Текст книги "Холодное солнце"

Автор книги: Евгений Крестовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

С тяжелой раной Васильев лежал в больнице. Санитар предупредил его, что в третий раз осечки не будет, люди с воли прилично приплатили за него паханам.

Васильев не боялся смерти. Он боялся, что не успеет убить Зверя. Мало того, что за него теперь всерьез брались паханы, хирург, латавший Андрея после схватки с урками, сообщил, что обнаружил у него злокачественную опухоль. Жить ему осталось примерно…

И Андрей сбежал на третий день после операции, когда швы еще только-только схватились и никто из медицинского персонала не мог ожидать от прооперированного такой прыти. Вырвав из вен иглы капельниц и позаимствовав у какого-то врача халат с шапочкой, он не торопясь вышел из больницы, сел в медицинский рафик и, ненароком показав шоферу скальпель, попросил провезти его через проходную. Васильев ни секунды не сомневался, что побег ему удастся…

И ему повезло. Никем из охраны не замеченный, миновав все КП, он остановил на шоссе дальнобойщика. Водитель спрятал его среди ящиков с рыбой и, едва не заморозив, провез через милицейские кордоны, выставленные на окрестных дорогах.

Было раннее утро. Сообщение о побеге Васильева еще только шло к Мелеху, а Андрей Владимирович был уже в городе и подходил к своему дому в белом больничном халате поверх синей пижамы.

Болезненно ссутулившись и прижимая ладонь к незажившей ране, Васильев нажал на кнопку звонка своей квартиры. В кармане у него лежал скальпель. Васильев был готов ко всему.

Ах, как он хотел, чтобы дверь ему открыла Полина! Он был согласен и на то, что дверь откроет Мелех, тогда бы все можно было разом решить…

Но дверь открыл пьяный детина со слипающимися от сна глазами. Детина был приставлен к Полине Мелехом, который к тому времени выполнил свою угрозу – посадил Полину на иглу. Отчасти это было сделано и для того, чтобы оправдать действия местной милиции перед очередной московской комиссией: ведь в комнате девушки милиционеры когда-то «нашли» наркотики…

Если бы народный избранник мог предположить, что его бывший компаньон сбежит, он бы непременно засунул Полину в какой-нибудь сырой погреб и держал бы там в качестве заложницы.

Но Мелех был уверен, что компаньону конец, ведь лагерные авторитеты получили такие деньги! Народный депутат верил в силу денег больше, чем в третий закон Ньютона!..

Васильев увидел за спиной быка испуганную Полину, и у него отлегло от сердца. Бык попытался было вытолкнуть санитара с порога, но не рассчитал своих сил… Он только и успел, что открыть рот от изумления.

Андрей помог плачущей дочери одеться, оделся сам, прихватил кое-что из небольшого тайника, и они покинули квартиру. Телефон уже раскалился от звонков – люди Мелеха хотели предупредить сторожа, что их враг сбежал из лагеря.

Куда податься больным и гонимым людям, у которых отняли здоровье и будущее?

Они пошли к человеку, некогда питавшему симпатию к Полине. Правда, тогда Андрей Владимирович не желал, чтобы его дочь встречалась с бездельником Димой Кориным, который только и мог, что читать книжки, скалить зубы да ходить в научно-исследовательский институт, зарабатывая там на буханку хлеба в день и папиросы.

Васильев все рассказал Диме: и о том, за что его посадили, и как он жил в зоне, и как сбежал оттуда, но главное, что сделал с ним и его детьми Леня Мелех. Добродушный бездельник не помнил зла, он с радостью приютил Васильевых, не думая о том, что это может быть опасно для него самого.

Около недели Андрей Владимирович с дочерью зализывали раны на квартире Корина. Васильев лежал на диване, прислушиваясь к своей разраставшейся внутри болезни, а Дима как мог помогал Полине, у которой началась жестокая ломка. Днями и ночами он, счастливый оттого, что ухаживает за любимым человеком, не отходил от девушки ни на шаг, лишь порой выбегая из дому за продуктами. В настоящий момент Дима нигде не работал – его институт закрыли, и он время от времени разгружал вагоны и разносил газеты.

Угнетенное состояние у Полины не проходило. У нее была тяжелейшая депрессия. Требовалась доза, и Корин, взяв деньги у Васильева, отправился ее добывать.

И тут их обнаружили люди Мелеха.

Недаром Леня контролировал в городе оборот наркотиков. Он знал, что рано или поздно Полина или Васильев появятся на одной из точек, где крутились продавцы зелья. Все торговцы были предупреждены…

16

Просторная каюта была разделена пополам тяжелой занавеской. В левой части, за полупрозрачной перегородкой, текла вода. Хозяин каюты, фыркая и отплевываясь, принимал душ.

Богданов на цыпочках прошел направо и сел на неприбранную кровать с разбросанными поверх грязных простыней мятыми банками из-под пива и кусками вонючей вяленой рыбы.

На стуле рядом с кроватью висел синий китель, на самодельных погонах красовались три отливающие желтым металлом полоски, вероятно, вырезанные из фольги от чайной заварки.

Стены каюты были увешаны портретами замечательных людей и киногероев, среди которых Богданов сразу приметил профиль Наполеона и торс «терминатора» Шварценеггера с горящим красным глазом. Остальные – крепкие ребята с оружием в руках и монстры из фильмов ужасов.

Капитан отфыркивался и по-бабьи – с охами и повизгиванием – выражал свое удовольствие. Наконец он завернул краны. Из-за перегородки донеслось пение: «На земле весь род людской… » и оборвалось. Капитан застыл перед зеркалом: лицо его стало сурово и значительно. Вобрав в легкие побольше воздуху, он втянул под грудную клетку дряблый кругляш живота, согнул в локтях руки, напрягая бицепсы и с досадой глядя на копеечные бугорки. Несколько секунд он критически разглядывал свое изображение, наконец со стоном выдохнул и сокрушенно покачал головой.

Причесывая редкие волосы обломком расчески, капитан пытался замаскировать свою обширную лысину, но получался тришкин кафтан: то там, то здесь предательски выскакивала отполированная белизна. При этом капитан что-то бормотал себе под нос. Богданов прислушался.

– Нужен поступок! – говорил капитан, с прищуром глядя в глаза своему недостойному отражению. – Поступок – вот что делает нас настоящими. Ты не согласен? Зарубить старуху-процентщицу – значит стать тем, кем ты должен быть от рождения! Это значит освободиться! Старуха с разрубленной головой – цыпленок, не более. Тьфу, опять эта старуха! А ты ведь тоже цыпленок! – он погрозил своему отображению пальцем. – Ну скажи, в чем же тут каяться? Топор под полой сюртука – это лишь первый шаг к самому себе! Аз есмь образ и подобие, слышишь, ты? Я подобен Ему! То есть Он – это я, а я – это Он. Неужели никто, кроме меня, до этого не дошел?! О, теперь я никогда не умру! Впереди настоящая работа – Страшный суд! Ха-ха-ха! Довольно стирать с себя чужие плевки! Пора совершать поступки! Меня не нужно уговаривать убить цыпленка… Кто здесь?! – вдруг страшно закричал он и попятился к рукомойнику. – Кто вы?! – спросил капитан, закрывая лицо руками. – Это ошибка, я держал язык за зубами! Никто ничего не знает! Не убивайте…

Капитан умоляюще смотрел на Богданова.

– Не бойтесь! Я не собираюсь вас убивать! – Богданов отодвинул занавеску.

Капитан густо покраснел. Он был в коротком шелковом халате с драконами, обнажавшем его кривые узловатые ноги. Капитанское брюшко безвольно висело над синими семейными трусами. Жидкие пряди разъехались на сверкающем черепе. Капитану было стыдно за свою минутную слабость. Наконец он взял себя в руки.

– Не собираетесь? – тяжело дыша, спросил капитан. – Так вы не от Блюма? Нет? Тогда что вы здесь делаете?! – пронзительно закричал он, отпрыгивая к двери. – Как вы сюда попали?

– Успокойтесь! – сказал майор. – Я пришел предупредить вас!

– О чем? Что вы мне голову морочите! Выметайтесь отсюда! А ну! Во-он! – визгливо кричал капитан. – Ваше дело – охрана! Придется доложить о вас кому следует!

– Я не охранник! – Богданов с досадой смотрел на капитана. Он боялся, что кто-нибудь сейчас услышит этот визг. – Я оттуда, снизу!

– Снизу? – не понял капитан. – Из бездны огненной…

– Из трюма.

– Но там косые?! А впрочем… Ах вот как! – всплеснул руками капитан. Глаза его как-то странно блеснули. – Так о чем вы хотели меня предупредить? – перешел он на шепот, с интересом рассматривая Богданова.

– Нам грозит опасность. Блюм никого не отпустит на Материк, Мы много знаем! Понимаете?

Диковатые глаза капитана то стремительно разбегались, то вновь сбегались под густыми бровями, как парочка нахальных тараканов.

– Верно, опасность! Я согласен с вами!

– Надо что-то делать. Ведь вы – капитан этого судна! Думаю, охранники рано или поздно. пустят в дело оружие и всех тут перебьют.

– Правильно! И разделят между собой наши макароны! – Капитан хохотнул. – Да что же вы от меня-то, сирого, хотите? – вдруг безо всякого перехода истерически закричал он. Однако тут же глумливо улыбнулся. – Нет, вы, конечно, правы! Нам грозит смертельная опасность! Блюм наверняка послал на пароход убийцу, который караулит меня на камбузе! Или в туалете! Огромный человек с топором за спиной! Что же делать? – простонал капитан и зашептал: – Я знаю что! Надо прятаться. Поглубже. Под пайолы! Или делать вид, что мы ничего не знаем, верно?

– Что вы мелете! – рассвирепел Богданов. – И вас, и вашу команду, и косых – всех убьют!

– Да-да-да-да, мой друг, верно! – Капитан заметался по каюте, прижав к груди брюки и рубашку. Потом остановился, проникновенно глядя на гостя: – Может, бросимся в океан? Лучше честно утонуть, чем прятаться от топора! Давайте бросимся в пучину! Это как сон!

– Вы можете связаться с берегом и передать сигнал бедствия? – спросил майор.

– Бедствия?! Но мы еще на плаву, голубчик! Игра должна быть честной!

– Свяжитесь с берегом! – сухо сказал Богданов.

– С каким берегом! – воскликнул тот. – У нас и рации-то нормальной нет! Так, что-то вроде любительского передатчика! Здесь все продумано. О, этот Блюм! Вот что, – вдруг затараторил он, – мы сейчас же спустим плотик! Потихоньку! Хотя бы мы с вами спасемся! – В глазах капитана зажигались и гасли дьявольские искорки. – Всех не спасти! Они обречены! Илья Борисович однажды оставил меня в преферанс без трех, а потом сам спокойно сыграл мизер! – Капитан стал срывать со стены картинки. – Их тоже возьмем с собой! Это настоящие люди. Это не обременительно, они легкие. Будем коротать с ними в тундре долгие вечера у костра! – сказал он с виноватой улыбкой. – Я отдам вам свое теплое белье. Дать ему мою меховую куртку и пыжика или оставить себе? – размышлял он вслух. Богданов молчал. – Нет… жалко. Но ничего, по дороге выльем на вас пару ведер солярки – это даже лучше, чем мех! Для терпящих бедствие моряков солярка – первое дело! Что вы так на меня смотрите? – Капитан нервно хохотнул. – Сейчас у команды чай. Пройдем на корму и бросим плотик! Вы знаете, что такое плотик? Это такой чудесный резиновый дом, уютное гнездышко моряка!

Неожиданно глаза его перестали сверкать, лицо осунулось и потемнело. Капитан нахмурил брови.

– Почему он не назначил меня капитаном?! – Взгляд его тоскливо заскользил по стенам каюты, на мгновение остановившись на майоре как на неодушевленном предмете. – Нужны профессиональные знания и опыт? Не спорю! Но еще нужней воля! Моя железная воля! – Капитан выдвинул вперед свой скошенный подбородок. – Только я смогу провести этот корабль среди льдов! Я им еще покажу, кто здесь настоящий капитан. Они еще увидят гордого альбатроса в смертный час!

– В смертный час? – Богданов с удивлением смотрел на него.

– Да. Час икс, момент истины!

– Но когда?

– Когда они встанут над пылающей бездной!

– А если они… не захотят вставать над бездной? – осторожно спросил майор.

– А их никто и не спрашивает! – капитан с мстительной радостью посмотрел на гостя. – Они уже встали! Просто пока не знают об этом. Жизнь, трепыхающаяся на булавке смерти… Крики, вой, мольба, тянущиеся к небу руки… И рядом – ледяное молчание человекобога. И нет добра и зла; все это за гранью личности, готовой на поступок! Им не нужен бог на капитанском мостике… Что ж, теперь им придется ползти ко мне на брюхе. Нельзя не прозреть, чувствуя на спине дыхание безносой! Фу-у! – с облегчением выдохнул капитан.

– И… что будет потом, когда они приползут к вам? – Богданов старался не смотреть в глаза капитану, чтобы не спугнуть его излияний.

– Когда приползут… – Капитан нахмурил лоб. – Потом прилетит вертолет. Но человекобогу не нужен вертолет! – закричал он. – Мне ничего не нужно: я поведу этот корабль сквозь все глубины. Я покажу им бездну! Ха-ха-ха! Кто это надумал спасать бессмертного?!

– Судно погибнет? – тихо спросил майор.

Капитан надменно посмотрел на гостя.

– Желаете покинуть судно до срывания масок? Извольте! Можете выходить на палубу и нырять за борт. Но прежде запаситесь спасательным кругом. Берег там! – Капитан указал на мутный иллюминатор. – Да, и хорошенько умойтесь в солярке! Вода за бортом бодрящая! Что вы так смотрите на меня?

– На палубе охрана. Я не могу выйти.

– Ах… вот в чем дело! Вы сами-то кто и откуда? – капитан брезгливо смотрел на Богданова.

– Работал на Объекте. В шахте.

– А вы неплохо сохранились на этой работе. Скажите, но как же вы… А впрочем, это уже не важно. Я вас понимаю: страх неизведанного, неспособность на поступок. Что ж, извольте, я провожу вас наверх.

– Но как же все-таки быть с остальными? Там, в трюме, сотни.

– Там косые. Злые и жестокие человечки, дети с лицами стариков! Грязные твари с мохнатыми лапами… «Русский, я отрежу твою голову!» – вот что это такое. Что вам до них?! И потом, кто хочет спастись, не думает о человечестве! Хотя какое там человечество… Его давно уже нет! Остался лишь человеческий материал, белковая масса, что-то вроде сообщества личинок! Вы видели личинку муравья? У нее нет памяти и, главное, – боли! Чтобы заставить личинку быть человеком, нужен укол! Пусть они почувствуют боль, может, тогда вспомнят, что такое человек!

17

Через час после того, как Корин купил заправленный шприц, народный депутат вычислил место нахождения беглого и его дочери. Ему было известно, что Корин когда-то питал к Полине серьезное чувство. Об этом со смехом рассказывал Мелеху сам Андрей Владимирович. Но Корин наркотиков не потреблял. А если это так, рассуждал Мелех, то для кого же шприц, да еще срочно и за любые деньги?!

Мелех послал к квартире Корина разведчика, который полдня слушал, что происходит за дверью. Вечером к его дому подкатил джип, из которого вышли четверо быков…

Васильев из окна заметил их, схватил Полину в охапку и, предупредив Корина, выскочил на лестничную площадку. За ним едва поспевал сам хозяин квартиры, прижимая к груди ворох верхней одежды, снятой впопыхах с вешалки.

Они успели хлопнуть чердачной дверью прежде, чем быки вышли из лифта…

Стриженые молодцы перевернули Димину квартиру вверх дном, а потом подожгли ее. Огонь вырывался из окон квартиры, а во дворе среди зевак стояла четверка низколобых громил, ожидая, что хозяин вот-вот появится и они его схватят.

Корин не появился, и Васильев с дочерью пропали.

Недели две Мелех ждал визита бывшего компаньона. Но тот не напоминал о себе. И Мелех расслабился: а был ли мальчик? Действительно, возвратился ли в город Васильев? Может, он утонул в одном из лесных болот, куда его загнали милицейские ищейки? Но кто тогда убил сторожа?! Полина в состоянии наркотического опьянения! Прикончила и сбежала с Кориным из города!

Мелех с удовольствием обманывал себя…

Неожиданно пришло неприятное известие: судья, тот самый, который рассматривал дело Васильева, скоропостижно скончался. Взял и умер у себя на даче от сердечного приступа. И с чего бы ему умереть?! Все у мужика было хорошо: вторая жена вдвое моложе, вторая зарплата, которую платил ему Мелех… А тут на тебе – найден в неестественной позе на диване: вжавшимся в спинку и с перекошенным от страха ртом. Кто же его так напутал?

Без сомнения – беглый!

Мелех завибрировал, как муха на нитке. Страх поселился у Лени под ложечкой и теперь каждую ночь выползал оттуда липкой змеей…

Милиция денно и нощно прочесывала город, но никого, кроме вшивых бомжей, в камеры не привозила. Омон проводил рейды по злачным местам города и устраивал облавы на рынках, щедро надевая наручники и раздавая удары направо и налево.

Что и говорить, эти милицейские рейды, затеянные ради того, чтобы уберечь Мелеха от Васильева, больно били по народному депутату. Мелех нес убытки! ОМОНовцы хватали торговцев наркотиками, а оперативники требовали от прокурора ордера на аресты ближайших соратников народного депутата Леонида Мелеха.

Мелех терял деньги и тратил нервы, а Васильев как в воду канул. Мелех стал взвинченным, как беременная сука. Он по любому поводу мог ударить человека. Всегдашнее везение стало покидать избранника народа…

И тут грянул гром.

В сырую холодную яму скоропостижно опустили Лениного лучшего друга – толстого мента, возглавлявшего городское управление внутренних дел. Смерть полковника милиции потрясла народного депутата: его глаза по-крысиному забегали, губы страдальчески искривились и задрожали.

Нет-нет, этой кисло пахнущей свиньи в погонах Лене было не жалко. Ему стало жалко себя. Ведь убийца неторопливо и по-хозяйски подбирался именно к нему. Приговорив Мелеха к смерти, он хотел сначала измучить его ожиданием, измотать смертным страхом. И всемогущий народный депутат не мог ему помешать…

Десятки людей ежедневно рыскали по городу, встречаясь с бандитами, ворами и бомжами, в поисках Васильева. Но тот исчез, словно и не было его.

И все же Васильев был неподалеку. Леня это чувствовал и не мог взять себя в руки. Окруженный охранниками, он сидел в своей загородной резиденции и истерично кричал на соратников.

Деньги отошли для него на второй план. На первый план выступило дуло пистолета и зловещая усмешка убийцы, неожиданно появлявшегося из стенного шкафа в спальне… Этот кошмар терзал Мелеха каждую ночь. Охраняемый десятком вооруженных людей, он в любой момент ожидал тяжелого стука в дверь.

Соратники Мелеха были безучастны и втихаря ждали исхода дуэли хозяина с тенью…

От страха быть отравленным Мелех нанял «грибного» человека, вкушавшего вместе с народным депутатом за одним столом и при этом отвратительно рыгавшего. Мелех с радостью раздавил бы этого хама, если бы ему нашлась замена…

«Грибной» человек был бы перебором в мерах предосторожности, предпринятых Мелехом, если бы народный депутат уже не познал коварство врага, наказавшего его лучшего друга воистину иезуитским способом.

18

Капитан натянул мятые брюки, надел грязноватую рубашку и, завязав на горле узел черного галстука, решительно влез в китель с нарисованными погонами. Затем благоговейно взял фуражку с крабом и попробовал натянуть ее на макушку. Размер был слишком мал. Капитан выругался, несколько раз ударил фуражку кулаком и вновь попытался втиснуть свой шарообразный череп в суконный обруч. Капитан покраснел от ярости: эта вещь не слушалась его, бога. Наконец фуражку удалось надеть. Правда, она сидела на голове капитана, как тюбетейка на аксакале. Капитан собирался выйти из каюты, но увидел, что на ногах у него стоптанные кожаные тапки. Еще несколько минут он возился с вонючими носками и ботинками, без остановки ругаясь.

– Капитан – лицо корабля. Представьте, если б они увидели меня в тапочках! Матросня тут же кинулась бы воровать с камбуза продукты… Подлый народ, морские свинки, инфузории… Не отставайте!

Капитан шагнул в коридор.

Немного помедлив, майор вышел следом. Громко стуча каблуками, капитан вполголоса что-то страстно доказывал самому себе. Богданов не знал, что ему делать: капитан явно бредил…

Он шел, фиглярски выбрасывая ноги и пританцовывая. Оказавшись на палубе, стал воровато озираться, потом засеменил к корме, всякий раз ныряя под квадратные иллюминаторы. У последнего иллюминатора капитан скорчил страшную гримасу, прилип носом к стеклу, ожидая, когда хозяин каюты ненароком повернется к нему.

– Не отставайте! – командовал он. – Сами же сказали, что хотите спастись! Сначала сюда! – Капитан указал Богданову на бочки, привязанные к железной лестнице, ведущей к кабине лебедочника. – Открывайте крышку и вставляйте шланг. Теперь сосите! Смелее! Вы должны облить себя соляркой! Не меньше двух ведер! В этом ваше спасение!

– Вы серьезно? – Богданов посмотрел на смятое ведро, потом перевел взгляд на капитана, вздрагивающего и переминающегося с ноги на ногу.

– А вы как думали? – затараторил капитан, брызжа слюной. – Вам ведь придется бросаться в ледяную воду! В такой воде через две минуты вы станете как мороженая говядина. Зато с соляркой никакой холод не страшен! Как тюленю! Вы видели тюленя? Правда, есть опасность сгореть синим пламенем. Как? А если я закурю и по забывчивости брошу вам за шиворот непогашенную сигарету! Тогда – без трех и канделябром в морду! – Как свечка сгорите!

Он схватил ведро с черной от грязи соляркой, в которой матросы отмывали руки, и собрался окатить Богданова, но, встретившись с ним глазами, поставил ведро и сказал:

– Ну, как знаете! Сам задумал спасаться, а сам…

– Лучше я воспользуюсь вашим вертолетом. Майор выжидательно смотрел на капитана.

– Вертолетом? – Тень пробежала по лицу капитана. Он скорбно посмотрел на Богданова, потом презрительно хмыкнул и пошел вперед.

На корме стоял охранник и глядел на кипящие буруны, шлейфом тянущиеся за пароходом. Охранник удивленно уставился на капитана и сопровождающего его человека.

– Куда? – прохрипел охранник.

– Прочь с дороги! – взвизгнул капитан и привстал на цыпочки, готовый по-петушиному наброситься на него. – В сторону, личинка! Эй, где вы там! – крикнул он майору, собравшемуся юркнуть за бочки. – Бегом ко мне!

Богданов, потоптавшись, вразвалочку пошел на корму. Кажется, этот идиот сдал его…

Охранник, хохотнув, грубо толкнул капитана в грудь. Тот откачнулся, но не упал.

– Ты должен быть сейчас в столовой! – закричал капитан охраннику.

– Почему? – усмехнулся тот.

– Не почему, а для чего! Для того, чтобы вот ему, – капитан показал рукой на Богданова, – бежать с корабля. Крысы всегда бегут первыми! Понятно? Эта личинка хочет жить!

– Ты кто? – спросил охранник майора.

– Пассажир.

– Что?! Пассажиры в трюме! Как ты здесь оказался?

– Просочился! – услышал Богданов из-за спины чей-то сипловатый голос. К ним со стороны надстройки приближался охранник лет пятидесяти, грузный и седой. Чуть дальше трое вооруженных людей садились на скамью, доставая сигареты. – Внизу уже начали выдачу пайка. Ты, парень, рискуешь остаться без провианта! А, Кутик, и вы здесь? – добродушно обратился он к капитану.

– Не Кутик, а капитан Кутик! – взвился Кутик.

– Хорошо. Капитан, что вы здесь делаете? – охранник сделал упор на слове «капитан».

– Вот он собирается покинуть судно! – сказал Кутик, с трудом сдерживающий себя. – Этот человек не готов на поступок! Его страшит открытое лицо смерти. Дайте ему бежать!

– Я – не против, – спокойным голосом заговорил пожилой охранник. – По мне, пусть сигает в море, но только после прибытия в порт, когда я за товар отчитаюсь. – Пожилой смотрел на Богданова и добродушно усмехался.

Майор не ожидал такой реакции охранников. Он был уверен, что его в лучшем случае изобьют до крови.

– Никакого порта не будет, – пробурчал Богданов и посмотрел в глаза пожилому.

– Почему?

– Спросите вот его, – Богданов показал на Кути-ка. – Неужели вы не понимаете, что Блюм никого отсюда не отпустит?

– Уже отпустил, – сказал пожилой. – Говорят, даже аванс выдал. Ты просто устал, парень.

– Нет.

– Ну и что же с нами будет? – насмешливо спросил охранник.

– Не знаю! – Богданов бросил взгляд на торжествующего Кутика.

– Если не наткнемся на риф, то как-нибудь до порта дотелепаем. Гарантирую! Тем более ледовая обстановка нам благоприятствует. – Охранник внимательно посмотрел на Богданова. – Выходит, крыша не у одного Кутика едет…

Богданов промолчал.

– У вас там, на Объекте, все какие-то шальные! – встрял в разговор молодой охранник. – Везли сюда народ: вроде люди как люди, хоть и после отсидки. А увозим шизиков! Да кому вы нужны, дядя? Ты своей бестолковкой подумай!

– Нет, тонуть я не согласен! – засмеялся пожилой, хлопая Богданова по плечу.

– А вашего согласия и не требуется, – устало сказал майор.

– Твой котелок, парень, перегрелся. Пошли, я тебя провожу.

Пожилой охранник легонько подтолкнул Богданова в плечо и повел его к двери.

– Ты на Кутика не обижайся! Он шизик! Даже в больнице лежал!

– Капитан – шизик?

– Да не капитан он. Просто табличку себе на дверь повесил и погоны нарисовал. Он здесь вроде массовика-затейника. Илья Борисович уговорил нашего капитана взять его на судно. Голова у Кутика кипит, как чайник. Он на Объекте инженером был. Однажды «косые» побежали и его в заложники взяли. Голову отрезать обещали. Ну, он и того… спятил. Потом с ним один медик экспериментировал. Лечил! Аптекарь. Слыхал о таком? Известный химик! – Охранник усмехнулся. – Очень этот Кутик своей дружбой с Блюмом гордится. Говорит, что Блюм в нем нуждается. Все истерики закатывает, что не признаем в нем капитана. Блюм попросил потерпеть его до конца рейса. На берегу им займутся люди в белых халатах… Они подошли к двери.

– Неужели вы не понимаете, что Блюм не отпустит нас?! – произнес Богданов.

– Брось, парень! У нас приказ доставить всех вас в порт да еще проследить за порядком при получении денег!

– Но тогда зачем тут вы, и с автоматами?

– А как, по-твоему, можно справиться с косыми? Половина из них – люди без паспорта, вторая половина – уголовники. Я же их и вез сюда. Ох, и натерпелись мы с ними в дороге! – Охранник покачал головой.

Они прошли коридор и начали спускаться по лестнице. Охранник вел Богданова в трюм. Мерно работала машина, заглушая чей-то отдаленный смех. Судно чуть покачивало. Неожиданно палуба на миг ушла из-под ног; Богданова бросило на переборку.

– Что они, там на мостике, пережрались, что ли! – крикнул охранник. – Не отставай, парень!

Богданов с тоской думал, что ждет его в переполненном людьми трюме… И тут вновь палуба ушла из-под ног. Правда, на этот раз погасли лампы освещения. Погасли и тут же вспыхнули красноватым светом.

– Да что там с машиной? Этим механикам надо головы поотрывать! Пьянствуют не просыхая! – раздраженно сказал охранник. – Стой здесь, а я в машину загляну! – сказал он Богданову.

Едва он нагнулся над люком, как оттуда повалил едкий дым. Охранник отпрянул назад и испуганно посмотрел на Богданова.

– Горим, парень!

И в этот момент заработал спикер: капитан судна вызывал палубную команду на бак для заведения пластыря на пробоину. Капитан еще не знал, что в машинном отделении пожар и мотористы ранены…

Охранник побледнел.

– И на носу пробоина. Выходит… ты, парень, прав?! Нет, не может быть!

19

Милицейский начальник и «лучший друг» Лени Мелеха умер от шока. Медики достали его со дна бассейна с зеленоватой водой, куда услужливым банщиком был предварительно высыпан пуд соли: этот борец с беспределом любил принимать морские ванны.

Все произошло неожиданно: в бане вдруг погас свет. И на четвертом этаже, где в люксе вместе с подружками отдыхал милицейский начальник, естественно, тоже. Полковник взревел по-матерному, а девочки дружно захихикали. Банщик, ахая и охая, помчался выяснять, что там случилось с электричеством. Помчался, минуя милицейские посты, которые были призваны охранять мирный отдых начальства.

И тут же в люксе появился монтер с фонариком, который попросил важного клиента не беспокоиться, потому что через две минуты все будет исправлено и праздник жизни можно будет продолжить. Пьяный полковник прорычал что-то нечленораздельное, пряча багровое лицо от луча света, и погрозил монтеру кулаком. Монтер извинился, выключил фонарик и осторожно погрузил в бассейн конец электрокабеля с разведенными жилами.

После этого монтер попросил девочек не вставать из-за стола до устранения неисправности. Девочки засмеялись, тряся грудями и шепча что-то друг дружке на ухо, а монтер подошел к раскрытому окну, через которое он проник сюда с крыши. Подошел, чтобы повторить тот же путь, только в обратном направлении.

Бедный банщик сам включил рубильник, улыбаясь хмурому сержанту, караулившему вход в баню с улицы. Когда вспыхнул свет, в люксе раздался хлопок – что-то вроде легкого взрыва, и сидевшие за столом девочки прямо-таки покатились со смеху, ибо свет опять погас.

Когда с электричеством окончательно разобрались, из люкса выскочили отчаянно визжащие розовые хохотушки и, не прикрывая нагих тел, бросились вниз по лестнице мимо изумленных бойцов…

Шли недели, а Мелех не покидал своей резиденции: ему казалось, что, как только он выйдет из своей крепости, тут же станет мишенью. Даже сгорбленный старик с корзиной, бредущий по обочине проселка, или дачник с початой бутылкой в кармане, лихо выписывающий кренделя в пятистах метрах от высокого Лениного забора, были подозрительны.

Чтобы не свихнуться от страха, он отдал приказ разыскать родственников Димы Корина и примерно наказать их. К счастью, родители Димы жили теперь где-то на Украине, и молодчики взяли его тетку и двоюродную сестру. Обеих женщин допрашивали с пристрастием, пугали. Женщины вопили в голос и клялись, что не видели Корина больше года. Их хотели было отпустить, но тут уперлась двоюродная сестра: тыча пальцем в синяки на своем теле, она обещала найти управу на этого Мелеха. Нет-нет, она не собиралась идти в милицию, она грозилась поехать в соседний областной центр к родственнику – редактору крупной газеты – и поднять вопрос о «методах работы» депутата Мелеха. Леня сморщился, как от зубной боли: этого ему только не хватало!..

Труп двоюродной сестры Корина выловили из реки, а тетка бесследно исчезла.

Но дела государственные, а главное, бизнес требовали Лениного присутствия в различных местах.

Собравшись с духом и одевшись в пуленепробиваемый жилет, Леонид Мелех вернулся к активной деятельности. Мелех потерял время, и оно, словно в отместку, на всех фронтах теснило его с передовых позиций «новой демократической России». Молодые и дерзкие беспардонно отодвигали Мелеха от жирного пирога смутного времени. Эти наглецы с шальными деньгами и помощниками-отморозками всерьез метили на пост «хозяина города», принадлежавший по праву только ему. Пора было, начинать смертельную схватку. Но как ее начинать, когда в тылу у тебя невидимый враг?!

Первую неделю, пока Мелех восстанавливал свои пошатнувшиеся позиции, он ходил как азиатский президент, прикрытый со всех сторон телами охранников. То там, то здесь звучали выстрелы, и бритоголовые парни с бессмысленными лицами вместе с их хамоватыми боссами пополняли список трагически ушедших из жизни…