Текст книги "Один против всех"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Так ты еще и спрашиваешь?! – грубой пятерней собеседник цепко ухватил Осянина за волосы, а ствол «вальтера», пропахший едкой гарью, затолкал бесцеремонно в рот. Петр Павлович почувствовал, как треснул зуб, причинив боль, лопнула губа, и рот мгновенно заполнился кровью.

Осянин сплюнул на землю красный липкий сгусток и выдохнул:

– Вы что?

– Разве не по твоей милости мне пришлось отправить на небеса восемь невинных душ?

– Это какое-то недоразумение, если я кого-то и послал разбираться, то не для того, чтобы пугать, а хотел вернуть свои права, – ствол мешал говорить, Осянин пытался вытолкнуть его языком, но мучитель втиснул его еще глубже, безжалостно расцарапав гортань.

– А теперь слушай, что я тебе скажу. Если не хочешь закончить свою жизнь где-нибудь на дне реки, с холщовым мешком на голове, то попытайся убедить вдов, что отправил их муженьков далеко на север. А когда пройдет пара месяцев, пусть они пишут заявления в розыск. Предупреждаю тебя, крыса болотная, не раньше! Если вздумаешь хитрить или заявиться к ментам, то это будет твой последний серьезный поступок в твоей дрянной жизни. Ты меня хорошо понял? – прошипел незнакомец, повернув ствол.

Осянин почувствовал, как раскрошился второй зуб, передний, причинив еще более мучительную боль.

– Да, – сплюнул он в липкую грязь кровь.

– Вот и отлично, – отпустил волосы сидевший рядом. – Да у тебя, оказывается, волосы лезут, – он брезгливо отер руки о брюки, – ладно, поживи еще, – вытащил он ствол изо рта. – Я даже поступлю с тобой более гуманно. Если ты кому-то брякнешь о нашем разговоре хотя бы полслова, то ментам станет известно обо всех твоих приключениях с малолетками. Я думаю, тебе известно, что делают на зоне с педофилами. В землю смотри, тварь! В землю, сказал! – ствол «вальтера» ткнулся в широкий лоб Петра Павловича. – А ты послушный, молодец. Если так будешь вести себя и впредь, то неприятностей с тобой не произойдет. У тебя, кажется, в Англии учится сын?

Осянин издал стон:

– А про него откуда вы знаете?

– Мы солидная контора, парень, если занимаемся делами, то всегда на очень высоком уровне, – безо всякого бахвальства отвечал незнакомец.

Сын у директора «Мостранспорта» действительно обучался в одной из частных школ, но об этом знал очень узкий круг людей. Петр Павлович редко кого допускал к семейным тайнам, а информацией о сыне на всем белом свете владело всего лишь три человека. Грешный плод студенческой любви.

За последние полгода он четырежды разговаривал с ним по мобильному телефону, последний раз на прошлой неделе – как обычно, сын просил позаботиться о матери и спрашивал, есть ли возможность отправить его месяца на три в Америку. Сына Осянин любил и, несмотря на то что видеться им приходилось все реже, чувствовал, что привязывается к нему с годами все сильнее.

– Может, ты мне не веришь? Так я могу пересказать содержание вашего разговора.

– Не надо, – выдавил из себя Осянин. Чтобы подслушать разговор по мобильнику, требовалась соответствующая аппаратура. – Вы откуда, из конторы?

– Тебе это совершенно ни к чему знать, – так же твердо сказал незнакомец. – Важно, чтобы ты помнил наш разговор.

Осянин никак не мог понять, что в нем не нравилось больше всего, и вдруг догадался. Джинсы! Они были потертые, с легкой бахромой у самого низа и совсем не сочетались с дорогими ботинками. Так же отвратительно на нем смотрелся старый затертый пиджачок темно-бордового цвета. Маскарад был простенький, без особых затей, зато беспроигрышный – вряд ли кто обратит внимание на троицу алкашей в глубине двора, распивающих литр бормотухи. Зато человек, изысканно одетый, обращает на себя внимание всегда. Если за ним не наблюдают с лавочек подозрительные старушки, то наверняка через щелочки занавесок смотрят жильцы соседних домов.

В ближайшем подъезде он снимет с себя старые брюки и пиджак и превратится в джентльмена с манерами. Осянин едва поднял глаза – так оно и есть, под костюмчиком виднелась достаточно дорогая шелковая рубашка.

– Я запомню.

– Вот и славненько. А теперь посиди здесь минут пять и не думай дергаться, если не хочешь упасть с простреленной башкой. А потом проваливай на все четыре стороны. Усвоил?

– Да, – тихо произнес Осянин, надеясь, что все его страхи окажутся далеко позади вместе с исчезновением блестящих ботинок.

Неторопливой походкой пропащего бездельника его новый знакомый отправился в обратную дорогу. Походка сосредоточенная, ищущая, вот, кажется, что бродяга сейчас нагнется и вытащит с победным ликованием из-под разросшегося куста пустую бутылку.

Нет, не случилось. Он прошел через весь двор и скоро спрятался за высокой оградой. Петр Павлович добросовестно просидел положенное время на скамье, а потом, поднявшись, пошел обратно к своему дому. У того места, где еще недавно сидела неприглядная заросшая публика, он остановился.

Странное дело, но вместо обыкновенной отечественной сивухи бомжи попивали дорогое французское вино, бутылки из-под которого неряшливо валялись подле грубо сколоченного ящика. Нечто подобное можно было бы предположить сразу, удивительно, что он не разглядел такую роскошь вначале.

Выходит, что господа бомжи удовольствие совмещали с работой. Потягивали себе крепенькое красное винцо и терпеливо дожидались, когда Осянин ублажит очередную четырнадцатилетнюю киску.

Зло пнув пустую бутылку, Петр Павлович заторопился дальше.

Глава 13

Зайцев шмыгнул носом, покрутил головой, кому-то вяло кивнул, скучно улыбнувшись через стиснутые зубы, и, приложившись полноватыми губами к пивной кружке, сделал несколько больших глотков.

– Не самое лучшее место ты выбрал для встречи, майор, – кисло заметил он. – Вот мы с тобой минут десять всего и стоим здесь, а я уже кореша своего встретил. Вместе срок мотали. Ладно еще, не подошел, а так лишний базар пошел бы.

На клочке бумаги лежал крупно нарезанный вяленый лещ. Шевцов взял один из кусков и аккуратно очистил.

– Место здесь хорошее. И нет ничего страшного в том, что встречи тут могут быть самые неожиданные. Я, например, опер, а ты бывший зек, и ничего, беседуем, – весело улыбнулся Шевцов. – Вот как ты думаешь, кто стоит за тем дальним столом? – взглядом показал Вадим на мужчину неприглядного вида.

Заяц вяло обернулся. Мужчина был в светлом, почти белом плаще, явно не по сезону. Длинные полы выглядели изрядно перепачканными. Человек напоминал самого обыкновенного бомжа, вылезшего из затхлого подвала и ползком добравшегося до пивного бара. Рядом на стойке, среди вороха засаленных бумаг и пустых кружек, возвышался старомодный кожаный портфель с огромными металлическими застежками.

– Да мало ли бомжей в округе, – поморщился брезгливо Зайцев.

– А вот это ты зря, – укорил майор Шевцов, жуя спинку леща, – это умнейший человек. Профессор теоретической механики. Я тебе не говорил, что проучился пару лет в университете на мехмате? Так вот он читал нам лекции. А потом я понял, что это все-таки не мое, и поступил на юридический. Так что люди здесь могут попасться самые неожиданные. А потом, где нам еще с тобой встречаться? Не на лавочке ведь? В это время сидеть холодно, еще простудишь чего-нибудь ненароком, а так можно поговорить спокойно да пивком побаловаться. Ты ведь против пива ничего не имеешь?

– Не имею, – хмуро буркнул Заяц.

– Вот и прекрасно, – бодро произнес майор Шевцов и приподнял кружку: – Ну, будь здоров! За твои оперативные успехи. – Он сделал несколько глотков, одобрительно крякнул и коротко оценил пиво: – Свежак! Рассказывай, что там у тебя.

– Зацепил ты, майор, людей серьезных, – вполголоса произнес Заяц. – Кориков в нашем районе человек известный, и связи у него с блатным миром очень крепкие. Независим, умеет держаться достойно. Так сказать, с самыми уважаемыми людьми на «ты». Вы его повязали? – равнодушно спросил Заяц, пытаясь скрыть интерес.

– Да.

– А-а, – неопределенно протянул он. – Вряд ли вы от него чего добьетесь, я его с детства знаю. Такие, как он, своих не сдают. Помню, однажды оскорбили его в кабаке, так он один на толпу вышел, не испугался. И с честью драку завершил: одному скулу стулом разворотил, другому ребро сломал коленом, а третьего на перышко посадил. Разумеется, в суд никто не обращался. А с тех ребят, что не по делу на него наехали, слупили кругленькую сумму. Так что Кориков – это личность! Он и своих подчиненных держит вот где! – сжал в кулак гибкие пальцы Заяц. – А на зоне он не пропадет, греть его будут.

– Кто у него «крыша», знаешь?

Заяц несмело посмотрел по сторонам – похоже, вопроса никто не услышал.

– А как ты думаешь, какая может быть «крыша» у серьезного человека?

Майор Шевцов усмехнулся:

– Очевидно, такая же серьезная.

– Верно. Только я думаю, для такого случая вряд ли подходит слово «крыша», скорее всего это деловое сотрудничество. Корикова и его «крышу» очень многое связывает.

Майор допил пиво и поставил кружку на стол.

– Например?

– Во-первых, все они выросли на одной улице. Естественно, что когда-то у них были общие интересы, противники, подружки. Эти ребята спаяны многолетней дружбой. Легче смешать огонь с водой, чем столкнуть их лбами.

– Заяц, не виляй, ответь мне, кто у Корикова «крыша», – мягко потребовал Шевцов.

– Майор, пивка бы еще, а то после вчерашнего трубы горят, – пожаловался Заяц.

– Хорошо, возьми еще по кружке, да не забудь, купи крабовых палочек. Под пиво они самое то будут, – положил на стол деньги майор. – Сдачу принеси, все-таки я не благотворительностью занимаюсь, – строго напомнил Шевцов.

– Мог бы не говорить, – обиделся Зайцев. – Что я, крысятник какой-то?

Через несколько минут он вернулся с пивом, в пригоршне сжимая розовые палочки и сдачу. Торжественно, как если бы это были золотые монеты, выложил мелочь на стол.

– Все-таки, майор, я на тебя работаю не из-за одной любви к риску, мог бы мне иногда и премию выписать. Потому что никогда не знаешь, когда голову могут открутить. А то, чем я занимаюсь, совсем не безопасно.

Майор Шевцов выслушал Аркадия с невозмутимым видом. Категорию людей, подобных Зайцу, за время оперативной работы он изучил неплохо. Небольшое хныканье вполне допустимо и даже является обязательным атрибутом, таким же, как для скрипача смычок, а для дирижера – оркестровая яма. Главное, чтобы нытье не переходило некоторых рамок приличия, какие обычно устанавливаются между опером и агентом.

– А кто в прошлом месяце от меня «капусту» получал? – едко заметил Шевцов. – Или это, может быть, твой дух был?

Заяц выглядел немного смущенным.

– Разве это деньги? Так себе! Только и хватило, чтобы в кабаке посидеть. Сам понимаешь, цены нынче большие, отсюда и траты.

Вадим Шевцов взял кружку пива и недовольно скривил губы:

– А ты что предлагаешь, чтобы я из собственного кармана тебе платил?

– Нет, но… На бутылку водки дашь?

Шевцов сделал несколько глотков, отломив крабовую палочку, аппетитно пожевал, после чего, уже не скрывая брезгливости, ответил:

– На бутылку дам, но на большее не рассчитывай. Так что там у тебя имеется?

– Слыхал о таком воре, как Стась Куликов? – понизил неожиданно голос Заяц.

Шевцов понимающе кивнул. Такого человека нельзя было не знать. Это был один из самых крупных законных воров столицы и, как говорила молва, один из самых жестких. Его бригада, состоящая из дерзких и непримиримых блатных, контролировала многие доходные места столицы: гостиницы, казино, вокзалы. О его взрывном и непредсказуемом характере наслышаны были многие и потому ссор старались не затевать. Даже в обыкновенном разговоре он часто напоминал быка, атакующего красную тряпку. Случайно или нет, но двух законных, не признавших его права на корону, уже через несколько месяцев с большими почестями отнесли на погост. А когда во время поминок еще двое объявили Стася причастным к их устранению, он неожиданно со злодейской улыбкой поинтересовался их здоровьем. А еще через месяц обоих похоронили с простреленными лбами.

У всякого знающего при упоминании о Стасе Куликове от страха должны были зашевелиться волосы на затылке. Напрягся и майор Шевцов. Стараясь не показать волнения, он отпил из кружки и прикрыл глаза.

– Кое-что слышал.

Пять лет назад во время одной из облав Стася задержали в гостинице «Олимпийская». И молоденький капитан, не знавший, с кем имеет дело, и смутно представлявший табели о рангах в воровском мире, двинул упрямого задержанного кулаком в лицо. Куликов устоял. И, вытерев кровь, капающую с носа, пообещал, что капитан не протянет и недели. Так оно и случилось, капитан уже на пятый день был сбит поездом, когда возвращался поздно вечером от своей знакомой. Угрозу вора не забыли, но когда началось тщательное дознание, неожиданно отыскались свидетели, утверждавшие, что наезд локомотива был случаен. Тем более что капитан был пьян. Странность заключалась в том, что он никогда не употреблял напитков крепче кока-колы.

К своей цели Стась Куликов шел как асфальтовый каток, подминая под себя все живое. Вряд ли его остановит обыкновенный опер, если он почувствует на своей шее крепкое ярмо.

– Ну и?..

– Так вот, «крыша» Корикова и есть Стась Куликов.

– Понятно, – протянул майор, вновь глотнув пива. Во рту вдруг появилась сухость, и требовалось выпить еще хотя бы полкружки, чтобы избавиться от нее. – Принеси еще по кружке пива, – сунул Вадим деньги Зайцу. – Там на стойке я видел сухарики, и их прихвати.

– Это я мигом, – живо отозвался Зайцев.

Быстро возвратился и осторожно, стараясь не расплескать, поставил кружки на вчетверо сложенную газету.

– Да, эти ребята действительно очень серьезные и, что самое печальное, хорошо организованные. Сладить с такими будет трудновато. Но, насколько мне известно, он действует всегда в паре с Ковылевым Сергеем, или просто Ковылем. Почему ты ничего мне не сказал о нем?

– Однако ты, майор, проблему знаешь. Точно! Они всюду как сиамские близнецы. По жизни кореша большие. Даже баб друг другу передают, словно эстафетные палочки.

– А с Куликовым ты виделся?

Заяц слегка смутился:

– Не о том ты спрашиваешь, гражданин начальник. Кто я, а кто он! – закатил Аркадий глаза к потолку. – Хоть мы и не на зоне, но дистанцию с такими людьми держать надо. Близкого соседства они не прощают и подпускают к себе только своих. Вот если бы я в свое время не за мохнатый сейф сел, а, скажем, за гоп-стоп, и не в «шестерках» срок мотал, а в подпаханниках! Тогда разговор был бы иной. Может быть, тогда и приблизил бы к себе, а так статья у меня неподходящая.

Заяц почти допил свое пиво и с надеждой смотрел на бокал майора – не поделится ли? И когда Шевцов сделал несколько решительных глотков, оставив пиво плескаться на самом донышке, взгляд его заметно поскучнел, и он вяловато продолжил:

– Кулик мало кого к себе допускает. А с кем дружбу водит, так это все избранные.

– Ладно, но в последнее время ты его случайно не видел?

Заяц пососал перышко рыбы и влил в себя последние капли пива.

– Нет, не видал! Он в последнее время вообще куда-то пропал. Кто их поймет, они люди большие, может быть, за границу куда-то поехал, денег у них немерено. Греет, наверное, задницу где-нибудь на Канарских островах!

– Ладно, вот тебе на бутылку водки, – отсчитав, Шевцов положил на столик несколько бумажек. – Считай, что это тебе небольшие премиальные. А вот это аванс! – небрежно он бросил на стол несколько сотенных купюр.

– За что?

На лице Зайца появилась глуповатая улыбка.

– Узнаешь, где находится Куликов.

Рука, потянувшаяся к деньгам, остановилась всего в нескольких сантиметрах. В глазах плеснулся страх.

– Это как же я спрашивать-то буду? Да и у кого?! Меня тут же на перо поднимут. Поручи мне что-нибудь полегче.

Майор молча отсчитал еще с десяток сотенных и положил их рядом.

– Этого тебе будет достаточно?

Зайцев неопределенно пожал плечами, но деньги взял.

– Здесь тебе хватит не на одну бутылку водки. Да и совсем не обязательно дергать за рукав Кулика и спрашивать, куда тот делся. Сам понимаешь, есть куда более хитрые приемы.

– Например?

– Не обязательно быть другом Кулика, чтобы знать о нем. Достаточно быть в приятельских отношениях с кем-нибудь из его окружения.

– Понял, – обрадованно качнул головой Заяц, запихивая деньги во внутренний карман. Настроение его заметно улучшилось.

– Ну ладно, я пошел, а ты здесь покути еще немного. Только не напивайся, – предостерег Шевцов, – а то народ здесь ненадежный, все деньги могут вытащить.

И, не прощаясь, направился к двери.

Деньги в кармане всегда способствуют искушениям. И Заяц принялся мысленно перечислять приемлемые варианты: можно взять еще пива; второе – поиграть в казино. Есть возможность выиграть кругленькую сумму. Пожалуй, следует остановиться на последнем: капиталы нужно приумножать, деньги должны делать деньги.

Заяц отодвинул пустую кружку и пошел к выходу.

Погода была дрянь. Но хорошее настроение не мог испортить даже мелкий, ставший туманом дождь. Достаточно поднять воротник, чтобы почувствовать себя человеком, ничто так хорошо не греет, как толстая пачка денег, спрятанная у самого сердца.

– Аркаша, – услышал Заяц знакомый голос, – ты ли это?

Заяц обернулся.

– Привет, Зема, давно откинулся? – пожал он руку приятелю.

– Да уже года полтора.

– Где ты сейчас?

– Решил остаться у вас в Москве. Город большой, и при наличии грешков затеряться можно легко, – откровенничал Зема. – Это не какая-нибудь глухая деревушка, где каждый на виду! А я ведь тебя в баре сразу заметил.

Что-то в голосе былого приятеля Зайцеву не понравилось, и он почувствовал, как через воротник проникли струйки дождя, а вместе с ними под куртку забрался и неприятный леденящий ветерок.

Аркадий остановился, внимательно посмотрел в суженные глазки бывшего кореша и нейтральным голосом поинтересовался:

– К чему это ты, Зема, клонишь?

– Ты лоха-то из себя не строй. Неужели не догадываешься?

Зема улыбнулся хищно, плотоядно, глаза неподвижные, какие бывают у удава перед тем, как проглотить кролика.

– Ты не темни, в натуре, о чем базар?

И, уже не скрывая прорывавшейся злобы, кореш зашипел:

– Ты что же это, сучара, с операми дружбу водишь, или ты думаешь, я ничего не видел?

Заяц хотел ответить нахрапом, грубо поставить зарвавшегося приятеля на место, напомнить ему о том, что, будучи на малолетке, тот не поднимался выше полов и драил их со всем усердием, на которое способны только кандидаты в петушиный угол.

Он уже открыл рот, но вместо слов из груди вырвался лишь сдавленный хрип. Что-то острое и омерзительно холодное проникло в брюшину и причинило неимоверную боль.

– Это тебе привет от Кулика! – прошептал Зема в самое лицо и отступил на шаг.

Заяц опустил глаза вниз. И душа, сжавшись от ужаса, забилась под самое горло, не давая стону вырваться наружу.

Потеряв интерес к Зайцу, Зема развернулся и неторопливой походкой беззаботного гуляки направился по своим делам.

С минуту Заяц смотрел вслед своему убийце, а потом, беспомощно опершись о железную изгородь, медленно осел на землю, стараясь не потревожить огромную металлическую занозу, распоровшую такой хрупкий кишечник.

Глава 14

– Вы представляете, мужики, он с нее глаз не сводит, а я ее пялю как хочу, – восторгался Ивашов Гера. – Тело у нее упругое, как резина, груди во! Вы, мужики, знаете, баб у меня было предостаточно, но от нее я просто тащусь.

Гера умело накладывал грим – главное, чтобы не блестело лицо. Осталось подвести глаза, чтобы они выглядели более выразительно, и на щеки наложить немного пудры.

Он посмотрел на часы, через пятнадцать минут его выход. Вполне достаточно времени, чтобы надеть новый костюм и еще повертеться перед зеркалом, отрабатывая наиболее выигрышные движения.

– Гера, а тебе не кажется, что ты играешь с огнем? Ты же сам говорил, что Кулик запретил тебе приближаться к ней даже на шаг. Что будет, если он узнает? – спросил Вовик, второй стриптизер, высокий красивый парень с пластикой танцовщика классического балета.

– А что мне Кулик, – запальчиво прокричал Гера, крутанувшись на стуле. – Есть люди посерьезнее, чем он.

– Я таких не встречал, – признался напарник.

– А я встречал! Я тут с одним человеком виделся, так он мне такое про Кулика рассказал!

– Например?

– А то, что его развенчали уже через час после того, как дали корону. Под этим подписались многие уважаемые люди. А просто так законных не развенчивают. Значит, вел он себя неправильно.

– Что ты этим хочешь сказать? Что при встрече начнешь ему говорить, как он неправильно живет, так, что ли? Ты, видно, забыл, с кем имеешь дело, в этом случае не протянешь и дня! Тебя просто грохнут где-нибудь в подъезде, вот и все! Ладно, сейчас мой выход, – проговорил Вовик, – минут через десять выходишь ты. И не задерживайся, пожалуйста, как в прошлый раз. А то я уже программу отработал, а тебя все нет! Не знал, чем их еще занять.

– Попробовал бы одеваться, – улыбнулся Гера, – у тебя это тоже неплохо получается.

– Для тебя все шуточки, а номер тогда чуть не сорвался.

– Ни пуха, – пожелал Гера, стукнув друга на прощание.

Проходя мимо зеркала, Вовик скользнул взглядом по своей ладной фигуре и небрежно бросил через плечо:

– К черту.

Через приоткрытую дверь ворвались обрывки музыки, истошный и полный желания женский визг, а потом раздались громкие хлопки.

Гера в раздражении захлопнул дверь. Работа стриптизера начинала его угнетать. В целом, все по-прежнему было замечательно, он имел целую толпу поклонниц, готовых отдаться ему, стоит только пошевелить мизинцем; тело оставалось мускулистым, будто он только что вышел из гимнастического зала, но вот душа уже была не на месте.

Очень быстро Гера убедился, что деньги можно зарабатывать гораздо более легким способом и куда в большем количестве, для этого совсем не обязательно трясти задницей перед толпой похотливых самок.

Самое обидное было в том, что все присутствующие смотрели на него как на один из элементов собственного удовольствия, напрочь забывая о том, что он артист. И даже юнцы, едва заработавшие сотню долларов, слюняво кривились, когда он исполнял свои танцы, мастерски освобождаясь от одежды. Скоты! А что говорить о лощеных немногословных господах, упакованных зелеными бумажками по самую крышу. Для них он был обыкновенным товаром, который можно запросто купить. Достаточно хозяину показать на него пальцем, как толпа холуев на полусогнутых побежит узнавать его цену. Но действительность была в ином: глупо было бы отказаться от приглашения станцевать номер на какой-нибудь крутой вечеринке, потому что за пятнадцать минут работы заказчик платил столько, сколько не выходило при самом напряженном графике за три месяца труда на сцене стриптиз-бара.

Если разобраться, жизнь складывалась как-то не так, стоило ли уходить из чекистской школы лишь для того, чтобы раздеваться перед публикой, которая в глубине души тебя презирает? По большому счету, мир создан несправедливо: одна часть людей, очень маленькая, устроилась в нем хозяевами, а вторая, по численности подавляющая, выполняет лакейскую роль для обслуживания первых. Горько, но сам себя Гера причислял именно ко вторым.

Он посмотрел на часы, оставалось всего несколько минут. Ивашов не любил выскакивать из гримерной в самый последний момент – предпочитал выходить незадолго до выступления, чтобы внутренне подготовиться к танцу и унять волнение.

Неожиданно дверь распахнулась. И через порог с неторопливой хозяйской небрежностью вошел Стась Куликов в сопровождении высокого неулыбчивого парня.

– Похоже, ты не рад нашей встрече, Гера, – удобно расселся в кресле Кулик.

Безмолвной статуей в дверях застыл телохранитель.

Страх парализовал танцора, Ивашов не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

– Сейчас сюда придут и увидят вас, – наконец сумел совладать с собой Гера.

– Все так заняты выступлением твоего коллеги, что и не думают сюда заглядывать.

– У меня через пять минут выход.

Стась согласно кивнул головой:

– Да, мы знаем об этом. Мы не отнимет у тебя много времени.

– Что вы от меня хотите?

В первую встречу Куликов показался ему куда более симпатичным, а сегодня через доброжелательную улыбку ему мерещился зловещий оскал мертвеца.

– Вот человек не даст соврать, я редко обращаюсь с просьбами. – Стоявший рядом Славик молча кивнул. – И если это все-таки случается, то люди ценят. Ты не забыл, о чем я тебя просил?

– Нет, но…

– Значит, не забыл. Тогда почему ты встречался с Ольгой?

– Стась, ты пойми, так получилось…

– Ты должен был забыть ее раз и навсегда, – тем же равнодушным тоном продолжал Кулик.

Было бы не так страшно, если бы во время разговора он стукнул кулаком по столу или в сердцах опрокинул стоящую у входа вазу, но Стась говорил совершенно спокойно, не повышая голоса, и от дурного предчувствия у Геры захватывало дух, будто он с разбега бухнулся в колодезную воду.

– У нас с ней ничего не было, просто…

– Ты не должен был подходить к ней вообще. Для тебя она умерла. Так вот, я хочу у тебя спросить: почему ты нарушил свое слово, тем более, я тебя предупреждал, что эта женщина мне дорога, и даже больше того.

На лбу Геры выступил холодный пот. Наверное, так же скверно чувствует себя обреченный на смерть, увидевший своего палача. Животным инстинктом он осознавал, что никакие, даже самые клятвенные заверения не смогут убедить Стася, и лучшее, что он может сделать, так это покаяться со всей искренностью.

– Прости, Стась, не удержался, все так по-глупому вышло…

Куликов поднялся, посмотрел на часы:

– Кажется, через две минуты твой выход. Знаешь, по-моему, тебе не нужно торопиться. Для тебя уже все кончено. Славик, займись своей работой.

Последнее, что увидел в своей жизни Гера Ивашов, так это «прайз», револьвер с переломной рамкой, на ствол которого был накручен длинный глушитель. Одновременно с хлопком из ствола плеснуло яркое белое пламя, и Гера ощутил сильный удар в грудь. Повалившись на зеркало, он опрокинул его на пол. Зеркальное полотно разлетелось на множество крупных режущих кусков, создав на полу сюрреалистическую картину.

Ивашов лежал прямо поверх стеклянных облаков, которые сильно изрезали его красивое лицо.

– Пойдем, – приказал Стась, заглянув в открытые глаза Геры, – больше нам здесь нечего делать.

Славик бросил револьвер на грудь Ивашова и, стянув перчатки, шагнул в коридор следом за патроном.

Глава 15

Ольга сумела обставить квартиру со вкусом. У девочки определенно был талант дизайнера и художника. С навесных потолков, выполненных в европейской манере, мягко струился дневной свет. Двери раздвижные, под самый потолок, придавали помещению чувство пространства. Над стенами тоже изрядно поработали: во-первых, они были заметно сдвинуты, поэтому комната приобрела форму трапеции, во-вторых, в них были вырублены узкие высокие оконца, очень напоминающие бойницы крепости, где хорошо вписались фарфоровые вазы с цветами.

– Ты что, подняла потолок? – перешагнул порог Стась.

– Наоборот, стало немного ниже, – призналась Ольга. – Просто это навесные потолки, а они зрительно поднимают высоту.

– Неплохо придумано, – сказал Стась, обнимая девушку левой рукой. – А вот это тебе.

– Боже мой, какая прелесть! – всплеснула она руками, принимая охапку роз. – Это же голландские. Они стоят целое состояние.

– Ты же знаешь, для тебя мне ничего не жалко.

Паркет был дубовый, а рисунок наверняка позаимствован с одного из залов Эрмитажа. Русские цари любили окружать себя красотой.

– Пойдем за мной, – потянула Ольга за руку Стася. – Посмотри, – распахнула она дверь спальни.

Балдахин над кроватью впечатлял: он был огромен, ласкового светло-зеленого цвета, из плотного и одновременно очень мягкого бархата. Под стать была и кровать – большая, можно сказать, необъятная, на таком ложе любви царствующая императрица могла разместить одновременно дюжину своих любовников.

– Нравится? – с нежностью в голосе спросила Ольга.

– Да, ты умеешь делать сюрпризы.

– Это Франция восемнадцатого века.

– Вот как! – удивился Стась. – Я случаем там не увижу какого-нибудь любовника с колпаком на голове и в ночной сорочке?

Ольга непринужденно рассмеялась.

– Ты же знаешь, что, кроме тебя, мне никто не нужен, – обхватила она руками шею Стася.

– Мне приятно это слышать, – произнес Куликов, пытаясь освободиться от ее объятий.

Ольга сцепила пальцы в кулак и произнесла:

– Не пущу! Ты мой!

– А если я тебя очень об этом попрошу? – мягко настаивал Стась.

– Ну, если только очень, – неохотно разжала Ольга пальцы. – Как ты находишь наше место для свиданий?

– Оно просто великолепно. Давай присядем.

– Только на кровать, – потребовала Ольга. – Ты единственный человек в этом мире, с которым я не могу спорить.

Откинув полог, Стась сел рядом с ней.

– Что с тобой? Ты сегодня какая-то грустная. Я прав или мне это просто показалось?

– Ты прав, – призналась Ольга, – сегодня мне не по себе, и я очень рада, что ты пришел.

– Так в чем же дело, малышка, рассказывай, – проговорил Стась, обхватив хрупкое плечико девушки.

– Помнишь, я тебе говорила о том, что до тебя у меня были два парня… Ну, что я была с ними близка, – пряча взгляд, виновато промолвила Ольга.

Стась поднял глаза кверху, сделал озабоченное лицо, а потом произнес в задумчивости:

– Да, что-то было. Знаешь, я стараюсь не запоминать таких подробностей, главное, что мы вместе.

– Так вот, этих парней убили.

Куликов бережно взял в свои ладони пальчики девушки и проговорил:

– Мне очень жаль, малышка, этот мир вообще жесток. Судьба могла быть к ним и помилосерднее. Вот так живешь, ни о чем таком не думаешь и даже не подозреваешь о том, что где-то за углом тебя дожидается костлявая.

Ольга всхлипнула.

– Я уже давно заметила, что ты прав всегда, что бы ты ни делал. Я даже не знаю, как бы я жила без тебя, – она неожиданно умолкла.

– Ты еще чем-то расстроена? – участливо поинтересовался Стась. – У меня такое чувство, будто ты чего-то не договариваешь.

– Я иногда тебя очень боюсь, – призналась Ольга. – Я ведь совсем о тебе ничего не знаю.

– А ты спрашивай, я отвечу.

Стась Куликов крепче прижал к себе девушку.

– Ты ведь бандит?

Куликов улыбнулся в ответ на наивный и прямой вопрос.

– Ты меня удивляешь, крошка, ты ведь мне уже задавала такой вопрос. Я ценю твое стремление установить истину. Но давай сначала выясним, что такое бандит? Это человек, который с пистолетом выходит на большую дорогу и грабит бедных одиноких путников. Так?

– Примерно так, – нерешительно произнесла Ольга, вяло улыбнувшись.

Стась встал, поднял обе руки вверх и сказал очень серьезно:

– Если ты найдешь у меня в кармане пистоль или, скажем, кастет, я соглашусь с тобой – я бандит! Мне ничего другого не останется, как пойти в милицию и сдаться. Можешь сама посмотреть у меня в карманах. Разумеется, если там завалялась парочка автоматических пистолетов, то они не в счет.