355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Константинов » Смертельный мир » Текст книги (страница 6)
Смертельный мир
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 06:06

Текст книги "Смертельный мир"


Автор книги: Евгений Константинов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Вы преобразовались три дня назад? – уточнил Винсепто.

– Что значит – преобразовалась?

– Все пришлые первое время отказываются верить в преобразование, – вздохнул Винсепто. – Сейчас я вам все расскажу…

* * *

– Это шанс, моя дорогая! Шанс, который ни в коем случае нельзя упустить!

– Что вы имеете в виду, виконт?

Принцесса Истома одна из немногих, живущих в мире за стеной, имела в своих апартаментах зеркало. Обрамленное в резную деревянную раму, оно занимало расстояние больше половины стены в длину и в высоту – от пола до верхнего края стены. Принцесса седела напротив зеркала в плетеном кресле и наблюдала в отражении, как по комнате мечется худощавый мужчина, который выглядел примерно в два раза ее старше.

Не прошло и четверти часа, как она вернулась к себе после оглашения приговора двум лесным господам, а виконт Касоч – правая рука и лучший друг короля Халимона уже примчался к ней и сообщил сногсшибательную новость – ее родной брат, наследник престола, принц Ащук похищен лесными…

– Я имею в виду, что похищение вашего брата имеет лишь одну цель – обменять его на генерала Бовдо, – принялся объяснять виконт, продолжая бегать из угла в угол. – Это же очевидно! И так же очевидно, что завтра утром они пришлют для переговоров своих парламентеров. А теперь представьте, что перед самым началом переговоров лесные узнают о гибели своего обожаемого генерала. И представьте, насколько велико после этого трагического известия у короля Гурлия будет желание оставить в живых вашего братика?

– Вы хотите сказать… – Истома, наконец-то соизволила встать с кресла и повернуться лицом к виконту, который остановился и положил руки ей на плечи.

– Я хочу сказать, что лесные в отместку незамедлительно казнят принца Ащука. И тогда, моя дорогая, согласно закону, вы станете прямой наследницей. Вы понимаете?! Понимаете, что ни эти дегенеративные братья-герцоги, ни Его преосвященство после смерти вашего отца не будут иметь никакого права претендовать на высшую власть в Горном королевстве. Это значит, что вы станете королевой!

– Королевой! – выдохнула принцесса. – Но, как? Как осуществить ваш план?

– Вам не обязательно знать детали, – Касоч посмотрел принцессе в глаза. – Просто с утра не покидайте свои апартаменты, как можно дольше.

– И все-таки, – Истома обхватила себя за плечи, тем самым, прижав сверху пальцы виконта, – что именно вы собираетесь сделать?

– Выражаясь языком пришлых, – усмехнулся тот, – я собираюсь замочить одного и подставить другого. Другими словами, убить графа Бовдо, и свалить вину на пришлого Фролма.

– Но каким образом?

– А вот это уже детали, – вновь усмехнулся виконт Касоч. – Вам-то, надеюсь, нет дела до этого пришлого?

– Как сказать, – сверкнула глазками Истома.

– Что-что? – нахмурился Касоч, отстраняя принцессу от себя. – Уж не собираетесь ли вы…

– Пройдет совсем немного времени, и этот красавец-мужчина будет иметь честь предстать перед будущей королевой!

– Истома! – не удержался от выкрика виконт Касоч. – Страсть к мужчинам когда-нибудь тебя погубит!

– Но тебя-то страсть к женщинам до сих пор не погубила, мой дорогой… папочка…

* * *

Всю дорогу от здания суда до тюрьмы Фрол молчал. Мысли путались, но больше всего раздражала одна – какие-то люди вдруг решили, что жить ему, Фролу, осталось всего-навсего четырнадцать часов. А затем – «…путем четвертования, то есть отсечения топором по очереди левой руки, правой ноги…» Ну да, как же, разбежались! Руки и ноги ему еще пригодятся. Не говоря о голове. Которая должна упорядочить все эти путающиеся мысли, и в которой должен родиться план спасения.

Один раз из плена горных он уже убежал. Правда, тогда у него были связаны ноги, а теперь – руки, что гораздо хуже. Но не будут же держать его связанным все оставшееся до казни время! К тому же рядом с ним будет генерал Бовдо, а вдвоем они и веревки развяжут, и обязательно что-нибудь придумают. Не зря же идущий рядом генерал спокоен, как удав.

Однако надежды Фрола не оправдались. Во-первых, в тюрьме их с генералом развели по разным камерам, во-вторых, веревку на его руках развязывать не стали. Не успел он поразмыслить, что все это означает, и сделать пару безуспешных попыток самому избавиться от веревки, как капитан Клюгк и один из тюремщиков вновь пожаловали к нему в гости. Не говоря ни слова, они завязали пленнику глаза и куда-то повели.

Сопротивляться Фрол не стал. От вопросов тоже воздержался, справедливо рассудив, что нет смысла запрещать глазеть по сторонам, человеку, ведомому на смерть, а значит, убивать его они пока не собирались. Что ж, при сложившихся обстоятельствах любая прогулка предпочтительней заточения.

Судя по прошедшему расстоянию, из тюрьмы его вывели. Еще два-три поворота, и капитан Клюгк, все время придерживающий Фрола под локоть, приказал тюремщику оставаться на месте, а сам повел пленника дальше. Наконец, они остановились.

– Не пренебрегай своим шансом, приятель, – шепнул капитан Клюгк, снимая с глаз Фрола повязку.

Однако руки капитан ему так и не развязал, и ретировался, оставив Фрола одного в комнате, где почти две трети одной из стен занимало огромное зеркало. Фрол не очень удивился, когда помимо своего отражения увидел в зеркале ту самую «гестаповку», принцессу Истому, которая не отрывала от него заинтересованного взгляда во время, так называемого, судебного разбирательства. Он молча повернулся к ней и встретился со все тем же взглядом озабоченной самки.

– У тебя есть выбор, пришлый Фролм, – сказала она, подходя к нему и останавливаясь на расстоянии шага.

– Меня зовут Фрол, – поправил он.

– А мне почему-то больше нравится называть тебя Фролм, – сказала Истома, напомнив ему барона Волленвейдера. – Так вот, Фролм, приговор оглашен, и казнь должна состояться завтра днем. Но я – королевская дочь, и уговорить отца помиловать одного пришлого мне ничего не стоит.

– Для чего?

– Этот наивный вопрос граничит с глупостью, – снисходительно улыбнулась она.

– А глупость – означает смерть? – оставаясь спокойным, спросил Фрол.

– Ты будешь жить, – сказала Истома. – Ты даже сможешь возвыситься при мне. Но ты можешь быть и скормлен рыбам, да так, что никто этого не увидит, и все будут считать, что ты просто исчез, как это частенько случается в нашем мире. А чтобы не исчезнуть, не сгинуть, ты должен будешь кое-что доказать. Доказать, как мужчина. Покорный мужчина.

Она сделала короткий шаг и оказалась с ним нос к носу. Руки Фрола оставались связанными за спиной. Рукам было больно, но просить их развязать было, как догадывался Фрол, бессмысленно. И все-таки спросил, так, на всякий случай:

– Ты развяжешь мне руки?

– А они мне пока что ни к чему, – усмехнулась Истома и положила ладонь ему на грудь. Она принялась ее гладить, опуская все ниже и ниже, одновременно левой рукой развязывая узел его набедренной повязки.

Фрол стоял не шевелясь, в упор глядя в ее слегка прищуренные глаза. Повязка упала на пол, и принцесса завладела своими тонкими проворными пальцами тем, что эта повязка прикрывала. Фрол моментально возбудился и всем своим существом понял, что это как раз то, чего жаждет принцесса. Ему не пришлось особо стараться, чтобы усилить впечатление, за него старалась Истома, и Фрол, запрокинув голову и закрыв глаза, застонал от наслаждения. Она усилила ласки, и он застонал еще сильнее.

– А теперь – на колени! – отпуская его, приказала принцесса.

Находившийся на грани оргазма, Фрол открыл глаза и, встретившись с ее взглядом, понял, что никуда не денется от того, чтобы ей подчиниться.

– Может, все-таки развяжешь? – спросил он, опускаясь на колени.

– Нет, Фролм, сейчас мне понадобится только твой язык.

Принцесса-гестаповка начала раздеваться перед стоящим на коленях мужчиной. Впрочем, рубашку она снимать не стала. Только юбку, под которой у нее ничего из одежды больше не оказалось. А потом повернулась к нему спиной и наклонилась, уперев руки в колени.

– Давай, пришлый, не разочаруй свою будущую королеву! – скомандовала она и, оглянувшись, подмигнула Фролу.

Он вдохнул ее запах – запах возбужденной женщины и… настала очередь принцессы стонать от наслаждения. Но и он осознавал, что с его стороны это далеко не «вынужденная повинность», что и он тоже, будто околдованный, пребывает в экстазе от происходящего. Хотя испытывает муку от невозможности полностью осуществить свои желания. Поэтому, когда Фрол понял, что кульминация близка, он вскочил и, не дав Истоме разогнуться, напористо в нее вошел. А принцесса-гестаповка, казалось, только этого и ждала и теперь уже не стонала, а кричала после каждого его толчка. И очень скоро ее крик наслаждения слился с его стоном, не менее громким…

– А ты умелый мальчик, – сказала принцесса Истома после того, как оделась сама и укрепила на Фроле набедренную повязку. – И умный, понимаешь, чего от тебя хотят.

– Развяжи руки, – тяжело дыша, вновь попросил Фрол.

– Зачем?! – Истома искренне рассмеялась. – Ты ведь и без них прекрасно со всем справился.

Глава девятая
Когда наступило утро

Минувшей ночью капитан Клюгк ни на минуту не сомкнул глаз. Но не потому, что это входило в обязанности дежурного по тюрьме, как раз этими обязанностями Клюгк и другие дежурные пренебрегали постоянно. Слишком необычным и насыщенным обещало быть утро, да и ночью дел переделано было немало.

Сначала, по приказу принцессы Истомы, он препроводил в ее покои одного из заключенных, приговоренного к смерти пришлого Фролма. Выполнять подобные приказы ему доводилось еще, будучи капралом. Клюгк хорошо знал, о маниакальной страсти, испытываемой принцессой к несчастным, которым через несколько часов предстояло взойти на эшафот. Обещая смертнику уговорить своего отца-короля его помиловать, Истома вселяла в несчастного надежду, проводила с ним несколько бурных ночных часов, а в полдень, как ни в чем не бывало, приходила наблюдать за казнью мимолетного любовника, в глазах которого до последнего мгновения оставалась вера во спасение.

Клюгк был убежден, что для осужденных такой расклад – гораздо лучше, чем ожидание смерти в одиночной камере в течение последних своих часов. Ведь принцесса Истома делала им ни с чем несравнимый подарок: последний в жизни секс и последнюю в жизни надежду. Окажись капитан на месте приговоренного к смерти, ни за что не стал бы пренебрегать даруемым шансом. Что собственно, Клюгк и посоветовал пришлому Фролму на пороге одной из двух занимаемых Истомой комнат.

Сам он, как всегда в подобных случаях, остался у закрытой двери, исполняя приказ принцессы охранять ее покои, и непроизвольно напрягая слух, чтобы разобрать доносившиеся оттуда звуки. Судя по ним, пришлый, как мужчина, оказался на высоте. Но потом выяснилось, что этот самый пришлый зачем-то понадобился еще и виконту Касочу.

С момента появления в мире за стеной, а это произошло пять лет назад, в день, когда Клюгку исполнился ровно двадцать один год, он сразу стал вассалом виконта Касоча. Потомственный дворянин, друг детства самого короля, Касоч по достоинству оценил ловкость и другие качества молодого пришлого, приблизил его к себе и обрел тем самым верного слугу, который к тому же неплохо научился владеть местным оружием. Не было дела, с которым Клюгк бы не справился, за что и дослужился сравнительно быстро до звания лейтенанта, а несколько дней назад и вовсе стал капитаном.

Этой ночью виконт Касоч поручил своему вассалу дело довольно необычное, – сразу после свидания с принцессой Истомой тайно препроводить пришлого Фролма из королевского дворца не обратно в тюрьму, а за пределы кремля, и затем отвезти в Тусклый лес, находящийся поблизости, где оставить в условленном месте крепко привязанным к дереву. Что капитан Клюгк и сделал, неукоснительно следуя полученной инструкции. Затем, так же, никем незамеченный – потайных ходов в кремле и королевском дворце хватало, вернулся в тюрьму, чтобы, дождавшись виконта Касоча и уже вместе с ним – зажигания второго солнца, приступить еще к одному делу. Но прежде виконт потребовал, чтобы Клюгк отдал ему свой кинжал.

Сразу же после наступления утра они в сопровождении не успевшего окончательно проснуться капрала-тюремщика вошли в камеру, где томился осужденный на скорую смерть граф Бовдо.

– Поднимите его! – приказал виконт Касоч, кивнув на генерала, который никак не отреагировал на их появление.

Капитан и капрал подхватили Бовдо с пола и поставили на ноги. Тот не высказал какого-либо недовольства или беспокойства. Он просто ждал, что будет дальше, и смотрел в глаза своему давнему врагу.

– Я пришел кое о чем сообщить вам, генерал. Вчера вечером ваш сын сделал все возможное, чтобы повлиять на судьбу своего отца, – виконт Касоч, держа руки за спиной, приблизился к Бовдо на расстояние двух шагов. – Ни много, ни мало, граф Винсепто умудрился взять в плен сына нашего короля, принца Ащука.

И вновь генерал никак не отреагировал на это, казалось бы, жизненно важное для него известие.

– И, как вы, наверное, сами догадываетесь, – продолжил виконт Касоч, – еще до наступления полудня король Гурлий пришлет парламентеров к королю Халимону с очень простым предложением. Обменять его сына и наследника престола на своего любимого генерала, то есть, на вас, господин граф. И, как вы прекрасно понимаете, предложение это с радостью будет принято. А значит, и ваша казнь путем четвертования не состоится…

Бовдо даже бровью не повел.

– И все бы для вас, генерал, складывалось удачно… вот только мой палец… – виконт поднял изуродованную руку. – Вы вспомнили о нем вчера во время суда. А я помнил о нем с тех самых пор, когда по вашей милости его у меня не стало. Большой палец это не мизинец, без большого пальца шпагу не удержишь. Из-за его отсутствия мне пришлось стать левшой. И знаете, граф, по вашей милости левой рукой я научился владеть не хуже, чем правой. Хотите в этом убедиться?

Виконт Касоч вопросительно поднял брови, на что генерал Бовдо лишь презрительно ухмыльнулся.

– А придется! – изрек Касоч и в следующее мгновение крутанулся вокруг своей оси, одновременно выбросив из-за спины левую руку, продолжением которой стало длинное лезвие кинжала, глубоко взрезавшее горло генерала.

Граф Бовдо умер мгновенно, так и не издав ни одного звука. Вместо него закричал капрал-тюремщик, в испуге отпустивший пленника, жизнь которого должен был охранять. Впрочем, крик его тут же прервался, – виконт Касоч крутанулся еще раз, и кинжал, изменив траекторию, вошел глубоко в спину капрала.

Тот повалился лицом вниз, в то время как графа Бовдо, из горла которого хлестала кровь, все еще продолжал удерживать капитан Клюгк.

– Башку, башку свою под кровищу подставь!

Виконт Касоч сам подхватил Бовдо сзади под мышки, предоставив своему слуге возможность присесть и на некоторое время подставить голову под продолжающую литься кровь.

– Все, хватит! И так весь красный! – Касоч отпустил генерала, и тело упало на землю. – Дальше действуй по плану. Только не торопись, чтобы я успел сделать все, как мы договаривались.

Он оставил залитого кровью капитана Клюгка «действовать по плану», а сам выскочил из камеры и быстро, но бесшумно пробежал по коридору к двери, за которой находился кабинет коменданта тюрьмы, виконта Анелли, и достаточно громко в нее постучал.

И тот, и другой были детьми первых переселенных в мир за стеной, то есть, потомственными дворянами. Более того, и тот, и другой считались этакой элитой, приближенной к ныне правящему королю. С которым вместе росли, вместе учились владеть оружием, вместе совершали первые любовные похождения, а когда принц Халимон взошел на престол, вместе стали заправлять делами королевства. Анелли получил звание полковника, должность коменданта тюрьмы и считался левой рукой короля; полковник Касоч стал командиром королевской гвардии. В отличие от других дворян Горного королевства, лишь эти двое имели свои дома на территории кремля, и у обоих были сыновья, владения которых примыкали к кремлевским стенам с внешней стороны.

Анелли и Касоч знали друг о друге буквально все, за исключением разве что, тайных, никому не высказанных мыслей и желаний. И если бы Анелли догадывался, какое тайное желание собирается осуществить его друг детства, то ни за что не пустил бы его на порог. Но он этого не знал, и, услышав имя раннего гостя, заспанный, ничего неподозревающий комендант тюрьмы открыл дверь…

Около года тому назад они не на шутку поссорились. Тогда за вечерней трапезой в одной из таверен виконт Анелли шепнул по секрету своему дружку, что намеревается приударить за принцессой Истомой. В отличие от виконта Касоча, немного трусоватый комендант королевской тюрьмы никогда не слыл ловеласом, но тут вдруг воспылал страстью к юной красавице.

Сначала Касоч попытался отговорить Анелли от этой затеи, даже не столько из-за того, что Истома была дочерью короля, который имел право жестоко наказать за неуважение к своей особе любого подданного, сколько потому, что Его величество Халимон был их другом и сам считал их своими лучшими друзьями. На что Анелли, хоть был изрядно навеселе, задал резонный вопрос: с какой стати Касоч, постоянно позволяющий себе уединяться с принцессой в ее апартаментах, при этом, забывая про преданность и дружбу с ее отцом, запрещает хотя бы однажды заняться тем же самым и ему?

Для виконта Касоча эти слова оказались, что называется, ударом ниже пояса. Он был абсолютно уверен, что о его тайных встречах с Истомой знает только его первый помощник Клюгк, в преданности и не болтливости которого виконт был абсолютно уверен. Но, видимо, у коменданта королевской тюрьмы имелись свои шпионы. А раз уж виконт Анелли выведал этот секрет, то, не станет ли ему вдруг известна еще одна тайна, которую до сих пор знали лишь двое – Касоч и Истома? До Его величества, наверняка, доходили слухи, что Истома слишком уж неровно дышит в отношении сильного пола, но пока что Халимон закрывал глаза на подобные ее капризы. Однако Касоч сильно сомневался, что король останется равнодушен, и не проявит свойственную ему жестокость, если прознает ту самую тайну.

Старый друг в одночасье стал для Касоча смертельно опасным свидетелем. И более того, виконт Анелли не собирался отказываться от идеи провести наедине времечко с Истомой. На самом деле с его, Касочем, родной дочерью! И ни на какие увещевания Анелли не обращал внимания. В тот вечер два виконта не схватились за шпаги только благодаря тому, что погасло второе солнце, а ночью любое насилие запрещалось Творцом. С тех пор их дружба дала трещину, о все увеличивающейся глубине которой виконт Анелли, в отличие от виконта Касоча, как-то не задумывался…

Когда дверь кабинета коменданта тюрьмы открылась, виконт Касоч ударил старого друга молча, и кинжал уже дважды безотказно послуживший ему сегодняшним утром, в третий раз познал смерть, пронзив виконту Анелли сердце.

* * *

С момента, когда зажглось второе солнце, прошло не больше четверти часа, а стражники, охранявшие большие ворота кремля, успели уже дважды очень сильно удивиться. Сначала кремль покинул никто иной, как сам комендант тюрьмы, виконт Анелли. Почти полностью закутанный в свой плащ с вышитым на спине крестом голубого цвета, он молча проехал мимо них на своем коне, и остановить, или просто окликнуть столь важную персону, стражники, конечно же, не посмели. В их обязанности не входило строить догадки, с какой целью потомственный дворянин поднялся в такую рань и направился не куда-нибудь, а прямиком в сторону Тусклого леса, но вопросы возникли сами собой.

Недоумение стражников во стократ увеличилось, когда они сначала услышали крики, а затем увидели трех всадников, во весь опор несущихся со стороны королевской тюрьмы к охраняемым ими воротам. Вопросов не стало меньше и после того, как скачущий впереди, весь залитый кровью капитан Клюгк крикнул им на ходу «Побег!» и устремился в ту же сторону, куда несколько минут назад направился комендант. Так ничего и не поняв, стражники на всякий случай поспешили закрыть ворота, и пока один запирал их на мощный засов, другой принялся бить в набат…

Но гораздо больше стражников был удивлен, да к тому же еще раздосадован и разгневан виконт Касоч, замаскировавшийся плащом коменданта тюрьмы. Его прекрасно разработанный и на девять десятых осуществленный план, оказался сорван!

Он лично убил ненавистного врага, графа Бовдо, убил тюремщика, убил своего давнего конкурента, королевского прихвостня, виконта Анелли; он облачился в одежду коменданта, неузнанным покинул кремль и добрался до Тусклого леса. Здесь ему оставалось совершить еще одно убийство – застрелить из арбалета привязанного к дереву пришлого Фролма. Затем отвязать его, вложить в руку окровавленный кинжал капитана Клюгка, оставить рядом плащ коменданта тюрьмы и затем ретироваться. Таким образом, получилась бы отличная имитация гибели «беглеца-убийцы» от рук разбойников Тусклого леса.

Осуществить последнее казалось самым легким, но как выяснилось, это только казалось. В условленном месте, то есть, на поляне у двух сросшихся яблонь пришлого Фролма не было. Либо капитан Клюгк перепутал условленное место и привязал пришлого где-то еще, что было менее всего вероятно, либо Фролм умудрился самостоятельно освободиться от веревки и скрыться в лесу, либо его освободили разбойники, что более всего походило на правду.

Разбираться с этим у виконта Касоча не было времени – со стороны кремля послышался звон набата, а значит, вскоре здесь должна появиться погоня, возглавляемая капитаном Клюгком. Плюнув с досады, Касоч бросил под две сросшиеся яблони комендантский плащ и ускакал прочь.

Ускакал очень вовремя. Задержись виконт на поляне еще хотя бы на полминуты, и попал бы под прицел арбалетов разбойников, появившихся из глубины Тусклого леса. Как попали те, кто отправился в погоню за якобы сбежавшим из тюрьмы пришлым Фролмом…

* * *

– Никола? Гусь?! – Фрол не поверил своим глазам. Перед ним сидел давний напарник-каскадер Николай Гусевич, с которым он снимался еще в своем дебютном фильме. И не только в дебютном, а еще в трех-четырех средневековых боевиках, до тех пор, пока Гусь, куда-то не запропал. Поговаривали, что талантливый каскадер перебрался в Штаты, где работает на том же поприще, только уже совершенно за другие гонорары. И вот, человек, снявший с него повязку, закрывающую глаза, оказался никем иным, как Николой Гусевичем.

– Серега? Фролов? – не меньше поразился бывший напарник. – Верно говорят, что мир тесен, а мир за стеной – еще теснее! Только тихо, – предупредил Гусевич, перерезая веревку на руках Фрола, – мы друг друга не знаем, понял?

– Ага, – кивнул Фрол, растирая затекшие руки. – А где я?

– Ты в дебрях Тусклого леса, в гостях у атамана благородных разбойников, Его величества Никуса, – Гусевич ткнул большим пальцем себе в грудь. – Давно преобразовался-то?

– Дня три, кажется, или уже больше, – Фрол действительно не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как пришел в дом Максима Николаевича.

– Ладно, про новости в настоящем мире после покалякаем, а сейчас скажи, зачем ты к яблоням-то привязался?

– Ха, я привязался! Да я здесь за все эти дни шагу по своей воле ступить не могу. В двух тюрьмах побывать успел и в сражении поучаствовать, и королевским судом меня судили и приговорили к четвертованию, и… – о приключении в покоях принцессы Истомы Фрол решил не упоминать, – потом сюда вот среди ночи с завязанными глазами приволокли и оставили неизвестно для чего…

– Ну, к четвертованию, как я догадываюсь, тебя Халимон приговорил. А сюда-то кто приволок? – поинтересовался Никус. – И для чего все-таки?

– Откуда же я знаю, что там этот капитан Клюгк замыслил!

– Клюгк – капитан? – удивился атаман разбойников и, обернувшись назад, свистнул. – Эй, Ушац, а дружка-то твоего бывшего, Клюгка в звании повысили! Береги теперь второе ухо, чтобы его майором не сделали.

С разных сторон поляны раздался смех. Фрол огляделся и заметил человек шесть – семь, одетых кто во что горазд. Одного из них, трудно было не узнать, именно он лишился уха, когда Фрол наблюдал за миром за стеной в камеру. Одноухий подошел ближе и остановился, переводя взгляд с Фрола на атамана и обратно.

– Постой-ка, – щелкнул пальцами Никус, – ведь не на голодную же смерть Клюгк тебя в лесу оставил. Ночью он тебя убить не мог – таков закон Творца, а сейчас, когда наступило утро…

– Клюгк вернется, обязательно вернется, – подхватил мысль Ушац. – И тогда-то я с ним, голубчиком и посчитаюсь.

В это время до них донесся тревожный звон набата.

– О! – Никус вновь щелкнул пальцами и поднял вверх указательный. – Бери-ка, ты, Ушац четверых разбойничков и дуй на яблоневую поляну. Только если там Клюгк все-таки появится, не убивай, тащи сюда.

– Интересные дела происходят, – атаман посмотрел Фролу в глаза, после того, как небольшой отряд, возглавляемый Ушацем, исчез из вида. – Преступника приговаривают к четвертованию, а ночью дежурный по тюрьме зачем-то привозит его в лес… Может, объяснишь, что ты там натворить успел?

– Да ничего особенного, Гусь, – Фрол пожал плечами.

– Никус, – поправил его атаман, – не Гусь, а Никус. Если бы «ничего особенного», то до четвертования дело бы не дошло. Да и вытаскивать из тюрьмы тебя бы не стали. Давай, колись, все равно в мире за стеной, как в большой деревне – рано или поздно все тайное становится явным.

– Значит, рано или поздно ты все и узна… – закончить фразу Фрол не сумел, так как в глаз ему чуть-чуть не ткнулось острие кинжала, вдруг очутившегося у Никуса в правой руке.

– Не шуткуй, дружище, – жестко сказал тот. – Здесь тебе не там. То есть, не в Горном или Лесном королевствах. Здесь у нас разбойничья вольница, и до суда дело не доходит, все решает слово атамана. А атаман это я.

– Ты с ума сошел? – Фрол постарался, как можно наглее ухмыльнуться и в то же время полностью сконцентрировался. Он помнил Николая Гусевича, как одного из лучших исполнителей трюков на лошадях и автомобилях любых марок, начиная с допотопных легковушек и заканчивая огромными трейлерами. Очень неплохо умел Гусь падать с крыш домов на проваливающиеся крыши сараев, или выбегать в горящей одежде из какой-нибудь пылающей хибары. Но вот в дуэлях или схватках на шпагах, ножах и с использованием других колюще-режущих предметов Гусевич никогда не участвовал, – не хватало проворства. Сейчас они сидели друг перед другом на коленях. Фрол ценил такое положение, очень удобное для начала атаки, и неплохо умел им пользоваться. На поляне, помимо бывших каскадеров осталось всего два человека, не обращавших на них особого внимания. Завладей Фрол оружием и тогда…

– Убери подальше свою булавку, Гусь! – еще наглее ухмыльнулся он. И отметил, как дрогнули мускулы на лице атамана, которому не очень нравилось слышать свое потустенное прозвище, как согнулась в локте рука, чтобы, выпрямившись, нанести смертельный удар. И, конечно же, Фрол его опередил. Стремительный перехват запястья, резкое выкручивание, и вот уже они все так же сидят друг перед другом на коленях, только теперь кинжал – у Фрола, а Никус, постанывая, держится за запястье и собирается…

– Тихо, тихо, дружище, – примирительно сказал Фрол. – Сам ведь должен помнить, что не терплю я, когда перед глазами железо маячит. И ты совершенно прав, Никус, кое-что важное я знаю. Настолько важное, что важнее и быть не может, – Фрол небрежно подбросил кинжал, но ловить не стал, и тонкое лезвие вошло в землю рядом с коленом Никуса.

Атаман тут же вновь завладел кинжалом и бросил взгляд по сторонам, с облегчением, но в то же время и с неудовольствием отметив, что его друзья-разбойнички так и не успели заметить, что их предводитель секунду назад был на волоске от смерти.

– Ну и что же это такое важное? – подозрительно спросил он.

– Выборочный преобразователь, – как бы, между прочим, обронил Фрол. – Максим Николаевич, ваш Творец рассказал мне, где будет находиться прибор, которым он всех нас уменьшил, и показал, как им пользоваться, чтобы увеличить обратно.

– Врешь?! – выдохнул Никус.

– Он сказал, что ему недолго осталось жить, что типа вот-вот кони двинет. Но не хочет, чтобы мир за стеной перестал существовать. Сказал, что выбрал меня, как сильного человека, который способен занять его место.

– Но…

– Надо только забраться на стену, а там – дело техники.

– Ты все это придумал, – покачал головой Никус. Затем вспомнил, что держит кинжал, вновь поднес его к лицу Фрола, но тут же опустил. – Признайся, дружище, что ты все это придумал.

– Построить длинную-длинную лестницу вполне возможно, – не обращая внимания на производимые Никусом манипуляции, продолжал Фрол. – А еще можно сделать насыпь, или что-то типа односторонней пирамиды, по которой и добраться до самого верха. Максим Николаевич, прежде чем меня преобразовать, предоставил возможность посмотреть на мир за стеной сверху. Высота стены около метра. Для нас, уменьшенных, это, конечно, огромное расстояние, но если взяться за дело с умом…

– Но ты же врешь, врешь! – простонал Никус.

– Тебе действительно очень хочется, чтобы я оказался лжецом, дружище? – невозмутимо спросил Фрол.

– Атаман, наши возвращаются! – крикнул в это время один из разбойников.

– Никому больше об этом не говори! – предостерег атаман Фрола, прежде чем подняться. – Ни слова!

– Естественно, – согласился тот.

Разбойники возвращались с триумфом, и больше всех ликовал Ушац, – на лошади, которую он вел под уздцы, сидел связанный капитан Клюгк с окровавленной головой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю