Текст книги "Тридцать второе июля"

Автор книги: Ева Авер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Пролог

Вы наверняка знаете, что означает словосочетание «день сурка». Я тоже видела фильмы и читала книги, как люди проживают один и тот же день снова и снова. То для того, чтобы спасти чью-то жизнь, то чтобы радикально измениться и влюбить в себя прекрасную девушку, или для того, чтобы вообще спасти весь мир, а то и потому что у остающихся неизменными жителей этого дня просто нет выбора. В некоторых историях выход скрывался за верными действиями и решениями, а в других – вообще выхода не было, потому что временная петля и была создана ради постоянного пребывания в ней. Но общим у всех историй было одно: каждый день в них похож на предыдущий, как две капли воды – с точностью до секунды.

Со мной было не так.

Но я начну с того, что мне приснилось почти за неделю до того, как началась вся эта история. Я работаю старшим редактором в одном не очень крупном издательстве, хотя для нашего города оно довольно солидное. Поэтому по роду моей деятельности мне приходится читать уйму самых разнообразных произведений – от научных статей, навевающих сонливую тоску, до захватывающих и поглощающих целиком художественных романов. Поэтому в мои сны зачастую прорывается всевозможный бред из прочитанных рукописей. Иногда это ужасы и кошмары, от которых я просыпаюсь в холодном поту, иногда какие-то фантасмагории, а бывают и боевики с военными сценами.

Но то, что мне приснилось в прошлое воскресенье – двадцать шестого июля – сильно отличалось от прежних снов невероятной реалистичностью происходящего. Наверное, поэтому он вызывал во мне небывалую бурю эмоций. Впрочем, тогда я ещё не знала, какое значение он будет иметь в дальнейшем, иначе постаралась бы не выбрасывать его так быстро из памяти.

Я блуждала по какому-то бесконечному лабиринту с огромным количеством закоулков, поворотов, ниш. Высокие серые стены не позволяли видеть, что там – с другой стороны. Сколько бы я ни плутала, я никак не могла найти выход. От этого паника внутри меня всё нарастала и нарастала. Потом добавилось чувство, что за мной кто-то наблюдает. Кто-то, от кого я должна была убежать и спрятаться.

Наконец, лабиринт глухих проходов сменился видом заброшенных полуразрушенных зданий. Места для манёвра стало больше, но в то же время чувство опасности усилилось. Я всё бежала и бежала, петляя между тёмными зданиями без окон, с полуоткрытыми трухлявыми дверями, едва болтающимися на выдранных петлях и скрипящими, несмотря на отсутствие ветра. Повсюду беспорядочно стояли и лежали какие-то ржавые грузовые контейнеры, вагоны, трактора, бесколёсые самосвалы и прочая полуразобранная и разрушенная техника. Под ногами валялся всевозможный мусор, не давая двигаться максимально быстро. Густые сумерки добавляли жути. Казалось, я никогда не выберусь из этого кошмара.

Перепрыгнув на бегу через очередное препятствие – кажется, это был упавший фонарный столб, – я завернула за угол невысокого кирпичного щербатого здания. Внезапно из тёмной пасти дверного проёма выскочил высокий мужчина в чёрной кожаной куртке. Лица его я почему-то не видела. Так иногда бывает во сне – просто знаешь, что рядом с тобой тот или иной человек, но в деталях его не видишь. Он схватил меня за руку, стремительно увлекая за собой:

– Скорее! Надо торопиться! Иначе останешься тут навсегда.

Его тёплая ладонь, крепко держащая мою, его уверенный голос окутали меня чувством надёжности и безопасности. Что-то подсказывало мне, что ему можно верить. Увлекаемая своим спутником, я всецело доверилась и позволила ему вести меня по извилистым тёмным улицам ночного города, сменившим заброшенные пустынные развалюхи.

Даже не знаю, что это был за город. На мой совсем не похож.

Обогнув несколько припаркованных автомобилей, мы остановились перед мотоциклом – красивым, сверкающим в тусклом свете уличного освещения байком. Я такие только в кино видела. И всегда мечтала прокатиться на подобном.

В следующее мгновение мы уже неслись на бешеной скорости по ночному городу. Ветер шумел у меня в ушах, дух захватывало от невероятной стремительности; мы почти летели. Мимо мельком проносились огни фонарей, витрин, вывесок, фар автомобилей. Дорога уже не петляла по городским закоулкам. Мы мчались по абсолютно прямой улице, уходящей вдаль тёмно-серой лентой асфальта и упирающейся в линию горизонта, размытый цвет которой намекал на приближение рассвета.

Я крепко держалась за увозящего меня в неизвестность незнакомца, обхватив руками его торс и вдыхая запах кожи, исходящий от его куртки. Я по-прежнему не знала, кто он, но была уверена, что это близкий человек, которого я знаю всю жизнь. Или даже дольше…

И вдруг – по закону жанра сна – мы внезапно оказались стоящими на крыше какой-то высокой башни. Мотоцикл – а вместе с ним и глухой рокот его двигателя – куда-то исчез. Под нами раскинулся город, сверкая ночными огнями.

– Ну что, полетаем? – спросил мой спутник.

Я не могла отвести взгляд от завораживающей панорамы, представшей перед нами.

– Полетаем? – недоумённо переспросила я. – Но я не умею!

– Умеешь, – уверенно ответил молодой человек. – Просто забыла.

Он взял меня за руку и подвёл к самому краю крыши. Видимо, он почувствовал моё сомнение и напряжение:

– Ты хочешь жить там? – он указал на город. – Или летать над ним?

Я глубоко вздохнула.

– Доверься мне, – его голос был такой глубокий и почему-то очень знакомый.

Я когда-то его уже слышала. Но когда? И где?

Его лицо было по-прежнему скрыто, но я и не старалась разглядеть. Мне было достаточно интуитивного доверия к нему. Я чувствовала, что он прав и что на него можно положиться.

Часто дыша, объятая страхом, трепетом и предвкушением неизведанного, я кивнула, закрыла глаза, оттолкнулась от крыши и прыгнула в воздух. Сначала мне казалось, что я просто падаю вниз. У меня перехватило дыхание, но я заставила себя разомкнуть веки.

Я летела над городом, неслась, рассекая воздух телом, раскинув руки в стороны. Поначалу было сложно управлять полётом. Казалось, стоит только слегка повернуть голову, и меня закрутит воздушным вихрем. Но постепенно я поняла, что могу контролировать и скорость, и высоту полёта, и направление. Силой мысли, направленным желанием. Я осознала, что действительно всё это уже делала, и недоумевала, как же я могла забыть об этом. Ведь летать – это так легко и просто, почти не требует усилий. Это гораздо естественнее, чем ходить. Единственное, что необходимо – верить в то, что ты можешь летать.

Я наслаждалась полётом, то замедляясь, то ускоряясь по своему желанию; поднималась выше – так, что невозможно было разглядеть, что там внизу. А потом снова опускалась почти к самой земле. Восторг переполнял всё моё естество.

И почему я так долго не пользовалась этим умением?

Город кончился, подо мной простирались хвойные леса; при желании я даже могла дотронуться до колючих веток, в предрассветной дымке были видны волнообразные движения скачущих по стволам и ветвям деревьев белок с пушистыми хвостами. На смену лесам пришли горы, от величия которых захватывало дух и на глаза наворачивались слёзы. Эта первозданная красота, даже не освещённая солнечным сиянием, а лишь слегка окрашенная лучами приближающегося рассвета, потрясала свой безмятежностью до самых дальних, потаённых уголков души, затрагивая её невидимые струны, дрожащие от переполняющего восторга.

Величественные горы сменились тёмной стихией воды, простирающейся до самого горизонта. Сверху этот океан казался твёрдой поверхностью, но по мере снижения к водной толще мне стала видна рябь, которая, всё более приближаясь, превращалась в высокие неумолимо катящиеся волны, подчиняющиеся незримым законам мироздания и подчиняющие себе всё, что попадает в плен могучей стихии.

Наконец, эта жидкая твердь постепенно исчезла из поля зрения, уступив место бескрайним лугам, покрытым цветами. Яркие жёлтые и красные пятна посреди зелёной травы заполняли всё видимое пространство. Даже отсутствие света всё ещё не взошедшего солнца, не умаляло потрясающей красоты пейзажа. В предрассветных красках картина казалась ещё более полной, потому что оставалось безграничное место для игры воображения. Яркие лепестки цветов распахнули свои объятия навстречу миру, словно стремясь обнять как можно больше пространства, наполниться жизнью, успеть надышаться бытием.

Мой полёт постепенно замедлился, будто знаменуя завершение чудесного путешествия.

И вот мы с моим спутником уже стояли на выступе скалы над обрывом. Сзади нас окружали деревья.

– Теперь ты вспомнила, – проговорил он.

И опять у меня мелькнула мысль, что я где-то уже слышала его голос. Почему он мне так знаком?

– Да, – выдохнула я шёпотом, всё ещё переполненная блаженным восторгом.

Он шагнул ближе и обнял меня за талию. А потом я ощутила его губы на своих губах. Его ладонь скользнула по моей спине, и я, испытав внутренний трепет, непроизвольно теснее прижалась к нему, обхватив руками его шею. Он ласково провёл языком по моим губам, отчего по телу прокатилась волна дрожи. Мои пальцы перебирали его шелковистые волосы. Его запах – до боли знакомый – вызывал какие-то смутные воспоминания, но я никак не могла их уловить. И мне не хотелось об этом думать, я растворялась в своих чувствах и ощущениях.

Незнакомец слегка отстранился и приблизил губы к моему уху:

– Сон – это ключ…

Яркие лучи солнца, показавшегося из-за горизонта, озарили всё вокруг яркой вспышкой. За мгновение до пробуждения я успела заглянуть в лицо молодого человека. Но из-за слепящего солнечного света так и не смогла его разглядеть.

Я проснулась в своей постели с бешено колотящимся сердцем. На шее всё ещё чувствовалось дыхание героя моего сна. Попыталась вспомнить его запах, но чары сна после пробуждения быстро рассеивались. Хотя в ушах ещё раздавался горячий шепот: «Сон – это ключ».

Даже не знаю, что меня тогда потрясло больше: невообразимое, забытое ощущение свободы во время полёта или столь чувственный и трепетный поцелуй незнакомца.

Глава 1

Пятничным утром тридцать первого июля я просыпаюсь от звука будильника. Отключив его и сладко потянувшись в постели, треплю за ухо своего рыжего кота Лимона, как всегда уютно примостившегося у меня под боком. Он растопыривает уши, позволяя погладить себя по голове, и начинает умиротворённо мурчать.

Телефон пиликает, привлекая моё внимание: пришло напоминание о необходимости пополнить баланс – как всегда в последний день месяца. Быстро совершаю необходимые манипуляции и откладываю мобильник на прикроватную тумбу.

Я слышу, как за окном просыпается город: шарканье прохожих по асфальту, голоса детей, ведомых родителями в детский сад, урчание автомобильных двигателей. На улице светит яркое летнее солнце, ветер шелестит листвой деревьев, весело щебечут птицы, радуясь теплу и свободе.

Почему-то от этой мысли что-то непроизвольно сжимается внутри, некий смутный намёк на желание чего-то иного. И хотя я довольна своей работой, иногда ловлю себя на мысли, что мне не хватает свободы. Приходится преодолевать какое-то внутреннее сопротивление и убеждать себя в необходимости идти трудиться. И это несмотря на то, что я не связана жёстким рабочим графиком.

Делаю глубокий вдох и поднимаюсь с постели, с завистью глядя на трогательный пушистый рыжий комок, сладко дремлющий на моём одеяле. Потягиваюсь и раздвигаю занавески, впуская в комнату яркий солнечный свет. Мимоходом отмечаю, что во дворе стоит какой-то незнакомый фургон с яркими надписями на бортах. Раньше я его здесь не видела. Наверное, это новый рабочий автомобиль кого-то из соседей…

В привычном темпе собираюсь на работу: умываюсь, иду на кухню и по пути зову своего пушистого друга:

– Лимон, пора завтракать!

Кот радостно несётся на кухню и принимается тереться своим мягким тельцем о мои ноги. Выкладываю ему содержимое последней пачки влажного корма, мысленно отмечая, что после работы надо обязательно заскочить в магазин. Быстро поджариваю себе яичницу из двух последних яиц, обнаруженных в холодильнике, и снова напоминаю себе о необходимости посетить супермаркет.

Позавтракав, наношу повседневный макияж, натягиваю любимые тёмно-синие джинсы и лёгкую летнюю бардовую блузку. Проверяю на телефоне прогноз погоды, обуваю удобные белые босоножки на невысоком каблуке и выхожу на улицу.

На крыльце встречаю свою соседку, живущую подо мной – элегантную старушку по имени Йори, любительницу цветов, шляпок и ранних прогулок.

– Доброе утро! – приветствую я её.

– Здравствуй, Тэра!

На морщинистом лице отражается неподдельное дружелюбие, а выглядывающие из-под широких полей шляпы глаза – когда-то, видимо, зелёные, но теперь покрытые мутной пеленой, скрывающей истинный цвет, – светятся теплом и добродушием.

– Как ваше здоровье, Йори?

– Сегодня всё хорошо, детка. Спасибо, что интересуешься. А ты на работу бежишь?

– Ага!

– Ну, удачного тебе дня, моя дорогая!

– Спасибо, – улыбаюсь я, преодолевая последние ступеньки. – И вам всего хорошего!

Старушка машет мне рукой и скрывается за входной дверью. А я, обогнув угол дома, выхожу на свой привычный маршрут, ведущий вдоль дороги прямиком до издательства.

Как и всегда, здесь практически нет ни машин, ни пешеходов. Лишь по противоположной стороне улице молодая мама за руку ведёт нарядно одетую малышку лет пяти, в пухленьком кулачке которой зажата ленточка от порхающего рядом и жаждущего устремиться ввысь воздушного шарика.

Я живу на окраине города. Люблю этот район за его тишину, не очень интенсивное движение на улицах, малоэтажные уютные дома и обилие растительности – кустов и деревьев – во дворах и вдоль дорог. В центре города ничего этого нет.

Офис издательства, в котором я работаю, находится в паре кварталов от моего дома; и те пятнадцать минут, что занимает у меня дорога, я наслаждаюсь прогулкой, утренней прохладой, пением птиц и чистым воздухом – благодаря близко расположенному лесу. Почти сразу за зданием издательства раскинулся пустырь, плавно переходящий в холмистую лесную местность.

Я люблю периодически совершать туда прогулки. У меня даже есть любимое тайное место, с которого открывается потрясающий вид на город.

Погружённая в свои мысли, я вздрагиваю и резко останавливаюсь, когда внезапно прямо передо мной из-за угла дома выбегает чёрная кошка – или кот, – на секунду замирает, видимо, тоже не ожидав кого-то увидеть, окидывает меня любопытным взглядом ярко-зелёных глаз, а затем деловито продолжает путь по своим важным кошачьим делам, направляясь на противоположную сторону улицы и скрываясь во дворе дома. Замечаю, как на дороге тормозит синий автомобиль, не желая пересекать траекторию движения кошки. Водитель в красной кепке выжидающе следит за моими действиями. А меня разбирает смех. Мысленно благодарю кошку и двигаюсь дальше с улыбкой на лице. Никогда не понимала, почему люди так боятся чёрных кошек. Наверное, из-за своего невежества – мало кто знает, что перебегающая нам дорогу кошка расчищает наш путь от неприятностей, а не привносит их в жизнь. К тому же люди сами просто обожают создавать себе всевозможные проблемы, и винить в этом несчастных безвинных животных просто глупо.

Благополучно добираюсь до офиса и захожу внутрь. На первом этаже меня как обычно встречает наш охранник.

– Привет, Вэн! – приветствую я его.

– Здравствуй, Тэра! – он широко улыбается своей по-детски открытой улыбкой.

Его ясные наивные глаза и довольно юный возраст вызывают умиление. Он всегда такой приветливый и доброжелательный. Не знаю, кого и от чего он может защитить. К тому же в последнее время с внедрением интерактивных технологий к нам в офис всё реже заходят посторонние люди. Мне кажется, наш главный держит его только из жалости. Не представляю, как можно сказать человеку, что он уволен, глядя в эти невинные, по-щенячьи преданные глаза и на добродушную улыбку, не сходящую с лица.

Поднимаюсь на второй этаж. Прямо напротив лестницы – огороженная зона отдыха с выходом на балкон. Там всё время кто-нибудь зависает. Вот сейчас там ребята из юротдела что-то оживлённо обсуждают, эмоционально жестикулируя. Поднимаю руку, приветствуя их сквозь стеклянную перегородку; они, улыбаясь, машут в ответ. Заворачиваю и прохожу в дверь, ведущую в офисные помещения. Справа вдоль всего длинного коридора – окна, выходящие на дорогу, а слева – офисы, в одном из которых работаю я и ещё пара младших редакторов, в остальных – специальные редакторы, корректоры, маркетологи, дизайнеры, менеджеры и другие специалисты. Длинный коридор, заканчивающийся входом в фотостудию, поворачивает налево, где располагаются наши юристы, финансисты, бухгалтеры и в самом конце – кабинет нашего шефа, Дана. Ещё несколько офисов находятся на первом этаже. Там сидят лингвисты, переводчики, программисты и прочие компьютерщики.

Захожу в ближайшую дверь, ведущую в мой кабинет. Из трёх находящихся здесь рабочих мест моё – самое дальнее, у окна. Прямо напротив двери стол Кайи, которая ещё не успела прийти, а за третьим столом раньше сидела Маяра, но уже второй месяц она работает дистанционно после того, как сломала ногу. И я не уверена, что она вернётся, привыкнув к свободному графику. Дан – наш главный – лояльно относится к удалённой работе; у нас в штате много специалистов, работающих дистанционно, большинство из которых, правда, из других городов. Мне тоже необязательно каждый день ходить на работу, главное – выполнять определённый объём порученных заданий. Можно было бы спокойно трудиться из дома (что я, кстати, иногда и делаю), но домашняя обстановка сильно расслабляет в плане самодисциплины, и в итоге рабочий процесс занимает весь день, растягиваясь зачастую до самой ночи. Кроме того, здесь иногда бывает весело: местные креативщики любят иногда добавить драйва в чью-нибудь жизнь.

В прошлом месяце они организовали масштабный розыгрыш, чтобы повеселиться над нашим завхозом – вечно всем недовольной носатой грымзой в очках, которая своими бесконечными придирками, неприкрытым хамством и беспричинным ворчанием успела не только вызвать антипатию всего коллектива, но и заслужить вполне подходящее прозвище: Горгулья. Каким-то образом нашим выдумщикам удалось привлечь к этому акту народного возмездия за напрасно расходуемые нервные клетки и регулярную порчу настроения практически весь коллектив издательства. Да ещё умудрились убедить девочек из бухгалтерии составить липовый документ. В общем, разыграли целое представление.

Несколько недель назад, когда Дан был в командировке, наши гении пустили контролируемый слух о том, что по распоряжению шефа – в строгом соответствии с составленными им списками – в бухгалтерии каждому сотруднику выдают премии в виде подарков. Всем разные, в зависимости от вклада в деятельность предприятия. Разумеется, вся эта искусственная шумиха преследовала лишь одну цель – достичь ушей Горгульи. И она успешно была осуществлена дружными усилиями сплочённого коллектива. Даже я не осталась в стороне, хотя вообще-то меня нельзя назвать любителем подобных жестоких мероприятий. Но в этом случае, думаю, было справедливо немного урезонить сварливую и заносчивую особу. Впрочем, в игру включились практически все, усердно исполняя свои роли, – уж очень Горгулья всех допекла своим несносным характером.

И вот в назначенный день началось представление. Кто-то в её присутствии громко обсуждал якобы только что полученный новый телефон, кто-то хвастался годовым абонементом в самый популярный спортивный клуб, а кое-кто вообще с кряхтением и мнимым усердием тащил мимо Горгульи коробку из-под огромного телевизора – правда, это был единственный крупногабаритный «презент». Наши организаторы этого беспредела постарались на славу, подойдя к вопросу со всей серьёзностью: натаскали откуда-то всевозможных коробок из-под различной техники и гаджетов и даже умудрились незаметно пронести это всё в издательство. Потом, правда, выяснилось, что и к этой стороне подготовки ребята подошли с присущим им креативом: все коробки, чтобы не вызывать не только подозрений вездесущей Горгульи, но и преждевременных вопросов ещё не посвящённого в суть розыгрыша коллектива, они заблаговременно – за несколько дней до запланированного представления – поднимали в кабинет бухгалтерии через окно с задней стороны здания (разумеется, предварительно заручившись поддержкой девочек из этого отдела).

В общем, к тому моменту, когда заинтригованная и алчущая получить причитающееся ей вознаграждение за праведные труды Горгулья присеменила на наш этаж, направляясь по коридору к кабинету бухгалтерии, оттуда валил неиссякаемый поток заговорщиков со своими «подарками» в руках. Ей, конечно, продемонстрировали фиктивный список Дана, заставили расписаться в такой же фиктивной ведомости за получение заслуженной награды и выдали самую огромную коробку – правда, без каких-либо логотипов и опознавательных знаков, зато тщательно и аккуратно заклеенную со всех сторон, чтобы дать Горгулье возможность торжественно вскрыть её в спокойной уединённой обстановке.

Несчастная жертва жестокого розыгрыша довольная шагала по коридорам издательства, неся перед собой крепко удерживаемый габаритный ценный груз. Все, кто её видел в те минуты, были сильной поражены: впервые за всё время её работы в нашем коллективе на губах Горгульи играла счастливая улыбка, а глаза светились от неподдельной радости. Весь её сияющий вид будто бы говорил: «Посмотрите! Видите, как наш шеф меня ценит!». Не знаю, как остальные, но в тот момент я испытала острый укол совести за столь бессердечную шутку над бедолагой, ведь она даже не подозревала, какое разочарование ждало её впереди – после вскрытия огромной коробки, которая была полностью набита… ёршиками для унитазов.

В тот день Горгулью больше никто не видел, зато все вволю насмеялись за её спиной, представляя лицо несчастной при обнаружении столь неожиданного подарка. Следующие несколько дней она была тише воды ниже травы, ни к кому не цеплялась, ни с кем не ругалась и даже не ворчала. Поначалу все были удивлены столь резкой переменой, затем пару дней обсуждали чудодейственное влияние воспитательного аспекта розыгрыша, а через неделю и вовсе забыли и об угомонившейся ворчунье и о самой – оказавшейся такой целительной – проделке.

Но оказалось, что Горгулья не забыла. И в тот самый день, когда Дан вернулся из командировки, она приволокла коробку с ёршиками прямо в его кабинет и демонстративно швырнула к ногам шефа. К великому огорчению всего коллектива и ещё большей досаде самих организаторов розыгрыша, свидетелем этой сены была лишь случайно оказавшаяся там секретарша – Эдрэ. Впрочем и её присутствие в кабинете главного надо считать удачей, иначе некому было бы рассказать остальным о произошедшем инциденте. Эдре-то позже и поведала коллегам захватывающее продолжение уже успевшей позабыться шутки.

Дан, разумеется, пребывавший в неведении относительно какого-либо розыгрыша, ошарашено воззрился на неожиданно оказавшийся у его ног огромный короб с весьма оригинальным содержимым. На его вполне логичный вопрос, что это, Горгулья отреагировала не менее логично, поинтересовавшись, неужели он и сам не видит, что это его собственный подарок. Окончательно впав в ступор, Дан некоторое время молча переводил недоумённый взгляд с коробки на Горгулью и обратно, безуспешно пытаясь увязать в голове суть происходящего, после чего высказал предположение о явных проблемах с рассудком у одного из них, а затем попросил напомнить, в честь чего это он так расщедрился. Незадачливая жертва беспощадной шутки, гневное раздражение которой постепенно сменялось возрастающим удивлением, слегка заикающимся неуверенным голосом объяснила шефу, что это награда за заслуги перед издательством, нерешительно добавив в конце, что награда, по её мнению, не совсем справедливая, и выказав желание получить что-нибудь более соответствующее её неоценимому вкладу в деятельность горячо любимого предприятия.

Дан по едва сдерживаемой реакции захлёбывающейся смехом Эдре, всё это время присутствовавшей при странном диалоге, видимо, догадался о происхождении злополучной коробки и напомнил Горгулье о всем известном табу на стоматологический осмотр безвозмездно полученного животного. Он предложил ей в случае недовольства оставить неприглянувшийся презент у него и пойти заняться своими обязанностями. До глубины души оскорблённая женщина, гордо вскинув голову, прихватив уже потрёпанную коробку и злобно фыркнув, посеменила к дверям.

Но сердобольный шеф, сжалившись над бедолагой, окрикнул уже собиравшуюся громко хлопнуть дверью Горгулью и сообщил, что он никому не дарил никаких подарков, а ещё посоветовал несчастной наладить отношения с коллективом.

Но Горгулья, похоже, не вняла умному совету Дана и теперь, судя по всему, ещё больше озлобилась на весь коллектив. Впрочем, я бы на её месте поостереглась – фантазии наших умников хватит и на что-нибудь более масштабное и беспощадное.

– Салют! – в дверь входит Кайя, вырывая меня из задумчивой погружённости в воспоминания.

Она как обычно в приподнятом расположении духа. Никогда не видела, чтобы она грустила. И как ей удаётся всё время сохранять хорошее настроение и лучезарную улыбку? Кайя – ходячий заряд позитива, у неё и внешность под стать характеру: она невысокая, очень фигуристая, даже слегка полноватая, с огненно-рыжей кудрявой шевелюрой на голове. И всегда в какой-нибудь яркой одежде с глубоким вырезом, чтобы привлечь внимание как можно большего количества представителей сильного пола. Сегодня на ней розовое платье в белый горошек. Терпеть его не могу: мало того, что оно само по себе дурацкое, так ещё ни капельки не идёт Кайе, превращая её в какую-то пустоголовую куклу. Но я, конечно же, никогда не скажу ей об этом, чтобы не обидеть. В конце концов, о вкусах не спорят, а я не люблю навязывать кому-то своё мнение.

– Привет! – отвечаю я с улыбкой.

– Не забыла, что у нас сегодня корпоратив? – спрашивает Кайя, поправляя волосы перед зеркалом и корча рожицы своему отражению.

Чёрт! Я и правда забыла! А ведь шеф упоминал об этом на еженедельной планёрке несколько дней назад. Меня нельзя назвать заядлой тусовщицей, не люблю шум и толпы людей, особенно не очень трезвых; а на корпоративах таких как раз полно.

Кайя видит в зеркале, как я морщусь и, повернувшись, вопросительно смотрит на меня. Ей не понятна моя любовь к тишине и покою, она просто обожает тусовки, шум, общение, сплетни, громкую музыку, танцы и всё то, что позволяет ей флиртовать и быть в центре внимания.

– Может, сбежать с работы, пока шеф не видел? Скажу, что приболела, – без особой надежды бормочу я и печально вздыхаю, понимая, что уже обречена тащиться на это неизбежное мероприятие.

– Не выйдет, – весело смеётся Кайя. – Я сама сдам тебя шефу!

– Ну спасибо… – бурчу я, притворяясь, что обиделась.

– Да это для твоей же пользы! Тебе надо немного развеяться, потусить, так сказать, глотнуть жизни!

– А я люблю её глотать в тишине.

Моя весёлая коллега скептически фыркает, недоверчиво глядя на меня, наверное, сомневаясь в здоровом состоянии моего рассудка.

Ладно. Придётся идти. Прикидываю в уме, что туда надеть и стоит ли экстренно записываться в парикмахерскую или я сама справлюсь с укладкой. В итоге решаю, что не буду заморачиваться и пойду, как есть. В конце концов, кому какое дело, как я выгляжу!

До самого обеда мы молча работаем, уткнувшись в свои компьютеры. Кайя всегда работает в наушниках, из которых периодически в моменты полной тишины до меня долетают звуки тяжёлого рока. Она болтает ногой в такт музыке. И как ей удаётся сосредоточиться на редактуре, когда в уши безостановочно льётся мелодия, да ещё такая громкая?

Меня же успокаивает и заставляет сосредоточиться на работе шелест листвы, колышущейся на тёплом ветру за открытым настежь окном. Под нашими окнами целый маленький парк с большим количеством акаций, вязов, берёз, тополей и клёнов. А вдали сквозь них можно разглядеть хвойный лес на холмах, окружающих эту часть города. Тот самый лес, в котором я так люблю иногда гулять.

Обычно я беру с собой пару бутербродов для обеденного перекуса, но сегодня решаю составить Кайе компанию и пообедать с ней в кафе неподалёку. Она каждый день нахваливает это заведение, восторгаясь их кухней. И к концу обеда я понимаю причину её энтузиазма – на протяжении всего проведённого там времени она не перестаёт флиртовать и всячески привлекать внимание администратора заведения. Он невысокий, плотный, коренастый и довольно презентабельный симпатичный мужчина лет тридцати или чуть моложе с небольшими карими глазами, чуть заострённым носом и немного пухлыми губами. Аккуратно подстриженный и вообще довольно ухоженный. На нём серый элегантный костюм, соответствующий занимаемой им должности, из-под которого видна идеально выглаженная белая рубашка. Судя по надписи на бейдже, его зовут Китиал. Парень выглядит добродушным и приветливым. И хотя администратор кафе и должен быть таким, но мне почему-то кажется, что его радушие не наиграно, не продиктовано лишь служебными обязанностями. И, думаю, именно своим природным обаянием и некоторой застенчивостью Китиал и покорил мою любвеобильную коллегу.

А ещё он так забавно смущается и краснеет всякий раз, когда Кайя обращается к нему со всякими глупостями, пытаясь обратить на себя его внимание, что я непроизвольно умиляюсь столь трогательной реакцией. Наблюдаю за Кайей и понимаю: в её поведении есть нечто, указывающее на то, что она тоже испытывает волнение от общения с администратором. Это не просто привычный для неё флирт. Она и в самом деле увлечена этим малым. И перед тем, как уйти, Кайя чрезмерно эмоционально выражает Китиалу свой восторг заказанным ею овощным салатом.

На обратном пути я не могу сдержать смех. Кайя вопросительно смотрит на меня:

– Овощной салат – просто объеденье, – передразниваю я её.

Девушка выглядит удивлённой, но я замечаю тень смущения на её лице, когда она пытается оправдаться:

– А что? Он и правда был вкусный!

Румянец заливает её веснушчатое лицо.

– Ага! – продолжаю смеяться. – Ты бы ещё сказала, что у них самая вкусная фильтрованная вода в городе!

Она тоже начинает хохотать и слегка толкает меня в бок. А потом, посерьёзнев, неуверенно спрашивает, слегка закусив губу:

– Думаешь, я вела себя как полная идиотка?

Я пристально смотрю в ярко-зелёные глаза Кайи:

– Обалдеть! – медленно произношу я. – Неужели наконец-то нашёлся мужчина, который тебе действительно нравится?

Она молча пожимает плечами, театрально закатывая глаза, пытаясь скрыть за усмешкой своё смущение.

– О! Да ты, похоже, влипла по уши!