Текст книги "Две тысячи лет (СИ)"

Автор книги: Евгений Иафетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Annotation

Иафетов Евгений Романович

Иафетов Евгений Романович

Две тысячи лет

Две тысячи лет. Повесть.

«Одно и то же в каждом доме. Засовы и двери разума бессильны пред словом, что как вор входит окнами». Священник смотрел на безлюдную улицу, залитую солнцем.

– Мир для Шломо, – сказал он вышедшему из-за угла молодому крестьянину.

– И тебе мир, рабби!

– Сладкий сон долго держал тебя в постели, Шломо, идти в поле уже поздно, солнце высоко.

– Высоко... Да я... Я не спал, рабби. Ведь говорят, Мессия может прийти в любой час, – парень улыбался и отводил взгляд.

– Шломо, если ты держишь в руках саженец, и тебе говорят, что пришёл Мессия, сначала посади саженец, а затем иди встречать Мессию.

– Встречать... Сейчас Шломо не удержит в руках саженец. Шломо почти не спал, прости его...

– И постель была чужая, а сон был наяву. А где была Марта?

– Вечером жена была дома, наверное, и сейчас там, – лохмотья халата распахнуты, грустный взгляд обращён в землю. Дыша открытым ртом, парень медленно чесал потную грудь. Священник подумал, что год назад пришлось бы бороться с желанием пробить её концом посоха.

– Мир для Шломо. Творец хочет милости, а не жертвы, так пусть Шломо будет самим собой. Истинно так. А сейчас иди домой – эта женщина уже ждёт тебя.

– Иду домой! Спасибо, рабби, и тебе мир! – парень широко улыбался.

Священник молчал, опустив глаза.

"Мир... О Галилея! Ты ненавидишь Тору и потому попадёшь в руки разбойников, что придут и овладеют и местом этим и народом!" – думал раввин. Много веков спустя его именем будет названа самая большая в мире синагога, а пока на пыльной улице в Земле Израильской на окраине Римской Империи стоял высокий человек средних лет, в длинных одеждах, медлительный, с задумчивым лицом – раввин Йоханан бен Заккай.

Он прожил восемнадцать лет в городе Арав в Нижней Галилее, и за это время его редко просили дать совет из Торы – тысячелетней летописи жизненного опыта древнего народа. Бен Заккай думал о том, что проповедник из Назарета учил на берегу Генисаретского моря всего год назад, а уже вся провинция живёт по его слову. Раввин думал о том, что двумя веками ранее на берегу Мёртвого моря в Кумране так же возникла другая община ессеев, отвергнувшая Закон Моисея и заключившая Новый Союз с Богом.

"Мир... Будете блуждать, влекомые сердцем и глазами вашими, которые совращают вас, – повторил раввин слова древней молитвы. – Что ж, пусть будет ещё одна жертва Ему. Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Как сказано нам в Книге Левит: "Все заклятое, что отдает человек Господу из своей собственности – человека ли, скотину ли – не продается и не выкупается: оно должно быть предано смерти".

Йоханан бен Заккай уехал в Иерусалим, где продолжил изучение Торы, сидя целыми днями в тени Храма, и на долгие сорок лет забыв Галилею.

В молодости Йоханан бен Заккай занимался торговлей, но в возрасте тридцати лет изменил свою жизнь и последующие тридцать лет изучал Тору, а в шестьдесят начал преподавать сам.

Бен Заккай выучил иврит – язык богослужения и древних книг, так как разговорным языком в Древней Иудее в то время был арамейский. Ничто не оставлено было им без тщательного изучения в Писании, Мишне, Гемаре, Галахе и Агаде, тончайших деталях Торы с комментариями, в методах логики и аналогии, космографии и астрономии, в толковании снов и видений. Он изучил мифологию и демонологию, притчи, басни и сказки – всё от великого до малого. Йоханан бен Заккай был одним из первых мудрецов, занимавшихся мистикой, и некоторые исследователи считают его подлинным автором Книги Зоар, которая спустя тринадцать веков стала основой Каббалы – иудейской мистической традиции.

Уровень развития науки греко-римской цивилизации того периода был значительно выше, чем представляется многим сейчас, двадцать веков спустя. Антикитерский механизм, позволявший рассчитывать движение небесных тел, уже был создан учеными Греции за сто лет до описываемых событий, но в области богословия, истории и обществознания Тора являлась уникальным источником информации, заданной на нескольких уровнях понимания – от прямого, буквального смысла до скрытого, подсознательного.

Ни разу за свою жизнь бен Заккай не вел праздного разговора. Никто не заставал его иначе, как занятого учением. Никто раньше его не являлся на занятия и не уходил позже. Не было случая, чтобы он отвлекся или заснул во время занятий.

– Отец, для чего трудится ученик? – спрашивал Йоханана его сын. – Знаний может быть достаточно?

– Творец не создал людей одинаковыми, Даниэль. Одни видят сами, и им дано открывать и совершенствовать. Они меняют мир, подобно Творцу. Для них знания – как капли дождя для сухой земли, что напояют её и делают способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест. Вторые видят, если им покажут, и им дано подрожать и сочетать, а для этого нужно знать множество, чтобы иметь выбор. Они приспосабливаются к миру, чтобы жить. Для них знания – как пламя огня для путника ночью, дающее свет и силу. И потому мы трудимся над древними книгами.

– А есть и третьи?

– Третьи не видят, даже если им покажут. Они не меняют мир и не меняются сами – они радуются и услаждаются.

– Что же дано им?

– Теплое солнце. И вера, что Творец не оставит их.

– Зачем же они ему нужны?

– Не будь скор на слово сказанное, Даниэль, ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. И если ты приобрел большие знания в Торе, не считай это своей заслугой – ведь для этого ты и создан. Но помни, что от всякого, кому дано многое, многого и потребует Творец, и кому много вверено, с того больше взыщет. Истинно так, – отвечал Йоханан.

В Иерусалиме Йоханан бен Заккай стал признанным авторитетом, одним из духовных лидеров своего народа и главой собственной школы.

Три основных религиозно-философских течения существовали в то время в Иудее.

Ессеи представляли собой религиозные общины аскетов-идеалистов, отрицавших насилие, семью и частную собственность, веривших в предопределение, скорое пришествие Мессии и конец света. Ессеи почитали Божественный Закон Моисея, но реальные условия существования часто затрудняли его исполнение, и поэтому члены общин предпочитали удаляться от светской и политической общественной жизни и образовывать изолированные духовные общежития.

– Что Господь сотворил первым, душу или тело? – как то раз в Галилее спрашивали бен Заккая ессеи, толпясь на пороге синагоги, но не входя внутрь.

– Вы спрашиваете, что создано первым: небо или земля? Вы слышали, что сказано ученикам школы рабби Бейт Шамая: небо было создано первым. Или вы слышали, что сказано ученикам школы рабби Бейт Гиллеля: первым творением была земля. А я говорю вам, разве не одно для другого они созданы? Так, почему же вы говорите "одно из двух"? Итак, они созданы Творцом одновременно.

Но ессеи выбрали в качестве подходящего им ответа мнение мудреца Бейт Шамая, и, уходя со двора синагоги, презрительно отрясали землю со своих босых ступней.

Саддукеи, к которым принадлежала родовая духовная и финансовая аристократия, также считали Закон Моисея неизменяемым, не принимали его альтернативные интерпретации, признавали только письменную Тору и отвергали её устную традицию, также как и народные суеверия. Настаивали на исполнении Закона в повседневной практической жизни во всей его строгости, доказывая, что в случае принятия решения, не соответствующего букве Закона, последующие поколения, не знающие всех обстоятельств дела, могут принять исключение за правило, и таким образом, Закон будет извращен. За нарушения Закона саддукеи карали как за оскорбление Творца, вплоть до смертной казни, и утверждали существование Божьего Промысла – изначального замысла, предназначенной цели человеческого бытия – идею, лежащую в основе учения Моисея. Саддукеи не признавали светский подход к Закону исключительно как к религиозному кодексу и отрицали принцип разделения религии и государства, сочетая духовную и светскую жизнь, поэтому священник-саддукей в Древней Иудее был одновременно законником, судьёй, исполнительной властью и землевладельцем.

Спорили судьи в Синедрионе. Спрашивал бен Заккай саддукеев:

– Вот устав закона, который заповедал Господь Моисею: "Скажи сынам Израилевым, пусть приведут красную телицу, у которой нет недостатка, и на которой не было ярма; и отдайте её священнику, и выведут её вон из стана, и заколют её при нём, и сожгут телицу при его глазах, и пусть возьмёт священник кедрового дерева и иссопа и нить из золотой шерсти и бросит на сжигаемую телицу; и кто-нибудь чистый пусть соберет пепел телицы и положит вне стана на чистом месте, и будет он сохраняться для общества сынов Израилевых, для воды очистительной: это жертва за грех". Так ответьте мне, за какой грех человеческий эта жертва?

Саддукеи отвечали:

– От одного корня "quinah" происходят в иврите слова "красный" и "чувство". Тора предписывает нам идти дорогой "золотой середины", и не пускаться в крайности. И красная телица есть символ необузданного чувства, не бывавшего под ярмом разума. И огромный кедр есть символ могучего чувства – животной страсти, а мелкая трава иссоп есть символ слабого чувства – холодного равнодушия. И между ними – золотая нить, которой стоит следовать, а потому рубить и сжигать в себе эти крайности. Истинно так.

Йоханан бен Заккай молчал, опустив глаза. Потом произнёс:

– Клянусь вам, что не оскверняет то, что Господь даровал детям своим, и потому воды того не очищают. Но раз сказал нам святой, да будет он благословен: Вот закон, который Я вам дал, и нет у вас права нарушать его – да будет истинно так!

И однажды первосвященник Храма саддукей Великий Коэн собирался исполнить древний обряд и сжечь красную телицу, совершив предварительно ритуальное омовение. Об этом узнал бен Заккай и пришёл к Коэну:

– О, муже Первосвященник, не искушай Господа своего! – произнёс бен Заккай.

Не удостоив его ответом, Коэн направился в умывальню.

– Отче, сколь достоин ты высокого сана, сколь велика мудрость твоя, – произнёс бен Заккай и положил ладони ему на плечи. "Пусть не сжалится око твоё" – повторив слова древней молитвы, Йоханан резким движением оторвал первосвященнику мочку уха. По Закону раввин, имеющий увечья, не мог служить – считалось, что физическая немощь не позволяет сосредоточиться на духовной практике.

Коэн схватился руками за окровавленное ухо.

– Сын Заккая! Когда избавлюсь от тебя и беззакония твоего? – в гневе воскликнул саддукей.

– Избавишься, – отвечал Йоханан.

Не прошло и трех дней, как опустили первосвященника в могилу.

Третье духовное течение было образовано фарисеями – выходцами из простого народа, признававшими неизменяемость Закона, но считавшими, что его следует понимать в соответствии с толкованием законоучителей, которых Бог наделил разумом интерпретировать Закон во благо людей. Лозунгом фарисеев было: «Закон для народа, а не народ для Закона».

В отличие от ессеев, веривших в судьбу, и саддукеев, веривших, что человек обладает свободой выбора и несёт ответственность за свои поступки, фарисеи считали, что всё предначертано Богом, но добродетель и порок – во власти отношения к ним человека, и диалектически истолковывали Закон с такими оговорками, которые делали гибким его применение на практике. Например, в силу закона о "строптивом сыне" отец мог по суду подвергнуть сына смертной казни за непослушание. Начинается толкование. В законе говорится о сыне – значит, он не применим ни к дочери, ни к двум сыновьям; речь идёт об отце и матери – значит, они оба должны быть в живых и оба должны быть согласны на наказание сына. В этом духе из текста выводится, что для применения данного закона необходимо, чтобы отец и мать оба были здоровы, достойны друг друга и обладали одним и тем же тембром голоса.

Другой метод, применяемый фарисеями в толковании законодательства – введение символических фикций. Например, по Закону каждый седьмой год уничтожались все долговые обязательства, с целью предупредить порабощение бедняков за долги. Этот закон мешал развитию торговли, которой активно занимались фарисеи, и была установлена процедура, по которой кредитор в конце шестого года фиктивно передаёт суду полагающуюся ему сумму долга, а так как по закону седьмым годом уничтожаются только долги частным лицам, а не долги общественным учреждениям, то кредитор получил возможность взыскать свои деньги после седьмого года. Такие же фикции были введены фарисеями в сфере религиозных обрядов.

В вопросах внутренней политики фарисеи отстаивали интересы простого народа и в качестве судей были, в отличие от саддукеев, весьма снисходительными – в частности им удалось практически полностью отменить смертную казнь в Древней Иудее.

Политика фарисеев являлась, таким образом, реформой Моисеева Закона, но реформой постепенной, формально считавшейся с традициями и консервативными слоями общества. Сами же фарисеи отмечали, что они следуют лишь тому, что разум признает за благо для жизни.

После разрушения римлянами Иерусалима в 70 году саддукеи прекратили своё существование как класс вместе с прекращением государственной жизни Иудеи; ессеи в значительной своей части вошли в первые христианские общины; фарисеи же, слившись с народом, положили основание традиции Талмуда, и фарисейская концепция определила всё дальнейшее развитие иудаизма.

Йоханан бен Заккай занял особое положение в среде фарисейского духовенства. В период затишья, установившийся перед тем, как разразилось восстание против Рима, он активно добивался усиления их влияния в народе и увеличения числа служителей Иерусалимского Храма из их среды. Бен Заккай также предпринимал попытки увеличения числа судей-фарисеев в Синедрионе – Высшем суде и главном государственном органе Древней Иудеи.

Йоханан бен Заккай единственный из мудрецов удостоился духовного звания "рабан" – "наш учитель", которое было выше звания "раввин" – "мой учитель", и было закреплено лишь за Наси – духовными лидерами, прямыми потомками и наследниками законоучителя Гиллеля.

Метод толкования священных текстов у бен Заккая заключался в анализе смысла отрывка с целью обнаружения истинных мотивов его автора, а затем в обосновании на основе этих мотивов такого вывода, который может быть преобразован в общую идею, выходящую за рамки конкретного контекста.

Йоханан бен Заккай отменил традицию испытания горькой водой жен, подозреваемых в прелюбодеянии, поскольку случаи измен участились. Он прекратил обряд обезглавливания телка, по традиции совершаемый в случае непреднамеренного убийства, потому что число убийств умножилось.

– Нет закона – нет и преступления? – в бессильном гневе спрашивали саддукеи.

– Если бы вы знали, что значит сказанное нам в Книге пророка Осии: "Милости хочу, а не жертвы", то не судили бы невиновных, – отвечал бен Заккай. – Малые сии не иначе узнали грех, как посредством законов, чуждых им от века.

Бен Заккай проповедовал терпение к любому, даже к преступнику:

– Сказано нам в Книге Исход: "Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и четыре овцы за овцу". Так своими глазами смотрите и увидите, ибо Творец показывает, сколь важно ему достоинство человеческое – за быка, который шел на своих ногах, вор платит в пять раз, а за овцу, которую ему пришлось нести на плечах своих, вор платит только четыре раза.

Бен Заккай удерживал от любой вражды и насилия:

– Храните мир между народами и народами, между правителями и правителями, между семьями и семьями, между человеком и человеком.

Бен Заккай учил терпимости к живущим в Иудее инородцам и их вероисповеданиям:

– Не будьте опрометчивы, снося святилища иноверцев, которые затем сами же не отстроите им заново. Ибо если разрушите кирпичи их, то они скажут вам сделать их из камней, а если разрушите их камни, то они скажут вам, сделать их из глины.

Однажды заболел сын Йоханана бен Заккая, и случилось так, что в то время раввин Ханина бен Доса из далекой провинции пришел в Иерусалим изучать Тору.

– Попроси Творца о милосердии к сыну моему, чтобы остался в живых, – сказал ему бен Заккай.

Бен Доса, сидя на земле, свесил голову между коленями и молился, и сын бен Заккая выздоровел.

Сказал бен Заккай:

– Клянусь, если бы я бился головой о свои колени весь день напролет – на меня не обратили бы на небесах ни малейшего внимания.

Спросила его жена с удивлением:

– Неужели величие Ханины превосходит твое?

– Нет, Марфа, – ответил бен Заккай, – но Ханина подобен рабу перед лицом царя, я же подобен министру. Мне дано являть милость, а не ждать её, и потому не думают, что в многословии своем буду услышан.

И с простыми людьми Йоханан всегда был добр. При встрече на улице первый приветствовал каждого, даже иноплеменника, что не было принято в среде иудеев.

– Люби мир, добивайся его, люби людей и приближай их к Торе, – говорил Йоханан ученикам.

Много учеников было у Йоханана бен Заккая, но ближайших было трое.

Элиэзер бен Уркенос до 30 лет работал в имении своего богатого отца, но затем решил изучать Тору и прибыл в Иерусалим. Элиэзер был человеком резким и воинственным, что выражалось не только в богословской полемики, но и в том, что он носил при себе оружие. Бен Заккай просил его публично выразить своё мнение по тем вопросам, в которых не хотел делать агрессивных заявлений лично.

Иешуа бен Ханания до 30 лет учился на раввина, а после этого и до самого разрушения Иерусалимского Храма римлянами участвовал на правах потомственного священника в храмовой службе. Будучи саддукеем по рождению, он присоединился к фарисеям и вскоре стал одним из приближённых учеников бен Заккая. Иешуа обладал самообладанием и большой ученостью в Божественном Законе Моисея. Бен Заккай спрашивал его мнения, когда в споре нужно было смирить оппонентов терпением и выдержкой.

Элазар бен Арах до 30 лет нигде не учился, а о его родителях не было ничего известно. Когда он пришёл к бен Заккаю изучать Тору, то поразил его глубоким знанием простых людей и способностью тонко чувствовать их. Элазар был добр ко всем без исключения, и всегда оставался в стороне от вражды, существовавшей между другими учениками бен Заккая.

Однажды учитель спросил учеников, каким путем должен идти человек по жизни.

– Путем могучей воли, – сказал Элиэзер.

– Путем ясного разума, – сказал Иешуа.

– Путем доброго сердца, – ответил Элазар.

Похвалил бен Заккай ответ Элазара, сказав, что доброе сердце вмещает все добродетели.

"Учитель понимает, что это лучшее средство для достижения целей", – думал ученик.

Редко и только в особых случаях бен Заккай просил Элазара высказать своё мнение публично.

– Увы, мне, если скажу, и, увы, мне, если не скажу, – сетовал тогда Йоханан. – Если высказать свои мысли, то соперники будут вооружены их знанием; если умолчать, то могут сказать, что учителя не разбираются в этих делах.

Элазар понимал учителя и в таких случаях не молчал, хотя и не говорил правду. "Неиссякаемым ключом" называл этого ученика бен Заккай и высоко ценил его.

– От мудрости моих учителей я усвоил не более той капли из океана, которую уносит муха, окунувшись в него, – вздыхал Йоханан.

"Как скромен учитель", – думал Элиэзер.

"Как строг к себе учитель", – думал Иешуа.

"Как мало ценного смогли дать рабану его учителя", – вздыхал Элазар.

Видя на паперти человека, слепого от рождения, ученики бен Заккая спросили у Него:

– Учитель, кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?

Бен Заккай отвечал:

– Не согрешил ни он, ни родители его, но то для того, чтобы на нем явились дела Божии.

– Так умереть ли ему с голоду на улице или быть взятым на иждивение зрячими?

– Во всяком деле есть две стороны, как не бывает свадьба без жениха или невесты. И не бывает у Творца бесприданных, кроме если мёртворождённых, но все есть ищущие и выбирающие. Мир же есть виноградная лоза, а Творец – виноградарь, и сякие ветви, не приносящие плода, Он отсекает, и слуги Его собирают и бросают в огонь. Всякую же ветвь, приносящую хоть малый плод, Творец очищает, чтобы более принесла плода. Так являются в мире дела Божии, свершаемые руками человеческими.

Новая болезнь поразила сына бен Заккая – после долгих мучений он умер от раковой опухоли. Элиэзер и Иешуа пришли утешить учителя.

Элиэзер встал перед бен Заккаем, высоко подняв голову:

– Прародитель Адам имел сына, и когда сын этот пал мертвым, Адам утешился в своей скорби, со словами: "Бог даровал мне другое дитя вместо Авеля". У тебя много сыновей, учитель – мы твои сыновья! Утешься и ты! – твердо сказал он, желая ободрить бен Заккая.

– Разве мало для меня моей собственной скорби, – ответил бен Заккай, – что ты еще про скорбь Адама напоминаешь мне?

Тогда Иешуа сел рядом с учителем и взял его за руку:

– Иов имел сыновей и дочерей, и все они погибли в один день. И Иов утешился, говоря: "Бог дал и Бог взял. Да будет благословенно имя Господне!" Твоего сына не вернуть, учитель – такова воля Творца. Утешься и ты! – ласково сказал Иешуа, желая помочь бен Заккаю принять утрату.

– Разве мало для меня моей собственной скорби, – ответил Йоханан, – что ты еще про скорбь Иова напоминаешь мне?

Ученики ушли.

Элазар же с самого начала решил не ходить к учителю, чтобы не сплетать в его памяти скорбь об умершем сыне с памятью о себе, но Элиэзер и Иешуа решили его привести.

Когда три ученика подходили к дому бен Заккая, тот увидел Элазара и сказал рабу:

– Возьми скорей кувшин и ступай за мной в умывальную. Я хочу уйти, потому что это великий человек, и мне не устоять перед ним.

Но Элазар успел войти и, сев перед бен Заккаем, обратился к нему с такими словами:

– Скажу тебе притчу, учитель. Ты подобен человеку, которому царь отдал сокровище на хранение. День за днем человек этот со слезами и вздохами повторял: "Горе мне! Когда, наконец, я благополучно освобожусь от обязанности оберегать отданное мне на хранение сокровище?" Так и с тобою, учитель – дал тебе Бог сына, который ревностно изучал Тору, и ушел из мира безгрешным и чистым. Не должен ли ты утешиться тем, что безупречно возвратил сокровище, отданное тебе на хранение?

– Элазар, сын мой, по-человечески утешил ты меня! – радостно сказал Йоханан. – Тебя Творец одарил мудростью, радуйся. Только сказано нам в Книге Иова: "Не склоняйся к нечестию, которое ты предпочёл страданию". Истинно так.

Тяжело переживал бен Заккай смерть сына – священнические титулы наследовались у иудеев только по мужской линии, и теперь рабан уже не мог создать династию.

Однажды утром ученики застали его стоящим на стене Храма. Неподвижный, опираясь на посох, Бен Заккай наблюдал рассвет. Солнце слабо золотило обрывки облаков, пока ночной холод не сменился дневным зноем пустыни.

– Человечество должно стремиться к пониманию бесконечности Бога, представляя, как небо распространяется на немыслимые расстояния, – голос рабана звучал ясно в утренней тишине.

– Никогда не ропщите на Творца, – после молчания продолжал бен Заккай. – Больше скажу вам. Благочестие Иова Многострадального не на любви к Творцу было основано, но на страхе перед ним. Истинно так. Ибо если у кого сто овец, и одна из них заблудилась, ведь не оставит он девяносто девять в горах и не пойдет искать её, пред лицом опасности потерять всех своих? Хотя, так рассудит пастух, но не заблудшая из стада его... Скажите же мне, дети мои, что будет, если Создатель перестанет быть строг к своим творениям?

Ученики молчали.

– Знаете ли вы, как болезнь убила моего сына? – спросил Йоханан. – Уже тысячи лет она убивает людей. Греки называют её "karkinos" – "рак", и их учёные мужи многое знают о ней. Ещё четыре века назад медики Герофил и Эрасистрат, изучая эту пагубу через увеличивающие стёкла, вскрывали трупы и делали живосечения приговоренных к смерти преступников.

По неизвестной причине однажды тело не избавляется от одной немощной частицы своей – поврежденной, не созревшей до конца или созревшей не правильно – и получившей, как говорят римляне "deformatio" – "искажение". И так перестаёт свершаться в теле ход того, что римляне называют "elimino" – "выносить за порог", как выносят за порог дома ночные сосуды и мусор. Гибнущая остаётся жить, ибо перестаёт отдавать свои соки ткани своей, но продолжает пить соки других. И уже не частица служит телу своему, а всё тело служит ей. Эта одна плодится, но общее бремя ткани делится на всё множество частиц, и они как прежде могут сносить его. Новые ущербные частицы рождают ещё более измененные, которые уже не могут нести даже слабейшее бремя. Они питаются, но сами не могут давать полезные соки, ибо их соки – яд, который начинает отравлять тело. Эти переродившиеся обманывают другие частицы, защищая себя, ибо никогда не нападают явно, лишь довольствуясь общей питательной средой. Когда злые накапливаются слишком – то проникают в другие ткани. И так плоть начинает есть сама себя. И злые частицы остаются своими для здоровых в теле, которое для всех есть как божество, что объединяет их в общую часть. И тело больного заботится об убийцах своих до последнего вздоха своего. Греческие знахари лечат карциному при помощи рук, вырезая все вредоносные ткани, пока время жизни не потеряно безвозвратно.

Произнеся последние слова, Йоханан отвернулся от восходящего солнца. Четыре раввина стали неторопливо спускаться в учебные помещения Храма.

Храмовая гора и Храм были не только центром Иерусалима – столицы Древней Иудеи – но и духовным центром иудейского народа. Это было не отдельное здание, а огромный многоуровневый архитектурный комплекс с многочисленными лестницами, переходами, залами и помещениями, огороженный по периметру высокой стеной. При Ироде Великом Храм был фактически реконструирован в крепость с системой подземных ходов.

Храм был единственным разрешённым местом жертвоприношений единому Богу в Иудеи, а также местом собрания всего народа на религиозные праздники. Храм являлся хранилищем книг, в том числе свитков Торы, которые служили эталоном канонического текста, и с которых делались копии. В Храме держалась храмовая казна и "сокровищница посвящённых даров" – захваченные в ходе военных действий трофеи, а также дары царей, военачальников и подношения частных лиц. В Храме находилась "десятина" – зерно, скот и прочие продовольственные запасы, из которых выделялось содержание священникам.

Культовое здание Храма, где непосредственно совершалась служба, располагалось в центре комплекса. На западе стоял Ковчег Закона с украшенной херувимами крышкой, на севере – Столб с хлебами предложения, на юге – Менора с лампадами, а с восточной стороны располагался вход, где один за другим, стояли жертвенники. Вплоть до разрушения римлянами Храма жертвоприношение являлось основной формой иудейского священнослужения. Прихожане приносили жертвенных животных в Храм, а сама процедура осуществлялась священниками.

В воздухе стоял запах сжигаемого на огне жертвенников мяса разных животных. Жертвы совершались непрерывно, священники действовали без заминок, но мясо всё равно начинало портиться, дожидаясь очереди. В месте ритуального забоя скота роились тучами мухи. Часть жертвенной крови использовалась для ритуального кропления алтаря, а остальная ручьями стекала в специальные канавы, где солнце пустыни её испепеляло. Стоять в Храме было тесно, но паломничество осуществлялось непрерывно, учитывая, какое значение придавали этому иудеи – путём жертвоприношения искуплялись прегрешения. Возлагая руки на голову животного перед закланием, жертвователь символически переносил на него вину за свои грехи. Возглавлял службу в Иерусалимском Храме первосвященник, который приносил жертвы как за свои грехи, так и за грехи всего народа.

В Галахе заповедь восстановления Храма, разрушенного римлянами, является передаваемым из поколения в поколение повелением снова построить здание, которое станет духовным центром народа Израиля и всего человечества.

Восстанию и войне Иудеи против Рима предшествовал следующий ряд событий.

После смерти иудейской правительницы Соломеи в 63 году до нашей эры началась борьба за престолонаследие между её сыновьями, которые в итоге пригласили римского полководца Гнея Помпея в качестве третейского судьи. Фарисеи также послали депутацию к Помпею с просьбой избавить народ от обоих братьев и утвердить в Иудее республику под покровительством Рима. Помпей включил Иудею в состав Империи в качестве провинции, управляемой прокуратором. Таким способом реальная власть в Земле Израильской от иудейской аристократии была передана иноземной римской администрации, а уже спустя сто лет после этого события Йоханан бен Заккай говорил иудеям:

– Не может быть иудей в рабстве ни у другого иудея, ни у иноземца. Сказано нам в Книге Кидушин: "Кто покупает раба-иудея, тот покупает себе господина", а если раб-иудей не хочет выйти на волю, говоря: "Люблю я господина моего, не выйду на свободу", то сказано нам в Книге Шмот: "Приведет господин его пред судей, и подведут его к двери или к косяку, и проколет ему господин ухо его шилом, и будет он служить ему навек". Дети мои, чем отличается ухо от других членов тела? Ухо, которое слышало на горе Синай слова Создателя: "Мне рабы сыны Израилевы", а не рабы рабам, а этот пошел и приобрел себе господина – да будет оно проколото! Истинно так.

До 66 года нашей эры года в Иудее не случалось серьёзных восстаний, хотя провинция была непокорна, и периодически вспыхивали столкновения с римскими властями, всё более разжигавшие вражду между двумя народами. Возникали различные мессианские движения, накалявшие напряжение в обществе, и беспорядки учащались.

В самом Риме волнения также нарастали, и в 41 году император Клавдий издал указ о запрете собраний римских иудеев, а после кровавых беспорядков, произошедших в 50 году, особым указом предписал всем иудеям покинуть столицу Империи.

В 64 году в торговом квартале Рима возник пожар, за одну ночь молниеносно охвативший большую часть города с населением в полтора миллиона человек. Огонь бушевал шесть дней. Полностью выгорели четыре из четырнадцати районов столицы, и еще семь районов значительно пострадали. Тысячи жителей погибли, сотни тысяч остались без жилья и имущества, но колоссальные затраты ресурсов и чрезвычайные меры, предпринятые императором Нероном, спасли Империю от гуманитарной катастрофы. Сразу после пожара по Риму прокатилась волна иудейских погромов, жестоких расправ и массовых казней, не смотря на то, что иудейский квартал пострадал от огня.

В самой Иудее за несколько лет до Великого восстания из среды фарисеев выделилось движение зелотов – "ревнителей" – патриотов, ставших ядром сопротивления римскому владычеству и пропагандировавших вооруженную борьбу с оккупантам и местными властями, которые с ними сотрудничали. С фасада Иерусалимского Храма зелоты символически сбили золотого орла как намек на римскую символику.