Текст книги "Двуликий продукт биотехнологий (СИ)"

Автор книги: Евгений Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

От его вскрика мальчик испуганно попятился и вжался в стену.

– Где это я?! – выкрикнул он высоким звенящим голоском, в котором явственно ощущались слезы. – Кто вы такие?! Где моя одежда?!!

– Бедный, да он же ничего не помнит, что с ним произошло после аварии, – пробормотал главврач. – Очнулся в незнакомом помещении, в тело какие-то иглы вставлены, никого рядом... Я бы на его месте тоже перепугался. Да как же он на ноги-то поднялся?!

– Нормально поднялся, – хмыкнул Юлиан, – как обычный здоровый ребенок. Я же ему вчера два флакона Рубидуса ввел, там столько энергии, что этого пацана в ближайшие часы нипочем в постели не удержишь! Так что достаньте ему какую-нибудь одежду и гоните на обследование.

– Витя! – громко произнес главврач. – Ты в больнице, ты попал под машину, и тебя привезли к нам без сознания. Ты очнулся в палате реанимации. Подожди немного, мальчик, найдем мы твою одежду и маму твою тоже привезем, – и чуть ли не бегом пустился по коридору отдавать распоряжения.

Витя некоторое время раздумывал, не юркнуть ли обратно в палату, но видимо испугался, что запрут, и присел у стены, настороженно глядя на Юлиана.

– Не бойся, никто тебя не тронет, все самое худшее у тебя уже позади, только не вздумай делать никаких глупостей, знаю я вас, мальчишек, у меня сын твоего возраста, – сказал тот, прежде чем уйти вслед за главврачом.

Обследование выявило исцеление почек Алины Васильчиковой и появление на месте удаленных у Вити Пустовойтенко. Все остальные органы мальчика тоже оказались в полном порядке.

– Фантастика! – с чувством произнес главврач, доставая из потайного ящика бутылку коньяка. – То, что вы с сыном по телевизору показывали, конечно, тоже выглядело невероятно, но чтобы удаленные органы восстанавливались!... Я срочно оповещу всех родителей, чьи дети стоят в очереди на пересадку почек, и покажу им этих двоих детей. Если потребуется организовать клинические исследования по всем правилам, считайте, они вам уже обеспечены!

– Хорошо, тогда составим акт о результатах применения Рубидуса патронуса, и я передам вам под расписку партию лекарств, – сказал Юлиан.

Возвратиться в гостиницу ему удалось с трудом. Оповещенные о чудесном исцелении детей матери Алины и Вити только что ноги ему не целовали, норовили обязательно зазвать в гости и всучить в подарок хоть коробку конфет. Вслед за ними потянулся поток страждущих, поскольку слух о необыкновенном лекарстве уже успел обежать больницу. Юлиан, ссылаясь на крайнюю занятость, всех переадресовывал к главврачу, которому напоследок строго-настрого указал помнить о противопоказаниях и назначать Рубидус патронус только пациентам детского возраста, как бы кто ни упрашивал.

* * *

В детской онкологической больнице, в которую свозили юных пациентов со всего Урала, с нетерпением ждали приезда того ученого, который представлял новое лекарство по телевизору. К удивлению всего персонала, из посланной за гостем в аэропорт машины вышла миловидная женщина, а с ней мальчик лет одиннадцати в строгом костюме. Мальчика, впрочем, тут же вспомнили – это ему тогда резали руку и показывали, как она заживает.

– Эээ... вы из Института бионанотехнологий? – поинтересовался главный онколог, вышедший встречать гостей. – Простите, не знаю, как вас зовут.

– Клавдия Николаевна Разумовская, – представилась женщина. – Я тут в качестве сопровождающего лица.

– Янус Юлианович Разумовский, – не менее официально произнес мальчуган. – Один из разработчиков Рубидуса патронуса и по совместительству первый его испытатель.

– Очень хорошо, эээ... Янус Юлианович, – оторопел онколог, – а я Галушкин Владимир Михайлович, главврач данной больницы. Мы связались с вашим институтом по требованию родителей наших пациентов, но не знали, кто от вас приедет. Нам пообещали, что приедет Разумовский...

– Разумовский и приехал, – резонно промолвил мальчик. – Отец не может, он в Воронеж улетел, в другую больницу.

– Да, конечно, мы все понимаем... но вы знаете, как применять ваше лекарство?

– А то нет, – откликнулся Ян, – я же при его разработке был главным технологом!

Галушкин чуть язык не проглотил от изумления и воззрился на женщину, но та кивком подтвердила правоту сына.

– Я только боюсь, что возникнут проблемы с родителями, все же есть такое понятие, как врачебный авторитет...

– Простите, вам шашечки нужно или ехать? – тут же отбрил его Ян. – Если ехать, то давайте не терять времени на разговоры, лекарство у меня в кейсе, все остальное вы должны были подготовить.

Главврач, пораженный самоуверенностью вундеркинда, не нашел, что ответить, и только пригласил пройти в палаты.

Первым пациентом оказался совершенно облысевший десятилетний мальчик, с робостью взиравший на вошедших.

– Запущенная лейкемия, – кратко охарактеризовал его диагноз Галушкин. – Проводится химиотерапия, но особых результатов она не дает. Состояние пациента близко к критическому. Отмечено резкое падение иммунитета, бактериальная инфекция в легких, не поддающаяся излечению. К сожалению, новый препарат Переяславцева воздействует только на вирусы... Пациенту проводятся регулярные переливания крови, необходима срочная пересадка костного мозга, но нет в наличии подходящего донора. Боюсь, мы его теряем... Родители выразили согласие на применение любых лекарственных средств, лишь бы только спасти сына.

Бледный, прямо таки прозрачный от худобы ребенок не выказал никаких эмоций, слушая врача. Похоже, мучительный процесс лечения уже отбил у него всякий интерес к жизни, и мальчик смирился со своей участью.

– Не боись! – плюхнулся на его койку Ян. – Сейчас слопаешь один препарат, а завтра уже будешь скакать по больнице, что твой заяц! Как тебя зовут, кстати? Алешей? А меня Янусом, можно просто Яном. Видишь вот эту красную жидкость в пузырьке? На самом деле это скопище таких маленьких-маленьких роботов, размером меньше бактерии, но способных уничтожать раковые клетки. И не как та паршивая химия, которой тебя пичкали, что вырубает все делящиеся клетки без разбору, нет, они выявляют больные клетки по их излучению и убивают только их. Короче, глотай это лекарство и отдыхай, а когда почувствуешь, что улежать больше не можешь, значит все, излечился! Да, если вдруг потянет залезть на стену, ты особо не бойся – такое иногда случается, по своему опыту знаю... Ну что, проглотил? Ну, и прекрасно, тогда мы пойдем, а завтра опять к тебе заглянем, бывай здоров, Леха!

Примерно так же развивались события во всех других палатах, где лежали маленькие страдальцы, чьи родители от отчаяния готовы были довериться новопровозглашенной панацее. Ян всюду вел себя уверенно, как хозяин положения, откровенно игнорируя недоуменные взоры попадавшихся на пути медсестер и врачей, которые тут же кидались к Галушкину выяснять, откуда взялся этот малолетний нахал и почему ему позволяют пичкать чем-то больных детей. Даже узнав, что это сын того самого Разумовского, медики расслаблялись не слишком. Желающих пролечиться новым средством оказалось много, и к концу обхода кейс Яна наполовину опустел.

– Ффу, главное сделали, – произнес он, выйдя из последней палаты. – Теперь последние указания: всякий прием лекарств нашими пациентами прекратить, эти ваши яды только будут отвлекать нанороботов от выполнения их главной задачи, кровь тоже больше можно не переливать – сама восстановится, да, и не удивляйтесь, если эти ребята вдруг начнут бегать по всей больнице. Бывает такой побочный эффект, но это потом проходит, проверено...

– И когда следует ждать лечебного эффекта? – спросил Галушкин, которого активность Яна уже начинала раздражать.

– Контрольный срок – двенадцать часов, – постучал Ян по своим наручным часикам. – Проверено опытом. Если через это время все ребята не излечатся, можете считать нас шарлатанами.

– Ну-ну, – только и смог сказать главврач.

На следующее утро детская онкобольница напоминала отделение буйнопомешанных сумасшедшего дома. Ребятня, принявшая накануне Рубидус патронус, табунами носилась по палатам и коридорам, вопила во все горло, кувыркалась, каталась по перилам, дралась между собой и только что действительно не лезла на стену. Больничные нянечки, не в силах унять своих подопечных, забились по углам и в страхе взирали на детишек, которые еще вчера с трудом поднимались со своих постелей, а сегодня не способны были и секунды устоять на месте.

Когда Ян с матерью прибыли в больницу знакомиться с результатами лечения, Галушкин взирал на них затравленным зайцем.

– Я, конечно, помню, что вы предупреждали о таком побочном эффекте, – промолвил он, – но... не слишком ли он силен? Они же всю больницу разнесут!

– Да, наверное, я малость переборщил, – почесал темечко Ян, – не надо было им давать по целому пузырьку, не такие уж у них большие опухоли были, да и эффект от их разрушения тоже плюсуется... Но я честно хотел как лучше!

– Ладно, чего уж там, – пробормотал Галушкин, – в их положении гиперактивность – не самая большая беда. Только сколько это еще продлится, и как нам убедиться в ликвидации опухолей и метастаз?

– Сколько продлится? Ой, точно не знаю, до вечера, может быть... В общем, пока всю лишнюю энергию не израсходуют! А как убедиться в излечении... Ну, у вас же есть для этого анализы, отловите и проделайте!

– Их отловишь... Какие анализы, когда они на месте усидеть не в состоянии!

– Ну, есть еще один способ... Устроить им дополнительное кровопускание или кожный покров повредить. Мне отец тоже так сделал, когда я вместо положенного миллилитра целый пузырек Рубидуса патронуса выхлестал!

– Если только так, то обойдемся как-нибудь. Авось, к вечеру сами успокоятся...

Весь следующий день в больнице обследовали пролеченных новым лекарством детей. Результаты были однозначны: никаких следов опухолей, ни намека на метастазы, ни намека ни на какие инфекции, ни намека на белокровие у болевших лейкемией. Врачи, прежде косо посматривавшие на Яна, теперь были готовы носить его на руках. Вслед за ними поздравлять Разумовских набежали родители вылеченных детей, те же, кто не решился раньше дать согласие на применение Рубидуса патронуса к своему ребенку, теперь наперебой умоляли включить их чадо в программу клинических исследований. Ян, неосмотрительно вышедший к счастливым родителям бывших онкобольных, чуть не был задушен ими в объятиях, а уж надаренными ему конфетами можно было накормить детское население целого города. Клавдия Николаевна подписала с больницей договор о дальнейших испытаниях лекарства, оставила необходимый запас Рубидуса патронуса, после чего ее с сыном отвезли в аэропорт.

Вести из двух больниц, где с успехом применили Рубидус патронус, быстро разлетелись по всей стране и за ее пределы, и вскоре у Юлиана Разумовского отбоя не было от самых заманчивых предложений о дальнейшем сотрудничестве. Положенные клинические испытания были завершены в кратчайший срок, и новое лекарство получило официальную регистрацию. Теперь можно было приступать к его массовому производству.

Глава 8.

Загадка вундеркинда.

– Приглашают на конференцию по проблемам нанотехнологий, – Юлиан швырнул на стол вскрытый пакет, присланный из Академии Наук. – Конечно, как им обойти вниманием наш Рубидус патронус, у них ведь у всех еще только исследования, а у нас уже вот он – конкретный результат!

– Пойдешь? – спросила Клавдия, просматривая перечень предполагаемых выступлений. – Да, твоя работа здесь на первом месте. Почтительно просят заранее оповестить их о теме твоего будущего доклада, но не сомневаются, что он будет связан именно с Рубидусом патронусом.

– Нехорошо обижать ученых коллег, но я ведь теперь еще и предприниматель и должен, кровь из носу, покрыть все затраты на разработку лекарства и обеспечить прибыль. А значит, нужно получать патенты, прежде всего американский. И кроме меня патентованием заняться больше некому. Эти дармоеды, патентные агенты, вообще не понимают, о чем идет речь! Им, видите ли, никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным! И есть у меня в этих условиях время на подготовку доклада?

– Значит, пошлешь отказ? Только ведь если вспомнить о твоей репутации в академических кругах, этот жест там расценят не иначе, как проявление крайней гордыни. Дескать, ты теперь единственный настоящий специалист по этой проблеме, а они все непонятно чем занимаются!

– Хм, ты права, такого отношения к себе они тоже не заслужили... А пошлем-ка мы туда нашего главного теоретика!

– Янку?! А нас с ним не погонят прямо с порога?

– Вот ежели погонят, значит, они действительно никакого уважения с нашей стороны не заслуживают! В конце концов, распознавание излучения клетки – целиком заслуга Януса. А поскольку проблема сегрегации клеток на условно здоровые и подлежащие уничтожению до сих пор полностью не решена, это также главное направление дальнейших исследований нашего института. Решено: темой доклада от коллектива разработчиков Рубидуса патронуса будет «Проблемы распознавания клеточного излучения нанороботами», а докладчиком, соответственно, Янус Юлианович Разумовский, внештатный консультант ЧНИИ БНТ. Пошли им такую бумагу, и пусть только попробуют отказать!

* * *

Конференц-зал гостиницы, принадлежащей Российской Академии Наук, где проводилась конференция по проблемам нанотехнологий, был переполнен. Ожидался сенсационный доклад, причем наибольший интерес вызывала даже не тема доклада, а личность самого докладчика. Оповестить ученый мир о своей работе должен был Янус Разумовский, одиннадцати лет от роду, никаких научных званий не имеющий, но тем не менее поименованный в проспекте конференции ведущим теоретиком Института бионанотехнологий по проекту разработки лечебного средства «Рубидус патронус». Общий тон комментариев в кулуарах сводился к тому, что Юлиан Разумовский, разбогатев и обзаведшись собственным институтом, былых коллег уже вообще ни в грош не ставит, раз готов обойтись с ними, как Калигула с Римским сенатом. Замечания ученых мужей, уже успевших лично познакомиться с младшим Разумовским, что Янус, вообще-то, мальчик необыкновенный, остальными встречались со скепсисом. Бывают, конечно, вундеркинды, но чтобы вот так сразу из младшей школы, да в ведущие сотрудники института?!!! Нет уж, в такие сказки разумный человек ни за что не поверит.

Объявили, наконец, всеми ожидаемое выступление, и на возвышение, где сидел президиум конференции, взобрался худенький темноволосый мальчуган в строгом черном костюмчике, чей курносый нос едва-едва возвышался над трибуной для докладчиков. Янус нес с собой папку с бумагами, и все уже было решили, что мальчик просто-напросто зачитает доклад, написанный отцом, но младший Разумовский демонстративно отодвинул бумаги в сторону и принялся вещать сам уверенным, хотя и непривычно звонким для такого собрания голосом. Вот тут-то даже у самых отъявленных скептиков открылись от изумления рты.

Кратко описав конструктивные особенности функционирующих в Рубидусе патронусе нанороботов и персонально поблагодарив академика Мигулина за помощь в их разработке, Янус перешел к описанию ключевых генетических особенностей клеток биологического вида Homo sapiens, соответствие коих стандарту и было принято разработчиками лекарства в качестве признака их здорового состояния. Эту часть доклада Яна по достоинству смогли оценить только генетики, но когда он добрался до особенностей клеточного излучения, которое по-настоящему серьезно исследовалось только в БНТ, заплавали и они. Многие недавние скептики что-то лихорадочно строчили в своих блокнотах. Обстоятельно расписав в своем докладе таблицу соответствий между аномалиями клетки и клеточным излучением, некогда составленную им лично, Янус перешел к еще оставшимся проблемам распознавания клеток, несущих генетические дефекты, но не опасных для существования человеческого организма, на чем завершил выступление и попросил задавать вопросы.

Вопросов у присутствующих набралось море. Ян старался честно ответить на каждый, с легкостью жонглируя научными терминами и сведениями, почерпнутыми в прочитанных им институтских отчетах и научных трудах. Мигулин, наблюдая, как тот мальчик, которого он всего года полтора назад просвещал в достижениях материаловедения, теперь уверенно дискутирует с маститыми учеными, поднял вверх большой палец. Перед началом заседания он успел поспорить с двумя коллегами на ящик шампанского, что юный Разумовский – настоящий серьезный исследователь, а не просто отцовский рупор, и теперь предвкушал получение своего выигрыша.

– Ну, каково теперь ваше мнение о нашем вундеркинде? – спросил он соседа справа, известного генетика.

– Готовая докторская диссертация, как минимум, – признал тот. – Вот только есть ли у этого будущего доктора наук хотя бы школьный аттестат?

– А он ему нужен? – усмехнулся Мигулин. – Когда я впервые повстречался с этим мальцом, он уже самостоятельно прочел вузовский учебник по сопромату. С такими-то способностями, да не освоить школьный курс... Если не сдал уже экстерном, так непременно сдаст, если только времени на это не пожалеет.

Выдохшегося, но благополучно ответившего на все вопросы Яна с трибуны провожали овацией. Юный триумфатор не захотел оставаться в зале, а вышел в фойе передохнуть и устало присел на стоящую у стены кожаную кушетку. Вслед за ним из зала выпорхнула журналистка Людмила Соколова, давно интересовавшаяся делами Института бионанотехнологий и видевшая выступление Яна с отцом по телевизору. Взять интервью у старшего Разумовского ей пока так и не удалось, тем обиднее было бы упустить возможность порасспросить младшего. Она осторожно подсела на кушетку к отдыхавшему мальчику.

– Устал поди?

– Есть немного. Просто никогда еще не доводилось столько языком молоть.

– Понимаю, первое публичное выступление... У меня тоже было такое состояние, когда я первое свое интервью брала. Кстати, прости, что не представилась, корреспондентка журнала «Эксперт» Людмила Соколова. Можешь называть меня просто тетей Людой. Читатели нашего журнала очень интересуются достижениями современной науки. У вас в семье «Эксперт», кстати, не выписывают?

– Да вроде нет, мне ни разу не попадался.

– А ты читаешь всю литературу, которую выписывают родители?

– Да нет, не всю, там и мура всякая попадается. Научную, конечно, читаю.

– Вот скажи мне, Ян, – участливо промолвила Людмила, – отец специально тебя сюда послал, чтобы поразить коллег твоими способностями?

– Нет, что вы, он просто сейчас патентами занят! Там-то я его заменить никак не могу, поскольку считаюсь «недееспособным», – последнее слова Ян произнес с максимальным сарказмом.

– Законодатели на таких уникумов как ты никак не рассчитывали... Вот ты в каком классе учишься?

Недоуменный взгляд в ответ.

– А зачем?

– В смысле?

– А зачем мне учиться в каком-то классе?

– Ну, другие же дети учатся... Некоторые, конечно, с изрядным опережением. Постой, может быть, ты вообще уже школу закончил?

– Ничего я не заканчивал. Что мне там делать-то было?

– Ну, для начала, научиться читать-писать хотя бы. Закорючки всякие в тетрадке вырисовывать.

– Чушь какая-то...

– Почему, все так начинают. Тебя вообще-то родители писать учили?

– Не-а, на клавиатуре текст быстрей набрать можно. Печатать умею.

«С ума сойти! Настоящее дитя научного прогресса!» – подумала Людмила.

– А вообще-то мне давно уже мысленную связь с компьютером наладили, – добавил Ян, – так еще проще и быстрее получается. Надо только шлем специальный на голове носить. Когда я генные комбинации на экране выстраивал, то только так и работал.

– И давно ты так работаешь? – спросила Соколова. – С тех пор, как читать научился?

– Ой, я уже и не помню... – потер лоб Ян, – лет с пяти, наверное... А читать, мне кажется, я всегда умел. Во всяком случае, с тех пор, как себя помню.

– А глаза не уставали?

– Да вроде нет... А разве должны?

– Вообще-то считается, что для маленьких детей чтение – непосильная нагрузка. Кроме того, психологически они больше настроены не за книжками просиживать, а со сверстниками играть. Ты так играл?

– Со сверстниками? Нет, не играл. Несколько раз сталкивался на улице... Глупые они все.

– Ну, по сравнению с тобой-то, конечно... Только не скучно тебе было все время одному, все за книжками, да за компьютером?

– Ну почему одному? А отец, а мама? Да и к отцу часто знакомые заходили и тоже со мной беседовали.

– Интересно о чем?

– О разном. И о моих занятиях, и о своей работе тоже. Они и между собой всякие дискуссии устраивали, а меня не прогоняли. Ну, я прислушивался и, как говорится, мотал на ус!

– Да тебе до усов-то еще!... – рассмеялась Людмила. – Нет, я поняла, что ты такой особенный, с раннего детства с одними учеными мужами общавшийся, а с пяти лет и сам с головой в науку ушедший. Но хоть когда-нибудь тебе становилось скучно или там тяжело?

– Скучно? Как может быть скучно, когда еще столько книг непрочитанных? А тяжело? Вот когда Рубидус патронус на себе испытывал, тогда да, было тяжело! Вы только представьте, что ноги вас сами куда-то несут, а вы даже остановиться не можете! А уж чтобы улечься и заснуть... У-у-у... Потом оказалось, что это просто во мне жира много было лишнего! Теперь уж он весь выгорел.

Соколова хихикнула про себя, вспомнив, как некоторые ее приятельницы изнуряют себя работой на тренажерах ради хорошей фигуры... и все равно без особого результата. Им бы глотнуть этого нового лекарства, вот бы они тогда побегали!

– Да, вспомнил, еще тяжеловато было, когда отец только начинал меня учить управляться со шлемом мысленной связи, – подумав, промолвил Ян. – Надо было уметь сосредотачивать внимание на одной точке на экране, потом на другой, потом мысленно менять их местами, а мне это сперва плохо удавалось, постоянно на что-то отвлекался. Ну, наверное, просто маленький еще был. Но теперь с этим у меня давно все нормально, а больше никаких трудностей я даже и не помню...

Людмила представила себе маленького ребенка, сидящего с тяжелым шлемом на голове, от которого тянутся провода, и упорно пялящегося на экран, и ее передернуло. По долгу службы ей приходилось встречаться с вундеркиндами, но все же не с такими. Янус был загадочен, как некое уникальное существо, невесть каким образом и для какой непонятной цели появившееся на земле. Вокруг них уже начали собираться зеваки, и журналистка решила, что пора заканчивать беседу. Материала для статьи ей уже вполне хватало, а решить загадку этого вундеркинда прямо сейчас все равно не получится.

Глава 9.

Красная панацея шагает по планете.

– Черт знает что! – плевался Юлиан, выудив из почтового ящика очередную кучу посланий. – У нас на повестке широкое внедрение Рубидуса патронуса по всему миру, а этих дурных журналистов, похоже, интересует только Ян! Какая, интересно, нелегкая принесла на научную конференцию эту журналистку?! Клава, ну ты же там была с сыном, когда только эта Соколова успела взять у него интервью?

– Ян после своего выступления вышел из зала. Я не могла за ним пойти, поскольку была занята разговором, да и ему бы это не понравилось. Знаешь ли, в одиннадцать лет дети очень не любят, когда их водят за ручку, а наш Ян так и вообще давно считает себя самостоятельным. Когда объявили перерыв в заседании и я пошла его проведать, этой журналистки с ним уже не было.

– Нет, так жить невозможно! Ни на минуту нельзя ребенка одного оставить! И ладно бы хоть кто-то заинтересовался его работой! Нет, всех этих писак почему-то волнует, что он никогда не играл со сверстниками, ни дня не ходил в школу, они зачем-то выясняют, во сколько лет он научился читать и когда именно я усадил его за компьютер! По десятку интервьюеров в день приходится отваживать! Уже и заграничные борзописцы у наших ворот отираются! Вчера приперся один американец, для вида интересовался предстоящей презентацией нашего лекарства в США, но почему-то каждый второй вопрос задавал о Янусе. Выгнал бы я его, да он же тогда в своей газете нас дерьмом обольет, а нам это накануне презентации меньше всего нужно. Кое-что про Януса я ему, конечно, рассказал, но по глазам вижу, что ему этого мало. Наконец, он не выдержал и напрямую попросил об интервью с мальчиком. Ну, тут я ему ответил, что Янус работает и свое драгоценное время на общение с журналистами тратить не может. Дал он уже одно интервью, и хватит! Тот корреспондент понятливым оказался, поспешил откланяться, так ведь новые лезут! И не только с интервью: вон, здесь нашего сына приглашают участвовать в ток-шоу по проблемам вундеркиндов. Знаю я эти их ток-шоу: выведут на публику пяток талантливых ребятишек, соберут полный зал зевак и призовут десяток сомнительных «специалистов», которые станут с глубокомысленным видом изрекать всякие благоглупости. Ну, и зачем Яну там время терять?! А намедни кто-то вообще додумался привлечь Яна к участию в какой-то интеллектуальной игре для подростков. Он им что, обезьянка – публику потешать? Или они не понимают, что другим детям конкурировать с ним – это все равно что шахматисту-второразряднику играть с чемпионом мира? Да он и всех их взрослых знатоков легко за пояс заткнет!

– Кончай кипятиться, – нежно погладила мужа по затылку Клавдия. – Просто наш Ян стал сейчас модной темой. И покуда эта волна не схлынет, от него не отстанут. Надо просто на них не реагировать: пошумят-пошумят и постепенно забудут. Лучше скажи, что у тебя там с презентацией?

– Сегодня ночью мне обеспечат прямой эфир с Соединенными Штатами. У них-то там как раз будет день, так что все потенциальные покупатели смогут дозвониться. Запасы Рубидуса патронуса туда уже завезены, только фирма, занимающаяся распространением лекарства, решила переименовать его в Красную панацею. Соответствующая торговая марка уже зарегистрирована.

– И дорого намерены продавать?

– Чтобы отбить все затраты, мы хотим выручать по тысяче долларов за пузырек. К этому, конечно, будут добавляться все местные налоги и затраты распространителей. Для наших граждан вышло бы дороговато, а для них сойдет. А если вспомнить, что один пузырек нашего лекарства может с успехом заменить сложную операцию, которая там обойдется в десятки тысяч долларов, то наша Красная панацея станет просто спасением для многих их детей.

– Ну, ни пуха тебе...

* * *

Юлиан Разумовский удобно устроился в мягком кресле перед экраном, на который шла трансляция из конференц-зала одной из нью-йоркских гостиниц, зафрахтованного под презентацию Красной панацеи. Его собственную физиономию на таком же экране могли видеть все собравшиеся в конференц-зале, а вместе с ними и многочисленные зрители телеканала, транслирующего презентацию. Пока вещал представитель фирмы-распространителя, расхваливающий новое лекарство для детей, Юлиан многозначительно молчал, но когда пошли вопросы от потенциальных клиентов, слово, наконец, предоставили ему.

– Ваш препарат рекламируют как лучшее антираковое средство для детей, – был первый вопрос. – Чем он отличается от других препаратов, используемых при химиотерапии, и почему его категорически запрещается назначать взрослым?

– Разница прежде всего в способе выявления больных клеток, – ответил Юлиан. – Для нынешних химических препаратов нет никакой разницы между здоровой и раковой клеткой. Они просто предназначены для уничтожения любых делящихся клеток. Поскольку раковые клетки делятся много чаще, они прежде всего и должны подпадать под воздействие лекарств. Беда в том, что в организме часто делятся не только раковые клетки. В результате подавляются функции кроветворения, падает иммунитет, происходит масса других негативных явлений, сходных с теми, какие оказывают на человеческий организм ферментные яды. Долгое непрерывное применение таких лекарств само по себе способно привести к смерти, в результате приходится принимать их по определенной схеме, давая организму время на передышку. Но при этом нет гарантии, что будут уничтожены все раковые метастазы и через некоторое время не наступит рецидив заболевания. Красная панацея, в которой использованы новейшие достижения нанотехнологий, действует совершенно по иному принципу. Входящие в состав лекарства многочисленные нанороботы способны воспринимать и оценивать излучение отдельных клеток. Больные и здоровые клетки излучают по-разному. В результате даже не делящаяся в данный момент раковая клетка все равно будет обнаружена и уничтожена, а делящимся здоровым ничего не грозит. К сожалению, именно по этой же причине Красная панацея опасна для взрослых. Дело в том, что излучение меняется и у клеток с хромосомными повреждениями. В молодом организме таких клеток очень мало, и их уничтожение ничем ему не грозит, но с возрастом их количество резко идет в рост. Поэтому для престарелых людей прием Красной панацеи – верная смерть, относительно лиц более молодого возраста пока ничего определенного сказать не можем, исследования еще только ведутся, но риск есть и, возможно, немалый. Поэтому в целях безопасности наших клиентов мы пока рекомендуем давать это лекарство исключительно детям, которым оно гарантированно не причинит никакого вреда.

– Красную панацею также рекомендуют как универсальный антибактериальный и антивирусный препарат. На чем основаны ее лечебные свойства в данном случае?

– С вирусами Красная панацея борется тем же способом, что и хорошо уже известный вам препарат Переяславцева. Кстати, Сергей Игоревич принимал самое активное участие и в разработке Красной панацеи. А бактериальные клетки опознаются и уничтожаются опять же по их излучению. Оно, конечно, сильно отличается от излучения любых человеческих клеток, и в данном случае не приходится к каждому бактериальному штамму подбирать свой собственный ключ по принципу антиген – антитело. Ровно тем же способом наше лекарство расправляется и с амебообразными организмами, и с грибками.