Честно сказать, никогда не интересовался историей создания ОМОНа. Если не ошибаюсь, его создали уже в конце 80-х, при Горбачеве. А как он назывался раньше – не знаю. Должно было быть что-то вроде ОМОНа и в это время, кто-то ведь занимался тем, чем занимается ОМОН? Впрочем, если порыться в памяти (а теперь, после усилий моей докторицы, я вспоминаю все легко и приятно!), на-гора выдается следующая информация: 1988 год – вот когда был создан ОМОН. А до тех пор была дивизия Дзержинского с ее ОМСДОНом, и в особо злых случаях – группы «Альфа» и «Вымпел» – соответственно подразделения КГБ СССР и ГРУ СССР. Вот там ребята были в самом деле крутые. Впрочем – почему это «были»? Они есть – крутые. Хотя...Альфа-то была, только называлась «Управление «А»», а вот «Вымпела» не было. Вымпел только в 1991 году создали.

Все, что в будущем делал ОМОН, сейчас делают обычные менты. Те же самые опера. И судя по всему – это они и есть. Ну...скорее всего – они. А кто еще-то? Отрабатывают задержание человека с ножом, заворачивают руки. Кто еще это мог бы делать?

Опять – не так! Делать это может кто угодно, если захочет. А кто может захотеть? Только мент. А среди ментов – скорее всего это будет опер. Почему я так рассудил? Да все легко: конечно, заниматься рукопашным боем, тренироваться, может и обычный «пепс», то есть патрульный постовой службы. Сержант, старшина, рядовой (хотя рядовых в «пепсах» практически не бывает). Только вот зачем ему? В это время человека в форме уважают и боятся, по первому требованию постового идут в отделение как барашки на убой. Редко-редко кто осмеливается сопротивляться, и уж совсем единицы – кидаются на милиционера. И зачем «пепсам» отрабатывать приемы рукопашного боя? Так...три-четыре приема для задержания, не более того. А если что – можно и стрельнуть. В воздух, само собой разумеется. Напухать до описывания. В это время хулиганы со стволами не шастают.

А вот с операми совсем другое дело. Опер ходит в гражданской одежде, нет на нем «брони» милицейской формы, останавливающей хулигана. Притом что опера имеют дело с настоящими преступниками, а не мелкими хулиганами– сквернословами, которых штрафуют за нецензурную брань в общественном месте. Преступник знает, что ему есть что терять, он не хочет потерять свободу и саму жизнь. И будет драться за них, не смотря на лица и последствия. Потому оперу жизненно необходимо быть сильным, ловким, уметь драться и стрелять. Опера всегда были элитой милиции, и многие из них великолепно владели боевыми искусствами. Я это хорошо помнил из своей жизни. Сталкивался, и не раз.

Кстати – и с моей стороны баррикад, и с противоположной. Одного опера, который крышевал чуть ли не половину района и совершил убийство на этой почве, брали ОМОНом, и он сумел потрепать троих парней – уложил просто-

таки в лежку, нокаутировал. Но не ушел – пришлось прострелить ему ногу и руку. Я не люблю зарвавшихся ментов, которые гребут бабло ртом и жопой, но его все-таки зауважал. Бесстрашный, подлец! Когда я ему прострелил бедро из ОВД он все равно поднялся, достал нунчаки и стоя на одной ноге махал ими, как ветряная мельница – парни даже подойти остерегались, до чего ловко он ими крутил. Глупо, конечно – все равно же возьмем, только повреждений будет больше. Но все равно – уважаю. До последнего стоял. Пока плечо ему не прострелил. Крепкий парень был. Вроде как десять лет ему дали по совокупности, но вышел через полсрока на УДО. Слышал, он потом охранное предприятие открыл – не на свое имя, само собой разумеется – то ли на жену, то ли на брата. Ну и процветает – магазины открыл, ресторан. Так что все денежки не сумели у него отнять. И выжить сумел на зоне. Впрочем – с его характером и не выжить? Нет, я его не одобряю – совесть-то надо иметь. Просто уважаю стойких, крепких духом людей. Пусть даже они с другой стороны баррикад.

Перед тем, как войти в зал – разулся, поставил ботинки у порога. Так-то они у меня чистые, но входить в залуличных ботинках – неуважение. За такое могут сразу выгнать. Да и вбито у меня в голову – только босиком входить, или в борцовках, и никак иначе.

Потихоньку прошел к длинной скамье у шведской стенки, сел и затихарился. Посмотреть надо, что они тут творят. Интересно же! Фактически я сейчас нахожусь у истоков. Хотя... какие, к черту, истоки? Если насчет каратэ – то да. Оно сейчас есть только в крупных городах, у абсолютных энтузиастов. В провинцию еще не дошло. А что касается рукопашного боя, он же «боевое самбо», так это было, и есть. В моем времени этих систем рукопашного боя – как грязи. Даже клоуны с «бесконтактным» стилем боя. Видел я ролики-разоблачения по этому поводу – ржал, как конь. Постанова еще та! Аферюги чертовы...

Меня заметили через полчаса. Вернее, так: заметил тренер, мужчина лет около сорока-сорока пяти, одетый в кимоно, повязанное черным поясом. Уж не знаю – есть у него дан, или нет, но похоже что мужик уровня не меньше мастера спорта, что в общем-то, по нашим меркам, и есть этот самый «дан». Чтобы стать мастером спорта надо как минимум взять призовое место на городских соревнованиях, а это не просто немало – это круто. Борьба в СССР всегда была на высоте, и мастеров у нас – пруд пруди.

Мужик судя по всему довольно-таки резкий, лицо жесткое, немного даже надменное. Впрочем, оно и понятно – тренер же, властитель душ и тел! Въедается в кровь превосходство над учениками – как у какого-нибудь учителя начальных классов провинциальной школы, когда все ученики кажутся шаловливыми полудурками.

–Перерыв! – объявил тренер, и неспешно направился ко мне, оставляя борцовками неглубокие вмятины на кожаном ковре. Невысокий, гораздо ниже меня, в плечах он мне почти не уступал. Двигался мягко, как огромный кот. Смотрел на меня внимательно, но равнодушно – мол, еще один любопытствующий, и какого черта его сюда принесло?

–      Здравствуйте. Вы что-то хотели? – спросил мужчина, неодобрительно рассматривая меня с ног до головы. Кого он видел перед собой? Полуседого мужика неопределенного возраста – от сорока до шестидесяти, который видимо чего-то попутал и забрел туда, где ему места не было что называется – совсем. На мне демисезонное пальто, носки, и шарфик, аккуратно, по-ботански закрывающий шею. Ну люблю я тепло, что тут поделать! А то что шапки на голове нет – так при входе в помещение снял, как и положено. Вернее не шапка, а берет. Как привык я к беретам, так и сейчас люблю в них ходить. Правда береты совсем другие. Не те, что по службе.

–      Я Михаил Карпов – представился я, встав с места и делая шаг навстречу тренеру. Надо же уважение оказать – Мне хотелось бы потренироваться здесь, если это возможно.

–      Потренироваться? – брови тренера нахмурились – Здесь?! Извините, это вообще-то закрытая секция, для сотрудников. Да и по возрасту вы как-то... хмм...

Он замялся. Человек видимо вежливый, обидеть старикашку не хочется – тем более дурковатого. Почему дурковатого? Да потому что только дурак может в пятьдесят лет прийти и вот так, без всяких сомнений сообщить, что желает научиться забороть всякого хулигана. Ну да – а для чего еще приходят в секцию рукопашного боя? Само собой – хулиганов бороть. Когда научатся. А научатся обязательно – пару недель позанимался, и вот уже Терминатор! И не врите про годы упорных занятий – чего тут такого сложного?

–      Я в неплохой форме. Кроме того, мог бы и ваших учеников кое-чему научить. Тому, чего они не знают.

–      Вы? – тренер чуть сощурил глаза, и в них заплясали чертики. Ох, сейчас он мне устроит! Так и вижу: «Надо наказать этого бахвала!»

И чтобы совсем уж раззадорить мужика, добавляю с ленцой:

–      Уровень парней слабоват. Не знаю, где они служат, но... им еще работать и работать. Медлительные, банальные и скучные, как мусорное ведро.

Вот теперь мне писец! Ага, Большой Полярный Лис ко мне подкрался! Теперь никакой ко мне жалости! Мусорными ведрами назвал! «– Они называли меня земляным червяком?! – Да-да! Червяком! А еще – желтой рыбой!»

Интересно, мультик этот уже вышел, или еще нет? Помню, как я ждал его – с замиранием в сердце, смотрел – обо всем на свете забывал! Как мне хотелось быть похожим на Маугли –      сильный, красивый, с ножом в руке! Только став уже гораздо старше, задумался – а почему он все время бегает в трусах? И откуда эти трусы у него берутся? Хе хе... «Авторский произвол» – вот как это называется в мое время.

–      Может быть вы нам что-то продемонстрируете из ваших умений? Ну...непохожее на мусорное ведро! А мы поучимся у вас.

Ох ты ж...сколько сарказма, сколько яду вложено в эти вроде бы вежливые слова! Как ему хочется меня отпиннать! А вот зря. Я бы на его месте подумал – а чего мужик так раздухарился? Нет ли подвоха? Но в этом времени еще не слышали о пранкерах, которые ходят по спортзалам и прикидываясь новичками вызывают на поединок. Девственно чистый, нетронутый мир. Нетронутое время. Люди наивны и просты в обращении, как трехлинейка. Вру, конечно, тут тоже все не так уж просто, но...речь сейчас не о том.