Текст книги "Эпицентр"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Он перед вами, маркиз, – любезно промолвил Тамия, выбирая из плетеного блюда спелый плод, похожий на поджаристую плюшку, и с поклоном поднося гостю.

– Гм! – Кратов с недоверием повертел акрор в руках. – И он действительно излечивает от всех желудочных болезней? И выводит радиационные шлаки из организма?

– Под метелку, милейший маркиз, – сказал Тамия. – А также обладает многими иными целебными эффектами, которые я не стану сейчас перечислять, дабы поберечь ваше драгоценное время. Не то вы никогда, не уберетесь с этой планеты...

– Тогда переведите хозяину, что я забираю одно блюдо с собой, – брезгливо произнес Кратов. – И чтобы к вечеру вы подписали договор о взаимообразном обмене всем полезным и приятным, что есть в наших двух мирах.

Тамия, храпя каменное выражение лица, перевел.

Виконт выглядел озабоченным.

– Я не в силах отказать столь значительному гостю, – промямлил он, пряча глаза. – Но секрет разведения акрора передается внутри дома Лойцхи из рода в род и никогда не покидал его стен...

Кратов нахмурился, потом выкатил глаза, привстал и вдруг завопил что-то на совершенно непонятном наречии. Виконт проворно отпрянул, но нашел в себе силы ответить на том же языке. Некоторое время они орали друг на друга, брызгая слюной и колотя ладонями по каменному полу перед собой. Между тем как ни черта не понимающий Тамия озадаченно жевал бесценные плоды из ближайшего блюда.

Понемногу в этом невероятном диалоге стали преобладать выкрики "Осе!", означавшие согласие, а затем он оборвался так же внезапно, как и начался. Виконт шумно перевел дух и утер обильный пот с низкого лба. Кратов не глядя нащупал кубок с пойлом и припал к нему.

– Что это было? – осторожно спросил Тамия.

– Старо-пратамрийский литературный диалект, – ответил Кратов, утирая рот. – Вроде нашей латыни. Никто не использует его в обыденной речи, но всякий аристократ знать обязан. Я же выучил его в процессе работы над статьей. И, как выяснилось, еще не забыл. У меня с детства способности к языкам... А вы разве его не знали, сэнсэй?!

– Нет, – прошипел Тамия. Его отношение к этому несуразному типу меняло свою полярность с каждой минутой. – Латынь, иврит и санскрит я также не знаю... О чем вы так славно посекретничали?

– Ну, мы практически обо всем договорились, – сказал Кратов беспечно. Весь этот акрор я забираю. Договор будет подписан. Дом Лойцхи делится с нами секретом выращивания "хлебного куста". Взамен мы открываем им секрет дебульфикации оврохоблуна.

– Я не знаю, что такое эта проклятая "дебульфикация оврохоблуна"! застонал Тамия.

– Я тоже. Запишите, чтобы не забыть, как произносится... Виконт не отважился спросить у меня, но перед вами подобного трепета он не испытывает. К завтрашнему утру вам надлежит решить, что же это такое. И поделиться тайной исполнения означенного процесса с прекраснейшим виконтом. Разумеется, обмен должен быть эквивалентный, без обмана. Никаких бус и зеркалец...

– Да, да! – с энтузиазмом подхватил виконт, услышавший знакомое слово. Оврохоблун!

– Но в порыве азарта наш гостеприимный хозяин выдвинул одно условие, заметил Кратов, – которое я, не торгуясь, принял.

– Что же это за чертово условие? – обреченно спросил Тамия.

– Завтра же состоится поединок двух борцов. Одного выставит дом Лойцхи, другого – мы. Если победит наш борец, дом Лойцхи не будет настаивать на исполнении нашей части договора.

– Я знаком с местной разновидностью борьбы, – пренебрежительно фыркнул Тамия. – Жалкое подобие сумо. Если не считать группы приемов, исполняемых хвостом... И кто же будет наш борец? Вы?

– К моему великому сожалению, я должен спешить на Сфазис. Подозреваю также, что здесь не сыскать борцов моей весовой категории, разве что среди юниоров. Я назвал вас, Манмосу-сан... – Кратов сделал паузу, ожидая взрыва негодования. И просчитался. Тамия, ухмыляясь, потянулся за куском болотной рептилии. Кратов продолжил вкрадчиво: – Впрочем, у вас есть время отказаться от поединка, либо подыскать себе достойную замену. Разумеется, сэнсэй, вы великий мастер, непобедимый чемпион, ёкодзуна но... годы берут свое. И, возможно, вам все же придется поломать голову над дебульфикацией оврохоблуна...

– Не придется, – проворчал Тамия. – Можете забыть это словесное ветропускание.

12

Привлеченный шумом в коридоре, Колин Гленарван поднялся из-за своего стола и выглянул за дверь. Он с неудовольствием отметил, что там собрались почти все, кто обитал и трудился на стационаре "Черная Кобра".

– Что это? – спросил Гленарван свирепо. – Бунт? Или – как это? забастовка? Что означает это сборище?

Шум понемногу стих.

– Они хотят отобрать у нас собаку, – сказал ксенолог Элмар.

– И ничего взамен, – поддакнул драйвер Бевои.

– Да мы и не хотим ничего взамен! – воскликнула эта экзальтированная особа, медик Криста Скорикова. – Мы так привыкли к нашей Мавочке!

– Мы протестуем!

– У нас даже кошки приличной нет!

– Даже черепахи!..

– Кто хочет ее забрать? – спросил Гленарван.

– Я, – ответил не примеченный сразу здоровенный тип в потертых джинсах с подозрительными пятнами на коленях и пожеванном черном свитере.

– По какому праву?

– Меня зовут Кратов, – тяжко вздохнув, сказал тип. Похоже, он произносил это не впервые за последние минуты. – Константин Кратов. Я ксенолог. Прибыл со Сфазиса. Там у Мавки законный супруг...

– Так давайте его к нам! – рявкнул техник Скоморовский.

– Щеночки пойдут!.. – мечтательно зажмурилась эта экзальтированная особа Криста Скорикова.

– Послушайте, – сказал Гленарван, приближаясь. – Мавку сюда привез доктор Бурцев. И оставил здесь, руководствуясь какими-то, полагаю, весьма основательными мотивами. А вы явились невесть откуда, намерены отбыть невесть куда, и еще претендуете на то, чтобы лишить собаки целый человеческий коллектив...

– Не только человеческий, – буркнул мирмек Ятуупт и нервно перебрал суставчатыми конечностями.

– Это произвол, – сказал Элмар.

– Беспредел, – поправил Скоморовский.

– Как можно жить на свете без собаки?! – заломила ручонки эта экзальтированная особа Криста Скорикова.

– Мы вас даже не знаем, – промолвил Гленарван и осекся.

Он потянул носом. От незваного гостя исходил отчетливый запах сырого мяса.

– Знаете что, – сказал он твердо. – Мавку я вам не отдам. Есть у меня подозрение, что вы ее... того...

– Чего – того? – нахмурился Кратов.

– В общем, я здесь директор, и я вам не доверяю, – подытожил Гленарван. Не нравитесь вы мне.

– И мне, – сказал Бевон.

– И мне, – согласился Скоморовский.

– Это какой-то каннибал, – пискнула экзальтированная Криста Скорикова.

– Доктор Бурцев не руководствовался ничем, – сказал Кратов устало. – Он выказал обычное человеческое раздолбайство. Он просто забыл Мавку на вашем стационаре – это чтобы вы не мнили о себе бог сесть что. Но я счастлив, что Мавке здесь было хорошо, и благодарен, что вы проявили к ней такое участие.

– Это лесть, – проницательно сказал Ятуупт. – Нас пытаются улестить и подкупить.

– Нет, – возразил Кратов. – Просто я хочу подсластить вам горечь расставания. А то, что от меня разит всякой дрянью, не секрет даже для меня. Хотя я уже принюхался за пару часов. До вас я побывал на Пратамре...

– А-а, – сказал Элмар. – Тогда понятно.

– Там сырое мясо жрут, – пояснил окружающим Скоморовский.

– Правда, готовят его отменно. – добавил Бевон.

– Пальчики оближешь, – подтвердила Криста Скорикова.

– Как поживает профессор Тамия? – участливо спросил Гленарван.

– Преуспевает, – лаконично ответил Кратов. – Знаете что? – вдруг оживился он. – Пускай Мавка сама решает!

– Пускай! – загалдели в толпе,

– Мавка! Мавочка! Мавушка!

Люди расступились. В образовавшийся проход с достоинством ступила небольшая дворняжка и замерла, подняв переднюю лапу и подрагивая хвостом. У нее была удивительная шерсть: где жесткая и короткая, а где наоборот, мягкая и длинная. Вдобавок, она не имела четко выраженной масти. С некоторой натяжкой ее можно было назвать "розовой".

Кратов опустился на колени.

– Мава, – сказал он бархатным голосом. – Полкан соскучился.

Собака розовой масти сдержанно улыбнулась и завиляла хвостом.

– Ничего тут не поделаешь. – сказал Скоморовский, обращаясь к окружающим.

– Полкам – это, знаете ли, Полкан, – понимающе вздохнул Бевон. – А кто мы против Полкана?

– Так, местоименное наречие. – покачал головой Элмар. – Кто, где, когда...

– А у них там любовь, – удостоверила Криста Ско-рикова.

– Прощай, Мавка. – сказал Гленарван печально. Кратов уже выпрямился во весь свой изрядный рост и теперь смущенно переминался с ноги на йогу.

– Коллеги, – сказал он прочувствованно. – Мне и вправду жаль, что так получилось. Поэтому я торжественно обязуюсь привезти вам козленка.

– Беленького! – требовательно пропищала Криста Скорикова. – И черненького!

– И черненького, – согласился Кратов. – Через пару месяцев.

– И щепочка, – добавил Элмар.

– И кошечку!

– И черепаху!!!

– Тихо! – гаркнул Гленарван. – Прекратите базар! Что мы, сами о себе не позаботимся? Дети малые! Собак, кошек и пресмыкающихся вам обеспечу лично я. Козлята остаются за Сфазисом. Еще вопросы? Нет? Тогда по местам!

– Коллеги, – заискивающе сказал Кратов. – А не найдется ли у вас пивка? Залить кровь древесного моллюска... – лицо его дрогнуло, – с перцем и солью...

Воцарилась сострадательная тишина. Затем со всех сторон к Кратову протянулись руки с жестяными банками.

13

Кратов отворил дверь с табличкой "Лернейская Гидра. Директор стационара" и вошел. На него не обратили внимания. Он деликатно откашлялся. Результат был тот же – нулевой. Тогда он бережно толкнул Мавку ногой в бок.

Собака негромко тявкнула.

Человек за столом поднял голову и со слабым любопытством посмотрел на Кратова. Потом он увидел Мавку, и всякий интерес в его взгляде окончательно угас.

– Здравствуйте, – сказал Кратов. – Я прибыл со Сфазиса. Меня зовут Константин Кратов, я ксенолог. Вы Иван Иванович Горчаков?

– Здравствуйте, – тусклым голосом промолвил человек за столом. – Иван Иванович в отпуске. На Земле. Если вы обратитесь в туристическое бюро "Алтайское золото", город Бийск, то, возможно, вам точнее укажут, где его найти.

– А вы кто?

– Я его заместитель. Ивар Бокслейтнер. – Он горестно усмехнулся уголком рта. – Забавно, правда? Директора зовут Иван, его заместителя – Ивар, а главного ксенолога – Иво. – Пожевав кончик зажатого в кулаке стила, он добавил: – Еще есть один Иоганн, одна Иоанна и черт знает сколько Джонов...

– У вас все в порядке? – спросил Кратов осторожно.

– У нас? – Бокслейтнер оторвался от чтения разложенных перед ним бумаг и с заметным напряжением пожал плечами. – Полагаю, что да. А что у нас может быть не в порядке?

– Какие-нибудь проблемы... сложности...

– Наверняка у нас есть и сложности, и проблемы. Но мы их решаем... А вы инспектор?

– Нет, – сказал Кратов, смутившись. – Мне поручено курировать вашу работу.

Бокслейтнер, кряхтя, вместе с креслом повернулся к нему вполоборота.

– Как, вы сказали, вас зовут? – спросил он.

– Констатин Кратов.

– "Кра... тов"... – Бокслейтнер вывел его имя сти-лом на вывешенной над столом черной дощечке. Затем проставил дату и зачеркнул предыдущую строчку.

Кратов пригляделся и прочел там: "Григорий М. Энграф", а чуть выше следовали уже вполне ему известные имена почти всех обитателей Парадиза. Если судить по датам, никто не занимался "Лернейской Гидрой" больше двух лет.

– Вообще-то я надолго, – сказал он обещающе.

– И прекрасно, – пробормотал Бокслейтнер.

– Так у вас и вправду все хорошо?

– Я не говорил: "хорошо", – поправил его Бокслейтнер. – Я говорил, что мы со всем справляемся сами.

Кратов поглядел на Мавку. Та сочувственно улыбнулась.

– Но вы обещаете обратиться ко мне, если понадобится помощь?

– Обещаю, – вяло проговорил Бокслейтнер. – Почему бы и нет?

– Так я ухожу?

– Если спешите – то всего доброго.

– А если не спешу? – саркастически спросил Кратов.

– Тогда я вызову моего пресс-секретаря Мари-Луизу. И она будет вас развлекать болтовней... угощать коктейлями... – Лицо заместителя директора страшно исказилось, и он с огромным усилием подавил зевок. – Купать в бассейне...

Кратов помолчал.

– Пожалуй, я спешу, – проронил он наконец.

– Угу, – сказал Бокслейтнер, не, поднимая глаз.

– Я слушаю вас, Григорий Матвеевич, – сказал Кратов, неслышно возникая в дверях.

Энграф лежал в кресле, закутавшись во все тог же грандиозный свой халатище. Он был сердит и нахохлен.

– Где Руточка? – спросил он сварливо.

– Я отправил ее на Землю, – с готовностью сообщил Кратов. – Надолго.

– Вы с ума... – начал было взводить себя Энграф, но натолкнулся на полный ледяной безмятежности взгляд Кратова и осекся. Помолчав, он буркнул: – Вы могли бы приличия ради иногда согласовывать свои решения со мной. Как-никак, я руковожу представительством.

– Согласовывать? – кротко переспросил Кратов. – Зачем?

– То есть как? – опешил Энграф. – Вы самовольно лишаете наш коллектив одного из его членов, обрекая на упадок все наше достаточно хрупкое экологическое благополучие. И потом – хотелось бы предварительно поговорить с человеком, отбывающим на Землю. Вы же знаете, как все мы ценим и любим нашу Руточку...

– Ложь, – спокойно возразил Кратов. Энграф с возмущением передернул плечами.

– Я не потерплю такого тона, – произнес он резким голосом.

– А она терпела, – сказал Кратов. – Сносила от вас любой тон, любые капризы, и со временем вы перестали замечать в ней не то что женщину, а и человека.

Вы и ваши коллеги воспринимали ее как досадное обстоятельство. С которым приходится мириться и надлежит бороться в меру сил – где иронией, а где грубостью. Как побочный эффект бесподобных условий для работы. Разве можно, Григорий Матвеевич, называть красивую женщину исчадьем ада?

– Этого не было! – неуверенно запротестовал Энграф.

– И не то еще было! А когда человек видит, что ни он, ни труд его никому не нужны, он теряет к себе уважение, тупеет и остывает. Так что не ценили вы и не любили Руточку. Вы, специалисты по контактам с самыми что ни на есть невероятными разумными субстанциями, потерпели провал в контакте с обычным человеком. Прокололись! Простите, но это свидетельствует о вашей профессиональной некомпетентности.

– Так уж и сразу, – желчно проговорил Энграф. – Конечно, все мы несколько увлечены своей работой, но в ксенологии ничего не добьешься без полной самоотдачи. Как и во всяком серьезном деле, между прочим. Каждый из нас находится на своем месте и. что вполне естественно, требует уважения к плодам своего труда, Мы – ксенологи. а Руточка – эколог...

– Она ваш труд, насколько мне известно, уважает, – вставил Кратов

– И не вам судить о компетентности. – сказал Энграф наставительно. – Моей и чьей бы то ни было. Вы здесь без году неделя, вы еще мальчик...

– Стоп. – оборвал его Кратов. – Договоримся на пороге. Я вам не мальчик. Если я здесь, на Сфазисе. значит – я ваш коллега и требую к себе соответствующего отношения. А если вы имеете в виду мой возраст, то вам придется смириться с тем обстоятельством, что я стану называть вас дедушкой!

Энграф даже дышать перестал от негодования. Он сцепил длинные пальцы в замок так, что они побелели, но совладал с собой.

– Хорошо, – выдавил он. – Согласен. Тут вы, как ни досадно, правы.

– Вот вы обиделись, что я не пришел к вам за советом, – сказал Кратов. – Л часто ли к вам обращаются другие? Например, знаете ли вы, где сейчас второй секретарь представительства Жан Батист Рошар?

– Болтает со своим плазмоидом, вероятно, – ответил Энграф пренебрежительно.

– Вполне предположимо... Но еще более вероятно, что в данный момент он рыщет по огороду в поисках Руточки, чтобы она сготовила ему обед.

Энграф поспешно глянул в окно. Он увидел нелепую в своей хламиде долговязую фигуру Рошара, в позе огородного пугала замершую над огуречными грядками.

– А может быть, вы знаете, о чем он болтает с плазмоидом? – осведомился Кратов. – А где пропадает целыми сутками Фред Гунганг? А чем занят Бурцев, этот персонаж местного фольклора, который вообще здесь не появляется? Чем занят хотя бы один из сотрудников вверенного вам человеческого сообщества?

Энграф конфузливо покусал губы.

– Бездельников здесь нет, – пробормотал он.

– Коллега Рошар испытывает на плазмоиде свою экспериментальную методику организации инконтактных связей посредством среды образов и понятий высшей математики. Занятно, спору нет, но в это время обострилась ситуация в ксенологической миссии Клермона, которая ведет переговоры с обитателями системы Пирош-Ас о совместной добыче ценных минералов для земной медицины. Миссия подконтрольна Рошару, и там нет ксенологов классом выше четвертого, потому что никто не ждал сложностей. Я был там два часа назад, кое-что мы придумали, но нужна срочная поддержка... Коллега Гунганг участвует в ипостаси посредника в любопытном многоступенчатом контакте. Между тем, в подконтрольной ему группе профессора Дзиро Тамия царит уныние, потому что аборигены планеты Пратамра саботируют контакт. А ведь они владеют секретом выращивания знаменитого "хлебного куста", который нигде, кроме Пратамры, доселе не произрастал. Кстати, я оттуда прихватил с собой корзинку... Коллега Бурцев канул в небытие, внедрившись в племя примитивных гуманоидов Вериты, а на "Черной Кобре" он был не более получаса и позабыл там несчастную Мавку, обрекая тем самым Полкана на одиночество. Что ему до переживаний какого-то там Полкана?! Слава богу, за ней был хороший присмотр... Я уже слетал и доставил Мавку в Парадиз, можете не хвататься за браслет... И кстати, вы разгадали смысл того послания с Винде-Миатрикс III?

– Нет, – еле слышно сказал Энграф, – Не успел...

– Потому что сегодня ночью его расшифровала работавшая независимо от вас группа интегральных когитров Западно-Уральского филиала Академии наук, не так ли? Да-а... – протянул Кратов укоризненно. – А вы бились над ним... точнее, бездарно убили на него целую неделю своего драгоценного времени!

– Вы и это знаете, – криво усмехнулся Энграф. – Уж лучше бы вам заняться вверенным вашему попечению стационаром Горчакова!

– Я и там был, – заявил Кратов. – У них полный порядок. Настолько полный, что от скуки мухи дохнут.

– Неужели вы успели столько натворить за одно утро? – спросил Энграф недоверчиво.

– Ничего фантастического здесь нет. Главное – не сидеть сложа руки, не уговаривать самого себя: мол, все едино не успеть...

– Нет, вы не мальчик, – произнес Энграф задумчиво. – Вы, коллега, дьявольский коктейль из звездохода, плоддера и ксенолога, с явным преобладанием первых двух компонент! Как ни огорчительно, вы опять оказались правы. Да, я увлекся, потерял время... Но ведь это же было зверски интересно! И то, чем заняты Рошар и Гунганг, тоже интересно! Интересно даже мне! Как этим не увлечься, не позабыть обо всем на свете?! Разве вы никогда не шли на поводу у собственного любопытства?

Кратов неопределенно пожал плечами.

– Разумеется, мы очень легко стали поддаваться на собственные уговоры, продолжал Энграф. – Особенно убедительно действует довод, что-де годы уже немалые. Преподлейший, должно заметить, довод!.. Человек начинает дряхлеть именно в тот момент, когда впервые согласится с мыслью о своей старости. Да, мыслить, оценивать, анализировать – это мы здорово умеем. А ведь зачастую необходимо отложить всяческие рефлексии на потом и как следует пошевелить конечностями! Успевать, а не искать индульгенций собственным опозданиям! Как вы находите, коллега?

– Григорий Матвеевич, – сказал Кратов вкрадчиво. – Хочу поставить вас в известность, что на время отпуска госпожи Скайдре вам придется возложить на свои плечи бремя прополки и подвязывания виноградных кустов.

– Как это? – насупился Энграф.

– Очень просто, – пояснил Кратов с охотой. – Руками и мотыгой. Экология хозяйство хлопотное, так что всем хватит забот. К примеру, я иду, – он тяжко вздохнул, – принимать роды у козы Машки.

Интерлюдия. Земля

Наполовину распавшаяся, вросшая в землю хижина стояла на угоре, а со всех Сторон к ней подступали древние деревья. Стволы облеплены были чем-то, что производило впечатление болезни, мертвенности: не то тысячелетним лишайником, не то ослизлыми лохмами отставшей коры. Такие же нездоровые лохмы свисали и с сырых бревен, из которых сложены были стены хижины. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: здесь никто не жил, и очень давно. Возможно, последние три-четыре века.

Кратов подождал немного и молодцевато перекинул ноги через бортик гравитра. Он тотчас же ушел по колено в какую-то мерзкую труху и, высоко поднимая колени, поспешил выкарабкаться на более надежное место. Машина стояла, утонув в этой трухе по самое брюхо.

– Сон Духов, – пробормотал Кратов.

Пожалуй, он чересчур тщательно счищал с брюк налипший тлен. Со стороны могло показаться, что он взволнован. А этого под посторонним взглядом вовсе не хотелось...

– Ты волнуешься. Кратов, – тотчас же безжалостно сказала Рашида.

– Я живой человек, – буркнул он под нос и осторожно, выбирая самые твердые участки этой в сто слоев заваленной гнилыми пластами земли, двинулся к хижине.

– Там есть тропинка, – промолвила Рашида вдогонку.

И он сразу же увидел тропинку. Вернее – слабый, призрачный след чьих-то усилий протоптать след в этой мертвечине. Этот призрак тропинки вел прямо до крыльца – пары рассыпавшихся ступенек.

– Мерзкое место: – произнес Кратов. Теперь он поймал себя на том, что голос его звучит излишне громко. Этот лес, эта мертвая земля, эти деревья-зомби и эта хижина – разлагающийся труп жилища – все будило в нем неясные колебания и даже страх. Он никогда и ничего не боялся на Земле. До этой минуты... – Того и гляди, выползет баба-яга. И задаст нам жару своей клюкой.

Он нагнулся и подобрал бог весть как очутившуюся здесь палку почти в человеческий рост, отполированную догола, желтую, словно из слоновой кости.

– Вот и клюка, – промолвил он с нервным оживлением.

– Кратов, Кратов... – сказала Рашида. – Ты боишься.

Он обернулся. Рашида сидела на верхней ступеньке трапа и спокойно курила. На ее смуглое лицо падала густая, почти непроницаемая вуаль теней от сплетенных крон, и под этой вуалью ясно светились одни только огромные, пронзительно-синие глаза.

"А ты все так же беспощадна", – подумал Кратов. Вслух же согласился:

– Пожалуй... А это часом не твоя клюка? Удивительно, однако все душевное смятение тут же выветрилось напрочь.

– Хорошо, – сказал он, собираясь с мыслями. – Прочь детские игры... Стас! – крикнул он в черный провал окна. Я пришел.

Рашида за его спиной коротко рассмеялась.

– Он тебя ждет не дождется! – сказала она.

– Это была дань учтивости, – проворчал Кратов. – Стас, выходи. Или позволь войти нам.

Хижина молчала.

– Тогда я иду без приглашения!

Он с величайшей осмотрительностью поднялся на крыльцо, не вызывавшее у него ни малейшего доверия. Доски запели, прогнулись, но сдюжили. Толкнул обшитую не то кожей, не то грубой просмоленной тканью дверь – та распахнулась с сатанинским визгом.

– Мы опоздали, – сказал Кратов. – Здесь никого нет.

В запустеньи,

увы, столько лет уж

жилище!

И вестей о себе,

кто здесь жил, – не дает...

Ты знала это?

– Нет, – услышал он голос Рашиды прямо у себя за плечом. – Но ожидала чего-то подобного.

– А я знал. Мы еще только приземлились, а я уже знал, что никого здесь не встречу. Если помнишь, нас двадцать лет назад учили воспринимать эмо-фон.

– Что?..

– Эмоциональный фон. Сейчас его так называют... из экономии фонетических усилий. Так вот, я слышал лишь твои эмоции.

"Твои мысленные насмешки, за которыми ты прячешь собственную слабость", про себя прибавил он.

– Чего же ты боялся? – спросила Рашида. Кратов подумал.

– А бес его знает, – сказал он.

– Зачем кричал всякие глупости?

– Вопрос тому же адресату... Наверное, я опасался, что за эти годы Стае не забыл, как глушить свой эмофон.

– А он и не забыл. Он ничего не забыл...

Женщина миновала его и уверенно прошла вперед. Протянула руку куда-то вверх, – звонко щелкнуло, и в дальнем углу прихожей вспыхнул слабый желтоватый фитилек. Осветилась и вся хижина, хотя проку от этих тужащихся из последних сил язычков искусственного огня было чуть-чуть.

– Вот, – неопределенно сказала Рашида, касаясь ладонью иссохших вязанок душистых трав, что были некогда развешаны по стенам и забыты.

Они вместе вошли в единственную комнату. Под ногами хрустела нанесенная ветром земля, в которой ощущались какие-то осколки. На грубом деревянном столе тоже лежал слой земли.

Кратов смел ладонью мусор со скамьи и сел, поставив палку рядом.

– Наверное, я что-то должен сказать? – спросил он. – Что-то приличествующее моменту?

Рашида медленно, будто сомнамбула, бродила по этому пустому, нежилому, изначально непригодному для человеческого обитания помещению. Дотрагивалась до чудесно уцелевших вещей – глиняная ваза... распухшая от сырости старинная книга в толстом, утратившем всякий цвет и форму переплете... скомканная и небрежно брошенная в угол тряпка, в которой с трудом угадывалась мужская куртка вышедшего из моды покроя.

– Здесь он прятался от всего мира, – сказала Рашида. – От всей вселенной. Совершенно один. Всегда один.

– По-моему, он был здесь не первый, – сказал Кратов.

– Ты прав. Этот дом всю свою жизнь только и тем и занимался, что укрывал беглецов. Здесь непроходимая тайга. Сотни километров забытой богом и дьяволом тайги. Стена сросшихся воедино издыхающих и попросту больных деревьев. Неразрывное кольцо мертвых, источающих трупный газ болот. И посередине – этот островок сухой и тоже умирающей земли. Здесь тысячу лет прятались беглецы. Преступники, каторжане, иноверны... Те, кто добирался до этого угора, становились недосягаемыми для преследователей.

– Кто мог преследовать Стаса Ертаулова? – пожал плечами Кратов. – Какой закон он преступил, что решил прятаться от вселенной?

Рашида не ответила. Она опустилась на колени, подняла какой-то небольшой предмет и зажала его в кулаке.

– Наивно все это, – продолжал Кратов. – Таиться от вселенной – в хижине посреди сибирской тайги. Все равно, что от детских кошмаров под одеялом...

– Стае это понимал, – сказала Рашида. – Он знал, что это всего лишь одеяло. Но ему как раз и нужно было одеяло.

– Наивно, – повторил Кратов. – Ты не пряталась. Я не прятался. А он...

– Что касается тебя, – усмехнулась Рашида, – ты, по обыкновению своему, будучи тяжелой машиной-танком, органически не умея и ненавидя отступать, попер на вселенную в лобовую атаку. И она, выждав момент, все же отшвырнула тебя сюда, на Землю. Чего бы ты себе ни воображал...

– Это я сам решил вернуться. И совсем ненадолго. Я в любой момент – хотя бы и сейчас, – могу взнуздать Чудо-Юдо, и только меня здесь и видели!

– ...какие бы оправдания ни придумывал. Они замолчали.

– Сядь, пожалуйста, – попросил наконец Кратов. Рашида приблизилась.

– А ты не боишься, что я тебя укушу? – спросила она с иронией. – Когда-то ты ненавидел быть рядом со мной.

– Это было очень, очень и очень давно, – возразил Кратов. – Миллионы лет назад. Примерно при динозаврах. В общем, до того еще, как построили эту хижину.

– Мне кажется, ее никогда не строили, – промолвила Рашида. – Она просто родилась из этой земли. Выросла, как... как ядовитый гриб.

Рашида села на скамью, ее плечо касалось плеча Кратова. Он чувствовал тепло ее тела, запах ее кожи и спутанных черных волос... "Что происходит? Что я делаю, черт подери? Зачем?!"

– Рашуля, – сказал он. – За эти миллионы лет я перестал бояться женщин.

– Что? – спросила она рассеянно.

– Так, пустяки, – улыбнулся он. – Я не о том... Ты – сорвала меня с места, протащила за собой через половину мира. Вот мы здесь. И что же? Зачем это? Застать Ертаулова ты всерьез не надеялась. По меньшей мере лет пять здесь никто не обитал. Наверное, ты хочешь сообщить мне нечто важное?

– Я не знаю, чего хочу. Вот уже двадцать лег не знаю. Раньше, кажется, знала. А теперь хочу всего, и все мне смертельно наскучило. Нечто важное... Что может быть важным в этом мире? Что важно для тебя? Ты можешь это сказать?

Кратов принужденно засмеялся.

– Два месяца назад, безусловно, мог, – произнес он. – Еще неделю назад сформулировал бы... с оговорками. А сейчас... Сейчас мне важно то, что ты рядом и что мне это нравится.

– Ты чертов бабник, Кратов! – с притворным ужасом воскликнула Рашида и отстранилась. – Эта проклятая Галактика растлила тебя! – Она обратила к нему слабо озаренное мигающим желтым светом лицо, на котором полыхали глаза – два синих огня. В уголках этих огней отчетливо видны были морщинки. – Эдак ты на меня набросишься и чего доброго овладеешь.

– Не наброшусь, – пообещал Кратов. – Пока что ты ведешь себя хорошо. Но упаси тебя боже хотя бы жестом, хотя бы взглядом подать мне повод...

– Какой повод тебе еще нужно! – Рашида сердито всплеснула руками. – Что вы там, в Галактике, нынче называете "поводом"? Я уже сделала достаточно глупостей, чтобы любой нормальный земной мужчина обратился в дикого зверя, сорвал с меня одежды и повалил на пол.

– Я нормальный земной мужчина. И ни при каких обстоятельствах не повалю тебя на этот мерзкий, засвиняченный пол. Будь здесь шелковые простыни, я уж, так и быть, озверел бы... И все же мне кажется, мы прилетели сюда за другим.

– Твои ощущения тебя не обманывают, звездоход.

– Ты знала, что Стаса здесь не будет. Но втайне надеялась его увидеть. Мы трое должны были встретиться и о чем-то говорить. О чем-то крайне важном для тебя и Стаса, но о чем я до сих пор не подозревал.

Рашида молча кивнула.

– Это важно – дьявол, в сотый раз говорю это слово! – важно только для нас троих? Или для всех?

– Если ты имеешь в виду это самое... Галактическое Братство...

– Я имею в виду именно это, – с легким раздражением сказал Кратов.

– ...то, возможно, окажешься прав. Но...

– Но?

– Но я могу преувеличивать. Я обычная женшина. Не слишком умная, совсем не храбрая, со всеми мыслимыми женскими слабостями. Я могу придавать значение пустякам и упускать из виду главное. Стае мог бы сказать тебе больше.

– Хорошо, он скажет. Позднее. Л теперь ты скажи то, что хотела сказать.

– Ты рассчитываешь отыскать его? – удивилась Рашида.

– Рассчитываю. И непременно найду. Пусть не надеется ускользнуть! Тоже мне, иголка в стоге...

– Это невозможно. Даже для тебя, Кратов. Твой ииозвездный опыт для этого не годится.

– Ты же сумела сделать это. Лицо Рашиды застыло.

– Как давно вы встретились? – спросил Кротов. – Сразу же после... после возвращения на Землю или спустя какое-то время? И как давно расстались?

– Ты знал и это, – сказала Рашида. – Ты знал это сразу. А я надеялась поставить тебя в тупик. Потрясти, вывести из равновесия... хотя бы раз в жизни.