Текст книги "Русские солдаты Квантунской армии"

Автор книги: Евгений Яковкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Совершенно невозможно ожидать от партий в каком-либо смысле национального благополучия. Страна в настоящее время переполнена бандами коммунистов, ядовитое влияние которых въедается в плоть и кровь народа…

Мы пришли к единодушному выводу о необходимости принять практические меры к созданию независимого от Нанкина государства на принципах “золотого века” династии Да Цинь. Основываясь на том, что Маньчжурия и Монголия раньше были независимыми государствами, мы теперь решили создать мощное независимое государство Маньчжоу-Го из этих двух составных частей […].

Новое правительство будет опираться на широкие народные массы, а не эгоистические интересы правителей.

Все граждане нового государства будут иметь равные права; всякие привилегии– личные, классовые и национальные отменяются. Кроме коренных жителей ханьского, маньчжурского и монгольского племен, все другие народности, как ниппонцы, корейцы и русские и другие, будут пользоваться равными правами» ^{134} .

Под декларацией подписались видные маньчжурские политики того времени, такие как Чжань Цзинь-куй, Си Ся, Ма Чжан-шан, Тан Юй-лян, Ван Лин-чэн, а также Чжай Ван ^{135} .

Таким образом, 1 марта 1932 г. образовалось Маньчжоу-Го, верховным правителем этого государства был провозглашен последний император Китая Пу И. Официальное провозглашение правителя Маньчжоу-Го произошло 9 марта 1932 г. Пу И стал верховным правителем этого государства и имел титул регента. Резиденцией Пу И, а также нового государства Маньчжоу-Го, становится Синьцзинь («Новая столица»), бывший город Чанчунь ^{136} . Новое государство Маньчжоу-Го было союзником Японии и было тесно с ней связано.

Пу И пишет, что 18 августа 1932 г. было подписано секретное соглашение между Маньчжоу-Го и Японией: «Основное содержание его было таково: охрана государственной безопасности и общественного порядка в Маньчжоу-Го полностью возлагается па Японию; она будет контролировать железные дороги, порты, водные и воздушные пути, а также в нужном случае создавать новые; за материальные ресурсы и оборудование, необходимое японской армии, отвечает Маньчжоу-Го; Япония имеет право проводить разведку недр и строить шахты; японцы могут назначаться на должности Маньчжоу-Го; Япония имеет право переселять в Маньчжоу-Го японцев и т.п.» ^{137} .

Вся власть в Маньчжоу-Го принадлежала Верховному правителю и регенту Пу И, но это было чистой формальностью, так как любое действие правитель должен был согласовывать с японскими советниками. Государственный совет состоял из министров, назначаемых Пу И. В государственном аппарате Маньчжоу-Го работали специально подготовленные 3000 заместителей и советников, вся власть фактически принадлежала командующему Квантунской армией, который также имел должность чрезвычайного и полномочного посла Японии в Маньчжоу-Го ^{138} . Японские советники были при каждом министре, чиновнике Маньчжоу-Го, которым требовалось соответствующее разрешение от японцев для принятия того или иного решения ^{139} .

1 марта 1934 г. Верховный правитель и регент Маньчжоу-Го Пу И (Кап Дэ) был провозглашен императором, а Маньчжоу-Го (Государство Маньчжуров) было переименовано в Маньчжоу-Ди-Го (Великая Маньчжурская империя) ^{140} .

Перейдем теперь к идеологическим основам Маньчжоу-Ди-Го. Идеология Маньчжоу-Ди-Го была прояпонской, в образовательных учреждениях учили историю «Великой Японии». Воспитание школьников проводилось в духе антикоммунизма. Большинство газет и журналов выходило на японском языке. В кинотеатрах тли в основном японские киноленты, прославлявшие колониальную политику Японии в отношении Китая, где создавался образ непобедимой японской армии. Хотя были и исключения: в 1943 г. вышел японо-маньчжурский художественный фильм «Мой соловей», где велось повествование о культурной жизни русской эмиграции в Китае.

Отмстим, что в прояпонских изданиях книг, журналов того времени проповедовалось, что Япония несет возрождение в страны Азии, особенно в Корею и Маньчжурию. И жители этих стран с приходом японского управления «живут гораздо свободнее, счастливее…» ^{141}

Для русского населения с 1932 г. стала выходить прояпонская газета на русском языке «Харбинское время», которая, соответственно, всячески прославляла новый порядок ^{142} . К таким изданиям можно отнести также журнал «Луч Азии», который начал выходить с 1934 г. В частности, в нем безапеляционно ставились цели и задачи для русской эмиграции в Маньчжоу-Ди-Го: «Русские эмигранты– это не только люди, вынужденные на чужбине, в суровых условиях борьбы за существование добывать себе кусок хлеба. Российская эмиграция– это прежде всего антикоммунистический актив, поставивший себе целью борьбу с Коминтерном во имя спасения человечества от коммунистического ига… Великий императорский Ниппон(Японская империя. – Прим. автора), Маньчжурская Империя и другие государства, создав тесный идеологический блок, поставили своей целью бескомпромиссную борьбу с Коминтерном, как с мировым злом, повсюду нарушающим спокойствие и порядок».

Давление со стороны японо-маньчжурских властей на прессу и печатные издания было очень сильным, из-за этого даже такой аполитичный журнал, как «Рубеж», вынужден был прославлять японские порядки, армию и так далее ^{143} .

Обратимся к политическим организациям Маньчжоу-Го (с 1934 г. – Маньчжоу-Ди-Го. – Прим. автора).В 1932 г. была создана своеобразная государственная партия Маньчжоу-Го, получившая название Кио-Ва-Кай («Общество мирного сотрудничества народов Маньчжурской империи»), целью которой провозглашалась помощь Ниппон (Японии. – Прим. автора)и борьба с англосаксонским миром и Коминтерном. В эту организацию вошли представители всех национальностей Маньчжоу-Ди-Го, включая и русских ^{144} .

К 1937 г. Кио-Ва-Кай насчитывало 2917 штабов в провинциях и городах Маньчжоу-Ди-Го с центральным штабом в Чанчуне. По поводу создания Кио-Ва-Кай 25 июля 1932 г. была обнародована речь Верховного правителя Маньчжоу-Го Пу И. В ней, в частности, говорилось: «Нашему государству не нужен парламент, для его процветания необходимо народное общество. Такое общество было создано, им является “Кио-Ва-Кай”. Общество “Кио-Ва-Кай” в своей деятельности стремится проводить начала мирного сотрудничества всех групп населения, всего народа государства. Поэтому Мы преисполнены большой радостью и искренним желанием, чтобы в наше стране не было никаких других партий, разделений и весь народ государства был единым, воодушевлен единой идеей и глубокой верой в создание мощи и процветания Маньчжоу-Го» ^{145} (подробнее о Кио-Ва-Кай см. выше. – Прим. автора).

Сразу после этого начались преследования различных политических групп в Маньчжурии, в том числе и русских организаций, не подконтрольных японским властям. Итак, каким образом идеология Маньчжоу-Ди-Го влияла на русскую эмиграцию? Прежде всего, обратимся к японской пропаганде, согласно которой русское население Маньчжоу-Го с восторгом принимает благодеяния «Ван Дао» (Ван Дао с китайского можно перевести как путь совершенного правителя, понятие традиционной китайской конфуцианской, политической мысли, выражающее идеал государственного управления. – Прим. автора),который помог ему избавиться от бедности и прочих тягот китайского правления ^{146} .

Для большего и всеохватывающего влияния на население Маньчжурии, и в особенности на молодое поколение, в 1937 г. в Маньчжоу-Ди-Го была проведена реформа народного образования и воспитания. Теперь образовательные программы должны были еще в большей мере формировать у подданных императора Пу И прояпонские убеждения, даже больше, чем проманьчжурские.

Были введены единые учебные программы и установлено централизованное управление, из-за чего многие русские учебные заведения в Маньчжурии вынуждены были закрыться. С мая 1937 г. вес эмигрантские школы перешли на трехступенчатую основу обучения: 1-я начальная школа, 2-я повышенная народная школа, 3-я высшая народная школа (4 года обучения). Весь учебно-воспитательный процесс теперь должен был строиться на принципах Ван-Дао. Цели и задачи образования разрабатывались идеологами Кио-Ва-Кай ^{147} .

Русские эмигранты в обязательном порядке должны были состоять в таких организациях, как Кио-Ва-Кай и БРЭМ, и разделять идеологию Маньчжоу-Ди-Го, поддерживать Японию и се армию. Русские эмигранты должны были радоваться победам японского оружия. Все это строго регламентировалось.

Пример как подобало вести себя русской эмиграции связал с падением Нанкина и вступлением в него японских войск в декабре 1937 г. Русские эмигрантские газеты писали: «Особенно грандиозны были манифестации по поводу взятия Нанкина. О начале их возвестили фабричные гудки и звон церковных колоколов. По наряду эмигрантского Бюро(БРЭМ. – Прим. автора), русские эмигранты и школьники шли в процессии особыми колоннами, с японскими флажками, а вечером– с фонариками. Шли с пением японского государственного гимна и с криками “банзай”. Придя на площадь храма “Харбин-Дзидя”, повернулись на восток, в сторону резиденции Его Величества Тенноо, и сделали глубокий поклон. Потом повернулись на юг и совершили глубокий поклон в сторону резиденции Его Величества Императора Маньчжоу-го» ^{148} .24 февраля 1939 г. Маньчжоу-Ди-Го присоединилось к «антикоминтерновскому пакту». Премьер-министр Маньчжоу-Ди-Го Чжан Цзинхуэй прокомментировал это событие так: «Антикоммунизм стал национальной политикой Маньчжоу-Го с момента образования государства. Благодаря неустанной помощи Японии новое государство прилагает все усилия для искоренения коммунизма» ^{149} .

В Харбине в здании Железнодорожного собрания был проведен митинг для русской эмиграции. Митинг, соответственно, был организовал властями Маньчжоу-Ди-Го. На митинге присутствовали представители от ЯВМ, Кио-Ва-Кай и БРЭМ. Участникам митинга напомнили, что именно коммунисты стали причиной катастрофы 1917 г.; было сказано о том, что долг каждого эмигранта – внести свой вклад в дело уничтожения коммунизма ^{150} .

30 апреля 1939 г. в Маньчжоу-Ди-Го прошли широкие празднования дня Антикоминтерна, в которых русские эмигранты в обязательном порядке должны были участвовать. По этому поводу в своем обзоре событий газета «Новое слово» писала следующее: «День Антикоминтерна не ограничивается одной манифестацией 30-го апреля, эмигрантские газеты Харбина целиком заполнились соответствующим материалом.

Подводятся итоги разрушительной деятельности большевиков во всем мире, подчеркивается связь между нашим белым движением и теперешним антисоветским походом, вовлекшим в свою орбиту ряд могущественных государств.

Весь город расцвел национальными флагами. На эмигрантских домах реют трехцветные знамена. Национальные флаги на радиаторах бесчисленных авто. На витринах магазинов, на тумбах, автомобилях, трамвайных вагонах– повсюду плакаты с антисоветскими лозунгами. “Коммунизм умрет– Россия будет жить”,– успокаивает один из них. “Хочешь вернуть Россию– становись в ряды Антикоминтерна”,– призывает другой. “Да здравствует Антикоминтерн!”– восклицает третий.

Вечером в великолепном Железнодорожном собрании– грандиозный общеэмигрантский митинг. Забит не только большой зрительный зал, но и все фойе. С трибуны несутся пламенные речи: в ответ гремят несмолкаемые аплодисменты.

По окончании выступления ораторов– большой концерт, при участии Симфонического оркестра и солисток. Вечер завершается символической балетной постановкой. Хореографический ансамбль лучшего в городе театра появляется в образе воинов, со щитами различных национальностей, входящих в Антикоминтерн.

Прелестные девушки олицетворяют эмиграцию, Германию, Италию, Японию, Маньчжурию, Венгрию и Испанию. Воины изрубили большевистского паука, исчез багровый занавес, и на сцене во всем своем великолепии выросла национальная Россия…» ^{151}

После того как Япония начала войну против США и Великобритании 8 декабря 1941 г., правительство Маньчжоу-Ди-Го издало «Манифест о современном положении от 8 декабря 1941 года» от имени императора Пу И. В нем говорилось: «Его величество император союзной нам Японии сегодня объявил войну Великобритании и Америке. Его источающий свет манифест, как яркое светило, озаряет небо и землю. Мы и его величество император Японии едины по духу. Добродетели и желания нашего народа полностью совпадают с желаниями японского народа. […]

Наша страна должна всеми силами поддерживать войну союзной державы, помочь сбором вещей и пожертвований во имя мира во всем мире» ^{152} .

Из этого манифеста видно, что Маньчжоу-Ди-Го присоединилось к Японии в войне против США и его союзников ^{153} .

Соответственно, все те, кто противодействовал или не был согласен с внутренней и внешней политикой Маньчжоу-Ди-Го, то есть политикой Японии в Маньчжурии, преследовались, выдворялись, арестовывались. Так было и с руководством Дальневосточного отдела РОВС и с закрытием РФС в 1943 г. Тем же русским эмигрантом, которые были заподозрены в работе на СССР, грозила неминуемая смерть, как было, например, с генералом Клерже или полковником Семеновым. Многие противники политики Японии и Маньчжоу-Ди-Го стали жертвами опытов особого отряда 731. ^{154}

Многие заявления о поддержке политики Маньчжоу-Ди-Го и Ниппон русские эмигранты вынуждены были делать, опасаясь преследований. Были и те, кто делал это добровольно, веря в добрые помыслы Японии. К таким людям можно отнести, конечно, и генерала Кислицына, который возглавлял БРЭМ, а затем ГБРЭМ в 1938—1943 гг.

Весной 1942 г. отмечалось десятилетие Маньчжоу-Ди-Го. По этому поводу осенью того же года в газете ГБРЭМ «Голос эмигрантов» вышла статья генерала Кислицына, в которой он писал о величии Японии и Маньчжоу-Ди-Го и о поддержке этих стран русской эмиграцией.

Приведем некоторые примечательные отрывки из этой статьи: «В текущем году сорокатрехмиллионное население Маньчжурской империи торжественно отпраздновало десятилетие своей государственности, формальное бытие которой началось 1 марта 1932 года.

Именно в этот знаменательный день был заложен краеугольный камень Нового Государства и провозглашены высокие принципы, составляющие духовную сущность Маньчжу-Ди-Го, которое, но мысли его создателей, должно явить образец идеального государства, построенного на началах иных, чем те, которые легли в основание государств западноевропейского мира, […]

…исключительное значение имел договор, заключенный между Ниппон и Маньчжу-То и подписанный 15 сентября 1932 года, в Синьцзяне, Особоуполномоченным послом Ниппон и Командующим Кванутунской армией генералом Муто– с одной стороны и Премьер-министром Чен Сяо-шу– с другой. […]

Прежде всего, этот договор явился тем барьером, который предохранил молодое, еще не окрепшее государство от агрессии с севера– со стороны воинствующего коминтерна, всегда готового сеять смуту в чужих странах и раздувать пожар мировой революции там, где только представляется возможность. […]

В этом договоре было предчувствие тех изумительных побед, которые бессмертной славой увенчали орудие Ниппон в боях у Жемчужной гавани, под Гонконгом и Сингапуром и на необозримых просторах Тихого океана. Этот договор явился залогом того, что начатое ниппонской нацией дело освобождения восточно-азиатских народов от ига иноземных завоевателей будет блестяще и с триумфом доведено до конца.[…]

Эти же десять лет дали свидетельство того, насколько правильным является путь, избранный ниппонской нацией, которая, выполняя свою историческую миссию, создает в настоящее время сферу совместного процветания народов Востока Азии.

В этом великом деле участниками являются Маньчжу-Ди-Го, обновленный Китай и целый ряд азиатских стран, уже освободившихся от унизительной зависимости англосаксов.

Грандиозная задача по созданию восточно-азиатской сферы еще не закончена, но что она будет достойным образом завершена, в этом не приходится сомневаться.

Проживающая в пределах Маньчжу-Ди-Го российская эмиграция является равноправным членом в семье маньчжурских народов. Найдя здесь приют и правовую защиту, а также возможность оставаться верными своим религиозным и историческим заветам, эмиграция, естественно, смотрит на Маньчжурскую Империю, как на свою вторую родину, все радости и невзгоды которой мы сообща переживаем.

И в день, когда вся Маньчжурская империя будет праздновать десятилетний юбилей подписания исторического протокола 15 сентября 1932 года, мы от всей души и сердца воскликнем:– Да здравствует Великая Маньчжурская Империя и ее Венценосный Вождь Его Величество Император!– Да здравствует Ниппонская Империя, которая, мудро и со славой ведомая Его Величеством Тенно, выполняет великую миссию по искоренению из международной жизни всякого зла и неправды и создает вечный мир во всем мире» ^{155} .

* * * 

Влияние Второй мировой войны на идейные воззрения русской эмиграции в Китае

Начало Второй мировой войны в сентябре 1939 г. не вызвало каких-то особых переживаний в рядах русской дальневосточной эмиграции. Больше трепета вызвало подписание пакта о ненападении между СССР и национал-социалистической Германией незадолго до начала войны. Особо это затронуло лидеров русских фашистов, которые вынуждены были объясняться перед своими сторонниками. РФС покинули многие партийцы.

Вождь РФС К. Родзаевский осудил пакт, назвав его «роковой ошибкой». Он считал, что это отступление от борьбы с евреями и коммунистами ^{156} .

Что касается остальной русской эмиграции, то се в большей мере взволновало подписание в апреле 1941 г. пакта о нейтралитете между СССР и Японией. Вот это было большим ударом – ведь Япония всегда заявляла, что она непримиримый враг Коминтерна, а значит, и СССР.

В мае 1941 г. в Харбине состоялся съезд районных начальников ГБРЭМ, где выступил генерал Янагита – начальник ЯВМ. Он сказал, что антикоммунистическая политика Японии и Маньчжоу-Ди-Го не изменится никогда, призвал русскую эмиграцию сплотиться вокруг Японии.

Русским эмигрантам в Северном Китае начальник местной ЯВМ майор Ватасэ также дал разъяснения, что антикоммунистический курс Японии не изменится, заявив: «Возможное сближение с СССР ни в коем случае не может отразиться на антикоммунистической политике Японии. Наоборот, уничтожение коммунизма будет упорнее, еще решительнее и в духе антикоминтерновского союза Японии, Италии и Германии» ^{157} .

Вообще, 1941 год был решающим для многих народов мира, в том числе и для русской эмиграции, поскольку в этом году начались две войны: Великая Отечественная война (ВОВ) и Великая восточноазиатская война.

У русской эмиграции было свое собственное понимание и отношение к этим войнам. Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. пробудило надежды у непримиримой эмиграции на возобновление вооруженной борьбы. Развертывание крупных общевойсковых соединений на основе командных кадров русских воинских организаций и добровольцев из военнопленных казалось неизбежным ^{158} .

Русские эмигранты хорошо знали национал-социалистический режим и в особенности основы его идеологии. Вот что писал рейхсканцлер А. Гитлер о России в своей знаменитой книге «Моя борьба»: «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени.

Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.

Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены. Сама судьба указует нам перстом.

Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский парод той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование и которая одна только служила залогом известной прочности государствах[…]

Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства.

Судьба предназначила нам быть свидетелем такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловно правильность нашей расовой теории» ^{159} .

Еще в 1932 г. председатель Казачьего союза в Шанхае И. Шендриков писал: «Новый вождь Германии Гитлер смотрит на Россию как на колонию Германии и в этом отношении, как хрен редьки не слаще, Гитлер ничего, кроме цепей, России не дает» ^{160} .

Но, несмотря на это, многие русские эмигранты считали, что Гитлер перерос эти идеи, ведь тогда, в середине 1920-х гг. (когда вышла в свет его книга), он искал популярность среда масс для завоевания власти.

Об этом пишет, в частности, С.В. Войцеховский в журнале «Часовой», статье «Новая Германия и “Русский вопрос”» от 5 августа 1937 г. Но при этом видны и опасения насчет идей национал-социалистов. Приведем выдержки из этой статьи: «Отношение русских националистов к новой Германии двойственно: глубокое уважение к человеку, который силой своей могучей воли вернул германскому народу его прежнюю мощь и от имени Германии поднял над миром знамя непримиримой борьбы с коммунизмом, сочетается с опасением, что эта мощь может быть направлена не только против коммунизма, но и против национальных интересов России. Первоисточником этих опасений является книга А. Гитлера “Мейн Кампф”.

Эта книга содержит, преимущественно в главе XIV, такие мысли, которым ни один русский сочувствовать не может, ибо если мы понимаем, что новая Германия нуждается во внешнеполитических достижениях, то мы не допускаем мысли о том, что эти достижения возможны “в первую очередь за счет России”.

Та программа внешней политики Германии, которая выражена в книге А. Гитлера, для нас, русских националистов, неприемлема.

Отсюда вытекает вопрос, имеем ли мы право придавать столь большое значение мыслям, высказанным в те годы, когда автор “Мейн Кампф” не был еще вождем и канцлером новой Германии, а всего лишь руководителем молодого германского национал-социалистического движения.

Такое сомнение тем более естественно, что существуют основания предполагать, что вождь и канцлер третьего Рейха не разделяет ныне полностью тех мыслей, которые он высказывал столько лет тому назад» ^{161} .

Ну и тем более многие из эмигрантов считали, что идея Гитлера покорить Россию никакого отношения к действительности не имеет, и что уже задолго до нападения нацистской Германии на СССР она была уже обречена на поражение.

Идея у непримиримой эмиграции была такова – с помощью германской армии сокрушить большевистский режим в России, а потом, если что, то выгнать и немецких захватчиков. Надежда была на то, чтобы использовать Германию в деле освобождения России от большевистского режима и создания независимого государства вне зависимости, хочет Гитлер этого, или нет.

Именно с этой точки зрения стоит смотреть на большинство заявлений русской эмиграции в поддержку национал-социалистической Германии в начале войны. Также эмигранты надеялись принять участие с войне с большевиками, как в Европе, так и на Дальнем Востоке. Обратимся к тому, каким образом дальневосточная русская эмиграция встретила начало войны Германии с Советским Союзом.

Сразу после 22 июня 1941 г., то есть начала советско-германской войны (в Советском Союзе в короткие сроки война стала именоваться Великой Отечественной. – Прим. автора),две эмигрантские организации в Маньчжурии – Союз монархистов и Союз русских военных инвалидов в Шанхае – заявили о своей готовности сражаться на стороне Германии ^{162} .

26 июня 1941 г. начальник Главного Бюро но делам российских эмигрантов генерал от кавалерии В.Л. Кислицын обратился к своим подчиненным с призывом «осознать ответственность переживаемого момента… прекратить рознь и сплотиться вокруг меня как начальника Главного бюро».Генерал В.А. Кислицын нападение Германии на СССР называл «очистительной грозой», которая приведет к освобождению России ^{163} .

Германию в борьбе с СССР поддержала и часть оренбургских казаков, включая самого именитого генерала от оренбуржцев, генерал-майора И.Г. Акулинина. Исследователь истории оренбургского казачества Л.В. Ганин пишет, что 3 июля 1941 г. генерал Акулинин подписал от Оренбургского казачьего войска обращение Казачьего совета к казакам, находившимся в эмиграции, с призывом «приобщиться к делу борьбы с большевизмом– каждый на своем (или указанном ему) месте».

20 июля 1941 г. в письме к последнему донскому атаману графу М.Н. Граббе он писал: «Если до нашего прихода на Дону, на Кубани и в других Казачьих краях… будет организована Войсковая власть– немецким Командованием или самими Казаками– наш долг явиться в распоряжение этой власти и дать ей отчет о наших действиях» ^{164} .

Интересные сведения о положении дел в Шанхае и отношении русских эмигрантов к начавшейся войне даст участник тех событий Евгений Красноусов. Он пишет, что «с началом войны немцев с Советской Россией среди русской колонии Шанхая началась усиленная советская пропаганда: ведь Советская Россия попала на положение “союзника” англичан и американцев! Под разными предлогами советские агенты пытались втянуть в свою орбиту белых русских эмигрантов: то сбор на Красный Крест, то на помощь пострадавшим в разоренных немцами районах России и т. д. Среди русской колонии Шанхая произошел раздел на две (приблизительно равные) половины: белую и красную. Обе половины имели свои радиостанции, свои газеты, и обе вели свою пропаганду».

Просоветские настроения были опасной тенденцией, так как они разлагали сплоченность русской эмиграции. Этому был дан отпор в воинских частях, где в то время служили русские, в том числе и в Шанхайском русском полку ^{165} .

После начала советско-германской войны один из лидеров русской белой эмиграции Г.М. Семенов заявил: «Нам, русским националистам, нужно проникнуться сознанием ответственности момента и не закрывать глаза на тот факт, что у нас нет другого правильного пути, как только честно и открыто идти с передовыми державами “оси”– Японией и Германией» ^{166} .Именно этого и придерживалась большая часть русской непримиримой эмиграции.

Но война между СССР и нацистской Германией происходила вдалеке от Дальнего Востока – на европейской части Евразии. А здесь, в Китае, велась нескончаемая война японской армии с китайскими гоминьдановскими войсками и коммунистами. Многим белым это импонировало, хотя они и понимали, что японцы следуют своим целям но подчинению Китая Японии. Общественные деятели писали статьи, выступали с речами в поддержку «Великой Ниппон», то есть Японии.

Например, в июне 1941 г. генерал В.В. Кислицын говорил следующее о Союзе российской эмиграции и Японии: «Ныне, на пороге нового десятилетия маньчжурской империи(Маньчжоу-Ди-Го. – Прим. автора), российская эмиграция так лее тверда духом, как и раньше. В момент нынешней чрезвычайно серьезной политической обстановки российская эмиграция твердо и открыто связала свою судьбу с Великим Ниппоном, Маньчжуго и Национальным Китаем(т.е. с правительством Ван Цзиився. – Прим. автора). Никогда не забывая своих национальных задач, российская эмиграция готова служить верой и правдой приютившей ее Маньчжурской империи и поднявшему стяг священной борьбы Великому Императорскому Ниппону» ^{167} .

После событий 7 декабря 1941 г. Япония со своими союзниками ввязалась в войну с США, Великобританией и другими странами. В Японии эту войну назвали «Великой восточноазиатской войной».

Белая эмиграция живо откликнулась на произошедшие события. Большая часть русской эмиграции в Китае приветствовала начало войны Японии против США, надеясь на то, что в скором времени произойдет война Японии с Советским Союзом и коммунистический режим будет свергнут в России. Япония к концу 1942 г. начала полномасштабные боевые действия против стран антигитлеровской коалиции, которая помогала СССР, следовательно, надо быть за Японию – такова была позиция русских эмигрантов.

Руководители ГБРЭМ генералы В.А. Кислицын и Л.В. Власьевский выступили в Харбине с официальным заявлением, в котором выразили полную поддержку Японии и обещали, что российская эмиграция приложит все необходимые усилия к установлению «нового порядка» в Азии ^{168} .

Так, архиепископ Виктор Святин благословлял японских солдат и призывал русских эмигрантов всецело им помогать. Он служил молебны в их честь, произносил речи, выступая за японскую победу. За большую поддержку и общественную работу в этом направлении архиепископ Виктор и его ближайший помощник о. Михаил Рогожин были награждены японскими орденами Восходящего солнца разных степеней ^{169} .

Когда 25 декабря 1941 г. начальник ЯВМ генерал Янагита посетил ГБРЭМ для производства годовой ревизии, к нему обратился его председатель генерал В.А. Кислицын, который заявил: «В первый день войны на Тихом океане я явился к Вам в Ваш служебный кабинет и от имени всей российской эмиграции заявил Вам о том, что все мы желаем скорой и решительной победы японскому оружию над Англией и Америкой. Кроме того, я заявил, что мы предоставляем свои слабые силы в Ваше полное распоряжение как представителя военного командования– это были не простые слова. И я прошу Вас верить в искренность наших заверений, что враги Японии являются и нашими врагами, что мы считаем себя связанными неразрывными нитями с японской нацией» ^{170} .

В связи с тем, что разразилась война Японии и присоединившейся к ней Маньчжоу-Ди-Го с США и Великобританией, а не с СССР, как до того говорилось в официальной пропаганде, потребовалось объяснить русской эмиграции причины этого. Решить эту задачу должен был, в том числе, и вышедший в начале 1942 г. сборник «Война за Великую Азию и задачи русской эмиграции». В нем говорилось о том, что все революционные потрясения, различные драматические события русской истории были связаны с происками Англии. США же назывались страной, в которой существует эксплуатация и неравенство. США и Англия обвинялись в том, что именно они создали мир, которым управляют капиталисты и коммунисты. Соответственно спасти мир и человечество от этого разгула сможет только нация Ямато, в том числе говорилось, что «за освобождением Азии придет освобождение России» ^{171} .

В декабре 1943 г. в Харбине, как и в других городах Маньчжоу-Ди-Го, проходили собрания русских эмигрантов, посвященные второй годовщине начала «Великой восточно-азиатской войны». По этому поводу новый начальник ЯВМ генерал-майор Акио Дои произнес речь, в которой обрисовал роль российской эмиграции в этой войне, закончив словами: «Идите вперед, идите смело, не оглядываясь назад. Это– путь единственный, который приведет к конечной победе, и она будут за нами!»Начальник же ГБРЭМ генерал-майор Л.Ф. Власьевский сказал: «Все на усиление боевой мощи, для победы Ниппон, для исполнения национальной миссии российской эмиграции, для светлого будущего Восточной Азии!»