Текст книги "Убит по собственному желанию"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

В этот момент открылась дверь, зашел очень довольный Астафьев.

– Ну, братцы, мне почти все ясно! – Заявил он с порога.

– Что нарыл?

Астафьев достал из папки документы:

– Судили Шиловского последний раз, слава богу, в нашем суде, так что дело мне его в архиве нашли быстро. Осужден он был за вооруженное нападение на дом одного нашего бизнесмена, азера, получил пять лет. При этом был там и эпизод с нападением на магазин в Самаре. Но его прокуратура доказать не смогла, так что это ему не зачлось. Но вышел Шило раньше, через три с половиной года. И знаете, кто были его подельники?

– Ну, не тяни! – Взорвался Колодников.

– Гулин и Полев. Ваза и Коник!

– Оба-на!

Астафьев выглядел именинником.

– Но это еще не все! Был еще и четвертый участник банды, некто Тимофеев, сорока четырех лет от роду, кличка Тимоха. У того до этого было четыре ходки в зону. И он считался там у них главарем. Получил он больше всех, семь лет.

– Так, срок его истек? – Быстро спросил Колодников.

– Судя по дате приговора – да. И причем, как раз этой зимой.

– Вот вам и четвертый член банды, – предположил Зудов. Колодников согласился:

– Да, надо все выяснить про этого Тимофеева, и сразу поставить его под контроль.

– Я думаю, что если Тимофеев у них главный, то Шило побежит сейчас к нему, – предположил Астафьев. Колодников в эту версию не поверил:

– А почему не позвонит? Что у него, мобильник тоже сломан?

– Я думаю, что про такие вещи как налет они по телефону не обсуждают, они должны договориться с глазу на глаз.

– Логично. Паша, твои парни следят за ним?

– Да, день и ночь.

– Тогда будем ждать! Что-то мне кажется, что завтра решится все.

Глава 19

На следующий день с утра все собрались в кабинете у Колодникова в здании ГОВД. Мазуров был в особенно хорошем расположении духа.

– Андрей, можешь писать палку в отчете о раскрываемости. Дело об убийстве Касатика и Шмыги раскрыто. Можно передавать дело в прокуратуру.

Колодников как-то странно поморщился:

– Да уже и не надо никуда его передавать. Можно его сразу закрывать.

Мазуров удивился:

– Чего это?

– А, ты что, еще ничего не знаешь? Колян сегодня ночью повесился в тюремной камере. Свил из трико жгут и вздернулся на шконке. Да так тихо, что никто из сокамерников и не услышал. Просыпаются утром, а он стоит с петлей шее на коленях, уже холодный.

Для Мазурова это был сильный удар:

– Да, выходит, сам себя приговорил? Бывает.

Колодников решил все же больше похвалить старого розыскника.

– Вы все-таки молодец, Иван Михайлович! Я ведь это дело поначалу глухарем посчитал. А вы раскрутили все как было и показания добыли как раз вовремя. Кто бы его сейчас допрашивал? Господь бог? А так у нас все в полном ажуре. Дело раскрыто и закрыто. Учитесь, молодежь!

Тут зашел Астафьев. Вид у него был не сильно довольный. Между тем Зудов докладывал о результатах наблюдений:

– Шиловский вечером и ночью никуда из дома не выходил, все время был дома, нянчился с ребенком.

– А ты это откуда знаешь? – Не поверил Колодников.

– Так видно было! Они на первом этаже живут и шторы долго не задергивали. Посадил он себе на шею ребенка и бегал с ним по комнатам как олень. Даже на улице было слышно, как малец хохочет.

Колодников недоумевал:

– А по телефону он ни кому не звонил? Не видел?

– Этого мы не видели.

Тут в разговор вступил Астафьев:

– Некому ему звонить. Тимофеев умер в зоне от туберкулеза, не дожив до освобождения три месяца.

Колодников приуныл:

– Так. Выходит, такая красивая и простая версия приказала долго жить. Кто же тогда четвертый в этой банде?

– Мне кажется, что главный тут этот Шило, – высказался Зудов. – Тут и думать нечего. Он и старше их, и умней этих двоих. По крайней мере, по внешнему виду.

Его поддержал Шаврин:

– Да, и Коник не побежал бы абы к кому после того, как мы его прижали. Ему нужны были деньги, а деньги были у Шило. Дал же он ему бабки на новый мобильник.

– И что мы будем теперь делать? – Спросил Зудов.

– Ждать. Должны же они хоть как-то проявиться. Им теперь деньги ой как нужны. Так, все свободны, кроме, – он обвел взглядом всех собравшихся. – Мазурова и Астафьева. Вы со мной в машину. Поможете мне тут в одном деле.

Оба розыскника ожидали чего угодно, но машина довезла их до торгового центра, Колодников приказал ждать. Вернулся он минут через пятнадцать, с букетом цветов и большой коробкой в руках.

– Мы что, едем к женщине? – Предположил Астафьев.

– Не угадал сыщик, не угадал. К мужчине и очень пожилому.

– Это к кому? – Спросил Мазуров.

– К Литовченко.

Астафьев эту фамилию слышал первый раз, а вот Мазурову она была хорошо известна.

– Ого! К Миронычу! А чего это вдруг?

– Да, Петухов дал задание. Кириленко в отпуске и Петухов предложил мне поздравить старика.

– Сколько ему стукнуло?

– Семьдесят. Ты его еще застал?

– Да, он тогда уже замполитом был. Последний год работал.

– А кто это такой, этот ваш Литовченко? – Все расспрашивал Астафьев. Про это больше всего знал Мазуров. Голос его звучал просто благоговейно.

– Остап Миронович Литовченко, майор в отставке, легендарный сыщик! Волкодав! Получить орден Красной звезды в мирное время у нас в городе, представляешь?

Отставной сыщик жил в обычной хрущевке, на третьем этаже. Астафьев ожидал увидеть рослого старика с могучим голосом, но майор оказался невысоким, сухоньким стариком с добрым лицом, полностью седыми волосами и выцветшими почти до полной белизны голубыми глазами. Гостям он очень обрадовался.

– О, какие гости! Неужели вспомнили про старика? Это просто праздник. А то вон почтальон принес телеграмму от дочери и все. Больше некому поздравлять меня.

После вручения цветов и подарка, оказавшегося микроволновкой, ветеран предложил пройти на кухню. Как-то очень быстро он организовал стол, где во главе царствовала бутылочка запотевшей водки, а вокруг заняли оборону маринованные опята, сервелат, сыр. Подал он и теплые еще котлеты с картофельным пюре. Они выпили за здоровье ветерана, потом Литовченко спросил: – Какие у нас в городе новости, колитесь, опера? Банду «горынычей» то еще не взяли?

– Остап Миронович, вы знаете и про нее? – удивился Колодников.

– Да, народ на языках такого принесет. У нас бабки на скамейках и приукрасят и приумножат. Мне кажется, что это кто-то из наших бомбит, уже кто занимался такими делами. Что еще нового?

– У Воли сына убили, Касатика, – сообщил Мазуров.

Литовченко сначала удивился:

– Касатика? Ах, да, этого, как его имя то?

– Сашка.

– Да, этот Сашка. Первый был Сергей, второго звали Валерик. Его убили где-то на зоне. Этот значит, третий уже Касатик был.

– Странно как-то, кличка передается по наследству, – высказал свое мнение Юрий.

– Да, это единственный случай на моей памяти, – согласился Литовченко. – Первого Касатика-то при мне убили, Сережку. В «Парусе».

– Кто, урки? – Спросил Мазуров.

– Зачем урки? Мы, и убили, милиция. Я сам пару пуль в него положил, и было за что. За день до этого они ночью взяли сберкассу в Садовке. Скрутили сторожа, взломали сейф. За сутки мы это дело раскрутили. Взяли одного из двоих, как сейчас помню, Ваську Коренева, кличка Чубук. Попробовали его прямо там расколоть, дома. Хренушки, не поддается. Повезли его к нам, в отдел. А начальником у нас в то время был Митник, Богдан Михалыч, майор, царство ему небесное. Он еще фронтовик был, с чудинкой мужик. Он тогда уже дослуживал, его и поставили порулить ГОВД для того, чтобы он звание подполковника получил да пенсию побольше. На фронте он здорово воевал, хоть и пацаном был еще тогда, во фронтовой разведке. Там орденов только штук пять у него было, за то его больше и держали. На всех собраниях на 9 мая он в президиуме. Да и потом все в бой рвался, хотя руководил до этого то автоинспекцией, то медвытрезвителем. Но он тогда сам уже здорово пил. Тяжело мужик переносил, что придется ему на пенсии куковать, запирался в кабинете и пил по-черному, пока жена не приезжала и не забирала его домой. Он даже парадную форму постоянно носил последние полгода, говорил, что для него каждый день сейчас как праздник. И вот тогда не вовремя он вывернулся из своего кабинета…

г. Кривов, 1973 год

Они шли по узкому коридору старинного здания городского отдела внутренних дел: три опера, и человек с наручниками на запястьях. Они должны были уже свернуть за угол, к расположенному в этом крыле КПЗ, но тут открылась дверь кабинета начальника городского отдела милиции, показалась богатырская фигура в синей парадной форме. Богдан Михалыч Митник был слегка под шофе, но в меру.

– Кого это ты ведешь, Литовченко? – Спросил Митник. Голос у фронтовика был громогласный, таким только командовать: "В атаку, за Родину, за Сталина!".

– Это Коренев, Василий Иванович. Кличка Чубук, – пояснил опер.

– И что он сделал?

Литовченко оглянулся по сторонам, и хотя был уже вечер, и народа в коридоре не было, тихо сообщил: – Это он взял вчера кассу в Садовке.

– А, вот оно что? Позарился на государственное имущество, сволочь? За это государство я кровь проливал на фронте, гад! Он один там был?

– Никак нет. Сторож говорит, что вдвоем они орудовали, но этот никак не признается с кем.

– Ах, он еще не признается! Веди его в мой кабинет! – Приказал Митник. – Мы на фронте даже немцам быстро язык развязывали! Они у нас русский постигали за полчаса.

Через час они все вышли из кабинета, причем задержанный вытирал разбитое лицо полой рубахи, а в руках у подполковника был пистолет. Лица всех троих оперов были бледные, растерянные.

– Так, этого в КПЗ, – приказал Митник. – А второго надо брать сейчас же. Как его там?

– Касатонов Сергей, кличка Касатик, – напомнил Литовченко.

– Вот мы сейчас этого Касатика и возьмем.

Митник демонстративно сунул в кобуру свой пистолет.

– Но может, немного подождем? – Спросил опер. – Надо выяснить, где он, что делает.

– И выяснить, и сразу же брать! – Настаивал Митник. – Чем меньше преступник находится на воле, тем меньше у него будет потом желания воровать.

Литовченко был готов поспорить с фронтовиком, но Митник его не слушал.

– Где он живет? – Спросил он.

– На Проспекте.

– Поехали. Дежурный! Наряд ППС за мной!

Митник решительно направился к выходу из здания, а вот Литовченко чуть задержался, и успел что-то шепнуть на ухо дежурному. Тот в ответ кивнул головой и поднял трубку телефона.

Когда они через десять минут подъехали к дому, где жил Касатик, у подъезда уже стоял высокий человек в форме младшего лейтенанта милиции с породистым лицом старого волкодава. Это был участковый этого района, Александр Палыч Сидонов.

– О, Палыч откуда-то нарисовался? Как знал, что нужен, – деланно удивился Литовченко.

– Здравия желаю, товарищ майор, – поприветствовал начальство Сидонов, беря под козырек.

– Привет, – буркнул Митник, – что там этот Касатик, дома?

– Никак нет. В «Парусе» они с Волей.

– Что, праздник у них какой? День рождения?

Сидонов отрицательно качнул головой.

– Вряд ли. Они еще час назад туда отправились. Взяли такси, расфуфырились, все как полагается.

– Ишь ты! – Митник выругался. – Ворюги, бля! Празднуют они! Кассу взяли, и празднуют! На наши с вами деньги водку пьют и икру лопают!

– А точно Касатик кассу взял? – Поинтересовался Сидонов. – На него это не похоже. Он обычно на гастролях работает. В Кривове мы его ни разу не брали.

– Он, – подтвердил Литовченко. – Чубук сознался. Они завтра хотели уже смыться из города на юг, на дело. Вот деньги и нужны были.

– В «Парус»! Брать его, гада! – Приказал Митник. Литовченко махнул рукой Сидонову, и тот уселся рядом с ним на заднее сиденье. Когда машина тронулась, Литовченко осторожно спросил:

– Богдан Михалыч, может, не будем соваться в ресторан? Там народ, мало ли что произойдет.

– Что может произойти? Мы кто у нас в стране – власть или нет? Возьмем его голубчика, он у нас даже пикнуть не успеет. Пусть все увидят, что власть в городе у нас, а не у этих урок.

В это время в «Парусе» звучал живой ансамбль, Воля и Касатик выпили уже по второму бокалу шампанского. Касатик расчувствовался.

– Эх, Волюшка ты моя! Все равно все будет по-нашему. Жить нужно так, чтобы дух захватывало.

За прошедшие годы Касатик заметно постарел. Волосы поредели, из-за постоянной короткой стрижки образовались широкие проплешины. При улыбке было видно отсутствие половины зубов, образовались поперечные морщины около рта, и густая сеть морщин на лбу. Воля, на пару с мужем курившая папиросы, грустно усмехнулась.

– У тебя, может быть, и дух захватывает, а мне вот приходиться одной с детьми воевать. Валерик наш уже на малолетке сидит. Мало мне было к тебе на свиданки ездить, так теперь приходится к сыну еще мотаться. Пашка тоже того гляди вслед за ним загремит. Совсем развязался. Ни меня, ни бабку не слушает.

Воля так же сильно сдала. В фигуре появилась грузность, под глазами появились мешки. Но она была еще очень красива, так что парочка проходивших к своему столу кавказцев, невольно загляделась на такую красивую женщину. Это заметил и Касатик.

– Чего надо, батоне?! – Обращение его по форме было уважительное, а вот по интонации более чем грубое. Но внушительная фигура Касатика, его руки, густо исколотые наколками, заставили "гостей города" ретироваться к своему столу.

– Смотрят тут, зверье, – скривился Касатик и снова разлил шампанское по бокалам. – До сих пор к этим носатым спокойно относиться не могу. Давай выпьем за то, чтобы следующего моего сына ты родила в своем домике на юге, где-нибудь в Сочи.

– Да. Хороший тост. Домик, в Сочи… Только знаешь. Ты ведь меня ни разу не забирал из роддома. Все время на зоне был.

– А сейчас все будет, Волечка! И домик в Сочи, и счет в банке. В Киеве Пепел такой красивый скачок рисует! Если выгорит – будем мы жить в Сочи с прикупом.

– Опасно?

– Конечно. Тут не одного жирного карася взять придется, тут конкретную кассу подломить надо, с лимоном чистого навару на брата.

– Частник или конторская касса?

– Конторские.

– Значит, если возьмут вас – то с конфискацией будет?

– Воля! Что у нас можно конфисковать? Детей? Бабку нашу немощную? Счет в банке? Так у меня его нет! И у тебя его нет! Квартиру нашу отнимут? Дачу с ее сорока сотками? Что!?

Но Воля все сомневалась:

– Может не надо, а, Сережа? Это все-таки государство. Возьмут тебя с таким большим наваром – к стенке поставят. Грохнут тебя, и кто будет поднимать твоих детей? Ты же классный водитель, мог бы и здесь хорошо зарабатывать.

Касатик засмеялся:

– Воля, про что ты гуторишь, а? Я и работа? Это ж как еж и жопа. Лучше один раз рискнуть, чем горбатиться всю жизнь на заводе. Главное, что ты у меня надежный тыл. Я за тебя так спокоен, как за себя не спокоен. У нас ведь вместе столько было общего!

– Было, – призналась Воля. – А ты не думаешь, что что-то могло быть и без тебя? Пока ты сидел?

– Ты это про что? – Удивился Касатик.

– Да про то, что Игорек то у нас родился недоношенный, семи месяцев. А вон, какой парень хороший растет. И рисует хорошо. В кого бы это? Ты у нас не художник, нет?

– Скорее музыкант. Я на гитаре что угодно могу, сама знаешь. Ты про что это, Воля? Я тебя не пойму.

– Да так. Устала я. Вспомнила кое-что… Хорошее.

В это время к Касатику торопливо подошел невысокий, худощавый парень с крысиным личиком и бегающими глазами. Он что-то шепнул на ухо Касатонову и мгновенно растворился в полутьме ресторана. У Касатика лицо словно окаменело.

– Сука, кто же нас сдал? – Пробормотал он.

– Что случилось? – Спросила Воля.

– Купчик говорит, мусора «Парус» обложили. Вроде меня ждут.

– Да уже не ждут, – подсказала Воля. – Вон они, идут.

На лестнице, ведущей на второй этаж, действительно, уже показались милиционеры. Впереди шел багровый от ярости Митник. За ним, наоборот, бледный от волнения Литовченко, и уже за ним – трое патрульных. Все время по дороге в ресторан опер пытался уговорить майора не брать Касатика в «Парусе», а уже на выходе. Но тот только матерился в ответ.

Касатик оглянулся назад, быстро опрокинул в рот рюмку водки, и, поднявшись, повернулся к милиции лицом.

– Касатонов, вы арестованы! – Не дойдя метра четыре до их столика, закричал Митник. Но Касатик сделал то, что от него никто не ожидал. Он выхватил из кармана пиджака револьвер и, взведя курок, направил его на Митника.

– А ты возьми меня еще, мусор! – Весело сказал Касатик. Митник остановился. Он ведь не думал, что подозреваемый может быть вооружен. Но остановился Митник только на несколько секунд.

– Ты на кого ствол направил, урка? На меня?! Да меня немецкие танки не могли остановить! – Заорал он. – Брось оружие, сволочь!

– Да пристрели ты его, Серега, чего он орет, – спокойно сказала Воля, даже не поднявшаяся с кресла, – отдыхать мешает.

И Касатик выстрелил. Пуля с полутора метров попала в грудную клетку майора и остановила его тело. Все присутствующие на несколько секунд окаменели, а потом Воля крикнула: "Беги, Серега!"

Касатик рванулся в сторону окон, вдогонку ему загремели выстрелы, это стрелял Литовченко. Сергей успел на бегу выстрелить пару раз в оперативника. Вслед за Касатиком побежали и патрульные, но Воля с неожиданной для нее силой толкнула вперед тяжелый стол, так что все трое врезались в него и упали на пол. А Касатик выбил своим телом огромное стекло витрины и исчез из виду. Литовченко побежал вслед за ним, но ему наперерез кинулась Воля. Она вцепилась в руки оперативника и не дала ему больше выстрелить ни разу. Она рычала и рвала из рука опера пистолет. Сила ее казалось чудовищной. Только с помощью поднявшихся патрульных Литовченко удалось оторвать от себя Волю и подбежать к окну. То, что он увидел внизу, заставило его облегченно вздохнуть. Касатик лежал на асфальте метрах в двадцати от ресторана, руки его были завернуты назад, а над ним стояла внушительная фигура Сидонова.

Через пару минут опер подбежал к участковому. Тот уже спокойно курил свой «Беломор». Литовченко склонился над Касатиком. Под тем все больше растекалась лужа крови, он все громче начинал постанывать.

– Как он? – Спросил Литовченко.

– Ранен. А еще он ногу подвернул, поэтому далеко и не ушел.

Подбежал второй оперативник. Литовченко нашел работу и для него.

– Мелехин, организуй «скорую» для него, – он кивнул на Касатика, – да и для Богдан Михалыча.

– Ему уже не надо, – сообщил тот. – Умер майор.

Литовченко сморщился.

– А, черт! Переверните его, – велел он Сидонову. Тот перевернул тело Касатика лицом вверх, и они поняли, что налетчик умирает. Вся его белоснежная рубашка и серый, в полосочку пиджак, были обильно пропитаны кровью. При такой кровопотере не выжил бы никто.

В это время со стороны входа в ресторан раздался крик:

– Сережа! Сереженька! Милый! Пустите меня к нему! Сережа!

Воля в истерике билась так, что трое взрослых мужчин с трудом с ней справлялись. Она буквально дотащила взмокших милиционеров к телу лежащего мужа. Тот словно дожидался именно этого. Касатик уже не видел ее, просто выгнулся всем телом на голос жены и захрипел в последних муках агонии…

Сергей Касатонов умер на глазах своей жены, Воли Александровны Касатоновой.

Литовченко закончил свой рассказ философскими рассуждениями:

– Я потом долго думал, чего он тогда так глупо повел себя? Взял он кассу, ну и что? Зачем за ствол хвататься? Дали бы ему лет пять, не больше. Касатик был рисковый, но не глупый парень. А потом понял. Перед Волей ему неудобно было из себя труса изображать. Сказала бы она – брось пистолет. И он бы бросил. А так… Понты его сгубили. Да и Воле тогда срок дали. За сопротивление милиции, за укрытие краденного. Только она тогда уже беременная была, как раз, по-моему, этим вот, Сашкой. Так что сидела она недолго, месяца три.

Литовченко вдруг спохватился:

– А чего это я вас баснями кормлю? Ну-ка, наливайте! Давайте выпьем за тех, кого с нами нет, а с кем хотелось бы сейчас сидеть за одним столом.

Глава 20

В этот вечер Колодников удивительно рано пришел домой, сидел, ужинал.

– И долго ты так будешь дежурить? – Спросила его жена, Ирина. – Ты уже которую ночь дома не бываешь.

– Мне самому это интересно.

– Слушай, Андрей, а ты, случайно, другую там себе не завел на стороне? А то так складно все получается. И дома не ночуешь, и уставший до смерти приходишь.

Колодников, пивший уже чай, поперхнулся:

– Ты чего это, Ирина? Столько лет не ревновала, не ревновала, а теперь вдруг выкатила «колобок»?

– Да, насмотришься тут по телеку передач про все эти измены, еще и не такое в голову полезет.

Тут мобильник Колодникова выдал марш "Прощанье славянки".

– Да, слушаю.

Колодников несколько секунд послушал своего собеседника, потом поднялся из-за стола.

– Да, заезжайте за мной, – сказал он в микрофон. – Я скоро выйду.

Он подошел к шкафу, открыл его, достал нагрудную кобуру.

– Что, что-то серьезное? – Спросила Ирина.

– Если все будет хорошо, то завтра ночью я наконец-то отосплюсь.

Когда Колодников вышел из подъезда, около него уже стояла дежурная «шестерка». В ней сидели Астафьев и Фортуна.

– Ну, – спросил их Колодников, – оружие в этот раз все взяли?

– Да взяли, – отмахнулся Астафьев.

В это время включилось радио, оттуда послышался голос Зудова.

– Пятьдесят второй – седьмому. Они подобрали бородатого. Едут в сторону центра по Ленина, проехали улицу Рабочую.

Колодников тут же спросил в микрофон:

– Седьмой – пятьдесят второму: сколько их?

– Трое. Мне кажется, что они едут за четвертым.

– Понятно, не упустите их. Мы на Таганрогской. Едем навстречу вам. Жуковка, где там вневедомственная?

«Жуковка» – такие позывные были у дежурной части ГОВД, отозвалась тут же.

– Жуковка – седьмому. Наряд предупрежден. Он где-то в этом же районе.

– Да вон они, сзади едут, – подсказал Фортуна.

В самом деле, за их автомобилем пристроился автомобиль с характерной милицейской раскраской и буквами ОВО на боку.

На очередном перекрестке они остановились на светофоре, ждали, пока загорится зеленый свет.

Зудов сообщил по рации:

– Мы вас видим.

– Мы вас тоже, – отозвался Колодников.

Они действительно сейчас прекрасно видели друг друга, на пустынных вечерних улицах Кривова было очень мало машин. С одной стороны перекрестка стояли: машина с Колодниковым и за ней – «пятнашка» вневедомственной охраны. С другой: «семерка» в которой располагается Зудов, а перед ними – как раз синяя «семерка» бандитов. Загорелся зеленый свет, все машины проехали перекресток и поехали дальше. Чуть переждав, за ними разворачивается и кортеж милицейских машин.

Колодников попросил водителя:

– Не спеши, нам светиться тут нельзя. Юра, открой окно, а то даже мне уже плохо от дыма.

Астафьев опустил затонированное окно, успев заметить на остановке каких-то подростков, пару симпатичных девушек, проводил их взглядом.

В это время в салоне «семерки» бандитов у Шило зазвонил телефон. Он поднес к уху мобильник, выслушал, и изменился в лице.

– Обрыв Ваза! – Бросает он водителю. – Спалились, бл…!

– Чего там? – Не понял тот, хотя исправно нажал на педаль газа.

– Нас пасут. Менты на хвосте. Ходу, Ваза, ходу!

Ваза выжал педаль газа до упора.

– Куда уходить? – Спрашивает он.

– За город. Нам главное чуть оторваться от них – стволы успеть скинуть.

Увидев, что машина бандитов явно пошла в отрыв, прибавила в скорости и машина Зудова. За ними неслись отставшие машины Колодникова и вневедомственной охраны. Некоторое время они ехали по городу, затем выскочили на федеральную трассу. Тут в дело вмешался еще один игрок. Все милицейские машины обогнала новенькая бело-голубая «десятка» с надписью ДПС на борту. Она легко догнала и синюю «семерку», и голос из мегафона посоветовал:

– Машина номер 369 УРН синего цвета, прижмитесь к обочине и остановитесь!

– Что делать, Шило!? – Кричит Ваза. – От них мы не уйдем!

– Не останавливайся. Нам нужно две минуты, а потом пусть берут. Хрен они что докажут! Давай, сворачивай сюда.

Машина бандитов свернула на проселочную дорогу, но дождей давно не было, и «десятка» с успехом продолжила преследовать бандитов на пыльной дороге. Вскоре за ними подтянулись и другие машины. В салоне «десятки» два милиционера в синей форме работников автоинспекции. Тот, что сидит справа, одобрительно кивнул головой. Это инспектор ГИБДД лейтенант Леонид Голод:

– Молодец, водила, хорошо, что ушел с трассы. Теперь по тебе можно и пострелять.

Его напарник покачал головой:

– Любишь ты, Леня, по нарушителям пострелять. Вот хлебом тебя не корми!

– А то! Не гоняться же за ними полночи. Сейчас мы их быстро возьмем. Возьми чуть влево, попробую им колеса прострелить.

Голод высунулся из бокового окна, и, тщательно прицелившись, несколько раз выстрелил по колесам из пистолета. Один из выстрелов достиг цели. «Шестерку» бандитов начало нещадно мотать из стороны в сторону, на одном из поворотов ее выбросило с дороги, и она улетела в заросший молодыми соснами лог. Молодые деревья ломались как спички, но последняя, толстая сосна остановила машину. Удар получился страшной силы. Ваза со всей силы бьется грудью о руль, а потом и головой в лобовое стекло. Коник, сидевший рядом, вылетел вперед, вынося своей головой лобовое стекло. И только Шиловский с заднего сиденья, с трудом, шатаясь, выбрался из машины, и попытался открыть багажник. У него разбита голова, по виску течет кровь. Но сверху уже бежали милиционеры, они валят его на землю. Шиловский закричал от боли и потерял сознание.

Колодников стоя около открытого багажника, деловито рассматривал его содержание. Подошел Астафьев.

– Все, Ваза умер, – доложил он.

– А второй?

– Коник жив, хотя тоже хреновый. Что тут у них?

– Не зря он сразу рванулся к багажнику. Смотри.

В багажнике лежат несколько шапок-масок, красная сумка, два пистолета и обрез. Астафьев оживляется.

– Ага, хорошо! Доказательная база у нас готова.

Колодников не согласен:

– Ничего хорошего. Это газовый пистолет, это пневматика. Обрез они вообще в ход не пускали. Где «Макаров», из которого они убили охранника?

Астафьев делает единственный логичный вывод:

– Если здесь нет, значит, он у четвертого члена банды.

– А кто он – мы так и не узнали.

– Ну, есть же Шило. Он нам все и скажет.

– Ты так думаешь? Наивный. Вот именно ты завтра к нему пойдешь и спросишь: "Дяденька, а кто у вас стрелял в охранника"? Понял?

– Хорошо, сделаю, – легко согласился Астафьев.