Текст книги "Река Вечности (СИ)"

Автор книги: Евгений Токтаев

Соавторы: Андрей Шитяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Анхнофрет смотрела на Энила, как на умалишённого. Что он несёт? Какие шесть веков? При чём здесь Йаххурим, который что-то там засыпал? Что ещё за непобедимый обнаглевший? Только и осталось, что руками развести.

– Я не понимаю тебя, достойнейший...

– Не осуждаю тебя за это. Тут и вправду можно свихнуться, пытаясь постичь непостижимое. Ты, достойнейшая, твой корабль, все твои люди и весь этот город, по воле бога ввергнуты в настоящее из далёкого прошлого. Нас разделяет, по меньшей мере, шесть сотен лет, но скорее всего больше. Впрочем, меня считают знатоком священных летописей, так что можно попробовать сориентироваться точнее. Кто в твоём времени правит Чёрной Землёй?

– Величайший Менхеперра... – машинально пробормотала Анхнофрет.

Этот человек лжёт? Он что, не понимает, с кем говорит? Да быть такого не может. Чтобы так лгать в лицо дочери Та-Кем, облечённой властью, это надо быть безумцем или... одним из тех, кто способен подчинять себе разум другого. Она видела, что Энил, поначалу впавший в замешательство, справился с собой, морщина меж густыми бровями разгладилась. Своё имя он произнёс спокойно, уверенно, титулы перечислил с неким, еле ощутимым, давлением. А теперь говорил неспешно, явно подбирая слова с большим тщанием, словно учитель, вбивающий урок в голову непонятливого ученика.

Преследуя какие-то тайные цели, он хочет, чтобы она поверила в невероятное. Это возможно. Человека можно заставить поверить во что угодно. Анхнофрет, внимая интонациям Энила, напряглась, заподозрив в них "приказную речь", тайное искусство, известное считанным единицам Хранителей, обучавшимся ему у Посвящённых жрецов Владычицы Истин и Братства Тути.

Она не слышала, чтобы "приказной речью" владели "пурпурные", хотя знала, кто способен на такое вне пределов Священной Земли. Кое-кто из жрецов Бабили. Все интереснее становится. Но зачем измышлять такие сказки?

Энил смотрел ей прямо в глаза, не отрываясь. Анхнофрет невольно отступила на шаг, прислушиваясь к себе. Не сдался ли разум чужой воле. Как заметишь такое? Она оглянулась на своих Хранителей, что стояли за спиной, положив руки на рукояти хопешей. Невозмутимы, как статуи. Это придало уверенности.

Энил между тем, немного поморщив лоб, явно что-то вспоминая, просиял:

– Фараон Менхеперра? Знаю такого. Это имя не единожды упоминается в летописях. Великий воин! Пожалуй, он не менее велик, чем живший позднее фараон Рамесиссу. А то и более. Менхеперра жил... – Энил пожевал губами, прикидывая, – примерно за такое же число поколений до Ахирама, что отделяет времена моего предка от нынешних.

Анхнофрет только и смогла, что головой покачать. Как это все осмыслить, с чего начать? Каша в голове. Все свои речи, что она заготовила, дабы перекупить "пурпурных", Хранительница забыла.

– Ты сказал, царственный Энил, что Тисури ныне стоит на одном острове, слитом из двух?

– Именно так. Ахирам пожелал сделать Цор совершенно неприступным, переселив туда жителей из Ушу. Он расширил острова, соединив их, возвёл новые стены. А Град-на-берегу постепенно захирел. Была великая война между царями Ашшура и Бабили, длившаяся века, то затухая, то разгораясь вновь. В конце её, когда уже пал Ашшур, в своё время владевший половиной мира, царь Бабили сравнял с землёй стены Ушу. Они никогда более не восстанавливались. Потом другой Ахирам, прозванный Строителем, насыпал ещё земли, ибо Цор под тяжестью своих неприступных стен погружается в море. Конечно, не столь быстро, как Бехдет, обелиски которого ныне скрыты волнами...

– Бехдет погрузился в воду? – воскликнула Анхнофрет.

– Увы, – снисходительно улыбнулся Энил.

У Анхнофрет, заворожённо слушавшей царя, чуть было не вырвалось: "Не верю!" Однако она взяла себя в руки и невероятным усилием воли приобрела невозмутимый вид. Все это, конечно, невероятно, но ведь вполне объясняет внезапное появление огромного войска у стен Тисури (ну никак не могли Хранители его проворонить) и эти странные ладьи... да много что объясняет. Пожалуй, следует исходить из того, что Энил не лжёт. И не пытается подчинить её разум. Он действительно уверен, что Тисури перенёсся в будущее. А может наоборот? Это несложно выяснить. Вот придёт весть от Мерит-Ра и все станет ясно. Или не придёт...

– Почему ты думаешь, царственный сын Эли-Баала, что это не ты ввергнут в прошлое волей Владычицы Истин, а наоборот?

Царь расхохотался.

– Вашей Маат? Быть того не может, потому что наш бог много сильнее!

Анхнофрет улыбнулась этим словам. Ох уж эти "пурпурные"... Поклоняются тварям тьмы, требующим крови младенцев и при этом зовут их "благими".

– Это он сам тебе, царю-жрецу, такое сказал?

Она спохватилась, но было поздно, слова прозвучали. Непростительная ошибка для Хранительницы Трона – хулить чужих богов, даже если это демоны Дуата. Ранефер, что поставил в Тисури обелиск с надписью, предостерегавшей фенех от кровавых жертвоприношений под страхом смерти, поступил так по праву победителя, а Хранители, развязывая чужие болтливые языки, должны действовать гораздо тоньше. Нельзя оскорблять того, кто может оказать помощь Священной Земле, сказав нужные слова, открыв тайное. Так можно погубить всё дело. Иной раз неосторожное слово может стоить тысяч душ, что отлетят в Землю Возлюбленных до срока.

Впрочем, Энил, хотя и вспылил, но не схватился за меч. Более того, он даже просиял, словно всю жизнь ждал таких слов, заранее заготовив ответ, что развеял бы их прахом по ветру.

– Тебе ли, сомневаться в могуществе Баала? Храмы Благого Господина столетиями стоят незыблемо, а ваши были разрушены, жрецы преданы смерти! Не смогла их защитить ваша Маат! Так чей бог сильнее?

Анхнофрет побледнела.

– Как были разрушены? Что за нечестивцы подняли на них руку?

Энил понизил голос. Краткая вспышка гнева и торжества миновала. Он никогда не был склонен к злорадству, и теперь ему даже стало жаль эту женщину.

– Храмы уничтожили вы сами, дети Реки, те, что последовали за фараоном, отказавшимся от веры своих отцов. Он перебил жрецов и дал Чёрной Земле нового бога. Сам принял имя – Эхнеитан.

– Сын Итана[87]87
  Фараон-еретик Эхнатон (Аменхотеп IV), введя культ солнечного бога Атона (Итана), совершил религиозную реформу, потрясшую устои древнеегипетского общества.


[Закрыть]... – прошептала Анхнофрет, – ты говоришь невероятное, невозможное...

– Но это правда. Тот фараон был потомком Менхеперры. Вроде бы правнук. Или праправнук, не помню точно. Все, что завоевал твой повелитель, достойнейшая Анхнофрет, обратилось в пыль.

"Неужели, правда? Значит, видение Мерит сбылось... Страшный сон обернулся явью... Владычица Истин, что же делать? Ведь этого не может быть! Он лжёт..."

Анхнофрет опустила голову. Она разбиралась в людях и видела, что Энил не сомневался в истинности своих слов. Ей неудержимо захотелось оказаться в Бехдете. Прямо сейчас. Увидеть его обелиски в закатных лучах Ра. Над водой, а не под ней...

Хранительница сердито тряхнула головой, гоня накатывающую слабость. Скоро все выяснится. Нельзя раскисать. Дело – прежде всего. Когда Анхнофрет вновь посмотрела на Энила, её глаза лучились той самой уверенностью, с которой она шагнула на борт его корабля.

– Скажи мне, царственный Энил, почему ты не остался там, под стенами Ушу, который взяли твои воины?

– Не мои. Это воины Александра.

Александра? Она успела забыть о нём, этом "непобедимом наглеце". Это очень плохо. Нельзя так безответственно терять нить разговора. Важнейшего разговора.

"Возьми себя в руки, дура! Соберись!"

– Кто он такой, этот... Алесанрас?

– Властитель маленькой страны за морем. Он необычайно возвысился, объединил вокруг себя разрозненные племена яванов и идёт теперь по земле с большим войском, сокрушая всех на своём пути. Полгода назад в великой битве на севере, он разгромил несметные полчища персов, которые некогда покорили почти всю землю, включая Страну Реки, но теперь ослабели и не в силах противостоять неистовым яванам, отменным воинам. Мне доводилось читать старые папирусы Чёрной Земли. Вы называли этот народ – "акайвашта". Они особенно докучали потомкам Менхеперры, а с тех пор ещё и многократно усилились. Все цари нанимают их. Даже фараоны. Дошло до того, что в недавней войне фараона Нектанеба против шахиншаха Артахшассы, яваны сражались за обе стороны. И против Александра тоже дрались некоторые из его соплеменников.

– Разве наши воины столь ослабели, что за них воюют наёмники?

– Да, тот попратель отеческой веры, о котором я тебе говорил, истребил роды многих славных воинов. Сила Чёрной Земли постепенно захирела, хотя и не сразу. Ещё были славные победы, но они уже не могли сравниться с теми, что одержал Менхеперра.

– Этот неистовый царь... он и Гебал покорил? – высказала догадку Анхнофрет.

– Да. Я был вынужден склониться перед ним и вместе со своими людьми и кораблями прибыл служить ему. Но ведомо мне, что Александр распространяет о себе слухи, будто бы он сын бога. Сопротивляющихся он истребляет или обращает в рабов безо всякой жалости. Не щадит никого. Он осадил Цор, похваляясь, будто ничто не помешает ему принести в Граде-на-острове жертву своему богу-предку. Он прогневил Баала и тот решил наказать гордеца. Я не хочу попасть под стрелы божественного гнева из-за того, что принял сторону нечестивца, потому спешу покинуть его войско.

Все понятно. Они отделились и бегут. Это очень хорошо. Вернее, это было бы очень хорошо, если бы все остальное не было бы так плохо...

Анхнофрет потёрла виски пальцами.

– Ты направляешься в Гебал, достойнейший Энил?

– Да.

– Ты не допускаешь мысли, что... твой бог... не нас, а именно вас отправил в те дни, когда здравствует властитель, способный остановить полчища неистового Алесанраса? Ведь не далее, как три дня назад Величайший Менхеперра, о котором ты знаешь, как о могучем воине и полководце, сокрушил рати союза тридцати трёх царей в долине Врат. Он рассеял стотысячное войско врага.

Анхнофрет внимательно следила за реакцией Энила, но того подобные откровения, похоже, совсем не впечатлили.

– Я знаю, Менхеперра – славный воин, но едва ли он сумел бы столь же легко разогнать рати яванов. Уже в твоё время они отличались воинскими умениями, а с той поры много воды утекло. В отличие от многих народов, что достигли величия, но пали, тех же Ашшура и Бабили, яваны из поколения в поколение лишь преумножали свою силу. Впрочем, вести разговоры об этом более пристало досужим людям, – Энил усмехнулся, – кто кого заборет, лев или тигр? Не знаю, слышала ли ты об этом звере, обитающем в далёкой Индии.

Анхнофрет отметила, что обсуждать божественное царь Гебала более не собирался. Он уверен в своей правоте. Ну ладно. А вот что ей теперь делать? Если Тисури и вправду перенёсся в будущее... Нет, это нужно выяснить наверняка. К ночи прилетят совы. Или не прилетят...

Хранительница скрипнула зубами. Нет времени ждать. Энил и его корабли уйдут. Удержать их – нет сил. Две осадных ладьи не справятся. Даже все корабли, что стоят сейчас в Тисури, если и одолеют, то с великим трудом. А ведь это лишь часть воинства Алесанраса. Навалятся все акайвашта – не устоять против них. Если этот мир окажется именно таким, каким его обрисовал Энил... Нельзя рисковать ни единым воином Та-Кем. Но и отпускать царя Гебала просто так нельзя. Что делать?

Анхнофрет решилась. Тутии и Ранеб справятся без неё. Нельзя терять время, нужно действовать. Нужно прогуляться до Гебала. Она не сомневалась, что Ранефер на её месте поступил бы так же.

– Не будешь ты возражать, царь Энил, чтобы моя ладья проследовала с твоими?

– Конечно же, достойнейшая, – царь взглядом покупателя оглядел три громадные, больше чем в два человеческих роста, бронзовые рессоры осадных луков, что возвышались за спиной Анхнофрет, и понимающе усмехнулся.

"Пригодятся такие игрушки".

Немало удивив наблюдателей на стенах, "Владычица Тетнут" расцепилась с кораблём чужаков, величественно и плавно развернулась, после чего направилась следом за идущими на север необычными ладьями неведомых пришельцев. Вторая ладья присоединилась к ней. Малая лодка, в которой сидели два человека, выскочив из-за высокой кормы "Владычицы", помчалась к берегу.

* * *

Сообщение от Анхнофрет, переданное с молодым воином, недавно вступившим в ряды Хранителей, повергло защитников Тисури в замешательство.

– Н-да... – озадаченно поскрёб подбородок Ранеб.

Шинбаал побледнел и отвернулся. Ему вдруг показалось, что у него на лице написано: "А вдруг это действительно воля Баала?" Царь, принявший Посвящение и новую веру, поспешил эту мысль отогнать.

– Я не хочу думать, что мы угодили в совершенно чужой для нас мир, – сказал наместник, – если произошло именно это, то ни о каком сопротивлении не может быть и речи. В таком случае нам следует немедленно сдаться на милость этого Алесанраса и надеяться, что Владычица Истин не оставит нас, каковы бы ни были её мотивы.

– А если это они свалились нам на головы? – спросил Ранеб.

– А вот это совсем другое дело. Будем надеяться, что все прояснится уже сегодня. До тех пор мы на осадном положении. О поступке Анхнофрет я сообщу Ранеферу. Немедленно отправлю ещё одну сову.

– Ты осуждаешь её?

– Нет, хотя она и ослабила наши силы. Анхнофрет знает, что делает. Она стала достойной ученицей Верховного Хранителя.

– Я слышал, между ней и моим соправителем кровь? – ни с того ни с сего спросил Шинбаал.

– Это в прошлом, – ответил Ранеб.

– Она простила его? – повернулся царь к моряку.

– Тебя это удивляет, царственный Си-Небт-Маатуи?

Шинбаал покачал головой, сгрёб пальцами своё одеяние на груди. Он смотрел на Ранеба, но не видел его, погружённый в свои мысли.

"Значит, это правда. Её отца тоже убил Ранефер. Выходит, что она, как и я, приняла это. Поняла и простила... Простила ли?"

– Ты доверяешь, ей, достойнейший Тутии? – спросил царь наместника.

– Как себе, – холодно ответил тот, – у тебя появились сомнения в её верности, царь?

– Казначей только что доложил мне, что Хранительница взяла из казны сорок хека золота и пять серебра.

– Золото уже было погружено на "Владычицу", – спокойно ответил наместник.

Царь удивлённо посмотрел на него.

– Это та часть казны, которую собирались везти в Бехдет, – напомнил Тутии, – она погружена ещё два дня назад. У Анхнофрет, конечно, не было времени избавиться от золота.

– Она знает о нём?

– Разумеется.

– Могла бы взять другую ладью. Зачем ей столько золота?

– Чтобы купить этого выходца из другого мира.

– Значит, она затем и отправилась с ним в Гебал? – недоверчиво спросил царь.

– Я не знаю, что у неё на уме. Но Хранители всегда думают на три хода вперёд, – сказал Тутии, – Анхнофрет – одна из лучших в Совете Дома Маат. Если не лучшая.

– Даже так?

– А ты думал, царь, – набычился Ранеб, – Величайший ввёл её в Совет из-за того, что она с ним...

– Помолчи, Ранеб, – одёрнул Знаменосца наместник, – не пристало тебе повторять все, о чём шепчутся простолюдины.

Моряк заткнулся.

– Царь, – обратился к Шинбаалу наместник, – поверь, твои подозрения беспочвенны. Анхнофрет знает, что делает. А у нас полно своих забот.

– Ты намерен продолжать подготовку к обороне, уважаемый? – спросил Шинбаал.

– Именно так. Пока не получим иного приказа. С твоего дозволения, царь, я бы погрузил всю казну на "Асет" и другие ладьи.

Шинбаал покачал головой.

– Если акайвашта возьмут Тисури, да оградят нас всех от этого Нетеру, не найдя золота, нечестивцы озлобятся, начнут пытать купцов и высокородных, кто не сможет уехать...

– Царь прав, – мрачно согласился Ранеб.

– Хорошо, – сказал Тутии, – оставим часть золота. Пусть забирают.

– Да будет так!

Тутии помолчал немного, обдумывая слова царя о пытках. Заговорил вновь:

– Достойнейший царь Си-Небт-Маатуи, если наши дела пойдут плохо, будь готов взойти на борт "Асет" вместе со своей семьёй. Мой долг доставить тебя в безопасности в Бехдет.

– Ты слышал, достойный Тутии, – молодое лицо Шинбаала на миг стало маской, – что тебе сказали и супруга моя Сит-Уаджат, и царственная сестра моя Сульяэли? Мы останемся в Тисури.

– Царь, – попробовал настоять наместник, – я не могу...

– Мы останемся, – отрезал Шинбаал.

– Твой сын пережил всего три разлива... Что, если пришельцы не ведают жалости даже к тем, кто не причинил им вреда? Мы ничего не знаем об их нравах...

Царь указал на маленькую прозрачную склянку синего стекла, подвешенную к поясу Сит-Уаджат, которая стояла рядом с супругом, бледная, но исполненная уверенности.

– Тогда царственная супруга моя и сестра испытают величайшее блаженство, а после очнутся на ладье Анпу, везущей их на Берег Возлюбленных. Не коснётся их бесчестье. Забери в Бехдет лишь моего сына и мать.

– Я все исполню, – заверил Шинбаала наместник и добавил, – ты истинный царь.

Пара сов прилетели в конце пятого часа Амена[88]88
  От 19:00 до 19:20. Сутки в Древнем Египте делились на 36 сорокаминутных часов. 04:00-12:00 – Время Хепри, 12:00-20:00 – Время Амена, 20:00-04:00 – Время Атума.


[Закрыть]. Они несли послания для царя Шинбаала и Знаменосца Ранеба. Одинаковые, на случай нежданной гибели птицы. Хотя те и летают слишком высоко для стрел охотников, и хищники их опасаются, но сова, севшая подремать на ветку, может стать жертвой подкравшейся кошки, или даже лисы.

Царственная Мерит-Ра уже покинула Джару и прибыла в Бехдет, куда прилетела одна из сов, отправленных Анхнофрет.

Шинбаал сломал печать супруги фараона и зачитал наместнику письмо.

Мерит-Ра сообщала, что Тутимосе и Ранефер осаждают Мегиддо и не могут выступить к Тисури. В Бехдете всего восемь больших и три малых ладьи. Устраивать их размен на флот акайвашта невыгодно, потому они так же не придут на помощь. Если потерять их – нарушатся перевозки кедра, морская торговля, придётся отложить захват Арвада, труднее будет удерживать форпост на Алаши[89]89
  Кипр.


[Закрыть], кичливые кефтиу снова поднимут голову. Даже если Величайший снимет осаду, нечестивцы, скорее всего, не примут бой и уберутся восвояси. Менхеперра не станет ловить полчища мышей, но загонит их в мышеловку.

– Посему надлежит тебе, Си-Небт-Маатуи, – прочитал вслух юный царь, – оставить Тисури и предпринять все возможное, дабы вывезти ценности и высокородных горожан в Бехдет.

– Исполним все в точности, – кивнул наместник.

Мерит-Ра словно мысли Сит-Уаджат на расстоянии прочитала. Её приказ Ранебу предписывал затащить супругу и сестру царя на ладью силой, если те пожелают разделить судьбу Шинбала.

Уахенти отыскал царицу, и молча протянул ей папирус с печатью Мерит. Сит-Уаджат пробежала его глазами, взглянула на Ранеба. Покачала головой. Моряк долго смотрел ей в глаза, не говоря ни слова. Потом повернулся и ушёл. Царица, почувствовав слабость в ногах, прислонилась к стене, чтобы не упасть. Сердце билось в груди, как птица, запутавшаяся в силках.

Моряк вернулся в гавань, столкнулся на пирсе с наместником.

– Выводи свои корабли первым, достойный Тутии. Успеешь уйти, пока нечестивцы не опомнились. Погонятся за тобой, я их сдержу.

Наместник кивнул, поднялся на борт ладьи "Асет" и сказал её кормчему:

– Выходим.

Из гавани северного острова можно выйти совершенно незаметно для наблюдателя, находящегося в Ушу. Корабли скроет длинная коса со стеной, они пройдут между островами, после чего – ищи-свищи. Однако отряд Тутии не мог проследовать этим путём. Его ладьи были чрезвычайно перегружены, а пролив мелководен, потому они двинулись на юг у всех на виду.

– Похоже, началось! – выдохнул Шинбаал, заметив, что с севера, в погоню за отрядом наместника направились, вспенив вёслами воды, семь трёхрядных ладей, из облегчённых, чьи гребцы не укрыты даже льном от светила. К ним присоединились ещё четыре более крупных. С сильным недолётом, локтей в двести, плюхнулся в воду снаряд, пущенный громоздким устройством на носу тяжёлой ладьи. Не достали беглецов и стрелы с горящей паклей. Тутии даже не думал отстреливаться.

– Истинно сказано, – вздохнул Ранеб, наблюдавший за погоней с угловой башни в северо-западной части стены, – самая страшная кара Нетеру – лишение разума. И, похоже, она настигла этих акайвашта.

Корабли Пнитагора шли ходко, явно быстрее неповоротливых сундуков, пытавшихся спастись бегством. Наварх стоял на носу чуть отставшей пентеры, сложив руки на груди. Он вышел в море самовольно, даже не уведомив Гефестиона. К чему тратить на это время? Он сейчас догонит беглецов, а победителей не судят.

Пнитагор хорошо знал воды Тира и не опасался ловушек. Колья, с которыми тирийцы познакомили его в предутренний час, прикрывали лишь входы в гавань, но как перегородишь ими пять стадий моря? В свете дня, пусть и клонящегося к вечеру, проревс[90]90
  Проревс – начальник носа, вперёдсмотрящий. Третий по старшинству из командного состава на триере после триерарха и кибернета (кормчего).


[Закрыть] заметит ловушки загодя. Их можно зацепить канатом и безопасно своротить. Да и кто будет их здесь ставить? У берега большой земли не слишком глубоко, но все же достаточно для афракта[91]91
  Афракт (греч.) – «открытый» (соответственно, катафракт – «закрытый»). Наиболее древний тип триеры, в котором гребцы не защищены бортами и отсутствует сплошная палуба. Известная современная реконструкция, триера «Олимпия» – афракт. В конце IV века до н.э. использовался все реже, в моду входила гигантомания.


[Закрыть], уж если высокобортные и глубже сидящие триеры Адземилькара не боялись подходить к лагерю македонян во время атаки на мол.

Тот, кстати, исчез, как и второй, работа над которым только началась. Это заставило наварха насторожиться и свою пентеру "Персефону" он решил осторожно провести ближе к острову, где глубины больше. Кормчие остальных кораблей не выказали подобного благоразумия, увлеклись погоней.

Меньшая из триер, вырвавшаяся вперёд, проскочила место, которое ещё вчера пересекал мол, но две следующие за ней, неожиданно вздрогнули. Одна начала заваливаться на бок, другая, словно носом в ил зарылась (а так оно и было). Её развернуло поперёк пролива. Гребцы опрокидывавшейся триеры закричали, побросав весла, начали прыгать за борт.

Пентера, идущая впереди "Персефоны", вдруг словно на стену налетела. Перепуганные гребцы навалились на весла, пытаясь отработать назад, но корабль так быстро не остановить. Бронзовый таран отломился, стэйра хрустнула. Корпус, все ещё продолжая движение, похоже наползал на крутой подводный каменный склон, корма опускалась все ниже.

– Табань! – заорал Пнитагор и бросился к педалиону.

Кормчий и сам не дурак, рванул одну вёсельную рукоять на себя, другую оттолкнул, но было поздно. Таран "Персефоны" врубился в корму товарки.

– А, чтоб тебя! – взрыдал Пнитагор, – сдавай назад!

Келевст[92]92
  Келевст – начальник гребцов.


[Закрыть], плюясь и матерясь, двинул в ухо флейтиста, который, вращая круглыми глазами, продолжал насвистывать темп гребли.

– Назад! Назад, дармоеды!

Гребцы, рыча, пятью гребками из неудобного положения, вытащили пентеру-убийцу из тела жертвы, но лишь ускорили её конец. Моряки барахтались в воде. Им бросали концы канатов, подавали древки копий.

Пентера, налетевшая на мель, с креном на корму погрузилась в воду до весел второго ряда. Внутрь корпуса ворвалось море. Корабль лёг покорёженной носовой частью на скалу, но корму его ничто не поддерживало и, едва та заполнилась водой, пентера начала сползать с подводного уступа.

– Тонем!

– Чего орёшь, не тонем мы, на мель же сели!

– На приап Посейдонов мы сели! Глаза разуй, придурок! Сейчас потонем нахрен!

Пнитагор, бесновавшийся на палубе "Персефоны", вдруг сообразил посмотреть на зубцы крепостной стены Тира. Там маячили головы.

"Мы же, как на ладони здесь. Ударят стрелами, никто не спасётся..."

– Отходим! Весла на воду! Метробий, командуй разворот! Ещё сдать назад!

Весла пентеры пришли в движение. Прямо посреди ещё барахтавшихся в воде людей.

– Вы что творите, сучьи дети! – захлёбываясь, заорали моряки погибшего корабля.

Люди, спеша выбраться, хватались за весла, мешая гребцам. Лопасти опускались на головы. Несколько человек из тех, что пытались по ним взобраться на корабль, исчезли с поверхности воды.

– Ублюдки, будьте вы прокляты!

– Дальше от борта, ребята!

– Сдохни, Пнитагор!

Наварх, выбранившись, осмотрелся. Пентера затонула, ещё одна прочно сидела на мели. Два корабля, включая "Персефону", у которой открылась небольшая течь в носовой части, отошли от опасного места. Из триер мель сумели беспрепятственно миновать четыре. Не получив иного приказа они продолжили погоню, хотя теперь явно пребывали в меньшинстве.

Последний из уходящих кораблей, самый большой размерами, замедлился и начал разворачиваться.

– Что он делает? – спросил один из воинов, стоявших рядом с Ранебом на крепостной стене.

– Льву недостойно убегать от стаи шакалов, – сказал Знаменосец, – эх, осадные луки поснимали... Такая мишень...

– Смотрите! – указал рукой другой воин, – ещё идут!

С севера приближались ещё несколько ладей акайвашта. Какое-то движение наблюдалось и на юге, где виднелись корабли "пурпурных", не последовавшие за "царём-выходцем", как его обозвал Ранеб.

– Я выхожу в море, – объявил Знаменосец, – если они приблизятся к стенам, накормите их, как следует, огнём.

"Асет, великая чарами", разворачиваясь, подставила ладьям акайвашта борт и они, словно псы, повизгивающие от возбуждения, спешили вонзить свои зубы, покрытые живой и мёртвой зеленью, в беззащитный борт. Беззащитный, ага.

– Бей, – коротко приказал Тутии, даже не повысив голос.

Со звенящим гудением распрямились бронзовые рессоры трёх осадных луков. Толстые длинные стрелы, снабжённые медными трубками, заполненными горючей смесью, секретом жрецов Братства Тути, прочертили в воздухе искристо-дымный след. Две прошли мимо, а третья поразила цель. Неугасимый огонь выплеснулся и жадно вцепился в смолёное дерево. Моряки-акайвашта закричали, засуетились.

"Асет", продолжая огрызаться огнём, который с каждым выстрелом поражал врага все точнее и точнее, избежала тарана и, развернувшись, шла теперь меж ладьями акайвашта. Сам наместник, стоя во весь рост на носовой башне, бил из своего дорогого составного лука.

Чужаки опомнились, тоже огрызнулись стрелами. Один из Хранителей, стоявших рядом с наместником, упал со стрелой в горле. Другая испытала на прочность доспех Тутии, но не осилила прочной чешуи. Наместник даже не покачнулся, скорее всего, и синяка не будет. Тем не менее, его сразу потащили от борта.

– Достойнейший, укройся! Не ровён час...

Тутии послушался. Ему подали щит. Выглядывая из-за него, он ещё раз окинул взглядом ладьи акайвашта. Удовлетворённо хмыкнул: три пылали, четвёртая пыталась удрать, на ней пожар смогли затушить.

– Уходим. Нечего задерживаться. Ранеб даст добавки тому, кто не наелся.

Гефестион и Парменион с берега мрачно наблюдали за тем, как из гавани выходят боевые корабли защитников Тира. Первыми шли три громады, с огромными надводными таранами. При виде самого большого корабля, с бронзовой головой крокодила на проемболлоне, старый полководец удивлённо крякнул.

– Сколько там у них на вёслах народу-то сидит?

– Если судить по размерам, я бы сказал, что человек пять на каждом, – отозвался Гефестион.

– В два ряда.

– Уверен?

– Да, отчётливо различаю.

– Охренеть...

Над головами гребцов поблёскивали листы бронзовой крышы. Ими же, как чешуёй, прикрыты борта надстроек, возвышавшихся на носу и корме.

Корабли шли очень неспешно. Тяжеловесные толстокожие гиганты. Ещё вчера, увидев их, Гефестион бы лишь рассмеялся: затопить – раз плюнуть. От тарана в борт им не увернуться. Однако, успев осознать, в чём сила противника, он уже не считал их лёгкой добычей.

– Что делать? – повернулся Гефестион к старому стратегу, – афракты Пнитагора они пожгут, а всеми силами ему не миновать отмель. Откуда хоть она взялась, зараза...

– Оттуда же, откуда они, – кивнул Парменион на стены Старого Тира, – они верно нацелились на наших оставшихся финикийцев, да испепелит Астропей[93]93
  Астропей – «мечущий молнии». Эпитет Зевса.


[Закрыть] этого подлого предателя Энила.

– Может отвести корабли?

– Куда? Да и отведёшь, так эти подойдут к берегу и начнут нас безнаказанно обстреливать огнём. Кто тогда окажется в осаде?

– Александр-р-р, – глухо прорычал Гефестион, – где тебя носит...

Парменион покосился на него, но ничего не сказал. Привыкший, что младшие слушают опытных старших, он все ещё не мог смириться с тем, что царь в его советах не нуждался. А Гефестион верит, что Александр мигом бы нашёл выход из этого головоломного положения. Не он один – все воины верят. Царь ещё ни разу не разочаровал их. Как такое могло случиться, что Парменион, старый испытанный полководец, не в силах был дать юноше ценный совет? В голове не укладывалось...

– Придётся принять бой. Пусть Пнитагор со всем флотом обходит остров.

– Пока обойдёт, они пожгут "пурпурных". Ты видел, как они умеют жечь? Знать бы что там, в этих стрелах и горшках...

– Смола, сера...

– Я знаю, как горит смола и сера! – воскликнул Гефестион, – а это варево прямиком из Тартара! Песком еле потушили...

– Всё равно придётся драться, – твёрдо сказал Парменион, повернулся, отыскал глазами сына, – Филота, быстро к Неарху, его не должны застать врасплох.

Обычно надменный и важный Филота не стал посылать никого вместо себя, вскочил на коня и унёсся. Стоянка финикийских триер располагалась почти в пяти стадиях южнее основного лагеря.

Парменион с Гефестионом продолжали наблюдать за выходом противника в море. Гиганты, покинув гавань, замедлили ход, очевидно, ожидая остальные корабли, размерами поменьше.

Ни клепсидры под рукой, ни солнечных часов. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле колонна выдвигалась на простор чуть более получаса. В её хвосте, одним из последних, шло такое диво, что Гефестион едва не уронил челюсть наземь.

– С ума сойти... Они два корабля бортами связали? И умудряются двигаться?

На платформе меж корпусов удивительного судна громоздились штук пятнадцать огромных кедровых стволов.

– Зачем они с собой бревна-то тащат? – недоумённо спросил Гефестион, – если собираются...

Старик сообразил раньше.

– Они уходят, парень! Не хотят драться! Загрузились пожитками и драпают!

– Преследуем?

– Ты с ума сошёл! Надо задержать Неарха!

Но было поздно. Корабли критянина уже показались из-за косы, прикрывавшей с юга гавань Старого Тира.

– Эх... – Парменион сжал кулаки.

– Может, не примут бой, – предположил Гефестион.

Старик не ответил. Противники ещё не встретились, но перед глазами Пармениона уже, как наяву, пылали триеры...

Ранеб приказал на всех кораблях чаще сменять гребцов. Идти в Бехдет без остановок, с наступлением ночи следовать, как укажут знатоки звёзд, жрецы Мер-Уннут.

Пропустив купеческие ладьи и громадный лесовоз, несколько месабит выстроились клином. Впереди с большим отрывом шла облегчённая "Нейти, разящая нечестивцев". За ней следовал старик "Себек-Сенеб", задуманный и созданный самим Величайшим. Знаменосец за годы службы так прикипел к этому кораблю, что никогда не согласился бы идти в бой на усовершенствованной, более быстрой, защищённой и вёрткой "Сехмет во гневе". Замыкал колонну тяжёлых кораблей "Скипетр Ириса". Эта ладья, меньшая из месабит, отличалась высочайшей манёвренностью. Следом шли с промежутками в сорок локтей корабли поменьше, "ладьи луков": "Тути – Глас Амена-Сокровенного", "Звезда Уасита" и "Селкит, жалящая огнём".

"Первый лучник" "Себек-Сенеба", ставший уахенти, "первым ладьи" в связи с неожиданным повышением Ранеба, разглядывая приближающиеся корабли акайвашта, не слишком весело усмехнулся: