Текст книги "Сиротка для Дракона. Новенькая в Элитной Школе Истинных (СИ)"
Автор книги: Ева Кофей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Правда?
Всё-таки не могу больше оставаться безучастной куклой.
С самого утра мир вынуждает меня проявляться, выходить из тени, задавать вопросы.
Тогда как ещё вчера я думала, что ничего из этого не имеет значения, что лучше остаться призраком, свернуться клубком, словно бродячий, раненый котёнок, и умереть.
А теперь какой-то мажор извиняется передо мной, а я сама достаю из красного рюкзака розовый блокнот и выписываю крупными печатными буквами:
«ПОЧЕМУ?».
Он передёргивает плечом.
– Я знаю, ты не моя истинная. И то, что я делаю – неуместно. Но мне хочется думать, что тебе со мной так же хорошо, как и мне с тобой... Если ты не дэриана, то, быть может, лорелэя?
«Кто это?».
Да, я не слишком-то разбираюсь в приколах высшей касты. Таким, как я и незачем об этом знать. Казалось бы.
– На древнем языке, который уже частично утерян, – поясняет он, – дэриана – любимая, истинная, а лорелэя – сестра. Сестра дракона, понимаешь?
Мотаю головой.
Звучит так, будто у меня сейчас исполнится мечта любой сироты – оказаться родственницей каких-нибудь безумно богатых людей.
В приюте об этом очень часто заводится болтовня, которая обязательно сопровождается томными вздохами.
– Не по крови, – продолжает Квент, – но по магии. Бывает так, что сила оказывается созвучной, и тогда девушка становится как бы... запасным резервом магии. В этом случае она не находит пару на День Света, но сила устаканивается, если её находит дракон, с которым у неё особая связь.
По моему лицу, наверное, видно, что новость эта радует не слишком.
Но я просто уже не знаю, о чём думать.
Да и что это значит для меня самой?
Непонятно.
– Я не говорю, что ты моя лорелэя. Этого уже очень давно не случалось. Многие не верят, что такие девушки вообще существовали. Тут легко ошибиться. Но... если я чувствую... что-то. И хочу помочь... разве это плохо?
Я могла бы закатить скандал. Могла бы сказать, что ненавижу все эти драконьи приколы и то, что возможно являюсь частью всего этого.
Был бы только голос при мне.
Именно на такие случаи я решила не пользоваться способностью говорить.
Чтобы не было соблазна включиться в эту жестокую игру под названием жизнь.
Я закрыла чёртову дверь, ведущую к боли, и не собираюсь её открывать.
А потому в ответ только киваю.
Сестра, девушка – кто угодно, мне плевать. В конце концов, может быть, тест покажет, что все вокруг ошибаются.
Или что я сама – ошибка природы.
А до этого – ладно.
Буду покладистой.
И позволю ему быть рядом.
А о своём отношении к происходящему подумаю как-нибудь потом. Может быть.
– Ты... такая красивая, – роняет он как будто случайно. И тут же предлагает: – У меня выходит шикарное болоньезе. Вообще-то, это всё, что я умею готовить. Так что... позволишь мне показать себя с лучшей стороны?
Как тут не согласиться?
В итоге Квент отвёл меня в свою часть особняка, на кухню, где нам никто не должен помешать. Здесь всё выглядит так же дорого, как и в остальных комнатах, и точно так же нарочито аккуратно. На полках в ряд стоят какие-то спортивные добавки, замысловатые крупы, разноцветные витамины, чипсы из сушёных овощей и фруктов.
Слегка... странно, если так выглядит личная кухня такого парня как Квентин.
Впрочем, странно и то, что он сам себе выжимает сок из апельсина и свеклы.
Я сижу прямо на высоком столе, юбка слегка задралась, нога в старом кроссовке покачивается, за окном алыми всполохами взрывается закат. Оказывается, дорога и вся котовасия заняла больше времени, чем я думала. Уже вечер.
Дракон готовит так, что я гоняю в мыслях вопрос: «Почему мужчины, нарезающие овощи большим, острым ножом с таким мастерством кажутся... сексуальными?».
Казалось бы, он полностью отдал себя процессу, всё делается одновременно автоматом и с огромным вдохновением.
Как будто...
– Я делал это очень много раз, – Квент вдруг поднимает взгляд разных глаз и меня словно горячей стрелой прошивает.
Я усмехаюсь, мол, ну да, ты же ничего другого не умеешь готовить.
– А ты?
Напрягаюсь.
Мысли читает или как?
– Умеешь готовить? – продолжает он, сделав шаг ко мне, оказавшись так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела.
Мотаю головой.
Помню, мать учила меня варить макароны в детстве. Потом она ушла, и я сварила все макароны в доме. В восьми кастрюлях. Мне казалось, что это хорошая идея.
Воспоминания свербят холодом. И это, видимо, отражается на лице, потому как Квентин выгибает бровь, касается моей щеки костяшками пальцев (в которых рукоять ножа) и молчит. Словно ожидает ответа на немой вопрос. От меня.
Пульс вновь учащается, дыхание сбивается – всё как по учебнику.
Дурацкая я.
Его взгляд обжигает, хочется поддаться вперёд и...
Его рука оказывается на моём бедре, пищит духовка, и я... Роняю на пол корзину с фруктами. Он выгибает бровь, сцепляет зубы и слегка отстраняется.
Я пишу в блокноте: «Так и знала, что у тебя какой-то невроз».
– Отчего же?
«Всё слишком аккуратное».
– Я люблю порядок.
В этих словах есть что-то опасное и болючее, хотя я и не могу понять что именно. Он не продолжает готовить, но и нож не отставляет в сторону. Смотрит на меня. Я чувствую это, но сама сверлю взглядом блокнот.
Ручка зависла над чистой страницей.
Хочется ответить: «Тогда почему в твоей башке такой кавардак? Почему я здесь? И вообще какого...»
Но я боюсь, что этот разговор зайдёт куда-то не туда, а потому вместо ответа скидываю на пол ещё и штуку, в которой стоят глянцевые журналы.
Он усмехается.
– Ты – хаос, Айрис.
И тебе ведь не нравится?
Правда?
Он отставляет нож в сторону. Будто только сообразив, что вообще его держал. От горячих пальцев слегка пахнет луком и чесноком. Я чувствую, потому что Квент касается моего лица. С какой-то невозможной осторожностью и нежностью.
Так, будто собирается...
– Могу я...
...поцеловать?
Неужели я действительно могу поддаться?
Неужели мне хочется прижаться к этому парню?
Несмотря на то, какая я. Как убеждала себя, что мир жесток, а жизнь бессмысленна.
Несмотря на то, что почти его не знаю (только тупая вера в него свербит под рёбрами, только запах хвойного леса дурманит голову, только...).
Несмотря на то, что он дракон.
Я никогда этого не узнаю, потому что Маргарет Бауэр эффектно откашливается на пороге, и Квентин отстраняется.
К его чести – медленно.
Он бросает на меня тяжёлый взгляд, прежде чем обратить внимание на мать.
Я подхватываю рюкзак и собираюсь выбежать из кухни.
Она ловит меня за плечо. И крепко сжимает. Больно.
– Туалет дальше по коридору, по двери поймёшь, девочка...
Киваю, и лишь спустя несколько безумно долгих секунд Маргарет разжимает холодные, цепкие пальцы
– Возвращайся, – припечатывает Квент.
Красные ленты его голоса вьются в моих иссиня-чёрных волосах. Обвиваются вокруг горла, заставляя остановиться посреди коридора и отдышаться.
Не то чтобы мне нестерпимо хочется в туалет.
А вот избежать неловкой ситуации – да.
Впрочем, я могу чуть больше врубится в происходящее, если сделаю несколько шагов назад и спрячусь за лестницей возле двери в кухню.
Действие укола Радиона как будто начинает сходить на нет, я чувствую подступающую боль и сажусь прямо на пол.
Надо отвлечься, чтобы не стало хуже...
И есть на что.
– О чём ты вообще думаешь? – повышает голос Маргарет.
– Я не хочу сейчас это обсуждать.
Квент на удивление твёрд, и звуки такие, будто этот разговор не мешает ему вносить последние штрихи в наш будущий ужин.
– Ты сын своего отца, у тебя прекрасное чутьё и большая сила.
– Мы этого не знаем наверняка.
– Я знаю прекрасно, как ты мучаешься, – парирует она. – Город возлагает на тебя большие надежды. Именно ты должен стать якорем стабильности. Поэтому я спрашиваю ещё раз – она твоя истинная?
– Узнать точно это можно будет на Дне Света. Но, судя по тому, как описывали всё вы с отцом, нет.
– Ты уверен? Не чувствуешь связь? Я ведь говорила, это так ощущается, будто твоё тело стало в два раза больше. И ты даже можешь видеть глазами истинной в некоторых случаях. Одно целое...
– Прошу тебя, – Квентин злится, почему-то последние слова матери его явно бесят. – Нет, она просто нравится мне.
Молчание.
Несколько тяжёлых мгновений.
А затем Маргарет произносит:
– Как Диана?
– Это здесь причём?
– Милый... – она вздыхает. – Ты... конечно, тебе могут нравиться другие девочки. Пока ты не нашёл истинную – это абсолютно нормально. И ты можешь нравиться им тем более. Но я не хочу, чтобы ты запутался и натворил глупостей. Тем более когда уже через несколько дней точно встретишь свою избранницу, а с ней и развернёшься в полную силу...
– Я не собираюсь путаться.
– Тем более после того, что произошло с Седриком... Положение нашей семьи пошатнулось. Скоро вообще можно будет говорить, что мир в опасности. Я не понимаю, почему это никого не волнует... Сынок, не злись на меня, но зачем ты привёз сюда эту бедную девочку?
Как мило, однако, она меня назвала.
– А что если она мне лорелэя?
Маргарет снова молчит некоторое время, прежде чем ответить:
– Нет... Я уверена, что их никогда не существовало. Этот термин нужен, чтобы прикрыть сбои в системе... Но ведь... не будет никаких сбоев, верно?
– О чём ты?
– Были случаи, когда истинность была бракованной. Или это было связано лишь с психикой дракона, а не силой. Но... эти мальчики внушали себе, что любят других, отказывались от истинных...
– Это невозможно.
– Во всяком случае, я слышала о подобном. И, как ты понимаешь, такие выкрутасы обыкновенно заканчиваются смертью.
На этот раз молчит он.
– Квентин? – торопит Маргарет.
– Она нравится мне. Я хочу помочь ей. Поэтому привёз. Это всё.
Она вздыхает.
– Делай, что хочешь, но пообещай мне, что сделаешь правильный выбор, когда придёт время.
Что? Что, чёрт возьми? Это вот так элегантно она позволила ему спать со мной до поры до времени?
Возиться с помехой. С калечной девочкой, которая не будет иметь никакого значения, после Дня Света.
Ну, или окажется сестрой, или как там её.
Запасным вариантом...
Шипастая боль нарастает, за ней я не слышу перестукивания каблучков и затишье. Маргарет остановилась. Остановилась напротив меня.
Взгляд ошпаривает. Холодом. Красивые губы кривятся.
Она ничего не говорит.
И через минуту просто уходит.
Волнуется за сына, понимаю, но я не вешалась к нему на шею, и если он окажется бракованным, как она выразилась, это не будет моей виной.
Но по щекам отчего-то текут слёзы.
В горле застревает ком.
Обидно.
Хочется спрятаться, но будет не очень, если Квент снова найдёт меня заплаканную и забившуюся в угол.
От воспоминаний о том, как он говорил со мной в школе, в тёмном углу, как защищал перед училкой, как угадывал имя... Становится тошно. Рот наполняется слюной, как бывает, когда...
Сдерживаю подступающий к глотке завтрак, с трудом добираюсь до туалета и там...
В общем, не знаю, сколько времени проходит, прежде чем мне становится легче.
Я умываюсь. Смотрю на себя в зеркало, опираясь слабыми руками о раковину.
Уродка. Под тонкой, бледной кожей, кое-где разорванные капилляры, проглядывают вены, сочатся кровью мелкие ранки, под глазами чёрные синяки.
А сами глаза вообще моя боль.
Ненавижу этот взгляд, что будто за белой плёнкой.
Бледно-голубые, круглые и такие... будто я – мёртвая рыба.
Кроме этого не могу нормально оценить свои черты, лица для меня будто больше нет, всё на себя перетягивает разрушение.
Скорее бы это закончилось...
Боже, Айрис, никто тебя не спасёт, ничего не изменится, каждый раз, когда ты будешь выходить из тени, тебя будут использовать.
Будут обижать...
Как же жалко это звучит.
– Ты в порядке?
Голос Квентина. Вздрагиваю. И невольно усмехаюсь: придурок ответа ждёт что ли?
Умываюсь ещё разок ледяной водой, шмыгаю носом, набираю полную грудь воздуха (чувствую из-за этого боль), выдыхаю и, наконец, отпираю дверь.
Дракон тут же притягивает меня к себе и обнимает. На миг становится хорошо. Затем глаза снова начинает печь, и я пытаюсь отстраниться.
– Идём? – шепчет.
А сам грустный-грустный.
Может быть, я сошла с ума, но злится не хочется.
Мы ужинаем, за окном розово-неоновый вечер, красное в бокалах отдаёт кровью.
Мы – дети, которые не знают, что делать со своей неправильностью. Со вспыхнувшими вопреки всему... чувствами?
Помешательство должно рассеяться после Дня Света, а пока я пишу в блокноте под внимательным взглядом Квента.
«Больше не подходи ко мне. Пока не... (зачёркнуто). Просто держись подальше!»
– До Дня Света? – шепчет он.
Передёргиваю плечом.
Он делает вид, будто недоволен, но я прекрасно знаю, что сам хотел предложить то же самое.
Он поддался неизвестно чему.
Совершил ошибку.
И теперь стоит сделать вид, что ничего не было.
Что он не хотел меня целовать.
Болоньезе вкусное, вкуснее, чем всё, что я ела до этого. Но эту трапезу всё же нельзя назвать романтической. На сердце тяжело, в душе паршиво. И в тот момент, когда я окончательно перестаю понимать, куда себя деть...
В наш стылый угол врывается, словно вихрь, мистер Томпсон – директор Драгон-Холла.
Красивый, светлый и – почему-то я уверена – злой.
– Так-так-так, – усмехается он остро, – как это понимать? Потому что в моей голове картина такая: ты, Квентин, выкрал мою ученицу, отвёз к себе домой и...
– Кормлю макаронами, да.
– Шум не поднялся только потому что Айрис ещё официально никак не связана с Драгон-Холлом. Но это ненадолго.
– Понимаю.
– Начинать взрослую жизнь с похищения девушки... не лучшая затея.
А до меня только в этот момент доходит: он же чёртов дракон! В смысле, меня похитил чёртов дракон! Как в старых легендах.
И что у них только за фетиши такие?
Мою улыбку-оскал оба находят как минимум неуместной, а я и не пытаюсь ничего объяснить.
– Айрис, – мистер Томпсон прошивает меня странным взглядом, – хочешь написать заявление?
Он серьёзно?
– Я согласен, Седрик, – вставляет Квент, – это будет честно.
– Я тебя и не спрашиваю.
Седрик?
– То, что он мой кузен, не значит, что подобное сойдёт ему с рук, – говорит директор.
Ах, ясно.
Я улыбаюсь и пишу в блокноте:
«Я просто хочу уйти отсюда».
Он хмыкает и кивает.
Квентин остаётся позади.
А меня ждёт долгая дорога в успевшую смертельно надоесть элитную школу, ванна, подготовка к урокам и, наконец, ответ на вопрос – есть ли во мне сила дракона?
И где-то между этим вопрос Радиона:
– Будем встречаться?
Глава 15. Люди вокруг меня
Я буду с Дьяволом.Директор такой холодный и пронзительный, что меня даже перестаёт мутить рядом с ним. Словно к ушибу приложили лёд.
Может быть, я слишком впечатлилась рассказами учеников о нём. Но будто чувствую, как по венам его вместо крови течёт боль, концентрированная и чистая.
Я сижу на переднем сидении. Он молчит, только один раз сообщает, что нам нужно будет сделать остановку. Припарковывает красную спортивную тачку (в марках не разбираюсь, само собой) у какого-то здания вроде музея и института. И спустя двадцать минут возвращается с белым металлическим кейсом.
Там наверняка лекарства. Забавно... Хотя это слово для ситуации слишком жестокое. Но. Истинные очень сильно страдают до Дня Света, нося в себе силу дракона. А если истинная гибнет, в полном мере дракону предстоит ощутить, какого это – выдерживать больше, чем возможно. На их плечи валится то, что должны выдерживать двое. Без надежды на то, что это изменится.
Впереди лишь бесконечная боль и, должно быть, всепоглощающая тоска.
Почему он держится? Зачем взял на себя ответственность в виде десятков проблемных, ценных безумно для общества учеников?
Я бы хотела спросить.
Но не писать же это в блокноте.
Отворачиваюсь, стекло выплавляю лбом.
– Если спросишь, является ли прецедентом то, что произошло... Да, является. А то, что дракон украл тебя и утащил в свой дом – действительно забавно.
Я приподнимаю бровь и оборачиваюсь к нему.
Понял, почему я тогда странно улыбалась, или просто совпадение?
– Сила Квентина ведёт себя непредсказуемо и влияет на него так, как не должна влиять. Мы наблюдаем за ним. После Дня Света всё станет яснее. Пока тебе лучше не контактировать с ним.
Усмехаюсь. Он говорит так, будто мне сильно хочется. Да я его впервые увидела сегодня утром!
– Ты в безопасности, – он обаятельно, светло улыбается.
А я чувствую сладковатый запах, дымный, едва заметный.
Становится мерзко.
Ведёт машину, возможно, нарушает все правила, не может уследить за своими преподавателями, учениками и родственниками.
Но я в безопасности.
Но это мне стоит держаться от кого-то там подальше.
Мир полон безалаберных людей...
– И ты теперь одна из нас... – усмехается директор.
А я вздрагиваю. Звучит так, будто он мысли читает. Но, может быть, у меня паранойя.
Он гонит так, что до Драгон-Холла мы добираемся в два раза быстрее, чем на автобусе. Знакомит меня с третьим этажом, где живут девочки. У каждой в комнате по две-четыре кровати, есть две общие комнаты, классные душевые, узкие коридоры с охранниками.
– Я жду тебя завтра в десять часов в своём кабинете. К тому времени всё решится. А пока отдыхай, Айрис.
Моя дверь дальняя у очередного витража с драконами. Должно быть, чтобы напоминать истинным о том, ради чего они мучаются. Жить я должна с ещё одной ученицей. Не так уж и плохо – в приюте было по двадцать одинаковых коек, и восемнадцать тумбочек. Да, некоторым и такую малость приходилось делить. Но не мне. От меня заразиться боялись.
Замираю, вцепившись холодными пальцами в железную ручку.
Даже не потому, что образ Седрика Томпсона впечатался в мозг, и я не могу вытравить его оттуда.
И не из-за шагов, раздающихся позади.
– Вообще-то, ко мне скоро подселят новенькую... – слышу я голос Мии. Беловолосой девчонки из автобуса. Мы ещё «говорили» на крыльце.
– Да брось... – а это уже Брендон. Тот что красавчик и... придурок. – Она сейчас развлекается с Квентом, наверное, его истинная... А если вернётся и увидит нас, всё равно никому ничего не расскажет.
– Боже, ну ты и идиот, – она смеётся, по голосу всё понятно – он ей нравится, и отнекивание – всего лишь кокетство.
Так вот, получается, с кем он встречается, наплевав на истинную, которая где-то мучается от его силы?
– Подслушиваешь? – на ухо шепчет... Радион.
Вскоре из комнаты, где я сейчас уже должна готовится ко сну, доносятся сладкие, бархатные, красивые постанывания, и мне приходится отшатнуться и упереться в твёрдую грудь Радиона.
Забавно, что на его появление здесь (как и на появление Брендона до того) никак не реагируют охранники.
Видимо, задача их в чём-то другом.
Или они слишком большого мнения о явлении под названием истинности.
И Брендон, и Квент и, наверное, Радион, плевать на связь хотели с высокой колокольни.
Он подводит меня к витражу, будто в отчаянном приступе набившего оскомину символизма, берёт за руку, касается холодных пальцев, размышляя о чём-то своём.
– Было бы забавно наблюдать за тобой со стороны. За тем, как бедняжка, немая сиротка будет чувствовать себя среди всех богатеньких ангелочков, считающих себя выше других.
Я пытаюсь выдрать руку из его хватки. Не получается.
– Не обижайся, ведь это правда. Перед тобой открылся целый новый мир, так? И когда они делают что-то простое, что-то, что ничего им не стоит, у тебя глаза становятся, как у девочки из аниме. Такие, знаешь, большие и блестящие.
Ещё попытка.
Тщетно.
Он усмехается. Красивый до одури, блондин с чёрными, бездонными глазами. Острый, сильный, уверенный в себе.
– Зови меня Ди. Ну... – он целует мои пальцы, – мысленно.
Он получает коленкой по месту, которое мужчины переоценивают.
И со смехом сквозь боль отпускает меня.
– Да, я могу быть грубым. Но я честен с тобой. Разве это не то, что ты понимаешь? Разве тебя не притягивает это? Я был добр, потому что я парень, а ты девушка, ты мне понравилась – вот и всё. Хотел помочь с сумкой, довёл до кабинета, сделал укол, рискуя репутацией. Чтобы прийти и предложить логичную, вытекающую из этого сделку. Будем встречаться?
Против воли губы больно натягиваются. Выходит острая, не слишком красивая ухмылка.
– С тобой будут возиться, лишь потому что ты чья-то истинная. Тебе будут врать, будут насмехаться за глаза. Драгон-Холл ничем не отличается от твоего приюта.
Он переводит тёмный, насмешливый взгляд на дверь.
– Слышишь? Трахаться вот так в общей комнате – это неуважение к тебе. До тебя им всем нет никакого дела. Ты лишь игрушка, забавная, которая развлекает их своими реакциями. Немая девочка, под кожей которой большая драконья сила. Как интересно, что же будет дальше? Найдёт ли эта Золушка своего принца на белом мустанге?
Я открываю рот, чтобы сказать всё, что о нём думаю.
Но естественно, ничего не происходит.
Забыла. Надо же.
– Детка, когда будешь закрывать глаза, – говорит он, – подумай обо мне.
И уходит. Но недалеко.
Радион распахивает дверь в мою комнату и с усмешкой произносит:
– Неожиданная поза. Предлагаю продолжить на толчке. Примерно так же получится. Айрис, хочешь посмотреть?
Я, естественно, остаюсь на месте.
В комнате слышится возня, маты и, наконец, Брендон выходит оттуда, словно ошпаренный. И едва ли ненавидящим взглядом окидывает меня.
– Спокойной ночи, малышка, – Ди, удовлетворенный, следует за ним.
Чёрт, а ведь сработало – я действительно зову его так мысленно.
– Что это было? – выглядывает из дверного проёма Мия. – Вы типа встречаетесь?
Я... киваю.
Глава 16. Да
Да.Мия ещё пытается о чём-то поговорить, оправдаться или вызнать подробности моих отношений с Ди и Квентом, но я даю понять, что общаться не собираюсь.
Кроме неуважения, как выразился прилипала, которое имело место быть с её стороны, у меня просто нет сил вникать.
Переодеваюсь в чистое, но не слишком подходящее для сна. И даже толком не оглядев комнату забираюсь с головой под одеяло, смыкаю тяжёлые веки и тут же проваливаюсь во тьму.
Теперь отчего-то пронизанную золотыми нитями…
Мне что-то снится и впервые за долгое время оно не пропитано стылой, острой болью. Вдруг обнаруживаю, что не мёрзну. И не благодаря одеялу, которое обычно к утру оказывается мокрым и липким из-за холодного пота, но потому что…
Со спины кто-то обнимает меня.
Пахнет прогретой землёй, смолой и ветром.
Квентин?
Сильные руки обнимают, не дают повернуться, чтобы взглянуть. Кричать, само собой, тоже не могу, хотя такого желания и нет. Мне не страшно.
И я бы прикрыла веки вновь и погрузилась в сладкий сон, что вопреки обыкновению придаёт сил, а не отнимает их, вот только глупые мысли не дают покоя.
О его длинных пальцах, о сильных мышцах, о жаре тела.
Наверное, сцена с Мией и Брендоном – пусть я её и не видела – слишком въелась в мозг и немного… взвинтила.
Никогда прежде я не видела таких сильных парней, как Квентин.
В приюте были всякие качки -молокососы или всякие мерзкие глисты с тонким, рельефным прессом, с которым они носились, как ненормальные.
Все они были мне отвратительны.
Все, для кого что-то значило своё или чужое красивое тело. Адепты культа мяса – никак по другому я это назвать не могу.
Но Квент иной. Его сила – естественная. И занимается он не чтобы получить ещё больше силы, а скорее, чтобы её выпустить, не копить в себе.
Должно быть, это естественно для драконов.
Боже, Айрис, просто спи…
Или…
Чувствую, как он целует меня в затылок. По телу проходится тяжёлая, горячая волна мурашек. Становится трудно дышать.
Я дёргаюсь, еложу бёдрами, что вызывает мгновенную реакцию – дракон рыкает, и рукой от моего живота ведёт ниже…
Я всхлипываю.
И вдруг произношу:
– Квентин.
Я широко распахиваю глаза. Это сейчас был мой голос? Правда?
Этого просто не может быть.
И неужели он так звучит?
Будто я девочка из романтических фильмов для подростков из жанра «жвачка на один раз».
Квентин обнимает меня сильнее, прижимает к себе, хотя казалось бы, ближе уже некуда. Его горячее дыхание опаляет затылок, вызывая новую волну дрожи, которая переходит в микро-судороги. Всё тело бесится и ведёт себя странно.
Как и разум.
Голова плавится, всё, кроме него, его рук и улыбки, впечатанной в мою кожу, перестаёт существовать.
Ко мне, к бёдрам прижимается что-то твёрдое и горячее. Я судорожно сглатываю, скулы мгновенно наливаются жаром, сердце бешено колотится в клетке рёбер.
Квентин, Квентин, Квентин...
Его имя, произнесённое вслух, заполняет всё пространство, крутится в мыслях со всё нарастающей скоростью.
Когда оно станет быстрее пули – вышибет мне мозг...
А пока... Я готова забыться. За мгновение до маленькой смерти, я...
Я понимаю, что не могла так чисто произнести его имя. Физически не могла. После нескольких лет молчания в первое время выходил бы один хрип, а мозг бы просто не сразу соображал, как именно надо подавать сигналы в нужные органы.
Космонавты ещё долгое время восстанавливаются, вернувшись на землю, вновь учатся ходить.
С чего я решила, что для того, чтобы позвать дракона, мне нужно всего лишь открыть рот?
Нет, очевидно – хватка его слабеет, становится холодно, – это всего лишь сон.
Осознание становится ударом под дых. Я просыпаюсь – как обычно. С немым криком. С влажным изнутри одеялом. С влажными корнями волос. На этот раз не потому, что мне снится смерть родителей. Не потому, что убийца преследует и меня.
Всё дело в том, что сон вышел... эротическим.
Чувствую, как уже в реальности заливаюсь краской. Как от одной этой мысли подскакивает температура.
Я сошла с ума!
Провела всего лишь один день с Квентином, и вот... Мне уже снится, как он... он...
Закрываю лицо руками, не в силах сдержать нервную, издевательскую улыбку-насмешку.
Почему-то он мне нравится. Почему-то мне хочется думать о нём. О том, что будет хорошо для него. А что плохо.
Плохо – это я.
Все его родственники хотят, чтобы я держалась подальше. Мне нужно не думать о нём. Ни в коем случае не бросать взгляды в его сторону. Если я вообще останусь здесь, нужно просто учиться. Дождаться выпуска. Дождаться момента, когда он найдёт свою истинную и успокоится.
Как бы я не относилась к драконам, всё же отдаю себе отчёт в том, что без них наш мир просто рухнет.
А значит быть разлучницей – вдвойне такая себе идея.
Замираю. Тяжёлые мысли тянут в кровать. Вставать не хочется, как впрочем и лежать на липкой простыне. Мистер Томпсон говорил, что в десять я должна быть в его кабинете.
Сколько сейчас времени?
Мии нигде нет, должно быть, она уже на занятиях.
В дверь стучат.
Директор?
Всё же вечный вопрос остаётся висеть в воздухе: «Они что, ожидают ответа?».
Но, видимо, меня просто предупредили о том, что скоро зайдут.
Безапелляционно.
Спасибо и на том.
– Доброе утро, детка.
Меня передёргивает, а это значит, что в комнату зашёл Радион. Он ставит на прикроватную тумбочку поднос со стаканом апельсинового сока, кашей и яичницей с беконом. Оглядывает меня и неодобрительно качает головой.
– Плохо спала?
Передёргиваю плечом.
– Девять утра. Я решил, что у тебя здесь нет будильника, а, значит, нужно тебя подстраховать. Квент вернулся с пантерой. Я слышал, как он спрашивал о тебе у директора. Что у вас происходит?
Я не выдерживаю и прикладываюсь к стакану с соком. Пить хочется дико. Ди наблюдает за этим с нескрываемым удовольствием.
– Если тебя всё устраивает. Устраивает его преследования – окей, я постою в сторонке. Навязываться не собираюсь.
Ставлю стакан с громким стуком обратно. Нахожу в рюкзаке дурацкий блокнот и перевожу хмурый взгляд на незваного гостя.
Он подходит ближе, смотрит ледяным взглядом сверху вниз и облизывается.
А затем просто до одури произносит, передёрнув плечом:
– Будем встречаться? Спрашиваю в последний раз.
Я поджимаю губы. К глотке подкатывает лёгкая тошнота. То ли из-за сока, то ли из-за его надменного вида.
Но всё же вывожу на помятом листке:
«Да».
Глава 17. Веселимся
Я чувствую то, что неправильно. Дальше мой мир будто кто-то поставил на быструю перемотку.
Сразу же после решения торчать рядом с Ди, чтобы отвлечься от Квентина, чтобы не отнять у планеты очередного дракона, чтобы не стать роковой ошибкой.
Он уверен, что я – не его истинная. А дракон всегда знает лучше. Значит, нужно держаться подальше.
И пусть плохой парень в чёрной кожанке, от которого пахнет дымом и ментолом, станет стеной между нами, потому что себе я больше не доверяю.
Мои мысли заняты этим, заняты маленькой, никчёмной драмой.
И я совершенно забываю о своей собственной судьбе. Стану ли я истинной? Останусь ли в Драгон-Холле? И что будет после?
Ди садится прямо на пол и смотрит на меня уже снизу вверх, внимательно и пугающе. А я, вообще-то, поесть собираюсь. Он пальцами касается моих бедёр, они бледные с ломкой, тонкой кожей. Тут же остаются красные следы. Ему очевидно нравится, а я закашливаюсь, подавившись яичницей.
Неловко и смешно.
А, впрочем, он сам напрашивался на эти «отношения». Хотел девушку, которая разваливается от одного чиха, не то что прикосновения? Получай.
Но всё же нужно уточнить.
Коряво пишу в блокноте:
«Никакого секса. И поцелуев. И вообще...»
– А зачем тогда? – он выгибает красивую, светлую бровь.
Передёргиваю плечом. Мне вот отвлечься надо от полузнакомого идиота, эротический сон напугал до чёртиков. Никогда такое раньше не снилось. Так что пусть сыночек верховного судьи меня развлекает.
А если не хочет – знает, где дверь.
Он усмехается.
– Может быть, я заставлю тебя передумать, а?
Мне интересно, для чего он так старается, почему суёт свой очаровательный носик в мои дела и дела Квентина?
«Зачем тебе всё это?»
Выписываю в блокноте после того, как закончила с завтраком – с трудом запихала в себя четверть порции.
– Хочется. А я всегда добиваюсь того, чего хочу.
Его родителям стоило бы озаботиться склонностью сына к некрофилии.
Ох уж эти причуды богатых.
За руку, как в первый раз, он провожает меня до кабинета директора на первом этаже. Целует пальцы, будто – опять же – снимается в каком-то сопливом фильме, играет роль, думает, что его снимают. Или что я на это ведусь.
Ведь такую как я должно это впечатлять, не правда ли?
Не правда.
Слава небу, он остаётся позади, и я, наконец, оказываюсь в кабинете мистера Томпсона. Он просторный, несмотря на несколько массивных предметов мебели наверняка из какого-нибудь элитного дерева, если так можно выразиться. Напротив стола директора огромное окно на половину стены, выпуклое, с видом на спортивную площадку. Кто-то носится по газону. Но это не Квентин.
Сам директор пишет что-то от руки, не глядя на меня.
Приходится подойти ближе, чтобы мужчина, наконец, поднял на меня необычные глаза.
Он замирает, будто не сразу замечает меня, будто я прозрачная, а затем как-то странно, светло и тихо улыбается.
– Ты не больна, Айрис, – произносит он. – Ты остаёшься здесь. Боли больше не будет.
От этих слов становится трудно дышать.
Мистер Томпсон поднимается, закрывает блокнот, обтянутый кожей и подаёт мне ладонь. Красивую, с длинными, аристократичными пальцами.
