Текст книги "Убить Сталина"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Таврин посмотрел на оружие, явно приведшее в восторг оберштурмбаннфюрера Грейфе. То, что это было какое-то стреляющее устройство, было понятно с первого взгляда. По внешнему облику все это напоминало ручной протез с ремнями, к боковой стороне которого был прикреплен небольшой цилиндр. В глаза бросался ствол, конец которого зарывался в складки покрывала, место для крепления гранаты. Таврин впервые встречался с таким хитроумным стреляющим устройством. Видно, оно было под стать тому, что они видели в зале развешанным на стенах, только более сложной конструкции. Так сказать, шпионская техника нового поколения.

– Товар штучный. Он создан специально для вас в лабораториях Главного управления имперской безопасности. Мы использовали вашу идею, которую вы изложили мне в своей записке. Помните?

– Я просто фантазировал.

– А мы как раз те люди, которые воплощают фантазии в жизнь. Впечатляет?

– Да. Я даже не ожидал…

– Собственно, это и есть кумулятивный снаряд. На первый взгляд ничего особенного, трудно даже поверить, что он обладает огромным разрушительным действием.

Лицо Таврина посерьезнело, и оберштурмбаннфюрер, увидев эту перемену, удовлетворенно продолжил:

– Это оружие мы назвали «панцеркнакке», что значит «пробивающий броню». Весьма удачное название. Стреляет оно кумулятивными гранатами, и его можно легко спрятать в рукаве, при этом оно остается почти незаметным снаружи. – Улыбнувшись, он добавил: – Вот видите, как меняется техника. Если каких-то четыре столетия тому назад использовали трость или молитвенник, то сейчас можно придумать что-нибудь поэффективнее. Возьмите… Теперь оно ваше и сделано с учетом всех ваших анатомических особенностей.

– Когда же вы успели снять с меня мерки? – невольно удивился Таврин, рассматривая оружие.

– В то время, когда шили для вас костюм. Вы должны будете только оказаться как можно ближе к Сталину, а все остальное за вас сделает снаряд. Мощность его такова, что он пробивает стальной лист толщиной в сорок пять миллиметров. По-другому – танк! А машину Сталина просто разорвет на куски! Достаточно только подойти на расстояние выстрела, которое само по себе немалое, – полкилометра! Поднять руку и нажать на курок.

– Я сумею уйти с места выстрела? – настороженно спросил Таврин.

– Все зависит от вашей расторопности. Если при отходе у вас возникнут какие-то сложности, то тотчас включается группа прикрытия. С людьми из этой группы вы познакомитесь, как только прибудете в Москву. Люди очень надежные, кое-кто из них имеет выход на охрану Сталина. С ними на месте вы уже разработаете более детальный план. Они вам и подскажут, где лучше всего поджидать машину Сталина.

– Насколько мне известно, Сталин очень осторожен, выезжает, как правило, на пяти машинах, и никогда не известно, в какой именно он находится, – осторожно сказал Таврин.

– Это не должно вас беспокоить. В охране Сталина у нас имеются достоверные источники. К моменту выхода на позицию вы будете знать совершенно точно, в каком именно автомобиле поедет Сталин. Но это еще не все…

Петр ожидал, что оружие окажется тяжелым, но, к своему удивлению, обнаружил, что оно было немного тяжелее обыкновенного автомата. Поверхность его оказалась гладкой, приятной на ощупь. Наверняка ствол был изготовлен из какого-нибудь уникального сплава, который немцы держат в секрете.

– Что вы на это скажете? – едва скрывая нетерпение, спросил Грейфе.

– Я не ожидал, что он такой легкий, – честно признался Петр.

– Ваше оружие должно быть максимально легким, чтобы оно не сковывало ваши движения. Ведь вам придется таскать его с собой длительное время. Хочу сказать, что это уникальная разработка, единственная в своем роде. Над ее изготовлением у нас потрудились лучшие умы. И лучшие мастера.

Петр с интересом разглядывал оружие, заглянул даже внутрь ствола – гладко, как зеркало. Гранаты небольшие, напоминающие патроны крупнокалиберного пулемета, но отчего-то охотно верилось, что они обладают чудовищной убойной силой.

Подняв одну из них, Таврин с интересом повертел ее в руках. Тоже какая-то эксклюзивная вещица.

– Вам приходилось стрелять из гранатомета, Петр?

– И не один раз, – сдержанно кивнул Таврин.

– Ага. Понимаю, вы стреляли по немецким танкам. И каков был результат?

Таврин выглядел смущенным:

– Вы же знаете, господин оберштурмбаннфюрер, что я практически не участвовал в боевых действиях и при первой же возможности перешел на вашу сторону. Я уже неоднократно рассказывал об этом спецслужбам, а потом в моем личном деле.

– Не обижайтесь на меня, я не о том. Вы должны в совершенстве владеть стрельбой из этого оружия. Предупреждаю вас, это очень кропотливое дело, но вы должны с ним справиться.

– Когда начнутся тренировки?

– Сегодня! Возьмите свой «панцеркнакке» и будьте с ним, пожалуйста, поаккуратнее. Теперь вы должны дорожить им гораздо больше, чем собственной женой.

– Я не женат.

– Вот как? Не переживайте, мы это исправим. Неподалеку отсюда имеется прекрасно оборудованное стрельбище, сейчас вы там поупражняетесь.

Почти сразу же за замком находилось огромное поле. На нем Петр заметил несколько аккуратных лунок для гольфа. Наверняка в довоенные годы аристократы упражнялись здесь в глазомере. Но сейчас поле для гольфа было переоборудовано в стрельбище, и в дальнем его конце он увидел мишени. На краю поля Таврин увидел проржавленный «Виллис». Без стекол и с простреленным кузовом, напоминавшим решето, он выглядел этаким инвалидом войны.

– До этого «Виллиса» ровно сто пятьдесят метров, – сообщил Грейфе. – Вы должны поразить эту цель. Как только вы научитесь попадать с такого расстояния, мы удалимся еще на пятьдесят метров, и так до тех пор, пока расстояние не возрастет до пятисот метров. Скорее всего, вы никогда не будете стрелять с предельного расстояния. Как показывают наши предварительные исследования, реальная дистанция предстоящего выстрела – триста пятьдесят метров. Но мы должны быть готовы к любым вариантам. Потом задачу усложним, и цель будет двигаться со скоростью, с которой обычно движется правительственный автомобиль. Карл, – повернулся Грейфе к обер-ефрейтору СС в полевой форме, который за время их разговора все время находился неподалеку. Таврин обратил внимание на красный кант на его погонах, обер-ефрейтор был артиллерист. – Помоги нашему гостю с оружием.

– Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер, – молодцевато отозвался тот. Из сумки, что он держал в руках, вытащил легкий светлый плащ и протянул его Таврину. – Прошу вас, – он развернул плащ.

Петр обратил внимание на то, что покрой плаща был немного странный. Плащ был заметно мешковат, а рукава его расширены. Таврин, осмотрев плащ, надел его, тщательно застегнул все пуговицы.

– Это пробный экземпляр, – пояснил Грейфе, – потом вам сошьют другой в нашем подшефном ателье с учетом советской моды, а сейчас пока сойдет и этот. А теперь давайте сделаем вот что. – Обер-ефрейтор закатал рукава его плаща. – Вдевайте руку вот в этот манжет. – Таврин просунул руку. Обер-ефрейтор умело пристегнул к руке ствол гранатомета, а свисавшие тоненькие провода заправил в карман.

– Я был первым, кто стрелял из этого оружия, – сказал обер-ефрейтор, – и уверяю вас, что оно очень надежно. Отдача небольшая, так что опасаться не стоит. Ваша задача направить правую руку на тот объект, по которому вы хотите произвести выстрел, а левой рукой нажимаете на кнопку тумблера. Цепь замыкается мгновенно, и происходит выстрел. Только не нужно торопиться.

Грейфе одобряюще улыбнулся:

– Представьте, что в машине сидит Сталин.

– Я постараюсь.

– Если вам неудобно помещать электродетонатор в карман, то можете держать его в руках.

– Нет, я хочу так, как надо. – Таврин сунул в карман пластиковую коробочку.

На ощупь попробовал отыскать кнопку. Она была небольшой, и требовалось придать коробке нужное положение, чтобы нажать на нее должным образом.

Петр принялся медленно поднимать руку. Теперь расстояние до «Виллиса» не показалось ему таким незначительным. Следовало стрелять в заднюю половину салона, где обычно размещается командный состав. Сталин предпочитал сидеть за водителем – наиболее безопасное место. Но даже в этом случае ему не удастся спастись. Кумулятивная граната с легкостью прошьет стальной лист и, оказавшись внутри салона, разорвется на сотни осколков.

«Виллис» был крепко изуродован. Не исключено, что в недалеком прошлом он угодил под артиллерийский обстрел, и вот сейчас, убитый, он занял свое место на краю полигона, чтобы Таврин упражнялся в меткости стрельбы.

– Особенно долго не держите руку поднятой, – посоветовал бывалый обер-ефрейтор, – мышцы начинают уставать, и рука будет подрагивать. Как только выберете нужное направление, так тотчас нажимайте на кнопку.

– Хорошо.

– Еще вам не следует забывать о том, что ваша задача в действительности будет значительно сложнее. Машина будет находиться на большем расстоянии и наверняка будет двигаться.

– Я все понял.

Таврин медленно поднял руку почти на высоту груди. На этом уровне должна располагаться бронированная дверь. Зафиксировав на секунду руку в таком положении, он без труда отыскал кнопку на пульте и несильно надавил на нее большим пальцем. Правую руку резко тряхнуло. От неожиданности Таврин отступил на шаг. Выпущенная граната с сильным ударом прошила бронированное покрытие и, разорвавшись, вспыхнула белым светом.

Грейфе довольно улыбнулся:

– Поздравляю! Если вы будете так стрелять по машине Сталина, то, уверяю вас, ему конец.

Глава 22
ДИВЕРСАНТ ОТТО СКОРЦЕНИ

Отто Скорцени производил самое благоприятное впечатление – молод, красив, широк в плечах, от его облика веяло недюжинной силой. Волосы короткие, русые, аккуратно зачесаны назад. Могучую шею туго обтягивал воротник с петлицами оберштурмбаннфюрера СС. Даже огромный шрам, что рассекал его левую щеку – от уха до самого подбородка – не портил его внешность, а, наоборот, придавал ему некую дополнительную мужественность.

Не было ничего удивительного в том, что именно он стал руководителем разведывательно-диверсионных подразделений немецких спецслужб. Именно такой человек, как Отто Скорцени, смог спланировать и организовать похищение Муссолини. Это была блестящая акция.

Да что там дуче! Случись нужда, так он сумел бы выкрасть из Белого дома самого президента Соединенных Штатов.

Весьма крепкий экземпляр человеческой породы. Такие личности одинаково нравятся и мужчинам, и женщинам. Первые видят в них надежного товарища, а дамы – рыцаря, шагнувшего в действительность из мрачноватого Средневековья.

Того, что в этого человека было заложено природой, с лихвой хватило бы на троих. И, по мнению многих, такое излишество, собранное в одном человеке, было просто несправедливым.

Отто Скорцени поднялся со стула и шагнул вперед навстречу гостю. Его жесты были плавными, даже слегка медлительными, но они только оттеняли его природную силу.

Кроме Скорцени, за столом сидело еще два человека, но Таврин их не знал. Собственно, они его мало интересовали, он смотрел только на главного диверсанта Германии, буквально поедая его глазами и осознавая, что в этом кабинете он единоличный хозяин.

Следовало бы разглядывать Скорцени более сдержанно, но Петр чувствовал, что не может справиться с собой.

Отто Скорцени – личность легендарная. Даже если наполовину правда то, что о нем говорят, все равно он достоин наивысшего восхищения.

Скорцени держался очень естественно, ничего такого, что могло бы внушить антипатию. Здороваясь, протянул руку, слегка задержав ладонь в своих крепких пальцах, и, широко улыбнувшись, откровенно поинтересовался:

– Значит, это вам предстоит убить Сталина?

– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер!

Таврин почувствовал, что невольно попал под могучее обаяние Скорцени. Такому человеку хотелось не только верить, но и подчиняться. Наверняка и Скорцени знал о силе своей харизмы, а потому пользовался ею очень осторожно, как и подобает рыцарю плаща и кинжала.

– Кажется, это наша третья встреча?

– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер! – чуть приподняв подбородок, ответил Таврин.

– Но, к сожалению, в первых двух нам с вами так и не удалось толком поговорить, хотя я обратил на вас внимание еще при первой нашей встрече. Руководство диверсионной школы о вас самого высокого мнения. Так что я очень рад, что не ошибся в своих прогнозах относительно вашего будущего. Присаживайтесь, – предложил он свободный стул.

Стараясь не шаркать ножками стула по паркетному полу, Таврин сел.

– Когда вы отправляетесь?

Таврин был уверен, что Скорцени знал точную дату предстоящей операции, но все же предпочел спросить. Очевидно, для этого у него были свои основания.

– Месяца через четыре, – неуверенно ответил Таврин.

– Уже скоро.

– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер!

– Вы знаете, как я похитил Муссолини?

– Об этом до сих пор говорит весь рейх, господин оберштурмбаннфюрер! – браво воскликнул Таврин.

Отто Скорцени довольно улыбнулся.

– Мы приземлились на двенадцати планерах в Абруцких Апеннинах и в считаные минуты освободили дуче. Сначала мы перевезли его в Рим, а уже оттуда переправили в Вену. К чему я это вам говорю? А к тому, что террорист не похож на других людей и обязан обладать целым рядом уникальных черт, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу.

– Он должен быть смел, господин оберштурмбаннфюрер, – сказал Таврин.

Боковым зрением Петр увидел, что на лицах мужчин, сидевших за столом, промелькнули улыбки.

– Это вне всякого сомнения, – сдержанно ответил Скорцени, – смелость нужна даже для того, чтобы выйти на улицу, потому что никогда не знаешь, что тебя может ожидать за ближайшим углом. Но главное, нужно действовать решительно и не бояться смерти. Во время похищения Муссолини я тоже мог бы погибнуть, когда перепрыгнул ограждение замка, оказавшись буквально в двух шагах от карабинера. Я прикончил его безо всякого колебания. Если бы я замешкался хотя бы на сотую долю секунды, то наша с вами встреча не состоялась бы. А так я выполнил задание фюрера и, как видите, остался в живых. Как только вы убьете Сталина, так тотчас станете таким же героем, как и Отто Скорцени, – неожиданно широко улыбнулся оберштурмбаннфюрер, а офицеры, сидевшие за столом, доброжелательно рассмеялись. – Кажется, в первую нашу встречу вы говорили о том, что похищение в России происходило бы намного сложнее, чем в Италии?

– Мне неловко об этом вспоминать, господин оберштурмбаннфюрер, – живо ответил Таврин.

– А что, если я вам скажу, что сам бы занялся ликвидацией Сталина?

– Для Отто Скорцени нет ничего невозможного!

– А вы молодец. Желаю вам удачи. – Скорцени поднялся, протянув на прощание руку.

Напутствие главного диверсанта рейха было получено.

* * *

В этот раз Грейфе принимал Таврина в штаб-квартире «Цеппелин», где у оберштурмбаннфюрера был просторный кабинет, лишенный какой бы то ни было вычурности. Все сугубо только для дела: длинный стол с приставленными к нему восемью стульями, кожаный диван, на котором можно было отдохнуть, а из роскоши разве только торшер с синим абажуром, стоящий в углу кабинета.

Вот, пожалуй, и все.

– Мне было непросто отстоять вашу кандидатуру перед Кальтенбруннером и Шелленбергом, но все-таки они сочли мои аргументы убедительными.

– Спасибо, господин оберштурмбаннфюрер. Я вас не подведу.

– Я очень надеюсь на это. Если вы уничтожите Сталина, – сказал оберштурмбаннфюрер СС Грейфе, – то вы войдете в историю как величайший человек своего времени.

От его прежней сухости не осталось и следа. На какое-то время у Таврина появилось ощущение, что он общается с приятелем. В реальную действительность возвращала только форма СС, что сидела на плечах Грейфе в этот раз как-то особенно щеголевато. На кителе невозможно было отыскать ни одной складочки, а к соринкам, что оказывались на его форме, он относился столь же беспощадно, как к неприятелю. Как-то все это не было похоже на прежнего Грейфе.

Оберштурмбаннфюрер Грейфе поднял свой кожаный саквояж и поставил его на стол. Старый, затертый по бокам, в трех местах прошитый суровыми нитками саквояж, днище которого было скреплено металлическими скобами, лет двадцать назад он наверняка являлся предметом гордости для обладателя. Но сейчас – ветхость, перешитая вдоль и поперек суровыми нитками, а потому самое разумное – донести его до ближайшего мусорного бака. Но, судя по скобам, что скрепляли днище, и по замкам, что стягивали кармашки портфеля, можно было предположить, что хозяин этой вещью дорожил.

Никто никогда не видел, как оберштурмбаннфюрер открывал этот саквояж, и по поводу его содержимого у курсантов диверсионной школы ходили самые разнообразные версии. Таврин испытал самую настоящую неловкость, когда Грейфе щелкнул массивными крепкими замками.

Он ожидал увидеть папки, заполненные ценными документами, приказы Гитлера, донесения Ставки, но вместо этого оберштурмбаннфюрер выставил на стол весьма массивную шкатулку из березового капа и спросил:

– Вы знаете, какое значение мы отводим предстоящей операции?

– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер, – энергично ответил Таврин, во все глаза рассматривая шкатулку.

Вещь весьма добротная, такие шкатулки любят делать в России мастера по дереву. Береза – материал благодарный, а слоевище капа создает неповторимый узор, так радующий взор. Другого такого узора в природе не существует! Приподняв крышку шкатулки, Грейфе положил на стол Звезду Героя Советского Союза.

– Теперь вы не Таврин, а заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШ Тридцать девятой армии Прибалтийского фронта майор Петр Иванович Маврин. Вам даже не надо будет привыкать к новой фамилии, они почти одинаковы. В дальнейшем мы к вам так и будем обращаться. Так что привыкайте. Вы поняли меня?

– Да, господин оберштурмбаннфюрер, я – майор Маврин.

– Вот и отлично. Это ваша медаль. Она поможет завоевать доверие окружающих.

– К этой звезде полагается орден Ленина.

– А вот и орден Ленина. Два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Александра Невского, – Грейфе аккуратно укладывал на стол боевые награды. СМЕРШ – вас что-то смущает?

– Я хотел спросить, кому принадлежит эта Золотая Звезда Героя?

– Ах, вот вы о чем? Это не должно вас волновать, здесь все чисто. Все наши диверсанты имеют фальшивые документы, а у вас они подлинные.

– Мне это известно.

– Сейчас не тот случай, чтобы рисковать операцией «Возмездие» из-за таких мелочей. А Звезда Героя принадлежала одному генерал-майору, который попал к нам в плен под Курском. Мы предложили ему сотрудничество, он отказался. Но это уже дело прошлого. Взгляните сюда. – Оберштурмбаннфюрер вытащил газету «Правда».

– Что это?

На первой странице был напечатан портрет Таврина, а ниже двумя столбцами список награжденных Указом Президиума Верховного Совета, майор Маврин значился в этом списке семнадцатым.

Оберштурмбаннфюрер довольно улыбнулся:

– Вижу, что сюрприз удался. Никому и в голову не придет, что газеты фальшивые. Отпечатаны они именно для вашего случая. Но это еще не все. – Грейфе вытащил из саквояжа похожую шкатулку, правда, немного больших размеров. – Вы догадываетесь, что это такое?

Майор пожал плечами:

– Обычная шкатулка, у нас в России их продают на каждом базаре.

Оберштурмбаннфюрер Грейфе одобрительно кивнул:

– Это хорошо, что продают. Так вот, смею вас заверить, что в этой вещице находится очень мощное взрывное устройство. Оно будет вмонтировано примерно в такой же саквояж, – он любовно погладил шероховатую затертую поверхность кожи. – Но предупреждаю, это будет всего лишь запасной вариант. Вы им воспользуетесь в крайнем случае, если Сталина не удастся поразить из «панцеркнакке».

– Где лучше применить это взрывное устройство?

– Сталин любит бывать в Большом театре, не пропускает ни одной премьеры, а седьмого октября как раз должна состояться премьера спектакля «Лебединое озеро». Вы возьмете портфель, поставите его недалеко от ложи Сталина и уйдете из театра, а потом по радиосигналу ваш партнер взорвет мину.

– Значит, будет второй?

– Да.

– Как же я пронесу мину в театр, меня же могут проверить на входе, – усомнился новоиспеченный майор Маврин.

– Это исключено. Фронтовиков в Большом театре досмотру практически не подвергают, мы уже узнавали. – Широко улыбнувшись, он добавил: – Доверяют. А потом, у кого поднимется рука обыскивать Героя Советского Союза?

– Тоже верно.

– Жизнь – штука довольно непредсказуемая и очень часто вносит в любые планы свои коррективы. Но я совсем не удивлюсь, если вам вдруг удастся увидеть Сталина вблизи. Например, он захочет переговорить с группой офицеров-фронтовиков. Для этого мы тоже подготовили вам оружие. Пули будут разрывные и отравленные. Даже если пуля пройдет по касательной, то у него не останется ни малейшего шанса на спасение.

– Я вижу, что вы все предусмотрели, господин оберштурмбаннфюрер.

– Стараемся… Это наша работа, – серьезно ответил Грейфе. – За время учебы вы должны будете научиться пользоваться «панцеркнакке», стрелять из всех видов оружия, которыми мы вас снабдим, и вжиться в вашу легенду. Поверьте, как подсказывает наш опыт, последнее – самое трудное. Вы не просто должны будете поверить в свою легенду, но в какой-то степени даже суметь переродиться. Вы должны будете говорить, рассуждать и даже думать как Герой Советского Союза майор Петр Иванович Маврин. Походите немного в этой форме с медалями и орденами на груди, пообвыкните. Вы должны будете добиться того, что для вас это будет совершенно естественно. Малейшая неточность – и вы провалите столь тщательно подготовленную операцию.

– Я понимаю, господин оберштурмбаннфюрер.

– Хорошо, что понимаете, – слегка хлопнул Грейфе себя по коленям. – Ордена и медали я вам оставляю, а вот это, – показал он на вторую шкатулку, в которой находилась радиоуправляемая мина, – вам пока без надобности. Я заберу это с собой. – Звонко щелкнули замки. – Кстати, а вы умеете водить мотоцикл? – неожиданно спросил он.

– Доводилось, – растерянно кивнул Маврин. «Майор Маврин… Маврин – надо будет вживаться в этот образ…»

– В ближайшее время вам придется как следует поупражняться. Я вот еще что у вас хотел спросить, у вас в России осталась девушка?

Майор Маврин широко улыбнулся:

– И не одна!

– А вы, оказывается, баловник. А здесь у вас есть какая-нибудь девушка?

Три месяца назад после сдачи первого экзамена в учебном центре майор Маврин получил статус немецкого солдата. Отныне он мог отправляться в увольнение в город в гражданской одежде. Первое, что он сделал, когда оказался за пределами учебного центра, так это отправился в бордель, где за сносную цену получил восемнадцатилетнюю фрейлейн Луизу. Девка была слегка полноватой, но дело свое знала превосходно, и майор Маврин получил немалое удовольствие. Впоследствии он наведывался к Луизе не однажды, не забывая прихватывать с собой шоколад, до которого она оказалась большой охотницей. Так что можно было с полным правом сказать, что в холостяках он не ходил.

Прищур у оберштурмбаннфюрера был хитроватым. Наверняка он догадывался о его тайном влечении к фрейлейн Луизе. Неудивительно, о своих воспитанниках «Предприятие „Цеппелин“ старалось знать все, насколько это было возможно.

Следовало говорить правду.

Кисловато улыбнувшись, майор Маврин сообщил:

– В Германии у меня была девушка… Вот только я не думаю, что я у нее был единственным.

Грейфе оценил откровение воспитанника, дружески похлопав его по плечу.

– Вы видный мужчина и отыщете себе в рейхе женщину. Эти милые создания помогают скрашивать наши невеселые солдатские будни. Может, я даже помогу вам в этом.

Он надавил на черную кнопку, вмонтированную в углу стола.

Через минуту дверь открылась, и в комнату вошла молодая женщина в форме обершарфюрера СС.

Мило улыбнувшись, она спросила по-немецки:

– Вызывали, господин оберштурмбаннфюрер?

– Да, вызывал, – перешел Грейфе на русский язык. – Проходите, Лидия.

Девушка уверенно прошла в кабинет.

Петр невольно задержал взгляд на ее ладной девичьей фигуре. Черная, обтягивающая талию форма очень шла ей, выгодно подчеркивая овалы бедер. Прямые ноги с полноватыми коленями виднелись из-под короткой юбки, словно бы дразня. Не без усилия Петр поднял глаза и тотчас встретился с насмешливым девичьим взглядом.

– Садитесь, – указал Грейфе на свободный стул рядом с Мавриным.

Девушка послушно опустилась на стул, выпрямив и без того идеальную спину. Тонкие руки опустились на стол, отчего она стала походить на примерную школьницу.

«Кто она, немка или русская?» – невольно подумал майор, скосив взгляд на ее точеный профиль.

– Вы не знакомы? – спросил оберштурмбаннфюрер.

Ответ он знал заранее, но роль учтивого хозяина доставляла ему немалое удовольствие.

– Не имел чести, – четко ответил Петр Маврин.

– Это фрейлейн Лидия Шилова, наш сотрудник, – представил Грейфе девушку.

– Очень рад знакомству, – склонил голову Петр, поймав лукавую девичью улыбку.

– А это – Петр, тоже наш сотрудник. Надеюсь, что вы подружитесь. Вам предстоит работать вместе. По легенде Лида будет вашей женой… Впрочем, не только по легенде, если вы понравитесь друг другу, то можно будет узаконить ваши отношения… – Петр промолчал, девушка потупила взгляд. – В разведшколе Лидия прошла курс радистки, имеет опыт радиоигры. В Москве у нее имеются очень надежные связи. Мы очень рассчитываем на то, что ваш союз будет плодотворным. – Ханц Грейфе поправил указательным пальцем очки и, внимательно посмотрев на Петра, продолжил: – Мы очень тщательно подбирали кандидатуры для предстоящей акции. С каждым из претендентов работала целая группа специалистов разных профилей. Вам интересно знать, что они сказали о вашей связке?

– Если, конечно, это не является военной тайной, – пошутил Маврин.

– Вам по плечу самые сложные задачи, и вы идеально подходите друг для друга! Так что сегодняшним вечером у вас есть возможность убедиться в этом. – Посмотрев на часы, оберштурмбаннфюрер добавил: – Сейчас восемнадцать ноль-ноль. Я вас жду здесь завтра в десять часов утра. А сейчас пообщайтесь, можете сходить в ресторан, выпейте вина. Кстати, здесь за углом продаются прекрасные французские вина. Хозяину поставляют его из Бордо. А потом можете отправляться в гостиницу, вам нужно о многом поговорить, все-таки вы теперь супруги.

Майор Маврин поднялся. Следом, слегка одернув юбку, поднялась Лидия.

– Разрешите идти?

– Ступайте! А завтра я вам оформлю отпуск. Съездите к морю, отдохнете вдвоем. Полтора месяца вам хватит?

– Не слишком ли много, так и война закончится, – усмехнулся Маврин.

Оберштурмбаннфюрер весело рассмеялся:

– А вы, я вижу, не без юмора. Это хорошо!

Петр обратил внимание, что губы девушки разошлись в счастливой улыбке. Значит, он был ей симпатичен.

– Деньги мы вам выдадим, – продолжал Грейфе. – Привыкайте к роли женатых людей, наслаждайтесь обществом друг друга. Потом после вашего медового месяца опять начнется учеба и трудовые будни. Вам придется перебираться в Ригу. Сначала поживете в гостинице, а потом мы подготовим для вас квартиру.

– Почему именно Рига?

– Там одна из сильнейших наших разведшкол. Вы будете прикреплены к ней, но работать вам предстоит по индивидуальному графику. К тому же там есть очень хороший полигон, на котором вы будете оттачивать свое мастерство в стрельбе.

– Понятно, господин оберштурмбаннфюрер.

– Вот и прекрасно.

Ханц Грейфе углубился в разложенные на столе бумаги, давая понять, что разговор завершен. Дверь едва слышно приоткрылась, выпуская счастливую пару, а потом так же мягко захлопнулась.

Из соседней комнаты вышел бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг. Сосредоточенный, постоянно мрачный, он являлся полной противоположностью руководителю «Предприятия „Цеппелин“ Ханцу Грейфе – улыбчивому и доброжелательному.

– И вы всерьез доверяете этому русскому? – мрачно спросил он.

– Да, господин бригадефюрер!

– А не кажется вам, что это всего лишь тонкая комбинация русской контрразведки?

Желчь прорывалась в каждом слове бригадефюрера, разговаривать по-другому он не умел, и единственное, что Грейфе мог противопоставить своему молодому начальнику, так это холодную любезность.

– Хочу подчеркнуть, господин бригадефюрер, что кандидатуру мы подбирали самым тщательным образом. У нас был список из трех сотен претендентов, но все этапы тестирования прошел майор Маврин. Он хладнокровен, очень выдержан, у него мгновенная реакция, он обладает всем комплексом качеств, столь необходимые разведчику. Кроме того, у него имеются личные счеты с Советской властью. Его отец был зажиточным крестьянином, имел большое хозяйство и был расстрелял в 1918 году, когда мальчику исполнилось всего лишь восемь лет. Причем расстреляли отца у него на глазах. Но его главным стимулом является обеспеченная жизнь после исполнения акции.

На сухощавом лице Шелленберга промелькнуло некое подобие улыбки.

– Ваш русский любит пожить на широкую ногу?

– Именно так, господин бригадефюрер. Вы бы видели, с какими глазами он прогуливался по улицам Берлина. Так что у него была возможность сравнить жизнь в России и в рейхе. У него двойной стимул служить Германии – ненависть к Советам и желание обрести материальные блага.

– А вам не кажется, что двойной стимул – это как-то чересчур, хватило бы и одного!

Иногда Ханцу Грейфе казалось, что на свете не существует вещей, которые бригадефюрер не подвергал бы сомнению. Впрочем, удивляться не стоило, такова была его работа. Не имей он столь пытливого критичного ума, вряд ли сумел бы в тридцать один год стать бригадефюрером СС.

Грейфе не без усилия выдал:

– Смею с вами не согласиться, господин бригадефюрер. Некоторое время мы держали его в концентрационном лагере, где происходила фильтрация, а только потом он попал в поле зрения абвера. В течение года мы его тщательно проверяли, использовали в агентурной работе и лишь после этого решили привлечь к операции «Возмездие».

Лицо Шелленберга саркастически морщилось, словно бы Грейфе потчевал его какой-то несусветной гадостью. Надо было очень хорошо знать свое начальство, чтобы не обижаться на столь выразительную мимику.

– Хочу вас сразу предупредить: мне не все нравится в этой операции. Да и кандидатуру следовало бы подыскать более достойную. Предупреждаю вас, за операцию «Возмездие» вы несете личную ответственность.

– Так точно, господин бригадефюрер! – вскинул руку Грейфе.

– И все-таки этому вашему Маврину… или как его там… нужно устроить еще одну проверку. Перестраховаться лишний раз не помешает. Подумайте, как это сделать поэффективнее.

– У меня уже есть план, господин бригадефюрер.

– Вот и отлично. И подготовьте дублирующий вариант операции «Возмездие».