Текст книги "Смерть всегда движется рядом"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Опять эти горячие противные пески плавно качаются в оптике. Ба... да это же знакомый район. Здесь мы воевали, а вот подорванный танк Мансура. Еще одна наша машина, только без башни. Кажется от сюда я выстрелил вон туда в верх, в сторону бункера с пушкой. Серые стены бетона по-прежнему смотрят на нас темными глазницами щелей. Беру карту и ищу высотку. Вокруг нее минные поля.

– Шестой, отзовитесь, – вызываю я Махмуда.

– Шестой слушает.

– Ведите колонну тральщиков дальше, по разработанному маршруту, а я проведу разведку полей за холмом.

– Слушаюсь.

Колонна танков проходит мимо моей машины. Ориентируясь по карте, веду машину на Восток, за холм. Не может быть, что бы израильтяне не оставили здесь прохода. Вот и восточная подошва холма и вдруг я вижу слабый машинный след петляющий до самой вершины. Водитель уже заметил дорожку и танк гремя блинами ползет вверх. Мы остановились недалеко от входа в бункер и я, приказав водителю не вылезать из машины, соскочил на землю.

У металлической дверки бункера лежит труп, раздерганный птицами и высушенный жгучим солнцем. Я огибаю его и толкаю дверь, она легко подается и жуткий склеп представляется мне. В элипсовидном бункере освещенном светом через узкие окна, видны трупы восьмерых человек. У второго окна на специальном станке стоит танковая пушка, без броневого щита. Ее ствол откатился в бункер и уперся в потолок, а вокруг вместе со снарядами и гильзами лежат три человека в неестественных позах. Остальные пять скрючились под перевернутыми столами и стульями.

Снаряд моего орудия попал в окно бункера и разорвался на стене. Но что-то еще сгубило их. Что? Я обратил внимание на странные снаряды, перемешанные в повалку с обычными, противотанковыми. Их головки еле-еле торчали из светлых гильз, на каждом намалеван индекс М-735. А вот и причина чибели людей, одна гильза странного снаряда вспорота осколком. Головка снаряда разорвалась красивым венчиком железного цветка. Что же там было?

Я обшарил бункер и кроме разорваных карт и бумаг ничего не нашел. В углу лежал кожанный журнал, который был заполнен от руки на идише. Единственное что я там разобрал, это даты войны разбросанные по страницам журнала. Я взял журнал, два непонятных снаряда и загрузил все в танк.

Обратно мы ехали осторожно и вырвавшись из минного кольца, пошли по следам своих тральщиков домой.

Я утаил от полковника Али только журнал, а остальное принес к нему в кабинет. Сверкающие гильзы уютно встали у окна. Он дотошно распрашивал меня о бункере, уточнял местоположение и подходы к нему. Потом, ухмыльнувшись, вдруг задал вопрос.

– Ходят слухи, что вы рукопрекладствуете в своем полку. Говорят, два экипажа избили.

– Это не слухи. Это требование войны. Либо получай в морду, либо отправляйся под трибунал. Они выбрали первое.

– Но сейчас не война.

– Это в Каире нет войны, а здесь продолжают гибнуть люди. Разве мы уже не переформировывали полк?

– Да, да,– поспешно сказал полковник. – Наверно вы правы. Можете идти, но у меня есть пожелание. Постарайтесь больше не отклоняться от своих маршрутов.

– Мне нужно в Каир, – уставившись в пол сказал Мансур.

– Карта северного района не готова.

– Александр, клянусь тебе, завтра она будет лежать у тебя на столе.

– Чего так тебе приспичило?

– Ты же здесь уже одичал, проторчишь месяц и ничего не знаешь. У Шери сегодня помолвка.

– Кто же ее избранник?

– Ее бывший дружок детства, Салим. Кстати, она тоже тебе прислала приглашение.

– Где оно?

– В штабе, на твоем столе.

– Что же ты мне раньше не сказал?

Мансур вздыхает.

– Я думал, ты меня не простишь за полк.

– Конечно не прощу и втройне не прощу, если ты расскажешь ей правду о Сабире.

– Нет, что ты? Клянусь тебе молчать до гроба.

– Тогда валяй, а карта что бы была завтра на столе в 10 часов утра.

– Спасибо, Александр.

На моем столе действительно лежало приглашение от Шери.

Первой меня встретила Дорри. Она прижала к своему аппетитному телу и поцеловала в губы.

– Давно тебя не видела, капитан.

– Это все твоими молитвами мне приделали одну звездочку.

– Зато какой успех. Мне прислали несколько тысяч писем и отзывов. Сейчас пытаюсь организовать второй репортаж.

– А у нас убит капитан Кариги, полностью подорвался на минах полк. Погибло мног солдат и офицеров. Стоит ли опять рисковать.

– Стоит. Чтобы очутиться в твоих объятьях, стоит. Когда я рассказала редактору, как ты меня заставил раздеться, как с нас текло, как с ручья, и как осколок попал в оптику, он был в шоке.

– Дорри, ты не сошла с ума. Не женское это дело, лезть головой в омут.

– Ты мне это и раньше говорил, но я не послушалась и правильно сделала. Александр, какие у тебя сегодня планы?

– Встретиться со старыми друзьями и пережить церимонию помолвки.

– А потом?

– Там видно будет.

– Хорошо, я тебя еще сегодня увижу. Вон Джим идет. Джим...

– Дорри, Александр, привет. Ну, герой. Дорри тебя так разрисовала, что мать родная не узнает.

– Хватит тебе, Джим. Лучше скажи, где Шери. Я еще не представился.

– Она там. В гостинной.

В этот момент подлетела Лола.

– Привет всем. Александр, это класно. Наши девочки хотят с тобой познакомиться. Ты не против, если я тебя им представлю? Джим, где ты был вчера? Я ждала твоего звонка и так не дождалась.

– У меня были дела в посольстве.

– Мог бы позвонить вечером.

– Лола, я сегодня в твоем распоряжении.

– Тогда прощаю. Дорри, пойдем с нами.

– Нет, Лола, я должна здесь дождаться одного человека.

– Это Мансура, что-ли?

Дорри гневно блеснула глазами.

– Нет, не его.

Лола подхватила меня и Джима под руки и потащила через зал.

– Лола, я еще не поздравил Шери.

Она отпустила мой рукав.

– Она там в гостинной, такая вся важная. Там же Гамиля, а эта как мигера, на всех бросается. Так прокатила нескольких бывших ухажеров Шери, что тем в пору в пасть крокодилу бросаться.

– Хорошо, я пойду туда, ребята.

– Я тебя потом представлю девушкам.

Шери стояла у дверей рядом с Салимом.

– Александр, – она ласково положила свою руку мне на плечо, пока я прикасался губами к ее руке, – я тебя так давно не видела. Я так благодарна тебе, за то что ты тогда утащил меня с ужина, иначе бы я не встретила Салима.

– Я поздравляю вас. Пусть будет мир всегда в вашем доме.

– Спасибо.

Салим крепко пожал мою руку.

– Друзья Шери будут всегда моими друзьями.

Сзади подпирали поздравляющие и пройдя в гостинную я сразу же увидел Гамилю.

Она смотрела на меня своими блестящими черными глазами. Я подошел к ней и нежно поцеловал в щеку. Она молчала.

– Здравствуй, Гамиля. Что с тобой?

Она при всех гостях обняла меня и положила голову на плечо.

– Я прочла статью Дорри. Это ужасно. Там же кругом смерть. Тебя же могут убить.

– Это все фантазия.

– Нет. Папа мне рассказал все. Как погиб лейтенант Кариги и как Мансур загнал полк на минное поле.

Мне показалось, что несколько капель скатилось за воротник.

– Возьми себя в руки Гамиля. На нас смотрят.

– Ну и пускай.

– Пойдем в сад.

– Пошли. Куда хочешь пошли.

И это гордая неприступная Гамиля. Я взял ее под руку и повел на выход. В холле в кругу девиц стоял Джим и хохотал.

– Извини пожалуйста, я возьму у Джима ключи от машины.

– Не надо. Папа мне дал свою.

Мы прошли Дорри, которая с улыбкой кивнула мне головой и во дворике нашли машину Гамили. Я сел за руль.

– Шери не обидеться, что мы удрали с ее праздника.

– Мы успеем на заключительную часть. Я думаю нам стоит вернуться. В такие праздники нельзя обижать молодых.

– Хорошо. Поедем в отель?

– Нет. Ко мне домой. Дома никого нет.

Красивый дом Гамили был пуст. Она ввела меня в холл.

– У папы спрятаны отличные сорта вин. Хочешь попробовать?

– Хочу.

Гамиля залезла в шкафчик и вытащила две бутылки.

– На, открой. Я достану бокалы.

Я разлил вино по бакалам из первой попавшейся бутылки и посадив Гамилю рядом с собой, передал бокал ей.

– Выпьем за нас.

Она отпила глоточек и поставила бокал на столик. Я сделал тоже. Потом подвинулся к ней и потянулся к ее губам. Она обезумела, целуя мое лицо. И когда я ее повалил, вдруг вырвалась.

– Пойдем на верх в мою комнату. Я не хочу здесь.

Это была нежнейшая, ласковая женщина. Я раздевал ее неспеша и целовал каждую появившуюся часть тела. Когда она раздетая лежала на кровати, я еще раз прошелся губами по ее шелковой коже... Когда Гамиля вскрикнула, я закрыл ее рот губами...

Мы лежали поверх одеял и приходили в себя.

– Я не хочу, что бы ты погиб. Война кончилась. Уже мир. Неужели нельзя взорвать эти дурные поля и все кончить разом.

– Тогда меня уберут из Египта.

– Может тебе остаться. Папа нам оставит этот дом, деньги.

– Не будем загадывать. На моей родине свои сложности и длинные руки моих соплеменников могут достать меня везде. Давай лучше собираться, нам пора явиться на саму церимонию помолвки.

Мы уже молча оделись и отправились к Шери.

Нам удалось не пропустить торжественную часть и отсидеть праздничный ужин. Потом были танцы. Я не отходил от Гамили, мы танцевали и старались быть веселыми.

Вдруг в зале в разгар музыки раздался шлепок.

– Ты, негодяй, – гневно вскрикнула Дорри, влепив пощечину Мансуру.

Она, красная от гнева ринулась в дверь, а Мансур стоял разинув рот прижимая руку к покрасневшей щеке. В зале начались смешки. Мансур покачиваясь пошел к окну.

– Скажи, какого ты мнения о Мансуре? – спросила Гамиля.

– Храбрый, не трус, но изуродованный вашим обществом до основания.

– То есть?

– Позер, хитер, любит власть и немного подл.

– Помоему подл и еще как. Знаешь как он плакался здесь, что Дорри напечатала не про него, а про тебя статью. Какие пакости он рассказывал об этой ее командировке. Якобы она голышом сидела рядом с вами в танке и вам было не до разминирования.

– За это я врежу ему еще одну пощечину.

– Только не здесь. Общество будет против тебя. Хватит того, что они болтают о нас.

– Хорошо, я отдам ему должное потом.

– Меня мучает все время тот наш разговор о Сабире. Скажи его действительно нужно было убить во время боя?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. По нашим законам военного времени – да. По вашим – я затрудняюсь что-либо ответить, но, однако, ни один египетский военный не осудил меня за это.

– Ты может в чем-то прав. Военные бы не осудили, а вот наш общество могло и осудить.

– Разве уже об этом ходят разговоры? – встревожился я.

– Нет, нет... Я ни кому ни чего не говорила.

Я прижал ее к себе чуть-чуть и она замолчала, уйдя в свой мир грез.

Утром карта северного района лежала у меня на столе. Я очень удивился, как сумел Мансур выкроить время, чтобы ее изготовить. Я приказал снять с нее две копии и вызвал майора Махмуда и Мансура.

– Господа офицеры, этот район я разделил на три части. Каждый из вас возьмет на себя одну из частей и пойдет на место представителем штаба. Я предоставляю вам право выбора места своей работы.

– Я пойду здесь, – поспешил Мансур, указав на равнинный участок.

– А я, здесь, – Махмуд выбрал место рядом.

Мне достался холмистый и неровный участок.

– Тогда получайте карты и ... Вперед.

Они вышли и тут передо мной возникла Дорри.

– Привет, Александр.

– Здравствуй, Дорри. Чего тебе не спиться? После вчерашнего, надо неделю приходить в себя.

– Но вы-то уже на работе, а я, незабывай, корреспондент. И потом, на что ты намекаешь?

– Успокойся, Дорри. Что ты хочешь?

– О... Много чего. Тебя, например. Еще, редакция просила сделать еще один репортаж и зная твой дрянной характер, я принесла тебе бумажку от командующего. На.

Она передала мне распоряжение генерала об оказании содействия корреспонденту "Дели Ньюс".

– Ладно, выбирай, к кому пойдешь в группу. К Мансуру, майору Махмуду или ко мне.

– Конечно к тебе. Мог бы других и не предлагать.

– Хорошо, поехали. Газик стоит у входа в штаб.

Дорри сразу влезла в танк и по-хозяйски стала снимать с себя одежду. Опять ее голая грудь и шикарное тело замелькало передо мной.

– Вперед, – скомандовал я и танк начал плавную раскачку, гремя тяжелыми "блинами".

Мне казалось, что в машине выше 50 градусов. Как только двигатели выдерживали. Мы истекали потом и вентиляторы совсем не помогали нам. Броня была раскалена и притронуться к ней невозможно. Здесь были другие противопехотные мины. Танк только подрагивал и гудел "блинами". Осколки стучали по броне. Через три километра, мы забрались на высокий холм и... Дорри закричала.

– Смотрите, там внизу. По моему там самолет.

– Стоп, – скомандовал я. – Всей колонне, стоп.

Внизу, в лощине, на брюхе лежал окрашенный защитной краской шестиместный самолет с оторванным крылом. Его нос уперся в крутой откос, сзади в грунте шла канава по ширине фузеляжа, проделанная при посадке с вершины соседнего холма.

– Всем, глушить двигатели, открыть люки, из машин не вылезать. Ждать моей команды, – прижав к шее лорингофоны приказал я.

Растянувшиеся танки застыли на подъеме холма.

– Механник, не торопясь, вперед, – скомандовал я своему водителю.

Танк качнулся и мы поползли вниз к самолету. Бамс... Выскочила мина-попрыгунчик и шрапнель с грохотом врезалась в броню. Опять смена минных полей. Еще одна, бамс... тра-та-та-та. Ого сколько их напичкано. Блестящая от пота Дорри сидит вцепившис в триплекс. Она уже не замечает грохочущих осколков. Все внимание ее к самолету.

– Так поближе, чуть вправо, а теперь протраль вокруг самолета.

Но танк вдруг резко остановился.

– Господин капитан, там перед нами трупы, – зашумел микрофон.

– Тогда обойди их.

Машина развернулась и, отойдя от самолета, вернулась к нему уже с хвоста.

– Стой. Глуши двигатель.

Наступила непривычная тишина. Я откидываю люк, хватаю свою одежду и набрасываю ее на бронь. Даже через одежду чуствую жаром пышащий металл.

– Ай, черт.

Все-таки задел боком о кромку люка. Теперь точно ожог. Иду в тапках по броне и чуствую ногами ее высокую температуру. Спрыгиваю на песок сзади танка на очищенную от мин дорожку.

Передо мной самолет с английскими опозновательными знаками. Метрах в семи от самолета лежат три скелета, в гражданской драной одежде. Мина-попрыгунчик удачно уложила их в ряд.

– Почему он не взорался?

Сзади меня голая, с шлемофоном на голове и фотоаппаратом в руках, стоит Дорри.

– Самолет был обстрелян, баки пробиты. Все горючее вытекло. Поэтому и цел.

– А летчик где?

– Сейчас посмотрим.

Осторожно оглядывая землю иду к открытой дверце самолета. В самолете ящики, в беспорядке наваленные на сиденья. Скелет-летчик замер за штурвалом. Спрыгиваю на землю и замираю. Дорри в азарте съемок отошла от протраленной полосы. Ее фотоаппарат щелкает в руках, а она мелькала голым телом вокруг трех трупов.

– Стой!

В несколько прыжков настигаю ее и обхватив падаю на землю.

Вовремя. Шир... раскидав песок выскочил попрыгунчик. Бам... грохнул над нами разрыв. Завизжала шрапнель.

– Дура, мать твою.

Я лежу на ее роскошном теле. Она ошеломлена настолько, что только разевает рот, не издавая звука.

– Мне больно спину, – наконец прорвался звук.

Я поднимаюсь и за руку вытягиваю ее с земли. Вся спина исцарапана и изодрана на мелких камнях. Появилась кровь.

– Марш в машину.

– Погоди, посмотри, – она указывает на трупы.

У центрального, у самой головы лежит грязный от песка чемоданчик, его ручка прикована цепочкой к белой кости бывшей руки. Я осторожно подхожу к скелетам и приподняв чемоданчик тяну его на себя. Кисть отламывается от руки и повисает на цепочке. Я вытас киваю, ее из браслета и откидываю к самолету. Чемоданчик в руках.

– Пошли. Мы завтра протралим здесь и пришлем кого-нибудь.

Дорри кончает снимать самолет и идет к танку.

– Куда, идиотка? Сбоку нельзя.

Она в недоумении. Сзади танка зацепиться не зачто. Я забрасываю чемоданчик к башне, вскорабкиваюсь на гусеницу и от туда на бронь, проклиная горячий металл.

– Давай руку.

– Ай, ай, – визжит она, обжигаясь, когда я тащил ее на верх.

Мы стоим на выхлопных решетках и Дорри чуть не плачет. Красные пятна ожогов неровно расползлись по бокам.

– Ну и поездочка. Спина изодрана, вся обожжена, да еще похудела на килограмм десять. Кто теперь меня будет любить такую.

– Не причитай. Найдешь кого-нтбудь. Прыгай в люк.

В танке, я перегибаю ее на горячих мешках с песком и начинаю йодом обрабатывать спину.

– Да поосторожней, ты медведь. Мне же очень больно.

– Вот не подумал бы. Это все пустяки. Сейчас опять пот пойдет, еще хуже щипать будет.

– Спасибо, успокоил.

Наконец она садиться на мешки и я вижу слезы на ее лице.

– Механник, заводи, поехали назад.

Загрохотал дизель, я закрыл люк и мы под дробь вылетающей из-под "блинов" шрапнели ползем к своим.

У палаток, я одеваюсь и вылезаю из люка первым, прихватив с собой чемоданчик. Дорри долго копается и наконец появляется небрежно одетая. Она спрыгивает с танка мне в руки и прижавшись долго не хочет отпускать.

– Дорри, не дури. Люди смотрят.

– Господи, негде даже к тебе поприставать.

Мы садимся в газик и я везу ее к штабу.

– Как ты думаешь, что в чемоданчике?

– Сейчас в штабе и посмотрим.

– Можно, я с тобой посмотрю?

– Нельзя. Вдруг это какие-нибудь секретные документы.

Она надулась.

– Когда мы с тобой увидимся? – спросила она через некоторое время.

– Не знаю.

– Где ты сам-то остановился?

– В Судре. Там мне в военном городке выделили штабную машину-фургон.

У штаба я ее высадил и она попращавшись ушла. Я сунул чемоданчик под сиденье и попросив часового присмотреть за машиной, вошел в штаб. В своем кабинете еще раз внимательно исследовал карты.

Пришел Мансур, грязный и потный. Докладывает о выполнении задания.

– Ну и жарища, – говорит он под конец, – у меня двое солдат получили тепловой удар, а в одном танке заклинило двигатель.

– Его вытащили с минных полей?

– Нет. Я уже доложил по рации в штаб, там сказали что бы оставил на месте, завтра из резерва новый пришлют.

– Хорошо. Мансур, я хочу тебя спросить. Что ты плел женщинам о Дорри?

– Когда? – он краснеет.

– О том как она раздевалась в танке.

– Да это... Просто вырвалось. Я потом понял, что сморозил глупость.

– А мне так хочется влепить тебе по морде. До сих пор руки чешуться.

Мансур опасливо отшатывается и молчит.

– Иди, проиведи себя в порядок. Завтра опять тяжелый день.

Мансур вылетает как пуля. Я звоню полковнику Али.

– Господин полковник, можно зайти.

Полковник устало смотрит на меня и ворчит.

– Уже конец рабочего дня. Что еще у тебя?

Я докладываю о находке самолета. Умалчиваю только о чемоданчике.

– Где это, где? – оживляется полковник-покажи по карте.

Я карандашом отмечаю точку.

– Что там в самолете? Ты видел?

– Ящики. А так же четыре человека, включая пилота, которые мертвы. По состоянию трупов, авария произошла более года назад.

– Ты кому-нибудь о находке говорил?

– Нет, но там со мной была корреспондентка "Дели Ньюс" Дорри.

– Она что, все сфотографировала?

– Да.

– Вот засранка. Теперь разнесет по всему свету. Ладно, я позвоню кой-кому, может попридержат ее материал, пока наши не обследуют самолет. Только ни кому ни слова.

– Есть.

Я свернул с шоссе на Судру к только-что восстанавливаемому поселку феллахов. Грязные разрушенные улочки, голопузые дети, копающиеся в пыли и несколько стариков степенно сидящих на ящиках из под снарядов в тени. Я подъехал к ним.

– У вас есть мастерская по ремонту машин? – спросил я по английски.

Молчание.

– Ну какая-нибудь мастерская есть?

– Да они не знают вашего языка, – слышу голос с зади.

Передо мной стоит неряшливо одетая женщина.

– Вы мне не можите помочь?

– В поселке нет мастерских.

– Но есть какие-нибудь механники, ремонтирующие трактора, ну наконец какой-нибудь инструмент у кого-либо для ремонта есть?

Она задумалась.

– Только если у Фарди.

– Садись, поехали к нему.

– Да он вон в том доме.

Я подъехал к указанному дому. Ко мне в грязном замызганном халате с черо-белой бородой вышел феллах.

– Ты Фарди?

Он закивал головой. Я вытащил чемоданчик из-под сиденья.

– Мне нужно его вскрыть.

Он смотрит на меня с недоумением. Я показываю жестами, что надо сделать. Наконец до него дошло и он пригласил меня в свой дворик. Мы вошли маленькую глинобитную пристройку. На большом столе валялись детали, гайки, болты, ржавое железо и всякий металли ческий хлам. Инструменты были свалены в беспорядке в ящике из-под снарядов. Я смахнул со стола часть хлама и положил чемоданчик, после чего жестом пригласил Фарди. Он важно подошел, повертел чемоданчик в руках, пощелкал барабанчиками шифра и ..., вытащив из инструмента настоящую воровскую клешню и фомку, начал взламывать его со стороны петель. Петли были буквально вырваны из чемоданчика. Феллах приподнял верхнюю крышку и... мы увидели еще один блестящий металлический чемоданчик. Фарди поцокал языком, осторожно вытащил его и вопросительно поглядел на меня. Я кивнул головой. Опять защелкал барабанчик шифра под пальцами египтянина, на этот раз он выудил из ящика зубило и молоток. Повернув чемоданчик к себе, старик стал вырубать металические заклепки петель. Трах... вылетела первая шляпка, потом другая и все шесть заклепок, по три на каждой петле, смешались с металлической массой на столе. Фарди поддел зубилом верхнюю крышку чемоданчика и приоткрыл его. Я сунул в щель руку. Н а свет появилась коробочка с надписью большими буквами "М-801" и толстая папка. Я сунул коробочку в карман брюк, папку под мышку и вынув из кармана несколько долларов передал феллаху. Он с удовольствием их взял и закачал головой в знак благодарности. Положив металлический чемоданчик в разодранный черный, я собрался уходить, но Фарди стал жестами просить, что бы я отдал чемоданчики ему.

– Нет, нет, – помотал рукой я, – нельзя.

Он разочаровано развел руками.

В моей машине бало полно детей. Я их шуганул и бросив все на сиденье поехал из поселка.

Дождавшись, когда на шоссе не будет машин, я остановился и раскрыл папку. В ней находилось несколько документов на английском под грифом "СС": доклад одного закрытого английского медицинского учереждения, с предлагаемыми разработками психологической войны на ближайшие десять лет; заключение комиссии по поводу препарата М-718 и рекомендации по его применению, а так же письмо в израильский аналитический центр, где англичане просили оказать содействие доктору Ламбергу, в организации лаборатории для о кончательной доработке препарата "М-801". Я раскрыл коробочку. В ней лежали, завернутые в вату десять ампул, в которыж болтались красноватые пилюли. Что же мне со всем этим добром делать? Ладно, вытряхиваю из коробочки ампулы и кладу их в карман, раздираю папку и вместе с коробочкой поджигаю на песке обочины дороги. Документы складываю и запихиваю под брюки. Теперь чемоданчик. Недалеко лежит камень. Я подхожу к нему, с трудом перекатываю и положив чемоданчик в образовавшееся углубление, накатываю камень обратно, чуть-чуть подсыпаю щебнем и вроде ничего не заметно. Недогаревший картон, раскидываю по местности. Вроде пора уезжать.

У моей припаркованной штабной машины, дверца фургона чуть-чуть приоткрыта. Я поднимаюсь по ступенькам и вижу Дорри, спящую на диване. Она лежит на боку, согнув ноги. Цветастый купальник плотно охватил выпуклости тела. Глухо воет кондиционер, разряжая аккамуляторы машины. Внутри все же прохладней чем на улице. Я вхожу и сажусь за столик.

– Александр, это я.

Дорри распахнула свои глаза и смотрит на меня.

– Вижу.

– Я так устала, что решила добраться до твоего уютного уголка и выспаться.

– Как тебя пропустил часовой?

– Просто. Он ничего не понимал по английски, а когда я ему показала подпись генерала на письме, он просто махнул рукой и я здесь.

– Ты чего-нибудь ела?

– Там на полке, консервы, хлеб и кола.

– А это ты кого ограбила?

– Тыловик молоденький попался, прямо из армейской лавки все и выдал.

– С тобой не соскучаешься.

– Естественно.

Я достаю консервы, хлеб, колу и, вскрыв банки, ножем начинаю есть. Поднимается Дорри, потягивается и тоже подходит к столику.

– Дай чего-нибудь мне.

Отрезаю ей кусок хлеба и накладываю ломоть колбасы. Вскрываю бутылку колы, передаю тоже. Дорри садиться рядом. Мы с жадностью голодных людей едим пищу. – Как твоя спина?

– Болит. Залей мне еще раз иодом.

– Потом. Я сейчас пойду в бараки помоюсь. Весь липкий от пота.

– А я уже, помылась. Как примчалась сюда, сразу же пошла искать воду.

– Убери все. Я сейчас приду.

Беру из шкафчика полотенце и выхожу из машины.

Дорри скинула купальник и лежит голышом на диванчике на животе. Вокруг некоторых царапин и разодранных ран появилась непрятная краснота. Я протираю ваткой с иодом все ее ранки. Наконец, все кончилось, но я невыдерживаю и опускаю обе руки вниз. Дорри сей час же отжимается на локтях и ее грудь влилась в мои ладони.

– Только по-осторожней, пожалуйста. У меня спина.

– Тогда вставай.

Мы меняемся местами. Дорри умеет из мужчины выжимать все. Пять часов она мучала меня...

Мы лежим в полудреме и пытамся еще что-то рассказать друг другу.

– Дорри, – встрепенулся я, – ты еще статью не отправила?

– Когда же. Я ее даже не писала. Завтра напишу.

– Полковник Али просил про чемоданчик ни чего не писать.

– А что там?

– Там переписка между двумя государствами.

Сразу оживляется Дорри.

– Кто с кем?

– Вот этого я тебе сказать не могу.

– Александр, сначала подразнишь, а потом в кусты.

– Тебя подразнишь. Сама кому хочешь голову оторвешь.

Разговор опять теряет нить и мы засыпаем.

Проснулся я от жары. Дорри лихо распласталась на половине моего тела. Кондиционер не выл, вышли из строя аккомуляторы. Я выбрался из под Дорри и открыл дверь. Ночной прохладный воздух и обильный свет луны ворвался внутрь фургона. Вдруг я похолодел, на полу небрежно валялись смятые документы из чемоданчика. Куда бы их спрятать? Раздумывать не приходиться и запихиваю их в щель кондиционера. Благо, что он теперь не работает.

Дорри развалилась на диване. Я ложусь на край и притискиваю ее к спинке дивана. От боли в спине она подпрыгивает, падает мне на грудь и тут же опять засыпает.

Утром Дорри уезжает. Она долго целует меня.

– Обратись к врачу, как приедешь в Каир, – говорю я ей.

– Проявлю пленки и сразу же обращусь, – отрывается она от моей шеи. Скажи, Маснсур твой друг?

– Уже нет.

– Опасайся его. Он предложил мне рассказать про тебя такое, от чего все общество Каира ахнет.

– И за что же?

– За постель, естественно.

– Это ты тогда влепила ему пощечину?

– Не только за это, но и за другое..

– Я буду умницей и последую твоему совету.

На глазах у нее вдруг появляются слезы.

– Я наверно дура. Мне кажется влюбилась в тебя до безумия.

– Это ужасная болезнь. Как приедешь в Каир обратись к другому врачу. Кстати, Дорри у тебя есть знакомые которые говорят на идишь и им можно доверять?

– Есть, а зачем тебе?

– Мне нужно перевести один секретный документ.

При слове "секретный" Дорри выпрямляется и слезы мгновенно исчезают с ее лица.

– Я могу с ним ознакомиться?

Я достаю кожанную тетрадь утащенную из бункера и отдаю ей. Дорри бегло ее просматривает.

– Похоже это журнал боевых действий. Знаешь, я отдам тебе его через неделю. Клянусь, без твоего разрешения журнал в чужие руки не попадет.

– Я тебе с трудом, но поверю.

Мы смеемся.

– Мне пора, – вдруг заспешила она. – Пока.

Дорри выскочила из фургона машины.

Полковник Али встречает меня у дверей штаба.

– Сегодня разминирования на твоем участке не будет.

– ???

– Приехали из Каира комиссия, по твоим следам поедут к самолету.

– Хорошо, я тогда пошлю саперов на южный участок, пусть уточняют границы полей.

– Я тебе предлагаю отпуск на два дня. Хочешь, поезжай в Каир.

– Хочу. Только дайте газик.

Полковник кивает головой.

– Документы возьми у писарей и отправляйся. Прихвати своего дружка, Мансура, а то изведет нас совсем.

– Есть.

У Мансура своя машина. Он быстро сматывается, а я уточнив задание саперному капитану, выезжаю через два часа.

В Каире я остановился в отеле и сразу стал звонить Гамиле.

Служанка сообщила, что госпожа с утра куда-то уехала и до сих пор не появлялась. Я попросил ее записать мой номер телефона и стал звонить к Шери, но ее тоже дома не оказалось. Пришлось сходить в ресторан поужинать в одиночестве и завалиться в номере на шикарную кровать.

Меня разбудил звонок.

– Але... Это я, Гамиля. Как, прямо сейчас? Хорошо, выезжаю.

Гамиля ждала меня у дверей. Она сразу же обняла и поцеловала.

– Как я соскучалась по тебе, Александр.

– Разве ты одна дома?

– Нет, отец дома, но он спит, а служанка ушла.

Я потерся своим носом о ее нос.

– Здравствуй, радость моя.

Она засмеялась. Я поднял ее на руки и понес наверх.

– Где ты была?

– Мы с Шери, Салимом, Лолой и Джимом были в ресторане. Кстати, слышал новость, Дорри в больнице. Джим сказал, что она ездила к вам на Синай, а после, когда возвратилась, здесь в Каире ей стало плохо.

– Что у нее?

– Заражение крови.

Я остановился на верхних ступеньках.

– Она жива?

– Джим говорит, откачали.

Мы опять начали шествие наверх. На кровати Гамиля резвилась как ребенок. Мы так устали от любви, что утром проспали приход служанки и отъезд генерала. Гамиля пошла заказывать завтрак, а я пошел бриться и мыться в ванну. На стенке висела аптечка и мои руки залезли рассматривать бутылочки и порошки с арабскими и английскими надписями. Бутылочка "Дарамизола" на английском языке, показалась мне самой лучшей и выкинув из нее все пилюли, засыпаю свои М-801, которые пригоршней вытащил из кармана. После этого бутылочку становлю на место и продолжаю мыться.

Гамиля дала мне телефоны Джима, но его нигде не было и только позвонив к Лоле, я узнал, что он у нее. Джим дал мне адрес частной больницы, где лежала Дорри.

– Поехали к ней? – предложил я Гамиле.

Она кивнула головой.

Нас долго не могли пропустить к Дорри, наконец переговорив с главным врачом, мы очутились в ее палате. Дорри пожелтела, но в глазах мелькнул блеск, когда она увидела меня.

– Привет, Дорри, – Гамиля подошла к ней и поцеловала в лоб.

– Здравствуйте, ребята. Вот сплоховала. Александр от мины спас, а от заразы нет.

– Что произошло? – заволновалась Гамиля.

– У них такая мина есть поганая, называется попрыгунчик. Я нечаяно задела ее, а Александр сбил меня с ног и этим спас. Мина взорвалась в воздухе и осколки прошли мимо, зато при падении ободрала о камни спину.

– Ужас-то какой.

– Ты статью написала? – спросил я.

– Да и уже отправила главному редактору.

– А негативы, тоже?

– Да, а что?

– У тебя кадр был, где трое мертвецов с чемоданчиком?

– Какие мертвецы? – ахнула Гамиля.

– Я потом тебе все раскажу. Дорри, ты не помнишь?

– Были. Ох и дура же я, ведь ты просил меня, что бы я не раскрывала этот факт. Что же теперь будет?

– Можешь позвонить редактору и попросить уничтожить эти негативы.

– Думаю уже поздно. Редактор имеет вот такой нюх, только заикнись, тут же начнет копать.

– Теперь начнуться неприятности.

– Для тебя?

– Для всех нас. Только если мы будем утверждать, что чемоданчик только видели, но его не брали и твердо будем на этом стоять, можно еще всего избежать.