Текст книги "Убит по собственному желанию"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Это было неудивительно. Ведь перед этим Волю выкупали – она оказалась через чур грязна для позирования, потом вкусно накормили, высушили над лампой ее роскошные, волнистые волосы, одели в это платье, достав его из одного из громадных сундуков. Если огромная трофейная кукла её еще несколько взбодрила, то неподвижное сидение на одном месте разморило. Вскоре она уже спала, а художник писал антураж – кресло, платье. Он был так занят работой, что не обращал внимания на бабушку девочки. Её просто не было видно в этой громадной квартире, где в одной половине располагалась мастерская, а во второй – большая спальня и зал. Все это время художника постоянно отвлекали телефонные звонки некого Алексея Петровича.

– Да-да, скоро буду! Ну, подожди еще немного, Алексей Петрович! У меня тут самое интересное началось. Мне сейчас цвет глаз уловить, и я свободен. К гусю я точно буду! Без меня его не подавайте, умоляю вас!

Наконец он сдался.

– Все, если я сейчас к ним не приеду, меня повесят. Придется ехать. Вы завтра сможете к нам прийти? – Спросил художник, расплачиваясь с Акимовной. – Чуть-чуть я не уловил что-то в глазах вашей внучки. Есть над чем еще поработать.

– Да, конечно, мы придем. Ко скольки?

– С утра не надо. Я сегодня приеду поздно, пока высплюсь. Приходите к пяти вечера.

– Хорошо, мы придем, – снова пообещала Акимовна.

Художник быстро собрался сам, сонную Волю переодевать из красивого платья не стали, просто натянули на нее все ее многочисленные одежды. Так они втроем и вышли из квартиры. Художник запер дверь, предложил еще и добросить их до станции метро, но Акимовна отказалась. Когда же машина художника скрылась за углом, она резко развернула Волю обратно. Подойдя к двери квартиры художника, она открыла замок запасным ключом, что нашла в одном из шкафчиков в прихожей. Зою не интересовали сундуки в мастерской, она сразу прошла в спальню художника. На то, чтобы вскрыть замок небольшого сейфа двумя заколками для волос, ей хватило нескольких минут. Три толстых пачки денег перекочевали за пазуху Акимовны.

Художник вернулся к себе домой уже под утро, довольный и пьяный. Войдя в квартиру, он сначала ничего и не заметил. И только перед тем, как лечь спать, он вдруг увидел, что дверца сейфа чуть приоткрыта. Торопливо встав, Игорь Викторович резким движение открыл дверцу сейфа и рассмеялся. Набрав номер телефона, он завалился на кровать и слушал, как длинные звонки сменяются звуками человеческого голоса.

– Привет, юбиляр, ты еще не спишь? – Спросил он. – Хочешь, рассмешу напоследок? Представляешь, меня сегодня ночью обворовали. Забрали все, что было в сейфе.

– Кто? – Удивился его собеседник.

– Да есть у меня одно подозрение. Ну, ты их видел, девчонка и ее бабушка. Главное, я сам их к себе привез.

– Сколько взяли-то?

– Да не так много, семьдесят пять тысяч.

– В милицию звонил?

– Нет, не буду. Из-за такой мелочи поднимать шум.

– Ну да, тебе же светит государственная премия, удачливый ты наш! Что тебе какие-то жалкие семьдесят пять тысяч?! Два портрета, и все восстановишь.

– Да не это обидно, Алексей Петрович. Картину я не дописал! А у этой девчонки были такие удивительные глаза! Что-то я в них не уловил. Самую малость. А ты же знаешь. Если я недоволен, то картину я никогда не выставлю.

В это время поезд уже уносил пожилую женщину и девочку с глазами херувима прочь из столицы. В переполненном вагоне, куда они попали за большую взятку, им досталась только третья полка.

– Домой едем, доченька, в Кривов, – шепнула Акимовна дочери. – Хватит, заработали в этот раз хорошо, можно теперь и отдохнуть.

И она сунула в рот Воле очередную мятную конфетку.

Глава 2

Через пятнадцать минут разбитая дежурная «пятерка» кривовского горотдела затормозила у одной из пятиэтажек, самой распространенного строения в провинциальном городе Кривове. Что отличало его от всех подобных зданий, это необычная, единственная в городе, темная, почти черного цвета отделка. Она придавала дому какой-то мрачный колорит. Из-за него этот дом и получил свое второе название – «Гроб».

– Сорок, сорок, квартира сорок. Что-то там было, а что, не вспомню, – бормотал Косарев, поднимаясь по этажам.

– Убийств там точно не было, можешь даже не вспоминать, – сказал за его спиной Николай Сычев, криминалист, полуседой мужчина с красным лицом, в любое время года одетый в серый, в ёлочку пиджак.

– Сейчас посмотрим, визуальная память у меня самая сильная, – сказал Косарев, останавливаясь перед обитой деревянной рейкой дверью. Он наморщил лоб, рассматривая затейливый номерок. – Нет, не был я здесь.

За дверью они столкнулись с невысоким человеком в штатском, курившим сигарету.

– Привет, Андрей.

– Здравия желаю, Георгий Георгиевич. Привет, Николай.

– Что тут у вас? – спросил криминалист, проходя мимо оперов в комнату.

– Да все то же – труп, и никакой экзотики.

Заместитель начальника уголовного розыска майор милиции Андрей Викторович Колодников не отличался какими-то особенными габаритами, пожалуй, только голова казалась больше обычного, но это из-за тщательно уложенной прически да густых усов. Из-за них он казался старше своего возраста.

– Ты что здесь куришь? На площадку выйти не можешь? – напустился на него некурящий Косарев.

– Нет, не могу, я за дамой присматриваю, – и он кивнул головою в сторону зеркала, в котором действительно отражалась зала и сидящая на диване женщина.

– Кто такая? – спросил Косарев.

– Хозяйка квартиры, Никифорова Ольга Васильевна.

– И что она сделала?

– Час назад она вызвала «скорую», те приехали, но было поздно. Труп уже не подлежал реанимации.

– А наших-то трупорезов вызвали?

Колодников прижал палец к губам.

– Что, уже там? – удивился Косарев.

– Ну да. Гоблин прилетел сюда раньше вас, тут морг в двух шагах.

Со стороны комнат начали разноситься сплохи фотовспышки – Сычев начал свою работу. Еще минуты через три в прихожую вошел Андрей Коровин – старший судмедэксперт. По внешнему виду он походил на сказочного персонажа: торчащие вверх волосы, круглые глаза и при этом фигурные уши, какие обычно рисую сказочным джинам, с подкрученными вверх и в стороны кончиками. За это среди оперов патологоанатома звали Гоблином.

– Ну, что там, Андрей Васильевич? – спросил его Косарев.

– Одно ножевое ранение, в шею.

Колодников поразился.

– И все?! Там кровищи-то – жуть просто!

– Да, но всего одно входное отверстие. Попали тетке точно в сонную артерию, все вылилось в течение минут трех, может – чуть больше. Тут бы никакая скорая уже не помогла.

– Да, крови море и такая она яркая, алая, – подтвердил Колодников.

– Артериальная, что ж вы хотите, – подтвердил Гоблин и отбыл.

Теперь опера прошли в комнату, и, только взглянув на лицо женщины, Косарев вспомнил, откуда он знает этот адрес. Когда-то она была очень красивой женщиной, но в возрасте ближе к шестидесяти лет эта красота только угадывалась. Курносая, с большими мешками под глазами, с морщинистым лицом. Под левым глазом удобно разместился солидный, довольно свежий синяк. Одета дама была в красный спортивный костюм, и даже сидя было видно, что она очень высокая, худощавая.

– Черт, это же жена Никифорова, – пробормотал Косарев, невольно делая шаг назад. – Вот откуда я этот адрес знаю.

Колодников его не понял.

– Какого еще Никифорова?

Косарев отмахнулся.

– Да, ты не помнишь это дело, ты в Чечне как раз был. Убил один козел с год назад ее мужа, а потом судейские его отмазали. Долгая история. Перед ней жутко неудобно. Я обещал ей посадить того козла, а не получилось. Как хреново-то! Ладно, я пойду, посмотрю на тело, а ты можешь заняться ее допросом.

Косарев прошел мимо зала, сделал вид, что не узнал женщину, тем более что, судя по ее лицу, той было не до того. Остановившись на пороге кухни, майор начал осматриваться по сторонам. Кухня была достаточно большой, чтобы вместить себя не только газовую плиту, мойку, и холодильник, но и столовый гарнитур – стол, угловой диванчик и четыре стула. Один из стульев сейчас лежал на боку, так же как и женщина, в неестественной, выгнутой позе лежащая наполовину под столом, а наполовину в узком проходе между столом и газовой плитой. И, конечно бросалось в глаза то, про что говорил Колодников: половина помещения кухни была залита ярко-алой кровью. На первый взгляд даже казалось, что это просто краска, настолько цвет ее казался неестественно красивым, и положенным очень ровным слоем. Что еще сразу подметил Косарев – нож, лежащий на столе. Это был обычный, кухонный, довольно старый тесак внушительных размеров.

– Николай, ее этим ножом запороли? – спросил Косарев Сычева.

– Да, похоже. Отпечатки я еще не снимал, но кровь на нем есть.

– Да, как всегда, кухонный нож, – пробормотал Косарев. – И не запретишь ведь, не автомат.

Он вернулся в зал, здесь Колодников уже пытался разговорить хозяйку дома.

– Кем она вам приходилась? – Спросил Андрей.

– Сестра, двоюродная.

Ольга Васильевна курила при этом сигарету, и пальцы у ней дрожали. Временами она продолжала всхлипывать.

– Здравствуйте, Ольга Васильевна, – сказал Косарев. – Снова у вас в доме смерть. Сочувствую. Так кем вам приходилась убитая?

– Сестра она мне, двоюродная, – повторила женщина.

– И кто ее убил? – Спросил Андрей.

– Я не знаю, я отвернулась в этот момент.

Колодников мигом разозлился.

– Ой, не морочь мне голову, Ольга Васильевна! Как бы ты ни отворачивалась, все равно ты бы увидела ударившего, даже развернувшись через полчаса.

– Не видела я, – продолжала всхлипывать Никифорова.

– Так, начнем тогда с другого конца, – предложил Косарев. – Кто у тебя сидел за столом?

– Сегодня?

– Ну, не вчера же! Что ты дурочку из себя строишь?! – Теперь взорвался уже Косарев.

– Колька был, Андрей и Игорь.

Колодников был в курсе родственных отношений.

– Так, сыновья твои были. Дальше? Кто еще был?

– Елена, соседка наша снизу, и Анна, она, – Ольга ткнула рукой в сторону в сторону кухни, и все поняли, что говорит она про убитую.

– Фамилия у ней есть? – спросил Косарев.

– У кого?

– У Анны этой твоей.

– Анна, Анна Васильева.

– Где живет? То есть жила?

– Гризодубова шестьдесят девять, квартира десять.

– Родные у ней имеются?

– Да, муж, дочь.

– Им уже сообщили?

– Нет еще. Я не могу, не могу им это сказать.

В этот момент в квартире появился еще один человек, который просто по необходимости должен был прибыть к месту преступления. Следователь прокуратуры Сергей Александрович Шалимов был давним другом обоих оперов, так что он без лишних слов поздоровался с обоими за руку.

– Здорово, мужики. Ну, что тут у вас? – спросил он.

– Да бытовуха, – ответил, поморщившись, Косарев. – Пили три дня, а потом за ножи схватились. Кстати, что это вы квасили так долго?

– У Коленьки день рождения был, а потом у него машину украли, – пояснила хозяйка дома.

– Откуда ее украли?

– Она под окном стояла. Я должна была за ней приглядывать. Встала в пять утра, а ее нет. В три была, а в пять уже не было.

– Это за это он вам глаз подбил? – спросил Косарев.

– Да. Он же таксовал…

– Понтовал он больше, а не таксовал, – донеслось от двери. Судя по насмешливым интонациям в голосе, это мог быть только один человек – участковый этого района, майор Иван Михайлович Рыжов.

– Привет всем.

– Привет, Михалыч.

Рыжов полностью соответствовал своей фамилии: с ярко рыжей шевелюрой, с белесыми ресницами, веснушками по всему лицу.

– Понтовал больше твой сынок, чем таксовал, – продолжил Рыжов. – Он у меня уже заработал пятнадцать суток этой зимой?

– Он же не виноват был… – начала мать.

– Ага, сосед его сам себе морду набил, а Коля просто рядом проходил. Скажи спасибо, что он заяву забрал, а то бы твой Коля срок схлопотал бы еще тогда, в январе.

– Так кто ткнул ножом в шею твою сестру, Ольга Васильевна? – снова спросил Колодников.

– Не знаю, – снова всхлипнула Ольга. – Не видела.

Теперь взорвался уже Косарев.

– О, господи! Ольга Васильевна, вы понимаете, что мы это все равно узнаем?! Кроме вас за столом было еще четверо! Кто-то да скажет, хотя бы эта ваша соседка.

Но та упрямо качала головой.

– Не знаю…

– Ладно. Тогда вы считаетесь первой подозреваемой, – решил Косарев. – Андрей, забирай ее в отдел, пусть посидит в обезьяннике, подумает о своей грешной жизни. А пока поищите ее сынков. Не зря они сквозанули отсюда так быстро. Кстати, а что эта соседка? Как ее…

– Елена, – напомнил Колодников

– И что, её допросили?

– Нет, её нет дома.

– Точно нет?

– Муж ее дверь открывал, матерился. Говорит, давно ее не видел.

– Ага, – подтвердил Рыжов, – есть такое дело. Баба молодая, двадцать пять всего, но запойная. Он ее уже и бил, и в квартире запирал, так она в окно вылезла и по газовой трубе ушла в соседнюю квартиру.

– Она с ними как раз третий день и квасила, – подтвердил Колодников. – А мужик, как дурак, сидел все это время с двумя детьми.

– Почему как, – хмыкнул Косарев, – просто дурак. Так кто, вы думаете, из них тетку завалил?

– Из братовьёв кто-то, – сказал Рыжов. – Они все тут борзые.

– Значит – ищите братьев. Все понятно?

– Да ясно все! – Отмахнулся Колодников.

Косареву интонация подчиненного не очень понравилась.

– Андрюша, когда ты будешь моим начальником, вот тогда будешь отвечать мне таким тоном. А пока твой номер шестнадцатый. Ты все понял?

– Так точно!

– Ну-ну. Вот завтра в три часа утра пятнадцать минут я отбываю с Ниночкой в Крым. И вот эти две недели – командуй операми как хочешь! А пока будь добр, выбирай выражения и интонацию. Все, я уехал. Пока.

Глава 3

В это же самое время Иван Михайлович Мазуров пробирался по окраинам города к частному домику, где он бывал уже не раз. Домик был так себе, типично кривовская халупа с двумя сквозными комнатами, одна из которых была еще и кухней, с низкими потолками. Зато на заборе было аршинными буквами написано: «ул. Платона Люпаева 142».

"А зачем Валька написала этот адрес? – Подумал майор. – Газет она не выписывает, писем ей вряд ли кто пишет. Дети все уже давно в могиле".

Не найдя решения этой задачи Мазуров толкнул калитку. Тут же затявкала собачонка, но она была на цепи, да и размеры ее не внушили розыскнику священного трепета. Заходить в дом ему не пришлось, нужный ему человек сидел на крылечке, наслаждаясь жизнью. Сам он был высок, до крайности худощав и чуть-чуть пьян. Сашка Краюшкин был ровесник Мазурову, но выглядел гораздо старше. Этому способствовала не только густая седина, но и три срока, полученных Краюшкиным за дела мало привлекательные.

– Здорово, Краюшкин, – поздоровался Мазуров. – Смотрю – хорошо ты живешь.

– Привет, Иван Михайлович. Присоединяйся, – благодушным тоном заметил тот.

Хорошему его настроению способствовала бутылка водки, стоящая рядом с ним, граненая рюмка, миска с дымящейся вареной картошкой да тарелочка малосольных огурцов. При виде этого изобилия Иван Михайлович чуть не подавился слюной. Он был не большой любитель выпить, но сейчас, в этот теплый, июньский день, это ему показалось очень даже в кайф.

– По какому поводу праздник, Сашка? Что у нас там на календаре? День Парижской коммуны, или сто лет граненому стакану?

– Праздников в календаре никаких нет, в душе надо иметь праздник.

– В душе?

– Да. День сегодня хороший, рыба хорошо поймалась. Продал хорошо, быстро, Вальке вон деньги отдал, долг. И себе на пузырь хватило.

В это время послышались шаркающие шаги, на крыльце показалась грузная старуха. Она приложила ладонь козырьком, но потом узнала гостя.

– О, Иван Михайлович пожаловал.

– Здравствуй, Валентина Егоровна. Как ваше здоровье?

Старуха отмахнулась.

– Ни к черту. Ревматизм замучил, особенно если к дождю. Вы за Сашкой что ли, пришли? Натворил что-то?

– Да нет. Спросить его надо кое о чем.

– А-а. А я думала, опять уедет мой квартирант в дальние края.

Сашка действительно был квартирантом Валентины. И муж, и все дети Валентины Спириной сгинули в тюрьме, но к ней время от времени прибивались на квартирование такие же, как и прежние родственники, бывшие уголовники.

– Да нет, поживет он еще, – обнадежил старуху Мазуров. – Ты, Сашка, сколько лет уже как откинулся?

– Три. И в зону больше не хочу.

– Молодец. На работу-то устраиваться не хочешь?

Краюшкин иронично хмыкнул.

– А кто меня куда возьмет? Только на морду глянут и от ворот поворот дают. Да я и рыбалкой больше заработаю.

Мазуров знал, что рыбу Сашка брал только запрещенными методами: сетями, острогой, но браконьерство было меньшим злом, чем прежние «заслуги» Краюшкина. Тогда он приступил к главным расспросам.

– Слушай, Краюшкин, это ведь ты в мае Воле ведро карасей от Касатика приносил?

Сашка как-то сразу насторожился.

– Кто сказал?

– Кто надо сказал. Так приносил или нет?

– Ну.

– Где ты его видел?

– Кого, Касатика?

– Ну не папу же Римского! Так где он тебе этих карасей всучил?

– На Россоши.

– Ого, далеко!

Это место в кривовских лугах было едва ли не самым дальним от города, и абсолютно непроходимым в случае дождей. А Краюшкин начал вспоминать.

– Я первый раз Коляна с Касатиком нашел на Юле. Они там больше бухали, чем рыбу ловили. Потом, дня через два, на Линьковке их уже видел. Водка у них кончилась, они на удочки карася там ловили. А потом уже на Россоши их нашел. Там они сетку ставили. Вот там они меня этим ведром красноперых и нагрузили.

– А ты на чем в луга катаешься?

– Да вон, – Краюшкин кивнул в сторону. – На мопеде.

– И что, ведро карасей на нем увез?

Рыбак ухмыльнулся.

– Да хрен ли мне! Я и мешок рыбы увозил на нем.

– А Касатик с Коляном на чем были?

– На мотоцикле. Ижак у них, «Планета» с люлькой.

– «Планета»?

– Да, красный с синей люлькой. Это Коляна, отцовский еще. Рухлядь старая, но зато с оленем на крыле.

Мазуров его не понял.

– На каком крыле, что за олень?

– Ну, оленем со старой «Волги».

– А, вот оно что. Это какого числа было?

– Да хрен его знает! У меня календаря нет, часов тоже.

– Ну, скажи хоть, сколько времени назад, примерно? Две недели назад, три?

– Да, поболее уже!

– А потом, потом ты их там видел?

– На Россоши?

– Ну да.

– А я там больше не был.

– Почему?

– Так я ездил проверить, как там, щука в разлив зашла или нет. Побросал спиннинг, ни хрена не поймал. Так, два "карандаша", – он пальцами показал размер щурят. – Что мне там больше делать? Ради плотвы в такую даль переться? Она стоит-то копейки. Осенью вернусь, к октябрю щука подрастет.

– Парни что говорили?

– Не понял?

– Что не понял? Куда они потом собирались? Домой или еще куда?

Краюшкин задумался, вспоминая.

– Кажись, домой уже хотели собираться… А, нет, вспомнил! На Гнилое они хотели еще съездить. Колян грибов там хотел набрать. Он всегда грибы очень уважал.

Мазуров сразу заинтересовался.

– А на Гнилом, разве грибов много?

– Конечно. Там же низина, влажно всегда. Белые там завсегда есть. Дождей месяц может не быть, нигде грибов нету, а там есть.

– Эх, не знал я! Мы на днях как раз мимо Гнилого проезжали. Грибы я люблю. Ну, ладно. Сейчас запишем все это, распишешься.

До Краюшкина дошло истинное положение вещей.

– Так это ты, что, Иван Михайлович, меня, выходит, допрашивал?!

– А ты что думал? О грибах просил лекцию рассказать? Пропали Касатик и Колян. Месяц как нету их уже.

– И что, заяву кто-то притащил?

– А как же.

– И кто?

Почему он это сказал, Мазуров и сам потом не мог объяснить.

– Жена Касатика заявила.

Краюшкин ехидно хмыкнул своим щербатым ртом.

– А, соскучилась, сучка. Палку некому бросить.

Мазуров огорчился.

– Сволочь, ты, все-таки, Краюшкин. Если тебе жена рога наставляла, то и все остальные должны быть такими же? Ты в первый раз из-за нее сел?

Краюшкин кивнул головой и ударился в воспоминания.

– Я ее, суку, прямо в постели с тем козлом застал. Он то ушел, а вот она нет. С одного удара ее положил, точно в сердце финкой кольнул!

– А зачем двоих других жен избивал до полусмерти? – Настаивал Мазуров. – У них то на стороне ничего не было?

Краюшкин усмехнулся.

– А это для профилактики. Чтобы даже не думали гульнуть налево. Баба, если ее не бить, она всегда хочет на стороне трахнуться.

Мазуров сплюнул в сторону и махнул рукой.

– И как тебя только земля может носить, Краюшкин? Ты его опасайся, тетя Валя.

– А мне че, я не баба его. Я ему сама при случае рога сковородкой обломаю.

– Ну, бывайете, веселая компания!

Глава 4

С утра в третье отделение милиции забрел журналист местной газеты, «Кривовский Вестник» Антон Рябцев. Было время, когда он раздражал Колодникова своими затемненными очками, но потом опер к этому привык, тем более что журналюга частенько оказывался полезным для их работы. У журналистов и оперативников вообще много общего. Они случайно или по наводке, получают много лишней информации, которая может вылезти совершенно неожиданной стороной.

– Привет, орлы! – Поздоровался журналист.

– Привет, Антоша.

– Что нового? Трупы есть?

– Да, без этого не обошлось. Бабу этой ночью зарезали.

Рябцев оживился. Невысокий, полный, с плохо растущей бородкой он словно вспотел от возбуждения.

– За что?

– Бытовуха. Пили долго и упорно, поссорились, один ударил собственную тетку ножом в шею, попал в сонную артерию. Минут за пять у той вся кровь и вылилась.

Красочный рассказ Колодникова с залитой алой кровью кухней и ножом на столе явно понравился Антону.

– А за что ее конкретно пырнули? О чем спор был?

Колодников в очередной раз затянулся сигаретой.

– Ты не поверишь, но из-за плотской любви.

– Это как?

– Да вот так. Эта самая Анна Васильева всю жизнь любила свою двоюродную сестру, хозяйку квартиры. Да-да, именно так любила. А что ты думаешь, у нас в стране только татушки лесбос изображают? У нас в Кривове тоже это случается. Всю жизнь она ее любила, всю жизнь домогалась, и что-то там у них в конце концов было. Особенно после того, как мужа у Ольги убили.

– А за что убили?

– Да непонятно. Просто была ссора в баре. Я в Чечне был, толком не знаю в чем суть. Что плохо, Косарев говорил, что парня, который убил Никифорова, потом оправдали.

Рябцев оживился.

– Слушай, так я помню этот случай! Там судья что-то схимичила.

– Да, Вольцева. Они с матерью того парня были подругами, еще со школы. Ну, вот они на пару с адвокатом схимичили, переквалифицировали статью в самооборону и оправдали молодчика.

– Да-да, точно! Народ тогда долго возмущался.

– Да и мы тоже. Косарев вон до сих пор понять не может, как это все могли так повернуть, и совести на это хватило. Сыновья ему потом предьяву даже заявили.

– Вот оно что. А с чего же они тогда тетку то замочили?

– Да вот с этого и замочили. Не любили они ее, а тут еще старший сыночек Ольге бланш поставил.

– Слушай, так это она, что ли, сидит в обезьяннике? – Догадался Антон.

– Она. Говорить не хочет, кто лучшую подругу резанул.

– А вторая кто там?

– Да, это соседка Ольги, Ленка. Еле нашли сучку, все притоны обошли. Девка молодая, но пьянь страшная. Она и сказала, что тетку Колька резанул.

Дверь в кабинет распахнулась, на пороге появился высокий, под два метра, широкоплечий парень с монументальной, как у советской статуи, головой. Это был оперуполномоченный Павел Зудов.

– Привет, Антон, – заявил он, за руку здороваясь с журналистом. Потом сообщил уже Колодникову. – Близнецов нашли.

– О, хорошо! Где?

– У дядьки их в Титовке. Забились в сарай, притихли, что те мышки при виде кошки.

– И где они? – Не понимал Андрей.

– Сейчас привезут. Я на своей «копейке» просто раньше приехал.

Вскоре в коридоре раздался шум голосов, топот ног. Настежь распахнулась дверь и в кабинет боком протиснулись два человека, скованные одними наручниками. Они были действительно очень похожи, братья Андрей и Игорь Никифоровы. Оба среднего роста, круглолицые, крепенькие, как два свежесрезанных грибка-боровка. Колодников встретил их радостно, буквально как своих родных братьев.

– Ага, вот и вы, голубчики! Долго, долго же вы прятались! Ну, признавайтесь, братцы, так кто из вас запорол родную тетку?

– Никто, – буркнул один из братьев, отворачивая в сторону лицо.

– Ну-ну, не надо! Не надо вам родственные сказки сочинения вашей матушки повторять, мы их тут досыта наслушались. Тоже мне сейчас будете впаривать, как ваша матушка: что отвернулись, спали в это время.

Один из братьев обиженно надул свои крупные губы.

– Нет, сказки сочинять не будем. Но я и в самом деле, спал в это время, вы хоть кого спросите! Просыпаюсь, а тут шум, крики. Кровища хлещет.

– Да? А кто ты у нас? – Со смешком спросил Колодников. – Андрей или Игорь?

– Игорь.

– А вот тут у меня показания, – Андрей он кивнул на лежащую перед ним бумагу о розыске какого-то пропавшего таджика, – что это как раз ты резанул тетушку свою родную.

Игорь возмутился очень даже естественно.

– Кто?! Да вы что! Это не я!

– А кто тогда? Брат твой, Андрей? – он ткнул пальцем в родственника. Тот ответил тут же.

– И не я.

– А кто тогда, вы, братья из ларца!? Вы русским языком скажите, кто ударил ножом в шею вашу тетку? Мать не хочет давать показания, вы тоже. Ленка вообще ничего с перепоя не помнит. А кроме их и вас, братьев родных, в кухне никого не было. Там не было ни Чикатило, ни Бен-Ладена, ни Гитлера. Кто из вас двоих взял нож и ткнул им в шею своей горячо любимой тете Ане?

Братья молчали. Тогда в разговор вступил Паша Зудов.

– А давай жребий бросим, Андрей Викторович. Орел – один брат, решка – другой брат. Кому выпадет, тот и сидеть будет.

Зудов даже вытащил из кармана монетку.

– Ну, – обратился он к братьям, – кто будет орлом, кто решкой?

Тут взорвался Игорь.

– Да мы не резали ее!

Колодников тут же парировал.

– Ага, поэтому и сбежали с места преступления? Не резали бы, остались бы, помощь оказывали.

– Ага, знаете как это страшно!? Кровища из нее фонтаном бьет, кухня вся в крови!

Андрей даже рукой взмахнул, показывая, как бил этот самый фонтан крови. Колодников за него тут же продолжил:

– Кухня вся в крови, в руках твоих нож, который неизвестно как оказался в шее тетушки…

– Да не резал я!

– И я ее не резал! – поддержал его другой брат.

Колодников понял, что снова сбился, забыл, кто из них кто. Он тяжело вздохнул, и махнул рукой. В бой тут подключился Зудов.

– Все-таки надо бросить жребий.

Колодников согласился.

– Придется, Паша. Вдруг третьего их брата не поймаем, а это глухарь на отдел, да в конце месяца, в конце квартала! Опять без премии останемся. Давай кидать жребий.

Зудов встал перед братьями со своей монетой на ладони.

– Может, лучше спички тянуть будете? – Участливо спросил н. – Так все же справедливей будет.

Тут братья окончательно поверили, что их судьба может решиться с помощью маленького куска металла.

– Нет, как это жребий? – Спросил один из них. – Мы что за него еще и сидеть должны?

– За кого? – Быстро спросил Колодников. Прорвало того из братьев, кто стоял ближе к двери.

– Да за Кольку, за кого же еще! Он по жизни нас подставляет, все время за него нам то морду бьют, то по кредитам за него платим. А тут что, срок еще за него получать будем?

Второй брат его тут же поддержал.

– Ага, и главное, говорит: "Молчите, падлы, что это я ее ударил". И все больше ничего. Как тут молчать?! На себя что ли, дело брать? Коз-зёл!

Зудов не удержался и поддел близнецов.

– А что вы хотите? Вы же младшие, должны терпеть. Куда вы денетесь, сядете, если братишке надо.

Колодников был настроен более позитивно.

– Так, давайте ближе к делу. Уголовному. То есть, мы сейчас пишем, что ножевое ранение Анне Андреевне Васильевой нанес Николай Иванович Никифоров?

– Да, так и пишите, – подтвердил брат слева. Его поддержал брат справа.

– Так ему, козлу, и надо!

– Хорошо, запишем. А теперь скажите главное – где он прячется.

Братья напрягли мозги.

– У тети Зины искали?

– Были, нет его там.

– У Лариски Бодуновой?

– Был он у ней, взял харчей целый рюкзак и ушел.

– Тогда в гараже его ищите.

– Были и там. Нет его.

– Да нет, не в нашем гараже, – сказал, кажется, Игорь. – Он еще один гараж прикупил недавно, около старого кладбища.

Колодников оживился.

– Так, это уже интересно. Номер его помните?

– Шестьдесят пятый. Запасные ключи от него в квартире, в прихожей, в ящичке.

Сыщик был доволен.

– Ну, вот это разговор. Поехали, покажете этот гараж на месте, чтобы не искать нам его.

Через полчаса они уже были на окраине города, в громадном гаражном районе. Уазик остановился, не доезжая до нужного им места метров сто. Из него высадились Зудов, Колодников, Астафьев, Фортуна и оба брата Никифорова. Наручников на них уже не было. Один из Никифоровых показал куда-то вдоль бесконечного ряда однообразных дверей.

– Вот тот гараж с голубыми воротами. Там он. Навесных замков нет, значит, закрыт изнутри.

Колодников тут же сориентировался.

– Пошли все. Постучите ему, спросит – ответьте. Только ни слова, что мы тут.

Всей толпой они осторожно подходят к гаражу, один из братьев постучал в дверь.

– Колька, открывай! Колька!

Несколько секунд стояла тишина, потом что-то звякнуло, и приглушенный голос спросил: – Игорь? Ты один?

– Какой там один!? С Андреем я!

Последовал звук открываемой щеколды, калитка чуть приоткрылась, не было похоже, что Николай хотел открыть ее настежь. Но тут же за нее схватились руками Зудов и Фортуна, рванули ее на себя. Из гаража буквально вывалился державшийся с обратной стороны за ручку калитки Николай Никифоров. При виде милиционеров он зло скривился.

– Суки! Сдали родного брата, да?!

– А чего нам за тебя сидеть, что ли?! Не хрен было за нож хвататься!

Николай ударил говорившего близнеца по лицу, и тут же сам получил по лицу от второго близнеца. Уже вдвоем они начали лупить Николая. Милиционерам едва удалось растащить родственников.

– Веселая семейка! – Подвел итого Колодников. – Упакуйте его.

Николая сковывают наручниками. Он мало похож на братьев. Рост чуть выше среднего, темные глаза, черные вьющиеся волосы, усы скобочкой, трехдневная, уже довольно густая щетина.

Между тем Астафьев проходит в гараж. Там стоит мотоцикл с коляской, на полу перед ним разложены ключи, в коляске надувная лодка, торчат удочки, рюкзак с провизией. Хмыкнув, Юрий возвращается на улицу.

– Что, в Луга хотел смыться? – Спрашивает он Николая.

– Ага, порыбачить напоследок.

– И поэтому крупы и картошки набрал на полгода вперед?

– А вдруг клев пойдет? Не спугнуть же рыбацкую удачу.

Их пикировку прервал Колодников.

– На нарах тебе хорошо клевать будет. Повезли его в отдел, оформлять будем.

1957 год. г. Кривов.

В тот раз Акимовна поддалась на уговоры Касатика и отпустила с ним Волю на речку. Но сделала она это только потому, что с Волей шли еще четыре её подруги, одноклассницы.

– Смотри, Сережка, если что с Волей случиться – я тебя лично топором зарублю! – Пригрозила она парню и сама же невольно залюбовалась его белозубой, нахальной улыбкой. Он был чертовски красив: рослый, тонкий как лоза, с голубыми глазами и правильными чертами лица. Волнистый чуб выбивался из-под его белой парусиновой кепки, сдвинутой на бок. И не скажешь ведь, что парень только на год старше её Воли. Вот только наколка на кисти рук подсказывает, что парень не так прост. Он уже успел отсидеть в зоне для малолеток и только месяц назад вернулся от «кума». А вернувшись, сразу «запал» на Волю, благо они и жили рядом, в соседних барках. За эти два года из угловатого гадкого утенка девчонка распустилась в такого лебедя! Высокая, с длинными ногами, тонкой талией и с такими широкими бедрами, что и взрослые мужики теряли спокойствие при виде этой школьницы. А уж лицо, казалось, было написано самым гениальным художником. Большие темно-карие глаза, удивительно правильной формы чуть вздернутый нос и невероятно белая кожа. Парни с её района под прикольным названием Курятник дрались между собой только из-за одного намека, что Воля предпочитает одного из них всем остальным. Она забыла, что такое нести самой из школы или в школу портфель, ведь из ее окружения неизменно находился «оруженосец», готовый преданно нести за ней этот нехитрый, но такой почетный груз. За это «носильщика» порой лупили все остальные ревнивые товарищи, но список желающих хоть в чем-то угодить местной королеве не иссякал. А Воля только смеялась над этими «кровопускающими» войнами. Все эти мальчишки, едва достигающие ее плеча, были ей смешны. Смеялась она до тех пор, пока из тюрьмы не пришел Касатик. Вот тут ее сердце предательски ёкнуло.