Текст книги "В лучах прожекторов"

Автор книги: Евгений Софронов

36

На свой командный пункт Волков попал во второй половине дня. Там он застал начальника штаба и комиссара полка, говоривших по телефону с подразделениями. Закончив разговор, капитан Зорькин тут же передал Ивану Ефремовичу приятную новость:

– Вышел приказ наркома обороны. В нем дана хорошая оценка действиям частей ПВО. Отмечено, что, по окончательным данным, сбито двадцать два самолета противника, и объявлена благодарность всем воинам частей ПВО, в том числе прожектористам.

– Ну и как,– улыбнулся Волков,– передали благодарность подразделениям?

– Сообщили на КП батальонов и дали указание сегодня же довести до всех расчетов.

– Александр Иванович,– спросил Волков,– какке указания поступили от Сарбунова по боевой работе?

– Тщательно проверить матчасть,– начал перечислять начальник штаба, – юстировку станций-искателей, не допускать освещения целей большим количеством лучей, станциям-сопроводителям удаленных позиций не тянуться к освещенному самолету. Все эти указания переданы в подразделения. Получено также распоряжение – завтра утром, к десяти часам, представить к награждению наиболее отличившихся.

– Хорошо. Я сейчас съезжу во внуковский истребительный полк. Нужно договориться, чтобы в зоне ожидания было несколько истребителей, а то опять некому будет сбивать освещенные цели.

На это Зорькин сказал Волкову, что ночью в одной зоне ожидания опасно держать несколько истребителей. Ведь они могут столкнуться. Таково мнение летчиков.

– Надо же что-то делать! – Волков помолчал.– Да, вот еще что, Александр Иванович. Вам вместе с Иваном Евгеньевичем,– он посмотрел в сторону Мамонова, как бы спрашивая его согласия со своим еще не высказанным предложением,– нужно бы подготовить материал на отличившихся. У Цыганенко больше чем у других освещено самолетов противника, выходит, они и отличились. Не забудьте пятую роту – они отогнали девятку бомбардировщиков. Сержанта Гаврилова, поймавшего три самолета, Спасского и Паршикова, поймавших первый самолет, который был сбит. Но, пожалуй, больше всех отличился сержант Левин из первой роты, поймавший восемь самолетов врага. Обдумайте пока это до моего возвращения.

37

Командно-наблюдательный пункт Теплов оборудовал метрах в двадцати от поста управления Михайлоза. Это был круглый окоп, соединявшийся с окопом Михайлова ходом сообщения. Оборудование КНП составляли телефонный аппарат, подключенный одновременно и к линиям связи взвода и к линии с ротным КП, да небольшой планшет-курсоуказатель.

Сегодня сразу после завтрака Теплов уехал на 503-ю позицию к Турчину проверить, как осваивается бойцами звукоулавливатель устаревшей конструкции. С Тепловым отправился и командир отделения связи – проверить линию на эту позицию.

От звукоулавливателя не ждали успешных поисков самолетов противника. Теплов рассуждал просто: раз дали – надо использовать. В конце концов это лучше, чем ничего. Надо было только старшего сержанта Тур-чина настроить на то, чтобы он сам управлял прожектором: или по данным этого звукоулавливателя при самостоятельном поиске, или по команде командира взвода при сопровождении целей, пойманных другими станциями.

На землю опустились сумерки. Расчеты прожекторных станций и командных пунктов подразделений опять заняли свои боевые посты. Было объявлено первое положение.

В Москве утих дневной шум, город притаился, погрузился во мрак. Дежурные наблюдатели и бойцы групп самозащиты, научившиеся бороться с вражескими зажигалками в прошедшую ночь, заняли свои посты на крышах домов. Команды МПВО собрались в назначенных местах. Наступила тревожная тишина-Недолго она продержалась. Завыли сирены, загудели паровозы. Из динамиков городской радиосети неслось:

«Граждане, воздушная тревога! Граждане, воздушная тревога! Покиньте помещения, перейдите в бомбоубежище…»

К Москве снова приближалась армада немецко-фашистских бомбардировщиков.

В 21.30 подразделениям 1-го прожекторного полка была дана команда «К бою». Все расчеты подготовились к боевой работе. Майор Волков сказал дежурившему на НП полка лейтенанту Белову:

– Смотрите, небо почти полностью затянуто облаками. Лишь кое-где небольшие просветы. Это на руку немцам. Хорошо хоть облака высоко. Вражеские самолеты пойдут ниже…

Сдвинув брови к переносице, Белов озабоченно заметил:

– Высота облачности около трех тысяч, товарищ майор. Противнику выгоднее идти выше облаков, скрытно.

– Летчики уже предусмотрели перехват самолетов противника выше облаков,– успокоил его Волков.– Будут искать по тени, образующейся от самолета на верхней стороне облаков от света луны, по выхлопным газам, а также по силуэту самолета на фоне облачности, подсвеченной снизу прожекторами.

– Самолеты противника приближаются к пятому СПП,– доложил дежурный связист.

Бомбардировщики шли рассредоточено по фронту и в глубину, на большей, чем в прошлую ночь, высоте. Маскируясь облачностью, они пытались скрытно пройти над зонами ПВО. Кое-где за облаками была слышна отдаленная пулеметная стрельба: истребители атаковали обнаруженные цели.

С приближением самолетов к переднему краю пятого светового поля все станции-искатели начали поиск. Но лучи упирались в серые облака. Светлые пятна от них бегали из стороны в сторону в поиске бомбардировщиков.

В одиннадцатом часу станция-искатель ефрейтора Бурова четвертой роты пятого СПП, расположенная около станции Алабино, осветила двухмоторный бомбардировщик Ю-88. Он летел на высоте трех тысяч мет-роз. Подключились станции-сопроводители ближайших позиций, стали сопровождать врага.

Поблизости оказался истребитель. Летчик внуковского полка младший лейтенант Лукьянов зашел в хвост бомбардировщику и открыл огонь. Несколько секунд длилась пулеметная дуэль истребителя и фашистского самолета, потом оборвалась. Истребитель взревел на вираже, зашел на повторную атаку. Она оказалась удачной: самолет врага был сбит.

Некоторые бомбардировщики начали бомбить Наро-Фоминск и Можайск. Они стремились привлечь внимание истребителей, прикрывавших Москву.

Было 22 часа 25 минут, когда станция-искатель сержанта Михайлова на высоте приблизительно трех тысяч метров поймала бомбардировщик Ю-88.

– Пятьсот третья, пятьсот четвертая, пятьсот девятая, сопровождать самолет противника! – приказал Теплов.

Однако сопровождать пришлось недолго: фашистские летчики набрали высоту и нырнули в облака. Убедившись, что облачность плотная, тянется далеко в глубь светового поля, Теплов доложил об этом на РКП, после чего скомандовал: «Рубильник!»

Станции-искатели сержантов Леонова и Михайлова продолжали поиск новых целей.

Прожекторная станция второй линии взвода Теплова располагалась у деревни Долгино. Начальник ее сержант Турчин заметил на фоне посветлевшей облачности силуэт бомбардировщика и быстро подал команду наводчику прожектора. Так был пойман двухмоторный «Хейнкель-111». К освещенному самолету подключились станции-сопроводители взвода лейтенанта Ковалькова и тылового взвода роты лейтенанта Неустроева. Однако через две минуты врагу удалось скрыться.

На границе пятого и шестого полей бомбардировщик разгрузился от запаса зажигательных бомб на 314-ю позицию, юго-западнее Вороново. Но фашистский штурман, ослепленный прожекторами, промахнулся – бомбы попали в лесной массив. Бойцы забросали их землей, не дав лесу загореться.

38

В черте Москвы рота лейтенанта Виноградова осветила три самолета противника. По ним зенитчики вели плотный огонь, однако и здесь мешала облачность. Попробуй-ка прицелиться как следует! Судьба вражеских самолетов осталась тогда для расчетов неизвестной. Позднее выяснилось, что два вражеских самолета налетели на тросы аэростатов заграждения и один упал в Москву-реку. Там же оказался и весь запас зажигательных бомб.

На рассвете, когда небо подрумянилось утренней зарей, нарушил тишину одиночный самолет противника. Он шел к Москве на большой высоте. Перед зоной зенитной артиллерии самолет изменил курс и полетел почти по кольцевому маршруту, огибая Москву с северо-запада. Стало ясно, что это разведчик, посланный сфотографировать результаты налета. Его легко было перехватить истребителям северного сектора и уничтожить, так как вокруг совсем посветлело. Что они и сделали. Этим воздушным боем и закончилась вторая боевая ночь в Московской зоне ПВО. На КП прожекторного полка поступил сигнал отбоя.

Майор Волков и его постоянные помощники по дежурству на наблюдательном пункте полка спустились в основное помещение. На НП остался лишь связист-набпюдатель.

Старший политрук Мамонов и капитан Зорькин обсуждали за рабочим столом начальника штаба итоги боевой ночи.

– Ну, чем порадуете? – спросил их Волков.

– Все самолеты, летевшие ниже облаков или в их разрывах,– стал докладывать капитан Зорькин,– освещались кратковременно. Четвертая рота лейтенанта Стурова поймала шесть вражеских самолетов, из них один сбит нашим истребителем. Шестая рота – три, пятая – два. Первая рота в черте города поймала три самодета противника. Всего полком было поймано и сопровождалось семнадцать самолетов. Многие из них обстреливали и бомбили прожекторные станции.

Мамонов предложил организовать митинг по случаю приказа наркома.

– Сегодня же,– сказал он.– Перед обедом.

– Давайте проведем,– согласился Иван Ефремович.– Можно пригласить людей и с ближайших «точек» четвертой роты.

Митинг проводили в помещении совхозной школы. Дезно уже личный состав не собирался в таком составе вместе.

У командиров и бойцов было приподнятое настроение. Еще бы! Ведь предстоял разговор об успешных действиях в борьбе с врагом. Как тут не радоваться? Слышались веселые разговоры и шутки. Но все, точно по команде, притихли, стоило появиться майору Волкову, старшему политруку Мамонову и начальнику штаба капитану Зорькину.

Первым выступил комиссар полка. Он напомнил, что враг, к сожалению, наступает на многих направлениях, рвется к Ленинграду, что тяжелые бои идут в районе

Смоленска, Упомянул про сложную обстановку и на южных фронтах.

– Фашисты начали бомбить Москву! – продолжал комиссар.– Они собираются разрушить нашу родную столицу! Родина приняла необходимые меры, выделила значительное количество зенитных средств для противовоздушной обороны Москвы. Немцы боятся нас, поэтому не рискуют производить дневные налеты. Они решили бомбить столицу ночью. Надеются прорвать противовоздушную оборону, прикрываясь темнотой и облачностью. Им дан достойный отпор! В первом налете и в прошедшую ночь наши славные соколы – ночные истребители встречали вражескую авиацию на дальних подступах и в световых прожекторных полях. Они заставили многих фашистских летчиков повернуть обратно. Мощный огневой заслон создали артиллеристы-зенитчики. Большинство бомбардировщиков сбрасывают бомбы куда попало, возвращаются на свои базы, не выполнив задания. У немцев большие потери. К городу прорвалось лишь несколько вражеских самолетов. Противовоздушная оборона Москвы показала свою силу и получила хорошую оценку народного комиссара обороны СССР.

Слушайте приказ наркома обороны по результатам действий воинов ПВО за первую ночь.

«Приказ

народного комиссара обороны Союза ССР по противовоздушной обороне г. Москвы ? 241 от 22 июля 1941 года

В ночь на 22 июля немецко-фашистская авиация пыталась нанести удар по Москве.

Благодаря бдительности службы воздушного наблюдения (ВНОС) вражеские самолеты были обнаружены, несмотря на темноту ночи, задолго до появления их над Москвой.

На подступах к Москве самолеты противника были встречены нашими ночными истребителями и организованным огнем зенитной артиллерии. Хорошо работали прожектористы. В результате этого более 200 самолетов противника, шедших' эшелонами на Москву, были расстроены и лишь одиночки прорвались к столице. Возникшие в результате бомбежки отдельные пожары были быстро ликвидированы энергичными действиями пожарных команд. Милиция поддерживала хороший порядок в городе.

Нашими истребителями и зенитчиками сбито, по окончательным данным, 22 самолета противника.

За проявленное мужество и умение в отражении налета вражеской авиации объявляю благодарность:

1. Ночным летчикам-истребителям Московской зоны ПВО.

2. Артиллеристам-зенитчикам, прожектористам, аэростатчикам и всему личному составу службы воздушного наблюдения (ВНОС).

3. Личному составу пожарных команд и милиции г. Москвы.

За умелую организацию отражения налета вражеских самолетов на Москву объявляю благодарность:

Командующему Московской зоной ПВО генерал-майору Громадину.

Командиру соединения ПВО генерал-майору артиллерии Журавлеву.

Командиру авиационного соединения полковнику Климову.

Генерал-майору Громадину представить к правительственной награде наиболее отличившихся.

Народный комиссар обороны И. Сталин»,

В заключение своего выступления комиссар полка поздравил всех собравшихся на митинг.

Когда стихли дружные аплодисменты, к воинам обратился майор Волков:

– Товарищи, учеба и упорные тренировки в предвоенные месяцы и в первые недели войны обеспечили нам успех. Умелые действия бойцов, сержантов и командиров позволили в первую же ночь поймать и сопровождать более двадцати самолетов противника. Первый вражеский бомбардировщик, появившийся с западного направления в четвертом СПП, который пилотировал опытный немецкий летчик в звании полковника, почти «с выстрела» был пойман расчетами сержантов Спасского и Паршикова. Он уверенно сопровождался другими прожекторными станциями и был сбит летчиком-истребителем капитаном Титенковым…

Иван Ефремович подробно рассказал, как был подбит, ослеплен и врезался в землю бомбардировщик, пойманный первой ротой в черте города, как мужественно работали расчеты под пулеметным огнем противника, не страшась рвавшихся около позиций бомб и горящих зажигалок.

– В первую ночь,– сказал он,– летчики-истребители перед световыми прожекторными полями и в лучах прожекторов наших и соседних полей сбили двенадцать самолетов противника, а зенитчики, кроме того, еще десять. Многие бомбардировщики ушли обратно подбитыми, а некоторые из них – есть такие данные – упали за линией фронта. Но нам нужно помнить, товарищи, что часть самолетов врага все же прорвалась к городу. Были разрушения, пожары, даже жертвы. Мы должны еще больше мобилизоваться, держать звукоулавливатели, прожекторные станции и средства связи в постоянной боевой готовности. Чем больше самолетов противника мы осветим, тем больше будет их сбито истребителями и зенитчиками. И тогда не будет в сводках таких печальных фактов, как сегодня. А в сегодняшней сводке указано, что от бомбардировки сильно пострадали две больницы, возникли пожары. Принимая благодарность наркома, мы должны еще лучше нести боевую службу, еще зорче охранять небо столицы! В ближайшее время на ряде прожекторных позиций будут размещены расчеты зенитно-пулеметных установок. Нужно помочь им устроиться и наладить тесное боевое взаимодействие, чтобы эффективно использовать эти огневые средства в борьбе с вражеской авиацией. Желаю вам, товарищи, новых боевых успехов!

Помощник по комсомолу политрук Лискин прочитал стихотворение, помещенное в «Комсомольской правде». Оно называлось «Рыцари огня».

 
К Москве стремятся бомбовозы вражьи,
Но небо рвут прожекторов лучи,
И москвичи отважные на страже,
Врага огнем встречают москвичи.
Зенитчики хлопочут у орудий,
И «ястребки» несутся на врага,
Они столицу защищают грудью –
Москва, как мать, героям дорога.
Прожекторист, аэростатчик, истребитель,
Москва в геройство влюблена!
Отныне и во веки не забыть ей
Бесхитростные ваши имена.
Вы для фашистов – грозная преграда,
Вы для Москвы – надежная броня.
И благодарность Родины наградой
Вам, доблестные рыцари огня!
 

39

Лейтенант Теплов во все вникал сам. Людям своим он вполне доверял, но считал, что командир обязан быть в курсе всего происходящего в его взводе, вплоть до мелочей.

И вот сейчас он обстоятельно, даже с некоторой дотошностью обследовал окоп для звукоулавливателя, вырытый бойцами Михайлова. И прикидывал, как усовершенствовать этот окоп. Если совместить с укрытием для расчета, будет удобно и слухачам и корректировщикам в случае неожиданного появления цели.

Несмотря на занятость, Теплов никак не мог забыть утренний телефонный звонок.

– Товарищ лейтенант, вас к телефону,– позвал его утром дежурный связист, протягивая трубку.

Теплов, не глядя, взял ее:

– Двадцатый слушает.

– К вам завтра, часов в двенадцать, на пятьсот первую приедет корреспондент,– предупредил командир роты.– Так что встречайте. Расскажите о наиболее отличившихся за все дни налетов.

– Встретим как полагается,– пообещал Теплов.– А он надолго к нам?

– Не он, а она. Пробудет столько, сколько ей нужно. Помните при этом, что гостеприимство вещь хорошая, но главным остается подготовка к следующей ночи. Как дела у вас?

– Нормально.

– Тогда все.

И командир роты положил трубку.

Теплов почему-то разволновался. Он отдавал себе полный отчет в том, что чей-то там приезд вовсе не повод для сильного волнения. Что тут такого? Ну, корреспондент. Ну, женщина. Он расскажет, она напишет. Ничего необычного в этом нет. Так отчего же ему не по себе?

Эмка остановилась метрах в трехстах от позиции. С заколотившимся сердцем Теплов поднес к глазам бинокль. Из машины выпрыгнула… Оля.

Он готов был побежать ей навстречу. Но сдержался. Зашагал, сохраняя достоинство. Только бы не выдать своего смятения!

– Оля! Какими судьбами?..

Она задорно тряхнула кудряшками.

– Товарищ лейтенант, к вам прибыл представитель прессы! Вот командировочное предписание с резолюцией вашего начальства.

Стараясь казаться серьезной, Оля протянула Теплову бумагу.

Он машинально прочитал: «Разрешаю посещение позиций и ознакомление с подробностями боев». На документе стояла размашистая резолюция командира полка Волкова.

Наслаждаясь тихим изумлением Теплова, скрыть которое ему не удалось, Оля засмеялась каким-то нежным, воркующим смехом.

– Здравствуй, Володя!

– Здравствуй, Оля.– Теплов и не заметил, как они перешли на ты.

– Времени у меня в обрез, точнее,– не более пяти часов. За это время ты мне расскажешь и о боевых делах, и о себе. Да не смотри на меня так! Ну я это, я. Окончила второй курс факультета журналистики и направили по воинским частям для сбора материалов. Лучшие из них будут помещены в городской, а может, в центральной печати. Я знала, что ты в первом прожекторном, поэтому попросилась в ваш полк. Успела уже побывать в других ваших подразделениях… Ты знаешь ефрейтора Петикова?

– Откуда он?

– Из роты Виноградова. Она располагается в самой Москве. У них командный пункт на крыше Центрального телеграфа, на улице Горького.

– Здоровяк такой, да? Спортсмен, борец? – Он самый.

– И что же? – приходя в себя понемногу, заинтересовался Теплов.– Чем прославился этот ефрейтор Петиков?

– Сейчас узнаешь.

Оля достала из портфеля блокнот и дала ему прочитать очерк.

– Молодцы! – вырвалось у Теплова, когда он окончил читать.

– Да что же мы с тобой стоим? – спохватился он.– Эх, плохой из меня хозяин… Идем.

Переполненная впечатлениями, Оля и по дороге продолжала листать блокнот и рассказывать о Петикове. Теплову приходилось поддерживать ее за локоть, чтобы не споткнулась.

– Левин тебе известен, Володя?

– Сержант?

– Да. Командир взвода в роте Виноградова.

– Вспоминаю. Он пенсне носит. Похож скорее на учителя, чем на военного.

– Зато как воюет!

Было чем поделиться и Теплову. Ведь вначале первого налета они осветили и отогнали девять вражеских бомбардировщиков, пытавшихся горящими бортовыми огнями, то есть выдавая себя за советские, обмануть прожектористов.

– Не забудь упомянуть о расчетах Леонова, Михайлова и Турчина,– попросил он.– А вообще-то у нас все буднично…

– Ладно, ладно, не скромничай, Володя,– Оля посмотрела в свои записи.– Я сама поговорю с начальником станции Леоновым, начальником звукоулавливателя Богдашичем и бойцами, а потом ты меня проводишь.

– Обязательно, товарищ корреспондент.

Вечером Теплов проводил Олю до машины. На прощание осмелился задать мучивший его вопрос.

– Николай появлялся?

– Звонил однажды,– небрежно, как о чужом человеке сказала Оля.– Только слишком долго собирался, Так долго, что совсем перестал интересовать меня.– Говорила Оля без всякой обиды, видимо, ее самолюбие не страдало при этом. И лишь чуть опечалилась, когда вспомнила:– Да, у него, кажется, какие-то неприятности, он отцу моему говорил. Потому и позвонил, наверное… Ты бы нашел его, Володя. Все-таки вы дружили когда-то. Может, ему помочь надо? А мне ты пиши, буду очень ждать.