Текст книги "Муха и самозванный принц"

Автор книги: Евгений Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава VI НОЧЬ ПЕРЕД ЗАВТРАШНИМ ДНЕМ

Ночь опустилась над «Райскими кущами», над Музеем сумасшедших принцесс. Морозная предновогодняя ночь с озябшими звездами, столбами дыма из труб и рафинадными сугробами, искрящимися в свете исхудавшего месяца.

Маша перебралась на диван в Надюхин номер, и они, конечно, еще не спали. Потому что когда за окном морозная ночь и старый месяц висит над лесом, а мама выходит замуж – тогда двум подругам есть о чем поговорить. Надюха, к примеру, поделилась важной проблемой. По экономической логике раз у ее родителей колбасный завод, ей неплохо бы выйти за хозяина свинофермы. Тогда, ничего не меняя, а только объединив ферму и завод в один концерн, можно избежать лишних налогов и резко повысить прибыльность. Но Надюху не греет мысль о свинском фермере, ей желательно влюбиться в непризнанного поэта. Чтобы он писал стихи об их с Надюхой светлом чувстве, которые прочтут и через сто лет, а она стирала ему единственные штаны. Пускай потом он бросит ее, потому что поэты непостоянны, зато стихи об их расставании тоже прочтут через сто лет…

Маша поддакивала, вставляла сочувственные замечания и думала о кое-каких подробностях, которые скрыла от Андровского и Деда, потому что сама еще не во всем разобралась. Она мысленно повторила свой разговор с одним человеком, прикидывая, понял ли он намек и будет ли ее дожидаться. Вышло, что понял и будет.

Между тем колбасная принцесса начала клевать носом и всхрапывать, но, подремав минуту, вскидывалась и продолжала свою историю о еще не встреченном поэте. Когда она уснула, Маша тихо выскользнула за дверь. В коридоре было темновато, но света хватало, чтобы разглядеть стрелки часов. Четверть второго…

Полумрак, царивший в просторном холле аксаковского дома, скрыл ветхость и въевшуюся историческую грязь. Искривленные возрастом стены казались ровными, оконные стекла – чистыми до невидимости. Тускло блестели канделябры, как будто дожидаясь, когда старый слуга, шаркая ногами и ворча на жизнь, зажжет в них трепетное пламя свечей. Карнавальные маски, развешенные хиппующей дизайнершей, выглядывали из рам, как портреты чьих-то несимпатичных предков.

Маша спускалась по мраморной лестнице в белом кружевном платье начала двадцатого века и нравилась себе как никогда. Откуда-то в голове всплыло: Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Кажется, это было имя актрисы, носившей кружевное платье. «Ольга Леонардовна» звучало неплохо, «Чехова» – по-школьному суховато, а «Книппер» – чудовищно, как технический термин. «Бипер-Чехова», «Маркер-Чехова»… Нет, «Мария Сергеевна Алентьева» гораздо лучше.

В холле было пустынно и тихо, даже охранник исчез. Наверное, бдительно дрых где-нибудь в подсобке. Только бармен, притушив фонарики над стойкой, пересчитывал деньги в кассе.

– Закрыто, – издали сказал он.

Маша подошла и влезла на табурет.

– Вспомнили, где испачкались? Это была паста от шариковой ручки. Голубая паста.

Бармен подумал и налил ей минералки.

– Я не заказывала.

– За счет «Райских кущ». Они не обеднеют, а мне все равно придется уходить. Или не придется?

– Смотря что вы мне расскажете, – сказала Маша.

Ночь. Ночь стояла над восточным полушарием. Только у американцев был день. У них все не как у людей.

Глава VII НАКОЛКА ПСКОВСКОЙ ДИВИЗИИ

Бармен еще подумал и налил минералки себе.

– Сделала меня, как первогодка, – пожаловался он Маше на Машу.

– Потому что вы войсковой разведчик, а не стратегический. Ошибок много, – объяснила она.

– Ты, что ли, стратегический? – буркнул бармен. – Чего ты вообще лезешь во взрослые дела? Пришла и не боится! А если я тебе устрою несчастный случай?

– У меня засада на лестнице, – сказала Маша.

– А во дворе самоходное орудие?

– Орудия нет, а про засаду вы не знаете точно и не рискнете.

– Я бы в жизни тебя пальцем не тронул. Ребенка, девочку! За кого ты меня принимаешь?! – обиделся бармен.

– Это я и хочу выяснить.

– Начинай первая, – потребовал бармен. – Когда ты меня раскрыла?

Маша пожала плечами:

– Знаете, как бывает: собираются мелочи одна к одной, и постепенно начинаешь понимать. А решающего доказательства не было… Помните, я крутила Эльчину ногу, а вы угостили меня кофе? Тогда я думала, что вам просто надоел Эльчин. Сами вы не могли ему врезать, вот и отблагодарили меня… А на самом деле вам было интересно, откуда я знаю этот прием.

– Захват, – поправил бармен. – Прием нередкий, почти в любой борьбе ноги крутят. А такой захват я видел только у войсковых разведчиков. Это уже боевой почерк – такой захват.

– Потом Барсик мне помог.

– Кто?

– Кот Барсик. Матерый и вреднющий, поэтому зовется Барсом. Я однажды шарила по Интернету и набрала в поисковике слово «барс». Скучала по нему. А наткнулась на эмблему псковской дивизии. У них на щите северный барс, а на вашей наколке – зубр или бык.

– Сам не знаю. Она переводная, в ларьке куплена, – ответил бармен.

– Я так и поняла. Почему, думаю, человек говорит, что служил в псковской дивизии, а наколка у него чужая? Не мог же он забыть, где служил. Значит, наколка для отвода глаз. Это была вторая нестыковка, а третья – вы похожи на бармена из кино. Там они любят всех угощать и трепаться с клиентами, а настоящий бармен удавится за стакан минералки, особенно если она стоит сорок рублей.

– Откуда такой опыт? Ногу крутить – я понял, тебя дедушка-генерал научил.

– А мы с подругой работали на каникулах в кафе. Оно круглосуточное, поэтому барменов целых три, чтобы сменять друг друга. И все трое крохоборы. Каждому клиенту не дольют по десять капель, к вечеру сэкономят литр. А вам как будто все равно… В общем, я поняла, что вы не тот, за кого себя выдаете, но еще не знала, что «жучки» ваши. Когда нашла первый, вообще подумала, что меня подслушивает Андровский. Потом Дед подсказал, что нет, подслушивали на самом деле Амирова. Потом я узнала, что бою звонила какая-то женщина, выходит, и Андровский тут ни при чем… Женщину вы, конечно, не сдадите?

– Сдам. Это я, – улыбнулся бармен и произнес женским грудным голосом: – Аллоу, пра-ачечная?.. Могу за старика, за ребенка, с чеченским акцентом, с арабским.

– Здорово. Вам бы на эстраде выступать, – оценила Маша.

Бармен отмахнулся:

– Не тянет. Говорят, артист на сцене чувствует кураж, ответственность: если плохо выступишь, освищут. А где я выступал, там за плохую работу не освистывали, а забрасывали гранатами. После этого сцена – слишком просто.

– Потом я нашла «булавочку» под воротником у боя и устроила вам проверку, – продолжала Маша. – Труднее всего было решиться. Тут человек погибает, а я его использую. Такой дрянью себя чувствовала… Но бой сказал, что Алибаба собирается брать сейф. Я и подумала: хорошо, сейчас я вся из себя такая щепетильная, а если бандиты людей убивать начнут? Получится, что я могла все узнать, могла предупредить и не сделала почти ничего. Бой уже был без сознания. Думаю: надо трясти хозяина «жучков», он давно за ними следит. Но против вас нужно было железное доказательство, а у меня, я же говорила, одни мелочи. Я взяла у Надюхи ручку, вынула из стержня наконечник и выдула пасту бою под воротник. А вы вляпались…

– Что верно, то верно, – подтвердил бармен. – Во всех смыслах вляпался.

– Теперь ваша очередь, – сказала Маша. – Зачем вы следите за Амировым? Он и есть Алибаба и Хозяин?

– Не совсем так. Я бы сказал, он Алибаба-2, – уточнил бармен. – Но это уже тонкости.

Маша ничего не поняла, но решила, что тонкости от нее не уйдут, и спросила о самом важном:

– А мы ничего не путаем? Зачем нефтяному королю связываться с бандитами?

– Он такой же король, как я бармен. Зицпредседатель.

– Кто?

– «Золотой теленок» читала? Там есть такой персонаж, зицпредседатель Фунт. Он возглавлял жульнические конторы, потом настоящие хозяева бежали с деньгами, а Фунт за них садился в тюрьму. Не бесплатно, разумеется: за время отсидки Фунт брал двойной оклад. Вот и Амиров просто марионетка с очень высокой зарплатой. Репутация в деловом мире у него никудышная: уклонение от налогов, жульничество с акциями. Азербайджанские газеты открыто пишут, что как только из правительства уйдут продажные чиновники, Амиров угодит на тюремные нары. А здесь у него был брат, настоящий уголовник по кличке Алибаба. Он подмял под себя городской рынок и хотел подмять весь район. Местный авторитет Филимон взорвал его вместе с машиной и стал гнать кавказцев с рынка. Тогда они нашли себе покровителя…

– Марионетку?

– Это вопрос масштаба. Для хозяев нефтяных скважин Амиров марионетка, а для филимоновцев оказался полной погибелью. Они же просто накаченные парнишки: до недавних пор ездили с бейсбольными битами в багажнике и считали себя крутыми. Там тряхнут птицефабрику, здесь поставят «крышу» над магазином… Так они еще порядок поддерживали: если кто хотел пограбить их магазин, ему битой – да по ручонкам. А у Алибабы связи с мусульманскими боевиками. Я так думаю, его керосиновая лавка дает деньги на войну в Чечне… Боевички – это тебе не филимоновская шпана. У них автоматы, гранатометы, взрывчатка и умение всем этим пользоваться. Сейчас зима, в горах нет зелени и трудно прятаться. Так они разъезжаются по стране на отдых: по документам – люди как люди, а внутри зверье. То, что у них происходит с Филимоном, войной уже не назовешь. Боевики Алибабы приходят к хозяину магазина, который платил филимоновцам, и говорят: «Будешь платить нам». И все.

– Так вы филимоновец? – догадалась Маша.

– Нет. Я тот, кому филимоновцы пообещали хорошо заплатить за то, чтобы никогда больше не вспоминать об Алибабе.

– Киллер? – в лоб спросила Маша.

Бармен покачал головой:

– Я был на трех войнах и ни одного человека не убил своими руками. Конечно, приходилось стрелять в сторону расположения противника. Может, и попал в кого. Но моя главная специальность – радиоэлектронная разведка. Алибабу я и без тебя собирался сдать Андровскому.

– А почему раньше не сдали?

– Потому что у меня и у Андровского разные задачи. Мне надо посадить Алибабу, а ему – защитить отдыхающих. Допустим, я сейчас позвоню ему и расскажу, что в новогоднюю ночь Алибаба собирается брать сейф санатория. Андровский пойдет в районную милицию, конечно, догадываясь, что у Алибабы там осведомители. Все будет, как на учениях: спланируют операцию, поставят засаду. Но Алибаба не приедет. Андровский только обрадуется, что все обошлось, ведь неизвестно, как прошла бы операция. Попадет шальная пуля в отдыхающего, и конец «Райским кущам»: ну какой богатый человек поедет в санаторий, если там убивают?.. Поэтому я позвоню Андровскому в последний момент, когда уже никто не сможет предупредить Алибабу.

– И пусть шальные пули летят в отдыхающих?

Бармен смутился:

– Надеюсь, что до этого не дойдет. Я же не случайно выбрал «Райские кущи». За бандой Алибабы много дел, но ограбление сразу нескольких сотен известных людей – это уже из ряда вон. Тут, во-первых, расследованием будет заниматься Москва, и Алибабу уже не спасут подкупленные менты. А во-вторых, Андровский сам по себе сила. Шутка ли – полковник, охранял Президента. Поверь мне, он и сейчас знает, куда позвонить, чтобы через полчаса здесь были вертолеты со спецназом. Мое дело – предупредить его вовремя. Ни раньше, ни позже.

– Сила, – оценила Маша. – Руками честного человека уничтожить одного бандита, чтобы помочь другому бандиту.

– Ход конем, – улыбнулся бармен. – Мой позывной в разведке был «Конь».

– И не стыдно вам? – спросила Маша – За Родину сражались, а теперь на всякую погань работаете.

– Мы-то за нее сражались, а она за нас не очень, – ответил Конь. – У меня друг подорвался на мине. Ногу отрезали выше колена. Дали ему бесплатный протез, как положено, только на этом протезе он ходит с палкой и то еле-еле. А есть протезы, на которых можно бегать. Надо свозить его в Германию, устроить на протезирование.

– Он далеко живет?

– Хочешь меня проверить? – Конь покопался в бумажнике, достал фотокарточку и показал Маше из рук, прикрыв пальцами верхнюю часть. – Лица тебе ни к чему, а ноги – пожалуйста: пять на троих. Одна пара моя, другая уж год лежит в земле, а непарная нога водку квасит.

– Я постараюсь вам помочь, – пообещала Маша.

Конь криво усмехнулся:

– Попросишь денег у дедушки? Сейчас есть богатые генералы: зарплата чуть побольше, чем у врача, а дом чуть поменьше, чем у миллионера.

– За дедушку я и в морду могу, – предупредила Маша. – Он герой, двадцать лет в тюрьме у американцев. А за вашего друга я буду просить Президента. Только уж мы сделаем по-моему…

Глава VIII НЕРВНЫЙ ДЕНЬ НАКАНУНЕ ПРАЗДНИКА

Поздний рассвет тридцать первого декабря гости «Райских кущ» не сговариваясь встретили в постели. В ресторане, у столов с крахмальными скатертями, напрасно ждали официанты. Завтракать никто не вышел. Гости отсыпались за вчерашний бал и про запас на новогоднюю ночь.

Ко второму завтраку, обычно плотному, из нескольких горячих блюд, спустилось человек тридцать. Выпили по стакану сока, лениво захрустели тостами и разбрелись по номерам. Поскольку в ресторане все подавалось с плиты и никогда не разогревалось, удивленные официанты сами съели, сколько смогли, из дежурных блюд – парной осетрины и мяса по-строгановски. Кто-то высказал общую мысль, что затишье связано с визитом Президента, поскольку в прошлый Новый год аппетит гостей нисколько не страдал из-за предстоящих праздников. Кто-то предположил, что дамы зубными щетками полируют драгоценности, а мужчины гладят смокинги, по-солдатски положив их под матрас.

Шутку оценили. Под хорошее настроение отпустили домой вертевшуюся в зале чокнутую судомойку. Девчонка была старательная, посуду мыла, как машина. Но чересчур любопытная. Что ни случись – она тут как тут. Слюнявая физиономия слабоумной никому радости не прибавляла, но при этом каждый мысленно укорял себя за черствость и вслух жалел девочку. Поэтому отпустили ее с удовольствием.

От нечего делать официанты смотрели в окно, как она в своих мужских башмаках двигает по двору санатория, по занесенной снегом клумбе. В ворота въезжал черный «Мерседес Гелендваген» с мигалкой на крыше, и девчонка остановилась поглазеть. Хотя что там девчонка! Можно было поручиться, что все «Райские кущи», от прислуги до самых богатых гостей, в этот момент прилипли носами к стеклам. Появление президентской охраны означало, что визит не сорвался из-за срочных государственных дел или болезни.

Из Гелендвагена вышли молодые люди в одинаковых черных пальто, с узелками галстуков, выглядывающими из-под кашне. Один сразу же начал снимать здание цифровой камерой. Другой, не спрашивая ни у кого дороги, пошел в кабинет директора, и туда через минуту прискакал нелюбимый официантами Папаша Мюллер. Еще четверо ездили на лифтах, бродили по коридорам, иногда стучались в номера и, попросив извинения, смотрели в окна, выходящие на дорогу.

Минут через сорок молодые люди собрались у своего Гелендвагена; из гаража вынырнули «Мерседес» директора и «Лендкруизер» Андровского, и все три машины укатили в сторону музея.

Официанты стали накрывать столы к обеду, гадая, что бы это значило. Самым осведомленным оказался метрдотель Дубового зала. Он сказал, что Президент заедет от силы на час, а новогоднюю программу для отдыхающих расписали на всю ночь. Ужин и концерт пройдут здесь, в «Кущах», бал – в музее, потому что в «Кущах» нет такого большого зала для танцев. Судя по всему, Президент на балу и появится, вот почему охрана поехала в музей.

Официанты разочаровались. Всем хотелось увидеть Президента, а если повезет, и сфотографироваться с ним на не очень заднем плане. Но всезнающий метр сказал: «Помяните мое слово, все там будем, или я не знаю нашего директора. Если не удастся накормить президента здесь, он устроит фуршет в музее, а мы будем разносить шампанское».

Обед прошел тоже не совсем обычно. В Мраморном зале у ресторана не было ежедневного парада новых платьев и узнаваемых лиц. Не задерживаясь для разговоров, отдыхающие сразу садились за столы. Многие женщины пришли в деловых костюмах, чтобы вечером, надев что-то совершенно умопомрачительное, сыграть на контрасте и покорить всех.

А после обеда к бронированной двери комнаты-сейфа выстроилась очередь. Богачи заходили по одному, каждый со своим ключом, и забирали из ячеек сданные на хранение драгоценности. Сокровища «Райских кущ» не иссякали, а расходились по хозяевам, чтобы вечером сверкать на пальцах и запястьях, в ушах и на шеях.

В музее появление президентской охраны обсуждали очень бурно. Рекогносцировка там проводилась основательно, этаж за этажом, комната за комнатой. Те, у кого еще не побывали офицеры охраны, сидели у себя, чтобы не пропустить это событие, а те, у кого побывали – делились впечатлениями.

– У тебя были?

– Был один.

– Что сказал?

– Ничего. Только «Здрасьте» и «Всего хорошего».

– А мне сказал: «Пожалуйста, когда поедет кортеж, не фотографируйте из окна».

– Потому что у тебя окна на дорогу выходят, а у меня на лес.

– Ой, девочки, я не поняла: почему нельзя фотографировать? Президент – что, будет не накрашенный?

– Курица! Охране же не видно, фотоаппарат у тебя или оружие. Как влепят на ходу из автомата, а потом пришлют открытку с извинениями.

– Сам ты курица! Может, я пошутить хотела.

– Ты – пошутить?! Ребята, запишите где-нибудь: «У Светки прорезалось чувство юмора!».

– А у меня увидели духовой пистолет и сказали: «Спрячь подальше».

– Правильно сказали.

– Пистолет, духовой… Так вот кто мне куртку прострелил!

– Это не я, а Эльчин.

– Эльчишка, с тебя пятьсот баксов за куртку.

– ………… (Длинная английская фраза).

– Круто, я только не понял, что ты хотел сделать с моей двоюродной тетей.

– Эльчишка, а где твой брат?

– В Машку влюбился.

– Ну и что? Она-то здесь.

– А он молится, шайтана гоняет.

– Мириам, ты разбыла сэрдцэ дыкаго горца!

– Я могу и нос разбить комментатору.

Обойдя музей, офицеры президентской охраны начали проверять бальный зал, пристроенный к помещичьему особняку, как ножка буквы «т». Там копались долго, заперши двери. Не пустили даже метрдотеля, приехавшего посмотреть, где расставить столы.

Да, всезнающий метрдотель не ошибся: директор, узнав, что Президент не сможет приехать к ужину, распорядился устроить обильный фуршет. Между прочим выяснилось, что может не хватить шампанского. Завезти его с проверенного склада уже не успевали, а покупать в местных магазинах, рискуя нарваться на подделку, значило рисковать репутацией «Райских кущ». Директор распорядился подчистить запасы в барах и буфетах. Тут всплыла новая неприятность: бармен из музея не появлялся на работе со вчерашнего вечера. Созданная тотчас же комиссия обнаружила недостачу вин и продуктов на четыреста шестьдесят рублей. Сумма примерно равнялась стоимости трех чашечек кофе, которые сама же комиссия наверняка и выдула. Директор молча начертал на бумагах «Списать в убытки» и тут же забыл об исчезнувшем бармене. Он все равно был временный. За стойку поставили добровольца из официантов.

Причины, заставившие бармена исчезнуть, отлично знала Маша. Были они настолько важными, что с утра она пыталась дозвониться до Андровского. Но телефон в кабинете зама по безопасности не отвечал, а номер мобильного она не знала.

Сначала это не особенно волновало Машу, но время шло, а телефон Андровского по-прежнему не отвечал. Вчерашний охранник сменился, новый ее не знал и наотрез отказался звонить шефу из-за какой-то девчонки. Пришлось бежать к Деду, и тот надавил авторитетом генеральской формы. Прикрывая ладонью кнопки, охранник набрал номер и со злорадным удовольствием дал Маше послушать голос в трубке: «Аппарат абонента отключен…».

Надо было самим разыскивать Андровского.

Как назло, у Деда на морозе не завелась машина. Поехали в «Райские кущи» автобусом, и на полдороги навстречу промелькнула целая кавалькада: впереди незнакомый «Мерседес», за ним джип Андровского, а третьим Гелендваген президентской охраны с мигалкой.

Не бежать же за ними. Поехали обедать.

Из ресторана Дед зачем-то потащил Машу в санаторную библиотеку. Там убили час, дожидаясь, когда разыщут затерявшийся от ненужности «Справочник личных имен народов СССР». Маша злилась, но то, что Дед раскопал в справочнике, оказалось действительно важным.

Когда тем же автобусом возвращались в музей, навстречу снова промелькнул джип Андровского. Ситуация стала напоминать плохой водевиль, в котором человека ищут, чтобы дать ему миллион, а он скрывается, потому что думает, что ему хотят дать по морде.

В музее портье сказала, что президентская охрана осматривает комнаты и просит всех не осмотренных сидеть на месте. Убили еще час, сидя на месте. Маша во второй раз пересказала свой ночной разговор с барменом, вспоминая и обдумывая каждое слово. Разбирались, что из этого разговора будет для Андровского новым и что из нового важно. Об ограблении он знает? Знает. О времени знает? Примерно знает: когда все разойдутся после новогодней ночи, сдав свои драгоценности на хранение в сейф. Кто такой Амиров, знает? Маша высказала свою догадку, но тогда, до разговора с Конем, у нее не было твердой уверенности, и Андровский, кажется, не поверил…

Вообще, душа зама по безопасности оставалась потемками. Машу он вчера выслушал, а сам информацией не поделился. А ведь Андровский не младенец, который впервые услышал про плохого дядьку Алибабу, он ведет собственное расследование и что-то, конечно, разузнал без посторонней помощи. Как тут понять, нужны ли ему Машины сведения, или она, добившись встречи, только отвлечет зама по безопасности от важных дел?

Маша постучалась к Вахе. Горец не ответил, хотя был у себя – она слышала шорох за дверью. Подсмотрела в замочную скважину и увидела согнутую спину. Молится. Теперь Маша понимала, что Вахина любовь к ней тут ни при чем. Или все-таки?..

Президентский офицер заглянул к ней с Дедом только чтобы сказать: «Извините, товарищ генерал». Теперь можно было идти, а они продолжали сидеть на диванчике художника, не зная, что делать.

– В такие минуты чувствуешь, как стареет информация, – сказал Дед. – Завтра она будет интересна только следователю, а сейчас, кто знает, вдруг спасет чью-то жизнь?

– Или она не стоит выеденного яйца, – ответила Маша.

– Тоже не исключено… Ненадежный этот Андровский, – пожаловался Дед. – Он тут заигрался в своем «раю».

– Это как? – не поняла Маша.

– Он же и бизнесмен, и охранник в одном лице, а это плохо сочетается. Как шеф службы безопасности он должен был сказать президентской охране: «У нас тут бандитские дела, лучше бы отменить визит». А как бизнесмен понимает, что если визит сорвется, то все богатые люди, которые собрались «на Президента», почувствуют себя обманутыми и в следующий раз могут не приехать… Большую ответственность берем на себя, – вздохнул Дед. – Будь моя воля, я бы все переиграл!

– Ну и переиграй, – сказала Маша. – Визитка Президента у меня с собой. Позвони и скажи: «Господин Президент, это генерал Алентьев. Не приезжайте в «Райские кущи»… Разве он тебе не поверит?

– Поверит, – опять вздохнул Дед, не делая попыток достать из кармана трубку. – А ты звонила по этой визитке?

– Нет, конечно. Зачем бы я стала звонить Президенту – о музыке поболтать?

– Там телефон кремлевской АТС – «вертушки», попросту говоря. У нашего начальника Академии есть «вертушка», у министров есть. А с городского телефона с Президентом не соединят, – сообщил Дед и вздохнул в третий раз.

– Ты давно знал?! – охнула Маша.

– Всегда. Не хотел тебя разочаровывать.

Маша почувствовала, что лицо у нее горит со стыда. А она-то гордилась тем, что может в любую минуту позвонить Президенту! Одноклассникам показывала из рук его визитку, Деда пугала: «Если не будешь пить таблетки, Президенту пожалуюсь!»…

Дед встал:

– Попробую завести машину. Гоняться за этим Неуловимым Джо на автобусе, по-моему, бесполезно.

– А я? – спросила Маша.

– Готовься к балу и последи за своим влюбленным.

– Он не мой, – ответила Маша.

– Тогда тем более последи. Вот помяни мое слово, он окажется у Амирова главным подрывником.

– Ваха?! Да ему, наверное, четырнадцать, как мне, или еще меньше.

– Такие безбашенные и партизанят. Взрослый, у кого дом, жена и дети, сто раз подумает, что с ними будет, если его убьют. А маленький сперва идет играть в пистолетики, а потом обнаруживает, что больше ничего не знает, не умеет, а главное – не хочет… Ты с ним поговорила?

– Нет, он заперся и не открывал. Молился.

– Плохо. Молился, значит, совесть нечиста, – сказал Дед и ушел.

Маша погасила свет и долго сидела, прислушиваясь. Из-за стены доносились звуки, как будто по полу тащили тяжелое. Звуки производил Ваха. Она пыталась представить, как надо молиться, чтобы получался такой шум.