Текст книги "Эпицентр"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– ...нормальный психологический климат в коллективе, – с наслаждением подхватил Кратов.

– Вы уже выучили. Да, я здесь именно для этого. Как и Полкан с Мавкой. Верно, доктор Полкан?

Пес моргнул в знак согласия, улыбаясь во всю широкую медвежью морду.

– Пойдемте, Костя, – сказала Руточка. – Мы покажем вам Парадиз.

– Да, но на столе не прибрано, – в замешательстве проговорил Кратов. Насколько я понял, у вас принято обходиться без техники?

– Ну, не до такой же степени! Ох, уж мне эти плоддерские ухватки... Существует сфазианская служба быта. Помните, как в сказке: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?

– Не помню, – соврал Кратов.

– Как-нибудь я расскажу вам эту сказку, – пообещала Руточка.

5

Этот день мог считаться потерянным. До конца его не состоялось ничего примечательного. Только неспешные прогулки по саду, в котором прятались погруженные в запустение маленькие домики. Хозяева их являлись лишь затем, чтобы выспаться, да и то не каждую ночь.

В ужин, когда над Парадизом начали сгущаться сумерки (в соответствии с установленным Руточкой сценарием биологического цикла) имели место энергичные словопрения его превосходительства Галактического Посла и госпожи эколога. По-видимому, они стали одной из застольных традиций... Впрочем, тоскливое выражение лица Кратова вынудило их прекратить перепалку. Энграф истолковал все по-своему и деловито, с неподдельной заинтересованностью, осведомился у Кратова о граничных значениях коэффициента толерантности для семигуманоидов третьего класса. Кратов поднапряг свою память и дал ему такую справку. Хотя у него возникло тяжкое подозрение, что этот коэффициент нужен Энграфу, примерно как бегемоту веер...

Затем Григорий Матвеевич поднялся, поцеловал Руточку в лоб и величественно удалился к себе. Руточкину бдительность это не усыпило, и она послала вдогонку уведомление о том, что если заметит ночью хотя бы отблеск света в его окнах, то немедленно, не сходя с места, потребует его отправки на Землю, потому что по ночам спят мышата и ежата, и ксенологи тоже спят. На что Энграф небрежно, через плечо, ответствовал: "А также поросята и котята, не исключая экологов, вместо того, чтобы заглядывать в чужие окна!"

Руточка не нашлась, что возразить, но лицо ее выразило такое отчаяние, что теперь уже Кратов преисполнился сочувствия.

– Ну, что вы, Руточка, не стоит... – сказал он. – Вы же видите – человек увлечен своей работой!

– Ступайте отдыхать, Костя, – обреченно ответила женщина. – Это вы сейчас такой чуткий. Погляжу я на вас через месяц...

Кратову не хотелось никуда уходить, но здравый смысл подсказывал, что Руточке не до него. Вздохнув, он отправился в свои апартаменты.

Ему достались три комнаты по соседству с Энграфом – гостиная, рабочий кабинет и спальня, совершенно пустые и однако же носящие следы каждодневной уборки.

– Сфазианская служба быта, – произнес Кратов с иронией, но старый приятель Буратино все понял буквально.

– Что бы вы хотели? – спросил он из пустоты. Кратов смущенно хмыкнул: его снова застали врасплох.

– Какое-нибудь освещение для начала... – пробормотал он, и тут же вспыхнули не примеченные сразу светильники в виде старинных канделябров. – И что-нибудь вроде мебели...

– Какой стиль вы предпочитаете? Ампир, рококо, модерн?.. Ну-у, то, о чем вы сейчас подумали, трудно назвать мебелью.

– Возможно. Это была каюта космического корабля. А теперь в голову лезут какие-то гамбсовские стулья...

– У вас на Земле в последнее время стал популярен стиль "бореаль".

– Я согласен. Все равно не знаю, что это такое.

– Могу я просить вас перейти в другую комнату?

Кратов в некоторой растерянности подчинился, оставив дверь открытой. Пол и стены гостиной зашевелились, заколыхались и с аппетитным чмоканьем принялись рождать низкие округлые кресла, приземистый многоугольный стол, пышный диван цвета морской волны...

– Послушайте, – сказал Кратов. – А нельзя ли мне сюда такой же лингвар, как у Григория Матвеевича... я имею в виду "Мегагениус Креатиф"? И заодно хороший, сообразительный когитр средней мощности?

– Лингвар, лингвар..., – забормотал Буратино. – Ах, лингвистический анализатор в гуманоидно-ориентированном исполнении! Есть небольшая сложность: необходимо снестить со сфазианской службой информации... Так что раньше утра мы, к нашему сожалению, не сможем вам помочь.

– Меня это вполне устроит, – удовлетворенно сказал Кратов.

– Тогда перейдите, пожалуйста, в гостиную, а мы займемся спальней,

В гостиной Кратов плюхнулся в кресло и с изумлением обнаружил возле подлокотника свой багаж – контейнер со всякой сентиментальной ерундой, личной библиотекой и любимыми костюмами для ношения в соответствующих погодных условиях и особо торжественных случаях. Разбирать вещи он оставил на завтра, подозревая, что грядущий день по насыщенности событиями окажется сродни ушедшему. Единственное, в чем он не сумел себе отказать, так это извлечь томик старояпонской лирики, предусмотрительно помещенный на самом верху.

На пике горы, где находят приют

Белые облака,

Влачу дни свои.

Полным неожиданностей

Этот мир оказался....

– прочел Кратов наугад. И, как всегда, прочитанное было удивительно созвучно его настроению.

Затем он принял душ и направился в свежеустроенную спальню. Как выяснилось, стиль "бореаль" предполагал низкое, похожее на раковину морского гребешка, лежбище такой ширины, что на нем вполне могли бы с комфортом разместиться все наличные обитатели Парадиза, не исключая Полкана. Кратов сбросил кимоно и повалился на ложе. Особой мягкостью оно не отличалось. Откуда-то сверху медленно спустилось тончайшее покрывало, язычки теплого нереального пламени в канделябрах замигали и растаяли. Кратов перевернулся на спину, раскинул руки и замер, глядя в темноту.

Итак, он провел первый свой день на Сфазисе.

Грех было пожаловаться на обилие впечатлений. Горстка людей затерялась среди по-домашнему зеленых деревьев и трав. По грядкам с земными овощами разгуливают земные дворовые собаки. В обычном пруду с обычной водой плещется земная рыба. Где-то несутся заурядные куры-пеструшки. Пасутся козы Машка и Катька, строго охраняемые пожилым, но знающим свое дело козлом, обладателем чудного имени "Гэндальф Серый". А со всех сторон к ним подступает совершенно чужой мир.

... Во время прогулки Руточка подвела Кратова к самым границам сектора. Тот ожидал встретить здесь нечто вроде древних пограничных столбов, какой-нибудь силовой барьер, глухую стену, наконец. Однако дальше попросту ничего не было. Травяной ковер внезапно, без перехода, обрывался в никуда, в прозрачную бездонную пустоту. И только протянув руку, Кратов наткнулся на ожидаемую преграду, опознав привычное по исследовательским миссиям изолирующее поле... По ту сторону лежал чужой сектор, надежно укрытый от любопытства землян – точно так же, как и они были упрятаны от посторонних взглядов...

Тогда-то у Кратова впервые и возникла эта странная, навязчивая ассоциация с музеем, где в больших, прекрасно оборудованных витринах помещены живые и очень занятные для посетителей экспонаты. Поддерживаются необходимая температура, освещение, гравитация. Создана соответствующая газовая оболочка. И кто-то невидимый, неосязаемый, невообразимый вращает Сфазис, с любопытством разглядывая величайшую в Галактике коллекцию так называемых "разумных существ"...

6

Посреди ночи Кратов неожиданно проснулся от ощущения близости чужого присутствия.

Он открыл глаза и потянул покрывало на себя. Нет, он не испугался эмоциональный фон пришельца не содержал угрозы. Но и не желал бы оказаться захваченным врасплох...

Поначалу не раздавалось ни звука. Затем кто-то шумно завозился в гостиной. С грохотом опрокинулось кресло, широко распахнулась дверь спальни... Кратов неплохо видел в темноте, и все же ему стало не по себе, когда в нескольких шагах возник белый призрак без головы и рук, с тем, чтобы тяжкой и неотвратимой поступью двинуться к ложу в стиле "бореаль"...

– Свет! – приказал Кратов.

– Дьявольщина! – воскликнул призрак, шарахаясь в сторону. – Кто здесь?!

Это был здоровенный человечище в белом комбинезоне, лицо и кисти рук его по цвету напоминали хорошо обожженную глину. Он растерянно мигал маленькими черными глазками, глядя на подобравшегося Кратова.

Тот сразу припомнил загадочные слова Руточки о горилле, выдумавшей потрясающую ксбиологическую методику.

– Меня зовут Фред Гунганг, – хрипло сказал великан. – Мне срочно понадобился видеал. Энграф к своему не подпустит, ползти к себе в коттедж не захотелось, и я сунулся сюда. Я не знал, что здесь уже занято. Ты кто, мальчик?

– Моя фамилия Кратов... – начал было тот, расслабляясь.

Его слова произвели на пришельца неотразимое впечатление.

Воздев руки к потолку и едва не касаясь его, Гунганг заметался по спальне.

– Кратов! – рычал он. – О! Наконец-то! Трансактивное взаимодействие! Поливариантность ксенологического интерфейсинга! О! Кратов!..

Утихомирившись, он рухнул на свободный участок лежбища.

– Далась вам моя методика, – пробормотал польщенный Кратов. – Ну что, что особенного-то? Так и зазнаться недолго'...

– Твоя методика, мальчик, открыла глаза мне, старому черномазому черту, на многие вещи, – просипел Гунганг. – Лежи, не вставай. В конце концов, если тебе неловко, я тоже могу лечь... До твоей работы я был противником участия землян в контактах с негуманоидами. Спокон веку считалось, что человек не сможет понять, к примеру, разумную плесень, существуй такая в природе. Нет точек соприкосновения! Ну разве что – через посредников... А ты, сам того не сознавая, заявил мне: ерунда, может. Если не сидеть сложа руки и пялясь на экран лингвара... Кстати, ты когда-нибудь участвовал в контакте с числом посредников более двух?

– Не довелось.

– И не ввязывайся! Посредники имеют обыкновение беспардонно врать, причем собственное вранье сами же принимают за чистую монету и убеждают в этом соседних посредников. В результате самое простое утверждение искажается до полнейшей ахинеи. А потом все удивляются, что возникают межрасовые конфликты...

– Что-нибудь серьезное?

– Было, было серьезное. Хвала небесам, удалось подавить конфликт в зародыше, хотя для этого пришлось организовать дублирующую цепь посредников. Попробуй-ка передать без искажений информацию от колонии полипов к арахноморфам! Первые всю жизнь сиднем сидят на одном месте. Вторые теряют ощущение реальности, если проведут в состоянии покоя более пяти минут... А ты, мальчик, наверняка думал, играя в бирюльки с квазигуманоидами, семигуманоидами и ортогуманоидами, что в Галактическом Братстве царит полное взаимопонимание и благолепие? Что все разумные расы, рука об руку, щупальце о ложноножку, под руководством сверхмудрых тектонов неуклонно движутся к пан галактической культуре?

– Я так не думал, – сдержанно сказал Кратов. – И учили меня не так.

– Все сатанински сложно, коллега. – Похоже, Гунганг слышал только себя. Я с умилением вспоминаю историю. Наши отчаянно самонадеянные предки еще в конце двадцатого века пытались завязать контакты с иными цивилизациями при помощи радиосигналов. Какое счастье, что им не удалось! Если бы даже они и сподобились пробудить к себе чей-то интерес, пучина непонимания повергла бы их в депрессию. Кто реально мог бы их услышать? Кристалломимы с Летящей звезды Барнарда. Сам знаешь, какие это любители неформального общения. Медузы-ветроносцы на газовых пузырях Росс 154, что тоже не подарок. Одна надежда на какой-нибудь случившийся поблизости рейдер нкианхов... Человечество заработало бы комплекс неполноценности! Или, имея пагубную привычку рубить гордиевы узлы, впуталось бы в межрасовый конфликт...

– Лет через сто о нас с вами будут говорить то же самое, – улыбнулся Кратов. И осторожно напомнил: – Помнится, вы искали видеал?

– А ну их всех! – отмахнулся Гунганг. – Могу я впервые за несколько недель поболтать с братом по разуму попросту, без посредников?! Или тебе неприятно мое общество, мальчик?

– Отнюдь, я весь внимание.

– Прибавь еще – "сир"! Уже успел познакомиться с Рошаром. Знакомый лексикон. Так о чем это мы?.. Да! Приступая к работе на высших уровнях Галактического Братства, дружок, ты всю свою жизнь посвящаешь прогулкам по лезвию остро заточенного ножа. Содружество цивилизаций оказалось мало напоминающим слюнявый альянс, воспетый писателями прошлого. Где все только и делают, что изъясняются друг другу в любви да спешат обменяться познаниями... Ни хрена похожего! Это клубок сложных и противоречивых взаимоотношений, строящихся на том объективном обстоятельстве, что для каждой цивилизации самое главное – это ее жизненные интересы, ее среда обитания. А поскольку средой обитания каждой цивилизации является вся Галактика, то функция Галактического Братства в первую очередь сводится к тому, чтобы согласовывать взаимоисключающие устремления. Да еще и направить их в единое русло, потому что альтернативы пангалактической культуре попросту не существует. Бедные тектоны! Как только у них мозги не взрываются?! Ну, разумеется, "многовекторное мышление", то бишь способность думать одновременно во многих плоскостях. Что там еще?.. "Чувство мира", сиречь мгновенное извлечение полной информации о любом участке матушки Галактики. "Дыхание тектопа" неконтролируемые инфразвуковые импульсы, как плата за все эти удовольствия. Да еще скромная помощь всех нас и нам подобных... Хвала небесам, Галактика велика и просторна! Но ведь она пронизана разумом насквозь, скоро ей станет тесно. Вот тогда-то всем придется жарковато.

– Неужели так плохо? – спросил Кратов с недоверием.

– Почему плохо? – изумился Гунганг. – Разве я сказал "плохо"? Я сказал сложно. Это же естественное состояние высокоорганизованной материи. Хорошо и просто живется лишь инфузориям: набрела на лакомый кусочек – лопай, не набрела – впадай в спячку до лучших времен... Конечно, доброжелательность органически присуща всем членам Галактического Братства. Ну, практически всем! поправился он, увидев ироническую ухмылку Кратова. – Согласись, что Ярхамда и Вифкенх вполне лояльны к базовой идеологии Братства. Что же до эхайнов, то это какое-то нелепое и непонятное отклонение от нормы...

– Кто такие эхайны? – быстро спросил Кратов.

– Зубная боль тектонов. Да теперь и наша тоже, – отмахнулся Гунганг. Лучше тебе про них не знать. И мне заодно... Так вот, к вопросу о доброжелательности. Когда речь идет о будущем целой разумной расы, приходится наступать на горло самым благим намерениям. Тогда-то и срабатывают законы Братства, которым следует подчиняться неукоснительно, ибо они объективны. Взвешивать не только личную выгоду, но и выгоду соседей. Иначе рано или поздно припрет и тебя... Уметь уступать! Способность уступать – свойство, присущее только высокоразвитым цивилизациям...

Гунганг проворно поднялся и с наслаждением потянулся.

– В сущности, лишь один закон действует в нашей Галактике, – заявил он. А все прочие – лишь следствия из него.

– Что же это за закон?

– Разум должен быть вечен. Это закон законов. Закон больших звезд! Обведи его себе в рамочку, мальчик, и повесь на стену. Он обуславливает необходимость взаимопонимания между всеми мыслящими существами. И неизбежность образования пангалактической культуры. И то, что убивать себе подобных и неподобных нельзя. И то, что мы с тобой проторчим среди себе неподобных всю жизнь. И то, что ты сейчас уснешь, а я убреду к себе, потому что видеала ты в своих хоромах пока что не сотворил...

– Это я, к стыду своему, упустил, – покаялся Кратов.

– ...а мне он нужен позарез, и поэтому я спать не буду, как и пять предыдущих ночей и миллион последующих.

– Если это правда, то вам необходимо отдохнуть. Фред, – сказал Кратов рассудительно. – В наших делах нужно иметь свежую голову.

– Пустяки, – беспечно произнес Гунганг. – Я вообще могу не спать. И ты сможешь, когда потребуется. А про "свежую голову" занятно было бы рассказать моим нынешним клиентам. – Он захихикал. – Дело в том, что означенный орган у них попросту отсутствует.

– Послушайте, – забеспокоился Кратов. – Вы сейчас уйдете и снова исчезнете. А я хотел бы о многом поговорить с вами.

– Мальчик, – нежно сказал гигант. – Говорить с тобой – одно удовольствие. Потому что ты не перебиваешь, а только поддакиваешь и задаешь не так чтобы уж очень глупые вопросы. Ты гениально слушаешь собеседника, и я с ностальгией буду вспоминать о тебе среди бесцеремонных посредников. Которые постоянно норовят тебя перебить и требуют разъяснения каждому твоему слову, да еще с привлечением синонимов... Я буду стремиться к тебе! Ну, за тот бесконечный промежуток времени, что ты проведешь на Сфазисе, мы наверняка увидимся еще не раз. А теперь я удаляюсь, ибо ночью как любит подчеркивать милая девочка Руточка, спят мышата и ежата, не спит только старый черт Фред Гунганг. Что же до тебя, то ты еще крайне юн, чтобы обижать ее непослушанием... Кстати, я эту белую девочку не увижу, и потому доверяю тебе поцеловать ее от моего имени в ясный, неомраченный заботами лобик.

С этими словами он ринулся в темную гостиную. Оттуда сразу же донесся грохот роняемого контейнера, хриплые апелляции к дьяволу и звук торопливых тяжелых шагов. Жалобно скрипнуло крыльцо, зашуршала дверь. И все стихло...

7

Поутру Кратов обнаружил в кабинете обещанный лингвар. Некоторое время он молча стоял возле прибора, затаив дыхание, и упивался сладостью минуты. Никогда еще в его распоряжении не было такого мощного инструмента. Трудно было вообразить, какие горы он не мог бы теперь своротить. Верно, так же чувствовал себя пещерный человек, окунув корявые свои пальцы в лужицу охры... Наконец Кратов отважился погладить "Мегагениус" по матовому боку. Примостившийся у письменного стола когитр взирал на происходящее с философским равнодушием, лениво помигивая глазенками-видеорецепторами.

– Спасибо, – сказал Кратов, обращаясь к незримому Буратино.

– Это вы мне? – осведомился когитр и на всякий случай ответил: Пожалуйста.

На радостях Кратов искупался в пруду – вода показалась ему жутко холодной, – а затем вдоволь надурился на берегу с Полканом, донельзя ему за то благодарным. Придя на лужайку, он застал там Руточку и второго секретаря, ожесточенно рубившихся в бадминтон. Рошар, обнаженный по пояс, бил точно и, как показалось Кратову, безжалостно. Его движения были расчетливы и до автоматизма выверены. На голом черепе проступали мелкие росинки пота. Что же касалось Руточки, то от нее валил пар.

– Достаточно, сударыня, вы побеждены, – с церемонным поклоном объявил Рошар. – Благоволите признать этот очевидный факт.

Закусив губку, Руточка швырнула ракетку в траву и мл а за деревья. Кратову это не слишком понравилось. Он было двинулся следом, лихорадочно вспоминая, кайми словами полагается утешать хорошеньких жен-шин. Но на полпути его перехватил Рошар.

– Приветствую вас, коллега, – невозмутимо произнес он. – Каково попивалось? Как это у русских: "На новом месте приснись жениху невеста"?.. Пусть вас не смущает несколько подавленное настроение нашего очаровательного эколога. Руточка желала доказать мне, что ввиду чрезмерного усердия в своей деятельности я пренебрегал телесным благополучием и стал-де окончательно немощен. Мы заключили пари. Естественно, я одержал полную викторию, как и в прежние добрые времена. А женщины, да будет вам ведомо, не любят терпеть поражений – нигде и никогда... Какой вид спорта вы предпочитаете?

– Борьбу, – мрачно ответил Кратов, высматривая обиженную Руточку.

– О, достойное похвалы увлечение! – воскликнул Рошар и внезапно кинулся на Кратова, обхватив его жилистыми руками поперек туловища.

Прежде чем застигнутый врасплох Кратов успел опомниться, сработали условные рефлексы. Второй секретарь безо всякого вмешательства сфазианских служб взлетел примерно на высоту собственного роста – только ногами вперед, а затем с воплем обрушился на траву. В последний момент Кратов заботливо подстраховал его и аккуратно приземлил па обе лопатки. А подоспевший к месту событий Полкан тщательно и со вкусом облаял побежденного.

– Пожалуйста, не сердитесь, доктор Рошар, – расстроенно проговорил Кратов. – Но вы первый начали...

– Бесподобно, – просипел Рошар. – Что это было?!

– Сэошшгэ, бросок через плечо из классического дзюдо. В комбинации с удушающим захватом нами-дзюдзи-дзимэ...

– Звучит впечатляюще. А выглядит и много более того... Но не затруднит ли вас, коллега, убрать руки с моего горла, пока я еще немного дышу?

– Да, разумеется, – смутился Кратов и отпустил Рошара.

– Напрасно, – мстительно промолвила подошедшая Руточка. – Вот было бы славно поставить его на голову и продержать в таком положении до обеда. И унизительно, и хоть какое-то обращение кхатха-йоге...

– Только не это! – запротестовал Рошар. – Мне предстоит аудиенция у коллеги плазмоида, а мое объяснение своего отсутствия под столь экзотическим предлогом вряд ли встретит у него понимание.

– Григорий Матвеевич так и не появлялся, – удрученно заметила Руточка.

– Ночные бдения, – с готовностью наябедничал Рошар.

– Руточка, – наконец отважился Кратов. – Ночью меня посетил Фред Гунганг.

– О боже, – сказала женщина. – Все посходилн с ума! Надеюсь, он не приставал к вам с глупостями?

– Он лишь просил поцеловать вас от его имени. Как это он выразился – в неомраченный заботами лобик.

– Отчего же неомраченный? – усмехнулась Руточка. – Еще и как омраченный. Великая забота – отучить взрослых людей от ребячества в отношении своего бренного и, увы, быстро изнашивающегося тела. Понимаете, Жан? Я хочу, чтобы ваше тело еще вам послужило. Почему я должна этого хотеть, а не вы?

– И действительно! – притворился Рошар. – Что вам за интерес в моем теле? Чем эта старая рухлядь может вам послужить, кроме мишени для насмешек? Все робкие ухаживания были отринуты еще три года назад, когда я был в прекрасной форме, относительно молод – и хорош собой. А нынче, когда здесь появился этот юный супермен...

– Что же, – терпеливо осведомился Кратов. – В лобик нельзя?

– Целуйте куда хотите, – проворчала Руточка.

– Да что же вы медлите, неразумное дитя?! – застонал Рошар. – Исполняйте волю старшего товарища! Эх, где же я – то пропадал всю ночь...

– Валяйте, Костя, – вздохнула Руточка, подставляя щеку.

Стол уже был накрыт, радуя глаз своим изобилием. Преобладали дары местного огорода: молодые, в пупырышках, огурцы и удлиненные, глянцево-красные помидоры, ворох пахучей зелени на деревянном подносе... Самым же замечательным было то, что из домика без приглашения вышел Энграф в неизменном халате. Пробурчав приветствие, он приступил к завтраку. Судя по всему, Галактический Посол был в самом скверном расположении духа. Глаза его, пустые и безразличные, были уставлены в миску с малиной, но, разумеется, не видели ни миски, ни ее содержимого, ни вообще ничего доброго и светлого в этом мире.

– Мне кажется, – сказала Руточка, – что назрела необходимость довести до сведения земного руководства...

– Не надо, голубушка, – остановил ее Рошар, погладив по локотку. – Отложи свои нотации до лучших времен. Сейчас контакт с Григорием Матвеевичем невозможен. В ксенологии существует такое понятие: сезонная контактная мобильность. Проиллюстрирую примером. Зимой, скажем, с медведями контакт немыслим, разве что с шатунами. А знаешь галактическую байку о Молчащих? Так вот...

Энграф резко сдвинул посуду рукавом халата. Его клочковатые брови взметнулись кверху.

– Я ценю ваше чувство юмора, Батист, – лязгнул он. – Однако всему есть мера. Потрудитесь уважать хотя бы мой возраст.

– Простите, Григорий Матвеевич, – пробормотал Рошар. Лицо его сделалось бурым от приметавшейся к загару краски. – Ваш возраст я, безусловно, уважаю...

Энграф опустил голову и нервно побарабанил пальцами по столешнице. Затем молча встал и ушел к себе.

Затянувшуюся паузу первым нарушил Рошар, который выглядел непривычно сконфуженным.

– Скандал в благородном семействе, – сказал он, хорохорясь. – Что это нынче с нашим Послом? Я его таким еще не видывал.

– Зато я вижу каждый день, – произнесла Руточка. – В психологической атмосфере коллектива наблюдается похолодание. Первый заморозок... Нет уж, дудки!

Она выскочила из-за стола и почти бегом направилась к своему коттеджу.

– Да что здесь происходит, наконец? – встревоженно спросил Кратов.

– Руточка всецело права, – сказал Рошар в задумчивости. – Мы крупно заработались. Я тут со своими шуточками... Интересно, хватит ей решимости связаться-таки с Землей?

Громко хлопнула дверь, и на пороге пряничного домика возник Энграф. Оглядевшись, он с неожиданной резвостью бросился вслед за Руточкой.

– Примется уговаривать, – усмехнулся Рошар. – И наверняка в том преуспеет. Крупнейший ксенолог, выдающийся специалист по уговорам – и слабая женщина. А напрасно...

– Да нельзя же так, – вскипел Кратов. – Что-то надо делать!

– Бесспорно. Да только что надо? И кому надо? Руточка чересчур добра, ее способен растрогать кто угодно. Энграф ничего не видит дальше своих манускриптов. Гунганг бывает здесь набегами, преимущественно по ночам, и ему кажется, что все прекрасно. Бурцев не бывает здесь практически никогда. А вам что-нибудь говорят такие имена, как Маккристал, Осмер, Стигамт?

– Говорят. Маккристал вел у нас спецкурс по инициативным контактам. Работа Осмера с ихтиоморфами-клилкеш была предметом моей статьи в "Ксенологическом вестнике". А со Стигантом я проторчал три месяца в миссии на Лутхеоне, и у нас даже обнаружились общие пристрастия, в частности – светлое пиво...

– Наверное, для вас окажется сюрпризом известие, что эта троица также живет и работает в Парадизе. Вернее, Парадиз является официальным адресом их пребывания. Потому что даже я не могу припомнить, когда имел несравненную честь общаться с кем-либо из упомянутых особ.

– А что же вы?

– А что я? – Рошар пожал плечами. – У меня аудиенция...

Из-за вишен появился Энграф. Утолкав руки в карманы великолепного халата, он приблизился к столу. Остановился, переминаясь с ноги на ногу.

– Батист, – сказал он. – Я был несколько несдержан.

– Да полно, Григорий Матвеевич! – запротестовал Рошар. – Вы абсолютно справедливо заметили, что нынче мой юмор в значительной степени лишен присущей ему утонченности...

– Хитрец, – горько усмехнулся Энграф. – Вы же знаете – эта история с нападением на корабль вышибла меня из колеи. Оставим же это. У меня к вам просьба: прежде чем вы умчитесь к своему плазмоиду, передайте коллеге Кратову дела по стационару Горчакова,

– Всенепременно, – сказал Рошар.

Ссутулившись и волоча ноги, Энграф побрел прочь – куда-то между домов, за пышный куст смородины. На него было больно смотреть.

– У меня такое подозрение, что Руточка не дала себя уговорить, – сказал Кратов.

– Небезосновательно, – согласился Рошар. – Все к лучшему в этом странном мире... Кстати, о стационаре Горчакова.

– Я весь обратился в слух, сударь...

– Собственно, что я могу вам передать? Стационар, сиречь постоянно действующая, плането-независимая ксепологическая база "Лернейская Гидра", содержится Иваном Ивановичем Горчаковым в исключительном порядке. В настоящее время он медленно дрейфует в межзвездном эфире в сторону одной премиленькой планетки, которую мы желали бы исследовать на предмет освоения. Названия планетки, не взыщите, не помню... На его борту обитают семьдесят шесть ксенологов, значительная часть коих трудится на поприще пангалактической культуры в окрестных системах. Никаких проблем, ничего экстраординарного в обозримом будущем там не предвидится. Исчерпывающую информацию вы можете получить по обычным каналам ЭМ-связи от Горчакова лично.

– Могу я там побывать?

– Вне всякого сомнения. Как это проделать, проконсультируйтесь у Руточки... – Рошар обратил лицо к небу и прислушался. – Меня ждут. Принужден покинуть вас, – он усмехнулся, – Ваше превосходительство Галактический Консул.

8

Взгляд Руточки был печален. В уголках глаз проступили прежде неразличимые под загаром мелкие морщинки.

– Вот и вы – тоже... – сказала она. – Что же, пойдемте в наш зверинец.

– Куда? – опешил Кратов.

Руточка молча шагала впереди. Трусивший рядом Полкан вдруг замер и присел, глухо заворчав. Шерсть на его загривке встопорщилась гребнем, уши отлегли, между подрагивающих губ обнажились страшные белые клыки... Л затем могучий и отважный пес поджал хвостище и ударился в паническое бегство.

Ошеломленный Кратов увидел, как у самых ног Руточки разверзлась пропасть.

Оттуда выметнулась трепещущая радужная перепонка, вспучилась гигантским мыльным пузырем и бесшумно лопнула. А на ее месте осталась круглая платформа из черного, отполированного до зеркального блеска металла, подпиравшая огромную перламутровую раковину. Внутри раковины высились постаменты из пористого камня, в большинстве своем пустые.

Но на ближайшем вольготно возлежала серая лоснящаяся туша, похожая на средних размеров кита. Туша была покрыта редкой жесткой шерстью, бока ее чуть заметно вздымались.

– Вот ваш межзвездный транспорт, – сказала Руточка. – Молодой, полный сил и энергии. Как и вы...

– Он что же – живой?!

– Представьте себе. Это биотехн. Специально выпашен для экзометральных переходов. Программы старта-финиша заложены в нем на уровне инстинктов. Вдобавок, как и большинство биотехнов, он наделен зачатками разума и способен испытывать привязанность к хозяину. Которого не спутает ни с кем и с которым находится в непрерывном телепатическом контакте. Господи, и здесь это слово контакт... – поморщилась женщина. – Со временем, когда вы привыкнете друг к другу, он будет о вас трогательно заботиться.

– Как же узнает, что я и есть его хозяин?

– Когда войдете в кабину, опустите ладони на пульт и посидите так минут пять-десять. За это время он успеет вас признать и полюбить. Правда, просто?

Борясь с легким отвращением, Кратов приблизился к биотехну и осторожно потыкал пальцем в бок. Он ощутил упругое и теплое тело, едва заметно дрогнувшее от прикосновения. С громким чмоканьем туша распахнула воронкообразный рот, затянутый белесой пленкой.

– Он приглашает вас в кабину, – пояснила Руточка. – На пленку не обращайте внимания: это всего лишь защитный фильтр. Там, внутри, установлен пульт-интерфейс, он сгодится вам на первое время. В нем хранятся система координат и правила ориентировки в экзометрии. Можете назвать место, куда хотите лететь, а интерфейс переведет ваши слова биотехну. Чтобы вернуться из любой точки Галактики сюда, достаточно сказать вслух или мысленно: "Домой". Биотехн всегда помнит, где его дом... Вот, кажется, и все.

Она повернулась и пошла прочь, низко склонив голову. Ветер, играя, взбрасывал ее золотые волосы.