Текст книги "Две тысячи лет (СИ)"

Автор книги: Евгений Иафетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

...не будь духом твоим поспешен на гнев, потому что гнев гнездится в сердце глупых...

...если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй места твоего; потому что кротость покрывает и большие проступки...

...кто копает яму, тот упадет в нее, и кто разрушает ограду, того ужалит змей...

...не будь слишком строг, и не выставляй себя слишком мудрым; зачем тебе губить себя?..

...конец дела лучше начала его; терпеливый лучше высокомерного...

...псу живому лучше, нежели мертвому льву...

...отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его...

...да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей...

...Лучше бедный, но умный юноша, нежели старый, но неразумный царь, который не умеет принимать советы; ибо тот из темницы выйдет на царство, хотя родился в царстве своем бедным. Видел я всех живущих, которые ходят под солнцем, с этим другим юношею, который займет место того. Не было числа всему народу, который был перед ним, хотя позднейшие не порадуются им..."

И с той поры владеющие тростью писца из племени Иуды веками оттачивали сей меч, а двенадцать колен Израиля несли Слово сие по всей Элладе и далее.

И после многих войн и поражений Греция была обращена в Римскую провинцию и переименована в Ахаию, а через пять лет после того Симон Маккавей был провозглашён первосвященником в Иерусалиме – вождём и правителем свободной Иудеи.

Симон вместе с женой и двумя сыновьями своими был убит зятем своим – Пталомеем, но третий сын Симона – Гиркан – уцелел и стал вождём иудеев. Когда Гиркан скончался, то его сын Аристобул убил свою мать и заточил в темницу трёх братьев своих, но сам через год умер, и вождём стал другой сын Гиркана – вышедший из темницы Яннай.

Яннай заново собрал древние Земли Израиля, а саддукеи вновь подняли головы и встали во весь рост при нём. И вновь начались притеснения, и вновь один иудей был понукаем другим. И было восстание, и шесть лет была война, в которую саддукеи вырезали пятьдесят тысяч фарисеев, пока сам Яннай не был убит заговорщиками в иорданском походе.

Вдова Янная – Соломея – не держала в руках своих бразды правления, но брат её – Симеон бен Шетах – открыл чертоги власти фарисеям и возвратил величие Торе. И после смерти царицы призванные им римляне отобрали Иудею у ненавистных саддукеев.

До конца времён не будет более саддукеев в среде народа Иудейского. Ни одна летопись саддукеев не должна остаться потомкам. Саддукеи не должны говорить о себе сами – мы расскажем о них. И напишем, что отрицали они жизнь загробную, зарывая дух человеческий в сухую букву закона и в золото своих богатств. Напишем, что в надменности своей не думали о простом народе и за то заплатили цену – отделился от них народ Фарисейский. Да будет истинно так.

– Учитель, что же есть Израиль и что есть Рим? – спросил Элиэзер.

– Учитель, каков же истинный глас Господа нашего? – спросил Иешуа.

– Учитель задал больше вопросов, чем ответов, и ещё сильнее стало непонимание учеников? – усмехался бен Заккай.

Молчали ученики.

– Кто были те иноземцы, что прибыли к морским берегам Междуречья сорок веков назад и положили начало вражде меж сынами человеческими? – спросил Элазар.

Отвечал ученикам бен Заккай:

– Книга Бытия говорит нам о временах Творения мира и живых тварей для мира сего. И был Великий потоп – наводнение земли, сказания о котором живут во всех народах. Так в короткий срок глыбы льда на севере растаяли, и воды затопили берега морские, поймы рек и долины – самые многолюдные земли.

Сказано нам, что патриарх Ной, спасённый Господом от потопа, произвёл на свет трех сыновей, чьи имена были: Хам, Шем и Иафет. И эти три мужа есть три рода человеческих – три корня, от которых населился мир людьми. И до сей поры сыны человеческие смотрят – и не видят, слушают – и не слышат, знают – и не понимают душу свою по роду ее.

Первым был сотворен Хам, что с иврита значит «горячий», ибо наполнен был страстями.

Вижу ясно, как наяву... Тысячи веков до наших дней... Теплый ветер приносит со стороны озера крики ночных птиц и плеск воды. Мрак пещеры, отблески костра и равномерное, попадающее в такт сердца уханье Кривой – старая колдунья танцует вокруг пламени... Кто-то жжёт ароматные травы, забивая прогорклую вонь... Красноглазая грызёт обгоревшую кость, а потом начинает громко колоть её камнем – она опять на сносях и потому ест много. Рядом с ней старуха Жаба жарит мясо и бубнит, показывая руками, что дрова догорают. Красноглазая недовольно ворчит, берёт палицу и выходит из пещеры в ночь, освещённую луной и яркими звёздами юга... Ненаш сношается с Быстрой, а рядом нетерпеливо ждёт своей очереди Заозёрный... Сопля бросает в огонь сушёные грибы, и пряный дурман расползается по углам пещеры. Сопля смеётся сквозь редкие зубы... Зубатка начинает приседать у огня. Её длинные волосы выкрашены охрой почти до корней, бедра резко двигаются, всё тело блестит и отдаёт тошнотворный запах. Поскальзываясь, Сопля прыгает рядом с ней, но Заозёрный прогоняет его и сам начинает топать кривыми ногами и размахивать руками около танцовщицы. Жаба бросает мясо на землю и, громко смеясь, хлопает ладонями себя по ногам... Сопля незаметно подбирает мясо и отходит в дымный мрак... Красноглазая приносит дрова и бросает в костёр всю охапку. В пещере становится жарко, пахнет смолистой гарью... Со стороны мусорной кучи раздаётся крик ребёнка... Кто-то стонет во сне... Крысиная возня и писк в углу... Клубы пряного и терпкого дыма всюду... Семейство ждёт рассвета – дети солнца пережидают ночь...

Роду Хама ниспослан был первый дар Творца – душа человеческая – ещё звериная, но уже взыскующая, ибо не выходит душа других тварей за пределы свои и в беспокойстве не ищет себе пищи, если имеет пищу животу своему и волю мышце своей. Ибо не хлебом единым жив человек, но и всяким возбуждением радости и горя, которое сжигает страсти и приносит насыщение и облегчение души. "Homo humilis" называют римляне хамитов, что с латыни значит "человек низкий", как низок зверь в своих влечениях. "Panem et circenses" – "хлеба и зрелищ" говорят римляне о желаниях первых людей, ибо душа хамитов есть душа первого бытия человеческого в мире – душа первобытная. Разума же дал им Творец не более, нежели скотам домашним и птицам небесным, и всем зверям полевым, хоть и стали хамиты ходить прямо на двух ногах своих.

Кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: "Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали" – ибо сии малые всегда судят о других только по себе, как делают это дети. Ибо, немощь разума и души зверя можно принять за простоту ребёнка – так одинаково они беззащитны, невинны и неопасны на вид. Ибо они есть "самое раннее" человеческое – как говорят римляне "primitivus". Но жестоко ошибётся забывший про когти и зубы звериные, ибо, когда голодный волк окажется пред ним в минуту бессилия его – не будет знать жалости. Сии есть дети лживые, которые не хотят слушать закона Творца, и которые говорят: "Не пророчествуйте нам правды, говорите нам лестное, предсказывайте приятное; сойдите с дороги, уклонитесь от пути". И потому лгут непроизвольно ради удобства своего.

Босоногие дикари – они свободны, ибо имеют искренность души и не имеют напряжения разума. И эта дикость есть их счастье. "Легко" – девиз Хама. Хамит подобен бурдюку с водой – пока давишь на него пальцем – на нём есть твой след, а отпустишь – он опять как был до того. Не важны прошлое и будущее – важно лишь то, что чувствуется сейчас. Так хамит есть бурная река, в которой ничто не постоянно, а всё меняется под течением желаний его.

Босоногие дикари – они равны во всём, ибо презирают учение в юности, а в молодости начинают презирать труд. Они – это их первобытные влечения, что совлекают их на время. Ибо не имеют привязанностей, родства, забот и целей – они живут в поиске удовлетворения, откладывать которое невыносимо. Их простые влечения повторяются по мучительному и восхитительному кругу их простой жизни. Ибо хамиты – простой род, что ест грубую еду свою неумытыми руками своими из неомытых чаш и котлов своих, сидя на грязных скамьях своих, хотя заразы всегда были смертельными врагами их. Грязь на душе, грязь на языке, грязь на теле... И то есть их "способ жизни" под солнцем – "modus vivendi" – как говорят римляне. Вымытая свинья идёт валяться в грязи, так было всегда и так будет, ибо таков Замысел Творца.

Босоногие дикари – они братья и сестры, ибо их матери часто не знают, от каких отцов родились их дети, и отец часто становится отцом детей своей дочери, а сын – отцом своих братьев и сестёр. "Plebs gentem non habet" – "плебеи не имеют родства" говорят о хамитах римские иафетяне, что называют себя "patricii" – "дети отцов". И правы суть, ибо дети хамитов – не их дети, а сыновья и дочери Жизни, заботящейся о самой себе. Отцы и матери детей сих – только луки, из которых посланы вперёд живые стрелы, с которыми их уже ничто не связывает. И за собственные дома и семьи они будут сражаться, лишь если выставить карателей с мечами за сутулыми спинами их.

Мы всегда видим насквозь душу хамита, когда лицезреем его, ибо умеющему читать по лицам каждая черта говорит о натуре человека. Но у хамитов нет лица, а есть передняя часть головы, составленная из отдельных частей, словно из кусков – глаз, скул, рта... Это не черты лица, а части "морды", как говорят сами хамиты. Лицевая часть головы Хама больше, чем весь купол черепа, прикрывающий скудный мозг его. Кончик носа находится посередине между кромкой волос и подбородком. Нос и челюсть выдаются вперёд дальше лба. Лоб – истинно человеческая часть черепа, но толстая кость лба хамита низка и скошена назад от бровей – в наклоне к макушке, которая возвышается. Скулы – самое широкое место его лица, вверх от них череп сужается к кромке волос, а вниз – сужается к подбородку. Изгиб нижней челюсти у хамита развит слабо – она плавно идёт от ушей к подбородку. Звероподобные лица хамитов сотворены без единой формы и образа – они безобразны.

Вторым был сотворен Шем – что с иврита значит «имя», название, данное одному человеку в собственность его.

Вижу ясно, как наяву... Тысячи веков до наших дней... Боль нестерпима, но старый Гахам обтирает рану отваром из трав и снова повторяет, что скоро придёт облегчение. Надо терпеть! Да, ветер переменился, и собаки почуяли их слишком рано. Когда Маах крикнул, и они бросились полукругом на деревню кроманонов – Он сразу увидел ту девчонку около колодца и уже не мог думать ни о чём другом. Проклятая девка! Теперь даже если кость срастется, и Он не умрёт в мучениях, то уже никогда не сможет бегать. Лучшее оружие Его отца заберёт себе Шуах – у брата ноги целы! Лучшие куски добычи и лучшие женщины достанутся другим! И Дина достанется Тахашу! Мерзавец заплатит выкуп и получит третью жену, а над Ним будет смеяться вся Невозделанная долина, ведь у Него всего одна жена. Проклятье, Он сойдёт с ума! Лучше бы Его убили там, за Буйной рекой! Если бы брат не вернулся за Ним, то Елдаг и Нахор бросили бы Его! А Ишбак так ещё и порадовался бы! Эти тащили свою добычу, а ведь перед делом все товарищи поклялись на крови не бросать друг друга в беде! И Маах всё видел и ничего не сделал! Наверняка видел! Пусть в следующий раз смерть найдёт их всех! Но ведь Он сам уже никогда не погибнет в набеге или на охоте... Они делают своё дело, и он делает своё... Он никогда не будет первым охотником племени, но сколько воинов погибли, не успев даже подумать об этом? Главное – не показывать вида... Они в этом мире не для того, чтобы служить Его ожиданиям, и Он в этом мире не для того, чтобы служить их ожиданиям... Он – это он, а они – это они... Он прокормится, ведь у Него есть рабы и... Он сможет жить долго, как старый Гахам, только бы срослась кость... Уже приходит облегчение, Гахам не обманул...

Роду Шема ниспослан второй дар Творца – разум – дар осознавать себя и мир вокруг себя. Шемит уже говорит "Я" – он имеет своё единственное и неповторимое Я. Но его разуму дано лишь то, что видят его глаза и слышат его уши, ибо пища для душ Шема и Хама – это отражение мира. И вверх своих глаз шемит не поднимает. "Homo sapiens humilis" называют римляне шемитов, что с латыни значит "человек разумный низкий". Когда хамит не может достичь желаемого – он бросает начатое и ищет удовлетворения в другом месте. Когда шемит не может достичь желаемого – он останавливается и осмысливает трудность, и ищет ей решение. А когда разум на спасает шемита – он подобно хамиту становится растерян как ребёнок. Но наивное бесстыдство Хама стало осознанным у Шема – оно стало своевольным, наглым и смелым. "Barbarus" называют нас римляне. Страсти хамита под властью сознания дают шемиту силу – он по своему произволу смотрит, внимает и мыслит, и именно силу шемит ценит больше всего на свете и понимает язык силы лучше других языков.

Дерзкие варвары – мы племя одиноких сердец, но разум объединяет нас с помощью слов – только так мы можем передать наши мысли и чувства. Гнусаво и монотонно, хрипло и харкающе – наши звуки гортанны, ибо они слетают не столько с языка и губ, сколько рождаются в горле.

Дерзкие варвары – мы не знаем вершин земных трудов, нам не даны науки и искусства. Мы ремесленники и крестьяне, торговцы и пастухи, войны и разбойники – мы хозяева земли. Скрытность и мужество, осторожность и разум – наше грубое приданное, как у простой деревенской девушки.

Дерзкие варвары – мы охотники, кочевники и людоеды. Да, мы всегда ели себе подобных, ибо смысл нашей жизни в борьбе за Я, за то, чтобы стать сильнее других – вобрать в себя всех и стать величайшим. "Выгодно" – девиз Шема. И всё, что делает шемит – делает только для себя, даже детей своих растит, чтобы иметь стакан воды в старости. Борьба всех против всех – наш образ жизни.

Купол черепа накрывает мозг шемита как панцирь черепахи, а лоб может быть высоким, но скошен назад, как у Хама, все остальные черты которого – также и наши черты, как и душа Хама – есть душа Шема.

Последним был создан Иафет – что с иврита значит «красивый».

Что есть красота? Прямая спина и стройное тело? Ровное как холст лицо, на которое Творец нанёс аккуратные черты? Прямой угол тонкой челюсти? Высокий и широкий лоб, уже не пустой и скошенный назад, а наполненный и потому отвесный? Красивый лик – уже безмолвный отзыв о натуре, но красота – это девица, которой я скажу: "Наклони кувшин твой, я напьюсь", и которая скажет мне: "Пей, я и верблюдам твоим дам пить, пока не напьются". Да ведь только и просить не придётся – дочь Иафета сама поймёт жажду утомленного дальней дорогой путника.

Лобные доли мозга Иафета полны зеркальных частиц, которые могут уподоблять его душу душе другого – "identificare" называют это римляне. Душа иафетянина может принимать облик ближнего, понимать его изнутри и без слов чувствовать его радость и боль как свои – сорадоваться и сострадать.

Лобные доли мозга Иафета полны зеркальных частиц, которые могут отвлекать его разум от видимого глазу и привлекать к сути явлений, видимой сознанием – "abstractio" называют это римляне. Разуму иафетянина доступны чистый смысл, общие законы и представления.

Я говорю вам «душа» и «разум», ибо человек есть «homo duplex» – ибо мозг такой же двойной, как и остальное тело. И каждая половина это не просто пол-яблока, а делает свою работу.

Левый мозг есть рассудочная сторона человека – его сознание, которое последовательно связывает явления во времени и заглядывает в будущее, расчленяет и расставляет по порядку, устанавливая связи – греки называют это "analysis". И это лобные доли левого мозга Иафета дают ему abstractio.

Правый мозг есть душевная сторона человека и имеет много имён: натура, сущность, душа, anima, пламенное или каменное сердце, греки же называют его "psyche" – "бабочка". Но у одного человека душа как бабочка или пчела, у второго – как паук или жужелица, а у третьего – как навозный жук. Правый мозг есть чувства и страсти, которые дают жизненные сила разуму. Это образы и воображение, которые соединяют воедино видимое глазу и оценивают цельный отпечаток сей – греки называют это "synthesis". И это лобные доли правого мозга Иафета дают ему identificare.

Разум человек наследует от отца, а душу – от матери, и посему жена превыше всего ценит в муже разум, а муж в жене – сердце. И потому родство иудейское передаётся по матери, ибо то есть наследие духовное. И потому начальствующие должности иудейские передаются по отцу, ибо то есть залог разумности начальствующих.

Дополняя друг друга, оба мозга способны вести человека к отдаленным целям. Но как бы близко и совершенно ни было их единство в божественном союзе – порой они расходятся, когда на них давят болезнь или приказ, сочувствие или влечение, и тогда оба мозга ведут внутреннюю беседу и спор, что может погубить человека, ибо всякий дом, разделившийся сам в себе, не устоит.

И острый разум может сочетаться с малой душой, а великая душа – с тупым разумом.

И душа без разума может ошибаться, а разум без души может завести в тупик. Ибо Творец сочетал в человеке и справедливость – порождение разума, и любовь – порождение души.

На лице человека с расколотым внутренним миром одновременно два выражения, и правая сторона лица говорит о состоянии разума, а левая – души, ибо правая часть мозга управляет левой стороной тела, а левая часть – правой.

И то есть граница между разумом и душой. Но между левым и правым мозгом, уходя далее в хребет, пролегает червь первоначальный – третий мозг человеческий. Это первозданное, таинственное и невидимое сознанию ядро живой твари, в котором Творец не отказал даже дождевому червю. И это есть древний, первобытный разум сохранения самого себя и преумножения самого себя, и что зовём мы духом. И что оценивает увиденное глазами и услышанное ушами и делает выбор, что оно несёт ему – "хорошо-плохо", "польза-вред", "жизнь-смерть", "чёрное-белое". Беззвучно всплывают из глубин души и мелькают, накладываясь друг на друга, отпечатки опыта жизни своей и жизни предков, и моментально падают на весы. И тогда мы делаем одно из двух противоположных – соглашаемся или отвергаем, радуемся или плачем, убегаем или дерёмся – выбираем "да" или "нет". И лжём, не задумываясь, ибо притворство с умыслом спасения своего, которое называем хитростью – есть разум червя этого.

Римляне называют червя сего "instinctus" – "побуждение", врождённое стремление всего живого к тому, что несёт ему благо, и отвращение от несущего вред. Разум червя сего римляне называют "intuitio" – "созерцание". Этот червь вновь становится хозяином дома, когда отступают образы и разум – когда с вершин падает человек на самое дно, где упрощается для выживания, как упростилась змея, когда-то имевшая ноги. Так в момент неотвратимой опасности ложится на землю тот, кто не имеет сил бороться.

Лобные доли мозга Иафета есть крылья, что дают красоту и высоту – высшие достоинства человеческие как честность, доверие, верность, достоинство, ответственность, доблесть, справедливость, милосердие. Высшие, и потому символом иафетян всегда и во всех землях становится орёл – от времён бога Ра из Кемет и до «римской птицы» в наши дни. «Homo summus» – «человек высокий» – называют себя римляне.

И высшие качества сии складываются в "cultura" – любовь к Творцу и его творениям. Эта любовь делает для иафетян доступной суть и законы бытия – просвещает и делает видимой истину. Знание истины рождает знание своей правоты – вплоть до роковой для шемитов безжалостности потомков Иафета. Так любовь может порождать безжалостность.

Эта любовь произрастает из божественного культа и расширяет его в разные стороны жизни человеческой – научное познание, архитектура, живопись, скульптура, музыка, поэзия, мораль – все сие заключено в почитании Божьего Промысла – благого начала в мире.

Иафетянам дано видеть красоту, ибо они носят красоту внутри себя – ибо мир подобен зеркалу, в котором каждый видит своё отражение.

Иафетяне неудержимо идут вперёд – они повсюду становятся первыми и лучшими.

Иафетяне уже не одиноки, ибо внутренний мир каждого из них – это мир его ближних, ибо иафетяне живут общим миром, имя которому – Царство – "civilis" как говорят римляне. Царство – способ жизни иафетян. Шемиты же не знают царств – это чужеродно для нас, и лишь земли и края есть наши места для жизни.

Сии есть роды человеческие, которые рассеял Господь по всей земле.

И с тех пор Иафет самим естеством своим сделал Шема несчастным, ибо в сравнении с ним дано Шему осознать печальные тайны своей душевной низости, одиночества и умственного бессилия.

Мы несчастны, ибо мы лишние в чужеродном Царстве. Ибо мы недовольны культурой – она мешает нам жить!

Ибо никто не вливает молодого вина в мехи ветхие, а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут – молодое вино должно вливать в мехи новые, тогда сбережется и то и другое.

Разве то, что дается обществу, не отнято у одного?

Разве не завещано Шему имя, чтобы тот возносил его над другими и оберегал его от других?

Разве Творец не завещал нам побеждать друг друга! Ибо если ты не хозяин, значит ты – раб!

И с тех пор иафетяне награждают нас пренебрежением, унижением и осмеянием.

И с тех пор наш разум несёт разлад между жаждой утолить влечения свои и нуждой сдерживать их – воздержанием, которое разум способен осознать, и отказ от которого приносит ещё большее несчастье, чем оно само. И преодоление своей души своим разумом, стало для шемитов мучительным и неотступным бременем.

И с тех пор, всякий раз, когда душа шемита смеётся, то разум его плачет, ибо понимает скудость её.

Ибо понимает грядущую гибель свою. Как сказано в Книге Исаия: "Вот, Я сотворил кузнеца, который раздувает угли в огне и производит орудие для своего дела – и Я творю губителя для истребления".

Ибо понимает, что отныне в веках выживет не сильнейший, а лучший.

Ибо мы можем быть веселыми и получать удовольствия, но по утрам нам нужно время, чтобы встряхнуться, взять свою душу под власть разума и снова примириться с жизнью в Царстве.

Ибо лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым.

Тоска...

Сказано нам в Книге Бытия: «Благословен Господь Бог Шемов, Хам же будет рабом ему; да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Шемовых, Хам же будет рабом ему».

В чём же наше благословение? Иафетянам служат даже собаки и лошади, и телицы дают молоко, которое наши животы не могут переварить. Мы не сможем быть рабами, даже если на то будет наша воля – своим разумом служить во благо себе даровано Шему. И для чего? Чтобы отдать наши шатры новому роду человеческому?

Нам присущи все качества, необходимые для выживания в этом мире – молодость, опыт, разнообразие и открытость, способность принимать рискованные решение и дар переосмысления.

Да, шемит не может иметь ничего святого, ибо приземлённый разум и звериные влечения могут служить только себе, а святыня лишена недостатков и возвышена. Для нас любая святыня – идол. Мы низвергаем идолы, потому что не можем понять глупость и смехотворность любого благоговения и преклонения. Мы высмеиваем и оплёвываем эти слабости и выдумки не для мира сего. Наша святыня – Тора – наш тысячелетний опыт, сын наших трудных ошибок, необходимый, чтобы выжить под солнцем.

Да, нам не дано любить – и Его мы не сможем любить тоже. И посему Он хочет принять нас в жертву за то, что Он создал нас такими? В жертву за свои ошибки? За свои грехи? Его руки трудились над нами и образовали нас. Как глину, обделал он нас и в прах обращает нас? Остаётся лишь возопить громко: "Боже наш, Боже наш! Для чего Ты нас оставил? Какой в этом смысл тебе?".

Но нет утешения, ни в холодных мыслях, ни в горячих мольбах, ибо их некому слушать, ибо Бог предал нас!

Ибо Бог – враг!

Сказано нам в Книге Бытия, что остался Иаков один среди ночи. И боролся Некто с ним до появления зари, и сказал ему: «Имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь». И говорил Израиль: «Я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя».

То был глас Господа Бога рода Иакова, от которого тот получил новое Имя – "Израиль" – "Борющийся с Богом".

Так Израиль стал избранником среди патриархов, открывшим тайну избавления отверженных Богом.

Так род Израиля стал избранником среди шемитов, вождём варваров и знаменем отверженных!

И сказано нам с тех пор в Книге Мидраш, что избавление наше есть дело мессианского слова – Слова. Ибо слово может принести победу и сделать врага твоего не только другом, но рабом тебе. Так "polemikos", что с греческого значит "вражда", пришла на смену "polemos" – "войне". И если цель обычного спора есть поиск истины, что объединила бы стороны в согласии, то цель полемики в утверждении своей воли любыми средствами.

Но и до того, как борьба была осознана шемитами, она уже длилась тысячи веков, накатываясь волнами, и с каждым разом сила волн становилась больше!

Хамиты были созданы задолго до остальных родов и во множестве заселили землю во всех концах её. Шемиты были не столь велики числом и постепенно расселялись с жаркого юга на север и восток вдоль побережья рек, морей и океанов, покоряя новые земли. Иафетяне были малы числом, и в тысячах сражений за долгие века дети Иафета почти исчезли! Но Творец коснулся земли дланью своей, и Великий холод начал надвигаться с севера. Иафетяне пошли навстречу божественному холоду и спаслись за ним в горах на краю земли, у самой кромки ледника.

Там, где за века, прожитые под скупым солнцем, становятся светлыми волосы, глаза и кожа.

Там, где влажный воздух и прохлада, грозы и дожди, туманы и росы, ветра и бесчисленные оттенки солнечного света, проходящего сквозь толщи облаков.

Там, где мерзлота и лёд, холод и снег, и спасает только пламя огня и тепло человеческих сердец, ибо в костре всегда несколько веток – отдавая друг другу тепло, они горят. Одна ветка гаснет.

Там, где в Великом холоде не могли жить хамиты и шемиты.

В своих преданиях иафетяне хранят память о легендарной Северной стране, ставшей для них спасительной. Греки называют её "Гиперборея" – "за Севером".

И тот Великий холод сковал земную воду на севере в огромные глыбы льда, и многих морей не стало на тысячи лет.

И по прошествии веков Творец снова коснулся земли дланью своей, и холод ушёл. И растаяли ледники в короткий срок, и был Великий потоп, и погибали шемиты и хамиты во всех прибрежных землях, погребённых наводнением. И тогда с гор севера многие иафетяне двинулись на юг, подчиняя себе спасшиеся племена Хама и проливая кровь спасшихся племён Шема.

И сейчас каждый десятый в мире – иафетянин и каждый десятый в мире – шемит. Восемь же из десяти – хамиты. Ибо границы трёх родов идут не поперёк – не по странам, языкам или народам, а сквозь них, ибо всюду есть дети Иафета, Шема и Хама, но кого где более.

И каждый из этих трёх обособлен от других по своему "роду" – как говорят греки "genos" – по крови своей до мозга костей своих, и тем между нами утверждена великая пропасть непреодолимая. "Полукровки" же – как говорят римляне "hybrida" – рождаются мощными и плодовитыми, но сия жизненная сила есть только в первом поколении их. Потомки же их не способны к жизни и рождаются на свет с больными и бесплодными телами и душами. И уходят из не счастливой жизни своей рано, так и не постигнув свою сущность, ибо она есть химера, из кусков чужеродных душ составленная и раздираемая ими в стороны. Ибо разрушаются стены дома, построенные вперемешку из глины, камней и дерева. И потому при Ездре иудеи оставили иноземных жен своих и детей, рожденных ими, и поклялись впредь не терять кровь свою.

И есть зов крови, что неудержимо влечёт подобное к подобному, как воробьи сбиваются в стаи, а соколы слетаются в пары. И потому погляди на жену иль мужа своего или на друзей своих – и увидишь в них отражение своё.

Часть иафетян ушла на восток, и в Землях Ирана и Индии они назвались «ариями», описанными в Книгах Веды и Авесте. Другие же пошли на юг, и стали известны нам как шумеры, египтяне, ассирийцы, халдеи, греки, спартиаты, римляне, Саул и саддукеи – все сии есть род Иафета. Род крепкий и бодрый, род страшный от начала и доныне. Род рослый и всё попирающий. Всегда и всюду, где иафетяне сплачиваются – они возводят Царство. И на сей раз имя ему – Римская Империя.

Что же готовит Рим потомкам Шема? «Да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Шемовых, Хам же будет рабом ему». Да не будет так! Сказано нам в Книге Моисеевой: «Мститель за кровь может умертвить убийцу, лишь только встретит его, ибо кровь оскверняет землю, но земля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кровью пролившего её».

Мы разобьём все оковы на душе и теле Хама, и раб восстанет на хозяина! Иафетяне приручают хамитов покровительством своим и благоговейным страхом пред высотой своей – мы разбудим в них дух первобытной свободы соблазняя лёгкостью низменного бытия!

Сказано нам, что раб рабов будет Хам у братьев своих. Истинно так! Ибо Царство с молодых ногтей манит хамитов своим блеском и благами, которые соблазняют их, как соблазняют детей наряды матери и мечи отцов. Но свобода становится для хамитов непосильным бременем в Царстве.

Ибо их мучает закон сдерживать свои первобытные желания и не делать того, что оскорбляет утонченные чувства иафетян.

Ибо их мучает нужда ежедневно выбирать верные слова, дела и даже лица своего выражение, дабы следом не нести за них ответ пред иафетянами.

Ибо их мучает закон платить обществу иафетян за бытие в нём!

Пребывая в людях Царства, дети солнца оказываются на дне либо обретают тяжкие оковы. В Царстве иафетян они есть последние дети отцу своего, или враги общества, или в лучшем случае чудаки и уличные кривляки. Предоставленные сами себе хамиты становятся преступниками, должниками, блудницами, пьяницами – так они обретают свободу в Царстве, и так Царство соблазняет их в геенну сию, где червь их не умирает, и огонь души их не угасает.

Несчастные испуганными глазами ищут вокруг – кому могли бы подчинить и доверить себя, чтобы явились на них дела человеческие и чтобы не сгинуть им. Найдя того, кто может стать господином их, они заискивают, унижаются или говорят ему мерзости, чтоб он твёрдой рукой надел на них узду и поставил на место в стойла свои. И бывшие люди теплого лета продают волю свою за монету покоя. Они злятся, если господин являет слабость – они даже с радостью пьют глумление, как воду, лишь бы рядом был сильный и своевольный, который защитит их от самих себя и от ответа за себя в Царстве. И потому благодетелем называется ими.