Текст книги "Охотник за счастьем"

Автор книги: Эва Киншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Уильям смотрел на нее, а она не могла понять смысла его взгляда – то ли голубые глаза бездонно холодны, то ли безмерно удивлены. Но снова почудилось в их выражении нечто тигриное. Впрочем, этим глазам не откажешь в притягательности, даже угадав в них странный укор.

А руки мужчины продолжали свою чувственную игру. Сил для сопротивления уже не было. Нервная дрожь охватила ее всю, с ног до головы. Из глубин души вырвался слабый звук, в котором причудливо слились протест, осуждение… И восхищение.

В ответ он удовлетворенно хмыкнул, легко поцеловал женские трепетные губы и ослабил объятия, продолжая, впрочем, держать ее руки в своих.

– Если мы задержимся здесь еще хотя бы ненадолго, то рискуем поджариться.

Больше он не произнес ни слова до момента их возвращения в затененное пространство кабины грузовичка. Тихой мышкой сидела Эстер, ожидая и одновременно опасаясь дальнейших событий.

Машина тронулась, и Уильям, в удивлении приподняв бровь, взглянул на спутницу:

– Почему мы молчим? По-моему, вы хотели о чем-то спросить меня?

– Нет, пока нет. Я задам свой вопрос, когда до конца пойму себя и хоть чуть-чуть вас.

– Хорошо. Я готов помочь вам в трудных поисках истины.

– Может быть, не стоит?

Он в ответ только ухмыльнулся.

– Мне трудно понять… – попыталась сформулировать свою мысль Эстер, но Билл прервал ее:

– Опять самоанализ и попытка сверить свое поведение с общепринятыми стандартами? А у меня сейчас совсем другое чувство. Говоря высоким слогом – я переживаю возрождение!

– Это почему же? – Эстер облизала пересохшие губы и нахмурилась. – Что вы имеете в виду?

– Послушайте, наберитесь наконец смелости признать, что вам было приятно снова почувствовать мои объятия, что вам нравится, когда я прикасаюсь к вам.

– Господи, что вы за человек! Как только язык поворачивается говорить подобное?

Билл коротко взглянул на нее и продолжил:

– Подвожу итоги, моя судьба обновляется в нашем с вами сочетании. Я снова счастливый человек и на сегодня готов удовольствоваться малым. Подчеркиваю – на сегодня… По-моему, мною уже было сказано, что я вовсе не людоед. Хотя вчера, пожалуй, я по отношению к вам был несколько грубоват.

– Вы… Вы… – Эстер от возмущения никак не могла продолжить фразы, и это за нее сделал он сам.

– Вы хотите сказать, что я просто невыносим. Согласен, это со мной бывает. Мне об этом не раз говорили. Но главное в другом. Я могу быть невероятно милым. Этому тоже есть свидетели.

– Меня совершенно не интересует, что говорили вам другие женщины и что они о вас думают, – напряженно тихим голосом произнесла Эстер.

– Понятно. Только при чем здесь женщины? Такую оценку выставил себе я сам. Люблю до всего доходить своим умом. Скажем, пока мне еще непонятно, почему у вас с Патриком Керром дело не дошло до алтаря. Но в один прекрасный день я либо сам все пойму, либо вы сочтете нужным рассказать мне о причинах случившегося.

– Слушайте, уж не вы ли под дамским псевдонимом пишете в газетных колонках, посвященных разбитым сердцам? – съязвила Эстер.

– Нет, не я, хоть и чувствую, что подобного рода творчество мне по силам. Вы даже не представляете, сколько подобных излияний мне пришлось выслушать на своем веку!

– Если мистер Билл Картер думает, что я встану в длинную очередь женщин, желающих порыдать на его груди, он сильно заблуждается.

– Посмотрим, – бесстрастно ответствовал Билл.

– К тому же вы еще и невероятный эгоист, – продолжала Эстер, – а это вряд ли совместимо с добрым отношением к женщинам.

– Но я действительно добр к ним!

– Как к лошадям и собакам?

Билл искренне рассмеялся, чем только рассердил расстроенную собеседницу.

– Вы что, решили поиздеваться надо мной?

– Ну разве что совсем немного…

– Но как же вы можете быть таким безответственным и бестактным в ваши…

– …Тридцать три года? – подхватил Билл. – Знаете, в моих оценках действительности и женщин кое-что изменилось после того, как одна девушка, с которой я связывал свои мысли о браке, ушла к другому.

Картер произнес это довольно будничным тоном, словно говорил не о себе, а о ком-то совершенно постороннем. В той же тональности прокомментировала его слова Эстер:

– Не замечаю, чтобы вы были очень уж расстроены этим прискорбным случаем.

Он пожал плечами и сказал просто:

– Время, конечно, лечит, но рубцы в душе остаются навсегда.

– На сей раз вы опять играете или говорите правду?

Билл внимательно взглянул на свою спутницу.

– Имею право предположить, что вы требуете отчета о романтической стороне моего существования? Не является ли это началом полнокровного, искреннего обмена мнениями по данной тематике?

– Я…

– Нет, не вы, а я знаю, что еще не пора. Но я терпелив. А вот вы в ожидании такого разговора просто умираете от любопытства. Могу только намекнуть, что вместо меня девушка, о которой я упомянул, выбрала… моего кузена и вышла за него замуж.

Глаза мисс Олдфилд округлились от изумления.

– За Чарлза Блатта?

– Вот именно, – спокойно подтвердил Уильям. – Надеюсь, они абсолютно счастливы. Как я вам уже успел сообщить, у них двое детей. Кстати, примите как данность: между Чарлзом и мною не было, нет и никогда не будет надлежащей родственной близости. Причины не имеют значения. Хотели бы вы узнать еще что-нибудь обо мне как о вашем клиенте?

Эстер выглядела смущенной.

– Простите, если я невольно…

– Ничего страшного. Боль с годами поутихла.

– И с тех пор вы не встретили никого, кто бы смог… – Женщина осеклась, устыдившись своего любопытства.

– Думаю, что вот-вот эта проблема будет решена, – ответил Уильям и тут же перевел разговор на другую тему.

4

Было далеко за полдень, когда Эстер покинула спальню, где прилежно трудился кондиционер. Она после обеда решила прилечь всего на полчасика, а проспала тяжелым неспокойным сном гораздо дольше.

Первой, кого она встретила на веранде, была София, толкающая перед собой свой любимый чайный столик на колесиках. В обычной для нее полуфамильярной манере она позвала:

– Присоединяйтесь ко мне, Эстер, пока никого нет. Какой сорт чая вы предпочитаете?

– Благодарю вас, мне действительно надо взбодриться.

– Это из-за жары или Билл вас так укатал? – с детским простодушным любопытством поинтересовалась София.

– Нет, ну что вы, – ответила гостья, сделав вид, что не поняла двусмысленности замечания. Потом осторожно поинтересовалась, где сейчас пребывает мистер Картер.

– Они отправились куда-то вдвоем с Мартином. Билл вам срочно нужен?

– Да нет…

– Ясно. – София посмотрела на нее своим прямым, незамутненным взглядом и неожиданно заявила: – Билл под страхом смертной казни запретил мне произнести еще хоть одно слово о Патрике Керре. Он задал мне приличную взбучку и потому – молчок! Но, – она неожиданно улыбнулась, – я умираю от любопытства по поводу Билла. Как далеко зашли ваши отношения с ним?

Первое желание – возмутиться бестактностью вопроса, но София так искренне была заинтересована судьбой брата, что стоило взять себя в руки и попытаться ответить. Это Эстер и сделала:

– Я не могу сказать, что достаточно знаю Билла. Мы впервые встретились на приеме, который давала Рут Эванс в честь своего дня рождения. Это было буквально несколько дней назад. Потом выяснилось, что мистер Картер клиент нашей фирмы.

– Значит, вы приехали с ним по заданию фирмы?

– Разумеется. Никак не удалось отвертеться от подобного «счастья», – не отказав себе в иронии, заметила Эстер.

– Следовательно, вы здесь пребываете только по производственной необходимости и, видимо, не горите желанием затащить Билла в постель? Редкий случай. Многие из моих приятельниц мечтали об этом. На определенном этапе такую цель ставила и мисс Эванс. Вы ведь знаете о том, что Рут Эванс шила для меня подвенечное платье?

– Да конечно. Кстати, мне она тоже шила свадебное платье, – потешилась совпадением Эстер.

– А что вы сделали со своим, мисс Олдфилд? Разрезали его на мелкие кусочки? Я бы лично сделала именно так.

– Охотно верю, но я поступила по-другому – решила сделать его добычей старьевщика.

– O! Так даже оригинальней, – радостным тоном заявила София Бартон.

– Это Рут Эванс рассказала вам о моих проблемах? – Важно было произнести фразу с видом как можно более безразличным. Что удалось. София почувствовала приятную возможность выговориться.

– Да, она. Но ни в коем случае не в порядке сплетни. Рут искренне переживала случившееся. Я тогда приезжала на примерку, ей кто-то позвонил и сообщил новость. О, как она разозлилась! Так я все и узнала. Случайное везение. Кстати сказать, Рут вас очень хвалила за ум и красоту, упомянула, кем вы работаете. А вашего дурацкого Патрика я когда-то знала…

Эстер неожиданно рассмеялась.

– Выходит, я теперь женщина с большим прошлым! Ну и ну! Кто бы мог подумать!..

Ее слова София сочла удобным предлогом для своих размышлений вслух.

– Господи, чего только не бывает из-за этих мужчин! Меня, к счастью, сия чаша миновала. Мартин – не тот человек, из-за которого могут возникнуть неприятности. Не скрою, иногда мне хотелось бы, чтобы Мартин хоть чуточку походил на Билла. А может быть, и не надо. У брата, честно сказать, сложный характер. Кэй поняла это очень быстро, поэтому, я думаю, она и предпочла Чарлза. Вы ведь еще не имели случая с ней познакомиться? Все еще впереди. Раз уж вы взялись за наши дела, встречи с Кэй и Чарлзом не избежать.

– Вы так думаете?

– Конечно. И это может оказаться забавным. Но все! Я умолкаю.

Эстер почувствовала, как на нее накатывает волна раздражения.

– Вообще-то мистер Картер рассказывал мне о ней.

– О Кэй? Уже здесь? – удивилась София. Новость была ей явно не по душе. Возможно, разговор продолжился бы, но тут на веранду взбежал какой-то запыленный человек с криком:

– Мистер Мартин упал с лошади!

Вот так и получилось, что мисс Олдфилд и мистер Картер ужинали в одиночестве. Мартина отвезли в больницу, и София, побледневшая и угрюмая, поехала с ним. Перелом руки оказался сложным.

После ужина Билл озадачил собеседницу вопросом, не готова ли та поскучать без него. У него, видите ли, неотложные дела.

– Конечно. Обо мне не беспокойтесь. Но, может быть, я могу быть чем-то полезной?

– О нет, благодарю вас. – Мистер Картер был не просто вежлив – скорее излишне церемонен.

– Я тоже поработаю. Можно мне расположиться за обеденным столом? Здесь светлее…

– Конечно, какие проблемы? А вы не устали?

– Я? Нет, нисколько. Я поспала после обеда.

Сказала обычную фразу, а тон почему-то грустный. Билл задумчиво взглянул на гостью. И заметил, видимо, что та к ужину переоделась и в своих узких брючках и вязаном свитере цвета спелой пшеницы выглядела весьма соблазнительно. Впрочем, сейчас у обоих – дела, дела…

– Все в порядке! – коротко бросил Билл и поспешно покинул комнату.

Эстер корпела над бумагами уже более часа. Она так глубоко погрузилась в занятие, требующее внимания, что не сразу заметила Картера. Тот застыл на пороге, внимательно наблюдая за ней. Молодая женщина внезапно почувствовала, как тонок ее свитер, как обрисовывает он ее высокую грудь, и смутилась.

– Я так увлеклась, что не заметила, когда вы пришли.

– Я понял это. Ну и далеко ли вы продвинулись в своих изысканиях? Конец близок?

– На сегодня все!

– Не хотите ли пропустить стаканчик на сон грядущий?

А почему бы и нет? Эстер согласилась. Уильям предложил ей довольно хитрую смесь: кофе по-ирландски, взбитое с виски. Сам, видимо, приготовил и теперь с видимым удовольствием смотрел на вспенившуюся жидкость.

Сумерки создали в столовой какой-то странный, почти фантастический уют. Эстер с искренней озабоченностью спросила:

– Каковы последние сведения о Мартине?

– Ему сделали операцию, соединили кости стальным штырем. Все должно быть в порядке. Но, конечно, потребуется время.

– Ваша сестра, видимо, очень переживает…

– От неожиданности сестра растерялась. Она любит Мартина. Тот стабилизирует и уравновешивает ее взбалмошность и экзальтированность. Наверное, время от времени София его допекает, но с его терпеливым характером все кончается благополучно.

– София призналась: ей хотелось бы, чтобы Мартин был похож на вас некоторыми чертами характера.

– Неужели так и сказала? – В голубых глазах отразилось искреннее любопытство. – Когда же она успела поделиться своими несбыточными мечтами?

– Да сегодня после обеда.

Зря она, наверное, проболталась, но что теперь поделать – слово сорвалось…

– А каким образом вы коснулись этой темы? Почему вообще состоялась столь задушевная беседа?

– Скажу, что это был довольно странный для меня разговор. – Эстер не сдержала улыбки. – Кстати, благодарю вас за предостережение касательно Патрика Керра. София вполне серьезно отнеслась к запрету говорить на данную тему… в отличие от вас самого!

Билл сжал губы.

– Ну и болтушка моя сестрица…

– Не судите строго. Тем более что вашу сестру беспокоит гораздо больше совсем другое: какова степень нашей с вами близости?

– Ну и что вы ей поведали по этому поводу?

Эстер в ответ лишь пожала плечами, как бы давая понять собеседнику, что ей, собственно, и сказать-то было нечего.

– Ну ладно, не будем об этом. – Билл поуютнее устроился на стуле и, повернув к гостье лицо, на котором читался искренний интерес, попросил: – Эстер, расскажите, каким вы были ребенком? Кстати, вы единственное дитя в семье?

– Да, я росла одна.

– Так я и думал. Мне почему-то сразу показалось, что вы были не просто единственным, но временами и очень одиноким ребенком.

– Вы правы, я была довольно одинока. Мой отец человек аскетичный… в его системе – ценностей женщинам было отведено вполне определенное, строго ограниченное время и место. Именно поэтому мама для него существовала, мягко говоря, на втором плане, а я еще дальше. Отец считал: самое главное вести себя тихо и существовать незаметно, обязательно соответствуя общепризнанным нормам и принципам. Если бы ему, упаси Бог, довелось бы узнать, что жених меня покинул на полпути к алтарю, – Эстер горько рассмеялась, – он этого просто не пережил бы.

Эстер повернулась к собеседнику.

– А каким были вы в юные годы?

Несколько мгновений Уильям молчал, как будто собираясь с мыслями.

– Ваш деловой знакомый мистер Картер в детстве был легковозбудимым ребенком. Хотите верьте, хотите нет, но так же, как и вы он чувствовал себя ужасно одиноким.

– Наверное, из-за сложных отношений между родителями?

– Возможно. Отец считал главным – воспитать меня так, чтобы во взрослой жизни сын был готов бороться самостоятельно за существование, и нацеливал только на победу и никогда на поражение. Все, за что я ни брался, должно быть исполнено только на отлично! А мне хотелось быть любимым и самому кого-нибудь полюбить.

Эстер улыбнулась.

– В мыслях витал образ прекрасной юной леди?

– Да. Но речь шла именно о любви, а не о флирте. Мне хотелось защищать прекрасную юную леди, бороться с драконами, окружающими ее, и говорить с ней о том, о чем ни с кем другим я говорить бы не стал. О надеждах, мечтах и разочарованиях… О смысле жизни, таинствах души, безмерности чувств… У меня в сердце хранился безмерный запас любви, ждущей своего часа. Но желающих стать ее объектом не обнаружилось. Страдания мальчика были на грани физической боли.

– Неужели вокруг не было подходящих девочек?

Эстер с нескрываемым интересом смотрела на Уильяма и думала, что юные леди, которых она знала в свои шестнадцать – семнадцать лет, просто падали бы штабелями от одного взгляда задумчивого красавца Билла Картера.

– Возможно, и были, но не встретились…

– Так и не нашли никого на эту роль?

– Тогда нет. Нашел позже. Когда стал взрослым…

– Я… понимаю, что вы имеете в виду, – тихо произнесла Эстер и вздрогнула, когда его рука ласково коснулась ее волос.

– А вы, Эстер, хотели бы умирать от любви к кому-нибудь?

– Нет… Больше уже нет. Наверное, я стала слишком взрослой.

– А в вашей жизни не было периода, подобного тому, о котором я вам только что рассказал.

– Нечто похожее было.

– Было? Вы ставите глагол только в прошедшем времени? А если попытаться перевести его в настоящее время или даже в будущее?

– В свете того, что произошло в тот вечер между нами? – Эстер задала свой вопрос нарочито прозаическим тоном, желая продемонстрировать абсолютное отсутствие интереса к такому повороту их беседы.

– Да, именно.

– Теперь скажу вам с полной серьезностью: я осознала необходимость поставить четкие границы в наших с вами отношениях. Я знаю, каких границ мне не стоит переступать, и всячески пытаюсь доказать вам свою верность принципам.

Билл не проронил ни звука. Эстер, повернувшись, чтобы лучше видеть его лицо, неожиданно спросила:

– О чем вы сейчас думаете?

– Я размышляю над тем, чтобы предложить вам некую форму отношений, которые ни одного из нас ни к чему бы не обязывали. И обдумываю, как бы это точнее сформулировать, чтобы не схлопотать очередную пощечину.

– О чем вы?

– Постараюсь объяснить. Ну, скажем, вариант из области фантастики. Представьте себе, что вы вдруг ощутили неведомую доселе физическую тягу к гипотетическому мужчине, почему бы вам в этом случае не позвать меня? К тому же вы теперь знаете обо мне достаточно, если не сказать почти все.

Лицо Эстер залила краска.

– Я буду вынуждена подавить в себе нарождающуюся к вам симпатию, – грустно сообщила она.

Он мягко засмеялся.

– Надо мной висит какое-то проклятие. Проблема заключается в том, что мое чувство к вам значительно выходит за границы просто симпатии. Дело дошло до того, что я ворочаюсь в постели и не могу заснуть.

– Между прочим, не далее чем сегодня вы упомянули, что были бы готовы довольствоваться малым, – резко оборвала эту жалостливую речь молодая женщина.

– А я и не отказываюсь от своих слов… Малые удовольствия – тоже удовольствия. Значит, я могу поцеловать вас, вы это имели в виду?

– Отнюдь нет! Не делайте этого, – поспешно проговорила Эстер, сделав попытку отодвинуться от Билла. Но осталась на месте, уже споря не с ним, а сама с собой. Его провоцирующая близость, пронзительный взгляд голубых глаз, которые, казалось, проникали в самую душу, его великолепно очерченный рот с подрагивающими уголками губ, рука, легко лежавшая на ее колене, – все это не столько отталкивало, сколько влекло к себе.

– А теперь, Эстер, о главном, – сказал он мрачно. – Вы знаете, и я знаю, как у нас хорошо получается, когда мы… вместе. Более того, не будет преувеличением сказать, что наши руки тянутся друг к другу, если мы оказываемся рядом. Вы, правда, называете это временным помутнением разума, отклонением от нормы, глупостью или как там еще? Утверждаю, что ваши губы, когда я их целую, становятся податливыми. Да и не только губы, но и грудь реагирует на мои прикосновения. Если вы сомневаетесь в этом, я могу доказать это хоть сейчас.

И он перешел к действию. Уильям положил руки ей на плечи, потом опустил ладони и накрыл ее грудь. И все стало происходить так, как предрекал обольстительный мужчина. Эстер почувствовала, что напряглась грудь, набухли соски, натягивая невесомый ажур лифчика. Их дыхание слилось, когда он стал ласкать ее и целовать. Стало бессмысленным отрицать очевидное.

Она еще попыталась убедить себя, что случившееся с ней вовсе не реакция на физическую близость с Биллом, а запоздалое сочувствие к его рассказу о тяжелом детстве, но стоит ли лукавить с самой собой? Ласки были приятны, и тело честно призналось в этом, пока ум искал оправдание.

– Ну что, нужны еще доказательства? – Глаза Уильяма были полуприкрыты, его дыхание обжигало ее щеку.

– Нет, – прерывисто дыша, призналась Эстер. – Вы действительно можете быть неотразимо милым, если захотите. Это правда. Но я уже один раз столкнулась с подобным качеством, и последствия для меня оказались просто трагическими.

Билл ревниво прервал ее.

– Да разве он мог поцеловать вас вот так?

Молодая женщина ответила не сразу. Но ответила и, как всегда, постаралась быть честной.

– Нет, так он не умел.

Самоуверенный собеседник настаивал на еще большем признании:

– Те былые поцелуи не могли быть столь сладостными… – Ну что он к ей пристал! Черт возьми, ему-то что за дело? – Не понимаю, почему мисс Олдфилд дала свое согласие пойти с мистером Патриком Керром под венец?

Его неосторожная фраза вернула Эстер на грешную землю.

– А вот это вас не касается!

– Э, нет! – настаивал Билл. – Касается, еще как касается!

И вот тут Эстер всерьез разозлилась. Она заговорила быстро, нервно.

Уже не следя за собой, обличала былые связи своего несостоявшегося героя мистера Картера, его эгоизм, самонадеянность и прочее, прочее, прочее.

– Эстер, – попытался прервать ее вконец обескураженный обличениями мужчина. – Я же не сказал вам ничего обидного, а вы готовы расцарапать меня, как взбесившаяся кошка.

– Вовсе нет!

– К сожалению, дорогая, да. И вам это явно не к лицу.

– А что бы вы хотели услышать от меня в подобной ситуации?

Но надо прекратить этот бессмысленный разговор и выйти из создавшегося положения, не потеряв лица.

– Благодарю вас, сэр, это был замечательный вечер, вы оказали мне великую честь…

Билл укоризненно покачал головой.

– Не надо пустых слов. Как долго вы собираетесь подобными выступлениями скрывать истинное положение вещей?

– О чем это вы?

– Вы занимаетесь самообманом, – ледяным тоном проговорил Картер. – Кстати, все мои многочисленные подруги, о которых вы так любезно напомнили, существуют только в вашем воспаленном воображении.

– Ну ясно! Вы же невинный агнец, целомудренный девственник. Женщин вообще в вашей жизни не наблюдалось, как я погляжу.

– Нет, я, конечно, не святой. Но и не плейбой, как вы изволили намекнуть. Я не гуляка и не кутила. Почему вы думаете обо мне так плохо?

– А что прикажете мне думать? Даже ваша любящая сестра заявила, что все девушки, попадающие в орбиту вашего внимания, только и мечтают попасть в вашу постель. Мнение Рут Эванс получило убежденное подтверждение.

От последней фразы Уильям явно не был в восторге.

– Поберегите мою стыдливость. Я, если признаться, весьма разборчив в данном вопросе.

– О! Ваша скромность просто обезоруживает, – притворно изумилась Эстер.

В своем желании обидеть друг друга соревнование выиграл все-таки мужчина, сказав как бы между прочим:

– По-моему, мисс Олдфилд пытается меня убедить, что мистер Керр был ее первым и, конечно же, единственным мужчиной…

А мисс Олдфилд совершенно растерялась от новой бестактности этого человека и только смогла вымолвить:

– Мне пора спать!

– Хорошо, – легко согласился Билл. – Меня осенило: значит так, старомодная девица с таким старомодным образом мышления касательно любви и брака, столкнувшись с человеком, который смотрит на все это гораздо проще и циничней, боится повторения не лучших минут недавнего прошлого. Это же так естественно!

Эстер только и нашлась сказать:

– Зачем вы говорите мне это?

– Отвечу. Ваше положение болезненно, но поправимо. Вы редко встречали мужчин умнее вас, так? Вы никогда не восставали против невероятно завышенных требований вашего отца, угадал? Неудовлетворенность копилась, сверстников удивляла и обижала ваша неуступчивость, и вы оказались в ссоре не с ними, а с самой собой. Признание ваших профессиональных способностей лишь усугубило пустоту на личном фронте. Вы заковали свой природный темперамент цепями принципов… По-моему, я близок к разгадке. Верный диагноз – залог успешного лечения болезни.

Довольный своими психоаналитическими талантами, мужчина просветленным взором уставился на «больную». А та, застигнутая врасплох его разгадкой, притихла, пытаясь сообразовать услышанное с правдой своей жизни. И тут услышала его тихую просьбу, высказанную с врачебной мягкостью:

– Расскажите мне о Патрике Керре. Как познакомились? Как развивались ваши отношения?

Эстер, сама себе удивляясь, откликнулась на его призыв к разговору.

– Он, пожалуй, красив, умел быть очаровательным, а может, мне это просто казалось. Влюбилась. А впрочем, и это, возможно, только показалось. – Эстер немного помолчала, но, в сомнении пожав плечами, решительно продолжила: – Я решила следовать путем, предначертанным мне отцом, то есть считала необходимым сначала получше узнать его… потом обручиться… а потом…

Внезапно молодая женщина замолчала, внимательно рассматривая свои ногти.

– То есть вы были намерены сначала выйти замуж, а потом уже все остальное? – Эту фразу Билл Картер произнес с какой-то мягкой осторожностью. – То есть свадьба должна была стать тем, что называют «белым супружеством»?

– Да, именно так, – уныло подтвердила Эстер.

– Ну, и сколько он выдерживал подобную пытку?

– Если то, о чем я позднее узнала, правда, то он в течение всего срока нашего обручения гулял направо и налево.

– И, как вы думаете, почему он вдруг пустился во все тяжкие в такой ответственный момент собственной жизни?

Свой вопрос Билл задал с весьма мрачным видом. Откинув голову назад, Эстер вздохнула.

– Дело в том, что Патрик Керр очень амбициозен, а я… я к тому времени стала весьма состоятельной, неожиданно получив крупное наследство. Моя независимость стала раздражать его. Так мне, во всяком случае, это видится сейчас. В последнем разговоре он во всем обвинил меня, а о себе говорил как о человеке, который был просто вынужден искать утешения на стороне. Пожалуй, из всего произошедшего эта часть самая обидная. Если накануне свадьбы человек вел себя так, что меня могло ждать с ним в будущем? И дело тут вовсе не в «белой свадьбе».

– Больше чем уверен, вы до сих пор корите себя за допущенную тогда, на террасе, слабость, – неожиданно прокомментировал услышанное Уильям.

– Возможно. Но изменить себя в этой сфере – выше моих сил. Я понимаю, что мне не раз еще предстоит сразиться с носителями иной морали, не той, которую отец методично вбивал в голову дочери, на счастье или на несчастье – это вопрос другой. Каждая такая встреча чревата для меня бедой.

– И как только папаше удалось справиться с такой умницей дочерью, за которую ему бы только и благодарить Всевышнего?

– Он не раз бывал озадачен. К слову, я страшно удивила отца, когда твердо заявила, что буду экономистом.

– Могу легко себе представить! И он помогал вашей карьере?

– Не особенно… И уже по завершении обучения, кстати, с весьма неплохими результатами…

– Об этом я наслышан, – перебил ее он.

– Кто же это так расстарался в мою пользу? – поинтересовалась Эстер.

– Джон Коллинз. Пожалуйста, продолжайте.

– Так вот, отец по окончании курса поздравил меня, но не примкнул к числу восторгавшихся моим умом, а не преминул уколоть замечанием о том, что карьера женщины всегда проблематична, ей, мол, предопределен другой путь.

– А продолжил сомнительное дело вашего воспитания, насколько я могу понять, Патрик Керр… Господи, да вы просто бедная малышка!

Эстер молчала, прикусив губу.

– И как же все-таки у вас произошел разрыв?

– Я узнала, что он был близок с другой женщиной. Естественно, узнала последней. Хотя были определенные признаки, по которым я должна была бы догадаться… если бы была поопытнее в подобных делах. Порвала с ним. Он умолял все забыть, простить его и не отменять венчания – я не смогла.

– И это был последний ваш разговор с ним?

– Практически да, до того самого вечера…

Эстер оборвала себя на полуслове.

– До того самого вечера, когда он увидел нас вдвоем?

– Да…

– Ну и что же он сказал?

– Как ни странно, предостерег меня в отношении вас!

– Это действительно странно, потому что я с ним ни разу в жизни не встречался.

– Ваша репутация опережает вас, – иронично высказалась молодая женщина.

– Ну, не мне об этом судить. Я думаю, что все обстоит гораздо проще – ему не нравится сама мысль, что вы можете принадлежать кому-то, кроме него.

Эстер бросила на собеседника быстрый взгляд.

Жаль, что, поддавшись чарам новоиспеченного психоаналитика, она выболтала больше, чем хотела. Пора прекращать этот бессмысленный разговор, где что ни фраза – болезненный укол.

– Признайтесь, Эстер, вы, видимо, чтобы поддразнить это ничтожество, стали доказывать ему, что вас безумно влечет ко мне или что-нибудь в этом роде.

Она вспыхнула.

– Неужели вы можете так плохо думать обо мне?

– Да что вы, совсем наоборот! Наверное, и надо было его поддразнить.

– Но это ведь неправда по сути!

– Какая разница? Главное, что это свидетельствует в пользу вашего темперамента и… кто знает, может быть, так и будет уже в недалеком будущем. Не скрою, что для этого понадобятся серьезные усилия с моей стороны.

Эстер быстро поднялась. Встав рядом, Билл посмотрел на нее сверху вниз и заявил спокойно, взвешенно:

– Вы великая путаница, мисс Олдфилд.

– Вы говорите со мной как с несмышленым ребенком.

– Разве? А я и впрямь подмечаю в вас иногда нечто на редкость инфантильное. Эстер, вы красивая, умная девушка. И вам, без сомнения, нужен мужчина, который сумеет наставить вас на путь истинный и позволит вам сформироваться как личности. А теперь спокойной ночи, дорогая.

Эстер разочарованно присвистнула, повернулась на каблуках и твердым шагом покинула место их долгой словесной баталии.

Заснуть ей удалось не скоро. Долго ворочалась, часто просыпалась и наутро, уже второй день подряд, чувствовала себя разбитой и совершенно невыспавшейся.

Ну и что ты себя здесь мучаешь, милая Эсти? – спрашивала она себя. Уехать? Но как? Плюнуть на все и разорвать отношения? Но это бы значило распроститься с прекрасной престижной работой. Пресечь всякие неслужебные разговоры с ним? Не получится… Но неужели этот человек прав и она действительно инфантильна сверх всякой меры? Тогда в какой-то степени был прав и отец, и Патрик Керр. Каждый, конечно, по-своему.

Как уберечь себя от мрачных мыслей? Надо быстро встать! Встала. Быстро в душ! Приняла и душ. Одеться во что-то простое, немного легкомысленное. Подойдут на сегодняшний день белые шорты и блуза до колен. Своевольные волосы перехватила скромной белой лентой. Чуть подвела глаза и подкрасила губы. Все! Можно идти. Что-то ей готовит наступивший новый день?

Билл пришел раньше и уже доедал яичницу с беконом. Вид у него был свежий, беззаботный. Человек явно хорошо выспался и теперь весь – воплощение жизнелюбия и оптимизма. Но до чего же красив этот мужчина! Впрочем, такие мысли до добра не доведут. Если уж иметь с ним дела, то только служебные.

– Мистер Картер, чем мы займемся сегодня? Мартин и София уехали. Висит угроза наводнения. Неужели даже в таких обстоятельствах вы по-прежнему собираетесь продолжать знакомить меня с отдаленными объектами вашей собственности?

Эстер взяла вареное яйцо и строго взглянула на Уильяма.

– Как вы себя чувствуете, мисс Олдфилд, в это прекрасное утро? – с насмешливой вежливостью поинтересовался тот. – Я вынужден огорчить вас – до конца недели мы не сможем и носа высунуть отсюда.