Текст книги "Черный император (СИ)"
Автор книги: Евгений Беляков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Тяжелый кинжал с узким лезвием Марней пока хранил в тайнике до тех времен, когда и ему доведется идти на войну, а вот с мечом активно упражнялся и мог уже противостоять даже взрослым воинам. А уж как игрался с таким же подарком Сантей! Дай ему волю, он бы, наверное, и спать с ним ложился.
Именно этот братец больше всего сейчас удивлял Марнея. Сантей, всегда гораздый на опасные проказы, ни в грош не ставивший родительские запреты, теперь вдруг стал поклоняться Рею, как какому-то божеству. Шкодил, правда, все равно, если на то не было прямого запрета, и неизменно получал за то по заднице, но даже сам ритуал порки он, кажется, воспринимал как приобщение к каким-то высшим смыслам. Он, Сантей – слаб и грешен, Рей – всемогущ и всезнающ, и если этот небожитель обращает свое драгоценное внимание на такую ничтожную личность, как Сантей, надо принимать это внимание с неизменной благодарностью, даже если оно выражается розгами. Вот сечь себя слугам Сантей не позволил бы никогда! Вот только к Марнею Сантей относился по-прежнему. Признавал, конечно, старшим и будущим бароном, но командовать собой не давал.
Тенвея гоняли тоже, вот только проку от этого не было никакого. Занимался этот засранец только из-под палки, которой страшился до потери сознания, и неизменно филонил, когда его не контролировали. Если он в чем и преуспел, так это в умении прятаться, и когда дело доходило до порки, то искать его приходилось по всему замку и волочить потом на лавку усилиями минимум двоих здоровых мужиков, так он упирался. Ну и что взять с этого труса?
Самого младшего из братьев, Палея, Рей оставил в покое. Самостоятельно научившийся читать малыш не любил подвижных игр и все свободное время проводил в замковой библиотеке. Марней как-то решился побеседовать о его судьбе с Реем, и старший брат признался, что Палею лучше было бы родиться в семье алхимиков, а не дворянином, там бы он мог достичь настоящих высот. Впрочем, может быть, еще и достигнет, на младшенького у Рея были далеко идущие планы.
Но определять, что там вырастет из шестилетнего мальца, было еще не время, а вот Марнею пора было уже определяться со своей дальнейшей судьбой. Как только ему исполнилось четырнадцать, Рей задумал посвятить его в рыцари и даже пригласил на эту церемонию окрестных сеньоров. Марней выдержал все положенные для получения этого статуса экзамены, продемонстрировал боевую выучку, принес положенную клятву и был опоясан мечом. Да-да, тем самым, легким и прочным! Надо было еще съездить в графский замок, чтобы представиться сеньору и принести ему ленную присягу. Старший брат решил сопровождать его в этом путешествии.
Церемония прошла, как положено, и Марней официально теперь сделался бароном Тарботом, но поразил его больше не впервые увиденный сеньор, а то, что граф Динкей, кажется, реально побаивался Рея и вел себя при нем как кролик в присутствии удава. Он явно был рад, что этот ходячий ужас скоро покинет его владения и не оставит баронство за собой. Юный Марней казался ему куда более управляемым. Ну-ну...
Сделав младшего брата бароном, Рей посчитал свой долг перед семьей исполненным и стал готовиться к отъезду. Марней понимал, что это неизбежно, но становиться самостоятельным правителем было как-то страшновато, все же не он раньше все решал, а решали за него. Корун, конечно, опытный наставник и анархии в баронстве не допустит, но ответственность-то все равно теперь на Марнее... Услышав, что старший брат зовет его к себе на беседу, юноша отправился получать последние инструкции.
– Марней, не хочу тебя пугать, но через год-два нас ждет война, – сходу огорошил его Рей. – Наш Сируан совсем спятил и нарывается на конфликт с противниками, которые ему не под силу. Ты будешь обязан выставить рыцарский отряд и лично его возглавить, командовать тобой будут тупицы. Мне, конечно, тоже не избежать влезть в эту схватку, но надо мной, по крайней мере, командиров нет. Не геройствуй без нужды, береги своих людей и, главное, младших братьев. Без тебя их уже никто не защитит. Ну, и не забывай их воспитывать.
– Сантей не станет меня слушаться, – вздохнул юноша.
– Об этом сорвиголове не беспокойся, я забираю его с собой.
– Оруженосцем?
– Да, и это неплохое начало карьеры для одиннадцатилетки. Я был на два года старше, когда занял ту же должность, и потом быстро сумел выдвинуться. У Сантея способности ничуть не хуже. На тебе останутся двое младших. Тенвею не светит никакого наследства, кроме коня и доспехов.
– Какой из него рыцарь? Он такой трус!
В восемь лет еще нельзя списывать человека. Возьми его в ежовые рукавицы и дери за любую провинность.
– Я не умею...
– Этому не сложно научиться. А Палей пусть занимается тем, чем хочет. Его бы отдать лучшим учителям, но в этой дыре они не водятся, посылать его учиться в столицу – так он для этого еще слишком маленький, а в том моем замке некому возиться с детьми, да и вряд ли на него хорошо повлияет смена обстановки. Когда подрастет, я его навещу и посмотрю, что с ним делать дальше. Ну, удачи тебе, барон Тарбот!
– И тебе удачи, брат!
Отъезжающих братьев Марней провожал с крыльца донжона. Сантей, хоть и без доспехов, но зато с мечом, гордо гарцевал на верховой кобыле, кажется, наиболее смирной в конюшне, но на ее широкой спине он все равно казался слишком мелким и легким. Но – собственная боевая лошадь! Улыбка у Сантея была шире ушей, и вообще, кажется, не было тут в эту минуту счастливее человека.
Рей подал сигнал к отъезду и, когда распахнулись ворота, первым двинул коня на выход. Сантей пристроился сразу за ним. Марней помахал им вослед рукой, и они ему ответили. Когда ворота закрылись за последним всадников, юный барон Тарбот тяжело, словно весь груз ответственности разом опустился на его плечи, зашел в здание. Кого-то ждут теперь битвы и походы, а кому-то надо и на хозяйстве сидеть!
Глава 5.
В роли старшего.
Быть полноценным хозяином замка оказалось делом крайне муторным, особенно когда у тебя еще и хозяйки нет. Корун, разумеется, по-прежнему управлялся со стражей, но в хозяйственные дела больше не встревал, и вся замковая челядь шла теперь за указаниями лично к Марнею. Ну и что он мог им умного посоветовать? С ужасом думая, как это столько лет выносили его отец с матушкой, юноша старательно делал вид, что находится в курсе всех дел, позволяя при этом слугам действовать по собственному разумению. Они же не новички здесь, давно уже знают, как и что надо делать, вот пусть все и идет, как шло раньше, авось, хуже не станет. А вот чем ему точно придется заниматься самолично, так это воспитанием младшего брата.
С отъездом Рея Тенвей, наконец, облегченно выдохнул и решил, что может вернуться к своим прежним делишкам. Марнея за угрозу он почему-то не воспринимал, хотя и задираться не рисковал, все же слишком большая разница в возрасте. Но его мальчишеское достоинство, многократно униженное Реем, требовало какой-то компенсации, а тут под рукой оказался младший братик, которого, казалось, можно безнаказанно третировать.
У Палея никаких общих интересов с братом не было, он даже во двор замка почти не выходил и лишь на завтрак и обед появлялся в трапезной. Тенвей дразнил его книжным червем и слабаком, но не получал в ответ никакой реакции. Ища, к чему бы еще придраться, он заметил, что брат настолько неуклюж при еде, что то и дело сажает себе на одежду жирные пятна и даже частенько промахивается, наливая себе из кувшина воды в бокал. Теперь он стал обзывать Палея поросенком и криворуким, а когда и это не вызвало ответной реакции, принялся приучать брата к порядку тумаками и таки сумел довести его до слез. На его беду, всхлипывающего Палея заметил Марней и, конечно же, учинил дознание, кто и за что посмел обидеть младшего. Несмотря на попытки Тенвея отрицать свою вину, он был уличен слугами и приговорен Марнеем к порке, на которую, разумеется, не пошел, по привычке спрятавшись в кладовке, но там его, конечно же, обнаружили и силой доставили пред очи старшего брата.
Вид братца, извивающегося в руках слуг в надежде как-то выкрутиться и сбежать, был отвратителен. Марней понял, что либо он сейчас заставит этого шкета подчиниться, либо окончательно утратит авторитет в его глазах, и тогда воспитывать сопляка будет бесполезно. Двери зала были закрыты, так что никуда Тенвей отсюда не денется. Марней приказал слугам отпустить брата и уставился на него тяжелым взором.
– Разве я разрешал тебе трогать Палея?
Молчаливое сопение в ответ.
– Разрешал или нет?!
– Ну, не разрешал...
– Тогда почему ты к нему пристаешь?
– А чего он ведет себя как поросенок...
– Как может, так и ведет, и не тебе его воспитывать! Запомни это раз и навсегда! А для лучшего усвоения ты сейчас сам разденешься догола, уляжешься на лавку и получишь внушение.
– Еще чего... – Тенвей подался назад.
– Пока сам не ляжешь, отсюда не выйдешь, – пригрозил Марней. – И никакой тебе еды и питья. Ну?
Брат упрямо замотал головой и отошел еще дальше.
– Ну, сиди здесь, пока не поумнеешь.
Марней приказал слугам запереть брата в зале, поставив ему ведро для отправления естественных надобностей, но не кормить и не поить, пока не позволит себя выпороть.
Тенвей сперва упрямился и голоса не подавал, но к вечеру проголодался и стал хныкать из-за двери, чтобы ему дали поесть или хотя бы попить. Марней посетил затворника и в ответ на жалобы показал ему на лавку. Боязнь боли была пока сильнее жажды, и Тенвей вновь забился в угол. Ну, пусть еще посидит.
На ночь мальчишку никто не выпустил, и вместо мягкой постели ему пришлось спать на той самой лавке, на которую он так не хотел ложиться. К утру живот у него подводило, а горло совсем пересохло. Он в отчаянии принялся стучать в дверь, чтобы принесли хотя бы воды, но вместо слуг явился все тот же жестокосердный Марней.
– Ну, что надумал?
Расплакавшись, Тенвей стал умолять брата дать ему хотя бы попить, а не то он умрет от жажды.
– Раз можешь пускать слезы, значит, пока не обезвожен, – констатировал Марней. – Посидишь еще, пока не образумишься. Мои условия тебе известны.
– А можно сперва воды, а потом на лавку? – попробовал торговаться Тенвей.
– Нет, сперва на лавку, а потом уж пей, сколько влезет.
Перспектива и дальше сидеть здесь без воды страшила уже сильнее боли. Подвывая от жалости к себе, измученный Тенвей скинул всю одежку и растянулся на ненавистной лавке. Марней еще и крепко привязал его за лодыжки и запястья, после чего ушел за розгами.
Что драть братца ему придется самолично, Марней понял давно. Рей, в конце концов, тоже всегда сек их сам, не поручая слугам. Возвращаясь в зал, юноша захватил с собой несколько хорошо вымоченных прутьев и кувшин с водой. Распластанный на лавке брат поднял голову, увидел розги и обречено закрыл глаза. На его тощих белых ягодицах еще можно было разглядеть следы от предыдущих порок, учиненный Реем. Ну что ж, пора обновить засранцу впечатления. Выбрав прут, Марней размахнулся и нанес первый удар.
На белом фоне вспыхнула красная полоса, пересекшая обе ягодицы. Брат дернулся и тихонько взвыл. Ага, значит, это еще не сильно. Марней стал хлестать сильнее, заставив братца вопить во все горло. Скоро на маленьком заду уже не осталось свободного места, новые полосы пересекались со старыми, и на местах пересечений стали выступать капельки крови. Тенвей уже изорался, осип и даже почти не дергался, смирившись со своей судьбой. Юноша понял, что порку пора кончать, и отшвырнул измочаленную розгу.
У отвязанного, наконец, мальчугана не хватило сил даже подняться с лавки. Марнею пришлось отпаивать его водой и обрабатывать просечки. Брат не сопротивлялся и даже не пытался отстраниться, а, наоборот, льнул к Марнею, словно именно в нем видел теперь спасение ото всех своих бед. Когда шкет немного отошел от болезненных ощущений, юноша помог ему встать и одеться. Ходить Тенвей сейчас мог только в раскорячку, но пустой желудок требовал свое, и мальчик поковылял в трапезную, а не отлеживаться в свою комнату. Есть, разумеется, пришлось стоя, но это была наименьшая из его бед.
Вечером Марней посетил брата в его спальне. Тенвей был сейчас не в том физическом состоянии, чтобы убегать и прятаться, и даже не встал с кровати, на которой лежал на животе, только взор его стал каким-то обреченным. Марней склонился над ним и дружески потрепал за отросшие на затылке вихры.
– Ну, надеюсь, понял теперь, что трусость ни к чему хорошему не приводит?
Братец осторожно кивнул.
– Не будешь теперь пытаться сбежать от заслуженной порки?
– Не-а, – замотал головой мальчуган и тут же тревожно осведомился: – А что, теперь всегда так будет, ну, без еды и питья?
– Пока не научишься достойно принимать наказание.
– А вас с Сантеем Рей тоже так наказывал? – вдруг осмелился спросить Тенвей.
– Имеешь в виду розгами? Да, как и тебя, и нам даже больше доставалось, поскольку мы старше. А еды нас не лишали, поскольку мы от наказания не бегали. И тебе пора лечиться от трусости, а то какой из тебя в будущем рыцарь выйдет? Разве что наемный убийца из тех, что стреляют из засады и тут же удирают, чтобы не поймали. Только ведь и таких ловят и потом казнят.
Тенвей нахмурился, размышляя. О своем будущем он пока редко задумывался, поскольку такие мысли ни к чему хорошему не приводили. Рыцарем, конечно, стать хотелось, но... Но вечные странствия с наймом в охрану то к одному, то к другому сеньору были пока не по нему, собственный феод не светил никак, да и свою трусость он прекрасно осознавал, а кому нужен такой боец? Увы, никаких иных перспектив у него все равно не проглядывалось. Придется бороться со своими инстинктами и покорно принимать порки, учиться владеть оружием и ездить верхом, чтобы, когда вырастет, суметь заработать себе на кусок хлеба. Родителей нет в живых, а Марней, из прежнего пентюха вдруг ставший решительным и жестким правителем, похоже, уже от него не отстанет. Страдать от голода и жажды больше не хотелось совсем, уж лучше привычные розги! Вот только почему он один должен страдать? Палея, вон, никто не дерет и даже к физическим упражнениям не принуждает!
– А из Палея тоже рыцаря не выйдет, – пробурчал он.
– Не выйдет, – согласился Марней. – Так он и рожден для другого. Если бы у нас с тобой, братец, были бы такие же способности к наукам, нас бы тоже учили не мечом махать. Но на деле имеем то, что имеем. С мечом и конем ты управишься, когда подрастешь, все задатки у тебя для этого есть, а вот что касается грамоты, тут я что-то не уверен.
Тенвей хмуро кивнул. Крыть, увы, было нечем, грамота у него действительно не очень-то шла.
– Ну так будешь меня слушаться? – спросил Марней.
– Да, барон, – выдохнул Тенвей.
Еще раз погладив брата по голове, Марней ушел. Малец, конечно, пока плохо управляем, но, кажется, уже морально готов бороться со своими пороками. Даст Бог, и из него вырастет что-то приличное, если он, старший, не даст парню спуска.
Глава 6.
В замке Ибтор.
Как ни гордился Сантей своим умением ездить верхом, первый дневной переход дался ему весьма тяжело. Для своей кобылы он оказался слишком легким грузом, каждое ее движение заставляло его подскакивать в седле, и к концу дня он основательно отбил задницу. Только его природное упрямство, заставляющее терпеть боль, и не дало мальчику разныться, но вечером он ходил, широко расставляя ноги, и даже аппетита не было никакого, только бы добраться до кровати и забыться сном. Следующий переход, правда, дался ему уже полегче, а потом он кое-как приспособился и вновь стал способен ощущать радости жизни, а таковые, разумеется, были.
За свои одиннадцать лет он ни разу не выбирался далеко за пределы родового замка, даже в ближайшем городе не был, а тут они проехали сразу через несколько городов, ночевали на постоялых дворах, и однажды Рей даже взял его с собой на городской рынок. Сантей, никогда еще не видевший столько людей разом, чуть не потерялся в этой толпе, хорошо, что вовремя увидел удаляющийся черный плащ брата. Помимо снеди в дорогу они закупали какие-то странные ингредиенты, наверное, для тех алхимиков, что работали на Рея.
За пределами городов глазеть по сторонам было не так интересно. Однообразные леса тянулись по обеим сторонам дороги, изредка сменяясь полями, окружающими убогие деревеньки. Возможно, здесь где-то и разбойники были, но никто не осмеливался напасть на такой большой отряд, ни лесные обитатели, ни местные бароны, которые тоже законопослушным нравом не отличались и, бывало, реально грабили проезжих. Но кондотьеры Рея страшили их всех, и Сантей, постепенно осознав это, стал раздуваться от гордости, что и сам теперь принадлежит к столь грозной силе. При этом ревностно исполнял свои обязанности оруженосца, стараясь быть хоть чем-то полезным брату.
Наконец, они въехали в горы, куда более высокие, чем те, которые Сантей мог видеть в окрестностях своего родного замка. Дорога стала узкой, и ей, похоже, мало кто пользовался. Рей пояснил брату, что в этой долине нет других замков, кроме принадлежащего ему Ибтора, да и селений негусто, всего два, да и те населены не пахарями, а чабанами. Кроме как растить коз и овец, крестьянину в этой местности делать нечего.
Наконец, их глазам открылся неприступный замок на плоской вершине горы. Единственная ведущая к нему дорога серпантином вилась по склону и на каждом своем отрезке могла быть атакована сверху. Непрошеным гостям не поздоровилось бы. Сантей испытал настоящее благоговение при виде этой мощи. Кто бы ни задумал возвести этот замок, он нашел для него просто идеальное место.
Замковая стража открыла ворота перед своим сюзереном, и Сантей вслед за братом торжественно въехал во двор. Тесновато здесь, да, и почему-то не видно ни храма, ни даже какой завалящей часовни. Только могучее здание донжона, конюшни, караульная и еще какое-то неопознанное каменное строение без окон, но с многочисленными трубами.
Разумеется, в первый же день пребывания в замке не страдающий робостью мальчуган постарался облазить его весь и испытал горькое разочарование. В замке совсем не было детей! У себя дома, в Тарботе, Сантей привык предводительствовать ватагой сверстников. В основном это были сыновья замковых слуг, но и младший братец Тенвей там тоже присутствовал. Да хрен бы с ним, с этим плаксой, но некоторые проказы без поддержки товарищей проделывать было бы весьма затруднительно, а тут даже пообщаться на равных ни с кем не получится! Но обижаться было не на кого, свою нынешнюю судьбу Сантей выбрал сам. Ох, тяжела ты, доля оруженосца!..
Возникла мысль добраться до ближайшего селения и подружиться с кем-нибудь там, вот только идти туда было все же далековато, да и не слишком уверенно он себя пока чувствовал в таких высоких горах. Лучше сперва ознакомиться с ближайшими окрестностями. Из замка его выпустили без единого слова, и Сантей отправился гулять.
Большую часть горы за пределами замка занимал роскошный луг с такими цветами, каких у себя на родине Сантей и не встречал ни разу. Здесь они, возможно, росли повсеместно, вот только рядом с селениями их пожирали овцы, а в замке овец не держали, и гора была очень труднодоступна для всякой копытной живности со стороны. Мальчуган не отказал себе в удовольствии поваляться в траве, потом отправился смотреть, нет ли тут еще чего интересного, и почти сразу же наткнулся на колею, ведущую от замка куда-то на другой конец этого небольшого плато. Заинтригованный Сантей решил исследовать, куда она ведет, и в итоге добрел до какой-то странной башни, сложенной не из камня, а из кирпичей, и почему-то без бойниц наверху, но зато с ведущей туда лестницей. Что никакие сторожевые башни так не строят, мальчик был стопроцентно уверен, но тогда к чему это все? Сантей обошел странное строение кругом, обнаружив в ней некие отверстия, никак не похожие ни на окна, ни на двери, и каменные лотки под ними. Никакой жизненный опыт не подсказывал мальчику, что бы это могло быть, и Сантей, вздохнув, отправился обратно в замок, решив на досуге расспросить брата.
В самом замке, разумеется, его внимание привлекало то самое строение с трубами, из которых даже сейчас, летом, вились дымы. Печи, что ли, какие топят или же котлы? Сантей догадался уже, что именно там обитают знаменитые братовы алхимики, и его любопытство просто зашкаливало. В здание то кого попало не пускали, у дверей дежурил вооруженный стражник, но как-то не слишком бдительно, и, улучив момент, когда тот отошел по нужде, Сантей проскользнул в запретную дверь. И понимал же отлично, что его за это наверняка взгреют, но лучше уж пусть задница пострадает, чем постоянно мучиться от неудовлетворенного любопытства.
Увиденное внутри действительно поражало неискушенное воображение. Тигли, колбы, самая настоящая кузница с горном и мехами и две какие-то ванны, одна вроде бы пустая, и из другой поднимался едкий пар, ощущавшийся шагов за десять. К счастью, большая его часть втягивалась в расположенный прямо над ванной раструб. Сантей осторожно приблизился.
– Если свалишься туда, растворишься без остатка, – произнес незнакомый голос за его спиной, и Сантей испуганно отпрыгнул.
Как оказалось, обращался к нему мужчина в черной мантии (ну, здесь все черное носят) и того же цвета остроконечном колпаке. Так пристало одеваться только алхимикам, так что у мальчика не возникло ни малейших сомнений, с кем ему довелось встретиться.
– Ты брат господина Рея? – осведомился его собеседник.
– Ага, – кивнул Сантей.
– И он разрешил тебе сюда заглядывать...
– Ну-у... – протянул мальчик, уверенный, что сейчас его выставят отсюда, взяв за шкирку.
Но алхимик, представившийся Аспаргом, похоже, нуждался в собеседнике, поскольку выгонять Сантея не стал, а вместо этого пустился в длинные пояснения, из которых мальчик мало что понял, но выказывать это не стал, поскольку любые знания могут пригодиться в будущем. По словам Аспарга, дымящая ванна была наполнена кислотой, которая растворяет любые металлы, кроме благородных, извлекая их из дробленой породы, но из образующихся солей их потом можно восстановить, если через раствор пропустить ток.
– Что? – не понял мальчик.
– Ну, ты же видел молнии?
– Конечно.
– Так это по сути то же самое, только не с неба бьет, а вызывается искусственно. Пойдем покажу.
Они подошли к пустующей ванне, внутри которой оказались какие-то чушки, к которым вели медные проволоки, отходящие от какого-то странного барабана с ручкой.
– Вот сюда наливается раствор, – показал на ванну Аспарг, – вот эту ручку надо вращать, ну, как вращают вертел над очагом, только очень быстро, тогда в проволоках возникает ток, проходит через раствор и расщепляет в нем соли, после чего металл оседает вот здесь, – показал алхимик на одну из чушек, – остается его соскрести и можно дальше плавить и ковать.
– А мой кинжал тоже здесь делали? – осведомился Сантей, извлекая из ножен на свет свое сокровище.
– Да, – кивнул Аспарг, внимательно осмотрев лезвие, – это вольфрамово-молибденовый сплав, такое не выплавить даже в домне, но у нас есть вещества, дающие при горении нужную температуру. Это очень дорогое изделие.
– Я знаю, – гордо ответил Сантей. – А домна – это что?
– Это такая кирпичная башня, в которой горит уголь и плавится железная руда. Качественную и недорогую сталь можно получить только так, правда, после еще одного передела. Нужная печь у нас находится здесь.
– У-у, – протянул мальчик, – сколько у вас тут интересного! А можно, я сюда приходить буду в свободное время? Ну, помогать там в чем-нибудь...
– Можно, если ваш брат разрешит, – промолвил Аспарг.
Разумеется, Рей был очень недоволен, что младший братец лезет, куда ему не положено, и свою законную порцию розог Сантей отхватил, но, стоически стерпев наказание и отрыдавшись, он все равно принялся умолять брата разрешить ему ходить к алхимикам. Рей видел брата воином, а не ученым, и за прошедший год никакой тяги Сантея к книжному учению ни разу не замечал, но такой искренний интерес пришелся ему по сердцу. Ладно, если хочет знать, как добываются ценные металлы, пусть обучается у алхимиков, в конце концов, может случиться такое, что этот замок именно ему и перейдет по наследству. Разрешение было дано, и Сантей нашел, наконец, чем себя занять в отсутствие сверстников.
Глава 7.
Подвиг Сантея.
Разбираться в свойствах различных металлов и смотреть, как их извлекают из руды, было интересно, но уж больно противно там пахло во время этих процессов! Если Сантей надолго там задерживался, у него начинала болеть голова и приходилось выходить на свежий воздух. Чтобы развеяться, он поднимался на крепостную стену и озирал горы, долину, текущую внизу бурную речку и поселения горцев вдали. Отсутствие в замке сверстников все же его тяготило. Алхимики, конечно, забавные дядьки, но Сантей все же с трудом понимал их ученые речи. Вот встретить бы кого-нибудь, с кем он сможет побеседовать на равных...
Решение навестить, наконец, ближайшее селение зрело долго, но в итоге все же было им принято. Он не был уверен, что брат его туда отпустит, и потому просто не стал извещать Рея о своей авантюре. На плато-то его гулять выпускают, а там он просто незаметно спустится и все. Ради этой цели Сантей захватил с собой крепкую веревку, ну и свой вольфрамово-молибденовый кинжал в ножнах, чтобы было чем при случае защищаться.
Длины веревки хватило, чтобы сползти с обрыва. Она так и осталась там привязанной к скальному выступу, так что при случае можно будет и вернуться тем же путем. Вот только спустился Сантей не в долину, а в какой-то горный распадок, заваленный камнями, среди которых с трудом пробирался узкий ручей. Попрыгав немного по этим камням и пару раз оступившись, к счастью, без последствий, Сантей пожалел, что он не горный козел. Вот этим тварям никакие каменные нагромождения нипочем. Но тут ему повезло, и он увидел тропинку, ведущую куда-то в гору, но лучше уж вскарабкаться повыше, чем лезть по этой теснине. Откуда тут, кстати, тропа? Небось чабаны здесь своих овец гоняют, в таком случае она рано или поздно должна привести его к человеческому жилью.
Из-за поворота тропы вдруг донеслось испуганное блеянье овец, и Сантей ускорил шаги. Представшая перед его глазами картина показалась ему весьма эпичной. Мальчишка, по виду его ровесник, взобравшись на высокий валун, отбивался пастушьим посохом от осаждавшего его барса. Небольшая отара овец теснилась к обрыву, который им было не преодолеть, а путь наверх преграждал все тот же барс. Похоже, хозяин гор решил поживиться овечкой, а парень бросился защищать своих подопечных и переключил ярость хищника на себя. Пока еще ему удавалось держаться, но было ясно, что скоро барс найдет способ запрыгнуть на этот валун, хотя бы забравшись для этого повыше по склону, и тогда мальчугану конец.
Парень явно был из бедной семьи: и овец в отаре совсем мало, и даже пастушьей собаки нет. Да и возраст его маловат еще для подобной работы. Как такого вообще отпускают одного в горы? Видать, других работников на это дело в семействе просто нет.
Сантей понятия не имел, из какого селения этот мальчуган и являются ли обитатели того селения вассалами его брата, хотя по идее должны бы: окрестные земли обычно принадлежат владельцу замка, а никаких других замков в округе не наблюдалось. Но он, Сантей, будущий рыцарь, а рыцари должны защищать своих людей и вообще всяких сирых и обиженных. Достав кинжал, он бросился пареньку на помощь.
Поступок его был крайне безрассудным, и спасло его только то, что разъяренный барс утратил всякую бдительность и просто не заметил нового противника. Мальчик рухнул ему на спину, практически оседлав, и обхватил левой рукой за горло. Шокированное животное, не имея пока возможности достать нового врага ни клыками, ни когтями, не нашло ничего лучшего, как кататься по траве в надежде сбросить его или хотя бы придавить своим весом. При этом открылась грудь зверя, и Сантей вонзил свой кинжал туда, где по его представлениям должно было находиться сердце. Похоже, попал. Барс еще поизвивался в яростной агонии, повозил мальчика по камням, но силы его уже покидали, и вот он, наконец, затих. Изрядно помятый и покарябанный Сантей выкарабкался из-под мертвого зверя и натолкнулся на взгляд слезающего с валуна юного пастуха. Мальчишка взирал на него со смертью ужаса и благоговения и, подойдя, упал в ноги, целуя запыленные сапоги своего спасителя.
Вот ног Сантею еще не целовали никогда! Он сильно смутился и поспешил заставить пастушка встать, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Оказалось, что мальчишку зовут Далхо, он действительно ровесник Сантея и проживает в соседнем селении. Отец помер прошлой зимой, и теперь он единственный мужчина в семье, где кроме него есть мать и две младшие сестренки. Говорил пастушок на местном диалекте, который Сантей с трудом понимал, но основное все же усвоил и попросил провести его в селение, на что Далхо радостно согласился.
Тушу убитого барса бросать им, конечно, не хотелось, но сил дотащить ее до селения не хватило бы даже вдвоем. Далхо, впрочем, придумал выход – водрузить ее на спину самой крупной и сильной овцы, пусть она тянет, а они будут только зверя за лапы, чтобы не свалился. Так и сделали, и отара, подгоняемая криками пастушка, двинулась знакомой дорогой к жилью.
Вход их в селение оказался поистине триумфальным. Даже взрослым охотникам редко когда удавалось одолеть барса, а чтобы с этим справились двое мальчишек... Посмотреть на героев сбежались, кажется, все. Несмотря на не самый презентабельный вид Сантея, горцы сразу поняли, что он из господ, и, естественно, накинулись с вопросами. Пришлось представиться и даже показать свой кинжал, которым он поразил барса. Вот тут вопросы сразу кончились, селяне стали обмениваться понимающими взглядами.
