Текст книги "Сын неба"

Автор книги: Евгений Баулин

 
Предисловие
 
 
С большим интересом и душевным волнением прочитал я книгу Евгения Баулина «Сын неба». Я близко знал Петра Афанасьевича Покрышева, и рассказ о нем воскресил в моей памяти славные страницы истории нашей авиации.
Имя прославленного летчика-истребителя Ленинградского фронта дважды Героя Советского Союза Петра Афанасьевича Покрышева хорошо известно ленинградцам. В годы Великой Отечественной войны замечательный воздушный боец совершил триста пять боевых вылетов, участвовал в шестидесяти воздушных боях, в которых сбил тридцать восемь фашистских самолетов лично и восемь – в группе. Об этом человеке – гордости нашей авиации – предлагаемая читателю книга.
Автор интересно рассказал о жизни П. А. Покрышева, сумел раскрыть процесс формирования летчика-истребителя, его исключительные способности как воздушного бойца, командира-воспитателя и человека. Описываемые эпизоды из боевой жизни отважного летчика характеризуют его высокие моральные и боевые качества, его умение в самых сложных условиях боя находить путь к победе. Верно подмечены такие характерные черты Покрышева, как находчивость, смелость, настойчивость и постоянная воля к победе над врагом, скромность, простота. Книга написана на основе большого фактического материала и многочисленных встреч с теми, кто служил вместе с П. А. Покрышевым и близко его знал.
Петру Покрышеву и его боевым друзьям выпала большая честь – защищать Ленинград, город славных революционных традиций. И они, как тысячи воинов-ленинградцев, проявили в боях мужество, твердость духа, стойкость, горячую любовь к Родине. Автор дает портреты тех, кто воевал вместе с П. А. Покрышевым,– Андрея Чиркова, Александра Булаева, Александра Горбачевского, Федора Чубукова и других замечательных летчиков Ленинградского фронта. Это также является одним из достоинств книги.
Думается, что повесть о яркой героической жизни П. А. Покрышева окажет большую помощь в патриотическом воспитании нашей молодежи.
Я убежден, что книга «Сын неба» будет тепло встречена читателями.
Дважды Герой Советского Союза Главный маршал авиации А. А. НОВИКОВ
ИСТРЕБИТЕЛИ
 
 
Молодые летчики застыли в строю. По новеньким синим пилоткам, комбинезонам и блестевшим на солнце планшетам можно было сразу догадаться, что они совсем недавно прибыли в часть и только что получили обмундирование. Летчики внимательно слушали своего командира Николая Евдокимова.
Петр Покрышев, недавний выпускник Одесской школы военных пилотов, был несказанно рад, что попал в истребительную авиацию. Ведь стать летчиком-истребителем – мечта каждого курсанта.
Ему повезло. Во-первых, он удачно выдержал экзамены и почти сразу же после окончания школы пилотов, в 1935 году, был направлен в истребительную эскадрилью, которая находилась недалеко от Ленинграда. Во-вторых, попал к такому опытному командиру, как Николай Евдокимов. В свои двадцать шесть лет Евдокимов был известным летчиком и выдающимся парашютистом. Этот мужественный и скромный человек первым из советских парашютистов совершил затяжной прыжок и установил несколько рекордов, в том числе мировой, пролетев в свободном падении, не раскрывая парашюта, сто сорок две секунды. Правительство наградило его орденом Ленина. Не всякому выпадало счастье иметь такого учителя!
 
 
Евдокимов, прохаживаясь перед строем, говорил размеренно и четко, иногда по нескольку раз повторял одни и те же слова, чтобы летчики лучше поняли его мысль.
 

– Упражнение, которое мы сегодня будем отрабатывать, – сказал он, – посадка через препятствие. Препятствием служит вон тот двухэтажный домик, – командир жестом руки показал на виднеющееся невдалеке здание. – Вы проходите на посадку не выше пяти-семи метров над ним, иначе промажете, и приземляетесь строго у знака «Т»…

Закончив объяснение, Евдокимов сообщил очередность полетов. Фамилию Покрышева он назвал одной из последних.

 
После каждого полета Евдокимов делал разбор, давал советы.
Подошла очередь Покрышева. Он поднял в воздух машину, сделал круг. Теперь надо идти на посадку. Взглянул на здание. Вон оно, издали напоминает спичечный коробок… Курс – на него. Здание всё ближе, увеличивается с каждой секундой. И в этот момент какая-то неведомая сила приподняла машину и бросила вниз. На мгновенье вздрогнул самолет, зацепившийся колесом за трубу здания. От удара колесо оторвалось и полетело к земле.
Самолет продолжал идти на посадку, до земли оставалось не более десятка метров.
Петр растерялся: что делать? Как же теперь садиться без одного колеса? Да еще неизвестно, какое колесо отлетело – правое или левое? Из-за крыла нельзя было определить. Он резко развернул самолет и, набирая высоту, пошел на второй круг, чтобы собраться с мыслями и принять решение.
С аэродрома поднялся истребитель, на его борту крупными буквами мелом было написано: «Прыгай!». Покрышев кивнул головой: «Понял».
Прыгать! Это значит потерять машину. А может быть, попытаться спасти ее, посадив на одно колесо?
Взглянув на посадочный знак, Покрышев, к радости своей, увидел, что его выложили буквой «Г». Ему показывали: отлетело левое колесо. Оттого что исчезла эта томившая неизвестность, стало легче.
Он пошел на посадку. Снова навстречу быстро приближалась земля. Теперь только бы уловить момент, когда истребитель коснется ее.
Секунда, вторая, третья… Почувствовав легкое касание о землю, он быстро выключил мотор, удерживая крен. Самолет бежал по летному полю на одном колесе. Постепенно гасла скорость, и, когда, все больше теряя ее, истребитель начал крениться влево, Покрышев на сто восемьдесят градусов резко развернул машину в левую сторону. Описав полукруг, она стала как вкопанная.
К истребителю уже бежали люди. Примчалась санитарная машина. Увидев вылезающего из кабины летчика целым и невредимым, Евдокимов махнул врачу рукой: «Уезжайте, ваша помощь не потребуется».
Вперед протиснулся широкоплечий, круглолицый механик.
 

– Хорошо, что сам остановился, – глядя на летчика веселыми глазами, удовлетворенно произнес он. – А то мне командир приказал: как сядешь – ловить тебя.

– Что случилось? – тревожно спросил Евдокимов. – Почему зацепили трубу?

– Не знаю. Очень неожиданно получилось.

– Наверное, поток воздуха подбросил машину, – заметил стоявший рядом с Евдокимовым летчик.

– А почему не прыгали? – снова задал вопрос Евдокимов.

– Решил спасти машину.

– Молодец! С посадкой справились отлично. Новичок, а машину чувствуете.

 
* * *
Итоги полетов подводил на вечернем разборе командир эскадрильи Михаил Суханов, старый опытный летчик. Сначала разбирали ЧП. Попросили доложить Покрышева. Гордый отлично совершённой посадкой, он бойко рассказал о полете. Суханов внимательно выслушал его.
 

– Значит, можно считать, что у нас появился новый чкаловец, – неторопливо заметил командир. – Валерий Чкалов, служивший здесь и летавший с этого же аэродрома, тоже не раз показывал такие вещи. И среди наших летчиков есть немало его последователей.

Покрышев слушал, затаив дыхание. Он чувствовал, как от этих слов краснеют лицо и уши. Само упоминание его фамилии вместе с именем Чкалова приятно щекотало самолюбие. Ведь каждый, кто приходил в авиацию, мечтал стать таким же, как Чкалов! Суханов встал:

– Но Чкалов имел на это право. У него были большие знания, громадный опыт. Вы же только пришли в авиацию. Начинать свой путь с экспериментов – так дело не пойдет. Вы хорошо посадили машину на одно колесо. За это объявляю благодарность. Но вы не выполнили приказ, рисковали без нужды и за такой, с позволения сказать, «героизм» могли бы заплатить слишком дорогой ценой. Вы показали свою недисциплинированность, а без дисциплины нет армии. Поэтому за невыполнение приказа я арестую вас на десять суток с исполнением служебных обязанностей. Под арестом как раз находится опытный летчик-истребитель товарищ Гальченко. Подумайте вместе с ним над своим поступком. Он вам многое объяснит.

Десять суток ареста! Это решение командира поразило Покрышева. За что? Ведь самолет-то посажен безупречно!

Он с трудом досидел до конца разбора. Как во сне, никого не замечая и ничего не слыша, вышел из помещения. Гауптвахта! Вот с чего он начинает путь летчика-истребителя… И всё за то, что совершил хороший поступок – спас самолет. Не выполнил приказ? Но ведь всё обошлось благополучно…

Погруженный в свои мысли, добрел до домика, где помещалась гауптвахта. Красноармеец у входа с подчеркнутой вежливостью открыл дверь. В небольшой комнате, у окна, на табуретке, сидел невысокого роста человек в майке и галифе. Летная гимнастерка с одним кубиком в петлицах висела на спинке стула.

Летчик быстро повернулся и внимательно посмотрел на вошедшего. У него были черные как смоль волосы и живые, озорные глаза.

«Настоящий цыган», – подумал Покрышев.

– Новичок, что ли? – спросил летчик и, не дожидаясь ответа, добавил: – Я сразу так решил, потому что ни разу тебя не видел. Давай знакомиться. Гальченко Леонид.

 
Он встал, подошел и подал руку:
 

– За что на «губу» попал?

 
Выслушав, Гальченко сочувственно кивнул головой:
 

– Командир наш строгий. Такие вещи не любит.

 
Вот меня сюда за высший пилотаж на земле посадил.
 

– За что? – не понял Покрышев.

 
Гальченко усмехнулся:
 

– На велосипеде катался. На одном колесе. Восьмерки крутил, на ходу соскакивал и прыгал. Быстроту реакции в себе развивал. Ну и упал. Руку ушиб, лицо поцарапал… Командир и дал десять суток, сказал: «За несохранение личного здоровья».

 
Летчики разговорились.
У Гальченко оказался природный дар рассказчика. Он с увлечением и очень интересно рассказывал об авиации, парашютном спорте, о примечательных случаях из жизни летчиков-истребителей. Вечера, проведенные с Леонидом, стали для Петра своеобразными уроками, которые давал опытный учитель.
Занятия и тренировочные полеты продолжались каждый день.
Однажды вечером Покрышева встретил знакомый авиатехник.
 

– Здорово, летчик! – Техник в знак приветствия поднял вверх руку. – Отлично ты тогда посадил машину. Наши ребята в восторге.

Покрышев не стал его разубеждать. Раз они не знают о наказании, пусть думают, что он действительно совершил мужественный поступок. Такое внимание ему льстило.

Техник быстро огляделся вокруг и, убедившись, что они одни, сказал:

– Ребята просили пригласить тебя. Завтра выход ной, и мы решили повеселиться. Кстати, и твой успех отметим. Придешь?

 
Покрышев подумал немного и согласился.
 

– Вот и хорошо! – обрадовался парень.

Техник снимал небольшую комнатку на окраине городка. Односпальная железная кровать, застланная тоненьким рыжим одеялом, несколько табуреток вокруг фанерного стола, голые стены и листы газеты на окне вместо занавесок – все говорило о том, что здесь живет холостяк. На столе, покрытом газетой, уже стояли две бутылки водки, лежали нарезанный толстыми кусками черный хлеб, несколько луковиц и свежие огурцы.

Четверо парней – авиатехник и мотористы – радушно встретили Покрышева, гостеприимно усадили его за стол. Разлили водку.

– Первый тост за нашего нового друга, – предложил техник. – За его успехи!

 
Парни протянули к гостю свои стаканы.
 

– Что вы, братцы! – взмолился Покрышев. – Я водку такими дозами не пью…

– Какой же ты летчик, если стакана водки одолеть не можешь? Давай, давай! – настаивал парень с веснушчатым лицом.

Петр взял стакан, закрыл глаза и выпил. Внутри всё обожгло. Он закашлялся.

– На, закуси. – Кто-то услужливо протянул огурец.

 
Водка развязала языки. И вскоре вся компания оживленно заговорила.
 

– Мы таких, как ты, уважаем, – говорил захмелевший техник. – Не погнушался прийти к нам. Другой считает: если он летчик – значит, не чета нашему брату технарю. Мол, не того поля ягода… А ты простой парень, по всему видно, нашенский.

– А техник – первый друг летчика… – вставил веснушчатый парень.

– Молчи, – оборвал его техник. – Это и так все знают.

 
В комнате стоял шум. Неожиданно с места поднялся рыжий моторист:
 

– Что-то маловато. Надо добавить.. Я мигом.

Он сел на велосипед и уехал. А через несколько минут на столе появился еще литр водки. Покрышев смутно помнил, как в тот вечер добрался до дому

 
В понедельник его вызвал к себе Евдокимов.
 

– Как провели субботний вечер?

– Отдохнул хорошо, – бодро ответил Покрышев.

– Значит, пить водку вы считаете хорошим отдыхом?

 
Лицо Петра залила густая краска стыда. Откуда командиру всё известно?
Он опустил голову, стараясь не смотреть в глаза Евдокимову.
 

– Так что же? Докладывайте!

 
Покрышев чистосердечно рассказал обо всем.
 

– Хорошо, что вы стараетесь завести дружбу с техниками,– одобрительно заметил Евдокимов –Но делать это нужно не с помощью выпивок. Знаете, как говорят в народе: дружба, приобретенная во время пьянки, и пустой бутылки не стоит. Еще хотел бы предупредить: если вы приобщитесь к водке, считайте, что хорошим летчиком не станете. Вас в скором времени спишут из авиации. Учтите, что разговор на эту тему с вами первый и последний.

После беседы с Евдокимовым Покрышев изменился, стал дисциплинированнее. Друзья и те заметили в нем перемену. Кое-кто стал над ним подтрунивать: «Посмотрите, какой у нас тихоня объявился». Но Покрышев не обращал на это внимания.

Однажды в понедельник его вызвали к командиру. В комнате находились двое – командир эскадрильи Михаил Суханов и комиссар Иван Жабрев. Они приветливо поздоровались с Покрышевым, предложили сесть. Потом стали интересоваться, как у него идет служба, с кем дружит, чем занимается в свободное время.

«Точно как тогда, с Евдокимовым», – подумал Покрышев. Он сидел настороженный, отвечал, тщательно продумывая каждое слово.

– Мы пригласили вас побеседовать вот по какому вопросу, – наконец объявил Жабрев. – На той неделе состоится комсомольское собрание. Хотим рекомендовать вас комсоргом. Некоторые комсомольцы вашего отряда никак не могут привыкнуть к армейской дисциплине. Будет над чем поработать.

– За вами, я слышал, тоже грешки водятся? – спросил Суханов.

Покрышев покраснел и растерялся. За него ответил Жабрев:

– Водились, товарищ командир. Сейчас исправился, и замечаний по поведению не имеет.

– Вот и хорошо, – уже одобрительно заметил Суханов.– Сами исправились, теперь поможете другим. Считайте это комсомольским поручением.

На собрании его избрали комсоргом. За дело Петр взялся горячо. Провел запись в кружки художественной самодеятельности и сам стал активным участником танцевального кружка. Организовал несколько экскурсий по Ленинграду. И что особенно понравилось ребятам, наладил регулярные тренировки футболистов, волейболистов, легкоатлетов, гимнастов. Летчики с увлечением стали заниматься спортом. Вскоре в соревнованиях на первенство бригады спортсмены отряда заняли несколько призовых мест. Это был первый успех нового комсорга.

– Молодец! – похвалил Жабрев. – Из вас, оказывается, получается неплохой организатор. Со спортом здорово помогли поправить дело. А для летчика-истребителя хорошая физическая подготовка много значит. Он без нее – что птица без крыльев. Изменились ваши ребята, стали меньше получать замечаний от командиров, лучше учатся. Так держать!

Шел 1938 год. Эскадрилью реорганизовали в 7-й истребительный авиационный полк. В это же время поступила новая техника – более совершенные истребители «И-16». Они выгодно отличались от своих старших братьев: могли развивать скорость до четырехсот пятидесяти километров в час, имели большую высоту полета, лучшую маневренность и более совершенное вооружение.

Уже в первые месяцы новый полк добился больших успехов: занял в округе первое место по огневой подготовке и получил право участвовать в первомайском параде на Красной площади.

15 апреля полк перелетел в столицу. Оставшееся до парада время летчики использовали для тренировок. Вечером Покрышев приходил в гостиницу усталый, валился на постель. А рано утром – подъем, снова тренировки, отработка до мелочей всех элементов полета. По программе парада над Красной площадью следовало появиться точно в назначенное время.

…Рано утром Первого мая весь полк выстроился у истребителей. Командир еще раз уточнил задание. Раздалась команда:

– По самолетам! Запускай моторы!

Еще несколько минут – и истребители, девятка за девяткой, взлетели в голубое небо. Ровно в двенадцать часов, когда по Красной площади проходили танки, в небе появились самолеты. Они стройными рядами стремительно промчались над площадью, восхищая и радуя сотни тысяч людей, следивших за ними.

Не успели летчики вернуться с парада и обменяться впечатлениями, как были снова построены. Им объявили только что полученную радостную весть: полк по результатам участия в параде занял первое место. Приказом наркома семь лучших летчиков полка награждались мотоциклами. Среди отмеченных был и Петр Покрышев.

…И снова началась обычная жизнь – с утра до вечера учебные занятия и тренировочные полеты. Свободными были только воскресенья.

 
Накануне выходного, когда Петр с товарищами собирался в город, его вызвали в штаб.
– Подождите меня, – бросил он на ходу друзьям.-
 

 
Я мигом!
В штабе он увидел человека в штатском, с орденом Ленина на груди.
 

– Лучший стрелок бригады, – представил Покрышева гостю начальник штаба. – В стрельбе по конусу двадцать четыре из тридцати, а по щиту тридцать из тридцати. Отлично чувствует себя на больших вы сотах. Имеет меткий глаз, трезвый расчет и твердую руку.

 
Гость приветливо улыбнулся:
 

– Именно такой летчик нам и нужен.

Потом стал объяснять, что ученые сконструировали для истребителей новое оружие – скорострельный пулемет. Необходимо испытать его на больших высотах. Район испытания – Ладожское озеро.

– Понятно, – ответил Покрышев. А сам подумал: «Друзья отправятся на свидание с девушками в пушкинские парки, а мне опять летать… И почему испытание нужно проводить именно сейчас?»

– Вы уж нас извините, – как бы читая его мысли, сказал конструктор. – Срочный оборонный заказ. Ну, пойдемте. Оружие на самолете уже установлено.

Покрышев взлетел, взял курс на озеро и стал набирать высоту. Стрелка высотомера неуклонно ползла к отметке «8000». «Теперь можно», – подумал он и нажал на гашетку.

От стрельбы легонько начал вздрагивать истребитель. Потом стрельба стихла, и самолет снова полетел, ровно гудя мотором. Все! Патроны израсходованы, можно и домой…

 
Он уже представлял себе, как посадит истребитель. У пулемета будет хлопотать конструктор, а он, наскоро переодевшись, поедет в парк.
Вскоре внизу показался город Пушкин. Утопающие в густой зелени дома. Улицы ровными линиями расчертили город. Вон и знаменитое Большое озеро с Чесменской колонной… А правее – дворец, Камеронова галерея. Там, наверное, уже гуляют друзья.
И вдруг дерзкая мысль осенила его: «Передам им воздушный привет, пролечу низко над дворцом». На мгновенье вспомнил разговор с Евдокимовым. Заколебался…
А парки уже проплывали под ним.
«Ну! – какая-то неведомая сила подталкивала его.– Ну! Давай сейчас, потом будет поздно…»
Он рванул ручку управления, и самолет из горизонтального полета перешел в отвесное пикирование. От сильной перегрузки темнело в глазах, на барабанные перепонки давило что-то тяжелое.
По Екатерининскому парку забегали испуганные люди, увидев падающий с оглушительным ревом самолет.
Покрышев вцепился в управление. Почти над самыми верхушками деревьев последними усилиями вывел самолет из пикирования. В голове шумело. К горлу подкатывалась тошнота.
Он с большим трудом довел истребитель до аэродрома. Долго сидел в кабине, приходя в себя. Конструктор забрался на крыло и осматривал пулемет.
 

– Как прошло испытание?

 
.– Отлично, – устало ответил Покрышев.
 

– Задержек при стрельбе не было?

– Нет…

– А зачем трюкачеством занимались? – всё еще осматривая пулемет, спросил конструктор.

Покрышев молчал, думал: «И дернул же меня черт… Опять начнут прорабатывать»

– Струсил? – уже на ты обратился к нему конструктор.– Даже в лице изменился. Придется выручать. Спросят – скажи: такое задание было.

К самолету неслись легковые машины. Из первой выскочил командир бригады Ерлыкин.

– Что за воздушное хулиганство? – еле сдерживая гнев, обратился он к Покрышеву.

– Летчик выполнял задание по испытанию нового пулемета, – ответил подоспевший начальник штаба.

– Какое задание? Кто разрешил? И почему не доложили мне?

– Вас не было на месте. А у товарища, – он показал на конструктора, – есть разрешение из округа на срочное испытание.

В разговор вступил конструктор, объяснил цель испытания. Не забыл сказать и о пикировании: да, он попросил летчика пролететь немного отвесно, чтобы узнать, как пулемет будет действовать после больших перегрузок. Но молодой пилот, видимо, из-за недостатка опыта перестарался.

– В следующий раз, – сделал Ерлыкин замечание стоявшему рядом начальнику штаба, – такие задания нужно согласовывать со мной.

 
Он сел в машину и уехал с аэродрома. Покрышев вздохнул облегченно: пронесло!
КРЕЩЕНИЕ ОГНЕМ
 
 
Рано утром 30 ноября полк подняли по тревоге. Занимался морозный день. Со стороны советско-финской границы, неподалеку от которой базировался полк, до носилась артиллерийская канонада.
На ровном поле аэродрома выстроились летчики, инженеры, техники. Сильный мороз пощипывал щеки' нос, забирался под одежду. Но люди стояли, не шелохнувшись, внимательно слушали комиссара. Он говорил о том, что финские реакционеры спровоцировали инцидент на границе, и Советское правительство решило обезопасить от всяких случайностей Ленинград.
По команде летчики сели в самолеты.
Медленно тянулось время. От долгого ожидания стали мерзнуть ноги, а команда на взлет все не подавалась.
К истребителю Покрышева подошел красноармеец в дубленом белом полушубке, в валенках и с большим термосом в руках.
 

– Давай, авиация, какао пить будем!

– Какао? Очень кстати. Я чертовски замерз.

 
Красноармеец ловко налил в стакан горячий напиток.
Не успел Покрышев сделать глоток, как в воздух
взвилась сигнальная .ракета. Тишину аэродрома разорвал беспорядочный гул моторов. Звено за звеном стремительно поднялось в воздух. Эскадрилья взяла курс на север, пересекла линию фронта, – ее отчетливо можно было определить по черному дыму, густой пеленой стлавшемуся над землей. Это горели подожженные белофиннами деревни.
Несколько минут летели над вражеской территорией. Она словно вымерла.
Время полета истекало, а противника нигде не было видно. Пришлось возвращаться на аэродром.
Потом взлетали во второй и третий раз. И всё неудачно. Казалось, противник уклоняется от встреч в воздухе.
Наконец в районе Выборга эскадрилья встретила «туиск» – финский разведчик. Наши истребители устремились в атаку. После первых же пулеметных очередей финский самолет задымил, перевернулся в воздухе, полетел вниз. И в этот момент машину Покрышева сильно подбросило от удара зенитного снаряда. Самолет отчаянно затрясло. Стала резко падать скорость.
Покрышев растерянно посмотрел на удаляющиеся к югу истребители.
«Неужели отвоевался?» – подумал он, но тут же рассердился на себя за минутную слабость. Нет, он будет бороться до тех пор, пока не исчезнет последняя, хотя бы малейшая надежда на спасение!
Под ним простиралась чужая земля, укутанная снегом, неизвестная и молчаливая. Только вдали, на юге, время от времени появлялись вспышки. Это вела огонь наша артиллерия. Там проходила линия фронта. По тому, как стремительно снижался самолет, Покрышев понял: до своих не дотянуть.
Неожиданно заглох мотор. Теперь нужно было искать место для посадки. Среди леса он приметил маленькое болото и стал на него планировать.
Самолет шумно плюхнулся на брюхо. Летчик ударился лбом о приборную доску. Из рассеченного лба но лицу полилась кровь… Машина, пробив лед, медленно оседала в трясину.
Вокруг стояла тишина. Но доверять ей было нельзя. Каждую минуту мог появиться враг Выбравшись из кабины, Покрышев сразу же почувствовал: ноги медленно погружаются в болото. Попробовал сделать шаг и… провалился еще глубже – по самую грудь. Он раскинул руки, пытаясь удержаться на поверхности, но болото медленно засасывало его. Стоило посильнее упереться локтями, как руки тоже уходили в обжигающую холодом трясину. С лица падали крупные капли пота. От крови слипались глаза. Наконец ему с трудом удалось выбраться. И вот он лежал в десяти метрах от самолета, судорожно глотая холодный воздух. Переводя дыхание, начал соображать, что же делать дальше.
В тишине послышалось шипение, и рядом что-то тяжело плюхнулось Покрышев осторожно приподнялся и огляделся.
На северном берегу болота суетились маленькие фигурки.
«Белофинны! Кроют, гады, из минометов по самолету! Надо уходить из зоны огня. Но сейчас нельзя.
Поползешь –заметят и подстрелят. Лучше подождать темноты…» – И он остался лежать до вечера.
Наконец солнце скрылось за лесом – начало темнеть. Посерел горизонт. Деревья постепенно теряли свои четкие очертания. Лишь изредка, когда из-за облаков появлялась луна, становилось светлее. Под ее холодным светом все приобретало сказочный вид: и поблескивающий тысячами маленьких точек снег, и одетые в белые шапки сосны, и темно-синее, какое-то незнакомое небо.
Покрышев вынул пистолет, приготовился. Как только луна скрылась в облаках, осторожно пополз, ориентируясь на могучую сосну у края болота. Через несколько минут добрался до нее и, тяжело дыша, привалился к мощному стволу. Вдруг в кустах что-то шлепнулось в снег. Покрышев вздрогнул, быстро вскочил, спрятался за сосну и взвел курок пистолета. Сердце судорожно билось. Снова раздался шум, а потом все стихло.
«Фу ты черт! Куропатка… Ну и напугала же!»
Не успел он прийти в себя, как услышал шаги. На дорогу, которая проходила рядом с сосной, вышли трое в белых полушубках.
«Финны!» – мелькнула мысль.
Трое остановились. Один из них полез в карман.
 

– И куда летчик запропастился? – в сердцах сказал он.

 
От этих слов у Покрышева тепло стало на душе Свои! Ищут его!
 

– Я здесь, товарищи! – Он торопливо вышел из-за сосны.

– Ну вот, объявился, – с облегчением вздохнул большого роста детина, по всему видно бывший в тройке за старшего. С одной стороны возле него стоял боец с автоматом, с другой – санитар с сумкой.

– И где ты скрывался? Весь лес прочесали, а нигде нет… Командир наш видел, как тебя подбили, приказал во что бы то ни стало найти. Ну как, цел?

– Как видите…

Санитар открыл сумку, вынул вату и, намочив ее в спирте, вытер со лба Покрышева запекшуюся кровь.

– Мне бы согреться, не найдется?

 
Боец протянул флягу.
 

– Пойдем, – приказал старший. – Нас уже давно ждут.

Командир мотомеханизированной бригады Вещев, широкоплечий мужчина в кожаном пальто, встретил Покрышева иронической улыбкой:

– Что. орел, сбили? Воевать надо так, чтобы не враг бил нас, а мы его.

– Всё это ясно, да не всегда так получается.

– Учиться надо…

В этот момент к Вещеву подъехала танкетка Он о чем-то долго говорил с танкистом, потом обратился к Покрышеву:

– Тебе, лейтенант, повезло. Эта танкетка отправляется с оперативными документами До штаба довезут, а там сам доберешься.

Танкетка двинулась прямо через лес: по дороге проехать было невозможно, – навстречу сплошным потоком двигались войска.

 
В пути неожиданно заглох мотор.
 

– Что с ним случилось? Выйти посмотреть? – предложил водитель.

– Не надо, – возразил старший. – Темно. Вокруг финны шныряют. Посидим до рассвета.

– Это опасно, – не выдержал Покрышев. – Если уж финны обнаружат нас и подожгут, то мы в этой коробке зажаримся, как цыплята в духовке.

 
Его слова никакого впечатления на танкистов не произвели.
 

– Тогда выпустите меня, – попросил Покрышев.

 
Он выбрался из танкетки, подошел к большому де
реву, сел. Что же теперь предпринять?
Неожиданно послышался шум мотора, и вскоре из темноты вынырнул танк с красной звездой на борту. Машина остановилась. Открылся люк, и из него выглянул танкист:
 

– Что случилось, ребята?

 
Пока водитель танкетки объяснял, Покрышев крикнул танкисту:
 

– Слушай, друг, подбрось авиацию!

 
Тот удивленно посмотрел на незнакомого летчика:
 

– Места нет.

– Ну, тогда хоть на танке?

– Окочуришься же!

– Выдержу. Мы, летчики, народ закаленный. Ну?

– Ладно. Только привяжись на всякий случай тросом к башне.

Танк рванулся с места, громыхая гусеницами, по полз по лесу. Встречный ветер иголками колол лицо, забирался под комбинезон. Тело от холода начинало деревенеть, становилось непослушным.

 
«Так, действительно, окочуришься», – вспомнил Покрышев слова танкиста.
Неожиданно танк остановился, открылся люк.
 

– Давай к нам, летун, – послышался снизу уже другой, подобревший голос.

Внутри танка было тесно, но зато тепло. Обогревшись, Покрышев уснул под стук и грохот железа.

 
Проснулся он от крика. В танке никого не было.
 

– Вылезай быстрее! – Голос звучал раздраженно

Рядом с танком стоял водитель, жадно затягиваясь папиросой.

– Вот такая чертовщина получилась. Хотели взорванный мост обойти, да неудачно. Придется тебе, авиация, пешим топать. Здесь недалеко, километров пять…

Покрышев распрощался, вышел на дорогу. У обочины стояла «эмка», а рядом с ней – военный. Военный неожиданно повернулся, и Покрышев узнал в нем Вещева.

– А, летун! – увидев летчика, обрадовался Вещев. – Ну, иди сюда, позавтракаем. Вот срочно командарм вызывал. Из штаба возвращаюсь. – Он достал из машины колбасу, хлеб. – Знаю, проголодался. Как же ты добирался?

– На перекладных, как придется…

– Сочувствую, – сказал Вещев, управившись с завтраком. – Теперь будет легче. Пойдешь до перекрестка – это в километре отсюда. А там – на попутную машину. Через час-другой будешь дома.

…Друзья обрадовались его возвращению. Но командир эскадрильи Шинкаренко при встрече хмурился. И хотя выслушал рапорт молча, Покрышев сразу понял: командир чем-то недоволен.

– Еще бы радоваться, если он из-за тебя выговор схватил, – объяснил Саша Булаев, с которым Покрышев сдружился в последнее время.

– За что же?

– Что не видел, как тебя сбили. Представляешь: прилетели, а тебя нет. Куда делся – никто не знает. Ну и шуму было! Командиру эскадрильи такой разгон устроили!

Покрышев чувствовал себя виноватым. Мало того, что он потерял машину и чуть не попал в лапы к белофиннам, так еще и командира подвел…

– Как ты думаешь, – спросил он осторожно Булаева, – дадут мне летать или отстранят?

 
Саша неопределенно пожал плечами:
 

– Смотря какое настроение будет у Шинкаренко.

Командир вскоре сменил гнев на милость и разрешил Покрышеву вылетать на задания. Петр провел после этого несколько боев и штурмовок, даже водил на задание звено.

Вылет 18 декабря оказался для него трагическим. В тот морозный вечер он в группе истребителей поднялся в воздух по тревоге: у Выборга финны атаковали наши бомбардировщики. Но в указанном районе вражеских самолетов летчики не обнаружили. Солнце уже клонилось к закату, нужно было возвращаться обратно.

На железнодорожной станции северо-восточнее Выборга стояло несколько составов. И ведущий группы решил провести штурмовку. Он подал ведомым сигнал и устремился в атаку.