Текст книги "Севастопольская страда (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

На приведение в чувство потрясенных новобранцев и уже бывалых солдат, немецким офицерам пришлось потратить много времени. Только к семи вечера они смогли вывести своих солдат на передний край, которые после получасового артиллерийского удара пошли в третью атаку.

К этому времени, генерал Рокоссовский успел перебросить к Сапун-горе резервы необходимые для отражения наступления противника. Но не только они сыграли решающую роль в этом бою. Вместе с советскими пехотинцами и артиллеристами в срыве планов врага сыграли и советские моряки.

Неизвестно какой была беседа между Мехлисом и орденоносцем Октябрьским, но в этот день в Севастополь были отправлен крейсер 'Молотов' вместе с эсминцем 'Беспощадный', в светлое время суток.

Столь смелый прорыв в осажденную крепость завершился успешно. Ни воздушное наблюдение, ни морские катера противника не заметили приближение советских кораблей к Севастополю и их появление в районе Балаклавы, стало подобно грому среди ясного неба. Удары с моря поставили жирную точку в наступательных планах этого дня немцев. Они отступили, но попытались уничтожить своих дерзких обидчиков.

До наступления темноты поднятая в небо авиация и пригнанные из Феодосии катера пытались уничтожить советские корабли, укрывшиеся от вражеской атаки в Мраморной бухте.

На их защиту поднялось все одиннадцать истребителей СОР способных летать на этот момент, а также два штурмовика. Первые стремились прикрыть корабли с воздуха, вторые отогнать немецкие торпедные катера. Общими усилиями, а также поставленной дымовой завесой это удалось сделать, но эсминец 'Беспощадный' все же получил повреждения, которые не позволили ему вернуться в Новороссийск.

На вечернем заседании штаба армии, генерал Фреттер-Пико походил на заправского боксера, что пропустив два удара и получив рассечение брови, охваченный азартом упрямо лезет в бой в надежде на победу.

В полной уверенности, что он схватил удачу за хвост и нужно ещё одно усилие для достижения окончательного успеха, генерал настойчиво требовал продолжить наступление на Сапун-гору. Также, к этому шагу генерала настойчиво подталкивало желание умыть нос своему обидчику Манштейну. Желание было страстное и искреннее и потому, генерал был готов продолжить штурм, несмотря на утрату эффекта внезапности.

С чувством непонятого гения, Фреттер-Пико требовал неукоснительного исполнения своего замысла.

– Не говорите мне о потерях, идет война и наша главная задача победить. А все ваши сомнения только уменьшают шансы на её достижения, – вещал Максимилиан своим генералам, – поймите, мы добились главного, пробили брешь в обороне Рокоссовского и нам, осталось лишь расшатать её последние узлы, не считаясь с потерями.

Приказ начальника – закон для подчиненного. К утру следующего дня все было готово для наступления, но вместе с властью, Фреттер-Пико от своего предшественника унаследовал и ночное проклятье. И в отличие от Манштейна, это проклятие в лице ночных бомбардировщиков У-2, очень больно ущипнуло генерала.

В результате налета 'сталинских вампиров' была уничтожена одна из любимых игрушек фюрера – гаубица 'Гамма'. Переброшенная в спешном порядке в район Сапун-горы, она не получила должной маскировки, в результате чего и получила два прямых попадания.

Конечно, виновные были моментально найдены и наказаны, но это не меняло суть дела. Сверхтяжелая гаубица прекратила свое существование и за это, нужно было объясняться перед самим Гитлером.

Только взятие Сапун-горы, а затем и всего Севастополя, могло оправдать гибель любимого детища фюрера. Именно потому, Фреттер-Пико отдал приказ о начале штурма, хотя много из его подчиненных увидели в гибели 'Гаммы' дурной знак.

Сосредоточив мощный огненный кулак, новый командующий 11-й армии намеривался стереть с лица земли русские укрепления на Сапун-горе, но судьба послала ему ещё один тревожный знак. Во время обстрела узлов сопротивления противника у шести 280 мм гаубиц и одного 305 мм орудия разорвало ствол.

Возможно, это было досадным стечением обстоятельств, когда в результате интенсивной нагрузки не выдерживал орудийный металл. Явление в артиллерийском деле привычное, хотя не столь частое, что наводило на мысль о возможной диверсии, добавления в орудийный ствол песка.

Все эти версии имели право на существование, но выход орудий из строя, заметно ослабил огневой удар немцев. Когда штурмовые группы бросились на штурм советских укреплений, многие огневые точки обороны не были подавлены. Это привело к срыву штурма, но немецких генералов это нисколько не смутило. Подтянутые к передовой линии 170мм гаубицы были готовы открыть огонь по вновь выявленным огневым точкам врага и полностью уничтожить их.

Немецкие артиллеристы уже дали пристрелочные залпы, как в это время, со стороны Кадыровки в наступление перешли войска генерала Казакова.

За прошедшие сутки, генерал очень многое успел сделать. Посланные им разведчики добыли 'языка', чья откровенность позволила узнать, что соединениям Казакова противостояли солдаты 213 резервной дивизии. Пользуясь временным затишьем, немцы бросили свои лучшие части на Сапун-гору.

Также, важные вести принесли генерала саперы. Они выявили отсутствие минных полей на этом участке фронта и проделали проходы в проволочных заграждениях противника.

Выждав удобный момент, когда все внимание противника было приковано к Сапун-горе, без артиллерийской подготовки, советские солдаты атаковали противника.

Их наступательные действия поддерживали два взвода танков Т-26. Собранные со всего СОР, они отправились в свой последний поход за Родину, за Сталина, с твердой верой в лучшее будущее своего народа.

Некоторые из них имели две башни и являлись анахронизмом танкового дела, но это не помешало им смять проволочные заграждения немцев и уничтожить их пулеметные гнезда. При поддержке пехоты они смело атаковали позиции врага и, хотя для многих из них эта атака стала последней, они с честью исполнили свою 'лебединую песню'.

Вчерашние запасники не выдержали внезапной атаки советских войск и обратились в бегство. Для исправления сложившего положения и отражения угрозы флангового удара, немцы были вынуждены прекратить наступление.

И вновь начались жаркие схватки, которые позволили немцам остановить наступление противника и даже потеснить его на сто-сто пятьдесят метров, но на это ушли все их силы. Общие потери германских войск в этот день составили около полторы тысячи человек убитыми, ранеными и безвести пропавшими.

Для немецких войск это были серьезные потери, но даже это не охладило наступательный пыл генерала Фреттера-Пико. Ему нужно было оправдаться перед фюрером за понесенные потери и ради этого, он предпринял ещё одну попытку.

Ничуть не брезгуя плагиатом, он использовал идею Манштейна морского десантирования в тыл противника. 130 лодок было готовы для проведения этой операции и грех было ими не воспользоваться.

Местом высадки десанта был выбран район Балаклавы. Немецким солдатам нужно было лишь преодолеть водную гладь бухты, высадиться в тылу противника и развернуть наступление в тыл группировки генерала Казакова на село Кадыровку.

В первой волне десанта было задействовано 43 лодки для переправы подразделений, а также 6 больших надувных плотов для спасательных работ. В ночь с 29 на 30 июня, в один час пополуночи немцы предприняли попытку высадки десанта.

Запустив моторы спущенных на воду лодок, первая волна сомкнутым строем стала пересекать бухту. Устремившись наперегонки со смертью, они удачно прошли большую часть своего пути, когда с берега по ним ударили пулеметы.

Ударили не одна и не две огневые точка, но большая скорость лодок и ночная мгла спасали сидевших в лодках солдат. Им оставалось пройти чуть больше ста метров, когда в воздух взлетели осветительные ракеты и огонь пулеметчиков стал более прицельным.

Уже тогда у многих из десантников затаилось подозрение, что противник ждет их, но не привыкшие отступать они смело шагнули вперед, выполняя приказ командующего. Из всех лодок только одна была уничтожена огнем противника и три перевернулись или затонули. Ещё у двух в результате попаданий возникли проблемы с моторами, и они прекратили движение. Все остальные благополучно достигли берега и произвели высадку десантников.

Подбадривая себя громкими криками, немецкие солдаты бросились в атаку на врага, стремясь как можно скорее подавить его огневые точки и в этот момент, по ним ударили минометы и пушки. Мины и снаряды противника били с такой точностью и меткостью, что казалось, будто каждый метр был заранее им пристрелян.

Следующим неприятным моментом, оказалось то, что оборона противника на месте высадки имеет не очаговый, а сплошной характер. Отрытые в полный профиль окопы и траншее, наличие в них солдат серьезно осложнило боевую задачу немецким десантникам. Они были вынуждены под огнем противника залечь, но это ровным счетом ничего не значило. Пока они сражались, в моторные лодки уже грузилась вторая волна десанта, у которой должны были быть легкие пехотные орудия.

Их появление должно было сыграть решающую роль в этой операции, но к этому времени уже во весь голос заговорила советская артиллерия. Погрузка второй волны десанта и её переправа, шло под артиллерийским огнем.

Благодаря осветительным ракетам, советские артиллеристы могли бить прицельно и это, серьезно повлияло на результаты переправы. Прямым попаданием был уничтожен паром, прокладывавший кабельную связь, а также близким взрывом с другого парома сбросило одно из противотанковых орудий. Вместе с этим от огня противника пострадало ещё восемь лодок, три были уничтожены орудийным огнем, и пять получили повреждения, в результате которых они больше не могли быть использованы.

Потери лодок были серьезные, но это не помешало немцам высадить третью волну десанта к концу второго часа ночи. Оставшиеся на плаву паромы смогли совершить ещё один рейс и перевести на тот берег по два орудия каждый.

Прибывшее подкрепление позволили немецким десантникам подавить огневые точки противника и прорвать его береговую оборону, но ожидаемого успеха это не принесло.

Командовавший десантом майор Арним докладывал по радио, что наткнулся на хорошо оборудованную оборону противника с проволочными заграждениями и минными полями. Попытка прорваться сходу обернулась для немцев серьезными потерями, и полковник запросил поддержку огнем, что и было сделано. По указанным полковникам координатам ударили немецкие орудия, но вслед за ними и советская артиллерия.

Обе стороны вступили в гонку, кто быстрее окажет помощь своим солдатам и в ней преимущество имела советская сторона. Немецкие артиллеристы били в основном по площадям, плохо ориентируясь в ночной темноте, тогда как советские орудия наносили удар, по небольшому плацдарму пользуясь точными координатами своих регулировщиков.

Когда Арним попытался расширить занятый плацдарм, он наткнулся на яростное сопротивление противника мало уступавшего по своей численности. С большим трудом десантникам удалось продвинуться на десять – пятнадцать метров вперед и их наступательных порыв выдохся. Требовалось срочное пополнение десанта и немцам пришлось готовить четвертую волну.

Под непрерывным огнем с того берега, им удалось переправить полторы роты солдат и два орудия с боеприпасами и на этом переправа закрылась. Наступил рассвет, и переправляться через бухту было невозможно.

Согласно первоначальному плану, после высадки десанта предполагалось произвести наступление на Кадыровку и совместными ударами развалить оборону противника на этом участке фронта. Однако все указывало, что у русских здесь сил было гораздо больше, чем предполагалось ранее. Пытаясь исправить положение и не дать Рокоссовскому перебросить под Балаклаву дополнительные силы, Фреттер-Пико приказал начать наступление по всему фронту.

И вновь загрохотал весь СОР с севера до юга. Вновь противник стал безжалостно терзать советскую оборону минами и снарядами, а она отвечала ему тем же. Точно понимая всю важность момента, Константин Рокоссовский приказал не жалеть снарядом, решительно и бесповоротно очищая и без того не очень богаты запасы крепости. В этот день было все на кону и командующий, не имел право на жалость ни к людям, ни к арсеналам.

Разгадав замысел противника, Рокоссовский сосредоточил главную силу своего контрудара на южной части обороны города. Сюда, для отражения атак немецкой пехоты и уничтожения десанта, были стянуты все силы крепости.

Не имея возможности атаковать вражеский десант танками, генерал приказал подвергнуть вражеский плацдарм артобстрелу, после чего атаковать пехотой. Трижды в день, защитники Севастополя атаковали неприятеля, неторопливо и методично отвоевывая занятую им территорию. Немцы отчаянно пытались помочь десанту огнем со своего берега бухты и ударами с воздуха, но все было напрасно. Прекратив наступление на некоторое время, русские солдаты возобновляли его вновь и вновь.

Напрасно приткнувшиеся к трубкам радисты взывали о помощи, которая должна была прийти с наступлением ночи. К семи часам вечера все было кончено. Те, кто не бросил оружие и не поднял руки, прося о пощаде, были либо уничтожены, либо застрелились.

Также не принесло ощутимых результатов и остальное наступление врага. Сколько не пытались немцы прорвать советскую оборону, везде они натыкались на упорное сопротивление и яростные контратаки. Враг так и не дошел до Кадыровки, не взял он Сапун-гору и высоту 125,7, ни овладел фортом 'Сталин', батареей Александера и не прорвался к Инкерману.

Утром 1 июля Фреттер-Пико доложил в ставку фюрера, что штурм Севастополя окончился неудачей и для взятия русской крепости необходимы дополнительные силы и в первую очередь авиация.

В ответ, генерал услышал много лестных слов о способностях генерала, но отставки, которой так боялся Фреттер-Пико, не последовало.

– Если план 'Блау' будет выполнен, так как он был задуман, а успехи наших войск под Воронежем и на Дону однозначно говорят об этом, то Севастополь обречен. Наши войска выгонят русских с Кубани, Новороссийска, Туапсе и Сухуми и эта русская крепость к началу осени сама падет нам в руки. Не стоит больше тратить сил на штурм этой скалы. Организуйте её полную блокаду и пусть сидящие в Севастополе русские перемрут с голоду, как сейчас умирают в Петербурге. Создайте такое кольцо, чтобы мышь не могла проскочить в Севастополь, не говоря о корабле или самолете. Сил для этого у вас хватает, очень надеюсь, что хватит способностей – язвительно бросил своему генералу фюрер и повесил трубку.

Через день, заместитель наркома обороны Мехлис, докладывал Верховному Главнокомандующему о положении на Крымском фронте.

– Немцы полностью прекратили активные действия на всех участках фронта, товарищ Сталин, как у нас под Керчью, так и под Севастополем. Согласно сведениям от комфронта Рокоссовского, артиллерийские обстрелы города прекратились, имеются лишь спорадические перестрелки по линии фронта.

– Да, Герой Советского Союза товарищ Рокоссовский доклад нам об этом. Вы тоже считаете, что враг отказался от штурма и перешел к планомерной осаде города?

– Мы с генералом Малинным пришли к такому же мнению, Иосиф Виссарионович.

– Это хорошо, это очень хорошо, – вождь на некоторое время замолчал, а затем спросил Мехлиса. – По мнению товарища Рокоссовского, немцы попытаются удушить Севастополь морской блокадой. Ставка считает, что это нельзя допустить любой ценой и основная тяжесть по снабжению города ляжет на плечи Черноморского флота. У вас сложились неплохие отношения с товарищем Октябрьским, я бы сказал, что и определенное взаимопонимание. Как вы относитесь к тому, чтобы ещё немного задержаться в Керчи и поработать на благо общего дела?

– Вы прекрасно знаете, товарищ Сталин, что я готов сражаться там, куда пошлет меня партия и советское правительство – браво отрапортовал Лев Захарович, ничуть не кривя душой.

– Спасибо за честный ответ, товарищ Мехлис. Ставка очень надеется, что вы, вместе с командующим Крымским фронтом генерал-лейтенантом Петровым сделаете все, чтобы Севастополь не достался врагу.

– Как с Петровым, а как же Рокоссовский? – изумился Мехлис, – вы, что забираете его от нас?

– Ставка считает целесообразнее отозвать товарища Рокоссовского из Севастополя, – со вздохом произнес Сталин, – у нас есть ещё другие места, где нужны его талант и умение.

– На Дон, товарищ Сталин? – моментально спросил Мехлис, хорошо зная положение дел на Юго-Западном фронте, и не угадал.

– Нет, товарищ Мехлис, под Ленинград. Товарищ Жданов очень просил прислать его на помощь Волховскому фронту.

Даже говоря по ВЧ, Сталин старался быть лаконичным, так как не испытывал особого доверия к технике. Зная эту привычку, Мехлис не стал развивать тему разговора.

– Значит, я не увижу его и не смогу с ним попрощаться – с искренним сожалением произнес Лев Захарович.

– Я обязательно передам ему ваши слова, а пока у меня к вам ещё один вопрос. Как вы относитесь к введению в Красной Армии погон?

– Погон? – удивленно переспросил Мехлис. В этот сложный для страны момент, он меньше всего думал об изменении воинской формы. Тем более об офицерских золотых погонах

– Да, погон. Они больше ста лет просуществовали в русской армии, как у простых солдат, так и у офицеров и генералов. Как ваше мнение по этому вопросу?

Хорошо зная, что Сталин зря никогда не задает вопросов и, уловив некоторую теплоту в голосе вождя, Лев Захарович моментально сориентировался.

– Конечно, этот вопрос требует всестороннего изучения, ведь погоны у рабочего класса и крестьянства всегда ассоциированы с офицерством, – комиссар сделал значимую паузу, – но если за этими погонами стоит столетняя история русской армии, почему бы не взять из неё все лучшее и не использовать это на благо советскому народу. Тут есть над, чем подумать товарищ Сталин.

– Мы тоже считаем, что тут есть о чем подумать, товарищ Мехлис. Успехов вам, до свидания – вежливо попрощался вождь.

Поздно вечером этого дня, транспортный самолет доставил в Москву генерал-лейтенанта Рокоссовского, которого сразу же отвезли на прием в Кремль. Шел второй год войны.

Конец.