Текст книги "Генерал Карбышев"

Автор книги: Евгений Решин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Здесь я хотел бы остановиться на судьбе новых и старых укрепленных районов (УРов). К строительству новых укрепленных районов на западной границе приступили в начале 1940 года. Проект строительства УРов был утвержден И. В. Сталиным по докладу К. Е. Ворошилова.

К началу войны удалось построить около 2500 железобетонных сооружений, из коих 1000 была вооружена УРовской артиллерией, а остальные 1500 – пулеметами. Однако строительство укрепленных районов завершено не было.

Если говорить об Украине, то в наибольшей боевой готовности в июне 1941 года находились Рава-Русский и Перемышльский районы, которые в первые дни войны сыграли весьма положительную роль…»[6]6
  Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. – М., АШ, 1969, с. 220.


[Закрыть].

Из истории Великой Отечественной войны теперь известно, какое значение в операциях первого периода военных действий имели наши укрепленные районы. Несмотря на их незаконченность и наличие ряда оперативно-тактических и технических недостатков, они помогли полевым войскам повысить упорство и стойкость в обороне. Так было в Карельском, Полоцком, Киевском, Коростеньском и других укрепленных районах.

Немало примеров героической обороны показали советские войска и в старых крепостях. Достаточно здесь упомянуть Брест и Севастополь.

Мощь долговременных укреплений, помноженная на самоотверженность и героизм советских воинов, удесятерила стойкость нашей обороны. Это признали даже враги.

Карбышев начал объезд западной границы с Гродненского укрепленного района, наиболее важного для прикрытия западных границ. Сопровождал Дмитрия Михайловича в поездке генерал-майор инженерных войск П. М. Васильев.

В состав Западного особого военного округа тогда входили четыре укрепленных района. После Гродно предстояло побывать в Осовце, Замбровске и Бресте.

В Гродно Карбышев выехал незамедлительно, в день своего приезда в Минск. Васильев на день позже. Оба остановились в штабной гостинице против штаба армии на улице Коминтерна – теперь улица Карбышева.

Карбышев представился в штабе 3-й армии, побеседовал с ее командующим генерал-лейтенантом В. И. Кузнецовым, начальником штаба генерал-майором А. К. Кондратьевым и начальником инженерного отдела армии подполковником С. И. Иванчихиным. В районе строилось 38 опорных пунктов. К июню было готово лишь 165 железобетонных сооружений, к концу года предстояло сдать еще 373.

Уже по плану Карбышев обнаружил в системе обороны Гродненского УРа уязвимые места. Открытый фланг на участке Неман – Соничи оказался особенно слабо защищенным. Правда, его предполагали снабдить двумя опорными пунктами, которые смогут простреливать промежутки до реки Неман и держать связь с участком обороны полевых войск на восточном берегу.

В инженерном отделе штаба Карбышев вместе с Иванчихиным наметил маршрут предстоящего осмотра.

Для выполнения разного рода технических заданий и поручений Иванчихин прикомандировал к Карбышеву командира учебного взвода полковой школы 23-го инженерного полка лейтенанта Г. Н. Митропольского. Карбышев тут же дал ему задание подготовить масштабную карту местности Друскеники – Августово и заказать к утру следующего дня автомашину. Митропольский принес карту, Карбышев повесил ее на стену и стал изучать. Остро отточенным карандашом он быстро пробежал по шоссейным дорогам, поставил на карте в районе Немана три точки и сказал:

– Мне надо побывать в этих пунктах. Со мной поедет комендант укрепленного района полковник Иванов и начальник инженерного управления округа генерал-майор инженерных войск Васильев. Он сегодня приехал из Минска. А вы, лейтенант, будете нас сопровождать и вести машину.

На следующий день Карбышев, Иванов и Васильев выехали для рекогносцировки местности в район Августовского леса и канала. Сидя в машине, Дмитрий Михайлович делал какие-то наброски в блокноте. Иногда он отрывался от записей и спрашивал, около каких населенных пунктов они проезжают.

В тот же день Карбышев осмотрел и оборонительные сооружения на подступах к Гродно. Его особенно заинтересовали сохранившиеся со времени первой мировой войны полуразрушенные укрепления – старые редуты, расположенные в районе Августовского канала в радиусе 15–20 километров от Гродно. Каждый редут – полукольцовое бетонное сооружение из толстых трехметровых стен с бойницами – был рассчитан на стрелковую роту. Здесь же имелись пороховые погреба и казармы для размещения войсковых частей.

Осмотрев укрепления, Карбышев нашел, что в тактическом отношении они являются очень удобными позициями, так как удачно вписываются в местность. Он также объехал и осмотрел два других пункта на реке Неман, где 23-й инженерный полк строил позиции.

На обратном пути Дмитрий Михайлович казался оживленным. Он вспомнил, что в молодые годы когда-то бывал 5 этих местах, рассказывал о фортификационных сооружениях крепости Гродно, в проектировании которых он участвовал в 1911–1914 годах, когда был производителем работ в Брест-Литовской крепости.

Во время случайной остановки машины Карбышев попросил лейтенанта Митропольского посмотреть наброски, которые он сделал в блокноте по пути. Это были схемы противотанковых препятствий.

– Вот эти схемы, лейтенант, я прошу вас вычертить, а потом надо будет построить изображенные на чертеже сооружения в натуре.

Рассмотрев схемы, Митропольский высказал пожелание, чтобы постройка опытных противотанковых препятствий была поручена учебному взводу полковой школы 23-го инженерного полка, на что Карбышев дал согласие.

Через несколько дней учебный взвод полковой школы приступил к строительству этих противотанковых препятствий на танкодроме, который находился в 12 километрах от Гродно.

Карбышев часто приезжал туда, внимательно знакомился с ходом работ, вносил поправки и дополнения.

Наступил день испытаний. На танкодром, кроме Карбышева, прибыли офицеры штаба армии и дивизий. Проверку противотанковых препятствий производили тщательно, причем оказалось, что одни танки садились на низкие надолбы перед основным сооружением, другие преодолевали их, но застревали между заборными стенками.

К Карбышеву подошел командир дивизии и сказал, что преодолеть препятствие все-таки можно. Есть у него такой водитель танка.

Карбышев был этому очень рад. И вот танк Т-34 взревел, набирая скорость. На подходе к противотанковому препятствию машина взяла некоторый угол и, используя низкие надолбы как опору для гусениц, поднялась на заборную стенку, перевалилась через нее и спокойно перешла препятствие.

Этого никто не ожидал. Карбышев был поражен. Он подошел к механику-водителю танка, крепко пожал ему руку и подарил на память свои часы.

После этого по заданию Карбышева сделали много новых чертежей и возвели в натуральную величину различные варианты конструкций противотанковых препятствий. Во время их испытаний у танкистов было немало неудач, но благодаря этому нашли надежную конструкцию противотанковых препятствий.

12 июня Карбышев поехал в район Семятича на Буге, где строились долговременные огневые сооружения. После их осмотра Карбышев посоветовал, как устранить замеченные недостатки, и вернулся в Гродно.

Через три дня, ровно за неделю до начала войны, Дмитрий Михайлович писал из Гродно своей семье: «…Собираюсь уезжать из Гродно, но вернусь в Москву нескоро…».

А 17 июня он шлет из Белоруссии домой одно из последних писем.

«Здравствуйте, бабушка[7]7
  Мать Лидии Васильевны.


[Закрыть], здравствуйте, дорогие детки, Алеша и Танюша!

Попытайтесь коротенько написать мне по адресу: Гродно, БССР, почтовый ящик 104, подразделение 13, генералу Карбышеву.

Если напишете быстро – письмо застанет меня в Гродно, а скоро я отсюда уеду, и с письмами опять будет путаница. Завтра пошлю телеграмму маме и Ляле, попрошу их телеграфировать в Гродно. Очень хотелось бы узнать, как вы живете. Можете послать мне телеграмму по указанному адресу.

Про себя мне много писать не приходится – с утра до вечера трясусь на машине. Сегодня до обеда у нас шел дождь, и я немного промок. А потом так похолодало, что сижу сейчас „дома“ в шинели. Уже 12 часов – надо написать письмо маме и Ляле и лечь спать. Вернусь я еще нескоро.

К вам скоро возвратится мама, а у меня мамы нет и некому обо мне позаботиться.

Завтра воскресенье, хочу воспользоваться выходным днем и сходить в баню. Во вторник вы должны поехать в город встречать маму. Что я буду делать завтра, в воскресенье, – еще не придумал. Если будет хорошая погода – куда-нибудь поеду, а если будет дождик – поработаю дома.

Ну вот и все подробности о моем житье-бытье. Могу одну новость сообщить – в лесу сегодня было много комаров. А вас там они не беспокоят?

Спокойной ночи, мои дорогие, крепко всех целую.

Ваш папа».

На следующий день, 18 июня, Дмитрий Михайлович послал своей семье последнее письмо, которое пришло в Москву 22 июня:

«От Ляли получил одну телеграмму, от вас весточки нет… Пишу вам и Ляле пока аккуратно каждый день. По-видимому, эту неделю пробуду в Гродно, а затем уеду, куда еще точно не надумал. По-видимому, в конце недели переберусь в Белосток. Новый адрес сообщу, а пока пишите по старому».

Из Гродно Карбышев собирался поехать 21 июня в Ломжу.

17 июня Д. М. Карбышев, П. М. Васильев и комендант Гродненского укрепленного района Н. А. Иванов выехали в Каунас в штаб 11-й армии к командующему генерал-лейтенанту В. И. Морозову для установления стыка между 3-й и 11-й армиями, так как ясной и четкой разграничительной линии между ними не было.

На обратном пути Карбышев, Васильев и Иванов вместе с офицерами штаба 11-й армии поехали осмотреть Алитусский мост.

Во время осмотра Алитусского шоссейного моста через Неман Карбышев встретился со своим бывшим слушателем по Военной академии имени М. В. Фрунзе майором Т. Б. Кублицким, который со штабом полка находился на полевом учении в пограничной полосе Прибалтийского особого военного округа.

Ему как начальнику штаба механизированного полка предстояло организовать и провести очередное полевое тактическое занятие. Тема включала многое: наступление усиленного стрелкового батальона на заранее укрепившегося противника с форсированием водной преграды, ее инженерным обеспечением, атакой переднего края обороны противника и военными действиями в глубине обороны.

На занятиях хотел присутствовать командир 33-й стрелковой дивизии генерал-майор К. А. Железняков, и штаб полка особенно тщательно готовился к ним.

На рассвете 17 июня майор Кублицкий с командирами «воюющих сторон» и с начальниками спецслужб отправился в рекогносцировочную поездку. Как полагается в таких случаях, он выслал вперед боевое охранение.

Стоял погожий день. Рекогносцировка проходила успешно. Предварительно намеченное для проведения полевых занятий место в районе Кибартай, Калвария и Алитус оказалось удачным.

Работа закончилась лишь после того, как было уточнено все предусмотренное планом, вплоть до общих ориентиров, средств связи, сигнализации.

Осталось невыясненным то, что приходится решать в процессе учения каждому участнику «боя» самостоятельно. Таких вопросов, как обычно, бывает больше, чем заранее предусмотренных.

Довольные результатами дня, Кублицкий и его товарищи по штабу полка решили немного отдохнуть.

Облюбовали живописную опушку леса, на берегу Немана, поблизости от Алитусского моста.

Подъезжая к берегу, заметили военных, – на дороге стояли автобус, выкрашенный в защитный цвет, и автомобиль эмка. Большая группа командиров осматривала Алитусский мост. Среди них Кублицкий узнал генералов Карбышева и Зотова.

Очевидно, военные заканчивали первую половину своего рабочего дня, так как ординарцы вынесли из машин скатерти, разостлали на траве, принесли термосы, посуду, хлеб и начали разливать в тарелки щи и накладывать в миски гречневую кашу.

Кублицкий подошел и представился старшему по званию генерал-лейтенанту Карбышеву, отрапортовал кратко о целях, задачах и составе его рекогносцировочной группы. То, что на предстоящем полевом учении предусматривается также преодоление водной преграды, заинтересовало Дмитрия Михайловича. Он не преминул задать Кублицкому несколько вопросов: где, когда и с помощью каких средств будет осуществляться переброска через реку людей, артиллерии, обозов…

Дмитрий Михайлович пригласил Кублицкого к «столу», и тут, за обедом, завязался оживленный разговор. Сосед Дмитрия Михайловича, пожилой полковник инженерных войск, заметил, что надо добиваться, чтобы исполнитель, будь он офицер или солдат, всегда хорошо представлял возложенную на него задачу, четко и конкретно знал круг своих обязанностей.

В разговор вмешался Дмитрий Михайлович:

– В солдате прежде всего надо видеть человека.

Карбышев говорил медленно, обдумывая каждое слово. Суть его рассуждений сводилась к тому, что исполнение любой работы зависит главным образом от личных качеств руководителей и исполнителей. Профессиональные качества наших людей неуклонно повышаются вместе с ростом их сознания. В наших условиях командиру уже недостаточно быть просто хорошим военным специалистом – ведь он отвечает не только за подготовку и выполнение боевого задания, но и за мысли, дела и судьбу подчиненных ему людей. Командир должен быть в одно и то же время и учителем, и воспитателем, и начальником, а также другом, товарищем, советчиком и служить подчиненным образцом человека и военного специалиста.

– Долг командира, – продолжал Карбышев, – дать подчиненному соответствующее воспитание, военные знания и развивать его как личность, сознающую свои обязанности перед Родиной. Нам нужны такие командиры-специалисты, у которых хорошие знания сочетаются с высокой культурой и чувством человеческого достоинства.

Немного помолчав, Дмитрий Михайлович неожиданно обратился к Кублицкому:

– А вам, товарищ майор, как руководителю полевого занятия, я позволю себе напомнить одну старинную пословицу: «Не зная броду, не суйся в воду». Вы догадались, что я имею в виду? – Карбышев в данном случае недвусмысленно намекнул на то, что перед каждой переправой необходима тщательная разведка водной преграды самим командиром.

Когда обед кончился, Кублицкий, получив разрешение Карбышева на дальнейшее выполнение задания, поспешил к своим товарищам и поделился с ними услышанным от Дмитрия Михайловича.

А Карбышев и сопровождавшие его офицеры, вернувшись из Каунаса в Гродно, снова совершили объезд района Августовского леса и канала. Дмитрий Михайлович придавал особое значение оборонительным линиям у берегов Немана и Августовского канала.

При рекогносцировке правого берега Немана от Гродно до Друскеников на одной из остановок Карбышев заметил:

– Какая прекрасная позиция, она как бы специально создана природой для прикрытий наших границ.

Увы! Позиция находилась далековато, в 40 километрах от границы.

Учитывая значительное отставание строительства новых укреплений, Карбышев настоял на создании комиссии для определения состояния старой Гродненской Крепости и возможности ее включения в систему Гродненского укрепленного района. Он придавал большое значение этой крепости, расположенной на подступах к городу, на возвышенном правом берегу Немана. Она контролировала переправы через реку. На берегу реки, в предместье города, было расположено много объектов большого стратегического значения: железнодорожный узел на линии Вильно – Варшава, ответвление на Сувалки и местечко Мосты. Там же проходил железнодорожный мост через Неман.

Карбышев вошел научным консультантом в состав комиссии, которая пришла к выводу, что крепость восстановить целесообразно, но работа потребует значительного срока.

20 июня 1941 года для разбора штабного учения командующий 10-й армией (штаб ее находился в Белостоке) генерал-майор К. Д. Голубев собрал командиров корпусов. В это время из Гродно в Белосток позвонил Карбышев и сообщил, что он вместе с начальником инженерного управления округа генерал-майором инженерных войск П. М. Васильевым прибудет 21 июня в 10-ю армию для ознакомления с состоянием крепости Осовец и Осовецким укрепленным районом.

Перед этим Карбышев с командующим 3-й армией В. И. Кузнецовым и комендантом Гродненского УРа полковником Н. А. Ивановым побывал на погранзаставе. Вдоль границы, у дороги Августово – Сейно, еще утром стояли наши проволочные заграждения, а когда они проезжали вторично, заграждения оказались снятыми.

На погранзаставе командующему армией доложили, что ночью по ту сторону границы было тихо и рокота танковых моторов не слышно. Очевидно, к этому времени сосредоточение немецко-фашистских войск на нашей границе было закончено.

Рано утром 21 июня Карбышев и Васильев приехали в штаб 10-й армии. Генерал Голубев, которого Карбышев хорошо знал по академии, рассказал о состоянии оборонительных работ в Осовецком укрепленном районе. Дмитрий Михайлович вместе с командиром 1-го стрелкового корпуса генерал-майором Ф. Д. Рубцовым и начальником инженерного отдела 10-й армии полковником П. Ф. Сухаревичем, которого он знал еще по гражданской воине, отправились на автомашине осмотреть крепость Осовец и укрепрайон.

Почему именно этот район привлек особое внимание Дмитрия Михайловича? Что потянуло его сюда, когда с запада уже вполне очевидно надвинулись и нависли над границей зловещие тучи войны?

Еще 9 июня, по приезде в Минск, в штабе Западного особого военного округа его командующий генерал Павлов, беседуя с Карбышевым, упомянул о комиссии Ахутина. Она была создана сразу же после освобождения Западной Белоруссии. Главное командование Красной Армии поставило перед комиссией серьезную задачу: выяснить возможность использования шлюзов Августовского канала для затопления так называемого Белостокского выступа, затопления и заболачивания территории, на которой расположен Осовецкий укрепленный район. Ведь он стратегически чрезвычайно важен.

Дмитрий Михайлович знал крупного специалиста по гидротехнике и заграждениям бригадного инженера профессора Ахутина. Встречался с ним. Знал и тех, кто вошел в состав комиссии, – военинженера 1 ранга Дворянина, воентехника 2 ранга Малышева. Несомненно, с материалами столь авторитетной комиссии необходимо тщательно ознакомиться. Но время поджимало, и Дмитрий Михайлович не успел осуществить свое намерение.

По дороге к Осовцу Петр Филиппович Сухаревич подробно рассказал Карбышеву о ходе обследования, проведенного комиссией, и о сделанных ею выводах. Сухаревич все это знал, ибо принимал участие в работе комиссии как начальник инженерной службы 11-го стрелкового корпуса, освобождавшего Западную Белоруссию. Командовал корпусом легендарный полководец Епифан Ковтюх. Тот самый Ковтюх, который при жизни стал героем нескольких художественных произведений. И «Железного потока» Серафимовича. И повести Дмитрия Фурманова «Красный десант». И одним из действующих лиц второй книги трилогии «Хождение по мукам» Алексея Толстого.

– A y меня, – сказал не без гордости Сухаревич, – есть подаренная самим Ковтюхом его книга «От Кубани до Волги и обратно»…

– Опыт гражданской войны, чудеса наших народных полководцев, – подтвердил Дмитрий Михайлович, – никогда не померкнут.

Разговор вернулся к Осовецкой крепости. Комиссия Ахутина с особой тщательностью изучала тот участок Августовского канала, который соединяет реку Неман с рекой Бебжей, правым притоком Нарева. Это и есть водораздельная часть Немано-Вислянского водного пути.

После воссоединения Западной Белоруссии, при установлении новой границы между СССР и гитлеровской Германией, часть канала – от шлюза Горчица до водопуска на реке Волокушек отошла за кордон. Канал оказался разделенным на три части. С нашей – восточный участок от реки Неман до Волокушек и западный – от водораздела до Бобра. А с противной стороны – средний участок.

Ахутин определил наиболее выгодные объекты в случае затопления. Как его практически осуществить. Как сделать непроходимой не только для пехоты, но и для танков пограничную полосу в 4100 квадратных километров.

– Расчеты ориентировочные, – заметил под конец своих объяснений Петр Филиппович.

– Поздновато их научно обосновывать, поздновато…

Дмитрий Михайлович всегда придавал важное значение всем видам заграждений и сожалел о том, что материалы комиссии остались нереализованными.

В крепости Карбышев встретился еще с одним своим слушателем комдивом Якубом Джагировичем Чанышевым, знакомым ему также по гражданской войне. Комдива командировали сюда из Москвы как начальника курсов вместе со слушателями. Они изучали историю Гродненской и Осовецкой крепостей, знакомились с возводимыми укреплениями на новой государственной границе.

Дмитрий Михайлович внимательно ознакомился со всей системой укреплений в районе Осовца в направлении на Гродно и посоветовал, какие фортификационные работы считать первоочередными.

В полдень вернулись из поездки в Белосток. Сухаревич пригласил Дмитрия Михайловича отдохнуть и пообедать.

Вот каким остался в памяти жены Сухаревича Екатерины Прохоровны их гость:

«От мужа, Петра Филипповича, я знала, что он замечательный генерал, обладающий неоценимыми боевыми качествами, крупный ученый в области военно-инженерного дела и человек с большим горячим сердцем. Но когда Дмитрий Михайлович пришел к нам и я увидела его воочию, то оказалось, что мое представление о нем разошлось с действительностью. Я ожидала почему-то встретить высокого и представительного на вид генерала, маститого ученого, а вошел невысокого роста, подтянутый по-военному, в походной генеральской форме худощавый человек. Его умные, живые, чуть раскосые глаза излучали какую-то особенную теплоту. Такие лица запоминаются на всю жизнь.

Поздоровавшись приветливо со мной и детьми, Дмитрий Михайлович вместе с мужем прошел в его кабинет, чтобы привести себя в порядок и немного отдохнуть после утомительной поездки.

Хорошо помню, что они пробыли в кабинете часа полтора и оттуда все время доносились их громкие, возбужденные голоса. Когда некоторое время спустя они вышли из кабинета в столовую, я пригласила Дмитрия Михайловича отобедать с нами. Время тогда было очень тревожное. Вполне естественно, что за обедом разговор вертелся вокруг войны, которая шла на западе и угрожала нашим границам. Почувствовав в моих словах тревогу за судьбу мужа и всей нашей семьи, Дмитрий Михайлович старался успокоить и отвлечь меня от мрачных мыслей. Он говорил, что фашисты навряд ли посмеют напасть на нашу страну, а если Гитлер пойдет на такую авантюру, то наша земля станет могилой для его армий.

А затем, обращаясь к мужу, Дмитрий Михайлович, как бы невзначай, сказал:

– А почему бы вам, Петр Филиппович, в такое неспокойное, тревожное время не отправить Екатерину Прохоровну с детьми куда-нибудь подальше от границы?

За чаем Дмитрий Михайлович с Петром Филипповичем вспоминали о прошлом. Мой муж был до армии сельским учителем в деревне Ермошки. Там пришлось ему заново открывать школу и преподавать в трех классах все предметы. После Октября, как только до глухих Ермошек донесся вихрь революции, он вступил в большевистскую партию и по ее заданиям ездил по Бельскому уезду агитатором, инструктировал комбеды. Потом создавал волостные военкоматы и другие органы Советской власти, участвовал в подавлении кулацких мятежей.

Дмитрий Михайлович сказал, что и ему довелось бороться с кулачьем.

Вспомнили и двадцатый год. Муж встретил Карбышева еще на Восточном фронте, а позже, уже будучи комиссаром 153-стрелковой бригады 52-й дивизии, они вместе воевали на Южном фронте. Вместе сражались они против Врангеля и банд Махно.

Встречались еще также на военных сборах в Белоруссии и в 11-м стрелковом корпусе. Очевидно, уже не в первый раз вспомнили о герое Епифане Иовиче Ковтюхе, который особенно отличился в гражданскую дерзкими десантами в белогвардейские тылы. Уж было начали разбирать подробности одного из таких десантов. Да тут я нарушила разбор. До сих пор терпела, молчала и не сдержалась, говорю:

– Что вы все про войну, да про войну. И без этого невесело на душе… Ты бы лучше, Петя, – предложила я, – показал гостю твои рисунки и безделушки, вырезанные тобой из березы. А еще лучше – спел бы под аккомпанемент гитары или мандолины какие-нибудь белорусские народные песни или твою любимую „Дубинушку“. Спой, светик, не стыдись, покажи гостю свою колоратуру!

– Какие там рисунки и безделушки, – отмахнулся в смущении мой муж. – Одно только баловство и ребячество, сущие пустяки…

А я, желая доставить удовольствие гостю, продолжала настаивать на своем:

– Прикажите, товарищ генерал! У моего муженька, кроме рисунков и резьбы по дереву, есть и другие замечательные поделки. Он у меня на все руки мастер, плотничает, слесарит, по хозяйству мне помощник…

– Теперь, Катенька, ясно, почему ты за меня замуж вышла, – отбивался Петр Филиппович, все обращая в шутку. – Правда, теперешнее время не для песен. А все-таки послушайте, Дмитрий Михайлович, белорусскую задушевную… – При этих словах Петр Филиппович снял со стены гитару и затянул любимую нашу „Лявониху“.

Дмитрий Михайлович охотно стал подпевать. Присоединилась и я. Забыв про горестное время, которое мы переживали, я подумала: до чего мило и приятно с Дмитрием Михайловичем. Какой он свой, домашний человек. До чего быстро к нему привыкаешь. Почувствовала, что и ему пришлись по душе моя семья, мой муж.

После того как мы досыта попели, я попросила Петра Филипповича что-нибудь почитать из Зощенко. Или пусть произнесет знаменитый монолог Фамусова из „Горя от ума“ Грибоедова. Его конек! Играл Фамусова в самодеятельном армейском театре, который сам же организовал.

Мне хотелось, чтобы Петр Филиппович еще чем-либо приятным занял гостя, поразвлек его, развеял служебные заботы, которыми они оба были пропитаны, как губка водой. Но я промолчала. Боялась, Дмитрий Михайлович может подумать – бахвалится жинка. Откровенно скажу: сама порой не понимала, откуда у моего мужа берется умение – и рисует, и вырезает из дерева фигурки, как скульптор, и поет, и играет на сцене, и… увлечен многотрудной службой начальника военно-инженерного дела в штабе армии. И ко всему еще находит время вести партийную работу в войсках. И не уснет без книжки…

Мою просьбу почитать Зощенко неожиданно для меня горячо поддержал генерал. Оказывается, и он любит рассказы этого писателя.

– Не скромничайте, – воскликнул Дмитрий Михайлович, обращаясь к моему мужу. – И не ломайтесь, как девица красная. Помните рассказ о том, „Как у купца Еремеева сперли енотовую шубу“?..

Петр Филиппович, уступая просьбе своего боевого друга, с подъемом, со вкусом прочитал этот зощенковский шедевр.

Карбышев поблагодарил Петра Филипповича и меня за доставленное ему удовольствие.

– У вас, батенька, – воскликнул генерал в адрес мужа, – неугасимая молодость. – И тут, к слову, припомнил, что и во время гражданской войны молодой комиссар бригады был душой красноармейцев и командиров на Южном фронте. Перед очередным боем воодушевлял их своими песнями и забавными байками.

– Конечно, не песни и не побасенки помогали бойцам выигрывать бои, – заметил Петр Филиппович. – Удаль, отвага, беззаветная преданность ленинской партии. Вот что вело вперед и вселяло мужество в красных орлов…

Задушевная беседа затянулась допоздна.

Прощаясь с нами, Карбышев поблагодарил за гостеприимство и сказал, что спешит по неотложным делам в Гродно, где он жил во время своей командировки в штабной гостинице 3-й армии, находившейся по соседству с нашей, 10-й армией».

Вечером 21 июня, вернувшись из Белостока в Гродно, Карбышев дал задание лейтенанту Митропольскому вычертить по черновым наброскам составленную им по дороге общую схему укреплений Осовца.

В штабе 3-й армии Дмитрию Михайловичу сообщили неутешительные новости. Наша разведка установила, что к 21 июня немецкие войска сосредоточились на восточнопрусском, млавском, варшавском и демблинском направлениях. Основная часть этих войск находилась в тридцати километрах от пограничной полосы.

В районе Олыпанки и южнее Сувалок немцы установили тяжелую и зенитную артиллерию. Там же они сосредоточили тяжелые и средние танки, а также много самолетов. Заметно также, что немцы вели окопные работы на берегу Буга. А в Бяла-Подляска прибыло 40 эшелонов с переправочными средствами – понтонными парками, разборными мостами и с большим количеством боеприпасов.

После этой информации разведотдела 3-й армии у Карбышева так же, как и у других генералов и офицеров штаба армии, не было никаких сомнений в том, сто фашистская Германия готовит нападение на нашу Родину. Вопрос заключался в том, когда оно совершится.

В первом часу ночи Карбышев и генерал Васильев вышли из кабинета Иванчихина. Увидев сидящего в такой поздний час за чертежами лейтенанта Митропольского, Дмитрий Михайлович предупредил его:

– Вам, лейтенант, хорошо бы сегодня переночевать здесь, в общежитии штабных работников.

Он пожелал всем спокойной ночи и пошел отдыхать.