Текст книги "Две тысячи лет (СИ)"

Автор книги: Евгений Иафетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Кнут и пряник заменяют хамитам уважение и любовь – страх заменяет уважение, забота заменяет любовь.

Бесхозные рабы, устав от свободы в Царстве, всегда рады, когда приходит "хозяин" – как говорят римляне "dictator", могущественный покровитель, заботливый и строгий. Покровитель, который установит для хамитов запреты, за некоторые нельзя ступать, чтобы не причинить себе страдания и муки. И которому не менее радуются сами иафетяне, уставшие от дикой свободы хамитов.

Пока легионы иафетян добывают Риму господство над миром, в сердце Империи покоренные хамиты множатся и освобождаются, и вчерашние рабы и получают права в Царстве.

И как два века назад Сципион Эмилиан, разрушитель Карфагена, презрительно высмеивал римскую толпу на форуме тем, что ещё недавно привез её в Рим в цепях.

И как два века назад шемит римский Блоссий писал хамитам римским: "Даже дикие звери в Италии имеют свои логовища и норы, а римляне, умирающие за родину, не имеют ничего, кроме воздуха и света, они лишены крова, алтарей и клочка земли".

И уже через сто лет после того всё Царство приветствовало диктатора – Гая Юлия Цезаря.

Только господин из плоти и крови есть в жизни хамитов, ибо Творца хамиты вместить не могут, как сказано в Книге Иова: «Ибо Он не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас».

"Кому уподобите вы Бога? И какое подобие найдете Ему?" – в страхе вопрошают хамиты. И как писал римлянин Цицерон: "Предки наши делали различие между религией и суеверием. Суеверие заключает в себе слепой страх перед богами, в то время как религия состоит в благочестивом поклонении богам". И как печать красной руки перед входом в первобытную пещеру отпугивала трусливых губителей, так и сейчас кровь агнца на косяках дверей у многих в Иудее не попустит злому демону войти в дома для поражения.

И если спустится с небес сам Бог, что не ест, и не пьет – хамиты скажут "в нем бес". А если придёт господин, сын человеческий, и, взяв печеной рыбы и сотового меда, будет есть пред ними – то скажут "вот человек, друг нам грешникам". И оправдана премудрость малых этих – ибо только Бога живого вмещают в души свои, и вместо культа образа божественного у них культ личности человеческой. И господин для хамита – Бог Живой.

Ибо господина можно видеть и слышать – подобно идолу, которого можно коснуться.

Ибо господин велит, и на душе раба становится легко – исчезают страх и мука.

Ибо господин стремится к общей пользе – без его защиты раб не выживет в Царстве.

И для господина рабы не есть вещи его, но и не есть дети его, а есть домашние животные его – как есть скот, канарейка или собака. И кто из вас, имея раба пашущего или пасущего, по возвращении его с поля, скажет ему: "Пойди скорее, садись за стол?". Напротив, не скажет ли ему: "Приготовь мне поужинать и, подпоясавшись, служи мне, пока буду есть и пить, и потом ешь и пей сам?" Станет ли он благодарить раба сего за то, что он исполнил приказание? Не думаю. Это тяготы раба ничего не стоящие, ибо он делает должное. Ибо пастырь не полагает жизнь свою за овец, но берёт шерсть и мясо их для себя.

Так в Царстве иафетян дикари с радостью идут под защиту поднятой длани хозяина. Мы же дадим хамитам другой символ – поднятый кулак – символ борьбы с далёких времён, когда люди не знали даже камня.

Мы всегда легко брали в оборот этих мелочных, падких, лживых себялюбцев, ибо, чем не владеет в себе один – тем владеют в нём другие. И долгие века мы учим хамитов, что иафетяне – дурные пастыри, ибо только забрав у пастухов стадо, мы сможем победить.

Мы написали в Книге Бытия, что только потомки Хама из хананеев, и поныне живущие в Иудее под нашей пятой, были прокляты Творцом на рабство.

Мы учим хамитов, что от рода господ власть должна перейти к роду угнетённому, и силой должно совершить сей "переворот" – как говорят римляне "revolutio".

Мы учим хамитов, что мы истребляем иафетян как род. Что пусть хамиты не ищут на следствии свидетельств и доказательств, что обвиняемый был делом или словом против нас. Один вопрос, который мы должны ему задать – какого он происхождения, воспитания, образования и дела? Это должно определить судьбу его. Кто не с нами – тот против нас, ибо мы – единственные хозяева мира!

Мы учим хамитов, что им будут принадлежать все блага Царства, которые надо только поделить. Что грозные Царства перестанут наводить страх, и что отдохнут истощившиеся в силах. Что узники насладятся покоем, не слыша криков приставника. Многие же будут первые последними, и последние первыми, и кто был ничем в их Царстве – тот станет хозяином.

Мы учим хамитов, что их низкое существование делает низкой их сущность, что их бытие определяет их желания, а не кровь, влитая в их жилы Творцом!

И мы учим их, что Бога нет!

И уже не раз мы бросали призывный клич, что был понят на всех языках. И в какую бы страну ни попадал хамит, куда бы ни забросала его судьба, каким бы чужаком ни чувствовал он себя без языка, без знакомых, вдали от родины, он всюду мог найти себе товарищей по этому кличу.

Что им нечего терять кроме своих цепей, иначе остаётся одно – быть скотом!

Что Царство – гнёт, и на хозяев нет хозяина, хотя счастье их не от трудов их!

И уже не раз поднимались по нашему призыву неимущие хамиты, что живут сегодняшним днём, не заботясь о будущем и ничего кроме сил своих не имеющие – как говорят римляне "proletarius".

И уже не раз род хамитов объединялся меж всеми народами и становился могильщиком иафетян.

И уже не раз восставшие разрушали Царства! Но каждый раз стадо начинало страдать без пастуха. Ибо шемиты не есть истинные пастыри – Шему трудно быть Богом Живым, ибо Творцом дано ему заботиться лишь о себе, и не желает он нести ответ за другого. И потому все царства варварские недолговечны, ибо мы не бережём ничего и ничто нам не дорого, кроме себя.

И всегда вместе с нищими душой и разумом детьми Хама, по призыву нашему поднимались все гибнущие из среды иафетян.

Поднимались все разочарованные в мире мечтатели, что не выросли из детства своего. Люди ума малого, ведущие пустые споры, как дети, играющие нарядам матерей своих и мечами отцов своих. Люди, не доросшие до истины – всегда учащиеся и никогда не могущие дойти до познания, ибо суть есть несозревшие пустоцветы, которые вовсе не хотят понять мир, а, ища ответы, лишь прячутся от истины. Как сказано в Книге Исаии: "Кто из нас может жить при вечном пламени? Тот, кто затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла; тот будет обитать на высотах; убежище его – неприступные скалы; хлеб будет дан ему; вода у него не иссякнет".

Поднимались все полукровки, не способные найти самих себя истинных в мире сем.

Поднимались все немощные, получившие повреждения внутри утробы матерей или при родах. Всё великое множество больных, слепых, хромых, немых, иссохших, увечных, сопутствуемых малокровием и истощением и тех, кто с зобом, и иных многих.

Поднимались все, кто стал изгоем, ибо по ущербности своей не имеет полной ценности для Царства, которое оттого не приняло его в среду свою, ибо имеют "изъян" – как говорят римляне "defectus". Все, кто стал сором мира сего, как прах, всеми попираемый.

Как писал Гораций сто лет назад всем немощным выродкам римским: "Наши плохие отцы родили нас хуже себя для того, чтобы мы произвели на свет наихудших".

И так вставали все дети погибели рядом с нами в борьбе, чтобы взыскать долги с общества, и чтобы мститься за муки свои в мире сем, который ненавидят они, ибо жесток, ужасен и мрачен он для гибнущих! И мы едины с ними, ибо наши жизни – ценность, которую надо непрестанно утверждать в мире сем пред Господом и пред людьми. Ибо мы от мира сего, но не для мира сего!

И в борьбе своей мы не чураемся никаких средств низких, ибо нас нельзя унизить – мы унижены Господом до самого дна. И потому являем бесчестие и смертельное упорство в борьбе, изо всех сил карабкаясь к солнцу, дабы выжить.

И всякий раз рассеянные по свету иафетяне вновь объединялись в Царство в иных землях.

И всякий раз хамиты не могли пройти мимо блеска и благ Царства и шли под ладонь господ.

И всякий раз шемиты снимались с места и перекочёвали в Царство, где начинали новую борьбу, призывая немощных к восстанию.

Но на ветер пускали мы слова и жизни наши.

Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем, а есть только непрерывное движение по безысходному для шемитов кругу. Но лишь сместить вес от центра на края, лишь назвать исключение правилом – и сойдёт мир с круга своего, и пойдёт по прямой – к концу своему, где лишь один Шем стоять будет!

Посмотрите, кто они, призванные нами для борьбы – не много из них мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. Но будут подобны струящейся воде, обтекающей камни, что встретятся ей на пути. Для них открытая борьба принесёт неминуемую гибели, и потому будут применяться к обстоятельствам. И сила их будет сродни силе воды, ибо никто не сумел разбить воду молотом или пронзить ножом. Самый могучий на свете меч не в силах оставить шрам на её поверхности. Слабый ручеёк постепенно обретает силы от встреч с другими реками. И вот приходит миг, когда мощь воды становится необорима.

И да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорил: "И народ, ходящий во тьме, увидит свет великий, и на живущих в стране тени смертной свет воссияет. Блуждающие духом познают мудрость, и непокорные научатся послушанию. И к корню Ессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, и враждующие против Иуды будут истреблены. И возьмут их народы, и приведут на место их, и дом Израиля усвоит их себе на земле Господней рабами и рабынями, и возьмет в плен пленивших его, и будет господствовать над угнетателями своими".

И не мы, а враги наши будут примиряться с жизнью в часы рассвета!

Как во времена Езекии приняла тысячелетняя Ассирия трость надломленную, которая, если кто опрётся на неё, войдет тому в руку и проколет её – так тысячелетний Рим, от меча устоявший, падёт от Слова.

Если не можешь победить непобедимого – должно идти в обход, и не быть сильнее сильнейшего, а искать, где он уязвим. Не побороть необоримого в бою, а обезоружить, чтобы даже не помышлял он о битве. Ибо как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? Лишь тогда расхитит дом его. И получая от обезоруженного врага зла на драхму – отмерить сдачи на десять! Так победим.

Всё, что нам нужно – это их любовь. Проси любви – и получишь милосердие или на худой конец – жалость. Всегда всюду мы будем говорить иафетянам о любви, милосердии и жалости. Протянутая ладонь и беззащитная улыбка станут более могущественным оружием, чем занесённый кулак и злобный оскал. Так сила наша совершаться будет в немощи, ибо, когда мы слабы – тогда сильны. И всегда и всюду это будет достигать цели, а любое насилие – даже разрушение дурного – названо будет грехом. Так в далёкие времена Царства Кемет бог Сет – защитник и слуга верховного Бога Ра – стал его врагом и покровителем злых сил.

Могучий орёл высоких станет простым голубем, а немощный червь низких станет мудрым змеем. И уже не раб будет служить господину из страха, а господин послужит рабу из любви, ибо получит Новую Заповедь Творца.

– Учитель, но как научить, чтобы сильные сносили немощи бессильных и не себе угождали, а малым и немощным этим? – спросил Элиэзер.

– Учитель, но каким словом научить, чтобы любящий Бога любил и нечестивых божьих? – спросил Иешуа.

– Учитель, но как научить, что блаженнее давать, нежели принимать? – спросил Элазар.

Йоханан бен Заккай молчал, опустив глаза.

Рабби Цадек с трудом размыкал бессильные уста, и голос старца был так тих, что ветер с моря заглушал его даже сквозь глиняную стену йешивы.

Четыре раввина слушали старика, затаив дыхание и приготовив пергамент и чернила.

– Горы Галилеи как морские волны. Помню, на всех склонах людей с печатью страдания на лицах. Презренные, уставшие, испуганные, жадно ищущие его взглядом. Толпа растёт, и уже плещется вокруг море человеческое... Море коричневого, серого и черного цветов... И вот! Прошёл трепет по всему собранию, и малейший шёпот затих... Пришел учитель! Белые одежды на широких плечах его, и даже сандалии его белы... Не было ему и пятидесяти, и не было в нём ни стыда, ни страха, ни сомнения, ни злобы, ни суеты. И когда он проходил мимо, то мной овладевали безрассудный страх и радость. И так было каждый раз! Моя вера в него росла в борьбе с моим разумом, который начинал колебаться, терять силу, а дух мой укреплялся и расцветал. Душа моя признала силу в этом человеке. Я бы пал пред ним на колени и назвал его господином, у которого я недостоин развязать ремень обуви! Но он ещё утром запретил мне делать это на людях.

Крики, песни и молитвы превратили гору в Храм под открытым небом. Сотни приезжали из дальних мест, чтобы слушать слова благодати, исходившие из уст учителя. Мать бросала детей, старик хватался за костыль, плуг был оставлен в борозде – учитель говорил, и сильный голос его достигал краёв толпы!

Учитель говорил:

"Вижу каждого из вас! Я с вами, а вы со мной! Забудьте всё, что вы знаете или слышали и не старайтесь ни в чём. В своих чувствах, мыслях, воспоминаниях плывите по течению. И не будут грозить волны – здесь нет забот и тревог, нет траты сил и усталости, нет волнений и страданий! Есть только спокойствие и лёгкость! Есть блики солнца на водной глади, как слёзы горькие, тихие, сладкие и радостные! Не боритесь с чувствами, а если их нет – и бесстрастье будет во благо! Не боритесь с мыслями – они уйдут сами, не беспокойтесь! Мысль есть зло, так оставьте его мне – такова моя миссия, и я легко понесу жернова эти! Не старайтесь выздороветь! Не гладьте рубцы воспоминаний, не умоляйте раны чувств, не зализывайте ожоги слов – утолится боль ваша! Разомкните искусанные губы, сведенные судорогой страха! Истинно говорю вам – сегодня уснёте, успокоенные и обласканные неведомой силой, пришедшей к вам от меня. И рассосутся рубцы, и заживут раны, и затянутся ожоги! И уйдёт боль! Боли нет, я говорю тебе! Не потеряй веры в добро и благо, и свершится чудо! И душа сама найдёт силы духа, скрытые от разума! И тело само найдёт болезнь, с которой расправится! И никто не осудит, и никто не тронет, и никто не оставит! Ведь ты чист как дитя и невинен как невеста, ибо нет в тебе порока! Не приписывай себе зла, если оно заложено в тебя другими! И Творец не спросит, как строгий отец, но прижмёт как нежная мать..."

Во время молитвы нам чудились запахи, мы имели необычайную легкость в теле, будто отделялись от земли. То был святой Дух, и всё, что мы делали, исходило от него. Мы пели, хлопали в ладоши и топали ногами. Мы пророчили, целовались, а жены снимали с голов платки и распускали волосы по ветру.

Помню, как клали больных на открытых местах и просили, чтобы прикоснуться им хотя к краю одежды учителя. И кто от болезни души своей страдал слепотой или параличом или болезнями кожи – тем учитель плевал на больные места их или мазал маслом, или просто накладывал руки – и многие страждущие исцелялись внезапно. Вера их спасала их, но все кричали, что это чудо! А учитель велел давать исцелившимся есть, дабы подкрепить телесные силы их.

Молитва переходила в смех и плач, и пляски, а иногда в лай или овечье блеяние. Многие бились в судорогах, плакали навзрыд, ходили на четвереньках, рыча как звери, а некоторые даже заходились до смерти... И то были не только простые крестьяне, но и некоторые богатые и знатные, и среди них Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, что служили Учителю имением своим, и чьим серебром кормилась наша община.

– Да, отче, ты уже рассказывал это. Назови нам имена других прихожан, и день той проповеди, – терпеливо просил бен Заккай. – Был ли Иосиф из Аримафеи в тот день вместе с вами?

И поздними вечерами, после повседневных трудов, Йоханан бен Заккай говорил трём ученикам в тишине обезлюдевшей йешивы:

– Дети мои, мы слушали старца, дабы не сказали враги наши, что святые авторы не были очевидцами, а благовествования их плохо согласуются меж собой, и что они возвестили Царству о пришествие спасителя лишь хитросплетёнными баснями, со злым умыслом измышляя кривые россказни свои.

Теперь настал наш час свести воедино тайные богоборческие истины. Наши деяния никто не воспоёт, и доблесть наша останется безвестной. Но, кто обладает знаниями и не использует их, боясь греха вольного или не вольного, тот подобен художнику, в нерешительности держащему кисти и краски в руках пред пустым холстом! И мы используем все кисти и краски, и всё мастерство слова. Но движение наших рук – как говорят римляне "manipulatio" – не будет насилием, и не будет ложью, но будет соблазном, ибо должно лишь усугубить стремления душ человеческих. Для одних оно будет соблазном прижаться к земле подобно змею, замереть и выжить. Для других – соблазном взлететь к небесам подобно птице и дать жизнь жертвам своим.

Так Слово сие будет Живым, ибо призвано взыскать и спасти погибшее, как казано в Книге Иова: "Вот моё желание, чтобы Вседержитель отвечал мне, и чтобы защитник мой составил запись. Я носил бы её на плечах моих и возлагал бы её, как венец; объявил бы ему число шагов моих, сблизился бы с ним, как с князем".

Это Слово Живое будет подобно зерну горчичному, возрастающему в душе неприметным образом, и которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, становится деревом. Ибо жаждут услышать его.

Это Слово Живое будет подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все. Ибо взовёт к скрытому.

Это Слово Живое будет пищей духовной, что насытит всех, ибо, повторяясь, будет множиться от страждущего к страждущему и прирастать от каждого так, что ещё останется не съеденного с лихвою. И потому это должно быть Слово записанное и передаваемое – ибо жатвы много, а делателей мало.

И Слово Живое сие будет доказано чудом – ибо всё доказано, что имеет в основании сильное желание, ставшее верой. Ибо, когда расходится действительное и желаемое – приходит боль и смятение, от которого избавить может только невероятное, ибо страждущий ищет не Бога, а исполнения своих желаний.

Любители мудрости во времена Демокрита и Платона «рассекли на двое» мир сей – совершили, как говорят греки, «dichotomia». И рассечена стала жизнь иафетян и хамитов греческих на мир вечного и совершенного бытия и на мир тленного, обыденного существования. Раздвоен, противопоставлен и взаимно исключён мир на две крайности, хотя и допускающие бесчисленные совмещения.

Так золотая середина стала золотым сечением.

И умы хамитов стали ограничены материей жизни, или как говорят римляне "materialis" – "вещественный". И знают лишь ощущения тела, а чувства их служат нуждам плоти их. И всё невещественное – для них не существенно.

И умы иафетян ограничены стали духом, или как говорят римляне "idealis" – "образный". Чувства души направлены на совершенное, безупречное, высшее, предельное – на всё, что есть в мире необузданной фантазии. И эти пренебрегают земным, считая несовместимым начала духовные и бренную плоть. И говорят изуверы: "Душа – случайный гость в теле бренном, что есть лишь гной и кал".

Так разделены были господа и рабы.

Избыточное, чрезмерное увеличение опустит планку низким и завысит планку высоким.

Как писал мудрый Езекия иафетянам ассирийским от лица Творца: "Я живу на высоте небес во святилище, с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных. Надеющийся на Меня наследует землю..." И так потеряют землю Сыны света, царствующие в мире! Ибо увлечены будут вверх – в мир прекрасных образов, где "...волк будет жить вместе с ягненком, и корова будет пастись с медведицею, и лев, как вол, будет есть солому, и малое дитя будет водить их...". И так ещё при жизни уйдут душой и мыслями на небо, ни к чему не привязываясь, ничего не дерзая, и оскопятся, оставляя землю грешникам.

А Сыны века сего, пребывающие под рукой иафетян, увлечены будут вниз – в мир плоти, и скоро забудут о пастырях своих, зарыв дух свой убогий в землю.

Небо или земля, вегетарианец или людоед, синий чулок или шлюха, ангелы небесные или животные земные, душа или дерьмо – третьего не дадим!

Как две сестры станут две крайности – как Марфа, что значит "госпожа" с сирийского, и Мария -"отверженная" с арамейского. Так Сыны века сего станут господами земли, а Сыны света буду самоотверженны от земли. И третьего не будет дано. Так победим!

И легче будет услышать Слово это хамитам и немощным из иафетян, ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде. Так скажем им: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого» – и немощные услышат, что выгнав низменные пороки свои, только умножат их в доме своём – ибо не имеют другого.

Но царствующие иафетяне твёрдо знают, что быть совершенным во всём – невозможно, и даже достигший вершин в чём-то, может совершать ошибки. Потому пантеон богов их – от времён Шумер до времён Рима – есть разные силы, каждая из которых покровительствует одной стороне мира.

Мы скажем иафетянам, что они – род избранный, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства призвавшего их из тьмы в чудный свой свет.

Мы скажем им, что дружба с миром есть вражда против Бога.

Мы скажем им: "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей".

Мы скажем им: "Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную".

Мы скажем им: "Дух животворит; плоть не пользует нимало".

Мы скажем им: "Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух" – и пропасть лежит между ними!

Мы скажем им: "Что высоко у людей, то мерзость пред Богом" – высота земная безбрежна и не достижима!

Мы скажем им: "Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне".

Мы скажем им: "Идёт князь мира сего, и во Мне не имеет ничего. Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю: встаньте, пойдем отсюда" – пойдёмте из мира сего!

Мы скажем им: "Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища не ветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает, ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет".

Мы скажем им: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный".

Сказано в Книге Чисел: «Если по недосмотру общества сделана ошибка, пусть все общество принесет одного молодого тельца в жертву за грех; и очистит священник все общество сынов Израилевых, и будет прощено им, ибо это была ошибка, и они принесли приношение свое в жертву Господу, и жертву за грех свой пред Господом, за свою ошибку».

Но Сын Человеческий не для того придёт, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих. Творец сам принесёт жертву за искупление несовершенных! Иафетяне будут говорить: "Вот Агнец божий, который берёт на себя грех мира, чьё тело предано и чья кровь пролита за грехи наши и который воскрес для оправдания нашего". И будут говорить: "Кровь Его на нас и на детях наших". И будут искать искупления и воздаяния Творцу чрез угодное Ему – дабы всякий немощный не погиб, но имел жизнь.

Хамиты же рассудят так, как сказано в Книге Иова: "К Богу слезит око мое. О, если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим! О, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его! Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями; узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне. Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня. Тогда праведник мог бы состязаться с Ним – и я навсегда получил бы свободу от Судии моего".

Праведник будет состязаться с Ним, а немощные освободятся от Судии. Так победим!

Двойственность сего Слова Живого и двусмысленность его сделаем мы ключом к душам.

Сказанное сорок лет назад в Галилее тем, кто не для мира сего, пересказано будет и хозяевам мира сего. И оба сохранят Слово сие, слагая в сердце своем, как сказано древним: "И вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него".

Так если скажу: "Любовь бесценна" – согласятся иафетянин и хамит. Ибо смысл сказанного для двоих одинаков, но значение сего смысла разное. И сын света согласится, ибо любовь – драгоценность жизни его, и нет в мире цены, достойной сокровища этого. А сын века сего согласится, ибо любовь – пустой звук для него, смысл которого он понимает условно, ибо не имеет любви в себе, и потому не даёт за неё цены никакой.

Ибо значение есть личное послезвучие смысла, и мир подобен зеркалу, в котором каждый видит своё отражение.

Сказано будет двоим: «Спасение души» – и сын света услышит: «Спасение души своей для Царства Небесного». А сын века сего услышит: «Спасение жизни своей в мире этом».

Сказано будет двоим: "О воскресении мертвых не читали ли вы... ибо Бог не есть Бог мертвых, но живых" – и сын света услышит: "В воскресении Божьем наступит истинная жизнь". А сын века сего услышит: "Когда умрёт человек, то будет ли он опять жить? Лучше быть псом, но живым, чем львом, но мёртвым".

Сказано будет двоим: "Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?" – и сын света услышит: "Если любить буду любящих меня – чем послужу Творцу, чтоб удостоиться Царства Небесного? Лишь уподоблюсь сборщику налогов грешному". А сын века сего услышит: "Если любить буду любящих меня – в чём выгода мне? Всего лишь получаю с них должное мне. Не так ли поступают и сборщики налогов?"

Сказано будет двоим: "Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными" – и сын света услышит: "Совершенный познает истину, и обретёт свободу. Я грешен, и потому не дана мне истина, и потому не свободен я". А сын века сего услышит: "Что делает меня свободным – то и истина. Что я делаю – то не грех, ибо я свободен".

Сказано будет двоим: "Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам" – и сын света услышит: "Не осуждай душу ничью". А сын века сего услышит: "Не осуждай себя".

Сказано будет двоим: "Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? как же сбудутся Писания, что так должно быть? В тот час сказал народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня" – и сын света услышит: "Не меч защита, а Творец – защита твоя, если будет воля Его избавить тебя от страдания. А если не будет воли Его – значит должно быть жертве твоей". А сын века сего услышит: "Если силы врагов превышают твои – не сопротивляйся им, дабы не погибнуть тебе".

Сказано будет двоим: "От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его, ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна" – и сын света услышит: "Усилие и сила над собой ради Нового завета даст Царство Небесное". А сын века сего услышит: "Все законы и пророки были до Иоанна, отныне выживет сильнейший".

Сказано будет двоим: "Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие. Или, как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? и тогда расхитит дом его" – и сын света услышит: "Сила присуща злому – отринь злое в себе". А сын века сего услышит: "Не силой, а Словом этим обезоружить сильного и получить с него".

Сказано будет двоим: "Невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят; лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих" – и сын света услышит: "Не губи твоею пищею того, за кого умер Спаситель – лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, отчего брат твой претыкается, или соблазняется, или не может сам делать и оттого изнемогает". А сын века сего услышит: "Злые искушают тебя. Ты не виновен в том, что не хозяин страстям своим".

Сказано будет двоим: "Так надлежит нам исполнить всякую правду" – и сын света услышит: "С других требуешь – требуй и с себя". А сын века сего услышит: "Даёшь другим – не забывай и о себе".

Сказано будет двоим: "Милости хочу, а не жертвы" – и сын света услышит: "Милости к ближнему ради Творца, а не жертвы от ближнего ради Творца". А сын века сего услышит: "Господину угодно то, что я хочу, а не жертвы от меня угодно Ему".

Сказано будет двоим: "Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" – и сын света услышит: "Хочу я, грешный, быть первым средь них – рабом их должно быть мне, гордецу". А сын века сего услышит: "Хозяин мой сильный должен служить мне слабому".

Сказано будет двоим: "Можно в субботы делать добро" – и сын света услышит: "Можно преступать закон из милости к ближнему". А сын века сего услышит: "Нужды мои выше закона".

Сказано будет двоим: "Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби" – и сын света услышит: "Средь злых лишь высота и простота Божественные принесут спасение души". А сын века сего услышит: "Средь опасных лишь низость и осторожность принесут спасение жизни".

Сказано будет двоим: "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят" – и сын света услышит: "Терпите и старайтесь обрести Царство небесное – и обретёте в конце концов". А сын века сего услышит: "Ежели каждый сотый подаст медяк – уже серебряник, ведь кругом тысячи".

Сказано будет двоим: "И если кто не примет вас и не будет слушать вас, то, выходя оттуда, отрясите прах от ног ваших, во свидетельство на них. Истинно говорю вам: отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели тому городу" – и сын света услышит: "Не принявшие Новый завет грешат хуже развратников". А сын века сего услышит: "Развратнику лучше, чем не принявшему Новый завет".