Текст книги "Эротоэнциклопедия"

Автор книги: Эва Курылюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Р. Доктор Инуэ Юки – Ролану Барту

"Гейша одевает майко". Фотография. Около 1900.

В: Инуэ Юки. "Мост цветущей сливы: воспоминания гейши" (Киото, 1974)

Доктор Инуэ Юки,

преподаватель-ассистент второй степени Межфакультетский семинар по проблемам женской ментальности Древней Японии 1-4-3 Ginza, Chuo-ku Tokyo – 104

5 мая 1976

Профессору Ролану Барту Коллеж де Франс

Многоуважаемый и любезный господин Профессор, осмеливаюсь нижайше обратиться к Вам по рекомендации заместителя декана факультета культурологических исследований гуманитарной компаративистики Токийского университета и заместителя директора по науке межфакультетского семинара по проблемам женской ментальности Древней Японии госпожи профессор Огава Тоши, которая, господин Профессор, ведет с Вами давние и плодотворные переговоры относительно совместной работы над междисциплинарным трудом о вселенной пола и рода. Составляемая Вами, господин Профессор, монументальная «Энциклопедия» глубоко волнует умы сотрудников нашего университета и привлекает исключительное внимание академической milieu[17]17
  Среды (фр.).


[Закрыть] всей Японии.

Уважаемый господин Профессор, Вы на протяжении многих лет являетесь преданным другом и величайшим знатоком нашей культуры, экспертом, обладающим огромной компетенцией и мировой славой. Тем большим счастьем переполняет нас известие о том, что Вы, господин Профессор, великодушно изъявили желание приобщить к выдающемуся кругу своих сотрудников не только госпожу заместителя декана Огава, но также еще только лишь вступающего на академическую стезю преподавателя-ассистента второй степени. От имени госпожи заместителя декана Огава и своего собственного осмелюсь выразить Вам горячую благодарность за то, что Вы, господин Профессор, доверили нам столь почетную задачу, каковой является составление раздела «Эрос, пол и ментальность на материале жизни гейш».

После долгих и обстоятельных предварительных дискуссий мы с госпожой профессор Огава пришли к убеждению, что необходимо будет создать исследовательский коллектив, систематическая работа которого позволит скрупулезно проанализировать каждую из проблем. Дабы в полной мере оправдать возлагаемые на нас надежды, я и госпожа заместитель декана Огава с радостью приняли решение этим летом, как и в минувшем году, отказаться от очередного научного отпуска и еще до начала учебного года провести предварительное собеседование с кандидатами на исследовательские вакансии и завершить работу над перечнем тем.

Госпожа заместитель декана Огава любезно посоветовала познакомить Вас, уважаемый господин Профессор, с моей узкой специализацией, которая, в сущности, ограничивается скромной задачей документирования ментальности женщин уже уходящей в историю Японии. Не ставившие амбициозных целей и еще доморощенные исследования, начатые мною в гимназические годы, а также исключительно эффективная помощь со стороны госпожи профессор Огава позволили мне защитить на факультете культурологических исследований гуманитарной компаративистики Токийского университета диссертацию, посвященную жизни, ментальности и среде гейш. «Без которых, – позволю себе процитировать Ваши, господин Профессор, меткие слова, – структуру японской культуры представить себе труднее, нежели без цветущей сакуры».

Господин Профессор, Ваши гениальные слова с ранней юности служили мне поддержкой и стимулом для изучения исторического процесса, который медленно вел к эмансипации человека, в том числе женщины. Мой скромный анализ жизни и ментальности гейш отображает, насколько это возможно, во всех отношениях деградирующее существование женщин, воспитанных для удовлетворения сексуальных прихотей мужчин. Однако архивные изыскания и интервью с еще здравствующими представительницами древнейшей профессии гейш свидетельствуют также о том, что общественно-экономическая и сексуально-эксплуатационная ситуация не являются ментальной детерминантой, а результаты наших скромных исследований заставляют обратить внимание на относительно высокую степень интеллектуальной независимости гейш.

Под руководством госпожи заместителя декана Огава мы ищем объективный ответ на хотя и мелкий, но значимый вопрос: что в условиях крайней дискриминации и полового доминирования позволило гейшам добиться своего рода интеллектуальной независимости. Госпожа профессор Огава выдвигает вескую гипотезу о том, что свобода интеллектуального плана в значительной степени обусловлена необходимостью гейши контролировать свою чувственность, а успешному самоконтролю помогало полученное в процессе наблюдений доскональное знание эмоциональных механизмов – собственных и своего milieu.

Соответственно задачей моих скромных исследований было показать, что овладению этими психосоциальными знаниями способствовала формализация эротической материи, которая в нашей маленькой стране наиболее развита именно в среде гейш. Целью этой формализации является замедление внутренних эмоциональных процессов, а также торможение их проявления. Процессы, происходящие медленно, контролировать легче, нежели процессы быстротекущие. Путем замедления эмоциональных реакций легче охладить и расчленить опыт и чувства. В результате перед гейшами открывался путь к успешному анализу их внутренней жизни, которая протекала в умеренном темпе.

Формализация любовной материи – позволю себе привести здесь многократно цитировавшиеся слова госпожи заместителя декана Огава – предотвращает слияние и обращение в бурную и грозную стихию мгновенных инстинктов и сиюминутных впечатлений, мимолетных состояний и неосознанных чувственных порывов. Благодаря формализации психика воспринимает половые стимулы медленно и выигрывает время, чтобы адекватно на них отреагировать. То, что медленнее плывет, легче заметить. То, что легче заметить, легче понять. То, что легче понять, легче рационализировать. То, что легче рационализировать, лучше поддается контролю. То, что удается взять под контроль, открывает путь к внутренней ориентации и независимости мышления, которую мы обнаруживаем у гейш.

Конец цитаты, к которой я позволю себе сделать всего одно скромное дополнение: нашу эротическую культуру в целом и субкультуру гейш в особенности следует отнести к наиболее радикальным на глобальной шкале примерам чувственно-половой формализации. Любовь – гласит пословица Вашей прекрасной Франции – ошпаривает, словно кипятком. Ниже ли температура японской воды, чем воды на родине шампанского? Будучи человеком молодым и неопытным, я склонна полагать, что вода в Токио закипает при той же температуре, что и в Париже. Однако многолетний опыт заставляет госпожу заместителя декана Огава присоединиться к мнению первого исследователя женской ментальности, господина декана Сузуки. Мнение это он выразил в своем знаменитом афоризме: японец омывается кипятком, любовью же занимается при комнатной температуре.

В один прекрасный день наука, без сомнения, даст ответ на вопрос, снижают или повышают вечерние омовения кипятком температуру ночных эмоций. Четкого ответа требует также вопрос, глубоко волнующий младшее поколение исследовательниц: способствуют ли специфические черты японской эротики достижению большей или меньшей – по сравнению с прочими цивилизациями – степени внутренней свободы? Применительно к среде гейш вопрос должен ставиться следующим образом: трактовать ли умение скрывать чувства под безупречной маской ритуализованного поведения как признак внутренней свободы или же, напротив, как симптом внутренней порабощенности гейш?

Совершенствование исследовательских методов, обусловленное научным и технологическим прогрессом, безусловно позволит пролить свет на эту проблему, которая небольшим камнем преткновения, будто тенью, разделяет мировой величины авторитеты господина декана Сузуки и госпожи заместителя декана Огава, с одной стороны, и немногочисленных представительниц младшего поколения исследовательниц, декларирующих свои сомнения в необходимости дуть на воду, – с другой.

Под большим секретом и в знак безграничного уважения осмелюсь признаться Вам, господин Профессор, что «Подуем на воду» – название пользующегося неподдельной популярностью сборника хайку, принадлежащих кисти госпожи профессор Огава. Госпожа заместитель декана с незапамятных времен принадлежит к элите первоклассных авторов-каллиграфов, хотя лишь недавно стала известна в этой ипостаси широкому кругу читательниц. На прошлой неделе в интервью литературному женскому журналу «Бамбуковая роща» госпожа заместитель декана Огава любезно раскрыла свой поэтический псевдоним Кинуко Курува, под которым она вот уже два десятилетия печатается на страницах «Бамбуковой рощи» в рубрике «Хайку».

От всей души прошу простить мне это отступление и спешу возвратиться к своим скромным, хотя и переосмысливающим ряд аксиом изысканиям, касающимся ментальности гейш. Прежде всего позволю себе выразить некоторые сомнения относительно правильности вывода о пресловутой духовной независимости гейш на основе исторических летописей, литературных произведений, художественных произведений и прочих псевдодокументальных свидетельств, якобы оставленных неграмотными поставщицами эротических удовольствий. Уже совершенно на полях я хотела бы напомнить, что лишь в начале XX века майко, то есть маленьких девочек, продававшихся в публичные дома, где гейши воспитывали их как будущих гейш, впервые обязали посещать школу. Это дало начало литературе гейш в форме писем и дневников, которые лично я полагаю единственным достоверным источником, хоть и с величайшим трудом поддающимся анализу.

Помещенные в пространство торговли живым товаром и эротики, ритуала и театра, гейши мастерски владеют ложью и суевериями, собственную же психику скрывают при помощи выразительного и лукавого маскарада. Следует терпеливо, как и подобает ученому, срывать покров за покровом, постепенно выявляя просвечивающие из-под фальши факты и сплетения правды и лжи. Принадлежащий Вашему, господин Профессор, перу блестящий анализ «Simulacixim – Veritas: история структуры сосуществования» можно применить также и к milieu гейш. Превосходя прочие слои общества по части лжи, сами они извращены меньше. Мастерски пользуясь суевериями, редко ими руководствуются. Неожиданно мы обнаруживаем подтверждение древней пословицы, без сомнения известной Вам, уважаемый господин Профессор: раб подчас обладает большей внутренней свободой, чем его хозяин.

Рассчитывая, уважаемый господин Профессор, на Ваш очередной и, надеюсь, весьма скорый визит в нашу гостеприимную страну, позволю себе представить Вам двух гейш-пенсионерок, которых мы ласково окрестили нашими подопытными крольчихами. В том, что касается умения делать ключевые выводы на основе подспудной эмоционально-половой активности, эти сохраняющие ясный ум весьма пожилые дамы значительно превосходят первое поколение преподавательниц Токийского университета. Пожилые гейши, в отличие от нас, обладают также даром распознавания политических маневров и экономических манипуляций в рекламных телепрограммах, направленных на одурачивание зрителя. В результате возникает ощущение, что эти пережитки эры феодализма надуть сложнее, нежели эмансипированную среду сотрудниц университета.

Осмелюсь – дабы не оставаться в этом вопросе совершенно голословной – приобщить ряд небольших фрагментов моей диссертации «Ментальность гейши на основе ее воспоминаний» в моем же переводе. Эта скромная по замыслу исследовательская работа вызвала некоторый резонанс на нашем факультете и в университете. Благодаря любезным стараниям госпожи профессор Огава она была опубликована в Киото в виде книги под названием «Мост Цветущей Сливы: воспоминания гейши». Готовятся переводы на языки корейский, хинди, венгерский и английский («MIT Press»), но, увы, пока еще не на Ваш, уважаемый господин Профессор, чудесный lingua franca.[18]18
  Язык франков (ит.).


[Закрыть]

В области межкультурной эротической компаративистики, основы которой заложили своими энциклопедическими познаниями Вы, господин Профессор, я принадлежу к числу исследователей, делающих первые робкие шаги. Предложение внести свой скромный вклад в путеводитель по вселенной пола и рода я полагаю для себя исключительным поощрением и честью. От имени госпожи заместителя декана Огава и своего собственного приношу нижайшие извинения за отнятое у Вас, любезный господин Профессор, бесценное время. Спешу также выразить сердечную благодарность за включение наших, еще столь несовершенных исследований из страны маленьких островов в масштабный всемирный труд и, в прощальных строках, заверить Вас в своем величайшем уважении и глубоком восхищении.

Госпожа заместитель декана Огава и я склоняем голову перед Вашими, господин Профессор, достопамятными заслугами, желая неизменного здоровья и личного счастья в настоящий момент и во всей будущей жизни.

Ваша, исполненная величайшего уважения и почтения – д-р Инуэ Юки, преподаватель-ассистент второй степени

О. Юки – Тоши

Юки И. в Киото. 1989.

Фото Роберта Игерли

Токио, 5 мая 1976

Юки – Тоши

Уф-ф-ф. Наконец-то я состряпала докладную записку Барту, не без посторонней помощи. Сомневаясь в своем французском, содрала стиль из писем Оэ президенту Французской академии. Он беспардонно подлизывался к лягушатникам, потому что хотел устроить перевод своего собрания сочинений. Но я его перещеголяла. Ты помрешь со смеху. Хотя кто знает.

Одной Аматерасу[19]19
  Самая почитаемая богиня в Японии.


[Закрыть] ведомо, что выйдет из всего этого проекта, политически безупречного. Твой Ролан втравил нас в него из снобизма и меркантильных соображений. Это предлог тянуть из нас денежки на перелеты туда-сюда, потому что в Киото заартачились. Арайоши поклялась, что хорошенького понемножку и она цента больше не даст на лекции иностранных профессоров. Действительно ли Б. вновь собирается приехать на твой осенний семестр вместе со своим (что-то мне все это напоминает) научным ассистентом? Голову даю на отсечение, что это тот самый Эдмондо, которого он тебе предлагал на место стажера в прошлом году.

Я считаю Б. болваном, но не до такой степени, чтобы купиться на мой букет бредней. Впрочем, кто знает. Может, через полстолетия издадут его дневники, где мое письмо будет подано как «типичный образец японской эпистолярной культуры представительницы женской элиты семидесятых годов». Что не так уж далеко от истины. Честно говоря, я бы охотно написала без обиняков, не скрывая, что нас с ним объединяет влечение к гениталиям собственного пола. Впрочем, ему это уже наверняка известно. Не сегодня тебя прозвали Сафо Токийской, а меня Билитис[20]20
  Древнегреческая поэтесса, подруга Сафо, автор знаменитых "Песен Сафо".


[Закрыть] Клозетной.

Кстати. Может, протолкнуть в «Путеводитель» что-нибудь о лесбийстве гейш? Барт хоть и изображает героя нашего романа, но ничего не афиширует. Он дорожит тепленькой синекурой – как, впрочем, и мы. Тексты свои кропает лихо. Впрочем, «Happy few»[21]21
  "Немногие счастливцы" (англ.).


[Закрыть] сочинят, остальные же пусть ломают голову, откуда в нем столько неудовлетворенности, столько уклончивости и тяги к аллюзиям, столько вожделения, не осмеливающегося толком и рта раскрыть. Осторожненький Б. ставит на амбивалентность и экзотику. Все логично: он собирает маски но, коллекционирует кимоно, выращивает бонсай и почитает нашу лицемерную страну. Мистер Гейша.

Честно говоря, это письмо адресовано прежде всего тебе. Это мое заявление об уходе. Настоящим освобождаю престижное место преподавателя-ассистента второй степени, ха-ха. И секунды тут больше не выдержу. Придется тебе подыскать другую майко. И ты найдешь. А может, нет? Может, окажешься такой – чудесной, умной, энергичной, – какой я в свое время тебя считала? Может, сдержишь обещание?

Тоши! Улетим отсюда, пока нам не подрезали крылья. Пока нас не превратили в горбатых кукол, набитых заученными фразами. Забудь о престиже, забудь о зарплате. Может, еще не поздно? Прошу тебя! Умоляю! Бросим это ко всем чертям. Переедем в Штаты. Я прекрасно знаю английский. Для меня работа найдется. И для тебя тоже. Купим старый кабриолет, щенка спаниеля. Возьмем ипотеку на бунгало под Беркли или в Оранж Каунти, в апельсиновом саду. Исполнится твоя заветная мечта: удочерим девочку. А ты – прозой для взрослых женщин, а не хайку для майко – расскажешь наконец о нашей любви.

Ты напишешь: Они полюбили друг друга не на жизнь, а на смерть. Безумие придало им такой отваги, что они решили играть в открытую. Неважно, что одна другой годилась в матери. Неважно – ведь они хотели быть вместе. В горе и в радости, навсегда. Глядеть с балкона на Тихий океан, на китов, проплывающих вдоль берега. Им опостылели душные ночи в наглухо запертых клетках. Страна восходящего солнца – больше не тюрьма. Ее волен покинуть каждый гражданин и даже гражданка.

Ты напишешь: Они не боялись скандала. Будучи в здравом уме и твердой памяти, послали к черту табу. Сели в самолет, держась за руки. Держась за руки, вышли в Сан-Франциско. Целовались на аэродроме. В кино усаживались друг к дружке на колени.

Ты напишешь: Старшая в силу своего положения и возраста рисковала больше. Но она не испугалась. Знала, что не имеет права сломать жизнь себе и ей.

Ты напишешь: Я не могла поступить иначе, потому что мир так устроен: без свободы нет любви.

Напишешь? Аматерасу тебя знает. Скорее обернешься золотой рыбкой.

Конечно-конечно-конечно. Графоманке необходимо теплое местечко, вуайеристке – деньги налогоплательщика. Нигде тебе не будет так хорошо, как здесь, в улье интриг. Ты выбила себе самый просторный кабинет и самый лучший вид, хи-хи, на бассейн женского лицея под стеклянной крышей. Из «Бамбуковой рощи» выкурила всех конкурентов. Зимой и летом рубрику «Хайку» заполняет твоя колченогая каллиграфия, конца нет слащавой пошлятине. «Полная луна бледнеет в парчовом зеркале пруда, паре чирков вторит шелест веточек сакаки, ветерок всегда дует на воду, ха-ха».

Ты сочиняешь стихи для посетительниц парикмахерского салона, а мечтаешь о славе в веках. Знаешь, как ее получить? С моей помощью. Пойдем, покончим с собой на священном склоне Фудзиямы. Тут повесишься ты, там – я. А в центре будет болтаться шелковый свиток с твоим последним хайку, воспевающим нашу любовь, стопроцентно платоническую. Ты морщишься? Предпочитаешь харакири после сеанса в постели? Ясное дело. Ты клянешься, что немедленно последуешь за мной. Помогаешь мне истечь кровью в ванне. Потом умываешь руки. Моим почерком пишешь прощальное письмо себе. Делаешь маску и макияж. Облачаешься в шелковый костюм с галстуком. На совете факультета продвигаешь меня на место преподавателя-ассистента первой степени.

И все же, вероломная садистка, и твой конец не за горами! И года не пройдет, как молодые специалисты выскользнут из твоего кулака. И двух не пройдет, как дезертируют даже самые верные дипломницы. Вместо того чтобы шпионить за студентками, Савако станет доносить на тебя в ректорат. Уме тоже даст тебе прикурить. Сладкоголосая подлиза выучится из косичек веревку вить да мылить. Интересно, кто займет мое место? Кто унаследует мои наручники и кляп, трусики с шипами в промежности, лифчик с кнопками на сосках?

Я уношу отсюда лишь свою шкуру. Хотя охотно забрала бы и твоего любимчика. Я обыскала всю квартиру, но своего указательного пальца не нашла. Интересно, ты его засушила или законсервировала в формалине? Небось в сейфе держишь. Зато в недрах кладовки я обнаружила свои конфискованные тряпки. Снова буду ходить в комбинезоне. Снова буду собой. Сейчас переоденусь, проверю еще только… Ну да. В зеркале я вижу одни шрамы. Неправильно сросшаяся лопатка, изрезанные ягодицы. На лоне – выжженный узор лепестков хризантем. Доказательства твоей любви ко мне. Предусмотрено ли за это наказание?

Не бойся. В суд я на тебя не подам. Еще не время. Но пока жива, буду за тобой следить. Подумай об этом, прежде чем присматривать себе очередную жертву. И вот еще что. Предупреждаю, не рассчитывай на место профессора в США. Я запишусь на твои занятия, сяду в первом ряду, уставлюсь на тебя.

Когда ты это получишь, меня здесь уже не будет. Знаю, что ты сохранишь присутствие духа. Уничтожишь все, что следует. А письмом к Ролану Б. воспользуешься, да? Жалко, чтобы столько вазелина пропало даром. Вот только копию этих писем я высылаю в Париж. На всякий случай, вдруг тебе придет в голову нанять платного убийцу.

Bye-bye, бордель-мама!

Юки, твоя экс-майко

Т. Яннис Куртиу – Ролану Барту

Ролан Барт и Яннис Куртиу. Греция, 1938

Яннис Куртиу,

руководитель Отдела доисторических и классических древностей Министерство культуры Греции

Афины, 5 мая 1976

Профессору Ролану Барту Коллеж де Франс

Дорогой Ролан,

ты сто лет не давал о себе знать, и я тебя не упрекаю. Чему я обязан чести возобновления знакомства, о том ведомо лишь звездам, язык которых мне невнятен. Слишком давно ты меня невзлюбил, так что вряд ли тебя вот так, ни с того ни с сего, обуяла «мощь любви» («Пир», с. 189). Согласно Аристофану, Эрот – «самый человеколюбивый бог». Но я не верю, что бог любви вновь вдохновил тебя. Ты поверил напраслине, выдумкам, ревности. Пошел на поводу у своего буйного воображения. Этого не исправить. Уж лучше не возвращаться к тому сюжету. Перед Мелиной я притворился, будто наши дрязги изгладило время, будто мы ни в чем больше друг друга не обвиняем, ни в чем не подозреваем и т. д., и т. п.

Я употребил множественное число, хотя, видит бог, это ты со мной порвал. Ты от меня отгородился. Так с чего вдруг смена курса? Почему для тебя важно, чтобы «провинциал» вроде меня участвовал в новаторски-международно-эротическом симпозиуме? Тут кроется какая-то хитрость, какой-то расчет – не в мою пользу. В очередной раз хочешь меня надуть? Никогда не умел тебе противиться, слишком уж я честолюбив, слишком большой сноб. Даже после всего, что между нами произошло, в душе я горжусь «дружбой» с Профессором de France,[22]22
  Франция (фр.).


[Закрыть] которого видывал в подштанниках. Ведь Эрос, как известно, – наш конек. Он всегда актуален, достоин научного алтаря. Вот только твое приглашение прогуляться по обширным предместьям любви сулит блуждания по лабиринту без нити и без Ариадны. Я стану легкой добычей Минотавра.

В том, что касается модернистского разграничения «пола» и «рода», на меня не рассчитывай. Это, безусловно, вне пределов моего «ретроградного» горизонта. Ты сам причислил меня к тем потомкам отважной Эллады, чей дионисийский темперамент инстинктивно противится педантизму. Не желая вступать в конфликт со своим национальным характером, точь-в-точь как ты – со своим, советую доверить проблему разделения на (мой) «пол» и твой «род» «звезде» помладше нас с тобой – и сияющей несколько к северу. Группа зануд из Гейдельберга была бы в самый раз или венская группа Диотимы во главе с Хоффнунгсталем. Он тебе на пяти страницах докажет, что на родине Витгенштейна «пол» и «род» составляют единство, воплощенное в одном-единственном слове Geschlecht,[23]23
  Род, пол (нем.).


[Закрыть] и еще на десяти объяснит, как соотносится это единство с потенциальной двойственностью.

Меня так и подмывает заговорить исполненным надежды голосом умирающего лебедя, который способен уже лишь на вскрики. И я, пожалуй, не удержусь. Может, хоть рассмешу тебя, как в старые добрые времена. Хоффнунгсталь dixit:[24]24
  Сказал (лат.).


[Закрыть]

«Хочу напомнить собравшимся здесь уважаемым коллегам о мифическом моменте рождения универсума путем слияния Хаоса (мужской род!) с Ночью (женский род!). В результате союза Ночь снесла яйцо, содержавшее – прибегая к терминологии современной генетики, которая еще раз подтверждает справедливость древней символики! – хромосомы Y и X. Из яйца проклюнулся Эрос, который – сам будучи мужского рода! – обладал хромосомами Y и X, то есть элементами, детерминирующими как мужской, так и женский пол. Эрос расправил золотые крылышки и полетел в эфир, рассеивая элементы мужского и женского начала, а также – nota bene согласно орфической концепции! – стимулируя половой союз, дающий жизнь всему: в том числе богам и нам, более или менее божественным людям.

В “Пире” Платона союз этот представлен Аристофаном. Как, без сомнения, помнят уважаемые коллеги, он насчитывает три половые комбинации в форме сросшихся спинами пар о четырех руках и четырех ногах, то есть своего рода сиамских близнецов. Первая пара (YY) – до чего поразительна, коллеги, актуальность античной мысли! – это двое мужчин. Вторая пара (XX) – две женщины. Третья пара (YX) – мужчина и женщина одновременно, то есть гермафродит. Пары обладали такой мощью и размножались так стремительно, что начали представлять угрозу для богов. Поэтому Зевс рассек их пополам, что дало начало роду человеческому в форме, которая существует и по сей день, а также трем видам любви. Согласно Аристофану – не утратившему актуальности! – любовь есть погоня одной половинки за другой с целью воссоединения, иными словами – восстановления первоначальной целостности. Этим объясняется существование педерастии, сафизма и гетеросексуальности».

Что, надоело? А мне – нет. Если хочешь, могу подписать эту хреновину собственным именем. В самый раз для твоего opus magnum.[25]25
  Великий труд (лат.).


[Закрыть] Смеешься? Ну тогда валяю дальше. Хоффнунгсталь dixit:

«Предлагаю собравшимся здесь коллегам отнестись к этой утонченной метафоре любви с должной долей исторического релятивизма. Модель Платона – которую охотно поддержал Аристофан! – очевидным образом стремилась уравнять эксцентричные исключения (педерастию, сафизм) с нормой, служащей сохранению вида, то есть гетеросексуальностью. С вашего позволения выскажу свое мнение: я полагаю, что платоновской модели следует противопоставить научную – обычно определяемую как “модель Хоффнунгсталя”! – которая бесплодные (противоестественные) виды любви (педерастию, сафизм) вообще не рассматривает в категориях “полового союза”.

Модель Хоффнунгсталя относит виды педерастически-сафической любви (YY и XX) к так называемому “союзу родов” и полагает, что особа Y или X пребывает в плену иллюзии, будто она обладает лицом Y или X – того же пола! – по причинам полового характера. На самом деле желание объясняется причинами (находящимися на грани патологии) эмоционально-интеллектуально-культурного характера, которые я определяю как “родовые”. Добавлю, кстати, что моя статья “Пол и род: извечные загадки человечества” была написана по заказу нашего выдающегося коллеги профессора Ролана Барта из Коллеж де Франс и вскоре будет издана в международной “Энциклопедии пола и рода” под Его (!) редакцией».

В этот момент вскочит Егер из Клагенфуртского университета – соперник Хоффнунгсталя, которого он люто ненавидит. Ты смеешься? Это меня радует. Егер dixit:

«Это специфическая проблема! Спешу доложить собравшимся коллегам, что с просьбой написать “Введение” к международной “Энциклопедии пола и рода” профессор Барт обратился в Ютагенфуртский университет. Первостепенной задачей, во всяком случае с точки зрения Коллеж де Франс, является ознакомление читателя с бессмертными произведениями античного искусства, которые распространились из древней Эллады по всему миру, инспирируя любовь в ее существующей форме вплоть до далеких рубежей цивилизации.

Вот список (тут он достанет листок) шедевров, уничтоженных набегами варваров – захватчиков Эллады, чьи имена я опускаю, шедевров, без знакомства с которыми вести какие бы то ни было рассуждения о любви невозможно. Это “Афродита Уранская на черепахе”, мраморная копия, выполненная на основе оригинала V в. до н. э., которой восхищается школьная молодежь в Государственных музеях в столице ГДР. Вот, по другую сторону границы, “Афродита и Эрос”, гипсовая копия, столь искусно снятая с крышки бронзового сосуда V в. до н. э., находящаяся в Археологическом институте и Академическом музее изобразительных искусств Боннского университета. Вот нас манят в Мюнхен полуобнаженные девушки в изящных тюрбанах с чарками в ладонях. Так, поучительным для будущих поколений образом, развлекаются “Гетеры со своими возлюбленными” на гидрии 520–510 вв. до н. э. в знаменитой Коллекции античного искусства и Глиптотеке. Вот, чуть дальше к северо-западу, наш взгляд привлекают “Эротические пары” на превосходно сохранившейся аттической гидрии с красными фигурами V в. до н. э. в Королевском музее искусств и истории в Брюсселе. Оттуда мы перемещаемся на другой берег Атлантического океана, к “Эротическим сценам” на аттической узде с красными фигурами кисти Никостенеса начала V в. до н. э. в Музее изящных искусств в самом Бостоне. Там же – “Зефир похищает Гиацинта”. Это надо видеть! С поистине афинской утонченностью художник делает акцент на оперении крыльев. В этом красно-фигурном аттическом сосуде, и правда, нет ни капли вульгарности».

Ладно, хватит! Ибо здесь вскочит панк: мой собственный отпрыск с переливающимся всеми цветами радуги петушиным гребнем на макушке. В ушах булавки, в носу тоже. Он представляет «малиновую неоархеологическую альтернативу», которая с большим удовольствием, а впрочем, и с моего благословения, размазывает Егера по стенке. Filio mio[26]26
  Сын мой (ит.).


[Закрыть] выудит из висящего на шее цехинового кошелька собственный список «шедевров». Справедливости ради добавлю, что мое горе луковое все раскопало самостоятельно. Кристос dixit:

«Егер, заткнись! Что ты мне тут пургу гонишь, старая черепаха! Афродитой стращаешь! Ты вообще знаешь, кто такой Ролан? Черта с два знаешь! Он с г. не водится. На обложке «Энциклопедии» будет Делос. Слышишь, старый хрен? Делос! “Это тебе, а это мне”: TOYO EMOI KAI TOYTO ЕОI».

Кристос орет и размахивает «Грецией, какая тебе, придурок, и не снилась»: фоткой с двумя фаллосами – с лапками, крылышками и хвостиками, – также опровергающими вышеизложенную декларацию. Фаллосы вырезал мужик на стене своего сортира, и мой орел воспарил на этих закорючках. Кристос раскопал это недалеко от храма Аполлона, который в конце прошлого века извлекла на свет божий миссия твоих соотечественников из Французской археологической школы в Афинах. От них на Делос ничего не осталось, кроме этого «эпохального граффити», которое, по мнению моего чада, изменит «облик древности». Я спрашиваю сыночка, не преувеличивает ли он. А тот в ответ: заткнись, мамонт. Это чары. Они оберегали дом от сглаза. «Глаза, не хвоста! Здорово, а?»

С моим отроком ты уже знаком. А нет – так познакомишься. Тебе он скорее придется по вкусу, чем мне. И лучше впишется в твою «Энциклопедию». Надо сказать, Юпитер покарал меня весьма своеобразным потомством. Ты уже давно им симпатизируешь. Наветам веришь, со мной порвал. «Осчастливил» Планию. С Кристосом у тебя это не пройдет.

Удачи, только без меня.

Adieu!

Яннис