Текст книги "Восемь месяцев плюс…"

Автор книги: Евгений Примаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Председатель Госдумы Г. Селезнев сразу же разослал письмо всем депутатам. Естественно, это моментально стало достоянием окружения Ельцина, и «семья» должным образом отреагировала.

Но сначала о том, почему с этой очень важной, как считал и продолжаю считать, инициативой выступил я. Абсолютно искренне полагал, что Ельцину неловко быть автором проекта, который прекращает кампанию по импичменту и гарантирует его неприкосновенность после окончания конституционного срока. Думал, что ноябрьский разговор с ним дает мне право на инициативу. Но при этом за президентом оставалась возможность корректировки текста заявления – в письмах подчеркивалось, что после одобрения предлагаемого подхода проект будет согласован с Ельциным.

Не скрою, я не очень стремился и к предварительному согласованию текста, зная, что любой разговор на эту тему упрется в позицию «семьи», а просчитать эту позицию было совсем не трудно. Я не придал значения тому, что президент в это время находился в ЦКБ. Это и было активно использовано против меня.

На мою инициативу сразу же отреагировал Березовский. Отвечая на вопрос главного редактора газеты «Коммерсантъ», он сказал: «Предложение Примакова – не желание стабилизировать политическую ситуацию, а желание проявить себя. А это опасно… Я увидел в Примакове человека, желающего сначала стать президентом, а потом думать о России». Я воспринял это заявление не столько как сигнал, подаваемый Ельцину, сколько как отражение уже сформировавшейся точки зрения Кремля. И оказался прав.

До начала очередного доклада, когда телевизионщики снимают «картинку», Ельцин, угрюмо насупившись, сказал мне: «Что вы такое выделываете за моей спиной?» Встретив мой недоуменный взгляд, разъяснил: «Речь идет о вашем обращении в Госдуму».

– Борис Николаевич, я хотел бы разговор с вами вести не под прицелом телекамер.

– Хорошо, оставьте нас вдвоем, – сказал президент, обращаясь к тележурналистам.

– Разве вы не помните предысторию? Мы с вами обсуждали вопрос о гарантиях президенту после его отставки. Речь шла не именно о вас, а вообще о Президенте России. Я, естественно, считал и считаю, что нужно этот вопрос решить, но его следует рассматривать не самостоятельно, а в контексте других проблем, которые в совокупности будут служить стабилизации в обществе.

– Все равно, – сказал Ельцин, – вы должны были согласовать эту инициативу.

Из «источников Кремля» в СМИ тут же поступила информация, что разговор президента и главы правительства был «тяжелым». Но шар был запущен, и предложение получило широкий резонанс. В результате администрации пришлось в свою очередь проявить инициативу. Заместитель главы администрации О. Сысуев весьма добросовестно, со знанием дела возглавил подготовку альтернативного документа. Не думаю, что такой подход Сысуева был по душе всем в окружении Ельцина. Не всем им понравился – уверен в этом – и тот факт, что провести совещание членов Совета безопасности, посвященное подготовке этого документа, президент поручил мне. Это свидетельствовало о том, что чаша весов еще не склонилась в пользу тех, кто разрабатывал планы моей отставки. А может быть, такая комбинация предусматривалась с целью показать общественному мнению, что я «переориентировался»?

Совещание состоялось 5 февраля на Старой площади, в помещении, где когда-то заседало политбюро ЦК КПСС. Альтернативное заявление имело определенные недостатки – взаимные обязательства относились теперь к предвыборному периоду в Госдуму; президентские выборы вообще не упоминались; ни слова не говорилось о необходимости снять вопрос об импичменте, что наводило на мысль о стремлении использовать кампанию по импичменту для «контратаки», в том числе против правительства, обвиняемого в «косвенном пособничестве» отстранению президента. Однако заявление и в новом варианте содержало ряд полезных положений. Среди них отказ без предварительных консультаций ставить вопросы изменения Конституции и отставки правительства, меры по улучшению условий выборов в Госдуму, «недопущение криминализации органов законодательной и исполнительной власти». Исходя из этого, мы поддержали проект совместного заявления. В заключительном выступлении на совещании членов Совета безопасности я сказал:

«Сегодня надо всем осознать, что ценой политических амбиций может стать целостность России и ее демократические завоевания. Граждане России устали от конфронтации. Они справедливо требуют от власти найти компромиссы и создать нормальные социальные условия жизни. Необходимо протянуть руку всем, кто работает на консолидацию общества, и решительно пресекать любые действия тех, кто создает социальную напряженность, а тем более нарушает Конституцию страны. На пути оздоровления обстановки в стране важно проявить твердость, решительно отмежеваться от популизма, политиканства и сосредоточить усилия на ежедневной напряженной работе».

Идея совместного заявления и в моей редакции, и «альтернативного» так и не была реализована, ушла в песок…

Между тем рейтинг правительства и его руководителя продолжал расти. Но параллельно росло и количество публикаций и телепередач, в которых все более резкой и беспредметной критике подвергался кабинет, сгущались прогнозы по поводу его предстоящей замены.

Кульминацией, конечно, было заседание, посвященное подготовке к празднованию третьего тысячелетия, когда президент, оглядев всех сидевших за огромным круглым столом в Кремле, бросил свою «историческую» фразу: «Не так сидим». К этому моменту С. В. Степашин уже был назначен первым заместителем председателя правительства, и он-то «не так сидел». Вместо того чтобы рядом с президентом – через несколько стульев от него.

Со Степашиным меня связывали и связывают добрые, товарищеские отношения. Забегая вперед, подчеркну – в момент последнего разговора с президентом, 12 мая 1999 года, которым закончилась моя карьера руководителя правительства, я подтвердил, что не имею ничего против назначения Степашина на мое место.

Мне казалось, что фраза «не так сидим» еще не означала полное совпадение позиции Ельцина и «семьи» по вопросу о снятии меня с поста премьера. Впрочем, я думаю и сегодня, что на тот период такое неполное совпадение действительно имело место. Неужели я ошибался и тогда, и сейчас?

15 марта я посетил Бориса Николаевича в ЦКБ, и после наставлений, как нужно вести себя с журналистами, советов встретиться с главными редакторами, побывать на телеканалах (что я, кстати, исправно делал), Ельцин сказал присутствовавшим при этом разговоре корреспондентам телекомпаний: «В некоторых СМИ говорят, что кто-то хочет вбить клин между мной и премьер-министром. Природа еще не создала клина между Ельциным и Примаковым».

Через два года я прочел только что изданную в Москве великолепную книгу «Воспоминания» великого князя Александра Михайловича, который со слов С. Витте пересказал, как произошло снятие того с поста председателя кабинета министров России. «Государь – восточный человек, типичный византиец, – сказал про Николая II Витте после своей отставки в 1906 году. – Мы говорили с ним добрых два часа;

он пожал мне руку; он меня обнял. Желал мне много счастья. Я вернулся домой, не помня под собой ног, и в тот же день получил указ о моей отставке».

Конечно, по масштабам того, что смог и успел сделать, я никак не сравниваю себя с блестящим премьером Витте. Да и президента Ельцина трудно заподозрить в византийской утонченности. Но все-таки жапь, что книгу эту я прочел не в тот момент, когда часть прессы предрекала мой близкий уход из правительства, а я ориентировался или, точнее, был дезориентирован публичными президентскими заверениями в обратном.

9 апреля на встрече в Кремле с руководителями глав республик Ельцин снова заявил: «Не верьте слухам о том, что я хочу Примакова снять, правительство распустить и так далее. Все это домыслы и слухи. Такого нет и не предполагается…»

Казалось, на этом можно было бы поставить точку. Но президент добавил: «Я считаю, на сегодняшней стадии, на таком этапе Примаков полезен, а дальше будет видно. Другое дело, что надо укреплять правительство. Этот вопрос стоит».

Это уже можно было рассматривать как «звонок». Я решил ответить публично. И не для того, чтобы предотвратить развитие событий. Напротив, я понимал, что мой публичный ответ будет максимально использован «семьей» против меня – «видите, как осмелел (или обнаглел) премьер, бросая открытый вызов Кремлю; не мы ли говорили, что он все больше проявляет президентские амбиции?». Я отлично знал, что такие «оценки» наверняка западут в сознание президента, но все-таки не мог смолчать ни по своему характеру, ни по обуревавшим меня чувствам, хотя и слыл человеком сдержанным. Пренебрег советами многих окружавших меня людей.

Мое выступление записывали в Белом доме и транслировали по всем телевизионным каналам. В частности, я сказал: «Хочу повторить свою позицию, которую занимал с самого начала, и никому не надо ее извращать – попытки провести через Думу импичмент президенту несостоятельны и контрпродуктивны. Такая политическая игра безответственна и опасна. Она может раскачать общество и спровоцировать серьезнейший политический кризис. Я однозначно за то, чтобы президент Ельцин оставался на своем посту весь конституционный срок, категорически против досрочных выборов и президента, и Госдумы.

Считаю также, что серьезную опасность представляют призывы распустить партии, саму Госдуму, ввести чрезвычайное положение. Это – путь авантюрный, угрожающий взорвать внутреннюю ситуацию в стране, иными словами, путь в никуда.

Полагаю недостойной и противоречащей интересам страны, – продолжал я, – ту возню, которая ведется вокруг правительства, а в последнее время и кампанию против его председателя.

Пользуясь случаем, хочу еще раз заявить, особенно тем, кто занимается этой антиправительственной возней, успокойтесь, у меня нет никаких амбиций или желания участвовать в президентских выборах и я не вцепился и не держусь за кресло премьер-министра, тем более когда устанавливаются временные рамки моей работы: сегодня я полезен, а завтра посмотрим».

Коснулся и «подкидываемых обвинений» против отдельных членов кабинета. Призвал соответствующие органы разобраться в этом, подчеркнув, что в случае неподтверждения этих обвинений клеветники не должны оставаться безнаказанными.

Не знаю, стало ли это реакцией на мое телевыступление, но 19 апреля перед вручением премий и стипендий журналистам президент призвал их «не стравливать» его с Примаковым. «Когда сталкиваете, – сказал он, – то в обществе появляется неуверенность, в обществе начинают сомневаться: кто прав – президент или премьер. Мы уважительно относимся друг к другу. Советуемся друг с другом, регулярно встречаемся». Вместе с тем Ельцин добавил: «Премьер-министр еще не привык к критике. А правительство разве работает идеально? Нет. Зачем же обижаться».

В словах и интонациях Ельцина я чувствовал колебания. Обычно в таких случаях он «рубил сплеча». Или еще время не наступило для этого?

А «семья» продолжала свое давление на президента. Все больше в этом плане начали нажимать на самую болезненную для него «точку» – пожалуй, впервые явно пробуксовывало осуществление не просто его намерения, а приказа. Оказалось, очень нелегко снять с поста генерального прокурора Юрия Скуратова. С такой пробуксовкой «семья» решила связать мое имя.

Мои отношения со Скуратовым были хорошие. У нас дважды совпадал по времени отдых на берегу Черного моря, в Сочи, где мы общались семьями. Встречался с ним и по делам, будучи главой правительства. Переживал, когда началась грязная история с видеокассетой. Нынешний министр культуры, будучи руководителем государственной телевизионной компании, показал по телевидению видеозапись порнографического содержания, на которой было запечатлено «лицо, похожее на генерального прокурора».

Накануне беседы со Скуратовым в ЦКБ Ельцин позвонил мне и предложил поучаствовать в разговоре, который состоялся рано утром 18 марта. Кроме нас присутствовал В. Путин. Я был сторонником компромисса, который в конце концов состоялся. Скуратов написал повторное заявление в Совет Федерации об отставке. Этому предшествовало эмоциональное объяснение им своей позиции. Дату на заявлении он поставил 5 апреля – на следующий день должно было состояться очередное заседание Совета Федерации. Ельцин согласился с тем, что до этого времени Скуратов будет продолжать расследовать «швейцарские материалы» по «Мабетексу». Однако президент категорически не хотел с ним работать, а это, во всяком случае в условиях нынешней России, да, очевидно, и многих других стран, закрывало для генерального прокурора возможность полноценно осуществлять свою деятельность.

На улице произошел мой разговор со Скуратовым наедине. Я старался объяснить ему, что в данной ситуации – особенно с учетом отношения к нему Ельцина – состоявшееся решение выглядит оптимальным. Мне показалось, что Юрий Ильич поверил мне, так как понимал, что я отнюдь не принадлежу к лагерю его недругов. Знаю, что аналогичную моей позицию занимали и многие его друзья, и коллеги по «цеху», с мнением которых Скуратов считался.

В это время на авансцену вышел А. Волошин, назначенный Ельциным главой администрации президента. Несмотря на коллизии, имевшие место ранее, у меня поначалу установились с ним нормальные рабочие отношения. В кабинете председателя правительства стоит селектор прямой связи. Я пользовался достаточно часто этим прямым каналом и решал с Волошиным многие вопросы. Поэтому то, что произошло дальше и, главное, в какой форме это произошло, было для меня неожиданным.

Волошину «семьей» было поручено подготовить второе заседание Совета Федерации и провести решение об отставке Скуратова. Он поднялся на трибуну, что-то промямлил, что-то сказал невнятное. Думаю, что его выступление во многом способствовало результату голосования: Совет Федерации во второй раз отклонил отставку генерального прокурора. Это было крупным поражением противников Скуратова, которые уверяли президента, что на этот раз, дескать, Совет Федерации обязательно примет отставку.

Сразу же после голосования Волошин собрал на «тайную сходку» представителей ведущих СМИ и сказал им: «Не ссылайтесь на меня лично, а процитируйте «высокопоставленного сотрудника администрации», который вам заявил, что это Примаков привел к решению Совета Федерации по Скуратову. Примаков ведет свою собственную игру и не может быть союзником президента».

Убежден, что Волошин не осмелился бы самостоятельно, без согласованного решения, возможно с Березовским (его не без оснований считали человеком Березовского), открыто выйти на «тропу войны». Не исключаю и того, что он пытался защитить себя от обвинений в провале «операции» в Совете Федерации.

Содержание брифинга, который провел Волошин, стало известно мне не только по лентам информационных агентств, но и по записи на диктофон – пленку принес один из журналистов, участвовавших на встрече у главы администрации. Я был возмущен до глубины души. Прежде всего потому, что в отношении Скуратова с самого начала занимал однозначную позицию: относился к нему хорошо, тем более считал, что против генерального прокурора не могут быть использованы противозаконные и неконституционные меры, но в то же время говорил ему о необходимости уйти с этого поста. Выступая на том же заседании Совета Федерации, подчеркнул, что для меня как для прагматика имеет значение следующее: будет ли продолжение деятельности Скуратова в Генеральной прокуратуре способствовать работоспособности этой организации, улучшению политической обстановки в стране в целом, или, напротив, все это осложнит ситуацию. «С этой точки зрения, – сказал в своем выступлении, – сохранение Скуратова в должности генерального прокурора контрпродуктивно».

Но дело было не только в этом. Глава администрации президента в открытую, перед журналистами, выступил, как говорится, наотмашь против премьер-министра. Это был настоящий вызов.

Вскоре состоялось заседание членов Совета безопасности, на котором я председательствовал. После того как была «пройдена» вся повестка дня, я попросил задержаться членов СБ – там были и руководители двух палат Законодательного собрания, и министры иностранных дел, обороны, внутренних дел, другие. Волошин, сказав, что ему нужно уйти на «назначенную встречу», двинулся к двери. Я твердо попросил его остаться. В присутствии всех спросил Волошина: «Какое вы, глава администрации президента, имеете право делать провокационные заявления, направленные против меня? Не забывайте, что я все еще председатель правительства. Кто вам поручал раскачивать общество?»

Многие, правда в более мягких тонах, поддержали сказанное мною.

Решил этим не ограничиваться и пошел к Ельцину. Ознакомившись со стенограммой высказываний Волошина перед журналистами, он спросил, достоверна ли информация. Я ответил: «Вы можете узнать это у самого Волошина. У меня есть запись на пленку». Президент решительно нажал на кнопку: «Вызовите Волошина». Зашел руководитель администрации, которому президент даже не предложил сесть.

– Это сказано вами? – спросил Ельцин, показывая переданную мною стенограмму.

Волошин ответил утвердительно.

– Кто вы такой? Вы просто чиновник. Вы находитесь в моей тени. Вы сами еще ничего не сделали. Как вы смеете сталкивать меня с председателем правительства?

Обращаясь ко мне, Борис Николаевич спросил: «Могу я оставить этот документ у себя?»

Обращаясь к Волошину, он сказал: «Я положу это в сейф. Это все время будет висеть над вами. Идите».

Когда мы остались одни, Ельцин произнес: «Теперь убедились, что это идет не от меня?»

На следующий день я узнал, что Волошин приглашен на обед к президенту. А меньше чем через месяц я был снят с поста главы правительства.

Страхи истинные

А по-настоящему атака на меня началась и участь как премьера была предопределена, когда окружение президента узнало, что вскоре после вступления в должность премьера я обратился к руководителям различных министерств и ведомств, в том числе правоохранительных, с указанием лично изложить их видение обстановки, связанной с экономической преступностью и коррупцией. Да простит меня читатель за пространные выдержки из некоторых полученных ответов. Но они очень показательны. Это – свидетельства из первых рук о многочисленных сферах и глубине проникновения экономической преступности. Это – подтверждение несомненной осведомленности о тех каналах, через которые проникает зло. Одновременно это было показателем отсутствия политической воли Ельцина вести решительную борьбу с таким антиобщественным явлением, которое захлестнуло страну.

Из доклада председателя Государственного таможенного комитета (ГТК).

К настоящему времени в сфере внешнеторговой деятельности сложилась обстановка, в условиях которой государство несет значительный ущерб за счет правонарушений и преступлений.

ГТК России неоднократно докладывал в правительство о ситуации с «ложным экспортом» и «ложным транзитом». В противоправной деятельности принимают участие по сговору российские и иностранные фирмы – продавцы, покупатели, перевозчики, посредники. Они прикрываются фиктивными документами на перемещение товара по территории России, на оплату инофирмами закупленных товаров, которые в действительности реализуются в России. В документах, представленных предприятием-продавцом, имеется заверенный пограничной таможней штамп – «товар поступил». Однако средства таможенной идентификации зачастую оказываются поддельными. Таким образом, правонарушения при псевдоэкспорте носят ярко выраженный организованный характер.

Типичной является проведенная в период с октября 1997 по сентябрь 1998 года совместным российско-британским предприятием «Кворум» незаконная сделка с использованием льготы, предоставленной таможенным режимом «вывоз товара на переработку». СП «Кворум» заключило договор с двумя офшорными компаниями: «Тотал Интернешнл Лим.» (Бермудские острова) и «Кворум Энтерпрайзес» (Великобритания) – на переработку 3 млн тонн мазута стоимостью 300 млн американских долларов на двух заводах Франции и на одном заводе в Нидерландах. Под этот договор была выдана лицензия ГТК России. Продукты переработки должны были быть возвращены в Российскую Федерацию. Проведенная совместно с АО «Совфрахт» дополнительная проверка маршрутов судов через «Ллойд Шиппинг» показала, что танкеры во французские порты не заходили, а выгрузили мазут в Великобритании, Швеции и Гибралтаре. Под видом таможенного режима («вывоз товара на переработку») были проведены обычные коммерческие операции. При этом российский импортер уходит от уплаты и импортных таможенных пошлин. Вместо продуктов переработки им ввозится закупаемый за границей бензин.

Из справки, представленной руководителем Федеральной службы по валютно-экспортному контролю (ВЭК).

Остро назрела и требует скорейшего решения проблема деятельности офшорных компаний на нашем финансовом рынке. Деятельность компаний и банков, зарегистрированных в офшорных зонах, фактически сведена к вывозу валюты за рубеж, обналичиванию денежных средств, легализации («отмыванию») доходов, полученных преступным путем. Таким способом из страны вывозятся сотни миллионов долларов.

В последние годы гражданами и организациями России, СНГ и Прибалтики с целью получения дополнительной неконтролируемой прибыли, а также «отмывания» грязных денег регистрируется большое количество офшорных компаний за рубежом. Например, только в Республике Кипр зарегистрировано более 2000 подобных компаний, 14 филиалов и представительств российских банков. Поданным, полученным ВЭК, в период финансового кризиса августа 1998 года основная часть иностранной валюты приобреталась на внутреннем валютном рынке для банков, зарегистрированных в Прибалтийских республиках и Республике Науру. Выборочный анализ пяти уполномоченных банков показал, что в августе 1998 года ими было закуплено для банков, зарегистрированных в Республике Науру, свыше 227 млн долл. США.

Из доклада директора Федеральной службы безопасности (ФСБ).

Несовершенство уголовно-правового законодательства, криминализация кредитно-финансовой системы и внешнеэкономической деятельности, нецелевое использование и прямое хищение бюджетных средств, рост масштабов коррупции и активизация деятельности преступных сообществ способствуют углублению негативных процессов, происходящих в стране. Преступления, совершаемые на экономической почве, все чаще носят дерзкий, изобретательный характер и в своей совокупности несут серьезную угрозу экономической безопасности государства.

Так, в последнее время в стране участились случаи применения схем незаконного отчуждения пакетов акций, находящихся в федеральной собственности. Все чаще отмечаются попытки мошеннических действий организованных групп из числа российских и иностранных граждан в сфере инвестиционного сотрудничества. Заключая фиктивные договоры о привлечении долгосрочных инвестиций под залог государственных пакетов акций предприятий, объектов недвижимости, земли и минеральных ресурсов, мошенники получают долговые обязательства или векселя, авалированные правительствами республик, главами администраций. В дальнейшем эти долговые обязательства или векселя размещаются в зарубежных банках. Под них получают кредитные средства и присваивают их.

Создаются различного рода финансовые суррогаты, открывшие большие возможности для злоупотреблений как со стороны должностных лиц органов исполнительной власти, так и со стороны представителей коммерческих структур.

Рядом руководителей банков создаются компании и фирмы, учредителями которых являются они сами, их родственники или доверенные лица. Указанные структуры используются для получения неучтенной прибыли путем выделения им невозвратных кредитов под льготные проценты, которые потом переводятся за рубеж, что также позволяет банку уходить от налогообложения. Осуществляется выдача валютных кредитов банкам-нерезидентам, которые не погашаются и постоянно пролонгируются.

Такими действиями указанные лица нанесли ущерб только бюджетным организациям на сумму свыше 200 млн долл. США. По данному факту возбуждено уголовное дело.

Из записки Генерального прокурора Российской Федерации.

Среди факторов, обусловливающих повсеместно производственный спад и продолжительный социально-экономический кризис, значительное место занимают нецелевое использование и хищение бюджетных средств. Их результатом становятся отток государственных средств в предприятия негосударственной формы собственности, незаконное обогащение частных лиц за счет государства, прогрессирующая тенденция становления теневых финансово-экономических отношений, утрата возможности государственного контроля и управления перспективными с точки зрения ожидаемой прибыли предприятиями, ущемление интересов собственно государственного сектора экономики, огромный потенциал которого во многом из-за этого не реализуется.

В условиях острой нехватки финансов обеспечение строго целевого использования бюджетных средств становится одной из главных задач государства, однако реально действенный контроль за их расходованием не осуществляется. Так, наделенные контрольными функциями органы федерального казначейства сами допускают многочисленные нарушения. В 1997 году из 620 млрд руб. (в ценах 1997 года), подлежащих возмещению в доход федерального бюджета, органами федерального казначейства взыскано лишь 27,3 млрд руб., или 9,5 процента. В ряде субъектов Российской Федерации взыскание средств по материалам проверок органов казначейства в 1997 году не превышало 3 процентов. Весьма редко в Центральный банк Российской Федерации вносятся представления о лишении банков-нарушителей лицензий на совершение банковских операций.

Анализ прокурорской практики свидетельствует о серьезной криминализации экономики. Теневой бизнес активно финансирует коррупционные связи организованной преступности с чиновниками государственного аппарата, которые принимают управленческие решения в пользу организаций, находящихся под контролем преступной среды. По разным оценкам, на подкуп представителей государственного аппарата криминальные и коммерческие структуры тратят от 20 до 50 процентов своей прибыли.

Органами прокуратуры практически повсеместно выявляются факты игнорирования требования законодательства о запрете совмещения государственных и муниципальных должностей с предпринимательством, депутатской деятельностью. Одновременно прослеживается устойчивая тенденция принятия на региональном уровне актов, незаконно предоставляющих иммунитет депутатам законодательных органов субъектов Федерации, а также представительных органов местного самоуправления.

Из записки министра юстиции Российской Федерации. Проблема правового противодействия общественно опасным явлениям, по мнению Минюста России, заключается в первую очередь в недостаточно активной правоприменительной практике правоохранительных органов. Полагаем целесообразным поручить МВД России, ФСБ России, ФСНП России, ГТК России, Минюсту России с участием Генеральной прокуратуры обсудить на совместном заседании коллегий вопрос о состоянии правоприменительной практики в сфере борьбы с экономической преступностью и преступлениями, совершаемыми с использованием служебного положения, обеспечив качественное улучшение этой работы, и при необходимости разработать соответствующие изменения и дополнения в действующее законодательство.

Из предложений, направленных в правительство председателем Высшего арбитражного суда Российской Федерации.

На законодательном уровне необходимо решить вопрос о неукоснительном выполнении акционерными обществами обязательств по начислению и выплате дивидендов по акциям, находящимся в государственной собственности.

В некоторых случаях в решениях о приватизации крупных предприятий предусматривается право создаваемых на их основе акционерных обществ направлять причитающиеся государству дивиденды на инвестиционные цели данного предприятия (например, газовой промышленности). На практике использование соответствующих дивидендов выходит из-под контроля государства. Целесообразно, чтобы во всех случаях причитающиеся государству дивиденды своевременно начислялись. Решения о направлениях их использования, в том числе на инвестиционные или иные цели соответствующего акционерного общества, могут принимать уполномоченные государственные органы с учетом реальных условий.

Как показывает практика, государство в ряде случаев несло значительные убытки в связи с передачей в залог находящихся в государственной собственности пакетов акций крупных и стратегически важных объектов, которые по истечении срока залога не могли быть выкуплены. От подобной меры следовало бы отказаться.

В целях исключения возможности неоправданного сосредоточения значительных пакетов акций в руках руководителей акционерных обществ, созданных на базе приватизированных государственных предприятий, и исключения злоупотребления с их стороны целесообразно установить предельный размер пакетов акций, которые могут находиться в их собственности (например, на сумму, не превышающую 10 процентов уставного капитала общества).

И наконец, из записки министра внутренних дел, в которой во многом обобщаются проблемы криминализации экономики.

Масштабы разворовывания государственных ресурсов и собственности достигли беспрецедентных в истории человечества размеров, поставив страну на грань катастрофы. Расчеты ранних идеологов формирования новой России через создание любыми способами класса собственников, которые потом будут заботиться о сохранности и приумножении своего богатства внутри страны, не оправдались…

По оценке Банка России, поток иностранной валюты, переправляемой из России за рубеж, составляет в настоящее время от 1,5 до 2,0 млрд долл. США ежемесячно. Основные каналы нелегальной утечки валюты: невозврат валютной выручки под предлогом форс-мажорных и иных обстоятельств (по разным оценкам, от 150 до 300 млрд долл. США);

авансовые отчисления при импорте в счет будущих поставок, которые нередко вообще не осуществляются;

перечисления на счета иностранных фирм валютных средств в счет оплаты фиктивных услуг;

завышение контрактной цены при импорте, занижение при экспорте;

вывоз капитала частными лицами – до начала кризиса валюта нередко вывозилась курьерами коммерческих фирм и «челноками» в мешках, что зафиксировано в таможенных документах, причем мер по установлению их происхождения не осуществлялось.

Внутри России наиболее доходные отрасли экономики оказались поделенными между различными финансово-промышленными группами, тесно связанными с организованными преступными формированиями. Все это происходило и происходит на фоне возрастания коррумпированности государственного аппарата и органов местного самоуправления. В орбиту коррупции втянулась значительная часть правоохранительной системы, на что преступниками были направлены огромные средства. При этом эффективность выявления, пресечения и раскрытия преступлений и правонарушений в сфере экономики нельзя признать удовлетворительной.