Текст книги "Романовы. История великой династии"

Автор книги: Евгений Пчелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

   Великая княгиня Наталья Алексеевна. Гравюра 1770-х гг.

   Сразу после смерти Натальи Екатерина начала хлопотать о новом браке сына. Помощь в этом оказали прусский король Фридрих Великий, когда-то отправивший в Россию саму Екатерину, и его брат принц Генрих. Кандидатура нашлась быстро: внучатая племянница Фридриха принцесса Вюртембергская. Правда, она была помолвлена с Людвигом Гессен-Дармштадтским, родным братом покойной Натальи Алексеевны, но дело уладили, предложив ежегодно выплачивать жениху 10 000 рублей отступного из русской казны. Встречу Павла с новой невестой устроил в Берлине сам Фридрих, и уже на следующий день Павел писал матери: «Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, незастенчива, отвечает умно и расторопно… Что касается до наружности, то могу сказать, что я выбором своим не остыжу Вас… Что же касается до сердца ея, то имеет она его весьма чувствительное и нежное… Знания наполненна, и что меня вчера весьма удивило, так разговор ея со мною о геометрии, отзываясь, что сия наука потребна, чтобы приучиться рассуждать основательно. Весьма проста в обращении, любит быть дома и упражняться чтением или музыкою».

   Великая княгиня Мария Фёдоровна. Художник А.Х. Ритт. 1770-е гг.

   Павел не ошибся. Красивая, статная блондинка, кроткая, скромная и добрая, любила его искренне и преданно. «Вюртембергская принцесса, великая княгиня, даже если она будет императрицей, всё равно останется не более чем женщиной» (французский посланник барон М. де Корберон). Марию Фёдоровну больно задевало чувство Павла к Нелидовой, но потом она смирилась и с этим. Как-то раз после очередных жалоб невестки Екатерина подвела её к зеркалу и сказала: «Посмотри на себя и вспомни лицо petit monstre» (так она назвала Нелидову. – Е.П.). Но главное, Мария Фёдоровна родила Павлу 10 детей, чем обеспечила будущее династии. «Право, сударыня, – говаривала Екатерина, – ты мастерица детей на свет производить». Впрочем, рождение внучек императрице особой радости не доставляло: «Много девок, всех замуж не выдать», «мне бы хотелось назвать всех их, хотя бы народилось их десять, именем Марии. Тогда, мне кажется, они будут держать себя прямо, заботиться о своём стане и цвете лица, есть за четверых, благоразумно выбирать книги для чтения и напоследок из них выйдут отличные гражданки для какой угодно страны». Но счастливая бабушка увидела и трёх внуков. В старшем, Александре, она буквально не чаяла души и считала его своим духовным наследником.

   В 1781–1782 годах Павел с женой под именем графа и графини Северных совершили большое путешествие по Европе, приведя в восторг европейские дворы.

   В страшную ночь с 11 на 12 марта Мария Фёдоровна не спала. Когда графиня Ливен по просьбе Палена сообщила ей о смерти мужа, она воскликнула: «Нет, его убили!» Императрица заметалась, кричала и требовала, чтобы её пропустили к Павлу. На решительный отказ охраны она заявила: «Так пусть же и меня убьют, но видеть его я хочу!» Тем не менее её не пускали. «Императрица Мария Фёдоровна, – писала жена Александра Елизавета Алексеевна, находившаяся рядом, – у запертой двери заклинала солдат, обвиняла офицеров, врача, который к ней подошел, всех, кто к ней приближался, она была в бреду». Беннигсен тщетно пытался успокоить её. Потом всё-таки ей удалось прорваться. Горе безутешной вдовы не знало границ. В течение нескольких дней она приходила к бездыханному телу и в полном отчаянии заливалась слезами. От Александра и Константина она потребовала клятвы в Михайловской часовне, что они не были причастны к заговору. «Императрица Мария Фёдоровна с отвращением относилась ко всем тем, кто принимал участие в убийстве её супруга. Она преследовала этих людей неустанно, и ей удалось удалить всех, устранить их влияние и положить конец карьере» (граф А.Ф. Ланжерон). «Императрица-мать не искала в забвении облегчения своего горя: напротив, она как бы находила утешение, выпивая до дна горькую чашу духовных мук. Самая кровать, на которой Павел испустил последнее дыхание, с одеялом и подушками, окрашенными его кровью, была привезена в Павловск и помещена за ширмами, рядом с опочивальнею Государыни, и в течение всей своей жизни вдовствующая императрица не переставала посещать эту комнату» (Н.А. Саблуков). В Павловске Мария Фёдоровна возвела в память о покойном муже величественный мавзолей «Супругу – Благодетелю».

   В царствование Александра Мария Фёдоровна пользовалась всеобщим уважением. Она высоко держала «марку» Императорской фамилии и почиталась живым символом династии. «Все её апартаменты были роскошно и с большим вкусом убраны. На балах всегда царила самая искренняя веселость, сочетавшаяся с царственным великолепием и достоинством», – сообщал современник. Александр нередко обращался к матери за советами и прислушивался к её мнению, в том числе и в государственных делах. В то же время гибель мужа осталась незаживающей раной в сердце императрицы. Все свои силы Мария Фёдоровна отдала делу милосердия. Она возглавляла множество учебно-воспитательных и благотворительных заведений, для управления которыми после её смерти было организовано специальное «Ведомство учреждений императрицы Марии».

   Марию Фёдоровну можно считать «гением вкуса» рубежа XVIII–XIX вв. Именно ей обязан своим изысканно-утончённым художественным стилем Павловск, она общалась с Жуковским, Крыловым и другими выдающимися деятелями русской культуры, занималась медальерным искусством (за успехи в котором была избрана членом Берлинской Академии художеств) и живописью (медали её работы хранятся в крупнейших музеях).

   Накануне погребения императрицы В.А. Жуковский, служивший при ней чтецом, написал восторженные строки, к которым могла бы присоединиться вся Россия:

     Благодарим! Благодарим…

     Тебя за жизнь Твою меж нами!

     За трон Твой, царскими делами

     И сердцем благостным Твоим

     Украшенный, превознесённый…

     …За благодать, с какою Ты

     Спешила в душный мрак больницы,

     В приют страдающей вдовицы

     И к колыбели сироты!

   С 1780-х годов у Павла появилась глубокая сердечная привязанность – Екатерина Ивановна Нелидова (1758–1839, между прочим, дальняя родственница Григория Отрепьева). Она в одном из первых выпусков окончила Смольный институт благородных девиц и в числе других смолянок запечатлена на замечательной серии картин Д.Г. Левицкого. Между Павлом и Нелидовой были платонические отношения, он нашёл в ней родственную душу и любил как преданного друга. «Знайте, что, умирая, буду помнить о вас», – говорил ей Павел. Она, одна из немногих, могла сдерживать его гнев. «Когда он что-нибудь хочет, спорить с ним не решается никто, ибо возражения он считает бунтом. Случается, что потом императрица, чаще же мадемуазель Нелидова или обе вместе укрощают его, но бывает это редко», – отмечал лейб-медик И.С. Роджерсон.

   Однако в 1798 году произошёл разрыв. Павел пленился молодой Анной Петровной Лопухиной (1777–1805), которую назначил камер-фрейлиной. Мария Фёдоровна была глубоко потрясена. Она даже написала угрожающее письмо сопернице, но его перехватили, и Павел устроил жене неприятную сцену. Императрица просила его только об одном: относиться к ней вежливо «при публике». По словам фрейлины Варвары Николаевны Головиной, у Анны Петровны «были красивые глаза, черные брови и такие же волосы, прекрасные зубы и приятный рот, маленький вздернутый нос… Она действительно была добра и неспособна пожелать или сделать кому-нибудь злое; но она была не очень умна и без всякого воспитания… Мадемуазель Лопухина получила Мальтийский орден, это была единственная женщина, которой была предоставлена эта милость». Великодушие Павла и благородство его чувств проявились в том, что он разрешил Лопухиной выйти замуж за князя Павла Гавриловича Гагарина, когда узнал о её влюблённости.

   Мавзолей Супругу-Благодетелю в Павловске. Гравюра XIX в.

   У Павла были внебрачные дети: Семён Великий (от княгини Софьи Степановны Чарторыйской) и Марфа Мусина-Юрьева, родившаяся уже после смерти отца (от Юрьевой, камер-фрейлины Марии Фёдоровны). Семён служил во флоте и умер в молодом возрасте, не оставив потомства, а Марфа скончалась в младенчестве.

 //– События эпохи –//

   21.05.1773 г. – Россия уступила Дании права на Шлезвиг и Голштинию в обмен на графства Ольденбург и Дальменхорст, которые 14.07.1773 г. были, в свою очередь, переданы во владение младшей линии Гольштейнской династии.

   5.04.1797 г. – Новый закон о престолонаследии. Манифест о трёхдневной барщине.

   1798–1799 гг. – Участие России в войне с Францией: взятие Ф.Ф. Ушаковым о. Корфу (18–20.02.1799 г.), Неаполя (3.06.1799 г.) и Рима (16.09.1799 г.); победа Суворова при р. Адде (16–17.04.1799 г.), вступление в Милан (18.04.1799 г.) и Турин (15.05.1799 г.), победы Суворова при р. Треббии (7–9.06.1799 г.), у города Нови (4.08.1799 г.), Швейцарский поход: битва при перевале Сен-Готард (13.09.1799 г.), у Чёртова моста (14.09.1799 г.), переход через Альпы (16–18.09.1799 г.).

   12.01.1801 г. – Приказ о начале похода в Индию.

   18.01.1801 г. – Манифест о присоединении Грузии к России.

   Литература:

   Валишевский К. Сын Великой Екатерины. Император Павел I. М., 1990.

   Кобеко Д.Ф. Цесаревич Павел Петрович (1754–1796). Историческое исследование. СПб., 2001.

   Шильдер Н.К. Император Павел I. М., 1997.

   Шумигорский Е.С. Император Павел I. Жизнь и царствование. СПб., 1907.

   Шумигорский Е.С. Императрица Мария Фёдоровна. Т. 1. СПб., 1892.

   Шумигорский Е.С. Ведомство учреждений императрицы Марии. 1797–1897. Исторический очерк. СПб., 1897.

   Боханов А.Н. Павел I. М., 2010.

   Оболенский Г.Л. Император Павел I. М., 2000.

   Песков А.М. Павел I. М., 1999.

   Россомахин А.А., Хрусталёв Д.Г. Вызов императора Павла, или Первый миф XIX столетия. СПб., 2011.

   Скоробогатов А.В. Цесаревич Павел Петрович. Политический дискурс и социальная практика. М., 2005.

   Сорокин Ю.А. Павел I. Личность и судьба. Омск, 1996.

   Эйдельман Н.Я. Грань веков. М., 1986.

   Ёлкина А.С. Венценосная художница. Творческое наследие императрицы Марии Фёдоровны. СПб., 2007.

   Завещание императрицы. К 250-летию со дня рождения Марии Фёдоровны. СПб., Павловск, 2009.

   Императрица Мария Фёдоровна / Сост. Р.Р. Гафифуллин. Павловск, СПб., 2000.

   Чижова И.Б. Императрица Мария Фёдоровна. СПб., 2001.

   56/49. Анна Петровна (9.12.1757 г., СПб. – 9.03.1759 г., там же). Якобы дочь Екатерины II и графа Станислава-Августа Понятовского.

   VII. Поколение Александра I и Николая I

   57/55. ИмператорАлександр I Павлович (12.12.1777 г., СПб. – 19.11.1825 г., Таганрог, похоронен 13.03.1826 в Петропавловском соборе СПб.). Император с 1801 г., коронован 15.09.1801 г. в Успенском соборе Московского Кремля.

   Ж.: 1. 28.09./9.10.1793 г., СПб. – Елизавета Алексеевна (Луиза-Мария-Августа) (13/24.01.1779 г., Карлсруэ – 4/16.05.1826 г., Белёв, похоронена в Петропавловском соборе), принцесса Баденская, дочь Карла-Людвига (1755–1801), маркграфа Баден-Дурлахского, и Амалии (1754–1832), дочери ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского; племянница цесаревны Наталии Алексеевны (первая жена № 55). Приняла православие 9.05.1793 г.

   Старший внук Екатерины стал воплощением всех её надежд. Императрица, подобно Елизавете Петровне, когда-то отнявшей у неё Павла, поступила точно так же по отношению к самому Павлу. Александра только издали показали матери – Марии Фёдоровне, а потом унесли к бабушке. Младенца нарекли Александром в память об Александре Невском, и Екатерина решила воспитать его настоящим героем. Рос Александр в спартанских условиях. Императрица не допускала никакой изнеженности: ребёнок спал на железной кроватке с кожаным тюфячком, в спальне для чистоты воздуха горело не более двух свечей, окна почти всё время оставались открытыми, баюкали малютку под гром пушечной пальбы и ежедневно купали в холодной воде при комнатной температуре, не превышавшей 16 градусов тепла. Всё это действительно закалило Александра, он почти никогда не болел и даже зимой выезжал на смотры войск в одном мундире. Только от артиллерийской пальбы он оглох на левое ухо. Приученный с детских лет, вёл строгий и размеренный образ жизни. Уже будучи императором, вставал в 5 часов утра и большую часть дня посвящал работе. В еде был крайне неприхотлив, предпочитая простую пищу без излишеств. Точно таким же простым и одновременно сдержанным в повседневной жизни вырос и младший брат Александра Николай.

   Император Александр I. Художник Дж. Доу. 1825 г.

   Екатерина хотела создать из Александра идеального монарха. Она щедро расточала восторги по поводу необыкновенных достоинств внука и делилась со своим постоянным корреспондентом бароном Гриммом всеми подробностями жизни «будущего венценосца»: «Он никогда не простужается, он крепкий, крупный и жизнерадостный», «он прекрасен как ангел», «если родители не помешают, мой Александр вырастет выдающейся персоной», «у господина Александра есть лишь один выбор, и от его личных дарований зависит, на какую он вступит стезю – святости (как Александр Невский. – Е.П.) или героизма (как Александр Македонский. – Е.П.)» и т. д. и т. п.

   Убеждённая в своих педагогических способностях, Екатерина для обучения внуков создала целую «Александро-Константиновскую библиотеку»: здесь и «Бабушкина азбука», и «Записки касательно русской истории», и сборник пословиц, афоризмов и сказок. Венчал всё это главный труд – «Наставление к воспитанию внуков» в семи главах. В нём изложена целая программа физического и нравственного развития мальчиков, пробуждения в них всевозможных добродетелей и внушения им высоких идеалов в духе французских просветителей. То, что не удалось императрице сделать в стране, она пытается реализовать в собственной семье.

   В 1784 году Екатерина назначила наставником Великих князей швейцарца Фредерика Сезара Лагарпа, поклонника Руссо и республиканца по убеждениям (в будущем он станет председателем Директории Швейцарской республики). Он, согласовав свои идеи с императрицей, получил от неё карт-бланш и оказал на Александра колоссальное влияние. «Всем, что я знаю, и, может быть, всем, что во мне есть хорошего, я обязан Лагарпу», – признавался впоследствии Александр I. И хотя с Александром занимались также и другие учителя, например протоиерей Андрей Самборский (почти еретик, по мнению православных ортодоксов) и прославленный учёный Петер-Симон Паллас (он преподавал географию), Лагарп «затмевал» всех. Екатерина была в восторге: «Высокие принципы, которые вы ему внушаете, воспитывают в нём сильную душу. Я сама прочла их с большим удовольствием и бесконечно довольна вашими стараниями».

   Александр рос в романтическом мире вольнолюбивых иллюзий, он увлекался бесконечными примерами античного героизма и европейского свободомыслия, но не слишком хорошо знал ту страну, где ему предстояло царствовать. «Друг угнетённых» Лагарп стремился воспитать просвещённого наследника, прекрасно чувствуя ту грань, которая отделяет высокие порывы от суровой реальности. Со всеми сохраняя приветливые и любезные отношения, Александр в то же время пытался скрыть свои истинные чувства. Он видел неискренность и фальшь придворной жизни, а потому всё чаще и чаще говорил и делал то, чего хотели от него другие, а сам стремился уйти в мир грёз и мечтаний. Иногда он эпатировал своими взглядами и поступками екатерининских вельмож, но поступал так скорее в шутку. Эта черта дала потом повод обвинять его в лицемерии и двуличности. На самом же деле Александр всегда был вполне искренен с самим собой, в его натуре не существовало никакого разлада, разлад он ощущал в окружавшем его несовершенном мире. Он обладал тонким художественным вкусом, мог восхититься красивой картиной природы, имел чувствительную душу, был скромен и непритязателен, в людях его привлекали естественность и простота.

   С юных лет Александр прекрасно научился владеть собой и не раз пользовался этим умением. К тому же он постоянно находился между двух полюсов – между бабушкой и отцом и желал пользоваться симпатией обоих. Эта раздвоенность жизни и сформировала его терпеливый и бесконфликтный характер.

   После известий о революции во Франции настроения при дворе изменились. И хотя Екатерина всё так же благоволила Лагарпу, наставник Александра уже не чувствовал себя столь свободным, как раньше. Павел же открыто выражал к нему свою ненависть. Однажды он спросил у сына: «Этот грязный якобинец всё ещё при вас?»

   Ф.С. Лагарп. Гравюра 1884 г.

   Жестокий мир пугал Александра. Из него готовили будущего императора, а он не хотел царствовать. Гораздо больше его привлекала уединённая жизнь вдалеке от людей на лоне природы. «Да, милый друг, – писал он В.П. Кочубею в мае 1796 года, – повторяю снова: моё положение меня вовсе не удовлетворяет. Оно слишком блистательно для моего характера, которому нравятся исключительно тишина и спокойствие. Придворная жизнь не для меня создана… Я сознаю, что не рождён для того сана, который ношу теперь, и ещё менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом… В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя, несмотря на то, стремится лишь к расширению пределов. Мой план состоит в том, чтобы, по отречении от этого неприглядного поприща (я не могу ещё положительно назначить время сего отречения), поселиться с женою на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая своё счастье в обществе друзей и изучении природы». Этот «руссоизм» он пронёс до конца своих дней, и, как знать, может, ему удалось-таки осуществить своё мечтание…

   Между тем Екатерина несколько раз говорила Александру, что именно его желала бы видеть своим преемником, Александр отказывался. Екатерина ожидала совсем другого. Она обратилась к Лагарпу, чтобы тот уговорил Александра, но швейцарец заявил, что не желает противопоставлять отца и сына. В конечном итоге императрица приказала воспитателю уехать из России. Александр тяжело переживал разлуку с наставником: «Прощайте, мой дорогой друг. Как трудно мне написать это слово! Помните, что оставляете здесь преданного вам человека, который не в состоянии выразить вам свою привязанность и который обязан вам всем, кроме жизни». Перед отъездом Лагарп оставил Александру свои «Наставления» – свод правил, которых следует придерживаться в жизни.

   Между тем в Александре проснулась тяга к военному делу, он полюбил смотры и парады, хотя сама по себе война не привлекала его. Он стал чаще бывать у отца в Гатчине и нашёл там себе друга – молодого капитана А.А. Аракчеева, которому покровительствовал Павел и который позже, в последние годы царствования Александра, сделался одним из творцов российской политики. Военные учения и философия эпохи Просвещения весьма далеки друг от друга, однако ещё задолго до Александра они соединились в характере незабвенного Фридриха Великого. Но, в отличие от прусского короля, будущий российский император обладал весьма скромным полководческим талантом.

   Прусский король Фридрих-Вильгельм III, королева Луиза и император Александр I у гроба Фридриха II Великого. Гравюра Дж. Стикли. 1808 г.

   С детства окружённый атмосферой похвал и восторгов, Александр никогда не сомневался в своей неотразимости, привык находиться в центре внимания и прежде всего любить себя. Самолюбование, однако, не отвлекало его от постоянных сердечных привязанностей. Многочисленные романы, временами краткие, а иногда более продолжительные, он заводил до тех пор, пока не обратился к религии и не увлекся мистицизмом. Александр обладал способностью очаровывать людей, недаром М.М. Сперанский как-то раз назвал его «un vrai charmant» («сущий прельститель»). Этот талант он унаследовал от бабушки. Между тем для многих Александр Павлович оставался «загадочным сфинксом».

   Он был честолюбив и тщеславен, но чужая воля иной раз подавляла его. Некоторые сильные люди, такие, как Сперанский, Аракчеев или архимандрит Фотий, могли подчинить его себе, но только на непродолжительное время. Внутренний стержень он ощущал всегда и в решающие минуты мог проявить твёрдость.

   Дитя сентиментального века, в особенности в первые годы правления он не сдерживал чувств и часто плакал в своей комнате. Очень любил также театральные жесты и речи, о них можно составить целый сборник рассказов. Замечательно романтичен, например, следующий эпизод. 3 ноября 1805 года Александр и прусский король Фридрих-Вильгельм III подписали в Потсдаме союзный договор против Наполеона, и российский император предложил скрепить его клятвой верности у гроба Фридриха Великого. Тёмной ночью Александр и Фридрих-Вильгельм с супругой, королевой Луизой (говорили, что Александр любил её), закутанной в чёрный плащ, пересекли пустынный двор Потсдамского замка и ровно в полночь при свете факелов спустились в мрачный склеп гарнизонной церкви. Подойдя к гробнице, Александр благоговейно коснулся губами холодного камня и попросил дух великого короля вдохновить его на борьбу с Бонапартом. После этого, взявшись за руки, все трое поклялись в нерушимой дружбе, и русский государь никогда не изменил своему слову.

   Александр тяготился опекой бабушки, но и царствование отца не принесло ему облегчения. В письме к Лагарпу Великий князь жаловался, что теряет «всё своё время на выполнение обязанностей унтер-офицера». Он замкнулся в кругу своих близких друзей, с которыми вёл интеллектуальные беседы и отдыхал душой. Позже они составят так называемый «негласный комитет» или «кружок молодых друзей императора» (в него вошли князь А. Чарторыйский, В.П. Кочубей, граф Н.Н. Новосильцев, граф П.А. Строганов). Павлу претил либерализм сына, и, хотя внешне Александр пытался исполнять все прихоти императора, государь не мог избавиться от подозрений. Недаром, однажды застав сына за чтением трагедии Вольтера «Брут», Павел велел ему прочитать то место из книги по истории Петра Великого, где рассказывалось о гибели царевича Алексея.

   В обществе друзей Александр всё больше и больше стал склоняться к мысли исполнить свой долг, посвятить жизнь службе Родине и сделать народ счастливым. В письме к Лагарпу он делится своими планами: «Мне думалось, что если когда-нибудь придёт и мой черёд царствовать, то вместо добровольного изгнания себя я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить её сделаться в будущем игрушкой в руках каких-либо безумцев… Когда же придёт и мой черёд, тогда нужно будет стараться, само собой разумеется, постепенно, образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я… удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего Отечества и наслаждаясь им». Прекрасные планы эти разбились о суровую действительность.

   Манифест о восшествии на престол Александра I 12 марта 1801 г.

   По восшествии на престол Александр объявил манифестом, что будет управлять «Богом врученным народом по законам и по сердцу своей великой бабки». «Дней александровых прекрасное начало» восприняли с радостью и надеждами. Поэт А.С. Шишков писал: «На троне Александр! Рука Господня с нами… С Екатерининой великою душой, Он будет новый Пётр и на суде, и в поле…» Эпоха Александра I характеризуется мощным подъёмом во всех областях российской жизни, сопровождавшимся необыкновенным демографическим взрывом (второй произойдёт только при Николае II). Осуществив ряд полезных преобразований, император прославил своё имя не только в России, но и в Европе.

   «Я ничего не хочу для себя, я хочу лишь содействовать спокойствию Европы» – этот принцип Александр неуклонно соблюдал. Начало XIX века – эпоха не только Александра I, но и Наполеона Бонапарта. Отношения между двумя императорами складывались не просто. Первоначально Александр относился к Бонапарту пренебрежительно, как к безродному авантюристу: «Чем безропотнее французы, тем безрассуднее этот человек, мне кажется, он кончит безумием», – тем не менее всегда признавал за ним выдающиеся организаторские и полководческие способности. После поражений России в кампаниях 1805 и 1806–1807 годов Александру пришлось заключить с Наполеоном мир, сопровождавшийся трогательной встречей двух императоров в Тильзите. Они обменялись краткими, но многозначительными приветствиями: «Александр – Россия – Величие» и «Наполеон – Франция – Отвага», но оба не верили в искренность друг друга. Наполеон не испытывал иллюзий от общения с царём: «Александр умён, приятен, образован, но ему нельзя доверять; он неискренен: это истинный византиец… тонкий, притворный, хитрый». Впрочем, со стороны Александра было бы непростительной глупостью откровенничать с недавним врагом. Но Наполеон тем не менее отдавал должное Александру: «Это, несомненно, самый способный из всех царствующих монархов». Внешне все приличия соблюдались, и, так же как в Тильзите, на следующей встрече в Эрфурте произошли ещё несколько трогательных театральных сцен. Так, когда во время спектакля, на котором присутствовали оба государя, игравший в вольтеровом «Эдипе» великий актёр Тальма с особым чувством произнёс фразу: «Дружба великого человека – благодеяние богов», Александр и Наполеон встали и под овации публики пожали друг другу руки. Александр писал сестре Екатерине: «Бонапарт принимает меня за глупца. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. А я уповаю на Бога». На одной из встреч с Наполеоном Александр заметил, что позабыл свою шпагу. Тогда французский император отдал ему свою, на что Александр ответил: «Я принимаю её в знак нашей дружбы… Я никогда не обнажу её против Вашего Величества». Наполеон делился с Жозефиной: «Всё идёт хорошо. Я доволен Александром, он должен быть доволен мной. Будь он женщиной, я, наверное, влюбился бы в него». Скрепить эту дружественную игру Наполеон предложил династическим браком, посватавшись к одной из сестёр Александра. Русский двор благоразумно отклонил эти притязания. Мало кто сомневался, что мир установлен ненадолго.

   Вторжение Наполеона в Россию в 1812 году возмутило и потрясло Александра. Он заявил, что не сложит оружия до тех пор, пока хоть один неприятельский солдат остаётся на его земле, и не согласится на мир, даже если придётся отступать до самых отдалённых окраин Российской империи. Развернув карту страны перед глазами наполеоновского адъютанта Нарбонна и указав на крайние восточные рубежи государства, Александр сказал: «Если Наполеон начнёт войну и счастье ему улыбнётся, ему придётся подписывать мир у Берингова пролива». С этого времени девизом русского императора стали слова: «Наполеон или я, он или я, но вместе мы существовать не можем!»

   Несмотря на все трудности, отступление и пожар Москвы (который Александр воспринял как Божье наказание за свои грехи) Россия разгромила непобедимую Великую армию. Во время заграничного похода Александр был со своей армией и часто выезжал на поля сражений. В битве при Люцене он стоял под градом картечи и на советы отойти на безопасное расстояние отвечал: «Моей пули здесь нет». Вера в Господа в нём укрепилась ещё сильнее. Это была война не с Францией, а именно с Наполеоном. Русские войска завершили её вступлением в Париж, и с помощью России на французский престол вернулся Людовик XVIII. Несмотря на то что французы грабили русские города и пытались уничтожить Москву, Александр отнёсся к Франции с истинным великодушием, как к освобождённой, а не порабощённой стране. Париж не подвергся разорению, главное – узурпатор свергнут с престола и опасность для Европы ликвидирована. Вступив в Париж, Александр распорядился 10 апреля 1814 года отслужить православную Пасхальную литургию на месте казни Людовика XVI. Однако он не испытывал больших симпатий к Бурбонам и скептически относился к новому королю. Благородство русского императора проявилось и в отношении к родственникам свергнутого Бонапарта. Он милостиво обошёлся с бывшей императрицей Жозефиной и её детьми. Коллекция картин замка Мальмезон, принадлежавшая первой жене Наполеона и приобретённая Александром, пополнила сокровища Императорского Эрмитажа. После «Ста дней», временной реставрации Наполеона, русские войска вторично заняли Париж. Оба раза Александра приветствовали с восторгом. Автор «Марсельезы» Руже де Лиль сочинил восторженную поэму:

     Героем века будь, истории красой!

     Изгнал ты с Запада зловредного тирана,

     Утешь французов радостью победы,

     Верни Бурбонам трон, а лилиям их блеск.

   Можно сказать, что вместе со свержением Наполеона, происшедшим во многом благодаря Александру, завершился определённый этап французской истории, начатый революцией 1789 года. Александр осуществил мечты своих бабки и отца, ликвидировав последствия страшных событий, терзавших Европу в течение нескольких десятков лет. После окончания войны Александр выступил инициатором создания так называемого Священного союза – союза России, Пруссии и Австрии, призванного обеспечить мир и безопасность на Европейском континенте.

   25 апреля 1814 года Государственный совет, Святейший Синод и кабинет министров пожаловали Александру титул «Благословенный». С ним он и вошел в историю. На возвращение государя в Россию откликнулись старейший русский поэт Г.Р. Державин («Ты возвратился, благодатный, Наш кроткий ангел, луч сердец!») и ещё совсем молодой А.С. Пушкин:

     Тебе, наш храбрый царь, хвала, благодаренье!

     Когда полки врагов покрыли отдаленье…

     Ты браней меч извлёк и клятву дал святую

     От ига оградить страну свою родную…

     И ветхую главу Европа преклонила,

     Царя-спасителя колена окружила

     Освобождённою от рабских уз рукой…

   Несмотря на фактическую поддержку реставрации Бурбонов, Александр оставался верен своим конституционалистским идеям. Когда-то он говорил князю Чарторыйскому, что «наследственность престола – несправедливое и бессмысленное установление, а передача верховной власти должна зависеть не от случайностей рождения, а от голосования народа, который сумеет выбрать наиболее способного правителя». «Он признался мне, – писал князь, – что ненавидит деспотизм везде, в какой бы форме он ни проявлялся, что любит свободу, которая, по его мнению, равно должна принадлежать всем людям». А за три недели до смерти императора барон И.И. Дибич услышал от него: «А всё-таки, что бы ни говорили обо мне, я жил и умру республиканцем».