Текст книги "Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

20.01.867, златодень. Южная граница Республики Сураграш

Шел ливень.

Здесь, лишь чуть к югу от экватора, ливни случались ежедневно и не по разу. Движущиеся к северу вдоль хребта Сураграша циклоны, вечная загадка метеорологов, постоянно обрушивали на южную часть материка океаны воды, так что зима ли, лето ли, значения не имело никакого. Тропическая жара, высокая влажность, тучи кусачих насекомых, проникавших в хижины даже сквозь двойную завесу из антикомариной сетки, ночные визги и трубные вопли то ли обезьян, то ли лягушек, то ли вообще элефантов, которых, говорят, еще не конца повыбили в джунглях – в общем, за те три года, что Коосин торчал здесь, на краю света, он успел возненавидеть Южный Сураграш всей душой. Дома, в Катонии, даже в южной Масарии климат не шел ни в какое сравнение с местным, а уж про цивилизацию и говорить не приходилось. В местных краях даже закрытые сортиры строили не везде, используя вместо ночных горшков плетеные корзины, содержимое которых потом вытаскивали на поля джугары, комэ и собы. Мало того, что до унитаза местная инженерная мысль и близко не дошла, так еще и каждый раз вся задница оказывалась искусанной мошкарой. А еще в местных джунглях до сих пор водились черные гуары, и некоторые из них вполне могли оказаться людоедами. А скорпионы, которых утрами приходилось вытряхивать из одежды!..

Посланник поплотнее закутался в плащ, чувствуя, что высокие армейские ботинки полны воды, штаны до коленей уже насквозь промокли, а по спине ручьями бежит пот, пропитывая плотную рубаху, и чуть ускорил шаг, чтобы успеть за своим провожатым. Тут же он оступился на каком-то невидимом в ночной тьме корне, больно подвернул лодыжку и тихо, но от души выругался.

Одно утешение – во время ночного ливня, в полном мраке, озаряемом лишь редкими молниями, и посреди густых джунглей их не способна заметить ни одна собака. А значит, и хреновы сураграшские пограничники – тоже, будь они хоть тысячу раз бывшими партизанами. Ему с самого начала не нравилась идея о том, чтобы с ногами влезть на территорию, застолбленную проклятой ведьмой Кисаки Сураграша, чьи ищейки, судя по слухам, обладали чуть ли не мистическим нюхом. Но, по крайней мере, есть хорошие шансы, что сегодня он хотя бы сумеет унести ноги. Если, разумеется, его не пристрелят те, на встречу с кем он сейчас пробирался. Имей он возможность выбора, он бы ни на сантиметр не переступил северную границу Мыса Мутэки – но изгою, для которого не нашлось места даже в самых глухих областях Граша, выбирать не приходилось.

Снова блеснула молния, и сквозь густые листья фереста и сетчатой пальмы саженях в десяти он успел разглядеть смутные очертания прогалины. Его спутник остановился и, дождавшись, когда Коосин поравняется с ним, ткнул пальцем вперед.

– Туда! – глухо сказал он. – Тебя ждут.

И, не дожидаясь ответа, шагнул в сторону с тропы и пропал в зарослях.

Посланник опять тихо выругался и, запинаясь, побрел сквозь дождь и мрак. Полсотни шагов дались ему с таким трудом, что до небольшой хижины, крытой листьями сетчатой пальмы, он добрел лишь минут через пять. Листья свисали с крыши так низко, что он едва не прошел мимо, и лишь слабый мерцающий огонек масляной лампы в оконном проеме позволил ему не заблудиться окончательно.

Он откинул с проема сетку и вошел внутрь, встряхнувшись как собака. Трое сидящих за столом мужчин в камуфляже угрюмо уставились на него. Их автоматические винтовки стояли у стола вертикально прикладами вниз, а на столешнице лежал большой тяжелый пистолет. Если не считать стола, хижина оказалась почти пустой. Только у дальней стены располагалась полусгнившая лежанка, на которой валялся большой сверток из темной материи.

– Я посланник момбацу сана Абихмала Цурена, – произнес Коосин, сбрасывая с головы тяжелый от воды капюшон. – С кем я имею дело?

– Я – Гохан, – буркнул тот, что сидел слева. – Я главный. Какие слова ты принес от твоего хозяина?

– Клан Змеи согласен на ваши условия – на все, кроме цены. Цену нужно понизить на десять процентов, и тогда мы договорились. Да, надеюсь, образцы дистиллята маяки у вас при себе? Я должен принести их собой, чтобы их проверили в лаборатории.

Гохан молча залез во внутренний карман камуфляжной куртки и извлек оттуда прозрачный пузырек с желтоватой жидкостью внутри. Поставив его на стол, он все так же хмуро буркнул:

– Пять процентов, и ни вербом меньше. Нам нет смысла сдавать маяку вам слишком дешево. Через Граш и проще, и выгоднее.

– Но куда как опаснее, – краем рта ухмыльнулся Коосин. – Особенно после того, как некая шаман-баба по имени Карина Мураций заключила взаимные договоры о выдаче преступников с кланами Сурха, Южной пустыни и Фуштары. Последний ваш караван, как я слышал, перехватили еще до того, как он до Граша добрался, нет?

– Правительство восточной сучки скоро сдохнет! – ощерился наркобандит. – Они даже свою территорию толком контролировать не могут. Восемь лет они строят свою р-республику, – это слово Гохан выплюнул, словно грязное ругательство, – и никак не построят. Их армия с полицией уже вцепились друг другу в глотки. Их только пальцем толкни – с грохотом свалятся. Очень скоро в Сураграше появится новый хозяин, и тогда все изменится.

– Я бы не стал доверять слухам…

– Твои проблемы! – рявкнул Гохан. – Деньги за товар плати – а с остальным мы разберемся сами. Пять процентов – и все. Не хочешь – проваливай, и передай своему полудохлому клану Змеи, что с трусами мы дел не имеем!

– Не стоит горячиться, блистательный господин Гохан, – Коосин взял со стола пузырек и посмотрел его на просвет. Даже при таком освещении было видно, что дистиллят качественный: чистый и прозрачный. А ведь у ребят, похоже, есть доступ к промышленному оборудованию. Связи с крупными дельцами? Любопытно. – Следует понять, что у нас есть и свои риски. Много лет мы соблюдаем негласный уговор: Сураграшская республика не пытается захватить Мыс Мутэки, а мы не трогаем их территорию. Если вдруг в Мумме узнают, что мы начали покупать у вас маяку…

– С трусами дела не имеем, – уже спокойнее повторил бандит. – Боитесь – ваши проблемы. Мы покупателя всегда найдем. В Княжествах и Катонии маяка в двадцать раз дороже стоит, особенно сейчас, когда поставки почти прекратились. За такой куш всегда найдется куча желающих рискнуть.

– Ну хорошо, – Коосин убрал пузырек в сумку, висящую под плащом. – Пять процентов – по крайней мере, на первую партию. Там посмотрим. Если маяка окажется некачественной, мы понизим цену.

– Она качественная, – один из спутников Гохана набычился. – Я пятнадцать лет маяку выращиваю, за свои слова отвечаю.

– Наши химики проверят, – слегка пожал плечами Коосин. – И еще одно.

Он оперся на стол ладонью, наклонился вперед и, добавив в голос угрожающих ноток, спросил:

– Скажи-ка мне, блистательный господин Гохан, а где гарантия, что вся история с маякой – не выдумка сураграшской полиции? Восемь лет с вашей территории ни грамма маяки не поступало, а тут вдруг раз – и регулярные поставки. Насколько я знаю, все ее плантации, даже тайные, давным-давно уничтожены. Может, вы всего лишь провокацию устроить хотите? А потом, под шумок – международный скандал и вторжение?

Произнося это, он внимательно вглядывался во всех троих бандитов. Его манипуляторы так и не сумели развиться выше четвертого уровня, за что некоторые бойцы клана, поднявшиеся до третьего, а то и до второго, его откровенно презирали. Однако во всем Южном Драконе только глава клана Змеи, момбацу сан Абихмал Цурен, седой старик с пронзительным взглядом водянистых глаз, знал, что Коосин умеет распознавать ложь. Катониец видел ее в собеседнике так же, как другие видят морщинки, складки, пигментные пятна и прочие признаки возраста и болезней. Сейчас он рисковал – если речь и в самом деле идет о провокации, его могут не выпустить живым. С другой стороны, никто не мешает ему сделать вид, что он поверил лжи, и спокойно уйти.

– Ты на что намекаешь, гнида?! – рявкнул Гохан, хватая со стола пистолет и вскакивая. – Мы не работаем на ищеек! Ты на пулю нарываешься, урод?

Он не врал. Ну ладно, уже легче. Осталось только успокоить его, чтобы он и в самом деле не начал палить.

– Тихо, тихо, господин Гохан, – Коосин успокаивающе поднял руки. – Я не хотел тебя обидеть. Только, сам понимаешь, нам нужны гарантии.

– Получишь ты гарантии, – неожиданно широко ухмыльнулся наркоторговец. – Отличные, без дураков.

Повинуясь его знаку, два других мужчины поднялись из-за стола и подошли к лежанке. Они ухватили замычавший и задергавшийся сверток и поставили его вертикально. Блеснуло лезвие ножа, треснула вспарываемая ткань, и оказалось, что внутри свертка находится четвертый мужчина: пожилой гулан с седыми курчавыми волосами, темно-коричневой кожей и тонким шрамом, пересекающим лицо от уха до подбородка.

– Он – асхат Трипасталлаха, – Гохан добыл из-за пазухи пластинку зеленого пластика, на которой красовался серебряный знак: стилизованная гора с раздвоенный вершиной. – Один из четырех. Позавчера мы его захватили. Он что-то заподозрил и отправился в наши края с инспекцией.

Бандит ухмыльнулся.

– Не волнуйся, у нас в городе свои люди повсюду – и в управе, и в полиции. Нас предупредили вовремя. Мы засунули в его джип труп какого-то землекопа, облили бензином и спустили в пропасть. Несчастный случай, знаешь ли, у нас в горах такие не редкость. Эй, ты, – он снизу вверх ударил пленника рукоятью пистолета, разбив ему бровь. – Чё молчишь? Язык отнялся?

– Вы поплатитесь… – непослушными распухшими губами прошептал мужчина. – Вы мерзавцы, наживающиеся на чужих страданиях…

– Во, и так вчера весь день, – довольно ощерился бандит. – Идейный, сука.

– Что насчет гарантий? – нетерпеливо спросил Коосин. – Меня не интересуют асхаты и прочие чиновники.

– Вот он и есть гарантия, – бандит щелкнул предохранителем пистолета и приставил ствол ко лбу пленника. – Слышь, дед, ты верующий? Кому молишься? Курату, Валараму, Тинурилу, Сумару? А то вдруг Единому? Валяй, помолись напоследок, разрешаю.

– Я не молюсь богам, ублюдок! – асхат попытался плюнуть торговцу маякой в лицо, но не сумел. Тонкая ниточка слюды прилипла к его подбородку. – Стреляй! Только тебя самого достанут, и очень скоро!

– Ну, если оно тебя утешает… – гоготнул бандит. – Пока, дед.

И он нажал на спуск.

Сухо стукнул курок, и слегка напрягшийся в ожидании выстрела посланник сморгнул. Осечка? Наркоторговец недоуменно посмотрел на оружие, передернул затвор и, направив пистолет в лицо старику, снова спустил курок. Новый щелчок возвестил о второй осечке.

– К-ссо… – прошипел бандит, снова передергивая затвор.

– Всем лежать-бояться! – от внезапного гарканья над ухом Коосин вздрогнул, инстинктивно отпрянув к стене – и замер, медленно поднимая руки. – Бросить оружие, стреляем без предупреждения! Замереть, мразь!

В небольшой хижине внезапно стало очень тесно. Люди в мокром камуфляже возникали словно из воздуха. Тролль, макушкой почти достающий крышу, схватил Гохана за шиворот и с размаху впечатал его лицом в громко затрещавшую стену. Главарь с расквашенным носом и закатившимися глазами сполз на пол. Его подручные, инстинктивно попытавшиеся ухватиться за винтовки, получили смачные удары по корпусу и физиономиям и едва не проломили собой соседние стены, но им упасть не дали – подхватили и прижали к стене, уперев под ребра дула автоматов. Один из новоприбывших взвалил на плечо связанного асхата и мгновенно исчез из хижины.

Завороженно уставившись на два дула, упершиеся ему в живот, Коосин пытался справиться с шоком. Кто они? Полиция? Невозможно, невозможно, невозможно! Если полиция, значит, за людьми Гохана следили с самого начала. Но почему тогда их не арестовали сразу? Почему позволили связаться со Змеей и начать переговоры? Значит, все-таки провокация?

Обмякших спутников Гохана подхватили под руки и выволокли из хижины. Движение – и в доме остались только Коосин, Гохан и стоящий спиной к Коосину тролль в камуфляже. Только сейчас Коосин сообразил, что тролль выглядит как-то странно. В ночных операциях в джунглях бойцы его расы предпочитали сражаться голыми, оставляя на себе лишь портупеи для оружия и легкие бронежилеты, прикрывавшие оба сердца. Зеленая чешуя идеально сливалась с листвой, делая их почти невидимыми даже днем, при хорошем освещении. Ночью же разглядеть тролля в зарослях – задача почти непосильная. Правда, двуногие крокодилы ночами предпочитали не действовать – химия, дающая ночное зрение, не слишком хорошо сказывалась на здоровье, но уж если вступали в драку, остановить их было попросту невозможно.

Зачем же этот напялил на себя пятнистые тряпки, да еще и шлем?

Тролль ухватил оглушенного Гохана за горло своей лапищей в черной кожаной перчатке и без труда вздернул на ноги. Затем он медленно повернулся – и Коосин болезненно закашлялся, подавившись собственной слюной.

Не тролль.

Человек.

Огромный, не меньше сажени с осьмушкой в высоту, в полсажени в плечах – но все-таки человек.

– Добрая ночь, блистательный господин Коосин, – с едва уловимой ноткой сарказма в голове проговорил гигант. – Разреши представиться: я Дентор Пасур, оой-генерал полиции Республики Сураграш. Не могу, впрочем, сказать, что рад знакомству с бывшим земляком, да и благосклонности у тебя не попрошу.

– Доброй ночи, господин Дентор, – пересохшими губами пробормотал Коосин. Все, конец. Южный Дракон, может, и выкрутится – но вот ему лично уже ничего не светит. Участие в попытке убийства государственного чиновника – за такое его и в цивилизованных краях из тюрьмы не выпустили бы лет десять, а то и дольше. Здесь же – попросту пристрелят. В особенности когда решение принимает бывший катонийский фунт. А ведь он с самого начала как чувствовал, что ничего хорошего из встречи не выйдет.

– С тобой у нас выйдет отдельный разговор, господин посланник. А пока молчи и смотри.

Гигант отвесил Гохану оплеуху, вероятно, не слишком увесистую по собственным меркам. Бандит, однако, дернулся и застонал. Он приоткрыл мутные глаза и непонимающе уставился на генерала. Дентор повернулся, в два шага пересек хижину и бросил наркоторговца на лежанку.

– Харраташ Кусура, известный также как Гохан, – с лязгающими нотками в голосе проговорил он. – Слушай меня очень внимательно, потому что твоя жизнь висит на волоске. Ты обвиняешься в бандитизме, похищении и торговле людьми, принуждении к проституции, пытках, убийствах, а также незаконном обороте оружия и наркотиков. За тобой числится девяносто четыре полностью доказанных преступных эпизода, включая двадцать три собственноручных убийства, из них восемь – с особой жестокостью. Ты также обвиняешься в организации бунта в тюрьме города Массакарина, повлекшем за собой гибель двадцати пяти охранников и бегство ста пятидесяти особо опасных заключенных. Твоя вина доказана как свидетельскими показаниями, так и объективными уликами, включая анализ биологических материалов и сверку отпечатков пальцев с достоверностью до пяти знаков. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Бандит замычал и замотал головой. Он попытался отползти назад, но тут же уперся спиной в стену. Бессмысленно подрыгав ногами, он в ужасе уставился на своего обвинителя.

– Я все расскажу, все! – пробормотал он. – Они меня заставили, они подговорили! – он ткнул дрожащим пальцем в Коосина. – Я ничего не хотел, я завязал, да, я давно завязал! Меня шантажировали!

– Харраташ Кусура, – все с теми же лязгающими нотками продолжил Дентор, – вся история твоей жизни и твои последние действия подтверждают, что для тебя человеческая жизнь безразлична. Тебя не волнует, сколько людей из-за тебя умрут или станут безнадежными наркоманами. Тебя интересует лишь собственная прибыль. Полгода назад, засадив тебя в тюрьму, я предупреждал, что ты ходишь по грани. Ты не внял. Ты всерьез полагаешь нас слишком мягкими, чтобы убивать, и переубедить тебя мне не удалось. И главное – нет ни одного шанса, что ты сумеешь перевоспитаться и изменить свои взгляды на жизнь. Харраташ Кусура, ты не человек. Ты бешеная крыса, не осознающая и не желающая осознавать последствия своих действий. Твое существование – угроза для общества.

– Я завяжу, я честно завяжу! – безнадежно завыл Гохан, снова задергав ногами в бессмысленных попытках отползти. – Я никогда больше…

– Верно, – согласился гигант. – Ты – никогда больше. По крайней мере, на Текире. Харраташ Кусура, я приговариваю тебя к смерти. И на будущее запомни – никаким подонкам не позволено пожирать чужие жизни ради собственного благополучия.

Он наклонился и поднял с пола тот самый пистолет, из которого сам Гохан несколько минут назад пытался застрелить асхата. Грохнул выстрел – и бандит безжизненно сполз по стенке с круглым отверстием во лбу. Стена над его трупом покрылась красными и серыми брызгами. Посланник до крови закусил губу. Дентор Пасур – бывший катонийский мусор. И от него убийце полицейских пощады точно ждать не приходится. Коосин стиснул кулаки и тихо застонал. Под мышкой у него висел в кобуре пистолет – но даже если бы на нем не было насквозь промокшего плаща, плотно облепившего тело, он все равно не успел бы выхватить оружие.

– Приговор вынесен и приведен в исполнение. Южный Сураграш, локальное время два часа восемнадцать минут, двадцатое третьего восемьсот шестьдесят седьмого, златодень. Дентор Пасур, конец протокола, – в пространство произнес гигант. Он бросил пистолет на пол и повернулся к Коосину.

– Теперь насчет тебя, господин посланник.

Он протянул свою лапищу и пальцами стиснул горло Коосина, полностью перекрыв тому воздух. Посланник забился, тщетно пытаясь разжать хватку.

– Ты, господин посланник, бандит ничуть не лучше Гохана, – Дентор кивнул на труп. – На тебе в Катонии висит три мертвых полицейских. Ты знаешь, кто я. Ты наверняка догадываешься, как я отношусь к подонкам вроде тебя. И, сам понимаешь, у меня страшно чешутся руки заодно свернуть шею и тебе – как оказавшему сопротивление при аресте.

Рука на горле почему-то разжалась, и Коосин рухнул на колени, жадно хватая воздух. Перед глазами плыли радужные круги.

– Однако, – с кислой физиономией продолжил генерал, – ты почти что официальный представитель клана Змеи. К моему огромному сожалению, я вынужден оставить тебя в живых. А то как-то недипломатичненько получится. Ты вернешься на Мыс Мутэки и передашь Абихмалу сообщение. Запоминаешь, посланник?

Коосин судорожно затряс головой, не в силах выдавить ни слова.

– Скажешь следующее. Мы много лет терпели Змею у себя под боком, поскольку не имели сил захватить ее территорию. Еще мы надеялись, что Дракон образумится и из убийц и наркоторговцев превратится во что-то, похожее на нормальную власть. Мы даже заключили с вами соглашение об использовании порта Мутэки в наших интересах, за что платили Дракону налог, который лучше назвать данью. До сего дня мы полагали, что сложившаяся ситуация стабильна и ничем нам не угрожает. Однако мы, как видно, ошибались. Мы, впрочем, готовы предположить, что ваш контакт с нашими бандитами – случайность. Но если клан Змеи попытается еще раз влезть на нашу территорию, пусть пеняет на себя. Мы перестанем использовать порт, а возможно, даже уничтожим остатки Дракона в Мутэки как не поддающиеся перевоспитанию. Запомнил? Или повторить?

– З…запомнил… – пробормотал Коосин. В глазах у него двоилось, в ушах шумела и билась кровь, и он никак не мог разобрать, пугает ли его генерал или действительно говорит правду.

– Молодец. Не обязательно передавать дословно, можно и своими словами. А теперь убирайся. Но помни – если я поймаю тебя еще раз на нашей территории, немедленно приведу в исполнение смертный приговор катонийского суда. Катаххан! – рыкнул он во весь голос, так что со стен посыпалась влажная труха.

– Да, сан генерал? – в хижину вошел высокий сапсап с наполовину седой головой. Длинный скорострельный «боко» с пламегасителем и ночным прицелом он держал в руках с небрежностью землекопа, давно сроднившегося со своей лопатой. Дуло штурмовой винтовки недвусмысленно нацелилось посланнику в грудь.

– Не сочти за труд, найди нашему гостю провожатого. Пусть доведет его до границы и проследит, чтобы тот ее пересек. Попытается бежать или сопротивляться – пристрелить на месте. И рацию мне сюда. Через десять минут уходим.

– Так точно, сан генерал, – сапсап кивнул.

Сильная рука вздернула Коосина на ноги. Дентор наклонился к лицу посланника, и тому вдруг показалось, что в глубине зрачков гиганта мерцают едва заметные красные искры.

– Пошел вон, ублюдок! – медленно, четко артикулируя слова произнес генерал. – Попадешься еще раз – прикончу.

У Коосина закружилась голова, и сердце провалилось куда-то к копчику. Что-то творилось с ним, страшное и непонятное. Взгляд гиганта вонзился в самые потаенные глубины сердца посланника, и он внезапно осознал, что сегодняшнего ужаса не забудет до конца своей жизни.

Чтоб он еще хоть раз в жизни сунулся в Сураграш? Ну уж нет. Лучше сразу застрелиться.

«Момбан, контакт. Дентор в Канале. Момбан, можешь на минутку отвлечься?»

«Момбан в канале. Да, господин Дентор. У меня достаточно ресурсов для поддержания канала. Разумеется, я слушаю».

«Я тут одну сволочь в твое ведомство отправил…»

«Поправка: с твоей личностью в течение последних суток непосредственно связано восемь новых нэмусинов. Кто конкретно имеется в виду»?

«Остальные семеро сами идиоты – сопротивление при аресте оказали. Принялись посреди города из автоматов палить во все стороны, мои бойцы их и положили. Я не вмешивался. А вот последнего я казнил только что. Харраташ Кусура, человек, мужчина. Эн-сигнатуру пересылаю».

«Персона идентифицирована. Текущий статус: нэмусин заморожен и помещен в очередь новых поступлений. Прогнозируемый срок принятия решения и первичная обработка – в пределах трех часов планетарного времени. Прогнозируемый срок формирования временной замещающей псевдоличности – до двадцати планетарных суток с вероятностью в девяносто пять процентов. Что именно ты хотел сообщить о нем?»

«Он мразь и подонок, каких мало. Убийца и садист. Яни полагает, что у него очевидные проблемы с психикой, хотя точный диагноз без тщательного анализа поставить затрудняется. Она считает, что в его отношении могут оказаться неэффективными ментоблоки вплоть до третьего уровня. Пересылаю его досье».

«Получено. Принято к сведению».

«Знаешь, я бы на твоем месте сразу в Нараку его засунул. Или под самое пристальное наблюдение поместил независимо от псевдоличности. Он неадекватен. Своих убивал направо и налево. При мне пытался пристрелить старика, который ему ничего плохого не сделал. Если бы я ему пистолет не заблокировал, и пристрелил бы».

«Поправка. «Старик» является куклой Проймары. Он уже разослал широковещательное уведомление, что отзывает всех своих кукол из-за падения их эффективности ниже допустимой границы. Институт асхатов в Сураграше вышел на уровень самоподдержки, участие третьих сторон больше не требуется. Похищение указанной маски было спровоцировано Проймарой намеренно с целью ее ликвидации либо получения достоверного повода для отставки».

«Кукла или нет – какая разница? Для Гохана асхат являлся обычным стариком. И похищал и убивал он человека, не куклу. Говорю тебе, он невменяем».

«Спасибо за информацию, господин Дентор. Я приложу все усилия для подбора адекватного рекреационного контекста с учетом твоих данных».

«Ладно-ладно, понял, не дурак. Типа, катись, дилетант, и не указывай профессионалам, что им делать».

«Господин Дентор, уверяю, я и в мыслях не держал…»

«Да у тебя и мыслей-то нет, одни распределенные процессы в психоматрице. Шучу. Не обижайся. Тяжелый день…»

«Я не умею обижаться, господин Дентор. В мою архитектуру намеренно не включена эмоциональная подсистема».

«Извини, что побеспокоил. Отбой».

«Момбан, конец сессии».

«Саматта, контакт. Дентор в канале. Мати, я закончил чистку в районе Трипасталлаха. Гохан ликвидирован, остальные под арестом или погибли при задержании».

«Саматта в канале. Ага, Дор, спасибо за сообщение. Что-то насчет армии есть?»

«Как и прогнозировалось, в полиции обнаружились коррумпированные чиновники. Я не уверен, но, кажется, в сторону армии тоже тянутся какие-то ниточки. Глава городской полиции взят живым. Копнули его биографию – он, похоже, на Дракона в свое время работал и связи среди бандитов не растерял. Как сквозь все фильтры просочился, ума не приложу. Вернусь в город – за жабры его возьму как следует, все расскажет как миленький. Убил бы скотину на месте!»

«Не увлекайся. Из того, что Ракуэн существует, не следует, что можно убивать людей налево и направо. Пусть даже они того заслуживают. Не забывай про ментоблоки».

«Мати, от кого-кого, а вот уж от тебя я не ожидал. Сам знаешь, я не убиваю налево и направо, и ментоблоки использую по мере возможности. И начальника полиции в Ракуэн отправлять не собираюсь, разве что всплывет на него что-то очень уж пакостное. Я вычищаю только тех, кого никак нельзя оставлять в обществе. И на каждого, между прочим, веду подробное досье. Можешь ознакомиться, если хочешь».

«Дор, не заводись. Я ничего такого в виду не имел. Да и не столько тебе напоминаю, сколько себе. Сегодня одного интенданта на горячем поймали – восемьсот комплектов обмундирования по дешевке на сторону сбыть умудрился. И триста штурмовых винтовок, из той, новой партии. Чуть не пришиб его на месте, еле сдержался».

«Извини. Я тоже слегка не в себе. Знаешь, когда много лет вкалываешь по двадцать два часа в сутки, а потом оказывается, что твоим именем прикрываются, чтобы свой карман набивать… тяжко. Подумать только – маяка! Тридцать квадратных километров плантаций! Ведь еще в шестьдесят втором последние крупные поля уничтожили. Я думал, что все, с концами, не рискнут больше, вот и лажанулся…»

«Никто не ожидал, что они выведут новую разновидность. Кстати, пришли новости от Кары. Ее знакомые наркологи из Катонии заканчивают изучать алкалоиды из новой маяки. По предварительным данным, весьма пакостная штука. Компьютерное моделирование показывает, что привыкание к ним должно наступать еще быстрее, чем к классической маяке. Что еще хуже, для выведения этого подвида использованы методы генной инженерии – в ДНК обнаружены характерные последовательности вирусных векторов. В Сураграше нет ни одной лаборатории такого уровня, да и в Граше, вероятно, тоже».

«Значит, Княжества. Или Катония. Пакостно. Ну ничего, я докопаюсь до корней, есть зацепки. Кстати, я послушал местных в скользящем режиме».

«И?»

«Те слухи, которые мы распространяем, хорошо приживаются. В городе всерьез поговаривают, что мы с тобой вот-вот друг другу в глотку вцепимся. Правда, мотивация иная. Здесь считают, что нас с тобой Панариши в кулаке держал, а как только ушел, мы и начали грызться на почве личной неприязни».

«То есть вброс на тему дележки власти не прошел? Хм… Надо с Мио посоветоваться, почему ее схема не работает. Дор, как думаешь, мы не переигрываем?»

«Не знаю. Ты же сам рассказывал о переворотах на Земле в тропических государствах. А после сегодняшнего я начал бояться, что в наше отсутствие разложение армии и полиции пойдет куда быстрее».

«Я лично пока что никуда уходить не собираюсь. Да и ты вроде тоже».

«Зато Кара намерена. А что случится после ее отставки, я даже думать боюсь».

«Возможно, еще передумает. Но неважно. Дор, мы не можем строить государство, заточенное под пару-тройку личностей. Нам нужна самовоспроизводящаяся система, способная существовать без нашего контроля. Значит, без обычного политического болота не обойтись, как бы мы к нему ни относились».

«Верю. Хотя и плохо понимаю. Как по морде правильно дать или информацию из человека вытрясти, я знаю отлично, но в политику без меня играйте. Все, Мати, мне пора. Нам еще ночной марш-бросок по джунглям предстоит. Здесь дождь вовсю, а у меня тридцать бойцов, мокрых, голодных и злых. И двенадцать пленных, из них половина сама двигаться не способна, а вторая еле ковыляет. На себе волочь придется».

«Тогда не задерживаю. Если накопаешь что насчет армии – сразу мне сообщай. Отбой».

«Обязательно. Отбой».

02.07.1433, перидень. Цетрия, парк Академии Высокого Стиля

Под ногой хрустнула ветка.

– Тихо ты! – прошипела Хана, больно пихнув Миру в спину твердым кулачком. – Не шуми. Услышат же!

– Без тебя знаю! – шепотом огрызнулась девочка, бросая на подруг раздраженный взгляд. – Сами как коровы ломитесь!

Она осторожно раздвинула ветки сумахи, которой сплошь заросла северная часть парка, и вгляделась в сумрак.

– Есть! – тихо сказала она. – Вот он!

Портал выглядел совсем не впечатляюще. Небольшой, в сажень высотой, смерчик, слабо светящийся голубым изнутри, лениво вращался посреди поляны, бросая неяркие блики на траву. Возможно, темной ночью он казался бы гораздо красивее, но сейчас, когда западная половина неба еще ярко горела кровавым закатом, портал выглядел как кусок сбежавшей магазинной вывески – скучно и обыденно.

– Дай посмотреть! – хором прошептали Хана и Бохака, нетерпеливо протискиваясь между кустами.

– Ничего интересного! – огрызнулась Мира. – И вообще, зря мы сюда пришли. Все равно ничего не получится.

– Струсила! – ехидно сообщила ей Бохака. – А сама-то кричала, что тебе как нечего делать сюда пролезть и парса вызвать! Что, перепугалась?

– Ничего я про нечего делать не говорила! – от возмущения Мира даже повысила голос. – Ты сама придумала! Я только сказала…

– Да тихо вы! – шикнула Хана. – Потом доругаетесь. Давайте поближе посмотрим.

Она завозилась, протискиваясь между ветками так, чтобы ненароком не изорвать форму в клочья, и оставляя на шипах синие нитки. Мира, поколебавшись, решительно полезла за ней. Бохака, как самая осторожная, замыкала цепочку. Отряхиваясь от прицепившихся к одежде листиков и веточек, подруги остановились в трех шагах от псевдопортала.

– Подумаешь! И ничего особенного… – пробормотала Мира. – И чего взрослые к ним подходить запрещают?

– Потому что на торговлю с другими измерениями – государственная пошлина! – назидательно подняла палец Бохака. – А представь, что каждый желающий порталом пользоваться сможет где захочет? Сразу никаких тебе доходов у государства.

– Если только из-за пошлины, то при чем здесь мелочь? – презрительно фыркнула Хана. – Всем известно, что торговать можно только через большие постоянные порталы. А мелкие дольше трех дней не держатся, да и через них никогда ничего не проходит.

– Вот именно, – согласилась Мира. – А зачем еще запрещать?

– Затем, что взрослые всего боятся, – Хана презрительно задрала нос. – Они в каждом сполохе намечающийся Прорыв видят. Мы через полтора года на Границу отправляемся, с чудищами драться насмерть, а нас все за малышей считают.