Текст книги "Страж неидеального мира (СИ)"

Автор книги: Евгений Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– И у Накано и Ванеева это получилось? Что ж ваш масонский междусобойчик им не помешал? – Если все это окажется правдой... Закончить мысль Афонов не сумел. Что тогда? Искать этих чертовых 'розенкрейцеров' по всему миру? Каким образом? Счетчик Гейгера здесь, увы, бессилен.

– Идиотская авиакатастрофа, – процедил Макконал. – Вы будете смеяться, но вся наша группа за исключением меня и Андреаса погибла по совершенно дурацкой причине. Вот вам, кстати, еще один наглядный пример. Самый могучий вершитель, оказавшись в падающем самолете, бессилен. А вот попав в прошлое, можно ему дать колотушкой по затылку – и он опоздает на рейс.

– Получается, ваши супостаты получили долгожданный шанс? А вы почему не применили свой волшебный трюк с колотушкой? – В оперативной работе таким ребятам цены бы не было, иронично подумал Афонов. Хотя, если честно, от таких разговоров становится не до смеха.

– Накано и остальные сумели первыми. Долетели до Нанкина, где открылась соответствующая точка, и сумели пробить брешь в середину тридцатых прошлого века. Можно, я не буду утомлять вас деталями? Достаточно того, что нам с Мейером пришлось вдвоем гнаться за пятеркой конкурентов. Времени 'воскресить' товарищей уже не оставалось.

– За пятеркой? – Афонов нехорошо прищурился. – То есть, где-то гуляет еще трое путешественников во времени?

Этого еще не хватало.

– Нигде они не гуляют, – криво усмехнулся Макконал. Двоих из них, братьев Макао и Каору Сато, мы сумели перехватить и... нейтрализовать. Пятый, Зигфрид Штильмер, тоже вас уже не побеспокоит.

– Немец?! Гражданин Германии добровольно устроил собственной стране такое будущее? – Афонов недоверчиво покачал головой. Макконал в ответ желчно рассмеялся.

– Я уже говорил, что Накано – та еще гнида? Для прорыва в прошлое ей нужна была команда из пяти человек. Так что она сумела убедить Штильмера, что, помогая им, он возрождает Третий Рейх во всей его сомнительной красе. Ну а после того, как прорыв состоялся, нужда в попутчике отпала и несчастный парень получил пулю в затылок.

– Ну и методы у вас. – обескураженно пробормотал Афонов. Безобидные найденыши, занятые друг другом да клубничным мороженым, оказались теми еще... фруктами. – И чего они натворили в тридцатых?

– Ничего, насколько мне известно. Путешествия во времени – штука далеко не такая простая. Им удалось добраться до Оцу, где был совершен переход в более ранний период.

– Постойте, вы намекаете, что убийство цесаревича Николая – их рук дело?! – Осенило Афонова. В памяти всплыли давным-давно забытые строчки из учебников. Наследник российского престола во время визита в Оцу получил несколько пустяшных царапин от чокнутого полицейского. Раны не представляли ни малейшей угрозы. И, тем не менее, цесаревич после покушения прожил всего несколько часов: сабля убийцы оказалась смазана смертельным ядом. Сам террорист до последнего отрицал использование отравы. Ему, ясное дело, никто не поверил. Если предположить, что саблю умаслил неведомый 'доброжелатель', точно знающий кого и когда злополучной железкой будут рубить...

– О чем я и говорю. Вместо доброго и безвольного царя на престоле России оказалась та еще скотина. Изворотливая, циничная... И успешная. – Тоскливо подтвердил Макконал.

– А амнезия? – Уточнил Афонов.

– После того, как было совершено убийство, началась трансформация. Огромный пласт истории отваливался, заменяясь на новый. В это время Накано и Ванеев должны были целиком и полностью управлять процессом, но им, видимо, это не удалось. В итоге события вырвались из-под контроля. Они еще легко отделались.

– Но миру это измениться не помешало, я смотрю.

– Конечно, но проверни они все правильно – и появились бы в 2019-м с памятью, полноценными документами и прочей шелухой, необходимой для жизни. А так они оказались чужаками в собственной реальности.

– Мгм... – Афонов озадаченно почесал затылок. Найти хоть какую-то нелогичность в сказанном у него не получалось. С одной стороны – типичная теория заговора напополам с бредом сумасшедшего. Одна беда – а как еще объяснить диковинный компьютер Мейера или паспорт Ванеева? Или водительские права, выданные Андреасу в Гонолулу.

– Ну, допустим. – Озачаденно пробормотал Афонов. И что теперь делать с этим 'вундеркиндом'? С одной стороны – неплохо бы связаться с коллегами из кэмпэйтай, благо 'дело о подделке документов' вылилось в черт знает что. С другой...

От обескураженных размышлений Александра отвлекло жалобное детское хныканье, больше напоминавшее скулеж умирающей собаки. Резко развернувшись, штабс-капитан с ужасом уставился на источник странного звука. Крохотный мальчишка, зарывшийся в неопрятное тряпье, больше похож на обзаведшийся выпирающим пузом скелет, нежели на живого человека.

– Тятя, дай немного хлебца... Чуть-чуть совсем... – Афонов застыл, парализованный ужасающим зрелищем. Мальчишка тихо скулил, глядя в потолок бессмысленными глазами. Слова эти обращены вовсе не к офицеру – несчастный просто бредит. Всхлипы перешли в неразборчивое бормотание.

Штабс-капитан обернулся. Вместо прикованного к стулу Макконала – тонущие во мраке углы неведомой хибары да русская печь, щерящаяся на незваного гостя черным провалом. Опять?!

Александр грязно выматерился. Помочь мальчонке? А как ты ему, спрашивается, поможешь? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: единственный способ проявить милосердие здесь – добить, чтобы разом закончить тот ад, в котором тонет несчастный ребенок. Человека в таком состоянии уже не спасти ничем.

Афонов тихо всхлипнул. И что прикажете делать? Достать из кобуры пистолет и выстрелить несчастному в лоб? Это еще при условии, что подобное действие даст хоть какой-то результат – офицеру вспомнилась попытка дотронуться до плеча слушателя приснопамятного оратора-большевика.

Попытка подхватить с печки кривой ковшик подтвердила: единстенное, что доступно Александру в поглотившем его кошмаре – роль безвольного наблюдателя. Ладонь свободно прошла сквозь деревянную ручку, не встретив ни малейшего сопротивления.

– Тятя, дай немного хлебца...

Не выдержав, Афонов бросился прочь из хибары. Рука беспомощно провалилась в доски двери. Ах ты!.. Задержав дыхание, словно перед прыжком в воду, Александр, зажмурившись, бросился на препятствие, словно собирался высадить преграду лбом.

Он метался по занесенной снегом деревне в отчаянных поисках выхода. Самообладание отказало напрочь. Можно не кланяться пулям, рисковать собой и, что куда тяжелее, собственными товарищами. Выдержать преисподнюю, в которую его зашвырнула неведомая сила, оказалось невозможно. Заснеженные покосившиеся избы щерились на офицера безжизненными провалами окон, за которыми – ничего кроме смерти и обезображенных тел.

А еще в голове Афонова время от времени вспыхивали невесть откуда взявшиеся знания – словно неведомый диктор зачитывал бархатистым усталым голосом сводки новостей. И от новостей этих волосы вставали дыбом. Окончательно доконало Александра известие о том, что советская (что бы ни означало нелепое слово) власть приняла помощь американского правительства в борьбе с голодом в Поволжье, свидетелем которого невольно стал штабс-капитан. Если уж скряги-американцы готовы помочь...

На окраине деревеньки грязный и оборванный мужик сосредоточенно тащил в избу мешок, из которого торчала человеческая нога в валенке. К горлу подкатила тошнота. Каждый сражался с голодом как умел. Некоторые – ценой полной утраты человеческого облика.

Афонов сжал зубы в отчаянной попытке сдержать рвоту. Однако отвернуться от жуткой ноши не получалось – тело вдруг перестало слушаться. Момент перехода вновь не удалось уловить – Александр внезапно ощутил себя валяющимся на полу в грязной комнатенке, откуда и началось треклятое 'путешествие'.

– Что с вами, сударь? Вы очнулись? – Голос американца показался едва ли не ангельским хоралом. По крайней мере, его физия несравненно лучше, чем дикие картины столетней давности.

Афонов кое-как уселся. Где-то на краю сознания мелькнула сполошная мысль – страшно представить, во что превратился мундир от лежания на полу. Мелькнула и исчезла. Штабс-капитан привык относиться к внешности с подобающим тщанием, но сейчас это последнее, о чем стоит беспокоиться.

– Что-то мне подсказывает, сударь, что спросить об этом я должен у вас, – хрипло пробормотал Александр, пытаясь подняться. Встать удалось не с первой попытки, но, худо-бедно, водрузить себя на две конечности удалось.

– У меня? С чего бы? – Макконал удивился столь неубедительно, что Афонова в другой ситуации разобрал бы смех. Вот только сейчас было не до веселья.

– Какого черта мне мерещатся сцены из ваших россказней? – Прорычал штабс-капитан, наградив американца разъяренным взглядом.

– Просто побочный результат... – Майкл осекся, увидев выражение лица Александра.

– Не знаю, чему вас учили в вашей... масонской ложе, но вранье в этот список явно не входило. Лучше бы вам проявить чуть больше ума и правдивости. – В последних словах сквозила откровенная угроза. Больше всего Афонова беспокоило даже не собственное психическое здоровье, а поведение американца. Раз врет – значит, есть что скрывать.

– Из-за амнезии Накано и Ванеева, реальность очень нестабильна. – Макконал покосился на офицера с явной опаской. Говорил пленник неохотно, но страх оказался сильнее. – Если в измененном мире один из вершителей, изначально ему принадлежавших, соприкасается с предметами или информацией из 'прошлой' реальности, есть серьезная вероятность полной отмены свершившегося изменения. Так что эти галлюцинации – хороший признак. Видимо, ваш мозг вовсю принялся излучать в мир информацию о том, каким он должен быть на самом деле. Этакий троянский конь.

– Я тут при чем? – Недоуменно нахмурился Афонов. Слова Макконала отдавали совсем уж запредельным безумием, – я к вашей секте отношения не имею.

– К 'секте', конечно, нет, – американец неожиданно ухмыльнулся. На лице проступила ядовитая ухмылка. Как будто безнадежное поражение в одночасье превратилось в сокрушительную и полную победу. – Но потенциал вершителя у вас есть. Я же говорил, людей со способностями очень немало. Обучение в данном случае необязательно. Удачно получилось. Самое крайнее через неделю амнезия у Ванеева и Накано закончится – и подобный трюк уже не провернешь.

– И вы мне пытаетесь доказать, что из-за всех этих нелепых россказней, которые вы мне на пару с подельником наплели, Россия опять превратится в странноватую федерацию со всеми вытекающими? – Скептически уточнил Афонов. Можно, пусть со скрипом, поверить во все, что наговорил ему американец, но последнее известие тянуло на совсем уж форменное сумасшествие.

– Вопрос двух-трех дней. – Самое паршивое, подумалось штабс-капитану, Макконал в своих словах, похоже, не сомневается. – Что поделать, так уж устроены наши с вами головы. Вселенная чертовски доверчива к их содержимому.

– Думаю, мы с вами еще найдем, о чем побеседовать, – мрачно пообещал Афонов. – Не уходите пока никуда.

Заперев за собой дверь, офицер отправился на поиски местных обитателей. В голове царил полный кавардак.

– Узнали, что хотели? – Поинтересовался якудза, дожидавшийся рядом с охранником у выхода из здания.

– Не до конца. Есть возможность подержать его здесь еще пару дней? – Поинтересовался Афонов, вернув ключ от камеры.

– Да хоть неделю, – безразлично пожал плечами японец. – Шеф велел оказывать вам помощь, а гайдзин нас не обременит.

Александр медленно брел по кривой шанхайской улочке, вдыхая пропитавшую город вонь. Китайцы, в отличие от японцев, о чистоте заботились мало. Так что то и дело приходилось обходить кучи отбросов и подозрительного вида лужи. Интересно, каков Шанхай в той реальности, которая, если верить Макконалу, вот-вот властно заявит о своих правах на эту сумасшедшую планету?

В сорок девятом, когда правительство Чан Кайши капитулировало, японцы не очень-то долго пытались найти общий язык с новыми подданными. Имперская администрация в ответ на непрерывную партизанскую войну приступила к 'политике великого очищения'. Международный Дипломатический Конгресс, созданный после второй мировой, попытался принудить страну восходящего солнца отказаться от подобных мер, но Россия и Япония заблокировали проект декларации. Китайцы пытались бежать в пророссийскую Западно-Китайскую Республику, кому-то это даже удавалось, хотя куда больше народу перехватили санитарные кордоны японцев. К пятьдесят седьмому, когда 'великое очищение' закончилось, китайцев в японской зоне осталось чуть более шестидесяти миллионов человек. И теперь, выходит, этот забитый народ получает второй шанс на собственную страну. Как и индийцы. Впрочем, эти-то, по сравнению с китайцами, отделались легким испугом.

Афонов тяжело выдохнул и опустился на корточки, опершись спиной о стену очередной хибары. Он чертовски мало знал о мире, который, похоже, и впрямь вот-вот из-за него возникнет. Не будет поездов смерти. Немцев никогда не запрут в Сибири, где они будут медленно растворяться в местных национальностях. Столицей Германии будет не Штутгарт, а Берлин... В котором едва ли будет что-то от того размеренного провинциального болота, каким он является сегодня. Выживут сотни миллионов человек. Многие выживут, злобно подумал Александр, но только не те, кто в сорок пятом окажется в Хиросиме. И еще какие-то идиоты умудрятся славно обрезать со всех сторон ту самую Россию, которой он, Охранной Канцелярии штабс-капитан, однажды присягнул на верность. А сам русский народ вдосталь нахлебается собственной крови – куда больше, нежели в русско-германской и второй мировой.

Стоят ли обретенные во второй мировой территории и богатства той цены, которую заплатили русские и японцы сами... и заставили заплатить весь остальной мир, хотел он того или нет?

Пойди разберись. Хотя, конечно, все может быть куда проще, и следует больше внимания уделять таким прекрасным вещам как сон и отдых. Афонов со вздохом потер глаза. Последние дни вышли донельзя сумбурными.

Из тяжелых раздумий Афонова вернула в реальность приятная, мягкая музыка. Источником звука оказался архаичный динамик, установленный на столбе неподалеку.

– Опять! – Прошипел штабс-капитан. – Да сколько...

– Внимание! – Музыку сменил мощный мужской голос. Афонов едва не зажмурился. Чистейший русский язык без малейшего намека на акцент. Подумать только, как мало для счастья надо тому, кто слишком много времени провел на чужбине. Около столба тем временем собралась немалая толпа. Афонов напряженно смотрел на своих соотечественников. В небогатой (чтобы не сказать – бедной) одежде, на лицах печать напряженного ожидания.

– Внимание,говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза!

Сначала советская власть, подумалось Афонову, теперь вот – Союз. И у Мейера в его писульке то же самое.

– Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!

Какие же у них лица... Страшные, напряженные, угрюмые. Взгляд споткнулся о статного молодого человека в непривычной военной форме. Лицо показалось странно знакомым. Мысли о нереалистичности происходящего вышибло, словно молотком. Штабс-капитан уже однажды видел его в семейном альбоме. Прадед. Знаменитый контрразведчик, полковник охранки. Именно фотографии, с которых жизнерадостно улыбался статный красавец в черной форме, восхитили маленького Сашу настолько, что он с самых малых лет мечтал однажды надеть такую же.

Сейчас Сергей Афонов радостным не выглядел. Мрачное и сосредоточенное лицо скорее было бы уместно на похоронах... Или на погрузившейся в давящую тишину улице.

– Да ничего страшного. Погонят немца до самого Берлина. На пару месяцев всех дел. – Беспечный голос откуда-то из толпы заставил щеку прадеда нервно дернуться. Он, похоже, на этот счет придерживался совсем другого мнения. Александр стоял совсем рядом, но мрачный офицер смотрел сквозь потомка.

– Сергей Афанасьевич... – Попытался позвать Афонов. Никакой реакции. Ну конечно, окружающие его не видят.

Вторую попытку предпринять он уже не успел: оглушительный грохот сбил штабс-капитана с ног, земля пошатнулась, словно от чудовищного удара. Афонов рухнул на зеленую траву. Сверху посыпался непонятный сор. На траву?!

'Декорация' сменилась на зеленый луг, по которому тут и там распластались солдаты в зеленой униформе. Сверху равнодушное синее небо безразлично смотрит, как среди сжавшихся людей рвутся снаряды. Первый, второй... Земля подпрыгивала, словно обезумевшая.

– Встать! Встать, сукины дети! Вперед! – Опять прадед, все в той же непривычной форме, правда на этот раз – измазанной в грязи и копоти.

– Ну! За Родину! – люди, только что скулившие от ужаса, поднимаются. Афонов содрогнулся от той ненависти, что горела в их глазах. – За Сталинааа!

– Урааа! – Дикий рев бросившейся вперед пехоты. Последнее, что увидел штабс-капитан – как стремительный росчерк пулеметной очереди, словно бритва, распарывает живот прадеда.

По атакующим порядкам словно проходит коса. Люди валятся на землю, захлебываясь кровью, теряя конечности. Оглушительный грохот за спиной. Танк с красной звездой на башне мало что не в упор расстреливает холм, с которого бьет пулеметчик.

Афонов почувствовал, что по щекам текут слезы. Люди, которые умирали вокруг, не видели подтянутого офицера в чистом черном мундире. А он ничем не мог им помочь. Он даже не знал, как вырваться из кошмара, в который его затянула неведомая сила.

Мир словно раздробился на тысячи обломков, каждый из которых остервенело впивался в сознание Александра. Перепаханные поля, усеянные телами мертвых и догорающими остовами танков. Петербург, щерящийся на мир черными провалами окон и остовами разрушенных домов, среди которых бродят люди, больше похожие на тени. Афонов кричал, умолял, сам не понимая, кому и что он кричит среди превращенных в дымящиеся руины русских городов, проносившихся мимо его взора.

В какой-то момент самообладание окончательно оставило его. Он сидел, зажав голову руками и зажмурившись, словно глупый страус, сунувший голову в спасительный песок. Вокруг проносились безумные крики, наполненные непредставимой болью, дикий грохот от рвущихся снарядов, визг авиабомб...

– Мама говорит, над городом появлялись самолеты. Но, кажется, просто разведка. Я смогла достать немного мяса. Может быть, хоть сегодня поужинаем по-человечески...

Тихий женский голос, сменивший безумную какафонию, показался Афонову самым прекрасным, что он когда-либо слышал. Пусть даже на японском.

Он сидел прямо посреди пустынной улицы. По обе стороны стояли крохотные японские домики. Рядом с одним из них молодая японка с счастливым видом обнимала солдата. На лице молодого парня застыло мрачное выражение. Вместо правой руки свисал пустой зеленый рукав. Афонов от этого зрелища невольно вздрогнул. Нет, кошмар все еще не отпустил. И штабс-капитан уже понял, ЧТО он сейчас увидит.

– Выпусти меня отсюда! – Заорал он в пронзительное небо, сам не понимая, к кому пытается обращаться, – слышишь?! Выпусти, я...

Мир исчез в мешанине черно-белых полос. Вокруг раскатился надсадный грохот, сменившийся звенящей тишиной – уши Афонова не выдержали удара.

Спустя долгие минуты перед зрением снова проступили очертания мира, погрузившегося в оттенки черного и красно-коричневого. В воздухе крутит хоровод багровый пепел – все, что осталось от японки и ее то ли жениха, то ли родственника. Кажется, все сущее превратилось в выженную, обезображенную землю и носящиеся над ней бесформенные хлопья.

Он метался среди пылающей земли в кромешной тьме, словно грешник посреди преисподней. Рассудок отказал окончательно, уступив место смеси животной паники и бесконечной, бессильной обреченности. Некоторое время спустя среди пышущего жаром пепла начало появляться то, что когда-то было людьми. Обугленные ошметки, потерявшие всякое сходство с человеком, над которыми мрачным исполином поднимался сотканный из белоснежного дыма гриб атомного взрыва.

Грязно-серый потолок и неприятный запах. Где он? Сонное оцепенение схлынуло и Афонов рывком поднялся с кучи тряпья, на котором лежал все это время. С губ сорвалось нечто совсем уж непечатное. Сбоку испуганно ойкнуло.

– Какого?.. – Ничего более умного в голову не пришло.

– Ни хао ма? – Робкий писк откуда-то сбоку. В углу застыла перепуганная крохотная китаянка. Господи, она даже по азиатским меркам мелкая. – Все хоросый?

– Ух... – Кажется, все-таки отпустило. Но как он здесь очутился? Немного подумав, Афонов повторил вопрос вслух.

– Я притасиль, – заулыбалась китаянка. Верилось в это с трудом – новая знакомая вряд ли бы достала ему даже до груди. Тем не менее, поводов проявлять скепсис не было. Судя по сбивчивому рассказу, девушка, звали которую Юнь, нашла едва ли не на собственном пороге беспамятного офицера и, решив сделать доброе дело, приволокла его в свое неказистое жилище. Как раз передохнула и собиралась бежать за доктором, но Александр успел очнуться.

– Спасибо, сударыня. – Поблагодарил Афонов. Китаянка расцвела очаровательной улыбкой.

– Нада доктора, да?

– Не нужно. – С улыбкой ответил офицер. Разве что психиатра, чтобы вколол лошадиную дозу какого-нибудь транквилизатора, добавил он мысленно. Но уж без этой сомнительной радости мы как-нибудь обойдемся.

– А чай? – Сделала вторую попытку девушка. Александр только сейчас сообразил, что та разглядывает его с совершенно детским восторгом.

– Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, – попытался он проявить смесь галантности и вежливости. Судя по реакции, заковыристую фразу Юнь не поняла.

– Совсем немного, да?

Афонов, сдавшись, согласился. Китаянка что-то радостно щебетала, извлекая из шкафчика небольшой чайник, чашки и прочую утварь. Офицер ее почти не слушал. Слишком уж увлекательное 'кино' ему только что довелось посмотреть. Можно сколько угодно сочиться скепсисом, но, по всему выходит, Макконал все-таки не соврал. Что ж, ему же хуже. Штабс-капитан едва успел взять себя в руки и вернуть на лицо вежливую улыбку. Скорее всего, злобный оскал перепугал бы несчастную девушку до полусмерти. Этого еще не хватало.

Чаем его все-таки напоили, неожиданно душистым и обладающим совершенно чарующим ароматом. А вот попытка растроганного офицера вручить китаянке несколько купюр встретила бурю возмущения. Юнь с рассерженным видом тараторила про 'надо делать добрый за просто так' и ничего не хотела слышать про деньги. А Александра живьем ел жгучий стыд. Ни в Японии, ни в России такой нищеты не встретишь. Вряд ли девушка каждый день может досыта поесть, не говоря уж о чем-то большем. А тут ей на голову свалился офицер, у которого на месячное жалованье можно десяток таких вот домишек купить, и поглощает и без того небогатые запасы.

Распрощавшись, Александр вышел на улицу в ночную темень. Уличного освещения в этом районе почти не было. Хотя вот именно здесь оно было бы ой как кстати – страшно представить, в какую дрянь можно вляпаться в потемках. Впрочем, после лежания на земле с последующим путешествием в каморку Юнь, одежда пришла в полную негодность. Не офицер, а пугало огородное, ей-богу...

Афонов некоторое время вдыхал ночной воздух, потом потянулся за телефоном.

– Такаги-сан? Есть новости от Мейера? – Поинтересовался Александр, дождавшись ответа.

– Есть, причем крайне паршивые, – ответил после недолгого молчания инспектор. Неужели сбежал?! В животе у штабс-капитана противно заныло. – Эта сволочь сумела покончить с собой.

– Это... поверьте, Такаги-сан, это известие – лучшее, что могло случиться. – В ответ раздалось озадаченное молчание.

– Вам удалось что-то выяснить? – С надеждой поинтересовался инспектор.

– Да. Прошу прощения, коллега, но, боюсь, я не вправе разглашать вам... результаты. Прошу меня понять правильно. – Ни к чему Такаги знать хоть что-то. Совершенно ни к чему. – Как только представится возможность, я предоставлю всю необходимую информацию кэмпай.

– Благодарю вас. – Судя по тону, инспектор не сильно расстроился. Скорее уж, обрадовался, что одной головной болью в его жизни стало меньше. Счастливый человек. Афонов поблагодарил и некоторое время задумчиво смотрел на экран смартфона.

Сосредоточенное перебирание контактов прервала мелодичная трель. Кто-то неведомый – номер был незнакомый – и сам не прочь пообщаться со штабс-капитаном.

– Слушаю. – Бросил офицер, ткнув пальцем в символ с зеленой трубкой.

– Добрый день. – Женский голос показался смутно знакомым. – Афонов-сан, вы меня узнали?

– Нет. – Чуть раздраженно откликнулся Александр. Его всегда бесила подобная манера начинать разговор. Трудно, что ли, сразу представиться?

– Кэйко Накано. Мне дал ваш номер консул Шипкин...

Штабс-капитан затаил дыхание, застыв посреди улицы. В голове вспыхнула смутная надежда.

– Память вернулась, сударыня?

В трубке воцарилась напряженная тишина. Афонов неожиданно увидел японку, словно наяву: мертвенно-побледневшая, с закушенной губой. Миловидное лицо окаменело, превратившись в безжизненную маску.

– Да. Что вы знаете? – Голос девушки звенел от с трудом сдерживаемой паники.

– Более, чем достаточно. Ваш знакомый меня проинформировал о том, что вы начудили на пару с Ванеевым.

В голове мелькнула судорожная надежда: а ну как собеседница лишь недоуменно уточнит, что именно она 'начудила'? И выяснится, что все это не более, чем нелепый розыгрыш.

– Мейер? – Остатки сомнений в голове Афонова жизнерадостно осклабились и испарились, будто утренний туман. Японке неоткуда знать о немце. А раз она о нем все-таки знает...

– Макконал. Андреас мертв.

– Хрен редьки не слаще, – ответила японка русской поговоркой. В юном голосе звучала безнадежная горечь.

– Послушайте, раз уж вся эта блажь оказалась правдой... Американец убежден, что моя осведомленность – приговор этому миру. По крайней мере, в его нынешнем виде. Это правда?

– Да. – Накано мрачно замолчала. – Я потому и позвонила вам, что почувствовала начавшиеся изменения. Так и думала, что вы оказались талантливее, чем надо бы.

Комплимент у японки вышел откровенно невеселым.

– И вы не можете ничего изменить? – С надеждой хватающегося за соломинку поинтересовался Афонов.

– Я не могу. А вот вы – можете, но...

В трубке опять воцарилось подавленное молчание. Только на этот раз вместо растерянности тишина вызвала у Александра приступ бешенства. Какого черта она тогда тянет эту комедию?

– Я вас внимательно слушаю, сударыня.

Рассвет застал Афонова недалеко от 'офиса' якудза. Сделать за минувшую ночь удалось немало. Разбудил Шипкина, в приказном порядке велев опешившему консулу немедленно уничтожить треклятый паспорт Ванеева. Переполошил диппредставительство в Шанхае. Еще раз навестил забавную китаянку Юнь, которая теперь в ближайшие сроки получит вид на жительство в России. Ей больше не придется прикладывать титанических усилий, чтобы выжить. В империи, подмявшей под себя добрую половину Евразии, давно забыли о том, что такое нищета. Афонов сам не понимал, зачем устраивает судьбу китаянки. Как будто счастливые и нежданные перемены в жизни девушки как-то изменят сотни миллионов загубленных судеб ее соотечественников, которых штабс-капитан обрекает на жалкое настоящее и горькое будущее.

Добравшись до входа в убежище якудза, Александр требовательно постучал. Обитая железом дверь откликнулась глухим гулом. Затем послышался скрип отпираемого замка. На пороге застыл уже знакомый охранник, ежась под прохладным утренним ветерком. В заспанных глазах мелькнула тень узнавания.

– Чем могу помочь?

– Я хочу увидеть Макконала. – Откликнулся Афонов, пытаясь унять накатившую невесть с чего дрожь.

Японец замешкался. То ли парень туго соображал, то ли не привык принимать решения в отсутствии 'старших по званию'.

– Идите за мной, – сложил, наконец, головоломку охранник и направился уже знакомой дорогой в в сторону подвала. Около нужной двери он долгое время перебирал ключи, пытаясь в потемках отыскать нужный. Все это время штабс-капитан сохранял ледяное спокойствие. Наконец, заскрипели давно истосковавшиеся по смазке петли. Американец все так же восседал на колченогом стуле.

– Судя по вашему лицу, вы все-таки убедились в моей правоте, – удовлетворенно обронил Макконал. Отчаяния на мерзкой физии как не бывало. Его сменило злобное торжество победителя. На японца он не обратил ни малейшего внимания.

– Убедился. – Коротко кивнул Афонов. Пленник порывался сказать еще что-то, но штабс-капитан не предоставил ему такой возможности. Выстрел громыхнул, словно московская царь-пушка. Американец безвольной куклой опрокинулся на спину. Японец вздрогнул от неожиданности.

– Вы всегда так решаете вопросы, Афонов-сан? – Нервно поинтересовался якудза, глядя как офицер неспешно убирает пистолет в кобуру. На лице Александра не отразилось ни единой эмоции – любой японец обзавидуется.

– С врагами – да, – бросил штабс-капитан.

– Достойно уважения, – растерянно крякнул охранник.

– Спасибо за помощь. – Апатично откликнулся Афонов, пропустив реплику мимо ушей. – Прощайте, сударь.

И, бросив последний взгляд на тело американца, превратившего его в живую мину замедленного действия, пошел прочь.

Равнодушные морские волны прокатывались под причалом, переливаясь солнечными бликами. Александр сидел на прохладном камне пирса, свесив вниз ноги и глядя в пучину, которая только что поглотила злополучный планшет. В груди покалывала неприятная досада – полночи он пытался сочинить письмо семье, но в голову так и не пришло ничего путного. Писанина казалась то чрезмерно сентиментальной, то, наоборот, наполненной нездоровой патетикой и нелепым пафосом. В итоге вместо письма получилось что-то вконец неудобоваримое. Ну и к черту. Ладно хоть, вообще получилось.

Главное, что и жена, и дети все-таки появятся... появились на свет. И произошло это в стране, где людям не приходится каждый день бороться за выживание. А узнают ли о том, что Императорской Охранной Канцелярии штабс-капитан Афонов остался верен присяге – это уже дело десятое.

Криво усмехнувшись, Александр вытащил пистолет и, приставив его к виску, нажал на курок.

Эпилог.

Виктор беспомощно глядел на подавленную японку. Кэйко последние десять минут занималась методичным помешиванием давно остывшего кофе. Крохотная ложечка выбивала тихие перезвоны из фарфоровой чашки, мерные, словно тикающий маятник.

– Витя... Мне страшно.

Парень, вздохнув, прикоснулся к узкой ладони японки, которая показалась ему обжигающе-ледяной. Девушка в ответ выдавила подобие улыбки.