Текст книги "Пределы выживания (Полигон - I)"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Изменить что-нибудь можно?

– Нет. Координаты уже введены в компьютер. Ошибка попадания в цель может составлять 400-500 метров. Невидимое облако расходится в радиусе 500 метров...

– Знаете, капитан, я хочу вам поверить. Чтобы вы посоветовали мне в этом случае?

– Бежать.

– Бросив их. Там же триста дворов.

– Вы их уже не спасете.

– Надо спасти, – я задумался, выискивая варианты, но так ничего не найдя, спросил. – А как бежать, кругом охрана, проволока...?

– Путь один, через речку Чулым.

– Через полигон, не зная дороги? У меня в мед пункте недавно был обыск и выкрали карту этого района, подаренную игуменьей.

– Я знаю, она у Семененко. Сейчас карта проходит экспертизу... Если вы согласны бежать, я постараюсь помочь всем чем могу.

– Хорошо, когда эта идея у меня перевариться окончательно, я вам сообщу. Надеюсь вы не откажитесь от своих слов?

– Нет. Слово офицера.

Чтобы не подводить Синицына, я не сообщил ни кому, о том что мне он рассказал. Мысль о предстоящей трагедии не давала мне спать. Однажды, обедая в столовой, я натолкнулся на лейтенанта Круглова.

– Приветствую, лейтенант.

– Здравствуйте, доктор.

– Как себя чувствует жена, ребенок?

– Все в порядке. Вы знаете, мне попало от начальства за то, что вы приняли роды. Они очень возмущены, что Клава не пошла в госпиталь.

– Не важно, кто принял роды, важно, что все хорошо.

– Конечно, но все равно и я, и Клава довольны, что не попали туда.

– Слушай, Саша, помоги мне достать костюм химзащиты и хорошую маску.

– Запросто. Я сегодня ее вам и занесу.

– Скажи, а до Комарово, есть какой-нибудь транспорт?

– Попутные машины ходят редко. Постоянно ходит телега с продуктами.

– Точно, я же на ней уже ездил.

– Туда собираетесь?

– Да. Надо проверить некоторых пациентов.

Двадцать шестого августа я выехал в Комарово, на телеге, с продовольствием для магазина. Взвалил туда сумку с необходимыми принадлежностями и запакованный костюм химзащиты. Тот же мужик, уважительно приподнял кепку и спросил.

– К нам, доктор?

– Да.

– Садитесь тут есть свободное место, моя кобыла не очень то спешит.

– Я знаю.

– Надолго к нам?

– Нужно провести осмотр детей.

– Хорошее дело, а то у нас мрут ребятишки. Вот лет десять тому назад, в каждом дворе было по три – четыре ребенка, а теперь нету ти. Дай бог, один будет и то через два двора. Худосочный стал народец, молодых мало и детей мало.

– Наверно полигон влияет?

– А хрен его знает, толи полигон, толи бабы омужичились, но ни семей, ни детей.

Я запрыгиваю на свободный угол телеги и прижимаюсь к ящику. Мужик хлестнул кобылу.

– А ну пошла, стерва.

Староста, рябой, волосатый мужчина, принял меня в своей избе.

– Привет, доктор.

– Здравствуйте, Валериан Иванович.

– Никак опять что то произошло, вы так зря сюда не приезжаете.

– Да произошло. Завтра на ваш поселок... во общем один человек сообщил мне, что в компьютер по ошибке занесены координаты вашего поселка и теперь возможно несчастье, ракета может упасть в заданную точку.

– Этого не могет быть, доктор. Что за человек сообщил вам об этом?

– Неважно кто, важно то, что этому товарищу можно верить.

– Не знаю, доктор. Я в такую чушь поверить не могу. Командир части мой хороший друг и никогда позволит спустить ракету на нас.

Я в отчаянии. Этого мастодонта не сломать.

– Хорошо. Поверите мне хоть немножко, хотя бы закройте магазин, чтобы народ возле него в этот день не шатался.

– Глупости. Не баламутьте людей, они вам голову за это оторвут.

– Валериан Иванович, недавно стерли с лица землю Камышевку, женский монастырь. Неужели вы не понимаете, что следующая ваша очередь?

Староста поскреб свою бороду.

– Лучше лечите людей, доктор.

Все ясно.

До конца дня заходил в каждый дом и прямо умолял матерей завтра, не отпускать детей на улицу, чтобы дома держали взаперти и сами не выходили. Все вежливо соглашались. Какой же будет завтра день, поверят мне люди или нет? Староста мне точно напакостит и мало того, раз он друг командира части, накапает на меня, правда... если останется жив.

Поздно вечером, я остановился в доме Пашки, того самого мальчонки, которого пытался вылечить от экземы. Сам парнишка болтался по поселку, а я напросился у его матери на ночь. Часов в десять вечера в дом ворвался Пашка.

– Дядя доктор, там староста собрал у себя перед крыльцом мужиков и говорил им о вас плохо. Говорил, чтобы не слушали вас и что вы сошли с ума.

– Подслушал что ли?

– Так, перед домом же, кто был на улице, тот и слыхал.

– Завтра будет тяжелый день, Пашка.

– Это по поводу ракеты?

– Да.

– Так их эвона сколько кругом падает, наши привыкшие.

– Это особая ракета. Она с инфекцией.

– Ну и что? В прошлом году с ипритом была, правда недалеко от поселка шлепнулась, тетку Катю и ее дочку в раз прожгло, а плотника Гаврилу, когда он их после смерти в гроб укладывал, все руки до костей съело. Иприт то наверно хуже вашей ...фекции.

– А где Гаврила живет.

– Так он как в госпиталь попал, так еще из него и не вышел.

– Ладно, малыш, ты то хочешь быть здоровым?

– Конечно.

– Так надо всегда слушаться доктору и доверять ему.

– Так это же нашему старосте сказало несколько мужиков.

– А он что?

– Ой как он ругался, сказал, что военные и так нам милость оказывают, кормят, поят, а тут не хватало чтобы мы совсем без всего остались. А вас обозвал шарла...та...ном, во как.

– Завтра день покажет.

Я проснулся когда солнце поднялось.

– Сколько время?

Пашка, взглянул на ходики.

– Десять уже.

– Чего же меня не разбудили?

– Так вы же не просили.

Мне дали поесть варенной картошки и крепкого чая. После завтрака, мы с Пашкой сели у окна и с тоской смотрели на улицу. Все же некоторые не послушались меня. То тут , то там иногда пробегали по улице фигуры взрослых и детей.

До чего же занудно летит время. Пашка все рвется на улицу и с трудом заговариваю его. В два часа дня, вдруг земля вздрогнула.

– Назад, – я схватил в охапку Пашку и оттащил от окна.

Мать о он со страхом смотрели на меня, а я спешно натягивал костюм химзащиты.

– У вас есть какие-нибудь марлевые повязки на лицо? – спрашиваю их.

– Да, – мать достает из комода два респиратора. – Вот, нам выдавали, давно правда.

– Одевайте, из дома ни шагу.

Я одел костюм, маску и пошел к дверям.

Поразительная тишина над поселком. На улице уже ни души. Долго обхожу поселок, пока на одном из огородов не обнаруживаю длинный корпус ракеты. Рядом яма от взрыва. Начинаю методичный обход поселка. Меньше половины домов все же заражены. В них одни трупы, будучи еще живыми они перезаражали друг друга и теперь лежали во всех углах изб в неестественных позах.

Сам староста жив, он испугано хлопал на меня глазами, когда я ввалился в его избу.

– Ну что, сволочь, убедился, – говорю ему.

– Так это...

– Там в западной стороне поселка, почти все семьи погибли. Это на твоей совести, подонок.

Повернулся и ушел разбираться дальше.

Через час приехали солдаты, они оцепили поселок. Несколько военных, одетых в защитные костюмы, двинулись по улице. Я к ним вышел из-за угла дома.

– Здравствуйте, майор.

– Доктор?

– Да я, майор.

– А мы вас потеряли там, в Глушково.

– Я со вчерашнего дня здесь. В той стороне поселка сегодня в два часа упала ракета с непонятной инфекцией. В нескольких домах погибли люди. В других, похоже они будут жить.

– Село надо сжечь

– Майор, вы опять начинаете свои садистские теории. У вас короткая память, небось забыли, что за вами долг...

– Какой еще долг?

– Я должен был набить рожу за то, что вы не дали мне машину в монастырь.

Молчанов отшатывается.

– Вы псих, доктор.

– Ну нет.

Я делаю к нему шаг и вдруг срываю маску с лица. Глаза майора полны ужаса, рот скривился от страха, он тянет руки к губам.

– Что ты сделал, мерзавец, – орет он.

– Это первый этап, теперь ты получишь должок.

Замахиваюсь рукой, но тут майор изогнулся, рванулся в сторону и побежал к оцеплению.

– Не пускайте его, он болен, – пытаюсь прокричать солдатам, через свою маску.

– Отставить, доктор, – приказывает мне один из защитных костюмов.

– Боже ты мой, полковник Семененко.

– А ведь я еще вчера догадался, что вы здесь, доктор.

– Я приехал вчера, обследовать поселок.

– Ну-ну. Этот, – он кивает на Молчанова, – которого действительно солдаты не подпустили к цепи, – будет жить?

– Будет, мразь живуча.

– Считаете, что уже инфекция кончилась?

– Похоже она разносится по воздуху, а ветер с востока, все пошло за поселок.

– Здесь со мной несколько врачей, вы не проводите нас, не покажите, где погибли люди.

– Пошли.

Я вожу их по избам, где сопровождавшие нас люди осматривают умерших.

Один из них вдруг говорит.

– Дерьмовая работа... полковник, эти зараженные избы сжечь. Остальной поселок продезинфицировать, на всякий случай. Всех оставшихся жителей выдержать в карантине.

– Слушаюсь.

Костюмы уходят, со мной остается Семененко.

– Признайтесь доктор, вы предупредили этих...

– Кого, полковник?

– Этих... из управления.

– Я, – пытаюсь соврать ему.

– Так. Ну, а вы от куда узнали, о том что в этот день будет запущена ракета?

– Интуиция.

– Ну-ну. Пошли, доктор, к оцеплению, вызовем пожарные машины. Огнеметы у нас есть, чтобы остальная деревня не сгорела, нужно их дождаться.

К вечеру сожгли дома с умершими. За это время, пожарные машины облили поселок какой то гадостью.

– Это тоже отрава? – спросил я полковника вечером, когда он явился ко мне в Пашкин дом.

– Вы про что?

– Про эти дегазационные растворы.

– А это... Ерунда, немного щелочи в воде.

– Обошли поселок?

– Обошел. Здорово вы здесь поработали. Нас теперь ненавидят, как никогда.

– Разве это я виноват? Ракету то запускал не я.

– Не вы. Но я вообще то..., вообще... вас можно отдать под трибунал.

– За что же, полковник? – усмехаюсь я.

– За убийство.

– Уж не Молчанов ли умер?

– Нет. Погиб староста поселка.

– Вот не ожидал, это же ваш человек.

– Не смейтесь. Он повесился в сарае и оставил записку с пояснением, почему это сделал. Оказывается из-за вас.

– Если бы вы мне не рассказали о записке, я бы подумал, что вы его на тот свет отправили сами.

– Чего вы ершитесь, над чем смеетесь, доктор. Плакать надо.

– Полковник, я ведь понимаю старосту, ему с полигона не выехать, а смерть жителей поселка, ему близкие родственники не простят. Когда он со мной последний раз говорил, то все время подчеркивал, что лучших друзей, чем вас полковник и начальника части он не знает. Он вам так верил, что провел массовую агитацию в поселке против меня, он верил в вашу непогрешимость и эта ракета была для него большим ударом. Похоже все прошедшее не из-за меня.

– Командир части всегда восхищался вами, доктор. Он все время хотел вас видеть в своей команде и даже предлагал, призвать вас на службу. Я пожалуй поддержу его инициативу. Вам надо быть у нас, доктор.

– Я этого не хочу.

– А вас спрашивать не будут, призовут из резерва и все.

Похоже он здорово разозлился, даже не попрощался ни с кем, так и выскочил за дверь.

ОКТЯБРЬ

Кончился почти месячный карантин, я выезжаю в Глушково опять на телеге. Теперь возчиком молодой парень, лет восемнадцати.

– Эй, приятель, ты не тетки Клавдии сын?

– Ага.

– Звать то как?

– Фома...

– Скажи мне, Фома, а где старый возчик.

– Помер он. Как ента штука упала, так и помер.

– Странно, я тогда обошел все дома, но ни в одном его не видел.

– Так у магазина помер же.

– Как у магазина, у магазина я тоже никого не видел.

– Он спал на ступеньках и не пошевелился, когда был взрыв, так там и умер, а после, дед Митроха пришел, взвалил его на плечи и унес.

Теперь я вспоминаю, дом деда тоже был заражен, его сожгли вместе с детьми и бабкой.

Телега ползет по военному городку. Я забираю свой чемоданчик и направляюсь в сторону Глушково. Рядом со мной останавливается газик, открывается дверь и появляется голова командира части.

– Доктор, вы куда?

– Домой, в Глушково.

– Садитесь, я подвезу.

– Да здесь рядом...

– Садись, садись...

Я забираюсь на заднее сидение. Машина трогается.

– Вы здорово потрудились в Комарово, доктор. Командование выражает вам благодарность.

– Спасибо.

– Однако, у меня вызывает беспокойство ваши отношения с майором Молчановым. Я уже раз беседовал с вами по этому поводу и подумал, что вы благоразумно остановитесь, но последние события показывают, что раскол между вами еще больше углубился и принял угрожающие размеры.

– Полковник, как вы думаете, за что меня посадили на гауптвахту, когда я отправлялся лечить монахинь в монастырь?

– Это было недоразумение и майора Молчанова я наказал. Он просто не понял, что долг врача превыше всего...

– Спасибо, полковник, а то он ляпнул при всех, ну этих... начальников, которые приехали в Комарово, что никого здесь в живых оставлять нельзя, все надо сжечь. Вот за то, что он не хотел выполнить долг врача, я ему чуть не съездил по физиономии еще раз. Может быть действительно здесь возник конфликт с угрожающими размерами, я согласен его сгладить и хочу пожертвовать в этом случае собой. Вышлите меня вон с полигона.

– Мда... Никуда я вас не отпущу, доктор. А с майором я еще раз, но последний, проведу соответствующую беседу. Мы кажется уже приехали, доктор. До новых встреч.

– Доктор, – Надежда меня расцеловала, – будь то целый год не видела. Мы так вас ждали...

– Я там тоже вас вспоминал. Как у вас дела? Есть какие-нибудь новости? Там нам даже радио вырубили, а о газетах даже говорить нечего.

– Ой, тут без вас что было... Приезжала комиссия из центра, разбиралась с жизнью на полигоне. Попало командиру части и начальнику секретной части Семененко за то, что утекли какие то секреты. А капитана Синицына и деда Тимофея арестовали и увезли туда... за проволоку.

– За что же деда?

– Он какое то письмо написал и передал в комиссию.

– Темнишь, Надежда, дед сам грамотного письма написать бы не смог.

– Ну конечно, ему помогали, я, Вера, Рита, другие жители.

– Та что вы там написали?

– Все, о полигоне, о гибели Камышевки, поселков, монастыря, о том, что нас держат здесь как в тюрьме.

– Вы сами то понимаете, какая опасность нависла над вами. Ведь там не идиоты, там тоже понимают, что дед не мог составить такого письма сам. Если его расколют, то могут приехать и за вами.

– Ой, мамочка, я об этом как то и не подумала.

В кабинет ворвалась Рита и сразу повисла на мне.

– Боря, вернулся наконец.

– Вернулся.

Я целую ее носик, глаза, губы.

– Хватит, – шепчет Рита, – рядом Надя и сейчас сюда прибежит целая орава посетителей.

Надежда отвернулась и делала вид, что протирает шкаф. Я с сожалением отстраняюсь от нее.

– Капитан то, молодец.

– Ты о Синицыне?

– Да. Это он мне сказал, что в Комарово запустят ракету с вирусом. Похоже, что это он так же вызвал сюда комиссию и спас этим не только жителей поселка, но и меня.

– Так ты выходит все знал и никому ничего не говорил.

– Я не имел право никому ничего говорить. Я надеялся, что он нам поможет бежать за проволоку, капитан обещал...

– Значит вы поддерживали друг с другом связь и я этого не знала.

– Так было надо, Рита.

– Надо же, а я то думала...

– Ты из школы удрала?

– Боря ты все перепутал, сегодня воскресение, занятий нет. Я увидела газик проезжает по поселку и решила, что тебя привезли. Так оно и есть.

– Значит сегодня гуляем?

– Сначала приведи себя в порядок.

– Уговорила.

Я целую ее в носик и иду к лестнице.

В этот день мы не развлеклись на танцплощадке. Вечером пришла Вера, Клава, несколько друзей, Надежда и Рита остались, чтобы послушать мою одиссею. Мы пили чай, ели пряники, купленные в местном магазине, говорили о нашем маленьком полигонном мирке и мечтали о другой жизни, там за проволокой

Неделя затишья. Полигон живет своей жизнью. Вместо капитана Синицына прислали замену. Новый начальник оперативного отдела похож на обезьяну, покатый узкий лоб, густые брови, вдавленные глаза и челюсти выдвинутые вперед.

– Так это вы и есть доктор из мед пункта? – задал он мне первый вопрос, когда увидел меня в столовой.

– Да это я.

– Давайте знакомиться, я майор Кондратьев.

– Борис Дмитриевич.

– Вас все зовут просто, доктор. Давайте я вас в дальнейшем так буду звать.

– Я не против.

– Доктор, я хочу поговорить с вами о тех событиях, которые произошли последний раз в Комарово.

– Прямо здесь?

– А чего нам шататься по кабинетам, вон свободный столик, сейчас возьмем по подносу и пойдем туда.

Мы сидим за столиком и уплетаем гречневую кашу с подливкой, единственное блюдо, которое есть в столовой.

– Так о чем вы меня хотели спросить?

– О вирусе. По моим данным вирус Ц1 должен развеяться после разрыва головки ракеты, во все стороны примерно на равное расстояние. Проникающее свойство микробов даже в полузамкнутые объемы, через щель в один миллиметр, примерно, с десяток в секунду. Что же произошло? Почему же в закрытые избы вирус не проник.

– Все просто, майор. Вы не учли разницу температур и давления на улице и в избе. Когда произошел взрыв, взрывная волна, ненасыщенная вирусом, пошла первой, за ней шло смешение пластов воздуха с уже стремящимися за ней микробами от земли и сверху, вот тут то температура и давление сразу упали. Теплый воздух избы просто стал выдавливаться наружу, не давая поступление вируса внутрь.

– Хорошо, но были все таки некоторые закрытые избы, в которые вирус проник.

– Не было таких, это те дома, которые стояли рядом с воронкой. Там ударная волна разнесла окна, двери, даже сами избы и втянула за собой внутрь смертоносный воздух.

Майор жует пищу и его шарики усиленно перемалывают мою галиматью.

– Очень интересно, доктор. Я понял самое важное, что вирус Ц1 не стойкий. Его применять не стоит. А с газом, почему он в Камышевке не всех взял? Там же должна быть стопроцентная смерть. Ракета там шлепнулась удачно.

– Меня коробят этим фразы: "...стопроцентная смерть..., ...шлепнулась удачно." Я надеюсь вы не умышленно ракету направили туда.

– Да, да, я оговорился. Но меня обвинять не в чем, в тот момент на полигоне я не был.

– Мне также трудно оценить, что произошло в поселке. Я прибыл в Камышевку очень поздно.

– Ну что же, доктор, спасибо за беседу.

Майор допивает чай и, взяв поднос, уходит к мойке.

В медпункте переполох. Прибыл дед Тимофей. Он сидит в приемной на стуле, а вокруг женщины и дети слушают его необычное путешествие за проволоку.

– Доктор, – меня увидела первая Надежда, – дед вернулся.

– Вижу. Здравствуй, Тимофей.

Я протягиваю ему руку, но он испуганно отшатывается.

– Прости меня, доктор, предал я тебя. Стали меня допрашивать и все, что о тебе знаю, что ты говорил, все передал им...

– Успокойся, дед. Ты уже пришел сюда и это хорошо. Не прятался по углам, а сказал мне правду.

Один глаз деда моргает.

– Лучше расскажи нам все, – продолжаю я. – Как там за проволокой?

– Я уже здесь почти все рассказал, но для тебя, доктор, повторю.

И дед стал рассказывать мне с того момента, как в Глушково приехала комиссия, как они составили петицию и он вызвался передать ее вновь прибывшему начальству.

– Меня здесь арестовали и отвезли в тюрьму в Кулунду, – дед вытер глаз, – там стали спрашивать, но сначала сделали укол и я все выдал. Что ни вопрос, не могу молчать. Так и хочется все выложить и выкладывал... Потом опять посадили в машину и привезли сюда.

– Все нормально, дед. Ты ничего нового им не сообщил. Они знают обо мне больше, чем даже я знаю себя.

– Конечно, Тимофей, – выступила Надежда, – они из тебя ничего такого и не выкачали. Подержали в Кулунде, а потом поняли, что оставлять тебя среди заключенных опасно, а вдруг все узнают, что здесь творится и спешно вернули сюда. Я правильно говорю, доктор?

– Все так и было.

Дед вроде успокоился. Он заторопился домой и Верка решила его проводить.

Опять рано утром в медпункт пожаловал полковник Семененко.

– Доктор, проезжал мимо и решил зайти на огонек. Разрешите войти?

– Пожалуйста, полковник.

Он неторопливо садится на стул и закидывает ногу за ногу.

– Я ведь зачем пришел? Сообщить вам, доктор, неприятную вещь. Больше не надо ездить в Комарово...

– Что?

– Комарово больше нет.

Все во мне клокочет от ярости, мне хочется всадить в это лицо кулаком.

– Почему меня не вызвали? – задыхаюсь я.

– Только не подумайте, что мы здесь виноваты. Три дня тому назад был дождь, помните?

– По моему здесь ничего не было.

– Ах, да. Дождь был только там. К сожалению, доктор, дождь то был не простой, он был отравлен.

– Вы... вы его отравили...

– Нет, нет, нет... Мы здесь не виноваты. Комиссия определила в чем дело. В центральном районе полигона был смерч, он захватил пыль с поверхности земли и эта пыль поднявшись в воздух, уже вернулась с дождем на поселок. К сожалению земли центрального района давно заражены...

– Неужели никого нет в живых?

– Увы.

Не стало чесоточного мальчишки Пашки, его матери, извозчика Фомы, не стало тех поселковых жителей с кем успел познакомится.

– К сожалению, полковник, я не могу сказать, что вы в этом деле не виноваты. Землю на полигоне отравили вы.

– Это несчастный случай, поверьте.

Я качаю головой.

– Доктор, у нас, то есть, у командования появилось предложение. Объединить наши усилия для лечения населения поселка и военного городка. Создать как бы единый центр и разместить его в госпитале.

– Я гражданский доктор...

– Знаем, знаем. Но население, к сожалению, уменьшилось и поле вашей деятельности сузилось. У нас же, в госпитале, опытных врачей не хватает, вот вы и пополните их ряды...

– И буду подчиняться майору Молчанову?

– Надо же кому то подчиняться...

– Я подумаю, полковник.

– Подумайте. Три дня, надеюсь, вам хватит.

Семененко кряхтя поднимается, Я уже все понимаю, они меня и слушать не будут, переведут и все. Просто нужна какая то видимость приличия. Полковник пожимает мне руку и любезно прощается.

– Здесь был этот..., – Надежда с волнением смотрит на меня.

– Да, здесь был полковник Семененко. Надя, поселка Комарово больше нет.

– Как же так...? Ужас... какой... Неужели всех, – шепотом спрашивает она.

– Всех.

Надежда начинает всхлипывать.

– Там же мои родственники, там...

– Наденька, надо взять себя в руки...

В медпункт врывается Вера.

– Доктор, я узнала... Надя? Наденька..., – она подбежала к ней, обняла ее и тоже заревела. – Вы уже все знаете...

Через двадцать минут все вроде успокоились. Я пристаю к Вере.

– Кто тебе сказал о гибели поселка?

– Да ребята же, что в оцеплении стояли.

– Что они рассказали?

– Над поселком взорвалась ракета с каким то веществом, оно в виде желто-белого облака накрыло дома и все живое: люди, животные, все погибло. Офицеры в защитных костюмах походили по мертвому поселку, потом весь поселок облили горючкой и подожгли.

– А ведь он мне заливал что то про дождь.

– Кто?

– Полковник Семененко.

После ужина в столовой, я столкнулся на ступеньках с лейтенантом Кругловым.

– Доктор, я вас давно здесь жду. Не могли бы вы подождать меня за клубом. Я минут через пять приду.

– Хорошо. Я сейчас туда иду.

Круглов появился из-за угла здания и тут же поволок меня вглубь небольшого сквера.

– Док, вы все знаете, что было с поселком Комарово?

– Да.

– Мне в оперативном отделе удалось подглядеть отчеты по этому вопросу. Это умышленное опробование новых взрывчатых веществ над жителями полигона.

– А поселки, Камышевка, монастырь?

– Тоже самое. Везде изучается процент погибших, время действия и всякие другие мерзости.

– Эти отчеты засекречены?

– Естественно.

– А это копии или первые листы?

– Все копии. Оригиналы отсылаются куда то под Рыбинск.

– Можно выкрасть все копии?

– Да что вы, доктор. Это невозможно, тем более, что на полигоне их сразу найдут.

– Саша, мне надо бежать с ними. Я хочу их украсть и удрать за проволоку. Там люди должны узнать обо всем, что здесь творится.

– Я догадываюсь, что вы им как кость в горле и они уже составили десятки планов вашего уничтожения. Я тоже считаю вам надо бежать и как можно быстрее. Меня капитан Синицын, перед тем как его взяли, просил оказать вам помощь. Я вам очень симпатизирую, доктор, и готов помочь?

– Так помогите же.

– Хорошо. Тогда в среду. Через два дня я приготовлю вам газик и вы ночью уедете на нем к реке Чулым. Там на чем-нибудь переправитесь, река судоходная, много рыбаков, сразу перебирайтесь и на европейскую часть страны. Документы я тоже достану и положу в газик.

Я ошалел от такого предложения. Какие планы бегства мы не составляли, а тут так все просто.

– В среду?

– Да, в среду.

– Почему в этот день, в другие дни или позже нельзя?

– Это банный день в гарнизоне, внимание охраны и служащих ослабевает. Семененко в этот день уходит из секретной комнаты раньше, они с командиром и еще кое с кем устраивают пьянку после бани. Конечно хорошо в этот день, но если хотите позже, то только через неделю.

– Нет. Согласен, через два дня, – поспешил я. – Только положите туда еще противогазы, компас и немного еды.

– Вы будете не один?

– Да.

– Спаситесь, доктор, выложите этим мерзавцам по первое число. Только просьба, доктор, не говорите обо всем в вашем мед пункте, там подсунули подслушивающие устройства.

– Хорошо, Саша. Спасибо тебе большое.

Сижу в доме у Риты.

– Я боюсь, Боря.

– Это твой может быть единственный шанс, бежим.

– А там за проволокой нас потом будут искать. Так и будем носиться из города в город, пока не поймают.

– Рита, решайся. Я больше тебя уговаривать не буду.

– Я еду.

– Умничка. Мы с тобой вдвоем все осилим. Никому ни слова, ни намека, тем более у меня дома, там стоят жучки. Вещей лучше не бери, только то, что уместишь в банную сумку. Если у тебя есть запас денег, возьми их. Я еще в последний день уточню, когда и где мы встречаемся..

– Хорошо, Боря. Ты сейчас уходи, оставь меня. Я должна все это пережить.

Пришла среда. Как обычно у меня с утра приемный день. Несколько человек терпеливо ждут своей очереди. Надежда ругается с дедом Тимофеем, который почему то после тюрьмы, весь день проводит у нас в медпункте, он стал вмешиваться в ее дела, делая бесконечные замечания.

Я с тоской жду конца дня. Вот последний пациент уходит, скидываю халат и иду наверх к себе. Итак, мне надо собраться. На одежду я не обращаю внимания, ищу только деньги и нужные документы. Нашел сумку и с трудом втиснул туда одну куртку и... библию, которую мне подарила игуменья. Кажется все. Надо спускаться вниз, еще простится с Надеждой.

– Вы куда, доктор? – спросила меня Надя.

– Собираюсь в баню.

– Хорошее дело. Доктор, скажите этому старому пню, чтобы он больше не лез не в свое дело. Я уже устала от его бесконечных придирок.

– Дед ушел?

– Пошел к своим монашкам, теперь им будет мозги пачкать.

– Завтра скажу.

В дом ворвалась Верка.

– Доктор, вы здесь, меня просили передать вам письмо, только с указанием моей фамилии

Я распечатываю его и читаю текст.

"Док, машина уже стоит по бульваре 22 Съеза Партии. Поторопитесь. Письмо сожгите."

– Кто тебе его дал?

– На почтамте. Стала уходить домой, а письмо на моем столе.

Я почти обнимаю Верку и тащу ее в угол.

– Вера, помоги мне. Сейчас пойдешь к Рите и передай ей записку. Это нужно срочно.

– Что то случилось, доктор, – шепотом спрашивает она.

– Да. Погоди, я нацарапаю несколько слов.

Я отрываю от письма чистый клочок бумаги и пишу: "Рита, срочно выходи на бульвар 22 Съезда Партии, машина там."

– Вот, на. Бегом дорогая.

Я целую ее в маковку головы. Верка убегает.

– Что там, доктор? – тревожиться Настя.

Я прикладываю палец к губам и на обратной стороне конверта царапаю.

"Нас подслушивают,"

– Господи, исуси.

Я тут же дописываю: "Настя, я сейчас убегаю за проволоку, завтра прикрой меня, скажи, что я где-нибудь..."

У нее сначала открывается рот, потом глаза заполняются влагой. Она обнимает меня и плачет.

– Я пойду.

Она кивает головой. Беру спички и сжигаю на бюксе письмо.

Только вышел на улицу, как напоролся на Верку.

– Доктор, я все сделала, записку Рите передала.

– Молодец.

– Доктор, я провожу вас.

– Нет, Вера, иди домой.

– Доктор, вы меня не ругайте, но я подглядела, прочла записку. Вы сейчас уезжаете с полигона.

– Тихо. Чего раскричалась. Провалить меня хочешь.

– Доктор, миленький, я всегда за вас.

Верка испуганно сжимается.

– Да, я сегодня убегаю из полигона. Хочу тебе поручить одно дело. Чтобы завтра утром никто не устраивал паники по поводу моего исчезновения, ты должна шепнуть всем об этом и чтобы наши друзья вели себя как будь то мы на месте.

– Я не хочу...

– Что не хочешь?

– Я не хочу оставаться, хочу бежать с вами, доктор.

Вот прилипла, черт еще все завалит.

– Мы будем на грани провала...

– Мы? Кто мы? С вами бежит Рита?

– Да, Рита бежит со мной.

– Почему она? Я тоже ...

– Идем, черт возьми, мы уже опаздываем, некогда устраивать здесь на улице полемику.

Машина стоит под деревьями и подозрительная тишина вокруг.

– Рита, – зову я. – Рита.

Дверца медленно приоткрывается и появляется голова... полковника Семененко.

– Здравствуйте, доктор. Не ожидали...

– Нет.

– А это кто с вами? Почтальонша. Даже ребенка соблазнили... А ну, бросьте сумку, доктор, и встаньте туда.

В руке полковника появился пистолет. Вместе с Веркой я пячусь к деревьям.

– Где Рита? – спрашиваю я.

– Там, где же ей быть. Выходите мадам.

С другой стороны машины открылась дверца и появилась Рита.

– Вот и она. Полюбуйся Маргарита, на своих друзей. Провалились вы, доктор. Теперь я могу с вами что угодно сделать, пристрелить, например.

– Скучно, полковник, лучше оживите наш разговор и скажите, кто нас продал?

– А разве вы не догадались? Риточка, скажи что-нибудь, доктору.

Я поворачиваюсь к ней.

– Это правда?

– Он меня обманул...

– Заткнись, дура. Итак сказала слишком поздно. Я не поймал того гада, который пригнал сюда машину.

– Я здесь, – раздалось за спиной полковника.

Семененко резко разворачивается и тут же падает от сильного удара обломком дерева по голове. Перед нами стоит Саша Круглов.

– Так и чувствовал что, что то произойдет. Чего вы стоите разинув рот, марш в машину.

Первой бросилась к машине Верка.

– Возьмите, доктор, вот это – пригодится.

Круглов нагибается и выдирает из рук полковника пистолет. Я запихиваю его за пояс брюк.

– А что с ним делать? – киваю на лежащего.

Лейтенант колеблется.

– Знаете что, возьмите его тоже. Когда будете далеко, выбросьте из машины, пусть пойдет пешком по этой зараженной земле до сюда. Давайте я вам помогу затолкнуть его на заднее сидение.

– Он вернется и отомстит тебе. Полковник наверняка видел, кто его ударил.

– Все может быть, но может он и не вернется. Сегодня вечером я получил разрешение отвести жену и ребенка в Краснодар к моей матери. Так что еще может все и перебьется.

– Почему вечером, по таким дорогам.

– К поезду, он утром будет.

Мы заталкиваем полковника в машину. И тут я замечаю, что Рита стоит у капота газика и не шевелится.

– А ты чего, забирайся в машину.

– Я не поеду.

– Ее здесь оставлять тоже нельзя, – говорит мне сзади лейтенант, – она меня может выдать, забирайте ее .