Текст книги "Русалка из Винсема"

Автор книги: Эва Киншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Он бережно выпустил лодыжку и удовлетворенно заметил:

– Теперь болеть не будет.

Действительно, волшебным образом боль испарилась.

Адвокат смотрел с высоты своего роста на девушку, лежащую в ванне, и в глазах его зажигались насмешливые искорки.

– Ответь мне, дорогая, зачем, девушке с хорошей грудью обязательно ее прятать? – сказав это, он развернулся и вышел из ванной, плотно прикрыв за собой дверь.

Беатрикс некоторое время лежала, скрестив на груди руки. Сердце ее под правой ладонью стучало как молоток. Минут пять она провела так в ароматной пене, а в голове ее вертелась неотступно одна мысль: зачем он ушел и оставил ее одну? Почему у нее саднила только лодыжка, а не колено или бедро? А если бы Корнелиус погладил ее плечи, спину и бедра, интересно, остановился бы он на этом или нет? А если бы ее поцеловал, и она ответила ему поцелуем? Что бы было тогда?

Она опустила руки под воду, ее ладонь медленно коснулась шелковистой кожи твердого девичьего живота и спустилась ниже. Туда, к лону, где подобно разгорающемуся пламени, нарастало желание.

Прикрыв глаза и согнув ноги в коленях, не в силах больше выносить муки неразделенной страсти, женщина начала мастурбировать и поплыла в ту прекрасную страну, где все желания осуществляются, а все призрачные воздушные мечты превращаются в явь.

К действительности ее вернул голос, раздавшийся за дверью.

– Ужин готов! Неужели тебе за сегодняшний день не надоела вода?

От неожиданности Беатрикс снова прикрыла руками груди и рассмеялась…

Сидя в пушистом халате за сервированным на двоих столом, миссис Мидволд увидела перед собой любимый салат и морковку.

Адвокат с удовольствием налегал на свиную отбивную и, против обыкновения, был многословен и много шутил.

По глазам его, однако, было видно, что ему не до смеха.

– Сообщаю последние новости. Наш противник, Константин Ван дер Мей, обратился в окружной суд и, очевидно, мне придется давать показания как обвиняемому. Признаться, в такой роли я никогда еще не был. Но ничего, где наша не пропадала… Я лишусь адвокатской практики, растеряю клиентов, мои служащие пойдут по миру, конторы закроются, а я отдохну в тюрьме.

– Неужели все так серьезно? – заволновалась Беатрикс.

– Наполовину серьезно, наполовину смешно… Как тебе салат? Неужели эти тонкие скользкие листья придают такой цветущий вид? У тебя совершенно нет живота, я тебе завидую.

Откинувшись на спинку стула, Корнелиус Мидволд потянулся.

– Сейчас мне надо работать. Ты разрешишь остаться в Винсеме до утра, посидеть с бумагами?

Беатрикс кивнула.

Остаться ночью в доме с таким желанным мужчиной? Действительно, ее положение такое же, как и Корнелиуса: наполовину смешное, наполовину серьезное.

В своей спальне Беатрикс забыла и про гадюку, и про неосторожное купание, забыла о предательской коряге, притаившейся на дне канала. Забравшись в постель, она все ждала, что за дверью спальни раздадутся шаги, голос Корнелиуса позовет ее по имени. Почему он торчит за письменным столом, окруженный книгами и бумагами, а не держит ее в объятиях?

Во сне ей привиделось подробно, в деталях то, что происходило в гостиной. Корнелиус медленно, осторожно раздевал ее, стягивал рубашку, джинсы, касался груди, живота…

Беатрикс проснулась ни свет ни заря, голова была ясная, нога совершенно не болела, пережитое казалось далеким. К расходам по поместью прибавилась лишняя статья – оплатить работу по расчистке части каналов от всякой дряни. На этом настоял Корнелиус, он три раза напомнил ей об этом, идя к автомобилю и садясь за руль.

Опять он уехал. Опять она не услышала от него ни слова о любви. Да это же пытка! Неужели муж ничего не видит, не понимает? Он – опытный и сильный мужчина…

Потянулись дни хлопот и трудов. Беатрикс заставляла себя не думать о странном, двойственном положении фиктивной жены. Неужели об этом ее состоянии догадываются друзья и знакомые?

Господи, как забилось сердце Беатрикс, когда в один прекрасный день на дорожке к дому показался голубой «порше»!

Миссис Мидволд пулей слетела со второго этажа и только перед дверью перевела дух. Наверное, ему не следует показывать так свою взволнованность. Ведь она для него всего лишь – фиктивная жена.

Оставив на спинке стула пиджак, расстегнув галстук, Корнелиус потянулся и попросил у Беатрикс позволения посмотреть сад.

– Да, и был бы тебе очень благодарен, если бы ты провела меня по самым интересным местам поместья, – сказал адвокат с доброй улыбкой.

– Тогда переодевайся. Это у тебя в конторе все в костюмах, в отутюженных брюках. А у меня, здесь, наоборот, – чем проще одежда, тем лучше.

Он, к ее изумлению, легко согласился.

Вид Корнелиуса в рабочей куртке деда, джинсах и хлопчатобумажной рубашке в крупную клетку был уморительным. Адвокат напоминал увальня – с огромными кулаками и широкими плечами, из забытой Богом фризской деревни.

По мощеной камнем дороге они вышли к широкому каналу, на противоположном берегу которого раскинулся огромный сад. Встав на деревянный помост небольшого парома, представлявшего собой традиционную сельскую баржу, некогда перевозившую с берега на берег сено, Беатрикс и Корнелиус взялись за канат. Паром дрогнул и медленно поплыл по темной воде. Так началось их первое совместное путешествие по Винсему.

Затем они обошли сад, выбрались к ферме, где как раз окончилась вечерняя дойка.

Корнелиусу внезапно пришла в голову шальная идея. Он, весело переговариваясь с доярками, начал легко ставить на тракторный прицеп фляги с молоком, как заправский грузчик.

– Замечательно работать на воздухе! – объяснил он свое поведение ошарашенной Беатрикс.

Работницы принесли кружки с парным молоком, тарелку с имбирным печеньем, и молодожены, – слава Богу, доярки и не догадывались об их фиктивном браке, а то бы миссис Мидволд сгорела бы со стыда, – с удовольствием попробовали угощение.

Потом они медленно шли к дому, но уже другой дорогой, мимо двух ветряных мельниц, стоявших на дамбе. Огромные крылья медленно вращались под напором ласкового вечернего бриза. Высоко в небе сновали стрижи, попискивали ласточки, обещая на завтра хорошую погоду.

Разгоряченный работой и ходьбой, Корнелиус уселся на деревянную скамью, вкопанную у старого дуба, жестом пригласив сесть рядом Беатрикс. Ветви мерно шумели листьями, воздух пах по особенному, дубовым листом. Адвокат и его жена сидели молча, смотрели, как вдалеке, на самом горизонте, движутся косые паруса прогулочных яхт.

Корнелиус бросил куртку, стянул через голову рубашку, подставив плечи и лицо мягким лучам заходящего солнца.

Непроизвольно Беатрикс залюбовалась его волевым подбородком, упрямой линией губ. В волосах Корнелиуса торчали невесть откуда взявшиеся сухие травинки.

Протянув руку, девушка осторожно вытащила травинку из густой шевелюры мужа. Коснулась травинкой его шеи, провела по спине.

– Щекотно, – мурлыкающим голосом проговорил Корнелиус.

Не дыша, Беатрикс притронулась пальчиком к позвонкам на мощной шее. Она ощутила, как ей приятно трогать здоровую и чистую кожу любимого мужчины.

Корнелиус замер, не шевелился. Беатрикс провела по его спине ладонью.

– Дорогая, – тихо откликнулся Корнелиус. Он повернул голову, его глаза смотрели нежно и ласково. – Мне было очень приятно.

– Что именно?

– Выпить в компании с тобой парного молока с имбирным печеньем, – хмыкнул адвокат.

И все. Никаких любовных комментариев! Ну почему он таит все в себе? Одно лишь словечко о чувстве, и она готова упасть к нему на грудь!..

Когда они подходили к дому, солнце уже вот-вот готово было скрыться за купами ив. Словно продолжая начатую тему, Корнелиус проговорил:

– Молоко и печенье – прекрасные вещи на этом свете. Но твоя ласка мне тоже понравилась. Когда я сидел на скамье, и ты погладила меня между лопаток.

– Пора ужинать, все уже накрыто, – смутилась от его признания Беатрикс. – Ты в Винсеме гость, изволь выполнять мои команды. Переодеваться и мыть руки!..

Они устроились на террасе дома вдвоем. Дедушка и бабушка удалились к себе в другую часть дома после вкусного и обильного ужина, в приготовлении которого бабушка и внучка блеснули кулинарными талантами. Показал свое искусство и дед, угостив всех своей любимой селедкой по-флеволандски. Иногда на старика накатывало: хотелось кого-нибудь удивить, чтобы услышать слова восхищения.

На террасе звучала классическая музыка, на вечернем небе проступали звезды. Беатрикс была одета в длинное платье изумрудного оттенка, такое, которое можно надеть только в теплый летний вечер, если стараешься понравиться мужчине.

– Я просто поражен! – выразил свое восхищение Корнелиус. – В поместье порядок, работники довольны, дедушка и бабушка помолодели. А твои цветы! Это просто-напросто рай.

– Сделала все, что смогла. – Беатрикс, как девчонка, показала адвокату свои растопыренные пальцы. – Видишь мозоли? Я заслужила твою похвалу каждодневным трудом.

Корнелиус своей огромной ладонью накрыл запястье жены и поднес ее руку к губам.

– Ты совершила чудо.

– Имеешь в виду ужин или что-то другое?

– Прежде всего я имею в виду розарии затем сад. О тюльпанном поле и не говорю – это нечто грандиозное. Нельзя так много трудиться. С начала следующего месяца тебе следует увеличить количество работников.

– Как скажешь. Ты здесь такой же хозяин, как и я. – Миссис Мидволд помолчала, прислушалась к ощущениям. До чего приятно, когда он держит ее руку! – Кстати, Корнелиус, не мог бы ты рассказать немного о себе, старики замучили меня расспросами. Их можно понять: любимая внучка связала жизнь с человеком, о котором ничего не знает! – Беатрикс виновато посмотрела на адвоката, как будто заговорила о недозволенном. Она и на самом деле считала новоиспеченного мужа человеком закрытым, не посвящающем ее в детали своей биографии.

– Лучше я дам тебе прочитать семейную сагу. В своей книге мать подробно описала историю нашей семьи! – рассмеялся Корнелиус. – Позвони ей, договорись о встрече. Попроси поставить автограф!

– Я серьезно прошу, расскажи о себе, – продолжала настаивать Беатрикс. – Почему ты стал адвокатом? Кем был твой отец? Мне интересно, как появляются на свет такие…

Беатрикс не сразу подобрала слово, Корнелиус с заинтересованным видом ждал продолжения разговора. Ему было легко и приятно беседовать с очаровательной собеседницей, старательно разыгрывающей роль гостеприимной хозяйки огромного дома. Его смеющиеся глаза следили за нежными кистями тонких рук, за изящными от природы жестами. Беатрикс разливала по чашкам кофе.

– Какие такие люди появляются на свет, договаривай!

– Ну, не знаю, как сказать. Такие, как ты – умные, сильные. Своевольные.

Корнелиус расхохотался.

– Милая моя, никакой я не сильный, а слабый. Люблю вкусно поесть. С удовольствием завтра провалялся бы в постели до полудня, а потом отправился бы в гольф-клуб, или в конюшню! А вот насчет ума… Тут ты права, только умный человек в это позднее время сидит на террасе и пьет кофе с прекрасной девушкой, разговаривая при этом об особенностях своего характера. Дурак давно бы догадался поцеловать ее. Вот так-то, милая моя.

Беатрикс растерянно молчала. Тяжело было слышать неискреннее «милая моя». А быть женой лишь по документам, не на деле еще большая пытка!

Корнелиус почувствовал напряжение, возникшее в разговоре, и каким-то теплым, совершенно домашним голосом стал рассказывать о себе.

Беатрикс смотрела на удивительно спокойное лицо взрослого человека, который легко и просто делился своими детскими воспоминаниями. Девушка смеялась вместе с Корнелиусом, вместе с ним грустила и печалилась.

Оказывается, ему несладко приходилось в колледже, где одно время его дразнили сладкоежкой: он таскал в ранце конфеты, шоколадки, и на переменах проглатывал их, как голодающий – кусок хлеба. Противно, когда тебя дразнят, пришлось на время забыть о сладостях, всерьез заняться спортом. Вот откуда у него страсть к лошадям, желание покорить воздушную стихию – юношей Мидволд обожал сидеть в кабине вертолета и держать руки на штурвале, чувствуя, как тяжелая машина подвластна его движениям, желаниям.

Корнелиус очень любил родителей, и не скрыл от Беатрикс тот факт, что и в колледже, и в университете скучал по ним. Вот почему выбрал профессию юриста: хотел во всем походить на отца и мать.

Отец его рано умер, не дожив до пятидесятилетия двух дней. То, что он являлся великим адвокатом и умным политиком, не помешало ему сколотить огромное состояние на торговле антиквариатом. Среди любителей старины он слыл профессионалом, оставил на память о себе и по сию пору действующий аукцион, на который съезжаются любители искусства со всего мира… Картины старых голландских мастеров в доме матери – подлинники!

– Не может быть! – ахнула Беатрикс.

– Может, – проговорил Корнелиус. – Кристиан Ван дер Мей – он был завсегдатаем нашего дома, – частенько просил отца продать часть собрания, но тот не соглашался. Представляешь, они даже перестали разговаривать друг с другом из-за этих картин, чуть было не поссорились навсегда, их едва помирила мать! Она в молодости была потрясающей красавицей, но характер у меня в точности, как у нее. Мы самостоятельные, не переносим, когда нами командуют. У нас с ней общее правило жизни: всего надо добиваться самостоятельно, тогда обретенное счастье или богатство никогда не покинет тебя.

Как Беатрикс нравилось слушать Корнелиуса! Она подумала, что готова сидеть рядом с ним часами. Но все хорошее, увы, кончается. Настала пора прощаться. Дела требовали присутствия Корнелиуса в Амстердаме.

– Беатрикс, – сказал на прощание адвокат, – мы с тобою много работаем. Поэтому иногда надо отдыхать. Я приглашен по делам в Гронинген. Скажем, на небольшое деловое совещание. Пробуду там дня три и не смогу приехать к тебе в субботу и в воскресенье. Но очень хочу, чтобы ты составила мне компанию. Думаю, можно оставить Винсем на это время?

Сердце Беатрикс оборвалось и покатилось куда-то вниз.

– Зачем? Сопровождать тебя в деловой поездке? В качестве кого?

– В качестве жены. Мои коллеги не дают мне прохода и требуют, чтобы я показал им свое сокровище. Я имею в виду тебя, конечно, а не Винсем.

– Я согласна, – опустила глаза Беатрикс. Голос ее растерянно дрогнул.

– Прекрасно, ты – умница, – констатировал адвокат и быстро направился к автомобилю.

7

Начало следующей недели Беатрикс провела в сутолоке и спешке. Она, как одержимая, готовилась к предстоящей поездке в Гронинген. Объездила десятки магазинчиков и салонов, накупила кучу вещей, уйму косметики, несколько пар обуви. Постоянно примеряла наряды, и, чего с ней раньше не случалось, возненавидела свои веснушки.

Пару раз она пыталась избавиться от них. Выискав в журналах косметические рецепты, накладывала на лицо дольки лимона со свиным салом, сметану, розовое масло и даже жир кашалота. Эту редкость Беатрикс купила совершенно случайно в одной из тихих аптек на окраине Амстердама… Но ничего не помогло: веснушки как сияли на ее милой мордашке, так и продолжали сиять.

Ну ладно. У нее есть последний шанс, и она его обязательно испробует.

Накануне отъезда, Беатрикс нежно распрощалась с дедушкой и бабушкой, сказала, что обязательно позвонит им из Гронингена, погрузила вещи в желтую «тойоту» и покинула поместье Винсем.

С трудом затащив покупки по скрипучей лестнице на четвертый этаж, в свою амстердамскую квартирку, в предвкушении предстоящей поездки даже забыв напиться кофе и съесть любимое пирожное с запеченными сливами, Беатрикс первым делом переоделась и подошла к зеркалу.

Длинное, до щиколоток, темно-коричневое платье от дорогого портного непривычно удлинило ее фигуру. Тяжелая нитка бус практически закрыла ключицы и придала глазам странное выражение: казалось, из зеркала на Беатрикс смотрит другая женщина. Она, эта другая, была чуть-чуть старше, спокойнее и, кажется, умнее… Ну, ничего-ничего. Та особа из зеркала куда больше походила на настоящую жену преуспевающего адвоката.

Одно плохо, образ респектабельной молодой дамы портили чертовы веснушки, нахально горящие на скулах и на носу. Нет, с этим безобразием надо было кончать.

Через двадцать минут Беатрикс стояла перед дверями торгового центра, в салоне которого работала Салли, однажды оказавшая ей хорошую услугу.

Та сразу узнала бывшую клиентку.

– Привет! Я тебя не забыла, – радостно сказала полная парикмахерша. И увидев на безымянном пальце левой руки Беатрикс кольцо, присвистнула:

– Захомутала, значит? Стало быть, сосватанное мною платье помогло! Ай, да Салли! Как он поживает, твой муж?

Беатрикс говорила о Корнелиусе, как о самом лучшем мужчине на свете.

– Замечательно поживает! Помнишь, я уже рассказывала… Он – адвокат, очень серьезный человек, гораздо старше меня, умный, красивый. Знаешь, с такими черными проникновенными глазами, смотрят прямо в душу! Я от него без ума, готова целовать и день и ночь. А какие у него друзья, настоящие светские львы! Иногда я теряюсь и не знаю, о чем с ними болтать, как себя вести. В общем, я завтра с мужем еду на совещание…

– Понятно, совещание со старыми толстыми мордами, – прокомментировала Салли. – И в чем проблема?

– В том, что этих львов я никогда не видела. А они меня. Мне необходимо их поразить. Ну, не знаю я их языка, так что на тары-бары рассчитывать нечего! Если честно, я просто копаюсь в земле, выращиваю цветы и подрезаю деревья. Послушай, Салли, они же будут смеяться над веснушками! Но я решила, мне поможет одежда. Скажи, это платье старит или как?

Салли критически окинула взглядом Беатрикс.

– Не то слово. Старит! Ты в нем даже прибавила в весе. А какие гнусные бусы! Они прячут самую великолепную грудь Амстердама, как ревнивый муж прячет свою веселую жену за семью замками. Наверное, эти стеклышки стоят безумных денег?

Беатрикс согласно кивнула.

– Но я хотя бы выгляжу как жена адвоката?

– Ты выглядишь словно учительница начальных классов самого захолустного городишки Нидерландов. Да-да, как учительница, пережившая троих мужей-алкоголиков!

Беатрикс была ошарашена оценками Салли, хотела обидеться, но внезапно решила, что ведь тысячу раз права эта толстая, энергичная парикмахерша! В чопорном коричневом платье, в тяжелых дорогих бусах она не похожа на веселую Беатрикс.

– Слушай, а где будет это самое совещание, куда ты едешь со своим адвокатом? – продолжала расспросы Салли. Она то и дело поправляла туго накрахмаленные воланы ярко-розового передника.

– В Гронингене.

Салли расхохоталась.

– Неплохое местечко! Малышка, берешь ли ты с собой мотоцикл? Или виндсерфер?

– Нет, – вздохнула Беатрикс.

– Дура. Но, надеюсь, потертые джинсы, спортивная рубашка, кожаные сапоги уже упакованы?

– Нет, – снова ответила Беатрикс.

– Два раза дура. Иди упаковывай! Быть в Гронингене и не покуролесить там на островах – глупо! Посмотришь, твои профессора и адвокаты, как морские котики, будут лежать на дюнах, а ты не теряйся – пари над ними, как птичка, на доске с парусом. Поняла?

– А веснушки? – робко напомнила Беатрикс.

– Не забивай мне голову глупостями, я пошла работать.

И Салли, несколько раздраженно фыркнув, стала снимать косметическую маску с лица одной из своих клиенток. Когда она покончила с этим занятием, то вернулась к Беатрикс и пояснила:

– Мой папа был негр, а мама – белая, я девушка из бедной семьи. Папа никогда бы не полюбил маму, если б не ее сумасшедшие веснушки. Знаешь, он целовал каждую веснушечку, вот так, поштучно, даже спустя тридцать лет со дня их свадьбы… В общем, откуда мы с тобой знаем, за что мужчины любят нас, женщин? Может, твой супер-адвокат тоже без ума от тебя, потому что на твоей мордашке веснушки!

Тут и Беатрикс и Салли в голос рассмеялись, а новоиспеченная миссис Мидволд взяла да и поцеловала веселую парикмахершу в круглую, коричневую щеку.

Из желтой «тойоты» сначала показалась нога в коротком кожаном сапоге. Затем перед глазами Корнелиуса предстала Беатрикс – задорная, веснушчатая особа с милым зеленоглазым личиком, озорной улыбкой. Джинсы в обтяжку и спортивная рубашка дополняли эту невероятно пленительную картину. На плече мадам Мидволд висела обшарпанная сумка, из которой торчали теннисные ракетки.

– Я готова, дорогой, ехать с тобой хоть на край света! – весело сообщила она.

Ну что ты с ней поделаешь! Конечно, Беатрикс в таком виде сейчас в самый раз отправиться бы на тюльпанное поле в Винсем, а не на совещание, где соберутся самые преуспевающие юристы Нидерландов, но… Корнелиус улыбнулся, увидев свою жену, а когда она приблизилась к нему, поцеловал ее в макушку. Адвокат уловил нежный запах, идущий от волос молодой женщины.

– Твоя головка пахнет розами, – сказал он. – Ты замечательно точно подбираешь себе шампуни.

– Стараюсь, – беспечно ответила она, и, оставив «тойоту» на стоянке, ловко пересела в голубой «порше». – Поехали? Как ты говоришь, называется место твоего совещания?

– Гро-нин-ген, – по слогам, как маленькой, произнес он. Потом хмыкнул и добавил: – Выглядишь неплохо. Но, надеюсь, ты не явишься со мной на вечерние коктейли в шортах?

Они рассмеялись и покатили по утренней дороге. Увидев их со стороны, ни одна живая душа не подумала бы, что в салоне «порше» сидят фиктивные муж и жена. Влюбленная парочка и только!

Несмотря на ранний час, по улицам и бульварам Амстердама тек нескончаемый людской поток. На площади Лейдсеплейн официанты уличных кафе расставляли стулья. У рынка Альберта Кейпа сооружались прилавки с цветами, овощами, экзотическими товарами со всего света. Город начинал свой обычный день.

Корнелиус выехал из делового центра, и машина понеслась к предместьям. Беатрикс успела даже вздремнуть.

«Порше» мчался будто по берегу волшебного, переливающегося разноцветными красками моря: автострада проходила мимо полей тюльпанов, нарциссов, рапса. Часто попадались живописные деревеньки с дворами, в которых жилые дома и сараи были подведены под одну крышу, а двери украшены искусной резьбой.

Город Гронинген встретил путешественников в самый разгар дня. Крупнейшая в Нидерландах газовая компания, обосновавшаяся на южной окраине города, созвала знаменитых юристов со всего света для решения корпоративных задач.

Беатрикс запрокинула голову, когда вышла из автомобиля. Величественное здание компании отодвинуло на задний план башню Мартини, которая с пятнадцатого века считалась символом Гронингена. Увы, попасть туда было невозможно, вход уже закрыли.

Служащий парковки, увидев Беатрикс и Корнелиуса, приветливым голосом рассказал, что кафе в бывшем доме церковнослужителя рядом с башней Мартини – излюбленное место встреч всех влюбленных.

– Побывайте там. Вам в самый раз, – подмигнул он.

– Неужели на нас написано, что мы влюбленные? – спросила у Корнелиуса Беатрикс.

– Не говори глупости. У меня в голове сейчас совещание, – ровным голосом ответил адвокат Мидлвод.

Девушка внутренне сжалась. Чего она к нему лезет с интимными вопросами? Раз и навсегда он предложил ей именно фиктивный брак, и никакой другой. Все. Заруби на носу, Беатрикс, ты – игрушка в запутанном деле.

Дни в Гронингене промелькнули, как куплеты шлягера. Корнелиус работал не так уж много, по несколько утренних часов, а остальное время принадлежало отдыху.

Участники совещания из Японии, Канады, Австралии были в полном восторге от поездок на необитаемые острова, самый широкий пляж Европы приводил их в восхищение. Несмотря на множество туристов, на островах все еще сохранились идиллические уголки, автомобилей там не оказалось вообще. Зато встреча с аборигеном – живым тюленем – была вполне возможна.

Беатрикс напоминала восторженную девочку, чьи сны и мечты сбылись. Увидев громадного фыркающего тюленя, она не поверила своим глазам и побежала его фотографировать. Тюлень испугался ее напористого восторга, ловко изогнулся и прыгнул в волны…

Чудо природы – песчаный пляж длиной тридцать километров и шириной около километра представлял собой райское место. Сюда обыкновенно съезжалась молодежь. Тогда кемпинги, бары, дискотеки, кафе кипели, воздух был пронизан радостью и весельем.

Но если кому-то хотелось тишины и уединения, лучшего места, чем дикие заросли острова, найти было невозможно.

Дюны, леса, обширные песчаные пляжи, огромное разнообразие птиц заставляли людей чувствовать себя помолодевшими. Усталость здесь, в окрестностях Гронингена, как рукой снимало.

Беатрикс и Корнелиус много купались, катались на виндсерфере, ходили в музеи, заходили в уютные кафе.

Коллеги мистера Мидволда не могли налюбоваться на юную жену адвоката. На каждом углу в здании, где проходило совещание, Корнелиуса кто-нибудь брал за локоть и доверительно сообщал:

– Ваша Беатрикс – очаровательна. Вам повезло.

В первый вечер она облачилась в дымчатое платье с глубоким вырезом, надела любимые хризолитовые бусы и обулась в изящные туфли на высоких каблуках. Она не стала закалывать свои густые волосы, а наоборот расчесала их так, что они при любом шаге, дыхании, повороте головы рассыпались мягкой волной по шее и плечам.

В этот вечер их с Корнелиусом пригласили в ночной бар гостиницы на дружескую вечеринку. Беатрикс много и с удовольствием танцевала, и не только с мужем. Ее то и дело приглашали его коллеги.

Интересно, как он реагирует на то, что меня обнимают чужие мужчины? – думала Беатрикс, тихонько наблюдая из-за плеча очередного партнера за Корнелиусом.

Он никак не реагировал. Потягивал коктейли, болтал с коллегами, кажется, записывал какие-то телефоны в книжку.

Нет, все мои усилия – впустую! – тоскливо размышляла Беатрикс. Хоть на уши встань, ему все равно. Я для него – фиктивная жена. Но он-то, Корнелиус Мидволд, так мне нравится! Каждую минутку хочется быть с ним рядом! Как же намекнуть, сказать ему об этом?.. Нет, нет, нельзя, не надо. Он рассмеется. Переведет тему разговора. Просто не услышит меня. Знаю я мужчин. Они становятся глухими, когда не хотят что-либо обсуждать или в чем-либо участвовать…

Конечно, мужчин она не знала, то есть не могла похвастать многочисленными победами над сильным полом, но от природы была наблюдательной. И вывод Беатрикс по поводу глухоты мужчин не был лишен смысла.

Объявили последний танец вечера. Беатрикс хотела было подойти к Корнелиусу, который, по ее мнению, скучал за стойкой бара, но вдруг увидела, как тот несколько лениво встал, прошел в противоположный угол помещения и пригласил высокую молодую даму с длинной шеей. Платье дамы так туго обтягивало ее фигуру, что любое неосторожное движение могло привести к катастрофе.

Корнелиус привычно положил на талию дамы руку, притянул партнершу к себе. Беатрикс с затуманившимися от обиды глазами видела: он что-то говорит на ухо этой тощей, говорит что-то приятное, та улыбается, да и сам он от удовольствия жмурится словно кот. Что ж, Корнелиус Мидволд, вы – профессионал высокой пробы во всех отношениях. За женщинами вы тоже умеете ухаживать профессионально.

Беатрикс не стала дожидаться дальнейшего развития танцевальных событий, направилась к двери и уже через две минуты была в номере.

Молодая женщина в мгновении ока разделась, приняла душ, смыла всю косметику, надела длинную ночную сорочку, которую, как полная идиотка, выбирала два часа в дорогом магазине, и нырнула в постель.

Ну и что, если он сейчас заявится? Она спит и ровно дышит. Не будет же он тормошить свою фиктивную жену, мол, проснись, дорогая. Зачем ему это? Холеные в его вкусе женщины с длинными шеями танцуют с ним сейчас в баре.

Беатрикс лежала в постели и плакала. Господи, разве она знала, сколько душевных страданий принесет ей этот фиктивный брак? Бедные дедушка и бабушка, только ради них она принимала эти муки, а то уехала бы куда-нибудь подальше. Озеленителю всегда найдется работа…

В двери повернулся ключ, в номер вошел Корнелиус. Зажег свет в прихожей, позвал:

– Беатрикс, ты здесь?

Она проглотила слезы, затаилась. Нет ее, она спит.

Мидволд заглянул в ванную комнату, несколько минут там плескался, затем вышел, открыл холодильник в соседней комнате, достал что-то – видно, прохладительный напиток, поскольку горлышко бутылки звякнуло о стакан.

Через минуту он улегся в постель рядом. Господи! Их разделяли какие-то полметра! И вдруг Беатрикс услышала:

– Спокойной ночи, дорогая.

Нет. Она не ответит…

– Спи, мой маленький упрямый ослик, – сквозь обиду и тоску разобрала она.

Корнелиус, не притронувшись к ней, повернулся на бок и спокойно захрапел.

Утром она проснулась первой, скосила глаза на Корнелиуса, лежащего рядом.

В окна, сквозь голубые шелковые шторы пробивалось ласковое солнце, были слышны голоса птиц.

Беатрикс разглядывала своего фиктивного мужа. До чего хорошее у него, спящего, лицо. Лоб, щеки, упрямый подбородок, красивого рисунка уши. А глаза? Они были закрыты, и длинные ресницы с загнутыми вверх концами обрамляли веки. Какие восхитительные спящие глаза! Беатрикс хотела бы смотреть на это лицо долго-долго.

Адвокат ровно и глубоко дышал. С его плеч сползло одеяло, и женщина продолжила свое тайное разглядывание.

Какие у него сильные плечи, крепкая шея. Кстати, за ночь на щеках и подбородке Корнелиуса пробилась щетина, но она не портила его вид, а наоборот, делала выразительнее.

Не соображая, что она делает, Беатрикс вытянула из-под одеяла руку и тихонько погладила Корнелиуса по щеке. И вдруг почувствовала, как нежные, сильные пальцы перехватили ее запястье, и через секунду оно было прижато к губам Корнелиуса.

А еще через секунду он сам придвинулся к ней, обнял и, не открывая глаз, принялся целовать.

Беатрикс словно ударило током. Она не могла ни сопротивляться, ни говорить, ни дышать полной грудью. Ее руки обхватили спину и шею Корнелиуса, а губы встретились с его губами.

Их первый поцелуй длился так долго, что она, как сквозь сон, подумала: «Наверное, уже кончился день, и другой тоже кончился. А за окном, может, уже осень. Или настала зима».

Он целовал, целовал, целовал ее. Бесконечно… Беатрикс уже вся буквально сомлела от его поцелуев, растворилась в них, ослабела, тело ее стало покорным, податливым. И он почувствовал это. Его руки начали нежно скользить по ее плечам, спине, груди, животу.

Женщина не сопротивлялась его ласкам, наоборот, раскрывалась им навстречу, как цветочный бутон раскрывается навстречу солнечным лучам.

Приятный волнующий запах шел от Корнелиуса. Чем больше он ласкал ее, тем сильнее этот запах проявлялся. Ему не было названия, может быть, его творило желание обладать молодой женщиной?

Руки Беатрикс гладили мужа по спине, плечам, затем они скользнули вниз, к его животу, и тут юная миссис Мидволд ощутила, как в ее ладонь толкнулось что-то твердое, горячее, длинное и подрагивающее. Господи!

Беатрикс любила этого мужчину. Она любила его по всем законам жизни, всей душой, всем сердцем, а теперь и всем телом, и поэтому нежно, бережно, даже благоговейно взяла его член в руку и направила в свое влажное от сжигающего желания лоно.