Текст книги "Схватка с черным драконом"

Автор книги: Евгений Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

Тайная война

Тайная война – не только разведывательные операции, диверсии и схватки разведок. Понятие тайной войны значительно шире. Сюда входят и дипломатические поединки послов с мидовскими чиновниками страны пребывания, когда каждый скрывает свои мысли и отстаивает интересы своей страны. Но к тайной войне можно отнести и деятельность высшего военного руководства, когда на основании информации оценок и рекомендаций разведки отдаются указания об усилении того или иного региона страны. По приказу из центра снимаются со своего места дислокации воинские части, и под покровом темноты и тайны на платформы и в вагоны грузятся войска и боевая техника. Воинские эшелоны исчезают в неизвестном направлении, и только немногие в Москве знают конечный пункт назначения.

Конечно, полностью скрыть переброски большого количества войск и техники через всю страну было невозможно. На некоторых участках трасса Транссибирской железной дороги проходила у самой границы, и рассмотреть при наличии немецкой оптики, какую боевую технику везут на платформах, и подсчитать ее количество было можно. Японская агентура в наших пограничных районах тоже не дремала. Так что в разведывательном отделе японского генштаба узнали, сколько войск и техники сосредотачивается за Амуром. В ответ на такое усиление в Токио планировали и осуществляли ответные действия. В японских портах на войсковые транспорты грузили личный состав и боевую технику, и новые дивизии отправлялись на материк. Территория «независимого» государства Маньчжоу-Го, – японский плацдарм на азиатском материке, – пополнялась новыми частями, и в штабе Квантунской армии планировали, где лучше разместить новые полки и дивизии, перебрасываемые из метрополии.

В штабе ОКдва в Хабаровске также внимательно следили за тем, что делается за Амуром. Разведотдел штаба имел свою агентурную сеть во всех ключевых точках «независимого» государства. Порты, железнодорожные узлы, крупные города находились под пристальным контролем советской агентуры. И если просмотреть комплекты разведывательных сводок штаба армии хотя бы за 1934 – 1935 годы, то можно прийти к выводу, что о своем возможном противнике в Хабаровске знали все. Численность, дислокация, вооружение, командный состав, фамилии и послужные списки командиров частей были известны досконально. Количество винтовок, пулеметов, орудий, танков и самолетов было подсчитано по каждой японской части. Появление каждой новой воинской части, и особенно танковой или авиационной, бралось под особый контроль и о ней последовательно сообщалось в каждой разведывательной сводке с упоминанием все новых подробностей, которые удалось добыть агентуре. Во всех разведывательных сводках основным источником информации было трафаретное сообщение: «по АГД» – по агентурным данным.

Вот только один пример с механизированной бригадой. Это соединение Квантунской армии, и первое в японской армии, начало формироваться в феврале 1935 года. И сразу же первые сообщения об этом в разведывательных сводках штаба ОКДВА. В сводке от 7 февраля короткое сообщение: по достоверным данным, в Ганьчжулине формируется отдельная мотомеханизированная бригада. Указывается и состав бригады. В сводке от 27 февраля подтверждается сообщение о формировании и дается название новой части: «1-я отдельная смешанная бригада». В сводке от 22 марта уточняется структура бригады и сообщается количество танков в ее подразделениях. В сводке от 10 ноября уже указывается численность бригады, ее вооружение и то, что это соединение имеет 140 танков и 120 автомашин. Также внимательно отслеживались в сводках и формирования новых авиационных полков с указанием количества и типов самолетов.

Так и старались обе стороны втайне перебросить, разместить, скрыть от посторонних глаз как местных жителей, так и от агентуры противника. Иногда это удавалось, а иногда и нет. Конечно, скрыть переброску людей в закрытых вагонах или замаскировать на платформах орудия и танки было нетрудно, а вот скрыть переброску на железнодорожных платформах подводных лодок или переброску по воздуху эскадрилий тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 было невозможно. Информация о таких перебросках попадала на страницы мировой прессы, и начиналось обсуждение того, как появление подводных лодок или тяжелых бомбардировщиков в Приморье может повлиять на политику Японии по отношению к Советскому Союзу. Но обо всем этом писали только иностранные газеты. Советские газеты хранили молчание – военная тайна!

Весной 1933 года линейные корабли островной империи все чаще и чаще стали выходить в Японское море. Жерла орудий главного калибра линкоров поворачивались в сторону Приморья и Владивостока. Японские адмиралы потирали руки, предвкушая бомбардировку советских городов, высадку десантов в удобные бухты. Планы нападения на советский Дальний Восток с суши и с моря были разработаны в японском генеральном штабе еще в конце 1920-х годов. Флота у Советского Союза на Дальнем Востоке не было, и никакого сопротивления не предвиделось.

Но летом 1933 года в разведывательное управление японского генштаба стали поступать донесения, которые значительно охладили пыл любителей легких прогулок к чужим берегам. Резиденты японской разведки, сидевшие в различных пограничных пунктах Маньчжурии и тщательно наблюдавшие за Транссибирской магистралью, которая в некоторых местах просматривалась с маньчжурской территории, сообщили о необычных железнодорожных эшелонах, следовавших к Владивостоку. При этом в донесениях отмечалось, что на некоторых железнодорожных платформах были установлены крупногабаритные грузы, тщательно укрытые досками и брезентом.

Весной 1933 года с Балтики к берегам Тихого океана потянулись эшелоны особого назначения. Графики их движения, пункты отправления и назначения были известны в штабе РККА, пожалуй, только начальнику военных сообщений и начальнику штаба. Обходя крупные города, передвигаясь в основном ночью, они медленно двигались на Восток. На стоянках, на запасных путях станций, специальная охрана тут же оцепляла эшелон. Донесения об их продвижении поступали в Москву: прошли Волгу, перевалили через Урал, прошли Западную Сибирь и, наконец, позади остался Байкал. Два мощных паровоза тянули пассажирские и товарные вагоны, а в середине состава была многоколесная железнодорожная платформа, закрытая деревянным кожухом. С Балтики на Дальний Восток перебрасывалась железнодорожная береговая батарея крупнокалиберных орудий, предназначенная для усиления береговой обороны главной базы Тихоокеанского флота – Владивостока.

Фотографии, сделанные с наблюдательных вышек цейсовской оптикой, тщательно изучались экспертами японской разведки. Выводы были неутешительными для японских адмиралов. По мнению экспертов, на многоосных железнодорожных платформах, достаточно хорошо им знакомых по фотографиям в американских военных журналах, могли находиться орудия береговой артиллерии, равные орудиям главного калибра японских линейных кораблей. Установить характер крупногабаритных грузов, перевозившихся на железнодорожных платформах, экспертам не удалось.

Конечно, командование советского флота не рассчитывало только на береговые орудия, даже такие мощные. Другие эшелоны особого назначения везли с судостроительных заводов Ленинграда и Николаева подводные лодки, торпедные катера и даже сторожевые корабли. Подводные лодки типа «М» ( «Малютка») и торпедные катера доставлялись в собранном виде, подводные лодки типа «Щ» и сторожевые корабли разбирались на несколько частей, удобных для транспортировки по железным дорогам.

А потом появлялись приказы, подписанные наркомом обороны Ворошиловым:

«1. Построенные на заводе в г. Николаеве 8 малых подводных лодок типа „М“ включить в состав морских сил РККА, с зачислением во вторую бригаду подлодок ТОФ.

2. Построенные на Балтийском заводе в г. Ленинграде и собранные на Дальзаводе 10 подлодок типа «Щ» включить в состав морских сил РККА, с зачислением в первую бригаду подлодок ТОФ.

3. Сторожевые корабли «Метель» и «Вьюга», построенные в г. Ленинграде и собранные на Дальзаводе, включить в состав морских сил РККА, с зачислением в ТОФ…»

К лету 1935 года в составе Тихоокеанского флота было уже три бригады подводных лодок типов «М» и «Щ», переброшенных из Ленинграда и Николаева по железной дороге.

Разрабатывавшиеся в японском генштабе в конце 1920-х годов планы нападения на дальневосточные границы страны базировались на той информации о вооруженных силах СССР, которую японская разведка тщательно собирала во всех европейских странах, и в первую очередь у наших западных соседей. Разведки Польши, Румынии, Финляндии охотно делились имевшейся информацией с японскими коллегами, надеясь, что агрессия Японии на Дальнем Востоке отвлечет значительные силы РККА с западных границ и облегчит развязывание военных авантюр против СССР. Но ни разведки этих стран, ни японская разведка в те годы не предполагали возможности появления и переброски крупных военно-морских сил через всю страну.

Военный атташе Японии в столице «третьего рейха» сообщал в Токио все сведения, которые получал от абвера и заграничной разведки службы безопасности. В этом шпионском альянсе не было ничего неожиданного. Еще в 1929 году заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс побывал в Японии и написал солидную диссертацию о разведке Страны восходящего солнца. С этого времени и установились самые тесные связи между руководством нацистской партии и японской разведывательной службой.

Летом 1933 года Берлин получил сведения, что на судостроительных заводах Ленинграда и Николаева строятся небольшие подводные лодки. Имелись в виду лодки «М» и «Щ», строительство которых развернулось в начале второй пятилетки. Эти лодки целиком, или разобранные на несколько частей, грузились на специальные платформы и отправлялись в неизвестном направлении. В водах Финского залива и Черного моря агентуре обнаружить их не удалось. Конечные пункты назначения специальных эшелонов тоже не были выяснены немецкой разведкой.

Кстати, следует отметить, что поступление информации из Ленинграда и Николаева вскоре прекратилось. Советская контрразведка своевременно прихлопнула резидентуры немецкой разведки в этих городах.

В это же время офицеры японского военно-морского флота, которые под видом матросов или капитанов рыболовных шхун лезли в территориальные воды Приморья, стали замечать появление около дальневосточных берегов торпедных катеров и небольших подводных лодок. Число этих боевых кораблей все время возрастало. Было отмечено и появление торпедных катеров без экипажей, при этом их всегда сопровождали летающие лодки. Тревожные сообщения, поступившие с рыболовных шхун в японский генеральный штаб, позволили экспертам японской разведки прийти к выводу, что исчезнувшие из Ленинграда и Николаева подводные лодки появились у советских дальневосточных берегов. Особенно беспокоили сообщения о торпедных катерах, управляемых по радио с самолетов. Эти маленькие и почти неуязвимые корабли, обладавшие огромной скоростью, представляли большую опасность для линейных кораблей и тяжелых крейсеров японского флота.

Быстрые мероприятия военного руководства СССР по укреплению дальневосточных рубежей отрезвляюще подействовали на японских адмиралов. Дальнобойные береговые орудия, подводные лодки и торпедные катера могли нанести большой урон крупным кораблям японского флота в случае военной авантюры. Легкая военная прогулка к незащищенным берегам была уже невозможна, а терять линейные корабли от торпедных атак не хотелось, особенно в предвидении будущей схватки с американским флотом за господство в Тихом океане. В памяти японских адмиралов еще были свежи события Первой мировой войны, когда линейные корабли отправлялись на дно от атак подводных лодок и торпедных катеров.

Японская разведка, имевшая солидную агентуру и в Европе, и в Америке, очень внимательно наблюдала за развитием военной авиации крупнейших стран мира. Тщательно исследовалось и развитие воздушного флота СССР. Экспертов японского генерального штаба интересовали тактико-технические данные военных самолетов, которые в случае войны могли появиться над городами и долинами Маньчжурии. О большем эксперты не думали. Японские острова, отделенные от суши сотнями и тысячами километров морей и океанов, считались совершенно недоступными для воздушного нападения любой державы мира.

К середине 1930-х годов в разведывательное управление японского генштаба начала поступать тревожная информация. И агентура в Приморье, которая оставалась там со времен японской интервенции, и разведывательные пункты, расположенные в Маньчжурии и Северной Корее у границ с СССР, начали фиксировать появление в небе Приморья большого количества крупных четырехмоторных бомбардировщиков. Сообщали о них и капитаны многочисленных рыболовных судов, бороздивших Японское море. Часто, подняв головы, они смотрели на эскадрильи могучих воздушных кораблей, уверенно летевших над морскими просторами.

Это были знаменитые ТБ-3, о которых после их полета в Италию в 1934 году много писала мировая пресса, отдавая дань восхищения техническому гению Советского Союза. После крупнейших в предвоенные годы киевских маневров 1935 года, когда на глазах у изумленных иностранных генералов авиационные бригады, вооруженные этими бомбардировщиками, выбросили 2500 парашютистов и выгрузили большое количество военной техники, эти самолеты по праву были признаны лучшими в мире. Ни одна крупнейшая авиационная держава не имела на вооружении таких боевых машин.

То, что соединения этих самолетов перебрасывались из европейской части страны в район Владивостока, наиболее близкого пункта к японским островам, имело большое значение для островной империи. Тактико-технические данные ТБ-3 к тому времени уже не являлись военной тайной. Поэтому японским экспертам не составляло большого труда подсчитать, что с солидной бомбовой нагрузкой, значительно превосходящей нагрузку бомбардировщиков, базирующихся на авианосцах, эти самолеты в случае войны могли достичь крупнейших промышленных центров империи, отбомбиться и вернуться на свои базы.

К 1936 году на Дальнем Востоке была создана крупная авиационная группировка в составе нескольких тяжелобомбардировочных бригад, сведенных в авиационную армию особого назначения. Более сотни тяжелых бомбардировщиков были сосредоточены на авиационных базах в районе Владивостока. Такой авиационный кулак, созданный в непосредственной близости от японских островов, отрезвляюще действовал на горячие головы в японском генеральном штабе.

Наличие авиационной группировки в районе Владивостока не было тайной не только для японского генерального штаба, но и для публицистов и журналистов. В середине 1936 года в Лондоне была издана книга Эрнеста Генри «Гитлер против СССР». Автором был Семен Ростоцкий – нелегал Иностранного отдела… Он жил в Лондоне под фамилией Эрнест Генри и был известен как журналист. Рассматривая совместные планы агрессии Германии и Японии, направленные против СССР, и возможности противодействия им, автор говорил, что один рейд дальневосточных советских воздушных эскадрилий через Японское море на Токио, Осака и Кобе может нанести Японии молниеносное поражение и таким образом парализовать ее одним выстрелом из «воздушного револьвера – Владивостока». Этот выстрел «в грудь Японии», произведенный с кратчайшего географического расстояния, сразу представит в ином свете всю злополучную авантюру гитлеровского союзника в Азии, и это может произойти еще до того, как японские дивизии в Маньчжурии пройдут первые 80 километров, утверждал автор. Суждения Генри были, конечно, полемическими и спорными, но серьезной противовоздушной обороны крупных городов у Японии тогда не было. И такой успешный рейд к японским островам мог оказать огромное моральное воздействие на японскую армию.

Американская печать, внимательно следившая за своим будущим противником в Тихом океане, тоже отмечала, что наличие крупной группировки тяжелых бомбардировщиков в районе Владивостока путает все планы японской военщины, ставя под сомнение успех ее авантюры в Приморье. Американский журнал «Сайенс сервис» писал, что война между Японией и СССР будет означать полное разрушение японских промышленных центров, в высшей степени уязвимых с воздуха. Если СССР решится на такого рода нападение, утверждал журнал, то оборона японских городов станет весьма шаткой. И основания для таких выводов были очень серьезными.

В полночь 20 мая 1938 года с одного из аэродромов под китайским городом Ханькоу поднялась в воздух группа из шести тяжелых бомбардировщиков. На крыльях опознавательные знаки китайской авиации – белая звезда в синем круге. Курс самолетов пролегал через оккупированную японскими войсками китайскую территорию и Восточно-Китайское море к самому южному острову японского архипелага – Кюсю. Нужно было облететь остров и вернуться обратно, покрыв расстояние почти в четыре тысячи километров, из них две тысячи над морем.

На раскрытых перед штурманами картах были обозначены три цели: Сасебо, Нагасаки и Фукуока. В Сасебо и Фукуока были военно-морская и авиационная базы, а Нагасаки был крупнейшим портом, через который шло снабжение японской армии, начавшей войну в Китае летом 1937 года. К острову Кюсю эскадрилья подошла на рассвете. Молчали зенитные орудия противовоздушной обороны островной империи. Истребители, прикрывавшие морские и авиационные базы, не поднялись со своих аэродромов. С присущим ей высокомерием японская военщина считала невозможным появление иностранных военных самолетов, да еще с китайскими опознавательными знаками над «непотопляемыми авианосцами» японского архипелага.

Первая цель – Сасебо. Тяжелые воздушные корабли легли на боевой курс. Штурманы приникли к прицелам, и точно над центром города раскрылись бомбовые люки. Но… вместо бомб на город полетели кассеты с листовками, обращенные к японскому народу. Шесть бомбардировщиков пролетели над всем островом с юга на север, сбрасывая листовки над каждой целью. Листовки вместо бомб над Нагасаки… Через семь лет другой тяжелый бомбардировщик с другими опознавательными знаками сбросит на этот же город атомную бомбу, превратив его кварталы в груду дымящихся развалин.

На следующий день, 21 мая, во всех советских центральных газетах появилось сообщение корреспондента ТАСС из Ханькоу о налете на японские города, о торжественной встрече благополучно возвратившихся экипажей. Военный министр гоминдановского правительства, встречая летчиков, говорил, что техника китайской авиации не уступает японской и она в состоянии бомбить японские города. В сообщении из Ханькоу перечислялись фамилии китайских летчиков, летавших над японскими островами. Китайские газеты восторженно описывали небывалый подвиг, совершенный китайскими летчиками, которые первыми пролетели над одним из японских островов.

Конечно, у читателей советских газет возникали вопросы: откуда у Китая, не имевшего ни одного авиационного завода, могли появиться тяжелые бомбардировщики, способные покрывать расстояния в тысячи километров, и где обучались и набирались боевого опыта великолепные экипажи этих боевых машин? Естественно, что ответа на эти вопросы в газетах не было. В 1940 году в Москве была выпущена книга «Крылья Китая». На обложке стояла фамилия автора – капитан Ван Си. В этой книге говорилось об успешных боях китайских летчиков с японской авиацией, о рейде группы скоростных бомбардировщиков 23 февраля 1938 года на Формозу, где на авиабазе были уничтожены десятки японских самолетов и огромные запасы горючего, приводились фамилии китайских летчиков. Но ответа на вопрос, откуда у Китая появилась современная авиационная техника и великолепные летчики, перед которыми показывали хвосты прославленные асы японского воздушного флота, в этой книге не было.

Ответ на этот вопрос советским читателям был дан только через 25 лет, когда в середине 1960-х годов начали публиковаться воспоминания советских военных советников, помогавших китайской армии в войне против Японии, и летчиков-добровольцев, направленных в Китай по просьбе китайского правительства. Выяснилось, что бомбардировщики, летавшие на Формозу, были советскими двухмоторными самолетами СБ, которых в Китай было отправлено 292. Экипажи этих самолетов были укомплектованы наиболее опытными советскими летчиками. И дата налета на Формозу была специально приурочена к двадцатой годовщине Красной Армии.

А налет на Японию? По просьбе китайского правительства СССР поставил Китаю шесть тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Именно эти шесть боевых машин, укомплектованные экипажами советских летчиков, и совершили полет над японскими городами. Интересна была и история создания книги «Крылья Китая». Она была написана от имени вымышленного автора капитана Ван Си Антоном Губенко, одним из летчиков-добровольцев отряда истребителей и журналистом Юрием Жуковым. В те годы на страницах наших газет не рекламировалась помощь Китаю, хотя весь мир об этой помощи прекрасно знал. Китайские газеты также не писали о поставках авиационной техники и советских летчиках-добровольцах. Поэтому и в книге, и в сообщениях советских корреспондентов из Китая не указывались настоящие фамилии летчиков, и они заменялись китайскими фамилиями. Такой вот камуфляж только для своих.

Конечно, полностью скрыть помощь Китаю было невозможно, так как количество военной техники, поступавшей из СССР, было огромно. Одних только боевых самолетов было отправлено 885. Не дремала и японская разведка, имевшая в Китае солидную агентуру. Были очень разговорчивыми и высокопоставленные гоминдановские чиновники, которые знали о советской военной помощи. Перед налетом на Японию один из китайских дипломатов в Лондоне заявил на официальном приеме в китайском посольстве, что китайская авиация имеет советские самолеты, способные достичь японских островов с грузом бомб и вернуться обратно.

После налета, который произвел в Японии огромное впечатление, в японской печати появились сообщения о том, что в налете участвовали советские летчики-добровольцы. Правильно был определен и тип самолетов. Японские газеты опять заговорили об угрозе японским городам в случае войны со стороны группировки советской тяжелобомбардировочной авиации, сосредоточенной на аэродромах около Владивостока.

В январе 1938 года японский журнал «Июо Корон» предоставил свои страницы майору Минору Катаока. В большой статье, разбирая возможные последствия бомбардировки крупных японских городов фугасными и особенно зажигательными бомбами, он писал, что возникшие пожары могут быть в десять раз больше тех, которые были во время землетрясения 1923 года, разрушившего столицу империи.

* * *

Информация, поступавшая из Маньчжурии по агентурным каналам, была информацией тактического характера. Получением стратегической информации занимались в Москве. Там систематизировали все сведения, стекавшиеся в Центр из столиц Европы, анализировали их и выстраивали прогнозы, которые учитывались высшим политическим и военным руководством страны при планировании внешнеполитических и военных мероприятий. Причем учитывались не только в 1934 году, но и в последующие годы и на высшем военном уровне.

В одном из обзорных докладов Разведупра Ворошилову, составленном на основе анализа полученной разведывательной информации, отмечалось: «… именно в 1934 году происходило усиленное сколачивание нового антисоветского блока в составе Японии, Германии и Польши и отмечались настойчивые попытки привлечь к участию в этом блоке Англию, Швецию, Венгрию, а также всех ближайших соседей СССР на Западе и на Среднем Востоке. Эта новая расстановка сил в значительной степени меняет условия стратегического развертывания наших вероятных противников. Как никогда становится актуальной проблема одновременной войны на Западе и на Дальнем Востоке. Крупнейшее значение имеет тот факт, что в составе антисоветского фронта на Западе, кроме Польши, выдвигается Германия как наш активнейший и первоочередной противник».

К этому новому антисоветскому альянсу старалась примкнуть и Финляндия. Очевидно, в Хельсинки считали возможным в случае военного конфликта и войны Советского Союза на два фронта решить в свою пользу вопрос о Советской Карелии. По имевшейся в Разведупре информации польский посланник в Финляндии Хорват сообщал в Варшаву, что курс Финляндии характеризуется «агрессивностью против России». В ее позиции, отмечал он, «доминирует вопрос о присоединении Карелии». Хорват называл Финляндию «наиболее воинственным государством в Европе». Аналогичная информация поступала и в Лондон от посланника в Финляндии Грант-Уотсона. Он отмечал, что в Финляндии большим влиянием пользуются круги, которые выступают за создание «Великой Финляндии», в том числе за присоединение Советской Карелии.

Примерно так же оценивало позиции северо-западного соседа Разведывательное управление РККА: «Финляндия за последний год, как и прежде, продолжала и продолжает занимать из всех прибалтийских стран наиболее враждебную позицию по отношению к СССР».

Оценка Разведупра о возможной коалиции Германии, Польши и Японии и угрозе войны на два фронта оставалась в силе и в последующие годы. Она учитывалась Генштабом при разработке программных документов военного строительства. Так, 24 марта 1938 года начальник Генштаба Борис Михайлович Шапошников составил записку на имя Ворошилова о наиболее вероятных противниках СССР. На основании информации военной разведки он отметил: «Складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок – Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей. Эти государства ставят своей целью доведение политических отношений с СССР до вооруженного столкновения. Что касается Японии, то, по его мнению: „Если бы Япония в войне с Китаем даже понесла чувствительный урон, все же, в случае вооруженного конфликта в Европе между фашистским блоком и СССР, Япония будет вынуждена этим блоком к войне с СССР, так как в дальнейшем ее шансы на осуществление захватнической политики на Дальнем Востоке будут все более и более проблематичны“. Анализ военной разведки, касающийся численности возможных противников и угрозы войны на два фронта, оставался в силе и через четыре года.

«Япония создала мощную группировку на территории оккупированной Маньчжурии». «Япония готовилась к войне с Советским Союзом». «Усиление Квантунской армии». «Угроза Приморью и Забайкалью». «ОКДВА – надежный страж дальневосточных границ». Этими клише пестрели все исторические труды, изданные в Советском Союзе до августа 1991 года. Если посмотреть официальные труды по истории Отечественной и Второй мировой войны, то можно найти цифры и факты по усилению Квантунской армии в 1930-х годах с перечислением количества дивизий и других частей, общей численностью и количеством боевой техники. Говорилось в этих трудах и об ответном усилении частей ОКДВА в 1930-е годы. В первом томе советского официоза: двенадцатитомной истории Второй мировой войны было указано, что в 1931 – 1937 годах на Дальний Восток из центральных и западных военных округов было переброшено четыре стрелковых и две кавалерийские дивизии, а также «десятки отдельных танковых батальонов, артиллерийских дивизионов, зенитных батарей, бомбардировочных и истребительных авиабригад». Такая вот точность. Десятки частей для усиления и никаких цифр общей численности и количества боевой техники. В остальных исторических трудах, когда речь заходила об увеличении ОКДВА, указывалось то же самое. На конкретные цифры личного состава и боевой техники дальневосточной группировки РККА был наложен строжайший запрет.

Конечно, для историка не составляло труда найти в архиве точные цифры численности и вооружения и Квантунской армии, и ОКДВА и на их основе составить баланс сил в дальневосточном регионе. Но такой баланс показывал явное превосходство обороняющихся (ОКДВА) над нападающими (Квантунская армия). Все идеологические клише, которыми были напичканы советские исторические исследования по проблемам Дальнего Востока, рушились. Ни о какой реальной военной угрозе не могла идти речь, если обороняющаяся сторона превосходила нападающую сторону по общей численности войск и имела абсолютное превосходство по количеству средств подавления: артиллерии, авиации и танкам. Естественно, что советская цензура никогда бы не пропустила в открытую печать даже намека на истинный баланс сил в дальневосточном регионе.

Автору могут возразить, что существовал план «Оцу», план нападения на Советский Союз, разработанный в японском генштабе еще до начала оккупации Маньчжурии. Этот план регулярно пересматривался в зависимости от изменения обстановки и численности японской армии и являлся постоянно действующим оперативным документом для штаба Квантунской армии. Но в любом генштабе разрабатывают планы на все случаи жизни и против всех возможных, а иногда и невозможных противников. Разработка таких планов – повседневная работа генштабистов. За это они получают деньги, чины и ордена. Но одно дело бумажный план, хранящийся в сейфах генштабовских кабинетов, а другое – реальная группировка, созданная у границ другого государства, ее численность и вооружение. И реальный баланс сил на направлении главного удара. Так каким же был этот баланс по обоим берегам Амура?

Общая численность ОКДВА до усиления, то есть до 1 января 1932 года, составляла 42 тысячи человек. На вооружении было 36 танков и танкеток, 358 орудий и 88 самолетов. Две группы войск: Приморская и Забайкальская – имели 6 стрелковых дивизий, 2 кавалерийские бригады и 6 эскадрилий. Немного для того, чтобы прикрыть огромную границу протяженностью в тысячи километров по Амуру и Уссури. Но прикрывались только основные операционные направления в Приморье и в Забайкалье, а на всей остальной границе по берегам обеих рек стояли погранотряды войск ОГПУ. Этих сил для прикрытия хватало, и после конфликта на КВЖД в 1929 году на границе было спокойно.

Зимой 1932-го, когда стало ясно, что части Квантунской армии движутся к советским границам Забайкалья и Приморья, Москва принимает решение об усилении войск ОКДВА. Из центральных и западных военных округов на Дальний Восток потянулись воинские эшелоны. Транссиб, – единственная артерия, связывающая огромный регион с центром страны, переходила на режим работы военного времени. До мая 1932-го сделали много. Штатная численность армии увеличилась в 2,5 раза и была доведена до 108 тысяч человек, количество боевых самолетов – в три раза, орудий – более чем в два раза. Но особенно много было отправлено танковой техники. В 1932 году, последнем году пятилетки, планировали выпустить 10 000 танков и танкеток (фактически выпущено 3039 боевых машин), и для Дальнего Востока техники не жалели. К маю 1932-го в ОКДВА уже было 627 боевых машин. Две кавалерийские бригады были переформированы в кавалерийские дивизии, и число стрелковых дивизий было увеличено до 10.