Текст книги "Один против всех"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Пойдем, – коротко бросил Стась.

– Надеюсь, мы с тобой еще увидимся, Лидочка, – бархатным голоском проворковал Славик и, дождавшись от нее прощального воздушного поцелуя, устремился за удаляющимся Куликовым. – Стась, представляешь, я договорился с этой соской. Не такая уж она недотрога, как показалось с первого взгляда. Ну, я ей и задвину по самые клубни! – ликовал охранник.

– Послушай, ты можешь заткнуться? – развернулся Стась, сверкнув глазами. – Мне нужен телохранитель, а не собеседник, для этих целей я могу подобрать кого-то и поумнее.

– Напрасно ты меня обижаешь, Стась, что с тобой случилось? За последний час ты меня дважды отчитал как пацана, – глухо проговорил Славик, и середину лба резанула глубокая морщина,

– Ладно, извини, что-то у меня в последнее время нервы ни к черту.

Куликов уже пожалел, что обидел парня, тот был одним из немногих, кому он доверял всецело. А преданность в наше время не такое уж частое явление.

В последние полгода Стась сделался очень подозрительным, а потому из здания сначала вышел Славик. Несмотря на длинный язык и желание заполучить шефа в сотоварищи, дело свое он знал не слабо. Десятое управление, в котором он проработал восемь лет, было отменной школой, и иметь в штате такого специалиста было для Куликова настоящей находкой.

Слава никогда не надевал пальто, всегда просторная легкая куртка, чаще не застегнутая, из которой в долю секунды можно было извлечь «барракуду», красивую игрушку с изогнутой рукоятью для стрельбы обеими руками.

Кроме отменной реакции, Славик обладал еще двумя ценными качествами для телохранителя – памятью и каким-то чудесным даром предвидеть ситуацию, очевидно, присущим только людям его профессии, развитым на грани человеческой интуиции и звериного чутья.

За то время, пока они находились в здании, подъехали две машины: «шестерка» с деформированным крылом и «МАЗ», груженный плитами. Славик мгновенно угадал в водителе «жигуля» старого шофера, занимающегося частным извозом. За рулем самосвала – фигура посерьезнее, но вряд ли под сиденьем у водилы можно было отыскать автоматический пистолет. Качнув головой, он дал знак Куликову выходить.

Путь до машины Стась проходил всегда быстро, нигде не останавливаясь и не разговаривая с сопровождающими. В этот раз все было как и обычно. Куликов стремительно преодолел с десяток метров, отделяющих его от бронированного «Мерседеса», вскочил в кресло и успокоился только тогда, когда Слава захлопнул за ним дверцу.

Он не мог объяснить себе причину собственного беспокойства, но что-то было не так. Чувство опасности было настолько осязаемым, что щекотало ноздри.

– Пока мы здесь сидели, ничего не заметил? – повернулся шеф к Игнату, выруливающему на дорогу.

– Как будто нет.

– Ну, тогда ладно, возможно, мне показалось. – Но, посмотрев в зеркало заднего вида, заметил, как тотчас от здания отъехала машина. Некоторое время она ехала следом, а потом свернула на перекрестке.

В случайности Стась Куликов не верил. Не исключено, что двадцативосьмилетний мальчик, больше смахивающий на состарившегося херувима, бросил ему вызов.

Стась достал мобильный телефон, набрал нужный номер и, когда абонент отозвался кратким «да», сдержанно поинтересовался:

– Это ты, Шебала?

Кличка обидная, подобное обращение смотрящий мог простить только двоим. Первый из них находился далеко за океаном, на собственной вилле, и, как утверждали знающие люди, присматривал за общаком. Этого человека отличала заметная хрипотца, напоминающая старческий фальцет, – поговаривают, глотнул когда-то по молодости самогона, а в нем оказалась кислота. Так что его не спутаешь ни с кем. Второй находился здесь, в Москве, и распознать его было нетрудно, да и вокальные данные у него такие, что сгодились бы солисту Венской оперы.

– А-а, узнаю, – неопределенно пропел Александр Шебалин. – Нечасто ты меня балуешь своими звонками. Что-нибудь серьезное? В чем проблема?

Стась дал знак прижаться к тротуару, а когда «Мерседес» плавно объехал волочившийся грузовик и остановился у края дороги, зажал микрофон ладонью и коротко распорядился:

– Погуляйте где-нибудь поблизости.

Подобные приказы Куликовым отдавались нередко, поэтому на лицах телохранителей отобразилось лишь понимание. Дверь иномарки мягко захлопнулась. С улицы в салон не доносилось ни звука, полное ощущение того, что помещен в вакуум.

– У меня к тебе небольшое дельце, даже и не знаю, стоит ли звонить тебе, отвлекать такого важного человека по таким пустякам. Все-таки ты у нас в городе фигура заметная.

– Ладно, Стась, говори, что хотел.

– Кстати, а что это у тебя за звуки раздаются? Уж не в бане ли ты сейчас?

– Угадал, в сауне, – довольно протянул Саша Шебалин. – У нас тут одна телка скучает, так что присоединяйся, милости прошу. Обещаю, не пожалеешь.

– Охотно верю, только как-нибудь в другой раз. Ты хочешь, чтобы я тебе простил должок в шестьдесят тысяч баксов?

– Та-ак, – в задумчивости протянул Шебала, – насколько я понимаю, ты от меня чего-то потребуешь. Если, например, взорвать здание, то я против. Лучше я наскребу эти деньжищи.

Шебала соответствовал своему погонялу, был шальным и дерзким, и если садился играть в карты, то удержу не знал. За один вечер он мог просадить до ста тысяч долларов. Бывали случаи, когда под карточный долг Шебала закладывал даже собственный особняк.

– Не переживай, я не попрошу у тебя многого. Банк «Российские дороги» под тобой?

– Предположим. Есть какие-то претензии?

– Не совсем. Мне нужен один щеголеватый заместитель. Мальчик очень сурово на меня смотрел, и думаю, если ты не освободишься от него сейчас, то в ближайшем будущем он может принести тебе массу неприятностей.

– Знаю, о ком ты говоришь, – после некоторой паузы проговорил Шебала.

В его голосе ощущались вибрирующие нотки. Обязательство перед Стасем Куликовым давило на него куда серьезнее, чем колодки на шее у преступника. Разумеется, деньги бы он вернул, пускай для этого ему пришлось бы штурмовать Национальный банк или заложить собственную жену, но зачем пренебрегать возможностью рассчитаться меньшими затратами.

– Вот и отлично.

– Парень он в целом надежный, хотя, признаюсь, в последнее время начал зарываться. Ладно, бери его себе, если считаешь нужным.

– Договорились. Когда придешь в катран?

– Позволь мне хотя бы отдышаться. Я только что вернул шестьдесят тысяч баксов, а ты меня опять нагреть хочешь.

– Ладно, сам смотри, а то сегодня на Кутузовском будет неплохая игра. Соберутся очень серьезные люди. До встречи.

И Куликов отключил телефон.

Глава 3

Шевцов не любил казенных стен, а потому свой крохотный кабинет украсил любительскими фотографиями, с которых на всякого входившего смотрело личико белокурой женщины, героини лапландских сказок. Здесь же, рядышком, философская мазня авангардистов, ее присутствие в стенах милиции майор объяснял не иначе как энергетикой, что исходит от ржаво-коричневого полотна.

– Трупов не девять, как мы предполагали в самом начале, а десять, – сдержанно, безо всяких эмоциональных всплесков продолжал Кирилл Олегович. – Десятый труп находился в самом низу, он почти полностью рассыпался, и от него остались только фрагменты челюстей и затылочная часть.

– Невеселенькая история, – согласился Шевцов и посмотрел на цветные разводы и ляпсусы, будто хотел заручиться поддержкой неизвестного художника.

Эксперт положил перед майором тоненькую папочку.

– Здесь результаты нашей работы, – с мягким стуком ладонь легла поверх папки. – Надо сказать, дались они нам очень непросто. Никогда не встречал ничего подобного.

Шевцова всякий раз удивляла манера экспертов вести деловые разговоры – они всегда говорили так, будто речь шла не о покойниках, а о мешке цемента. На лице никаких эмоций, только голый профессионализм. В такой ситуации не хватало лишь стаканчика с чаем в небрежно поднятой руке и довольного причмокивания губами во время прочтения акта патологоанатомической экспертизы.

– Я тоже, – улыбка у Шевцова выглядела почти виноватой.

Балашин иронии не заметил и продолжал:

– Определить тела не представляется возможным. Я допускаю, что можно установить имена погибших по зубам, в какой-то степени они сохранились, но опять-таки, если их лечил один дантист. Как известно, у каждого врача свой стиль работы, свой почерк. Но это маловероятно, что видно даже при беглом осмотре. Есть еще один вариант – попробовать воссоздать облик по обгорелым черепам. Это труднее и потребует уймы времени.

– Сколько?

– Несколько месяцев.

– Боюсь, это нам не подходит. Преступление мы должны раскрыть по горячим следам. Будем работать.

Кирилл Олегович поднялся.

– Ну что ж, желаю успеха. – И уже у самого выхода, пожимая протянутую руку, добавил: – Не завидую я вам, не завидую.

Оставшись один, Шевцов взглянул на еженедельник: красным карандашом на странице жирно было написано, что в половине второго – совещание у полковника Крылова. Впрочем, эту встречу можно было и не записывать, подобные мероприятия врезались в память, как таблица умножения, хотя бы потому, что полковник будет заниматься традиционной накачкой: выставит перед всем личным составом и начнет склонять по матушке.

Майор посмотрел на часы – до совещания оставалось ровно десять минут, этого вполне достаточно, чтобы собрать со стола все документы, запереть их в сейф и закрыть комнату, а потом неторопливым шагом проследовать по длинному коридору в кабинет полковника Крылова. К разговору с начальством Вадим Дмитриевич уже был готов: самое главное – при разносе состроить раскаивающуюся физиономию, а самому в это время держать за спиной кукиш.

На совещание Шевцов явился одним из последних. Вокруг негромко переговаривались в ожидании шефа. В самом углу капитан Скворцов, как обычно, травил какой-то свежий анекдот, и майор пожалел, что находится вдали. Глядишь, посмеялся бы, что стало бы весьма неплохой разрядочкой перед предстоящим разбором.

Полковник Геннадий Васильевич Крылов появился ровно в тринадцать тридцать. Вяло махнул рукой в знак приветствия, позволив поднявшимся офицерам опуститься на свои места. Выглядел он неважно, сразу было ясно, что генерал в очередной раз вставил ему очистительную клизму.

– Порадовать мне вас нечем. На меня давит генерал и велит докладывать ему о результатах расследования каждый час, я же, в свою очередь, должен снимать стружку с вас. Но хочу предупредить, что прежде, чем я уйду в отставку, многие из вас тоже получат полное служебное несоответствие. Обещаю. И в первую очередь это касается вас, майор, – посмотрел полковник на Шевцова.

Вадим слегка качнул головой, но тут же почувствовал, как правая ладонь помимо его воли вывернулась в кукиш.

– Понимаю.

– Понимать мало, – грозно продолжал начальник, – нужно ситуацию прочувствовать. Или вылетишь к чертовой матери, или еще одну звезду на погон получишь. Результаты экспертизы получил? – спросил он уже мягче.

– Так точно, но они ничего не дали, за исключением того, что выявлен еще один труп. Он полностью сгорел, остались только челюсти.

– Очень жаль.

В этот раз Крылов казался сильно уставшим. Обычно, возвращаясь от генерала после очередной накачки, он напоминал сгусток энергии, некую огненную плазму, при соприкосновении с которой можно получить изрядный ожог. Позабыв о времени, Крылов мог распекать личный состав, щеголяя матерными изысками.

Сегодня полковник был подавлен, выглядел каким-то помятым; такое впечатление, будто на протяжении дня по нему неоднократно проходились асфальтовым катком.

– Ну и какие у тебя соображения, майор? – почти по-приятельски поинтересовался Крылов.

– Эксперты предлагали свою помощь в восстановлении облика по черепам, но на это может уйти не один месяц. Могут помочь генетики, но это опять очень долго.

– Нас это не устраивает.

– Я так и сказал.

Перемену в полковнике мгновенно отметили и другие. Капитан Уваров что-то горячо шептал сидевшему рядом старлею Зимину, и по его лукавому лицу было заметно, что разговор шел явно не о службе. Случись подобное раньше, Крылов матюгнул бы обоих, но сейчас только махнул рукой.

– Опять о бабах судачите? Не могли бы свой разговор перенести на другое время? – И, повернувшись к майору Шевцову, продолжал тем же отеческим тоном: – И что же ты придумал?

– Надо поднять картотеку по пропавшим без вести за последние полгода, не исключено, что погибшие люди уже объявлены в розыск. На сегодня это пока единственная идея.

– Разумно, – прикрыл веки полковник, под глазами обозначились темные круги. – Все свободны, а мне нужно ехать в мэрию, на этом мои мытарства еще не закончились.

Геннадий Васильевич встал, и тотчас поднялись остальные.

– Все свободны. *** Уже через полтора часа майор Шевцов держал в руках большую пачку фотографий пропавших людей. Их было четыре сотни. Добрую половину он отбраковал сразу: это подростки и малолетние дети. А сгоревшие были взрослыми людьми и, судя по останкам, мужчины. Следовательно, женщин тоже исключаем. Оставалось семьдесят три карточки. Маловероятно, что среди погибших есть немощные старики, чаще всего насильственной смертью умирают люди молодые, даже не достигшие своего расцвета. Десяток снимков стариков, которым было далеко за восемьдесят, майор отложил в сторону: в этой категории пропавших обычно криминалом и не пахнет. Чаще всего бывает так: они выходят из дома, чтобы купить буханку хлеба, а обратной дороги уже не находят, забыв не то что улицу и дом, в котором проживали многие годы, но даже собственную фамилию. А вот остальные шесть десятков трупов, это уже посерьезнее, тут без злодеяния не обошлось. Трудно представить, чтобы исчезло в короткий срок такое огромное количество мужчин: здоровых, работоспособных, отцов семейств. Вадим Шевцов перебирал фотографии: молодой мужчина, тридцать четыре года, инженер. Осталось двое детей. Другому двадцать шесть лет, экспедитор фирмы «Мостранспорт», лицо открытое, только в самых уголках глаз пряталась лукавинка. Третий – почти юноша, двадцать два года, неработающий. Майор сел за компьютер и набрал фамилию парня. Ага… Здесь более-менее ясно. Принадлежал к одной из преступных группировок. Скорее всего лежит где-нибудь в лесополосе под метровым слоем земли. Такого отыскать будет трудновато, если, конечно, не поможет какой-нибудь слепой случай. На следующем снимке запечатлен мужчина лет тридцати. Фамилия несколько странная – Плетень. Ударив несколько раз по клавишам, Вадим из глубины механической памяти извлек на белый экран информацию о пропавшем. Парень тоже из криминальной среды, и как следовало из оперативной сводки, был даже лидером одной группировки, которая занималась угоном машин. Правда, специализировались они по-крупному, угоняли исключительно дорогостоящие иномарки, и «Форды» четырехлетней давности интереса для них не представляли. Здесь же из оперативных источников следовало, что пропал Плетень не случайно – совершил непростительную глупость, покусившись на огненную «Феррари» одного из самых уважаемых людей округа. Скорее всего его судьба также печальна: покоится где-нибудь на задворках кладбища, среди таких же безымянных могил. Пятая фотография – на майора смотрел шатен с вьющимися волосами. Красив. Возможно, даже очень. По такому парню могли запросто сохнуть с десяток девиц одновременно. Стоп… Что же это такое получается, он тоже работал экспедитором в «Мостранспорте». А не слишком ли часто стали пропадать люди в одной компании?

Данные по всем пропавшим, как правило, заносили в компьютер: имя, возраст, где работал, семейное положение.

Вадим Дмитриевич вновь сел за компьютер, уверенно набрал название фирмы, и через несколько секунд на экране высветились имена восьми человек, пропавших без вести. Даже для крупной корпорации такая потеря будет весьма ощутимой, а что говорить о небольшой конторе, штат которой всего несколько десятков человек? Странно, что такой факт прошел мимо внимания милиции. Наивно было бы полагать, что эта ниточка ведет к трупам, обнаруженным в микроавтобусе, но почему бы не попробовать и этот вариант?

Еще несколько раз нажав на клавиши, Шевцов заполучил и адрес подозрительной фирмы. Он довольно хмыкнул: оказывается, это рядом, каких-то пяток кварталов от МУРа. Порция адреналина гремучей смесью пробежала по жилам, заставив заволноваться в предчувствии неожиданной удачи.

Отобрав снимки восьми пропавших, майор сунул их в карман, а остальные фотографии уложил в картонную папку и крепко перевязал тесьмой.

Глава 4

Начальником «Мостранспорта» оказался мужчина лет сорока. Полноватое лицо со слегка отвислыми щеками делало его похожим на хомяка, даже манеры напоминали повадки мелкого грызуна: он без конца выставлял на обозрение крупные передние зубы, изрядно подпорченные кариесом, что-то без конца жевал и шмыгал носом.

– Представления не имею, куда они девались. Мне самому интересно знать это. Они исчезли и все, как будто бы их просто не существовало.

– Расскажите, пожалуйста, с самого начала. *** «Москвич» был неброского вида, правое крыло немного поцарапано и небрежно затерто шпаклевкой. Глядя на покореженный кузов, можно было сказать, что он не однажды проехал вокруг земного шара, проваливаясь колесами в каждую встречающуюся колдобину на его долгом пути. Однако такое впечатление было обманчиво, двигатель у легковушки был сильный, форсированный, и над его механическим дыханием трудилась парочка опытнейших автослесарей.

В распоряжении Осянина Петра Павловича находился целый парк автомобилей, среди которых три шестисотых «Мерседеса», четыре «Вольво» и «Ландкрузер», но главное преимущество «Москвича» заключалось в том, что тот был стар, и даже у самого неразборчивого угонщика не поднимется рука на подобную развалину. А во-вторых, отечественная машина неприметна, и потому вряд ли кто из обывателей догадается, что в ее чреве на стареньких чехлах может сиживать едва ли не самая богатая задница Юго-Западного округа.

На окраину Москвы без обычного сопровождения и телохранителей Осянин отправлялся по четвергам к своей любовнице, двадцатипятилетней актрисе одного из московских театров. Женщиной она была возвышенной и предпочитала ужин при свечах, и чтобы соответствовать статусу романтического любовника, он всякий раз являлся с бутылкой французского коньяка и ананасом.

День следовал по накатанному сценарию. Кроме экзотического фрукта, ставшего за два года знакомства таким обыкновенным, Петр Павлович купил две коробки шоколадных конфет, дорогое нижнее белье, упаковал подарки в пакет и положил его рядом с собой на сиденье. Настроение было прекрасным, мысль о предстоящем свидании переполняла его духовно. Для начала Осянин попросит актрису надеть прозрачную комбинацию, после чего уговорит ее исполнить для него стриптиз под колыхание пламени свечей, причем прямо на праздничном столе. Натура она страстная и вряд ли откажется от такого представления.

Последующее действо уместилось в интервал полутора секунд.

Внезапно с второстепенной дороги вырулила девяносто девятая модель «Жигулей», вытесняя несерьезный «Москвич», стараясь вырваться вперед. Осянин крутанул руль вправо, пытаясь уйти от удара, но, заметив надвигающийся на капот бетонный столб, выправил движение и краем бампера зацепил боковину «девятки».

«Жигули» остановились метрах в ста впереди, из машины вышел парень лет двадцати пяти, с хмурым видом осмотрел продавленный бок дверцы, что-то крикнул в сторону притормозившего «Москвича» и, сев за руль, поехал назад.

Осянин остановился и стал ждать. Дверцы «девятки» распахнулись почти одновременно, и из салона вышло четверо крепких мужчин.

– Ты, чертило! У тебя что, глаза на жопе?! Куда ты прешь?!

Петр Павлович продолжал сидеть в машине.

– Послушайте, я был на главной дороге…

– Вытащите этого пидора на белый свет, а то не вижу, с кем разговариваю, – спокойно и вместе с тем очень весомо произнес плечистый человек лет тридцати пяти.

Сразу было заметно, что в компании он за старшего. Три его спутника мгновенно исполнили приказ: ухватив Осянина за шкирку, они выволокли его из салона прямо на осеннюю грязь.

– Что вы себе позволяете? – попытался сопротивляться хозяин «Москвича». – Вы хоть знаете, кто я?

– Послушай, крыса, мне совершенно плевать, кто ты, – продолжал говорить плечистый. Голос у него был низкий с небольшой хрипотцой, но с теми интонациями власти, какие встречаются только у людей, осознающих, что каждое их слово будет услышано. – Мне плевать, сторож ты или генеральный директор, ты разбил мою машину, она стоит денег, которые ты должен мне вернуть.

– Вы были не правы, я ехал…

– Сучонок, он еще думает спорить! – весело заговорил молодой высокий парень величиной с колодезный журавель. – Может быть, его мордой о капот приложить? – очень мило поинтересовался он у плечистого. – У меня такое ощущение, что он чего-то недопонимает.

– Пока это преждевременно, вижу, что парень он понятливый и сейчас сам нам выложит деньги, чтобы в дальнейшем мы не напрягали его своими визитами.

Осянин поднялся, отряхнул с колен налипшую грязь и упавшим голосом произнес, стараясь не смотреть в лицо плечистому:

– Сколько вы хотите?

– А сколько, ты думаешь, будет стоить эта машина? – усмехнулся тот, сцепив в замок пальцы. – Хочу тебе объяснить, что она совершенно новая, посмотри на спидометр.

Петр Павлович невольно вытянул голову, спидометр показывал почти две тысячи километров.

– Да, новая.

– Ну вот, видишь, кажется, мы начинаем понимать друг друга. Я тебе отдаю эту машину, а ты мне купишь новую.

– Откуда у меня такие деньги?!

– Крысенок, у меня нет времени с тобой разговаривать, я слишком занятой человек. Если я сказал, что ты виноват, значит, так оно и есть, лучше бы по сторонам смотрел, чем фуфлом своим торговать.

На людей, стоящих у обочины, почти никто не обращал внимания. Лишь иной раз водители бросали в сторону собравшихся любопытные взгляды, но уже в следующую секунду, увлеченные дорогой, следовали дальше.

– Я не дам ни копейки!

– А вот это напрасно, – укорил плечистый и, будто потеряв интерес к собеседнику, направился к своей машине. – Отберите у него права, – произнес он, взявшись за ручку дверцы. – Гном, дай ему координаты, куда следует доставить деньги. Отдашь деньги, получишь права. – И, подбирая полы кожаного пальто, опустился на заднее сиденье «Жигулей».

Двое стоявших парней жестко ухватили Осянина за локти, а колодезный журавель, сунув руку во внутренний карман его пальто, извлек техпаспорт и водительское удостоверение.

– Подъедешь на Луговую улицу, двадцать пять. Скажешь, по какому делу, тебя проводят. Не советую звать ментов, если ты разумный человек. Где ты живешь, мы теперь знаем, и такой подвиг выйдет тебе боком.

Петр Павлович освободился от объятий и зло бросил удаляющейся троице:

– Ладно, мы еще поговорим.

Гном еще раз взглянул на разодранную боковину «девятки», показал палец Осянину, продолжавшему стоять на обочине, и, согнувшись пополам, устроился на заднем сиденье рядом с плечистым.

Настроение было дрянь. Петр Павлович сел за руль, руки немного подрагивали. Несколько раз он поворачивал ключ зажигания, но мотор лишь сердито урчал и никак не желал заводиться. Наконец привычно и очень мелодично заработали клапана, и, отпустив сцепление, Осянин вырулил на левую полосу. В опасной близости, протестующе прогудев клаксоном, промчался большегрузный «КамАЗ». «Москвич» остановился. Нет, надо успокоиться.

Мимо проносились машины, до стоявшего на обочине автомобиля никому не было дела. Впереди – ярко-голубая полоса неба. Осянин с тоской подумал о том, что всего этого могло бы не быть. Из сумки торчало горлышко коньячной бутылки, Петр Павлович с трудом преодолел искушение швырнуть дорогое французское питье куда-нибудь в кусты.

Просидев в салоне с полчаса, он окончательно успокоился, плавным движением повернул ключ стартера, а когда машина завелась, неторопливо, как того требовали дорожные указатели, поехал.

Вечер не удался. Даже секс, который обычно заводил его, прошел без огонька. Так, похотливо полапали друг друга, как малые дети, и, повернувшись каждый в свою сторону, скоро уснули. Правда, на какое-то время его сумел расшевелить стриптиз, который подруга исполняла под заводную латиноамериканскую мелодию. В порыве чувств Осянин даже сунул ладонь под комбинашку, но это было все, на что он был способен в тот вечер.

На следующий день Петр Павлович прибыл на работу рано, незадолго до того, как прибыла на смену утренняя охрана. Всем было известно, что раньше двенадцати он обычно не приходил, зато любил засиживаться до глубокой ночи. Поэтому появление директора в восемь часов утра на рабочем месте служащие фирмы восприняли как знаковое событие. Обычно шеф являлся утром только в том случае, когда хотел совершить какие-то перестановки. Напряжение в отделах усилилось, неприятности могли грянуть в любую минуту.

Через пятнадцать минут Осянин вызвал к себе начальника службы безопасности.

– Проходи, садись, – великодушно показал он на стул, когда тот перешагнул порог кабинета. – Я хорошо тебе платил все это время, Алик?

Начальником безопасности в «Мостранспорте» был тридцатилетний чеченец Алик Биктимиров. В своем деле слыл асом и сумел организовать работу так, что за три года его деятельности не случилось ни одного сколько-нибудь серьезного ЧП. Он собирал сведения обо всех потенциальных конкурентах: в отдельные папки заносились их привычки, тайные пристрастия, особенности характера, в общем, все, что сгодилось бы в деле; в его картотеке имелись даже данные на членов их семей.

– Не обижал, хозяин, – широко улыбнулся Алик, показав безукоризненно белые зубы.

– То, чем ты занимался – охрана офиса, моей семьи, все это хорошо, но сегодня, я думаю, пришел черед отработать свой хлеб по-настоящему. На меня наехали, причем по-крупному. Оскорбили, надавали по репе.

– Что случилось, хозяин?

– Еду я на своем стареньком «Москвиче», и тут какой-то козел со второстепенной дороги выехал и прямо на меня. Ну, я и прошелся бампером по его боковине. Так они, падлы, у меня права отобрали, сказали, чтобы я им десять тысяч баксов за машину отвалил.

– Неправильно ребята поступают, – коротко прокомментировал Биктимиров. – И что ты мне велишь делать?

Осянин открыл стол, с минуту ковырялся где-то в самой глубине, потом вытащил оттуда небольшой тугой пакет.

– Здесь вся сумма.

– Ты собираешься отдать им деньги? – Губы Алика скривились в снисходительной улыбке.

– Ни в коем случае, – покачал головой Осянин. – Возьмешь с собой пару человек и заявишься к этому фраеру. Пускай отдаст мои права. Как только вернешься, эти деньги поделите между собой. Ты, кажется, хотел в отпуск на недельку?

– Да, знаешь, усталость поднакопилась, хотелось бы съездить куда-нибудь. Может быть, к себе в горы, говорят, там налаживается потихонечку.

– Вот и отлично, завтра можешь начать отдыхать. Себе возьмешь пять тысяч. Хватит?

– Вполне, – вновь на лице Алика высветилась дежурная улыбка.

Начальник службы безопасности вообще не умел радоваться, самое большее, на что он был способен, так это едва разомкнуть губы. И наверняка, если бы Петр Павлович предложил Биктимирову миллион долларов, то реакция не сделалась бы более эмоционально окрашенной.

– Договорились. Кого ты берешь?

– Рустама, мы с ним земляки, обидится, если в долю не возьму, и Серегу. Так какая улица?

Осянин вырвал из календаря листок бумаги и размашисто написал адрес.

Алик прочитал и, сложив вчетверо, положил листок в карман.

– Все ясно. Так я пошел?

Тревога, заползшая в душу директора противным скользким гадом, не желала отпускать его.

– Постой, – попридержал Алика у самых дверей Осянин. – Я тебе хочу сказать, что с этими ребятами нужно вести себя поосмотрительнее. От них можно ожидать чего угодно.

– Ну, мы тоже далеко не паиньки, – едко усмехнулся Биктимиров и дважды постучал себя по внутреннему карману, откуда у него выпирал американский «глок-17». – Разумеется, мы к ним заявимся не с пустыми руками.

– Он же у тебя газовый.

– Пока газовый, – с улыбкой согласился Алик, – но если возникнут какие-то осложнения, придется вернуться за боевым. Но думаю, до этого дело не дойдет. У Сереги еще пушка имеется, скажу, чтобы захватил.

– Я знаю, что ты человек горячий, но в данном случае с ними надо разговаривать спокойно. Совсем не обязательно размахивать перед носом револьвером, и в то же время следует показать, что за нами стоит сила. Если что, лучше вернуться за подмогой.

– Можешь не сомневаться, все пройдет, как обычно. Это же не первое наше дело.

– Вот именно, но что-то меня тревожит. Предчувствие, что ли? Ну, сам не знаю что. Может, пробить, что за люди находятся на Луговой?

– Это совсем не нужно, – отмахнулся Алик. – Я представляю этот район. Насколько мне известно, особо серьезной публики там нет.

– С чего ты взял? – Петр Павлович несколько расслабился. Алик всегда знал о чем говорил.

– Там живут мои земляки, – неопределенно произнес Биктимиров.

– Понятно… И все равно давай назначим контрольное время. Два часа тебе на разговоры хватит?

– Вполне. Думаю, что приду даже раньше, – и, махнув на прощание рукой, вышел из кабинета.

Директор фирмы посмотрел на часы – было половина десятого. Настроение заметно улучшилось. Алик Биктимиров никогда его не подводил. Кроме своих прямых обязанностей, он выколачивал долги и умел наводить страх на нерадивых. Причем он не ломал о спину провинившегося металлические прутья, не заколачивал их живыми в гроб, а умело с жесткими интонациями вел разговоры, но в таком ключе, что у его собеседников от страха на затылке поднимались волосы.

Осянин в своем начальнике безопасности был уверен. Парень он тертый и найдет подходящие слова для обидчиков. Петр Павлович извлек из пачки сигарету и в тиши кабинета с удовольствием ее выкурил, пуская серую струйку в свежепобеленный потолок.

Последующие два часа протекали по-рабочему: Осянин успел заключить два контракта на четыре миллиона долларов по перевозке груза из Москвы в Сибирь, подписать гору приказов и распоряжений и выпить три чашки крепкого кофе.

Странно, Алик не давал о себе знать. В подобных делах он бывал чрезмерно щепетилен: даже если задерживался на пару минут, то непременно напоминал о себе телефонным звонком по мобильнику. Но минутная стрелка отсчитала уже четверть часа его незапланированного отсутствия.

Петр Павлович занервничал. Он взял со стола пачку сигарет и обнаружил, что она пуста. Оказывается, за это время он выкурил всю недельную норму. Ничего себе, решил бросить курить!

Скомкав ненужную коробку в кулаке, Осянин в раздражении швырнул ее в корзину, стоящую в самом углу. Не попал. Комок бумаги, стукнувшись о плетеный бок, отлетел в центр комнаты.