Текст книги "Берсерк (СИ)"

Автор книги: Евгений Гришаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Профессор, а с возвращением как? Каким образом вы планируете меня вернуть?

– Мы будем открывать портал каждые три месяца, тебе будет нужно лишь оказаться в том же месте, где выйдешь. Учти, ровно каждые три месяца, следи за отсчётом времени!

– Готовность десять минут! – раздалось в громкоговорителях, от чего я вздрогнул, а настроение упало до ноля.

– Видимо мне сказали правду, они тут, в самом деле, смогли создать машину времени, – промелькнула мысль. – Нужно что-то делать, причём скорее! Вот что-то кажется мне, что это моё путешествие во времени, это – билет в один конец.

Как я не тянул время, переоделся намного быстрее отведенных мне десяти минут. Переодевшись, посмотрел на часы на стене, показывающие обратный отсчёт. Они показывали, что до перехода осталось семь с половиной минут. Пришлось присесть на стоявший рядом ящик, так как мои ноги не желали меня держать вертикально. Ящик был железный и ещё скреплён болтами для надежности. Один из болтов оказался слабо затянут, и я незаметно скрутил гайку, намереваясь потом бросить её в электромагнитную катушку. К чему это приведёт, я понятия не имел, но сделать это был просто обязан, хотя бы для самоуспокоения.

– Готовность три минуты! – голос из громкоговорителя заставил моё тело не произвольно вздрогнуть. От этого вздрагивания я выронил гайку, в руке у меня осталась лишь шайба.

– Вот чёрт! – выругался я мысленно. Поднимать с пола гайку, не решился, это могли заметить, мне оставалось, довольствоваться оставшейся у меня шайбой.

– Подъём Александр, настало время, занять исходную позицию, – ко мне подошёл профессор.

– Вениамин Генрихович! Стойте! Я обнаружил ошибку в наших расчётах! – к профессору подбежал один из его многочисленных помощников и можно сказать, сунул ему лист с новыми расчётами прямо в нос. – Вес объекта не должен превышать шестидесяти восьми с половиной килограмм! Это из расчёта затрачиваемой энергии на портал! Поэтому они и погибали! – проговорился он случайно и, поняв это, сразу замолчал. Профессор посмотрел на расчёты, потом на меня и сказал.

– Бегом на весы!

Весы находились рядом, метрах в трёх от меня, так что спустя несколько секунд я смог увидеть свой вес.

– Семьдесят килограмм и шестьсот грамм, – озвучил мой вес профессор. Снимай сапоги, ЖИВО!

Я быстро избавился, от непривычной для меня обуви вместе с портянками и посмотрел на циферблат весов. Вес уменьшился ровно на килограмм, а этого было явно недостаточно.

– Рубашку долой! – крикнул профессор, взглянув на часы с обратным отсчётом. Они показывали остаток в минуту и десять секунд. Я снял рубашку, вес уменьшился ещё на четыреста грамм и составил шестьдесят девять двести.

– Штаны снимай!

Я снял, оставшись в подобии трусов длиной до колен. Вес снизился ещё на шестьсот грамм.

– Без трусов никуда не пойду! – заявил я.

– Ладно, небольшой перевес вполне допустим, – профессор кивнул, – вставай под арку!

Ноги отказывались подчиняться, но я всё-таки дошёл до указанного мне места. Шайба, оставшаяся как последний шанс на спасение, была зажата между пальцев и ждала от меня точного броска. До катушек было около четырёх метров, совсем недалеко, я просто не мог промахнуться с такого расстояния, шайба должна попасть на обмотку.

– Десять секунд до перемещения! Девять, восемь, семь, – голос в громкоговорителе отдавался где-то у меня в груди, заставляя сердце биться чаще. Я дождался оставшихся трёх секунд и бросил спасительную шайбу, диаметром два сантиметра, в катушку. На моё удивление мой расчёт оказался точен, катушка выдала сноп искр, но не перегорела – сволочь такая. Через секунду меня засосало в портал, а ещё через секунду я больно ударился коленями о мёрзлую землю.

Глава 2

Глава 2

Громкие крики и звон железа удали по ушам словно колокол. От запаха крови и разбросанных по земле внутренностей хотелось блевать. Вместо обещанной мне профессором тихой лесной поляны, я угодил в самый центр средневекового сражения. Кто и с кем сражался, было совершенно неясно, да и некогда мне было в этом разбираться, так как пришлось срочно спасать свою никчёмную жизнь.

Через несколько секунд после моего появления здесь, какой-то умник ткнул меня мечом в грудь. К счастью расстояние не позволило нанести мне серьезную рану, но было чертовски больно. Сразу после этого по голове что-то сильно ударило, от чего я, сделав пару шагов назад, упал на тело чуть ли не напополам разрубленного воина. От боли и страха я взревел не хуже медведя, подобрал лежащий рядом на земле большой топор и бросился в драку. Бил всех без разбора и вскоре вокруг меня образовалось свободное пространство диаметром не меньше десяти метров. Эта площадка была завалена трупами воинов, которым досталось в основном только от меня. Враги отступили, но не закончились, передо мной остался один. Среднего роста, одетый в простой балахон чёрного цвета, он стоял напротив и ухмылялся. Покрытый кровью своей и чужой с головы до ног, я продолжил бороться за жизнь, кроме неё у меня ничего не осталось. Я набросился на него и ударил. Топор отскочил от этого странного человека словно я бил не по человеку, а кувалдой по автопокрышке. Не оставляя надежды убить врага, я как заведённый продолжил лупить по нему меняя направление ударов и места. Результат оставался прежним, человек стоял и ухмылялся. Моя ярость в борьбе за жизнь достигла высшей точки, собрав все силы в последний удар (я просто чувствовал, что больше уже не смогу ударить ещё раз), ударил ему в живот. Результат оказался непредсказуемым не только для меня и моего врага, но и для остальных воинов с обеих сторон. Мой топор, преодолев неведомое препятствие, вынес из его живота все внутренности, попутно прихватив несколько рёбер. Человек упал как подкошенный, а его товарищи сразу же обратились в бегство. Силы меня резко покинули, опустив ставший неприподъёмным топор, я упал сначала на колени, а потом ткнулся носом в мёрзлую землю. Спасительная темнота вновь пришла мне на помощь, избавив и от боли после полученных ран, и от холода.

– Мы победили ваше сиятельство!

– Да, благодаря нашему берсерку. Почему Берн я не знал о том, что у нас есть берсерк? Почему жирная твоя харя ты мне об этом не сказал? – Генерал армии короля Верланда второго, королевства Дакран, схватил за шиворот своего слугу и притянул ближе к себе. От гневного взгляда генерала армии, графа Катнара, Берн опустил глаза и попытался присесть, чтобы сказаться ещё ниже ростом, чем есть. – Говори вонючий боров! – граф схватил слугу левой рукой за волосы, а правой достал кинжал, давая понять, что сейчас прирежет его как свинью.

– Я не мог об этом знать ваше сиятельство, мне никто не говорил. Я даже не знаю из чьего отряда этот человек, – проблеял Берн, не отрывая взгляда от лезвия кинжала и покрываясь холодным потом от страха.

– Бегом! – граф толкнул слугу в сторону выхода из генеральского шатра. – И чтобы всё о нём знал через полчаса!

Берн вылетел из шатра и остановился, не зная, у кого спрашивать. Берсерк был раздет и его принадлежность к чьему-то отряду, было почти невозможно определить за отведённые ему полчаса. Он решил, немного подождать, ведь тело берсерка должен же был кто-то забрать, чтобы похоронить со всеми причитающимися почестями.

Тем временем на поле сражения шёл сбор оставшихся в живых воинов. Командиры отрядов выискивали своих бойцов, чтобы определить, сколько погибло и сколько осталось в живых. Чарес тоже искал своих людей среди павших воинов. Из сорока воинов барона Волара он остался один и это его угнетало. Он, старый опытный воин, не смог защитить своего молодого господина, Эрита Волара, единственного сына барона Новара Волара. Сам барон на войну не пошёл, он просто не мог этого сделать. Получив травму позвоночника в прошлой войне, старый барон уже десять лет был прикован к креслу этим недугом. Ноги с тех пор отказывались удерживать вес Новара даже без доспеха. Сил хватало лишь на то, чтобы перебраться из кресла в кровать, да и то при помощи слуг. Помимо этого, барон ещё стал слаб зрением и почти ничего не видел дальше собственного носа. Его сын был его надеждой, ведь после смерти барона больше не кому было оставить родовой замок и земли, принадлежавшие их роду уже больше ста лет.

Сам Эрит вникать в дела отца по управлению баронством, не горел желанием. Избалованный опекой матери и отца, он всячески старался увильнуть от дел и обучения. С трудом обучив грамоте, Эрита взялись обучать военному делу, назначив Чареса учителем. Чарес к этому моменту из простого солдата дослужился до командира гарнизона замка. Участвуя в многочисленных сражениях и прикрывая спину своему господину, он набирался опыта и в итоге стал не только отличным воином, но и лучшим другом Новара Волара.

Эрит оказался ленивым в обучении и строптивым юнцом, не желающим ничему учиться. Почти два года потраченных Чаресом на его обучение, были потрачены впустую, сын Новара оказался просто не обучаем. Всё делал по-своему, не прислушивался к советам опытного воина, из-за чего в большинстве случаев терпел поражение. Чтобы не расстраивать Новара, Чарес в поединках выставлял против него самых слабых воинов. Барон понимал это, но молчал, чтобы не расстраивать больную жену. В прошлом году баронесса Элис Волар умерла, а спустя шесть месяцев после её смерти, соседнее королевство Винай, объявило войну королю Верланду второму. Король принял вызов и стал собирать войско. Каждый вассал был обязан прислать своему сюзерену своих солдат по договору вассальной клятвы. Количество войска было для всех разным, зависело от людских ресурсов, но оно не могло быть меньше сорока человек с самого маленького баронства. Баронство Волар как раз таким маленьким и было, поэтому с тяжестью в сердце Новар собрал всё что было и отправил королю.

Отряд из сорока воинов повёл Эрит, как представитель рода Волар. Напыщенный юнец, не послушав в очередной раз Чареса, оружием выбрал для себя вместо меча отцовский боевой топор. Оружие было тяжёлым для него, ему больше подходил короткий меч, но спорить с молодым господином, Чарес не стал, это было бессмысленно. Всё что ему оставалось, лишь прикрывать ему спину в бою и попытаться сохранить жизнь. Увы, жизнь строптивому юнцу сохранить не получилось. Через несколько минут после начала битвы Эрит пропустил нанесённый ему единственный удар точно в сердце.

Чарес глядя на лежавшего сейчас у его ног Эрита, думал, что он скажет Новару, когда привезёт в замок тело его сына. От мыслей отвлекли, громкие людские возгласы о том, что в их войске появился берсерк, который и решил исход сражения. Чарес не знал, чей это был воин, но знал, что берсерки встречались очень редко среди воинов и чаще всего погибали от полученных ран.

– Снимать доспех или не снимать? – думал Чарес, глядя на уже остывший труп баронета.

– Он жив! Лекаря сюда живо! – закричал кто-то из тех, кто осматривал неподвижные тела лежавших на земле воинов. – Берсерк жив! – повторил тот же голос.

– Ладно, снимать не буду, не вижу смысла, – решил Чарес. – Полежи пока тут, пойду, гляну на берсерка, больно уж мне интересно.

Оставив тело Эрита там, где он его и нашёл, Чарес стал протискиваться сквозь собравшуюся толпу, таких же, как он, жаждущих, посмотреть на диковинного воина людей. Залитый кровью воин лежал неподвижно лицом вниз. На нём из одежды были только кальсоны, изодранные в клочья так, что смогли удержаться на нём лишь каким-то чудом. Подоспевший армейский лекарь при помощи своего помощника перевернули воина на спину и Чарес ахнул. Воин был как две капли воды похож на Эрита. Сквозь кровавые потёки, на его плече проступала свежая татуировка – голова волка с оскаленной пастью. Чарес обернулся, посмотрев на тело Эрита, потом вновь взглянул на берсерка, и в его голову пришла сумасшедшая мысль – поменять их местами. Настоящий Эрит – это позор всего рода Волар. Напыщенный, ленивый, ничего не умеющий сопляк, на обучение которого он впустую потратил два года. Другое дело этот молодой воин, который к тому же дрался подобранным с земли топором Новара. Даже сейчас, находясь на грани между жизнью и смертью, он крепко сжимал в руке окованное древко боевого топора. Эрит же, отцовский топор не смог удержать и умереть с оружием в руках, как подобает настоящему воину.

– Чей это воин? – выкрикнул лекарь и выдернул этим Чареса из своих мыслей.

– Мой! – Чарес всё-таки решился на подмену и вышел из толпы. – Это мой командир, барон Волар младший, сын Новара Волара!

– Лечить сами будете или его в общий лазарет переправить?

– Пока в общий несите. Нашего лекаря ещё найти надо, если жив, конечно, – ответил Чарес, думая о том, что необходимо сделать в первую очередь. – Искать своих выживших воинов, собирать в одно место погибших или же быстро снять с тела настоящего Эрита доспех? – думал он, выбирая первоочередное дело. Оказать помощь берсерку он сейчас просто не мог, настоящего лекаря в их отряде не было изначально, его заменял один из воинов, немного понимающий в этом деле. – Пусть королевские лекари окажут необходимую помощь, может, и спасут моего берсерка. – Чарес мысленно усмехнулся, уже назвав неизвестного ему человека своим.

Из всех вариантов первых дел Чарес решил, снять доспехи с Эрита, пока никому не пришло в голову, попытаться выяснить, кто он. Определить принадлежность к воинам барона Волар, было бы не трудно, на его стальном нагруднике был выбит герб барона – вставший на задние лапы медведь. Татуировка на плече берсерка немного не вписывалась в геральдику барона, но это можно было легко объяснить. Парень молод, называть себя медведем, постеснялся, да и телосложением он пошёл не в отца, а в мать. Скажу старому барону, что он сделал эту татуировку незадолго до сражения, с целью поднятия духа.

Сняв доспехи с настоящего Эрита, Чарес оставил его тело на поле боя. Им займутся штатные могильщики, много кого придётся хоронить в общей могиле, и Эрита похоронят вместе с ними. Пройдясь по полю, он больше никого из своего отряда живым не нашёл, погибли все кроме него, ну и теперь младшего Волара, разумеется. Скрыть подмену будет гораздо проще, если убедить берсерка, занять чужое место. Согласится он или нет, Чарес не знал, но надеялся, что сможет с ним договориться. Стать бароном всё-таки дело заманчивое, если до этого ты был всего лишь простым воином.

Через час Чарес нашёл своего берсерка в одной из палаток лазарета и решил, позаботиться о нём сам, не полагаясь на королевских лекарей. У лекарей сейчас и без этого берсерка дел было немерено, раненых после сражения было очень много. Из двухтысячной армии под командованием графа Катнара осталась всего треть, но и это было очень хорошо. Здесь, с северо-западного направления, враг как раз и нанёс самый мощный удар. Против двух тысяч солдат короля Верланда выступило больше трёх тысяч винайцев, да ещё и при поддержке десяти магов. Граф Катнар имел в своём распоряжении только шесть магов, король больше не дал, решив, что основной удар винайцы нанесут в другом месте. Всё в итоге оказалось совсем наоборот, винайцы обманули и ударили основными силами с северо-запада. Чарес вспоминая недавние события, задумался о будущем и не заметил, как к нему подошёл графский слуга.

– Вечер добрый! – сказал он, от чего Чарес вздрогнул.

– И вам доброго вечера! Чем могу помочь?

– Да, я вот хотел бы, чуть больше узнать о вашем хозяине, его сиятельство интерес к нему проявил.

– Что именно интересует?

– Кто, откуда, когда успел берсерком стать?

– Его зовут Эрит Волар, он сын барона Новара Волара. А то что касается, когда стал берсерком – так сегодня и стал. Это иногда случается даже с обычными воинами, – попытался пояснить Чарес.

– Да, видимо так оно и случается, а больше с ним ничего интересного не произошло? Всё-таки он мага убил, причём надо заметить, довольно сильного!

– Вроде бы ничего больше с ним не происходило, ну, убил и убил, делов-то на один удар. – Чаресу вопросы графского слуги не нравились, уж больно он хотел много знать, а это всегда плохо. Отвечать ему было нужно уклончиво, чтобы он не заподозрил чего-нибудь и не обвинил потом в чём-нибудь.

– Сам он что-то говорил?

– Нет, он же даже в сознание не приходил, как только очнётся, я вам сразу дам знать.

– О, не стоит утруждать себя этим, не думаю, что его сиятельству это будет настолько интересно. Всё что нужно, он уже знает, а это уже, так сказать, дополнительная информация, лично для меня. Всегда хочется, знать немного больше своего господина. Не смею больше досаждать своими вопросами, желаю ему выздороветь, до свидания, – Берн лукаво улыбнулся и, обозначив поклон на прощание, быстро удалился.

– Вот же хитрая морда, пронюхал что-то. Ну, да, ничего, пока новый Эрит не пришёл в себя, шиш вы что от меня узнаете! – Чарес осмотрел всех присутствующих сейчас в огромной лекарской палатке и, поняв, что ни он, ни лежащий на кровати воин никому не интересны, плюнул вслед слуги графа. Из всех аристократов Чарес уважал только двоих, барона Новара Волара и графа Катнара, остальных он презирал, зная, что они из себя представляют на самом деле. Такие же напыщенные и самолюбивые ублюдки, в какого постепенно превращался Эрит. Разница среди них всех была лишь в том, что некоторые умели и знали больше других. Новый Эрит в сознание приходить не спешил, замотанный в бинты с головы до ног, он лежал на кровати словно труп. Лишь еле заметно поднимающаяся при дыхании грудь, подтверждала, что он жив.

Я пришёл в себя от запаха дыма, палёной шерсти и жареного мяса. Открыв глаза, сразу же их закрыл, голова закружилась. Одного короткого взгляда хватило, чтобы понять то, что я точно не дома и перемещение во времени было реальным. Вокруг было обещанное профессором средневековье, вот только меня привела в замешательство окружающая обстановка и одежда людей. С Россией 15-16 века не было никакого сходства, не одевались тогда так люди. Хотя историки могли и ошибаться, что маловероятно, взглянув на картины давно умерших художников. Мне было просто жизненно важно получить больше информации, и я решил, ещё раз открыть глаза. Посмотрю, послушаю, вдруг ошибаюсь. Чуть приоткрыв глаза, стал разглядывать окружающее меня пространство более подробно.

Да, точно средневековье, но это не Русь однозначно. Воин, сидевший сейчас на краю моей кровати, был одет в доспех подходящий больше для Европы. Осталось послушать, кто и что будет говорить. Тут меня ожидал большой облом, я не слышал ничего, совсем ничего, а должен был. На соседней койке стонал раненый человек, я должен был слышать его стоны, но почему-то не слышал. Мало того, чуть в стороне ещё один человек молотком выпрямлял помятый нагрудник, стук его молотка не услышать мог лишь глухой. Я его не слышал, а это означало, что я и есть тот самый глухой. От этой мысли чуть не закричал, чудом сдержался, поняв, что могу ляпнуть что-то такое, после чего меня посчитают иноземным лазутчиком. Решил, молчать и изображать не только глухого, но ещё и немого. Память постепенно восстановила недавние события и этим лишь подтвердила мою догадку о том, что я не в России конца 15 века.

Вскоре пришло время, показать, что я пришёл в сознание, притворяться спящим дальше, было чревато, непредсказуемыми для меня последствиями. Первое же движение было прервано сильной болью, не выдержав, я застонал. Воин, сидевший рядом, сразу же очнулся от дрёмы и, наклонившись ко мне, что-то сказал. Увы, я его не услышал и никак не отреагировал, кроме как улыбнуться в ответ. Воин тоже улыбнулся и продолжил говорить. Через пару минут до него наконец-то дошло, что я совсем ничего не слышу и от этого понимания, он помрачнел. Было видно, что для него это был удар ниже пояса. Он видимо хотел от меня получить какую-то информацию, но также как я со слухом, получил полный облом. Минуты три после этого он смотрел мне в глаза, ожидая от меня хоть какого-то действия. Ждал видимо того, что я скажу ему что-то и я сказал. Выдал несвязный набор звуков и улыбнулся. Воин после этого совсем упал духом, поняв, что я не только потерял слух, но и дар связанной речи. Я ещё хотел, показать ему, что у меня и с умом проблемы, но передумал. Это был бы уже перебор, да и не смог бы я долго изображать идиота. Воин надолго задумался, глядя куда-то в пустоту, а после удовлетворительно кивнул, придя к какому-то одному ему известному решению.

Несмотря на мои физические изъяны, он не бросил меня беспомощного умирать от ран, а взялся кормить. Первая же ложка каши встала колом в моём горле. Я закашлялся, а потом снова застонал. Любое движение сопровождалось болью, чуть ли не во всём теле сразу. Видя это, моя уже далеко не молодая нянька мужского пола, решил меня, посадить. Я мычал и кричал, во время моего перемещения в положение полусидя. Потом некоторое время восстанавливал дыхание, иначе поесть бы просто не смог, а мне хотелось. В положении полусидя с моим кормлением дело пошло гораздо лучше, я уже не давился жидкой кашей на вкус напоминавшей овсянку. Съев энное количество, меня потянуло в сон, и я быстро заснул.

Чарес поняв, что Эрит номер два ничего не слышит, да к тому же ещё и говорить не может, вначале расстроился, а потом, подумав, решил, что это только к лучшему. Не услышит того, что он будет говорить Новару и сам ничего не скажет. Сейчас для всех было бы лучшим, чтобы этот парень просто выжил, остальное как-нибудь наладится. Через некоторое время после того, как Эрит-берсерк заснул, в палатке появился граф Катнар, вместе со своей немногочисленной свитой и лекарем-магом. К ним тут же подбежал солдатский лекарь, чтобы ответить на все интересующие графа вопросы.

– Вот он ваше сиятельство! – слуга графа, несколько часов назад задававший Чаресу вопросы, показал на спящего воина. Чарес в это время стоял, склонив голову перед высоким начальством.

– Это и есть тот самый берсерк? – спросил граф, обращаясь к Чаресу.

– Да ваше сиятельство, это он, Эрит Волар, сын барона Новара Волара, – ответил он, не поднимая головы.

– Как он? – граф спросил уже солдатского лекаря.

– Семьдесят две полученных раны, ваше сиятельство. Ничего серьезного, но он потерял очень много крови, чудо что ещё жив до сих пор.

– А старых ран тогда сколько? – удивился граф.

– Простите, ваше сиятельство, старые шрамы не считал, но думаю, что не меньше.

Граф кивком приказал своему лекарю-магу, чтобы он осмотрел Эрита. Как только маг подошёл к кровати, Эрит открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – Маг решил, начать осмотр с расспроса о самочувствии. Эрит молчал и внимательно рассматривал посетителей.

– Он не слышит ничего и не может говорить, – пояснил Чарес без разрешения графа.

– А раньше слышал и говорил? – Спросил маг.

– Да.

– Ну, что же, давайте посмотрим и определимся с тем, чем ему можно помочь.

Лекарь-маг принялся водить над телом Эрита руками, при этом что-то нашёптывая себе под нос. Определив, где находится самая опасная рана, он достал из-за пазухи маленький, слабо мерцающий камешек и приложил его к самой серьёзной ране. Камешек ярко вспыхнул и потускнел.

– Очень интересно, очень, – маг, забрав свой камешек, встал. – Ваше сиятельство, серьезных ран нет, но ни слух, ни речь я ему вернуть не смогу, просто не знаю, как. С виду всё в порядке, почему не слышит и не может говорить, мне не понятно. Здесь моих скромных сил на лечение просто не хватит, это какая-то другая проблема, тут менталист нужен, а его у нас нет. Будем надеяться, что молодой и крепкий организм, сам справится с этой проблемой, со временем, конечно.

Граф ничего не сказал в ответ, он просто долго смотрел в глаза, не понимающего что происходит парня и думал. Думал о том, что будь у него десятка два таких бесстрашных воинов, он выиграл бы любое сражение. Граф ценил и уважал таких людей и никогда не считал зазорным, при случае отдать им честь. Так произошло и сейчас. Положив на край кровати туго набитый золотыми монетами кошель, граф приложил правый кулак к груди и слегка поклонился.

Через несколько секунд палатка опустела, гости ушли, оставив и Чареса, и Эрита номер два в некотором недоумении. За всю свою жизнь Чарес не мог припомнить такого случая, чтобы граф отдал честь простому солдату, ну, пусть даже не совсем простому, а баронету, но это всё равно не меняло дела.

– От те на! Расскажу Новару, не поверит. Теперь ты у нас – герой! – сказал Чарес вслух, посмотрев на Эрита, и подумал, – узнать бы ещё, кто ты такой и откуда взялся.

Я проснулся, почувствовав чьё-то присутствие рядом. Открыв глаза, увидел дорого одетую делегацию, стоявшую возле моей больничной койки. Я по-прежнему ничего не слышал, а жаль, узнать, о чём они говорили, очень хотелось. Сам я говорить ничего не собирался, буду играть в молчанку до последнего. Вскоре какой-то мужик стал водить надо мной руками, потом достал маленький светящийся камешек и приложил его к моему животу. По всему телу прошла теплая волна, беспокоящая меня больше всего рана, сразу перестала болеть, я даже вздохнул с облегчением.

Вскоре вся делегация быстро свалила, и я решил в подробностях рассмотреть моего няня. На вид около пятидесяти, крепкого телосложения, ростом приблизительно метр семьдесят, коротко остриженные волосы с проседью, такая же борода, глаза серые, умные, взгляд холодный, словно у зверя. Хотя если подумать, у хорошего воина именно такой взгляд и должен быть. Одет просто, сама одежда добротная, поверх одет пластинчатый доспех, помимо него есть стальные щитки, частично защищающие руки и ноги. Голову на данный момент ничего не защищало, шлема поблизости я не увидел. Пока он задумчиво провожал делегацию взглядом, я успел его рассмотреть, но так и не смог понять, кто он и что ему от меня нужно.

В палатке на кровати, замотанный в бинты словно мумия, я пролежал два дня. Всё это время за мной ухаживал воин, имени которого я так и не узнал. Он меня кормил, поил, помогал сходить в туалет и менял бинты. На моё удивление ни одна из полученных мною ран не воспалилась. Заживали они тоже на удивление довольно быстро, не кровоточили и почти не болели. Вставать мне, правда, пока было запрещено, но я не сильно-то и стремился к этому. Сейчас для меня было лучше задержаться здесь ещё на несколько дней, чтобы собрать как можно больше информации о том, куда я попал. С каждым днём я всё больше убеждался в том, что это не только не древняя Русь, это даже не земля. Вчера увидел, что лун на местном небе две, одна маленькая, меньше земной раза в два, а вторая равна земной, но всё это приблизительно, конечно, я же их не измерял. По истечении этих двух проведённых в полевом средневековом лазарете дней, мой нянь решил, что нам пора отсюда сваливать. Меня перенесли в сани (сейчас здесь была зима), завернули в шкуры и куда-то повезли. Вёз меня он же, причём управлялся один с тремя лошадьми и тремя же санями. В одних находились мы с ним, в двух других оружие и доспехи.

Вскоре госпиталь и поле сражения, где я огрёб, по самое не могу, остались где-то далеко позади. Наш небольшой обоз уходил на север. Как я догадался что на север? Да очень просто – слой выпавшего снега с каждым отмеренным десятком километров, становился всё больше и больше. Клочков земли, не укрытых снегом уже не было видно, но толщина снежного покрова пока ещё не мешала нашему передвижению.

За день лошади преодолели, по моим приблизительным подсчетам, где-то около пятидесяти километров. Воин нянька не оставлял надежды на то, что я его услышу или же скажу что-то внятное. Он по долгу говорил со мной и периодически проверял, не прикидываюсь ли я глухим. Заходил мне за спину и ударял молотком о какую-нибудь железку. Смотрел, вздрагиваю я от громкого звука или нет. Я не вздрагивал, потому что, в самом деле, ничего не слышал, зато видел боковым зрением, как от стучал. С молчанием было проще, он это проверить просто не знал как, не пытать же меня для этого.

На ночь нянь развёл большой и жаркий костёр, чтобы я не замёрз до утра. Он вообще меня всячески оберегал, словно бы я был для него родным человеком. Глядя, как он обо мне заботится, я пришёл к выводу, что он явно принимает меня за кого-то другого, но точно не за собственного сына. Каков бы ни был двойник, с родным сыном его не спутаешь, если, конечно, видишь хорошо.

Расположившись возле костра в полу сидячем положении и глядя на огонь, я думал, что мне делать дальше. Показать, что я не тот за кого он меня принимает или продолжать, делать вид, что всё хорошо и я именно тот, кем он меня считает. В итоге решил, пока оставить всё как есть, а там видно будет.

Утром мы продолжили движение на север. Местность постепенно стала меняться. Если до этого мы огибали почти лишённые растительности холмы и спускались в овраги, сейчас стало больше попадаться равнин, чаще покрытых густым хвойным лесом. Дорога стала петлять меньше, так как была проложена через этот лес искусственно, кто-то просто вырубил мешающие деревья. Приблизительно в полдень я увидел огромный дуб. На его мощных ветвях висели люди – повешенные! Мой нянь, подъехав ближе, остановил наш маленький обоз и, подойдя к дубу, осмотрел висельников. Придя к какому-то умозаключению, он кивнул, то ли узнав их, то ли согласившись с тем, что повесить их давно было надо. Вернувшись в сани, он как-то странно на меня посмотрел, видимо думая о том, что и меня могли бы повесить вместе с ними. Не знаю, чего он хотел добиться этим взглядом, но я его и здесь обломал, – кивнул, намекая что, если их повесили, значит за дело.

Часа через три мы добрались до деревни, это было первое поселение, которое я увидел за всё время нахождения в этом мире. Палатки полевого госпиталя не в счёт, как говориться – палатка – она и в Африке палатка, разница только в ткани из которой она сделана.

Вся деревня представляла собой три десятка убогих лачуг, сбившихся в кучу и обнесённых высоким частоколом. Деревенские жители заметили нас сразу, как только наши сани выползли из леса на поле перед деревней. Мы ещё не доехали, а нас уже вышли встречать. Несколько мужиков с топорами и деревянными вилами в руках вышли дорогу, преграждая нам путь.

Мой нянь остановил обоз и вышел вперёд, чтобы мужики смогли рассмотреть, кто стоит перед ними. Его узнали и вскоре мы оказались за частоколом и в теплом помещении. На меня убогого смотрели по-разному, открыто и тайком, кто-то с жалостью, а у кого-то во взгляде можно было прочесть – так тебе и надо – ублюдок! Я на всех смотрел одинаково, я же их всех впервые видел и уж тем более, не успел им сделать ничего плохого. Лишь чуть позже до меня дошло, что и здесь меня приняли за кого-то другого и этот другой, судя по всему, им много чего плохого успел сделать. Несмотря на это, жители нас накормили тем, что у них было и оставили на ночь.