Текст книги "Засада на черной тропе"
Автор книги: Евгений Рябчиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
При свете молний
В кабинете Усанова состоялся короткий разговор.
…Понимаю ваше состояние, товарищ Карацупа, понимаю, но дело требует – нужно идти на границу. Ночь будет тревожная…
– Слушаю!
– Вот задача. – Усанов распахнул серую занавеску над картой района и показал место, где Карацупа должен провести ночь. – Какая, по-вашему, будет погода? – спросил он следопыта.
– Гроза. Ветер.
– Похоже… По стрижам и ласточкам видно – к дождю. Закат красный – к ветру. Кости у меня ломит – к грозе. В общем будет непогода.
В небе еще светили звезды, мирно квакали в сонной тишине лягушки, заливались соловьи, когда узкой тропкой Карацупа с напарником направились в обход валунов к речке. Они не дошли и до середины широкой долины, как в дремотной тишине словно послышался глухой вздох, и узкий серп луны затянуло тучами. Пепельной тенью подернулись сопки. Потемнела вода. По кустам скользнул ветер.
– Скоро пойдет дождь, – заметил напарник. – Может, ляжем?
Легкий порыв, долетевший с чужой стороны, принес запахи спавшего за крепостной стеной города. Пахло то ночными харчевнями, то казармами, то пекарнями. Но в этом букете запахов Никита уловил еще один, пока еще едва чувствительный, но зато более близкий запах человеческого пота.
Карацупа лег на землю. Так он делал всегда, когда хотел услышать шаги. Земля несла гул речных волн и чуть уловимый грохот идущей грозы. Карацупа заставил себя не слушать ничего, кроме слабых, чуть прослушиваемых шагов: шел не один нарушитель, как подумал сначала Карацупа, а двое: они легко ставили ноги, часто останавливались и что-то опускали на землю.
«Выждали, пока пройдет наш наряд, выследили и вот переплыли реку, – подумал Карацупа. – Несут какой-то груз… – И задумался: – А что это за груз? Контрабанда? Взрывчатка? Несут третьего?»
В отдалении полыхнула молния. Сдержанно прогрохотал над сопками и долиной гром. Лай собак с чужого берега заглушило сиплым порывом ветра. А ветер принес с собой не только острый запах пота, но еще и запах клея и эфира.
«Ага! – чуть было не воскликнул Карацупа. – Теперь знаю, что они несут».
В спецшколе Карацупа изучил двести сорок запахов. С лихорадочной поспешностью вспоминал он запахи одеколонов, духов, заменителей кож, пластмасс. Ничего похожего! И вдруг вспомнил: примерно так же пахнут перкалевые крылья самолетов, Но не могли же тащить самолет сюда, через границу? Что-то другое должно так пахнуть.
Но что? Карацупа вспомнил: так пахли только что появившиеся тогда провода в хлорвиниловой изоляции.
– Тянут провод!
Установив таким образом, кто и зачем идет с чужой стороны, Карацупа мог решать, как ему лучше преследовать врага – по пятам или пойти наперерез к пограничной телефонной линии, куда, бесспорно, тянут свой кабель нарушители, чтобы можно было подслушивать переговоры пограничников. Карацупа направился прямо к телефонным столбам.
«Если они не дураки, – подумал Карацупа, – то наверняка выберут ту часть линии, которая проходит лесом: там проще всего замаскировать провод».
Туда, где столбы исчезали в густой зелени, и шел Карацупа. Добрался он раньше «гостей» и спрятался в кустах.
Ударил дождь, тучи высекли молнию. Нарушителей не было…
– Упустили! – обозлился напарник. – Не идут сюда, зря ждем…
Но он поторопился с выводом: при вспышках молнии около столбов показались черные фигуры. Они пробирались по кустам к телефонной линии. Один из нарушителей надел на ноги стальные когти и забрался на столб.
– Стой! Руки вверх! – скомандовал Карацупа.
Висевший на столбе разжал руки, стукнул о дерево стальными когтями и упал. Второй от неожиданности повалился на четвереньки.
Под проливным дождем, под раскаты грома пограничники повели на заставу подосланных связистов.
Тайна золотого клада
На участке соседней заставы пограничники с боем остановили «золотую банду» – группу нарушителей, пытавшихся прорваться с советской земли на территорию сопредельного государства и унести с собой золото.
История мешка с «желтыми камнями» была необычайной. Во время Октябрьской революции одни из крупнейших владельцев золотых приисков на Алдане захватил с собой что мог из драгоценностей и бежал за границу. Изрядное количество золота он закопал в тайге в надежде «на лучшие времена». Расчет золотопромышленника не оправдался: ему так и не пришлось вернуться в Сибирь. На смертном одре он завещал сыну спрятанные в Сибири мешки с золотом. Сын, кутила и мот, нашел после смерти отца собутыльников, готовых помочь ему стать миллионером, и через них связался с иностранной разведкой.
Операция «Надежда» началась в Москве, куда прибыли искатели золотого клада. Раздобыв карты бассейна Лены, они отправились в далекий край и нашли спрятанное в тайге золото. По звериным тропам банда выбралась из глухомани на Лену, села в проходивший самолет, чтобы потом из Москвы диппочтой отправить драгоценную находку за границу.
Когда все было сделано, преступники, сидя в кабине самолета и распивая водку, решили пересмотреть план операции и распределить золото между теми, кто непосредственно участвовал в поисках золота. Нетерпение их было так велико, что охмелевшие бандиты потребовали произвести дележ тут же, в воздухе, – в уборной самолета, – с тем чтобы потом каждый распоряжался своими сокровищами, как ему будет угодно.
Главарь, встревоженный бунтом своей шайки, немедленно принял решительные меры: на первой же остановке, пока самолет заправляли горючим, он увел в скалы, якобы для дележа золота, всю банду. Назад вернулся уже без двух своих соучастников, проявивших особое нетерпение и непокорность.
Перед вылетом двух пассажиров в самолете не оказалось. Их стали искать, самолет задержали. На вопросы экипажа главарь шайки сообщил, что ему ничего не известно об исчезнувших пассажирах: он-де, мол, с ними случайно познакомился в пути. В конце концов самолет отправили в рейс, но «кладоискатели» поняли: за ними будут следить.
Чтобы запутать следы, «кладоискатели» пересели в Иркутске на поезд, но поехали не в Москву, а на восток, решив прорваться через границу. «Золотую банду» схватили на рубеже. Завязался бой. И когда все кончилось, часть золота исчезла. Местные следопыты не сумели найти его. Выжженная солнцем трава на сопке была притоптана сапогами, кусты поломаны, камни сдвинуты, трещины запорошены пылью. Тогда-то и пригласили Карацупу с Ингусом. Он приехал на грузовике, осмотрел сопку, где во время боя все перемешалось, и задумался.
– Наш проводник с собакой искал – не нашел… – огорчался начальник местной заставы, вызвавший на помощь Карацупу. – Где уж тут!..
Карацупа знал: Ингусу нужен запах нарушителей, а тут во время схватки действительно все перемешалось. С чего же начинать?..
Следопыт обошел сопку.
– Так… Это следы крови… Здесь лежал раненый, здесь – убитый.
Овчарку нужно было навести на какой-то след и от него уже начать поиск. Короче говоря, требовалась рабочая гипотеза. Карацупа рассуждал так: «Мешок с золотом, очевидно, нес кто-нибудь из шайки на спине. Если так, то должен сохраниться запах тела этого человека». Поэтому следопыт дал своему четвероногому другу тщательно обнюхать голую, истоптанную вершину с темными пятнами крови. Затем, петляя, обошел с собакой всю вершину и широкими кругами стал спускаться по каменным осыпям.
Сбежав по склону, Ингус вдруг остановился и вернулся назад. Он снова обнюхал вершину и, чуть взвизгнув от нетерпения, бросился вниз. Через несколько минут он опять вернулся на вершину, понюхал землю и помчался по склону к тому месту, где только что разгребал ногами землю. Значит, мешок где-то недалеко. Но где? Наблюдая за Ингусом, Карацупа провел воображаемую линию от вершины сопки к последней остановке Ингуса. Очевидно, мешок сбросили с вершины холма. Может быть, эта линия и есть траектория полета мешка с золотом?
Ингус вновь поднялся на сопку, обнюхал место, где, очевидно, лежал нарушитель, и снова стал спускаться по склону.
Карацупа шел за овчаркой. Он то скользил, стоя на полусогнутых ногах, по каменистой осыпи, то садился, то вскакивал и снова садился. Ингус, повизгивая, тянул поводок и увлекал за собой проводника.
Над обрывом собака остановилась. Ингус поскреб когтями, взвизгнул, жалостливо посмотрел на Карацупу, как бы спрашивая: «Прыгать?»
Рисковать собакой не было необходимости, тем более что надо было тщательно осмотреть весь район обвала.
Следопыт помог Ингусу осторожно спуститься вниз. Прыгая с камня на камень, собака добралась до большой расселины. Обнюхав все вокруг, Ингус взвизгнул и бросился в узкую щель. Карацупа отстранил овчарку и сам осторожно просунулся в расщелину. Среди камней, во тьме, он отыскал замшевый мешок. Пальцы быстро нащупали на нем ременную завязку, вытканные узоры. Карацупа потянул мешок, но не смог его сразу вытащить. Изловчившись, пограничник, наконец, извлек находку.
«Этот?» Карацупа развязал ремешок и заглянул внутрь. В мешке тускло сверкало рассыпное золото.
Лассо ковбоя
Усанов построил пограничников во дворе заставы и приказал выйти вперед Карацупе. Не зная, что случилось, следопыт, чуть побледнев и посуровев, стоял как изваяние. Рядом с ним застыл Ингус.
Начальник заставы прошел перед строем, по привычке щелкнул крышкой карманных часов, скомандовал «смирно!» и зачитал приказ начальника отряда: за умелые и решительные действия при задержании нарушителей проводник собаки Ингус Никита Карацупа награждался именными часами.
Карацупа залился краской, на его лбу выступил лот. Ингус понял: речь идет о его проводнике, и завертел хвостом. Глаза его вопрошающе смотрели на Усанова.
– Спасибо тебе, Ингус! – сказал начальник заставы.
Овчарка в ответ заскулила.
Начальник заставы от себя лично поблагодарил за службу Карацупу и объявил, что падь, где отважный пограничник в одиночку задержал и обезоружил большую группу нарушителей, впредь будет именоваться Карацупинской падью. Затем Усанов вернул в строй красного от смущения следопыта и, чуть изменив голос, уже не торжественно, а с некоторой тревогой сообщил: получены сведения о намерении зарубежной разведки и жандармерии организовать охоту за советскими пограничниками.
– Особая награда объявлена за поимку живым Карацупы. – Усанов метнул взгляд на сконфуженного следопыта. – Стрелять они, думаю, побоятся – это явный конфликт. Значит, будут действовать втихую. Будьте бдительны, товарищи! Обращаю ваше особое внимание на квадраты седьмой, девятый, тринадцатый – там будьте особенно осторожны. Ясно?
В виде особого поощрения Карацупе разрешили съездить с Ингусом в город, отдохнуть, сходить в кино, рассеяться немного. Следопыт походил по улицам пограничного городка, но с собакой его не пустили в кино, в столовой пришлось выдержать скандал – не хотели вместе со всеми кормить и овчарку. И тогда, сделав нужные покупки для себя и товарищей, он забрался на попутную телегу и уехал с Ингусом обратно на заставу. А через неделю его вызвали в отряд и в клубе под оркестр торжественно вручили именные часы.
И опять начались, как всегда, засады, тревоги, тяжелые переходы по таежным тропам…
…В то утро, которое так запомнилось Карацупе, серым пологом висел над рекой и сопками туман. Устроившись в засаде за прибрежными камнями в тринадцатом квадрате, пограничник часто вдыхал влажный предутренний воздух. Вдруг густо запахло свежей смолой. Это насторожило следопыта. Ни душный туман, ни тальники, ни замшелые камни, ни старый разбитый челнок, выброшенный в камыши, – ничто, кроме где-то рядом плывшей лодки, не могло издавать такой сильный запах. Но можно ли допустить, чтобы нарушители выбрали для перехода через водный рубеж только что смоленую лодку? Конечно, это мог быть и рыбак, и турист, и пограничник с чужой стороны. Карацупа решительно отбросил все эти предположения: на рассвете, в тумане, кто поедет по горной реке?
Следопыт перебрался поближе к воде, лег щекой на прохладную гальку и по привычке посмотрел на реку снизу. Пепельный туман висел легкой, но достаточно плотной массой, и в нем, словно тень от облака, показалась кажущаяся бесформенной лодка. Расплывчатым был к силуэт человека. Между тем туман опустился еще ниже, и вскоре силуэт исчез. Скрылась и лодка. Карацупа, однако, заметил, что человек, сидевший на корме, не выгребал к берегу, а держался на одном месте против течения. «Зачем это ему нужно?» – подумал пограничник и занялся сопоставлением своих наблюдений: слишком открыто и сильно пахло смолой, лодочник как будто и не собирается плыть через реку, а держится в нейтральных водах. Что все это значит?.. Не для приманки ли разводят сильные запахи или специально привлекают внимание пограничников? А тем временем… Странно! Очень странно!..
Карацупа подполз к своему напарнику и приказал ему осторожно добраться до старого дуба, стоявшего чуть дальше от границы, и позвонить из его дупла по спрятанному там телефону на заставу. Боец шмыгнул к кустам, засел на минуту в них, потом юркнул в камыши, и только дрогнувшая метелка выдала его движение.
Карацупа со всеми предосторожностями перебрался на новую позицию. Он залег с Ингусом в камнях и лежал там до тех пор, пока не стал подниматься туман. Лодочник не покинул своего места – он лениво загребал веслами и держался в центре реки, не нарушая водной границы. Но едва заколебался и, дрогнув, пополз кверху туман, как сидевший в лодке сделал едва заметное движение веслом – снизу вверх и сверху вниз. Условный знак!
Кому адресован он? Напрягая зрение, следопыт рассматривал лодочника, но ничего примечательного в нем не нашел. Странный кормчий продолжал хладнокровно вертеться на середине реки и кому-то сигналить. Временами он доставал бинокль и осматривал наш берег.
Карацупа выбрался из камней и пополз к тому месту, где, по его расчетам, мог находиться человек, принимавший сигналы с лодки. Ни в камышовой чаще, ни на берегу не было ни одного живого существа.
Лодочник между тем продолжал загребать веслами и временами смотрел в бинокль.
«Может быть, он отвлекает на себя внимание? – обдумывал происходящее Карацупа. – Я слежу за ним, ищу того, кому этот дьявол посылает сигналы, а в это время втихую действует другой гад».
Карацупа пополз по берегу. Ингус стал опасливо прижиматься к нему, часто задирал морду и тревожно нюхал воздух.
Перед самым восходом подул ветер. Он будто смыл запах смолы и заглушил звуки. Карацупа вновь добрался до воды, лег, посмотрел снизу на реку. Лодочник бросил якорь и делал вид, будто занят сетью.
Наконец прибыла ударная группа во главе с Усановым. Начальник заставы внимательно рассмотрел в бинокль лодочника, выслушал Карацупу и приказал прочесать весь тринадцатый и соседние с ним квадраты. Ни малейшего следа постороннего человека не было обнаружено. В полдень лодочник собрал сеть, взмахнул веслами и исчез в заливчике на противоположной стороне.
На другой день он снова появился на реке и опять кому-то сигналил веслами. И на этот раз в результате прочесывания кустов, валунов и камышовых зарослей не было обнаружено ничего подозрительного.
Всю неделю маячил на реке странный лодочник, в разное время суток появлявшийся в нейтральных водах. Пограничники его возненавидели и ругали самыми последними словами. Запретить «рыбаку» выезжать на лодке было нельзя – он держался своей стороны и там мог делать все, что ему угодно.
Шла вторая, полная напряжения неделя. Карацупа снова оказался в тринадцатом квадрате. Лодочник занял свою позицию и по-прежнему занимался причудливой сигнализацией. Следопыт уже привык к тому, что происходило на реке, но он, как и в то туманное утро, когда впервые увидел на долбленке черную куртку лодочника, испытывал то скрытое волнение, которое заставляет быть особенно внимательным. Впервые за все эти дни был насторожен и обеспокоен Ингус.
Карацупа решил доползти до укрытия, до большого валуна, и из-за него осмотреть весь береговой участок. Достав маузер, он взвел курок и сунул за пояс кинжал. Заметив все эти приготовления, Ингус совсем разнервничался. Он взволнованно поднимал морду – начавшийся ветер и плотный туман словно оглушили, ослабили его обоняние и слух. Карацупа ласково потрепал любимца и выглянул из-за валуна, сделав при этом, очевидно, какое-то неосторожное движение. Во всяком случае, лодочник мгновенно заметил его и тотчас поднял весла, скрестил их и опустил в воду. Это был особый знак. Желая разобраться, в чем дело, Карацупа выглянул из-за валуна, осмотрел береговую линию и, осторожно передвигаясь, двинулся к камышам – что-то уж очень странно колыхнулись там высокие стебли.
Ингус остановился, поднял морду и понюхал воздух. Оглянувшись на проводника, он мелкими шагами двинулся вперед. Следопыт не чувствовал запахов камышовой чащи, ветер дул ему в спину, но поведение четвероногого друга его обеспокоило. Вполне возможно, что там, в камышах, притаился нарушитель.
Подняв маузер, Карацупа пригнулся и вошел в камыши. Впереди послышался крик птицы; Ингус рванулся вперед; мелькнула тень; кто-то, ломая камыши, бросился к реке и пырнул в воду.
– Стой! – крикнул Карацупа и кинулся за нарушителем.
В то же мгновение над его головой свистнул аркан и упал на плечи пограничника. Остановленный на бегу, следопыт, задыхаясь, упал в тину, но, падая, успел выстрелить. Затем, выхватив из-за пояса кинжал, он чиркнул им ременную петлю. Что-то мелькнуло в кустах. Там кто-то притаился. В следующее мгновение Ингус бросился на сухопарого смуглого человека и сбил его с ног.
– Уберит собака!.. – ломая русские слова, отчаянно взмолился ковбой, выписанный, видно, откуда-то для охоты за советскими пограничниками.
Карацупа сорвал с шеи лассо, поднялся на ноги, обтер о брюки маузер и вскинул его.
– Встать! Руки на затылок! Стоять! Так… Ингус, – приказал следопыт овчарке, – бери! Вперед! Там… – Он показал на реку.
– Охотник уважает охотника, – прерывающимся голосом торопливо заговорил ковбой в узких кожаных брюках, темной рубахе, с платочком на шее. – Нам не повезло. Получайте деньги и расстанемся, как джентльмены.
– Молчать! – рассвирепел Карацупа. – Где второй? Ингус, вперед!
Овчарка уже мчалась по камышам к месту, где пырнул второй нарушитель, заманивавший Карацупу под взмах лассо. Но тот уже был далеко, и к нему спешил лодочник по нейтральной зоне реки.
– А-а!.. Гад! Ушел!.. – вскипел Карацупа. – Упустил гада!.. Ну, иди! – сурово обратился он к ковбою. – Вперед! Руки! Руки выше!
Парашютный десант
Шли годы. Карацупа день за днем выходил на границу. То пешком, то верхом совершал он далекие и короткие маршруты. На пограничной заставе шла обычная повседневная жизнь – жизнь, наполненная событиями. Засады, секреты, погони за нарушителями, поиски диверсантов и шпионов…
Операция, о которой пойдет речь, обозначена в записной книжке Никиты Федоровича Карацупы коротко: «Парашютный десант». Но за этой записью скрывается вот что…
Ночью следопыта вызвали к начальнику заставы.
– Собирайтесь в отряд, оттуда звонили. Срочное дело. Совершенно секретное!
Забежав в казарму, Карацупа захватил приготовленный для поездок чемоданчик и выскочил с ним во двор заставы. Его ждал небольшой грузовик. Ингус влетел в кузов могучим прыжком. Карацупа забрался за ним, сел спиной к кабине, прикрыл овчарку полой шинели и стукнул рукой по борту: «Поехали!»
В штабе отряда следопыту передали новый приказ: выехать с розыскной собакой еще дальше – в штаб поисковых групп. Вручая командировочные документы, дежурный по отряду сообщил: в соседней области ночью высадилась группа парашютистов. На огромной территории проходит большая операция – прочесывают тайгу, сопки, болота; поставлены на ноги войска и милиция.
– И как назло, у нас размыло после грозы шоссейную дорогу, – огорчился дежурный. – Пригородный поезд будет только вечером. Ждать нельзя. Отправлю-ка я вас на паровозе!
Стальная громада, пышущая жаром, напугала Ингуса. Овчарка ощерилась, фыркнула, жалобно заскулила. В это время паровоз пустил гулкую струю горячего пара. Ингус перепугался еще больше, бросился к ногам хозяина. Карацупа осторожно поднял овчарку и заставил ее вскарабкаться в паровозную будку. Ингус тотчас забился в угол, к тендеру, и глухо зарычал, когда кочегар захотел его погладить.
– Строгая собачка! – уважительно сказал машинист. – Читал я как-то в газете про одного пограничника, про Карацупу, кажется, и его собачку. Очень интересно сказано. Не знакомы вы с ними?
– Нет, папаша, не знаком, – сухо отозвался следопыт. – Поедем?
Машинист посмотрел на часы, взялся рукой за реверс.
– Курьерской скоростью доставим, товарищ пограничник, не беспокойтесь!
Локомотив вышел на главный путь и, раскачиваясь, глухо грохоча на стыках рельсов, помчался к узкой пади, потом ворвался в черный от копоти гранитный полуовал тоннеля. Густой дым перехватил дыхание. Ингус зачихал. Локомотив выскочил из тоннеля, и снова поплыли вершины сопок, затуманенные ущелья, тронутые летней желтизной леса.
Через три часа курьерского хода паровоз вышел на узловую станцию. Карацупа поблагодарил железнодорожников, ловко спрыгнул с паровоза на землю, принял на руки оробевшего Ингуса и бережно перенес его через вокзал в сквер.
– Оставляю чемодан. Охраняй! Сейчас приду.
Военный комендант ждал пограничника. Получив билеты, Карацупа вышел к Ингусу – и не узнал его: подобревший, ласковый Ингус лежал в траве около чемоданчика и, облизываясь, смотрел на молодых людей в синих костюмах, серых шляпах, с желтыми чемоданчиками в руках. Футболистов, очевидно, заинтересовала овчарка – они говорили Ингусу ласковые слова, соблазняли его сладостями. После всего пережитого в паровозе, копоти и тьмы в тоннелях Ингусу было приятно внимание людей.
– Оставьте собаку! – строго сказал Карацупа. – Зачем кормите?
– Замечательная собака! Просто хочется сделать ей приятное, – заговорил светловолосый спортсмен: – Только жаль: не берет сласти. А мы и конфет купили. Знаете, я читал про одну собаку – Ингусом эта собака у пограничников зовется. Замечательный пес! Вот бы его увидеть!
Ингус, услыхав свою кличку, повел ушами, встал и посмотрел на незнакомцев. Карацупа насупился.
– Смотрите, откликается на кличку Ингус, – обрадовался спортсмен. – Может, это и есть Ингус? А вы, часом, не Карацупа?
– Я не Карацупа, собака не Ингус, – отрезал пограничник, хотя самолюбие так и толкало сказать: «Да, я Карацупа, а это мой верный друг, мой Ингус». Но служба сурова, и он промолчал.
Около Ингуса собралась толпа.
В это время с грохотом подкатил поезд. Карацупа повел Ингуса к вагону. Пассажиры заохали и заахали, увидев, как Ингус степенно вошел в купе.
Через несколько часов наши путешественники пересели на дрезину и очутились на далеком таежном полустанке. В тупике стоял зеленый бронированный вагон с антеннами радиостанции. Часовые пропустили следопыта. У него взяли пакет, запечатанный сургучными печатями. И вскоре начальник штаба поискового отряда, лысый, сухой человек с острыми глазами, изучающе осмотрел Карацупу, словно оценивая его возможности, и сразу приступил к делу.
– Высадилась группа парашютистов-диверсантов. – Начальник штаба подвел Карацупу к стенной карте и очертил на ней место, где были обнаружены нарушители. – Их было десятеро. Семерых взяли. Одного убили час назад. Остались двое. Поиски ведутся в большом масштабе. Не исключено, что искать их нужно совсем в другом районе, вот здесь, в верховьях таежной реки. – Начальник штаба обвел участок карты, покрытый густой зеленью и голубыми лентами речных протоков. – Шансов на то, что они здесь, не так уж много, но мы должны обследовать и этот район. Вы пограничник боевой, стреляный, с опытом. Поэтому вас и вызвал. Тайгу знаете. Ходить умеете. Собака у вас отличная. Думаю, что на вас можно положиться. Если уж и вы не найдете – значит диверсантов там нет. А если возьмете след, то не сомневаюсь, что доставите нарушителей живыми или мертвыми. Лучше, понятно, живыми.
В тот же день следопыт с Ингусом прибыли в городок на берегу могучей реки и там поднялись на палубу речного катера. Здесь Карацупу ждала поисковая группа – десять бойцов, вооруженных винтовками.
Вскоре тайга и горы стиснули реку. Ни тропы, ни избушки, ни дымка на ее берегах. Только тайга, зеленая, черная, синяя.
– Разрешите, товарищ пограничник, предложение внести, – обратился к Карацупе моторист. – По заимкам шукать нужно. Вон там Ерофей живет. – Моторист показал на далекую гору. – Верный человек. Все знает, Тигрятник.
– Да вон он и плывет! – воскликнул рулевой.
Ерофей, бородатый мужик, в высоких бродовых сапогах и латанной на плечах рубахе, вскоре поднялся на палубу и сразу обратился к Карацупе:
– Случай тут у нас случился. С Рассыпной пади охотник Федор – километров, почитай, за сто отсюда живет, – пришел сейчас, да говорит: «Ерофей, беда! В займище убийство: бабушку умертвили; капкан очистили. След убивца открылся: чужие здесь, с ружьями». А откуда взялись, ума не приложим! Потом в топи Федор костер нашел, в угольях матерьял горелый – белый, крепкий. Видать, шелк. Сосед Федор ко мне и подался, а я – в сельсовет. Ну, раз и вы тут – идемте, след укажу.
Высадились на берег. Карацупа оставил двух бойцов в избушке Ерофея наблюдать за рекой и контролировать охотничьи тропы; двух бойцов послал на катере передать с пристани в штаб первое сообщение, а потом нести на реке патрульную службу. Он знал: из тайги человек обязательно будет идти к реке – другого пути у него нет. А сам с Ерофеем и шестью бойцами двинулся в тайгу.
Следы тигра
– Кабаньей тропой пойдем, – сразу предложил Ерофей, заняв место во главе отряда. – Наперерез к реке податься нужно – к реке человек пойдет, а мы его тут и встретим. К реке обязательно пойдет.
Карацупа шел за проводником по притихшей черной тайге, освещенной косыми лучами солнца. Увитые лианами деревья вставали непроницаемой стеной, уводили в душные, темные пади. Ингус устал, чувствовал себя скверно – смена впечатлений в дороге, поход по хвойным иглам, сквозь бурелом, в ядовитых испарениях болот сказался даже на неутомимой овчарке.
Пришли к охотничьей избушке. Ингус взял от нее след, направился в глубь леса и остановился: след исчез. Карацупа повел овчарку снова к избушке, навел вторично на след и добежал с Ингусом до места, где след затерялся на кабаньей тропе. Едва приметная в дебрях, она вела к водопоям, исчезала в топях, снова появлялась, пересеченная другими звериными тропами.
Переменили тропу, пошли по другой и тут опить напали на след. Началась погоня.
Карацупа и Ерофей были неутомимы – они не давали отряду отдыха, Только бойцы разведут костер, снимут обувь, устало повалятся на землю, как Карацупа и Ерофей уже тормошат их: надо идти дальше.
Трое бойцов так устали, что на очередном привале легли на землю у костра и не могли подняться; молча, одними глазами просили они прощения за свою слабость. Карацупа стащил с обросшего бородой щербатого бойца сапоги – в лицо ударил едкий запах спекшейся крови: ступня у бойца покрылась ранами. Он застонал. Идти дальше боец не мог, но невозможно было и покинуть его одного в тайге. Пришлось наиболее уставших бойцов оставить здесь на отдых.
Тайга кружила голову туманами, пугала воплями зверей и птиц. На каждом шагу нужно было осматривать стволы кедров, сломанные ветви, примятую траву, определяя, кто же тут пробирался: зверь или человек? Перед поисковым отрядом открывались то кабаньи тропы, то участки разворошенного листа и логовища, «купалки» – места купанья в грязи кабанов, – но не было ни одного признака человека.
Чащоба густела, а ноги деревенели, тела обмякли, и руки совсем не подчинялись человеку. Запасы продовольствия кончились – нужно было охотиться. От гнилой воды болели желудки. Одолевали комары и тучи гнуса. Но Карацупа с Ерофеем без устали вели отряд; где проползали они под завалами, где рубили кусты и лианы, где брели с кочки на кочку по тряскому болоту.
– Теперь тигровые места пойдут… – тяжко вздохнув, предупредил Ерофей. – Поглядывать нужно…
Ингус первым почуял опасность – ощерился, фыркнул, шерсть его встала дыбом. Шагнув в подлесок, он заметил на траве вмятины от тигриных лап. Голые, с твердыми округлыми «мозолями» подошвы оставили ясный и четкий отпечаток. Карацупа прикинул на глаз; длина следа от лапы примерно сантиметров семнадцать, длина шага – немногим меньше метра.
– Крупный зверь!.. – Ерофей встал на колени, тщательно осмотрел след. – Давно шел. Может, сейчас он километров за сто отсюда убег: тигр – бродячий. За сутки, бывает, зверь километров по сто переходы делает. А может, таится, ждет…
Ингус дрожал, отказывался идти. Бойцы озирались и не решались ступить ногой в сторону от тропы. Карацупа понял: теперь все зависит от него, от его воли.
– Приготовить оружие! – сухо, разделяя слова, приказал следопыт. – Проверить патроны. Достать ножи. На марше не растягиваться! Ну, Ингус, чего струсил? Тигра испугался? А ты не бойся! Мы вон какая сила!
Ерофей снял с плеча ружье, вытащил из ножен короткий охотничий нож, молча отстранил с пути Карацупу и вышел вперед. Не оглядываясь, шагнул во тьму зарослей и повел за собой отряд.
Вздрагивая от малейшего треска, бойцы шагали по зарослям. За каждым деревом им чудились зеленые глаза тигра, буреломы казались лежкой полосатого зверя. И все же отряд шел вперед. Не останавливаясь, забыв о привале, о пище и воде, шли и шли они по темной узкой пади, потом поднялись на ощетинившийся кедрами перевал – и разом встали: на фоне неба поднималась из котловины узкая струйка дыма.
– Чужой!.. – Ерофей подался вперед, жадно понюхал воздух. – Не знает, что в костер класть… Вишь, дыму сколько!.. – Таежник осмотрелся. – Угадал твой Ингус – правильно пошли: от Федора вороги к реке подались. Заходить нам нужно с подветренной стороны. Тигра только не помешала бы…
Огонь в тайге
Спустились в болотистую падь. Ерофей раздвинул лианы и, не поворачиваясь, одним движением руки подозвал к себе Карацупу: за плотной завесой из вьющихся растений блестело озерцо. Противоположный берег, прикрытый отвесной скалой, скрывал диверсантов. Там, в лучах солнца, чуть сверкала консервная банка и тянулась дымная прядь от головней.
Карацупа опередил Ерофея, подхватил Ингуса на руки и стал продираться с ним сквозь заросли. Ветви хлестали его по щекам, лианы били, как плети. Качался, пружинился под ногами зыбкий торф. Обогнув озеро, следопыт сквозь бурелом вышел к поляне: тлел костер, но людей около него не было. Ингус спрыгнул с рук, кинулся в траву и принес консервную банку. Карацупа увидел на ней этикетку заграничной фирмы.
«Чужой…» – вспомнил он слова Ерофея.
Овчарка обнюхала примятую сапогами обгоревшую траву, чихая и фыркая, вытащила из пепла тряпку. Карацупа взял ее, стряхнул с нее золу, разгладил на ладони и посмотрел на свет. «Парашютный шелк, – определил он качество материала. – Десантники сжигают остатки парашютов. Но почему не сразу уничтожили они свои парашюты? Зачем несут их с собой?»
