Текст книги "Черный император (СИ)"

Автор книги: Евгений Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Братец, готовься к схватке.

– Я-а??.. – изумленно протянул Сантей.

– Ну, не я же! Если я сам выйду на поединок, мне потом до конца жизни будут пенять, что я прирезал малолетку. Регентша наверняка надеялась, что я соглашусь биться с кем-то из ее свиты, возможно, с начальником дворцовой стражи, но мне это уже не по рангу. А так все будет честно. Арвис на год тебя старше, но, думаю, не сильней. Так ты согласен?

Сантей ошеломленно закивал, и Рей перевел взор на парламентера. Тому оставалось только пробормотать, что он передаст все регентше, и отправиться восвояси.

Овдовевшая королева поняла, что ничего лучшего ей уже не предложат. Арвис, в свою очередь, жаждал поквитаться с убийцей отца и дяди, но готов был удовлетвориться и его младшим братом, и потому согласился на такой поединок. Некоторое время заняли переговоры об условиях будущей схватки. Сантей готов был сражаться и верхом, но юный король еще не так уверенно держался на боевом коне и уповал лишь на свои навыки в фехтовании, благо уроки ему давали лучшие мастера королевства. Договорились сражаться пешими, но в доспехах.

Непосредственно перед поединком Рей напутствовал младшего брата:

– Я уже двоих представителей толинской королевской династии переправил на тот свет, а ты пока лишь какого-то герцога! Теперь у тебя шанс уравнять счет и самому сразить короля!

Сантей в ответ лишь криво усмехнулся.

Детской шпагой, которой хорошо умел орудовать Арвис, не проколешь боевых доспехов, и мальчику пришлось вооружиться коротким мечом. Увы, это оружие оказалось для него тяжеловато, и хотя в начале поединка он активно им размахивал, временами даже тесня Сантея, но вскоре стал уставать, тем паче, что и доспехи еще изрядно мешали. Сантей в своих легких титановых доспехах, вооруженный привычным мечом, сперва лишь отражал удары юного короля, кружа по площадке для поединка и стараясь вымотать противника. Наконец, он понял, что Арвис устал, сам перешел в наступление и после нескольких ложных выпадов закончил бой уже привычным для себя колющим ударом в горло, перерезав противнику яремную вену. Кровь брызнула настолько сильно, что юный король уже не смог держаться на ногах, свалился и быстро испустил дух. Пришедшие поддержать его придворные впали в ступор. Только что на их глазах окончательно решилась судьба Толина.

– Мадам, у вас больше нет сыновей, остались одни дочери, и вряд ли кто рискнет теперь на них жениться, – часом спустя втолковывал Рей несчастной королеве, на правах победителя войдя во дворец.

– Что вы хотите? – пробормотала та.

– Я хочу, чтобы вы осознали, что власти над страной вам больше не видать ни при каких обстоятельствах. Отрекитесь ото всех прав на престол за себя и своих малолетних дочерей, и я обеспечу вам комфортное проживание в монастыре до конца жизни. Это лучшее, на что вы можете теперь рассчитывать.

– Но это все равно не сделает вас королем Толина! Наша знать просто не признает ваши права.

– Каким образом я буду править Толином – это уже мне решать. Но конкуренты в этом деле в любом случае не нужны. А ваша знать... Вот увидите, как только они узнают, чем здесь все кончилось, так не то что прибегут, на коленях приползут, чтобы мне поклониться!

– Хорошо, будь по-вашему... Я отрекусь в надежде на вашу рыцарскую честь.

– Мадам, можете на меня рассчитывать, я никогда не воюю с дамами.

С подписанным овдовевшей королевой актом об отречении Рей вышел на площадь перед дворцом и провозгласил там падение правящей толинской династии. Власть здесь была теперь полностью в его руках, но как это юридически оформить? Выход неожиданно нашли соратники Рея. Кто-то из них вспомнил о существовавшей некогда империи, властителей которых выдвигала и сажала на трон армия. Где-то раздобыли большой отрез алой материи, обернули в нее Рея, подняли его на руки и так пронесли по городу, провозглашая, что он теперь их император. Императорскую корону заставили делать местных ювелиров из сокровищ королевской казны, а потом сами же короновали своего предводителя в главном городском соборе, объявив его императором Дитары и Толина.

Рей оказался весьма прозорлив. Как только по стране разнеслось, что в Толине теперь новая власть, местная знать дружно отправилась на поклон к новоиспеченному императору в надежде сохранить за собой свои земли. Покорившихся он привечал, а верных соратников одарил за счет королевского домена и владений тех знатных толинских родов, которые отказались ему повиноваться либо просто сгинули в ходе войны.

Куда большее потрясение от вести, что они теперь живут в империи, испытала дитарская знать. Стало ясно, что никакой ассамблеи теперь никто собирать не будет, мнение знатных родов не интересно новоиспеченному императору. Многих это бесило, но воевать с Реем желающих не было. Все уже усвоили, что он непобедимый полководец, на его стороне армия, да и присягнувшие ему толинские феодалы вряд ли останутся в стороне, если в Дитаре начнется заваруха. Лучше смириться, что в объединенной стране теперь будет новая династия. В результате, когда Рей с триумфом въехал в дитарскую столицу, ставшую теперь и столицей империи, среди местной знати не нашлось никого, кто рискнул бы отказать ему в присяге. Имперское правление утвердилось и на этих землях.

Глава 11.

Первая потеря.

Когда известие о том, что их старший брат провозглашен императором, добралось до родового замка Тарботов, Марней даже не сразу в него поверил. Он верил, конечно, что Рей далеко пойдет, но чтобы это случилось так быстро и настолько оглушающе?... Увериться, что все это произошло на самом деле, его заставило изменившееся поведение соседних сеньоров. Они вдруг зачастили с визитами в их замок и стали откровенно лебезить не только перед ним, Марнеем, но даже перед жалким Тенвеем, которому ранее даже баронский титул не светил. Мелкий шкодник сперва, конечно, этому поражался, но быстро усвоил новые реалии и перед очередной заслуженной поркой с укором произнес:

– А ведь мы теперь с тобой принцы крови!

Мол, негоже так позорно наказывать столь высокородного отрока, да и вообще они теперь с Марнеем, по сути, в равном положении.

– Возможно, но от розог это тебя не избавит! – отрезал старший брат. – И если ты вдруг возмечтал, что теперь тебе целую провинцию в удел дадут, то зря надеешься. Если перестанешь быть таким засранцем, то, может, в будущем тебе и перепадет это наше родное баронство, а на большее даже и не рассчитывай!

Тенвей со скорбным выражением лица разделся и растянулся на лавке. По его наивным детским мечтам, как всегда, грубо прошлись сапогами. Какое удовольствие считаться принцем, когда тебя все равно секут, как какого-нибудь дворового мальчишку! Марней от своих принципов явно не оступится, а стало быть, страдать Тенвею еще года четыре, пока он не дорастет, наконец, до права получить рыцарское звание. От таких ужасных перспектив мальчику хотелось просто выть!

Пока глухая провинция мелко интриговала, спеша угодить новым хозяевам жизни, придворная знать с присущим ей опытом анализировала перспективы новой династии. Новоиспеченный император не был женат и, похоже, даже не задумывался пока о продлении рода. Его пытались познакомить со знатными девицами, но его, кажется, куда больше интересовали кобылы. Даже среди соратников у него не было явных фаворитов, и никто из его окружения не рискнул бы сказать, что способен манипулировать волей императора. Прежние монархи так себя не вели, но ведь у Рея было четверо младших братьев, двое из которых успели зарекомендовать себя лихими рубаками, а Марней еще и разумным военачальником, пусть командовать ему пока доводилось только небольшим отрядом. В случае чего кто-то из них и продолжит династию.

Марней, формальный наследник имперской короны, при дворе даже не показывался, безвылазно сидя в своем горном замке и довольствуясь пока лишь баронским титулом, что вызывало когнитивный диссонанс у графа Динкея. Вроде бы нынешний барон Тарбот его вассал, но, случись что с императором, может ведь в одночасье стать и господином! Поведению Марнея удивлялись, но осторожность императорского семейства в целом оправдывали. Ну да, если на Рея вдруг удастся совершить успешное покушение, то его наследника в хорошо защищенном горном замке заговорщикам точно не достать, и тогда уж Марней, уже успевший обрести авторитет в армии, сможет организовать сопротивление им и занять трон.

Раз императора не обольстить, а его наследник находится вне пределов досягаемости, оставалось лишь охмурять третьего из братьев. Сантей был еще очень юн, порывист, женским полом пока не интересовался, но легко находил себе друзей среди сверстников. На месте ему не сиделось, и он постоянно вовлекал их в разные авантюры, временами весьма опасные, за что и юному принцу, и его друзьям приходилось расплачиваться собственными задницами, причем экзекуции император всегда проводил собственноручно, никого постороннего на это действо не допуская, и если бы не болтливость самих наказанных, не было бы о том и достоверных слухов. Мальчишки откровенно хвастались, насколько мужественно они переносили свои наказания, но на сюзерена были отнюдь не в обиде, расплату считали справедливой и даже гордились своей причастностью к своеобразному ордену пострадавших от императорской руки, словно это была некая инициация, которую просто необходимо пройти уважающему себя юному дворянину.

Сантей – тот просто боготворил старшего брата, что вовсе не мешало ему нарушать по мелочам установленные тем запреты. Ну да, если плата заранее известна и вполне тебе посильна, то отчего бы и не рискнуть? За всеми этими забавами он не забывал и о замке Ибтор, к которому успело прикипеть его сердце, регулярно туда наведывался со своей свитой и как-то даже привез с собой в столицу одно из семейств замковой прислуги. Портных во дворце, что ли, не хватало?

Наблюдатели еще больше удивились, когда мальчишка из этого крестьянского семейства, ровесник Сантея, не только вошел в его окружение, но и заделался вдруг ближайшим другом принца. Сантей даже выхлопотал у брата дворянство для Далхо, и бывший пастушок стал вместе с ним обучаться воинскому искусству. От Далхо свитские и узнали, как одиннадцатилетний тогда еще Сантей спас ему жизнь, схватившись с барсом и будучи при этом вооруженным одним кинжалом. О том, что принц заколол в поединке юного толинского короля, а до того каким-то чудом сумел одолеть и взрослого рыцаря, здесь знали все, но чтобы ради какого-то крестьянского мальчишки почти с голыми руками пойти на барса?!... Такая самоотверженность и безбашенность даже ужасала, но тем с большим обожанием они относились теперь к своему другу и предводителю, и даже появление рядом с ним Далхо не казалось больше нелепостью. Приятно же, что ни скажи, всегда иметь рядом живого свидетеля твоего подвига!

За год, прошедший после образования империи, стране удалось в основном справиться с послевоенной разрухой, была восстановлена крепостная стена имперской столицы, хороший урожай давал надежду, что голода удастся избежать. Власть Рея укрепилась, но мирное правление ему претило. Он стал присматриваться к землям соседей на предмет расширения имперских границ. Больше всего его раздражало королевство Кеторна, куда сбежала недовольная новой властью толинская аристократия. Некоторые из этих деятелей, поступив на службу к местному королю, обрели немалое влияние и теперь грезили о реванше. Ну что ж, вместо того, чтобы ждать их в гости, он придет к ним сам!

По указанию Рея по всей империи стали искать и добывать нужные его алхимикам руды, и теперь те надолго были обеспечены сырьем и смогли заметно расширить производство ценных металлов. Еще год такого труда, и Рей сможет всю свою гвардию одеть в титановые доспехи и снабдить мечами из того же металла. И тогда: держись, Кеторна!

После года интенсивной подготовки имперская армия была готова к началу военной кампании. Самым запоминающимся событием в тот год стало посвящение в рыцари Сантея. Получив титул графа Ибторского (никогда эти земли не были отдельным графством, но на все воля императора), юноша пожелал, чтобы его оруженосцем стал Далхо. Теперь у Сантея был и собственный боевой отряд, набранный из горцев и безземельной дворянской молодежи. Последние буквально рвались в бой, надеясь в новой войне заслужить собственные земельные наделы.

Воспользовавшись очередным набегом кеторнских отморозков на имперские земли, Рей объявил этому королевству войну. Первая же схватка в чистом поле показала явное превосходство хорошо обученных и отлично экипированных имперских конных полков над разношерстной конницей Кеторны, да и завербованные Реем толинские лучники свое дело знали. Кеторнское войско было рассеяно, но не сдалось и приступило к партизанской войне. Рею пришлось последовательно штурмовать опорные пункты противника, его крепости и замки.

Сантей вновь отлично проявил себя в бою, возглавив конную атаку на правом фланге и самолично зарубив троих знатных кеторнских рыцарей. Слух о том, как он в детстве одолел барса, вышел далеко за пределы имперской столицы, и в итоге его самого наградили этой кличкой. Все знали уже, что Барс никого в плен не берет, рубится всегда насмерть и, несмотря на свой еще юный возраст, является одним из лучших мечников во всей имперской армии, уступая в этом искусстве только самому императору, который, наплевав на свое новое высочайшее положение, по-прежнему лично вел в бой своих соратников. Многие его противники мечтали сразить этого выскочку, но пока никому не удалось даже серьезно его поранить. Сантей во всем брал пример со старшего брата и тоже вел себя безбашенно, словно смерть всегда должна обходить его стороной.

Далхо, хоть и чувствовал себя белой вороной среди потомственных дворян, всегда следовал за своим сеньором, смело вступал в бой и старательно защищал ему спину. Его подвиги тоже не остались без внимания и принесли ему прозвище Барсенка.

Осаждать чужие замки Сантею было не по нраву. Вечные обстрелы, подкопы, и пока дойдет до штурма, можно успеть сдохнуть со скуки. Он обзывал кеторнцев крысами, боящимися высунуть нос из своих нор, и, презирая их, ездил по стране с совсем небольшой охраной, пробавляясь охотой, пока нет нестоящего дела. Между тем, количество его ненавистников все возрастало. Бывшие толинцы не могли простить ему убийства их последнего короля, а для кеторнцев он был наглым агрессором, верным соратником своего старшего брата. Его передвижения отследили и устроили ему засаду.

Юношеская беспечность вышла Сантею боком. Когда на его отряд напали в лесу, окружив со всех сторон, прорваться не удалось, и пришлось занимать круговую оборону. Силы, увы, были не равны, и, когда пали все соратники, Барсу с Барсенком пришлось сражаться, стоя спиной к спине. Нескольких нападавших они все же зарубили, но потом Далхо получил тяжелую рану и не смог устоять на ногах, а одному Сантею со столькими противниками было уже не справиться.

Когда имперские гвардейцы, обеспокоенные долгим отсутствием принца, подняли тревогу и приступили к поискам, все было уже кончено. На месте битвы нашли только обезглавленный труп Сантея и лежавшего без сознания Далхо в окружении их павших соратников. Убедившись, что оруженосец принца каким-то чудом еще жив, ему перевязали раны и доставили его в ставку Рея.

Император от таких вестей взбесился и, наплевав на планомерную осаду, бросил войска на штурм окрестных замков, не чураясь лично взбираться на крепостные стены. Провидение по-прежнему его хранило, удача не отворачивалось, и кеторнские твердыни пали одна за другой. В одном из взятых замков Рей обнаружил отрубленную голову брата и велел предать мечу все его население. Вскоре сопротивление было подавлено и по всей Кеторне.

Объявив, что эта страна отныне входит в состав империи, Рей с триумфом вернулся в столицу и первым делом устроил пышные похороны павшему брату, на которых сам же, не стесняясь, рыдал. Гибель любимого брата оказалась для него жесточайшим ударом, но и это он сумел как-то снести, только стал мрачней и недоступней.

Как ни тяжело был ранен Далхо, молодость взяла свое, и юноша выжил и даже поправился. От него Рей и узнал подробности последнего боя павшего брата. Верный оруженосец, до конца остававшийся со своим сеньором, пришелся императору по сердцу, и Барсенку по наследству от Барса перешел титул графа Ибторского. Мог ли нищий пастушок даже мечтать, что он станет когда-то хозяином этой долины?! Но судьба непредсказуема и может очень высоко вознести даже случайного человека.

Глава 12.

Позорная кончина.

Внезапная гибель Сантея что-то перевернула в душе императора. Подсознательно Рею вдруг стало страшно держать братьев вдалеке от себя. Вот ведь, пока Сантей был рядом с ним, ничего плохого с мальчишкой не случалось, несмотря даже на все жестокие сражения, в которых он успел поучаствовать, а вот стоило начать отпускать его в самостоятельные рейды, и на тебе... В результате Рей повелел младшим братьям перебраться из замка Тарбот в столицу. Черт с ним, с этим родовым гнездом, с ним и кастелян какой сможет управиться.

Марней, переехав в императорский дворец, немедленно оказался в центре внимания родовитых юных дворянок. Охмурять Рея они уже давно даже не пытались, он просто не обращал на них ни малейшего внимания, но семнадцатилетний принц оказался сделан из другого теста, поддавался на флирт и вскоре даже выбрал себе фаворитку из старинного герцогского рода. Родня девушки тут же приложила все усилия, чтобы добиться у императора согласия на брак, не династический, конечно, но и не сказать чтобы неравный, учитывая то, что Тарботы были выскочками в среде старого дитарского дворянства. Свадьбу сыграли пышную, Марней с супругой получили титул герцогов Кеторнских и бывший королевский домен этой страны во владение. Уже через год у герцогской четы родился мальчик.

Теперь будущее династии Тарботов, казалось, было обеспечено. Рей, страшный и непонятный даже для собственных придворных, оказавшийся ко всему прочему еще и женоненавистником, рано или поздно уйдет, и ему наследует более мягкий младший брат, породнившийся с древним родом и потому вполне вписывающийся в ряды местной аристократии. Если император был окружен, в основном, своими боевыми соратниками, то вокруг его наследника сформировался настоящий двор, с фрейлинами и светскими львами.

Но теплых мест возле сильных мира сего всегда не хватает, и проигравшие в этой конкуренции начинают искать иные варианты пристроиться. Между тем, во дворце сейчас жили и другие принцы. Самый младший, девятилетний Палей, явно был не от мира сего. Он не только не дружил со сверстниками, но, кажется, в них и не нуждался, предпочитая общаться со взрослыми учеными мужами, но большую часть времени отдавал чтению и почти не выбирался из дворцовой библиотеки, куда теперь по приказу Рея свозили все ценные манускрипты, какие только удавалось раздобыть на территории империи или купить в других странах. Придворные за глаза уже называли Палея блаженным и почти не сомневались, что в будущем он сделает неплохую карьеру по церковной линии. Знали бы они тогда, как скоро наступит это будущее! Самих их подобная карьера не прельщала, пристроиться в свиту этого принца было невозможно за полным отсутствием таковой, и потому, увидев куда-то бредущего Палея, они лишь почтительно кланялись ему, даже не делая попытки заговорить.

Совсем иначе вел себя одиннадцатилетний Тенвей. Появившись во дворце, он быстро создал себе репутацию неуравновешенного и шкодливого мальчишки. Старшие братья явно не слишком-то его уважали и воспитывать предпочитали при помощи розог, причем наказания всегда проводили собственноручно и без свидетелей. Никто бы и не узнал, что там реально происходило, если бы не сам Тенвей, которому надо было выплакать перед кем-то свои обиды. Утешители нашлись, и им даже удалось познакомить принца со своими малолетними родственниками, которые и составили его свиту, если этим термином можно назвать хулиганистую подростковую компанию, охотно включавшуюся во все авантюры, какие только приходили в голову Тенвею, и терроризирующую не только обитателей дворца, но и проживающих неподалеку горожан. Расплачиваться за такое веселье им приходилось собственными задницами. Раз уж самого принца секли, то и для его свитских получить такое же наказание стало уже делом чести, в чем им активно способствовали их отцы, берущие пример с самого императора.

Хотя годы теперь были как будто мирные, напряжение вокруг империи все нарастало. После присоединения Кеторны никто из ее соседей не мог чувствовать себя в безопасности. Старые распри были забыты, и возник антиимперский союз, не решающийся перейти к реальным боевым действиям, но охотно развернувший идеологическую войну. Все громче звучали речи, что новоявленный император явно вступил в связь с дьяволом, чем и объясняются все его невероятные военные успехи. Мечи и доспехи его воинства, что оказались крепче стали, по мнению недоброжелателей, были получены Реем из того же источника. Имперские власти, конечно, яростно все отрицали, но далеко не всех могли убедить.

В таком противоборстве прошло три года. Самым значимым событием этого периода стало посвящение в рыцари Тенвея. Четырнадцатилетний парень, кое-как освоивший военную премудрость, наконец-то избавился от розог и получил земли во владение. Увы, это было всего лишь баронство Тарбот, уже не нужное Марнею, которые охотно отказался от баронского титула в пользу младшего брата. Тенвей, в тайне рассчитывавший на герцогство, был очень разочарован. Его обида на старших братьев только возросла.

Кризис наступил, когда враги империи смогли перетянуть на свою сторону Первосвященника. Глава всей Церкви, наместник Бога на Земле, стал угрожать Рею отлучением, требуя покаяться в связях с нечистой силой и отказаться ото всех плодов сотрудничества с ней, прежде всего вернув изгнанному кеторнскому королю его законные владения. Император на шантаж не поддался и пошел на раскол. Он созвал церковных иерархов со всех имперских территорий, и под его давлением они объявили о выходе из подчинения Первосвященнику, образовав свою автономную церковь, главой которой внезапно оказался избран Палей, которому только недавно минуло тринадцать лет!

Церковники во всех странах испытали шок. Ну да, по древним законам именно в тринадцать лет наступало церковное совершеннолетие, поскольку по преданию сам Спаситель начал проповедовать в этом возрасте и ему внимали даже убеленные сединами мужи. Ну так то Спаситель, а в сложившейся церковной практике не бывало еще предстоятелей столь юного возраста. Но император поломал все традиции, протолкнув на высший пост младшего братца, и ни среди аристократии, ни в церковной верхушке не нашлось желающих открыто ему перечить. Некоторые рядовые священники все же отказались признавать раскол и подчиняться Палею, но им быстро заткнули рты.

Но где не было явного сопротивления, там росла и искала выхода тайная злоба. Рей слишком многим наступил на любимые мозоли, чтобы не нашлось желающих от него избавиться. Но как? Охрана бдила и не подпускала нанятых убийц ни к нему, ни к Марнею, попытки отравления тоже закончились крахом. Чертовы алхимики, которых так привечал император, нашли способы распознавать любые известные яды, в том числе и долгого действия, которые нельзя было сходу выявить, просто попробовав пищу перед тем, как подавать ее на стол. Покушавшиеся на Рея были выявлены и покараны, но расследователи не добрались до верхушки заговора, и заговорщики продолжали строить планы.

Нужно было найти человека, вхожего к императору, которого при этом не воспринимали бы всерьез. И такой человек во дворце был – пятнадцатилетний уже Терней, барон Тарбот, изобиженный на старших братьев, глуповатый и страдающий от болезненных амбиций. Заговорщики сперва смогли завербовать некоторых окружающих его шалопаев, а через них вышли и на самого принца. Им удалось внушить Тернею, что он станет спасителем страны, если наденет на себя императорскую корону. В обмен на помощь в этом деле юноша готов был покончить с самостоятельностью имперской церкви, вернув ее в подчинение Первосвященнику, и восстановить независимость Кеторны, передав власть над ней ее законным королям.

На пути к власти стояли Рей, Марней и его малолетний сын. Терней был слишком трусоват, чтобы попытаться заколоть обоих старших братьев кинжалом на какой-нибудь семейной трапезе, да и вряд ли сумел бы это сделать. Ткнешь одного, так другой с ним и голыми руками справится! Иное дело – подсыпать яд в салатницу, откуда черпают ложками все, предварительно приняв противоядие. Никто его сразу не заподозрит, а когда братьям поплохеет, будет уже поздно! Останется карапуз, но его-то как раз и заколоть можно.

План, возможно, и сработал бы, будь Терней более воздержан на язык. Если старших братьев он боялся, то к Палею привык относиться снисходительно и был свято уверен, что этот блаженный настолько погружен в свою книжную премудрость, что просто не воспринимает того, что творится в реальной жизни. Подшучивать над новоявленным предстоятелем вошло у него в привычку, и как-то он поинтересовался у младшего брата, что тот скажет, если вдруг предстанет перед Богом? Палей ответил, что он туда не спешит, поскольку не завершил еще своих земных дел, на что Терней возразил, что никому не дано определять время своей кончины. Вот так вот ходишь, коптишь небо, а потом вдруг раз – и откинул копыта! Палей тогда отделался примирительной фразой, что все, мол, в руке Божьей, и поспешил уйти, но слов брата не забыл. Ближайшей же ночью его посетил страшный сон, показавшийся мальчику пророческим, и утром он попросил Рея о приватной аудиенции, чего ранее не делал никогда. Удивленный император отказывать не стал и, едва они уединились, задал вопрос, что так встревожило брата.

– По-моему, у меня был вещий сон, – промолвил Палей. – Наш брат Терней хочет нас отравить.

– Вот этот трус? – удивился Рей. – Ты уверен?

– Да, – произнес Палей и пересказал брату странный разговор с Тернеем.

– Действительно подозрительно, – протянул Рей. – Но почему именно яд?

– Но ты же сам сказал, что он трус. Не с мечом же ему на тебя идти?

Рей хмыкнул и признал правоту брата, после чего стал внимательнее наблюдать за Тернеем во время всех встреч, посвятив в свои подозрения и Марнея. Как-то раз, притворившись пьяными, они усыпили таки бдительность младшего брата, и тот рискнул незаметно подсыпать что-то в салат, после чего стал предлагать братьям его попробовать. Тут же набежали стражники, испорченное блюдо унесли алхимикам на анализ, а незадачливого отравителя отвели в дворцовую темницу.

На следующий день, когда яд был выявлен, Тернея ждала дыба. Он и детских розог-то боялся чуть ли не до смерти, под кнутом же поплыл сразу и быстро сдал всех известных ему заговорщиков, а это были вовсе не рядовые люди. По стране пошли аресты церковников и аристократии, отловили и нескольких иностранных шпионов, таким образом, заговор был разгромлен наголову. Разъяренный император конфисковал земли у всех вовлеченных в него родовитых семейств и устроил разорительные набеги на территории соседей, поддерживавших заговорщиков.

Судьбу Тернея братья решали сообща, выставив из кабинета Рея всю челядь и затворив двери.

– Все же жалко его, дурака, – промолвил Марней. – Охмурили его эти сволочи, наплели всякой чуши, вот он и повелся...

– Ну, не такой уж он был и слабоумный, – возразил Рей. – Что окружение у него было паршивое, не спорю, так он сам его себе по вкусу подобрал, мы ему никого не навязывали и, может быть, зря. И нечего его жалеть, он-то тебя не пожалел, да и сына твоего жалеть не собирался. Если оставить его в живых и куда-то выслать, да даже и заточить, все равно вокруг него станут виться все, кто нами недоволен, стражу будут подкупать, побег готовить... И все вокруг будут знать, что у империи есть слабое место, и целенаправленно туда бить. Нужен нам этот геморрой?

– А если он поклянется больше не претендовать на власть и не причинять нам вреда? – предложил Марней.

– И ты поверишь его клятвам? – усмехнулся Рей. – Я так нет!

Поскольку мнения разделились, старшие братья дружно уставились на Палея, пока еще ничего не высказавшего. Не поднимая глаз, юный церковный предстоятель выдохнул:

– Мне по статусу надлежит проявлять милосердие, но Рей прав: предавший раз будет предавать и дальше. Пусть судьбу Тернея решает Бог.

– На земле? – уточнил Марней.

– На небе, – отрезал Палей.

– Стало быть, казнь, – подвел итог император. – Хотя отравителей раньше было принято сажать на кол, проявим к нему милость и казним мечом, как дворянина. Других знатных заговорщиков – тоже, а остальных можно и повесить.

На том и порешили.

Достойно принять смерть Терней так и не сумел. Он начал истерить еще в темнице, откуда его пришлось извлекать силой, орал проклятия и рвался из рук стражников, когда его затаскивали на эшафот, никак не хотел укладываться на плаху, так что удерживать его там стражникам пришлось втроем. И лишь отделившись от тела, голова его застыла в немом крике. Марнея чуть не стошнило от этого омерзительного зрелища, Палей во время всей казни не отрывал глаз от земли и не проронил ни слова, и лишь Рей оставался спокоен и руководил всем процессом. Лишь дождавшись, когда вздернут последнего из заговорщиков, он покинул дворцовую площадь, на которой проводилась казнь. На душе у него было муторно.

Глава 13.

Великий мор.

С самого дня казни заговорщиков Палея томили нехорошие предчувствия. Казалось бы, скоро минет уже полгода и пора бы им уже сбыться, но нет, все в империи шло на диво хорошо, недовольное дворянство притихло в страхе перед репрессиями, поддержавшие заговор соседи почли за лучшее откупиться, лишь бы не стать мишенью для агрессии, даже сам Первосвященник не призывал больше покарать раскольников и, пусть и сквозь зубы, поздравил Палея с четырнадцатилетием. Это можно было счесть полупризнанием в качестве главы самостоятельной поместной Церкви, а отсюда и до официального признания уже недалеко, тем паче, что вести о необыкновенной учености юного предстоятеля уже разлетелись повсюду, и у него обнаружилась масса поклонников в тех странах, церкви которых еще подчинялись Первосвященнику. Умри тот, и в случае объединения церквей именно Палей мог стать главным претендентом на освободившееся место, чего окружавшая нынешнего Первосвященника камарилья откровенно не хотела и ради отстранения такого кандидата готова была смириться даже с расколом. Итак, с этой стороны ему тоже ничего не грозило, но он привык доверять своим предчувствиям и даже догадывался об их причинах. Да, обрекая брата на смерть, он спасал спокойствие страны, но именно на нем как на предстоятеле лежит вина, что Тенвей умер без покаяния. Он не помог спасти душу брата, и Бог ему этого не простит...