Текст книги "Дед Илья и внук Илья"

Автор книги: Эсфирь Цюрупа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7. Колышек-вешка

Баба Таня купила Илюше новые резиновые сапоги.

– Маленько просторны, ну да ничего. Осенью наденешь на двое шерстяных носков.

Как же, будет он ждать до осени!

Сегодня идёт дождь. Сильный. Вода льёт через край пожарной бочки. Жасминовый куст опустил листья и стал похож на мокрую курицу.

Илюша надел плащ и новые сапоги. Дождь бойко застучал по капюшону.

Весёлое дело – топать по лужам в сапогах. Они точно такие, как у деда Ильи и у всех староузских рыбаков, – и без воды блестят, как мокрые. И вовсе не велики: если ногу затолкнёшь вперёд – пальцы достают до носка, а передвинешь назад – пяткой упрёшься в задник. В самый раз.

В дверях сарая, нахохлившись, сидят куры и задумчиво скрипят недовольными голосами: «Какой чудак гуляет под дождём?» Кошка на крыльце брезгливо потряхивает лапой. Не понимают звери и птицы, что человек сделал себе непромокаемые ноги.

Вдруг позади себя Илюша слышит знакомый тоненький голос:

– Ой, Илюшка, ничегошеньки ты не знаешь!

У калитки в мокром голубом плащике стоит Таиска. Она никак не может справиться со щеколдой, потому что одна рука у неё спрятана под полой.

Илюша идёт открывать. Он наступает на все лужи, чтоб брызги летели во все стороны. Пусть Таиска заметит его новые сапоги! Но она не глядит на них. Лицо её испуганно.

– Какие-то чужие… неизвестные… в брезентовых плащах… ходят по Новому городу!

Сердце Илюши застучало.

– Да кто?

– Не знаю. Может, злодеи какие-нибудь. Глядят в трёхногую трубу! К нашему домику приставили полосатую палку. Навбивали в землю деревяшек вот таких… – Она вытянула руку из-под мокрого плащика и протянула Илюше деревянный колышек. Конец его был измазан землёй, на боку написаны цифры и буквы. – Я его долго вытаскивала, всё-таки вытащила! Я обратно всю дорогу за ними вслед бежала, в кустах хоронилась – посмотреть, куда они пойдут. А мама меня поймала и велела переобуться. Я все тапочки насквозь промочила, потому что…

– «Промочила»! – передразнил Илюша. – Вот в каких сапогах надо злодеев ловить!

Он поднял ногу повыше, но нога оказалась босая: сапог был просторным и остался стоять в вязкой грязи.

– Ой, – сказала восхищённая Таиска, – какие новые!

Илюша вставил ногу обратно в сапог.

– О чём они говорили, ты хоть послушала? – спросил он.

– Конечно, – ответила Таиска. – Они не говорили. Они пели про картошку.

– Почему про картошку? – Илюша всегда спрашивал «почему», если сильно удивлялся.

И вдруг на улице в шуме дождя раздались чьи-то дружные взрослые голоса. Они пели:

 
Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка,
Пионеров идеал-ал-ал.
Тот не знает наслажденья-денья-денья-денья,
Кто картошку не едал!..
 

Две покрытые брезентовыми плащами фигуры остановились у калитки и помахали широкими рукавами.

– Эй, ребятишки!

– Они! Злодеи! – пискнула Таиска и стала заталкивать Илюшу в сарай.

Куры подняли переполох. И, пока они кудахтали, два злодея прошли по кирпичной дорожке, поднялись на крыльцо, и баба Таня собственными руками открыла им дверь.

Тогда Илюша бросился вперёд, Таиска – за ним.

С крыльца они услышали чужие голоса. Чей-то нежный, совсем молодой голос произнёс:

– и… нам посоветовали: «Вас непременно приютят в доме Ильи Ивановича Платова. Там хозяева гостеприимные». Вот мы и пришли…

– Для хороших людей всегда место найдётся, – ответила баба Таня.

«Для хороших»? Эх, не знает баба Таня, что перед ней злодеи! Илюша решительно рванул дверь и переступил порог.

В сенях злодеи складывали у стены свои полосатые палки, рюкзаки и трёхногую трубу. Баба Таня стояла возле, такая маленькая, приветливая и беззащитная, что у Илюши в носу защемило от жалости. И он заслонил бабу Таню.

– Поздоровайся, Илюша, – сказала баба Таня.

Но Илюша только мрачно мотнул головой.

Злодеи стали снимать плащи. Плащи были огромные и жёсткие. Из них, как из палаток, вышли двое. Первый был настоящий злодей: под носом – чёрные злодейские усы. И он всё время шевелил чёрными злодейскими бровями. А второй… второй из плаща вышла девушка, беленькая и голубоглазая.

– Разве ты не хочешь с нами познакомиться? – спросила она нежным голосом и протянула Илюше руку.

– Нет! – из-за спины бабы Тани сказала Таиска.

Тогда чёрный злодей поставил перед Илюшей трубу на трёх ногах.

– Он, наверное, не хочет в эту замечательную трубу глядеть! – сказал он и улыбнулся такими ослепительными, белыми зубами, что в сенях будто стало светлей.

Илюшино сердце не выдержало.

– Хочу! – сказал он.

– И я хочу! – сказала Таиска.

Злодеи засмеялись и разом протянули им руки.

– Ну так давайте познакомимся. Я – инженер Варвара Сергеевна, а Вано́ Ильич – мой помощник. Он любит, когда его зовут просто Вано, потому что, хотя у него такие роскошные усы, он ещё молодой. А меня тоже все зовут Варей. Мы – геодезисты…

Илюша незаметно от всех толкнул Таиску: эх, ты, а сказала – злодеи.

– Ты что толкаешься, а, дорогой товарищ? – удивился Вано.

Илюша смутился.

– Мы самые первые приходим на строительную площадку, делаем съёмку местности, отмечаем на картах, где пригорок, где ровное место. А потом архитекторы составляют план Нового города.

– Такой план у деда Ильи есть, – сказал Илюша. – Он уже готов.

– Знаю, что готов. А теперь мы привязываем дома и улицы к местности.

У Илюши и Таиски глаза на лоб полезли от удивления.

– Как так… привязываете?

– Ну, не верёвками, конечно, – засмеялся чернобровый Вано и сверкнул глазами и подвигал бровями. (И Таиска подумала, что совсем они у него не злодейские, а очень даже добрые.) – Не верёвками. Это только называется «привязываем». На самом деле – ставим вешки, колышки. Если в доме четыре угла – вбиваем четыре колышка. Строители сразу увидят, где им котлован рыть, фундамент строить. Понятно?

– Понятно, – ответил Илюша и строго поглядел на Таиску.

А она вытащила из-под плащика колышек-вешку и протянула инженеру Варе.

– Вот, – сказала она грустно. – Я, наверное, отвязала какой-нибудь дом или улицу. Я их обратно привяжу. Ладно?

Так они и подружились. А потом все впятером – баба Таня, и геодезисты, и Илюша, и Таиска – сидели в кухне за столом и ели. Инженер Варя и Вано выложили из своих рюкзаков всякую походную еду: колбасу и консервы, но вкусней всего была бабы Танина вяленая вобла. Её били о край стола, сдирали серебристую шкурку – только треск шёл и чешуйки ложились на клеёнку. Запивали бабы Таниным квасом, похваливали.

– М-м! – только и мог выговорить чернобровый Вано и цокал языком, и щёлкал пальцами, и двигал бровями.

Илюша взял третью воблу.

– Не ешь больше, – сказала баба Таня. – Рыба, она воды просит. Ночью пить захочешь.

– Не захочу, – ответил Илюша и съел третью рыбу.

Скоро пришёл дед Илья и привёл с собой ещё двух приезжих каменщиков. К нему часто гости приезжают, даже из других областей, перенимать опыт – как быстрей работать.

– Встречай гостей! В тесноте, да не в обиде! – сказал дед Илья бабе Тане.

И правда, не в обиде. Всем хватило места. Даже очень весело стало. В сенцах уже не две, а шесть пар резиновых сапог, лежат рюкзаки, плащи, чемоданы. Дед Илья оживлённо рассказывает:

– Сегодня, братцы мои, автобус от пристани пришёл полнёхонек! Строители едут!

Все заговорили про стройку, и баба Таня не заметила, как Илюша протянул руку за четвёртой воблой.

Глава 8. Свет в горнице

Весь дом спит. Все спят. Два знатных каменщика – в большой комнате. Геодезист Вано ушёл с дедом на сеновал. Инженера Варю баба Таня взяла к себе в спаленку. А Илюшу уложили на раскладушке посреди кухни.

Илюша спит крепко. Он видит дождь. Открывает рот, но ни одна капля не хочет упасть к нему на язык. Вдруг кто-то ставит рядом с Илюшей белое обливное ведро. Оно полно студёной воды, на воде покачивается запотелый ковшик. Илюша тянется к нему, тянется и…

Он сидит на полу посреди тёмной кухни. Слетел с раскладушки. Ведра нет. Уже с того года, как провели водопровод, обливное ведро стоит в погребице, в нём баба Таня солит огурцы. А вода Илюше приснилась. Потому что он хочет пить. Четыре рыбы воды просят.

Сонный, он бредёт к раковине. На ощупь открывает кран, ловит воду ртом. Холодные струйки сбегают ему на грудь, и он окончательно просыпается. И тут он слышит над головой, в пустой горнице, приготовленной для бати, шаги. Глухая ночь, все спят. Кто там ходит?

Сна не осталось ни в одном глазу. Илюша стоит один среди кухни. Темно. Страшно. Зажечь свет тоже страшно. Кому сказать? Дед Илья на сеновале, далеко. Бабу Таню будить – ещё инженера Варю разбудишь.

Значит, он, Илюша, сейчас один в доме хозяин. Самому надо идти и проверять, кто там ходит. Илюша нащупывает на полке ложку-шумовку. Ручка у неё длинная, с крючком, всё-таки оружие… Он на цыпочках выходит в коридор. Тут горьковато пахнут невидимые кожаные ремешки на невидимом ранце. Из большой комнаты слышен дружный храп – спят знатные каменщики.

Илюша ставит ногу на первую ступеньку лестницы. Он прислушивается. Да, наверху кто-то ходит. Ходит и постукивает. У Илюши на локтях кожа покрывается пупырышками. Он сердито трёт локти: плохо, когда у храброго человека трусливая кожа.

Старые деревянные перила скрипят. И ступени скрипят. Но тот, наверху, не слышит. Илюша ясно различает его шаги и стук. Ещё ступенька, ещё… Верхняя площадка. Затаив дыхание Илюша глядит на полоску света под дверью горницы, на слепящий глазок замочной скважины. А за дверью – шаги…

Какая-то барабанная дробь мешает Илюше слушать. Нет, это не барабанная дробь, просто у Илюши стучат зубы. Плохо, когда у храброго человека зубы трусливые. Ладно, хоть они молочные, четыре уже выпали, скоро все переменятся.

Илюша сжимает в кулаке шумовку и прикладывается глазом к скважине. По горнице ходит дед Илья! Он не на сеновале, он тут! Над столом горит яркая лампа. Дед наклоняется. Приседает. Берёт что-то со стула, чем-то постукивает по столу. И опять наклоняется, опять постукивает. Что он такое делает непонятное среди ночи?

Глупо устроены замочные скважины. Одним глазом глядеть неудобно, двумя – нос мешает. Илюша пристраивается и так и сяк, упирается лбом в дверь, крепче, ещё крепче, и вдруг… дверь распахивается. Он с грохотом влетает в горницу, падает и с размаху на животе въезжает прямо под стол. Стало очень тихо.

– Ты когда-нибудь вылезешь? – спрашивает дед.

Илюша вылезает из-под стола.

– А шумовка тебе зачем понадобилась?

Илюша лезет обратно под стол и достаёт шумовку.

– Она ничуть не погнулась… – говорит он.

Но дед глядит на шумовку каким-то странным взглядом. Он берёт её из рук Илюши и говорит странные слова:

– Предположим, это у нас будет подъёмник.

– Почему? – спрашивает Илюша. Он всегда спрашивал «почему», когда удивлялся.

– Не почему, а для чего. Чтобы кирпич без задержки подавать наверх, каменщикам. Понял? – Дед Илья стал двигать шумовкой вверх-вниз, вверх-вниз, потом взял что-то со стула и положил на шумовку.

И тут Илюша изумился: он увидал свои пропавшие кирпичики. Дед поднимал их на шумовке, будто она была не обыкновенная кухонная ложка с дырочками, а подъёмник, который поднимает грузы на стройке. Дед Илья снимал кирпичики с шумовки, раскладывал их по краю стола стопками и приговаривал:

– Чтоб всё сподручно было, чтоб зря не тормошиться. Сэкономим времечко, – говорил он, – сэкономим силы. Красота работа… – На тёмных скулах деда горел румянец, седые кудри качались надо лбом. – Так? – спрашивал дед Илья и сам себе отвечал: – Так.

Вдруг Илюша понял: дед говорит вовсе не с ним, а сам с собой! Он, как видно, забыл про внука, который стоит рядом босой, неодетый.

– Ты зачем взял мои кирпичи? – сердито сказал Илюша.

– Учусь на них, – ответил дед Илья. – Учусь класть стены быстро!

– Почему учишься? Ты и так быстрей всех строишь!

– Ещё быстрей надо, – сказал дед, продолжая выкладывать кирпичики по краю стола. – Мне, внучек, много лет. Может, это будет моя последняя, самая радостная работа – на пепелище Новый город поднимать… – Он взглянул на Илюшу и спохватился: – Да ты захолодал, ошершавел весь, как гусёнок!

Дед Илья ласково притянул к себе Илюшу, сел вместе с ним рядышком на стул, обнял тёплой рукой.

И сразу Илюше стало спокойно и хорошо.

– Так много, внучек, надо нам поставить за пятилетку новых городов, новых домов. Столько выстрадали наши хорошие люди – и войну, и горе, и недоед, и недосып, и дети росли без крова. Хочется мне, внучек, сделать для людей что-нибудь очень хорошее, самое лучшее. Вот и думаю: надо научиться складывать стены быстро, много быстрее, чем раньше. А потом и других научить. Верно, внучек?

– Верно. – Илюша потёрся носом о дедову рубаху, поудобней приластился к его плечу щекой. – И я тоже что-нибудь хорошее сделаю…

– Обязательно сделаешь. Подрастёшь и сделаешь. Умелых каменщиков у нас немало, а всё не хватает… – Дед Илья говорил, а сам всё похлопывал внука ласковой ладонью, всё покачивал его. – Строим мы с тобой, к примеру, дом. Работают на этом доме три мастера. А другие дома, выходит, ждут, пока эти каменщики освободятся. Так?

– Так, – чуть слышно ответил Илюша и ещё крепче прижался щекой к деду. А потом вдруг обнял деда двумя руками и перелез к нему на колени.

– Ну, сиди, сиди, ну и хорошо, – говорил дед. – И вот что я надумал, внучек: разделил я всю работу между своими ребятами. Наружную кладку, ту, что потрудней, сам веду. Рыжик вслед за мной внутреннюю сторонку стены выкладывает. Остальным дал работу полегче, каждому по способности. Так, сообща, и работаем, каждый у меня на виду, каждому дело по силам.

– И я смогу. Я тоже что-нибудь хорошее смогу, – ещё успел вымолвить Илюша, и глаза его сомкнулись.

– И что ж у нас получается, внучек? – негромко рассуждал дед Илья. – Было у нас, значит, трое мастеров занято. А теперь дом буду строить я один со своими учениками. А тех двух мастеров мы с тобой высвободим, пусть другой дом строят. Так?

Илюша в ответ только моргнул. Пусть другие каменщики строят другие дома. Очень хорошо. Ресницы больше не захотели подыматься.

Тогда, тихонько улыбаясь, дед Илья поднял Илюшу на своих больших руках. Осторожно ступая по скрипучим ступеням, он понёс его вниз, в постель, через тёмный дом. Мимо двери, за которой спали баба Таня и инженер Варя. Мимо двери, за которой храпели друзья каменщики. Илюшины ноги, покачиваясь, задели невидимые ремешки на невидимом ранце. И сквозь заголубевшее окно услышал дед Илья, что дождь перестал и по всей Старой Узе перекликаются утренние петухи.

Глава 9. Ломаный грош

Под вечер на площади началась весёлая работа. Застучали топоры. Строили новую большую трибуну к завтрашнему празднику. А старую снесли. Дед Илья с учениками тоже работал там. Вкапывали стоймя брёвна, обшивали досками, укладывали сверху деревянный настил. Гвозди легко входили в доски. Илюша завидовал: «Дали бы мне разок стукнуть!» Он прямо-таки сгорал от желания что-нибудь поделать.

Он подошёл к Рыжику, но тот сказал:

– Ты, может, заблудился? Детский сад прямо и направо.

– Я хочу помогать, – сказал ему Илюша.

– Завтра вечерком я буду ничего не делать, так ты заходи мне подсоблять, – ответил Рыжик.

– Я уже умею гвозди вбивать, – сердясь, объяснил ему Илюша.

– Тогда на́ тебе, дружище, в подарок гвоздь и сматывайся.

Илюша взял гвоздь. Пришла Таиска, и они вместе стали разглядывать подарок. Никогда ещё у Илюши не было такого огромного гвоздя. Всё-таки этот Рыжик парень ничего!..

Потом Илюша и Таиска забрались под новую трибуну, посмотреть, как она сделана изнутри. Там было интересно. Вечернее солнце лезло сквозь щели, и края досок розово светились. Над головой стучали.

Острый и сладкий запах свежей стружки, как чей-то настойчивый, весёлый голос, звал Илюшу сделать, сработать что-нибудь очень хорошее.

Он увидал остриё гвоздя, торчавшее из доски. Взял осколок кирпича и долго колотил по острию, пока кирпич не искрошился. Тогда Илюша вылез наружу, смело подошёл к Рыжику и утащил у него из-под рук молоток.

– Эй! – Рыжик помчался за ним.

Но Илюша уже нырнул под настил и стал стучать по гвоздю.

– Отдай молоток, мне работать нужно!

– А ему тоже нужно! – вступилась Таиска.

Илюша закончил работу.

– А то как бы кто не порвал штаны, – сказал он, протягивая молоток хозяину.

– Чудак, кто же сюда полезет? – удивился Рыжик.

– А ты почём знаешь? Может, кто и полезет, – деловито ответил Илюша.

– Ну ладно, – подумав, сказал Рыжик. – Если нужен будет какой инструмент, бери. Только спрашивай, а не так хватай.

Илюша с Таиской ещё немного посидели под трибуной. Потом Илюша встал.

– Пойдём. Я тебя спрошу важное.

Они стали вылезать наружу, и он стукнулся о доски, набитые крест-накрест.

– И чего их по-дурацки набивают? – рассердился Илюша.

А Рыжик протянул ему стамеску:

– Приложи холодное, шишка пройдёт. А крест-накрест доски набивают, чтоб устойчивей было.

Стамеску прижимать больно. Однако приятно держать в руке настоящий рабочий инструмент.

– Ну, полегчало? – спросил Рыжик.

– Полегчало.

– Тогда бывай здоров.

Илюша отдал стамеску, и вдвоём с Таиской они пошли осматривать трибуну с другой стороны.

– Спрашивай важное! – напомнила Таиска.

– Вот, скажи: что в городе бывает деревянное?

– Ну… забор, – подумав, сказала Таиска.

Илюша отмахнулся:

– Заборы не годятся. И столбы для проводов не годятся. Это не подарки. А я хочу сделать Новому городу подарок. Настоящий. Деревянный. Чтоб на гвоздях, а не на верёвках. Поняла?

– Может, скворечник? – предложила Таиска. – Деревья посадят, значит, и птицы прилетят.

– Не годится! Скворечники все делают.

– Ещё бывают такие деревянные вазы, урны, на них написано: «Для мусора».

– Что ж, я, по-твоему, буду работать, работать, а потом – для мусора, да? – обиделся Илюша.

– Ну, я подумаю ещё, – пообещала Таиска.

Они дотемна вертелись на площади, пока баба Таня не разогнала их по домам спать.

До самой ночи из Таискиного дома неслись громкие трубные звуки: дедушка Матвеюшка продувал свою трубу, он ведь играет в оркестре на всех праздниках. А мама крахмалила Таискину юбочку. Утром эта юбочка, распушив все свои оборки, стояла на табуретке и ожидала Таиску. А Таиска бегала по дому в трусиках, грела утюг, разглаживала свои самые красивые капроновые ленты.

В домике Платовых с утра осталась одна баба Таня. Дед Илья надел праздничную рубашку, расчесал пшеничные, с серебринкой усы и ушёл подготавливать к соревнованию своих ребят. А Илюша побежал на пустую ещё площадь.

Он долго гонял трёх кур и поросёнка. Сами, что ли, не понимают? Сегодня тут пастись нельзя! Потом он взобрался на новую трибуну и крикнул с неё:

– Ура! Да здравствует!..

Новая трибуна – длинная, как пристань. Если бы вокруг была не площадь, а вода, к трибуне смогли бы причаливать катера. Такая длинная и нужна, на ней поместится и оркестр и целая комиссия, которая сверху будет наблюдать за работой мастеров и решит, кто победил.

А кто там шуршит под трибуной?

Оказалось, поросёнок вовсе не ушёл, забрался под помост. Он расталкивал носом строительный мусор и мирно хрюкал. На пятачке у него висело розовое колечко стружки.

– Я тебе что сказал? Уйди, слышишь? – Илюша топнул ногой.

Поросёнок подскочил сразу на всех четырёх ногах, хрюкнул и остался на месте.

Тут, грохоча, подъехал грузовик. Поросёнок выбежал и с отчаянным визгом помчался по площади.

– Ты его там пасёшь, что ли? – пошутил шофёр.

– Нет, он сам, – ответил Илюша.

– А не скажешь, где мне Платова найти?

– Вот он я!

Шофёр засмеялся.

– Ты, что ли, будешь у меня кирпич принимать?

– Я лучше деда позову, – сказал Илюша и побежал к школе. Там дед Илья собрал своих учеников.

Но Илюшу перегнал гудок машины. Шофёр дал длинный сигнал, и сейчас же из дверей школы высыпали ученики деда Ильи. Первым бежал невысокий, широкоплечий Рыжик. За ним – другие ребята. А за другими, размахивая длинными руками, – Семёнов Николай. И все кричали:

– Давай… принимай… разгружай!

Илюша на ходу повернул обратно и тоже стал кричать:

– Давай… выгружай!

Все перескакивали через вчерашние лужи, Илюша – тоже. Вдруг он увидел – в луже лежат пять кирпичей.

– Э! – закричал он. – Кирпичи!

Длинный Семёнов Николай остановился:

– Ну и что?

– Давай отнесём их на место, – предложил Илюша.

– Больно надо из-за них кланяться, руки марать, – ответил Семёнов Николай. – Им цена грош ломаный.

Что такое грош, Илюша не знал. Но раз всё равно ломаный – значит, никуда не годится. И вслед за Семёновым Николаем Илюша перепрыгнул через кирпичи.

К грузовику они прибежали последними. Ученики уже начали разгрузку. Одни взобрались в кузов, другие стали в ряд и начали быстро передавать кирпич за кирпичом. Они бежали из рук в руки, цепочкой.

Последним с краю стоял Рыжик. Вот он повернулся к соседу, принял от него кирпич, опустил в стопку и протянул руки за другим. Илюше понравилось, как ладно работают ученики. Он пролез у Рыжика под локтем, стал рядом и тоже вытянул руки.

– Очумел? – спросил Рыжик.

Но отвечать было некогда. Кирпич уже бежал, приближался. Раз! – Рыжик взял его. Два! – положил в протянутые Илюшины руки…

Кирпич оказался тяжёлым. Но Илюша не позволил кирпичу себя пересилить, не дал ему выпасть из рук. Присев, он опустил его в стопку. А когда поднялся и опять протянул руки, то увидал, что Рыжик обходится без него, без Илюши. Сам принимает кирпичи, и сам их укладывает друг на дружку.

– Давай мне! – потребовал Илюша.

– Тебя тут не хватает, – ответил Рыжик, продолжая работать.

– Да, не хватает. Я ведь не уронил его, да?..

И когда Рыжик взял новый кирпич, Илюша вцепился в него, и они положили этот кирпич сразу четырьмя руками. Но получилось не быстрее, а медленнее. Цепочка остановилась. Все ученики стояли и ждали.

Тут кто-то взял Илюшу под мышки и перенёс на другое место, подальше.

– Ты мешаешь! – сказал дед Илья. – Не видишь, их и без тебя шестеро и с тобой шестеро.

– Нет, – возразил Илюша. – Со мной семеро. Я помогаю.

– Когда человек помогает, дело идёт быстрее. А ты им всю скорость сбил.

Илюша вздохнул. Теперь-то цепочка опять работала. И весело тараторила: «Давай… не зевай… давай… не зевай…» И кирпичи, как красные вагончики, бежали по рукам, словно по рельсам.

– Я буду очень стараться, – попросил Илюша.

– Старайся. Только не здесь, а вон там. – Дед Илья повернул Илюшу от себя и легонько подтолкнул.

И тут Илюша увидал, что много ребят тащат из дверей городского Совета стулья и скамьи, выстраивают их рядами прямо на площади. Илюша побежал, тоже схватил стул, принёс и поставил в первый ряд. Потом принёс ещё пять стульев. Кто-то сунул ему в руку свёрток кумача и велел: «Неси!» Он принёс кумач к трибуне. А там уже была товарищ Орлова Надежда Ивановна и ещё комсомольцы с рыбного завода. Они расстелили кумач прямо на асфальте, окунули кисть в банку с краской и написали печатными буквами, белым по красному:

ПРИВЕТ МАСТЕРУ – ЗОЛОТЫЕ РУКИ!

– А кто это мастер – золотые руки? – спросил Илюша.

– А вот, кто победит, тому и дадим это звание и фамилию его сюда впишем, – объяснила Надежда Ивановна.

Илюша постоял-постоял и спросил:

– А что бы мне ещё поделать?

– Дел много, – сказала она. – Первое дело – отойди от банки с краской, а то как бы ты её не опрокинул. Второе дело – сгрызи вот это на здоровье. – Надежда Ивановна вынула из кармана четыре грецких ореха. – А третье дело – видишь, дед Илья стоит? Беги к нему, скажи: «Надежда Ивановна просит вас присесть и передохнуть перед началом». Понял?

– Понял! – радостно крикнул Илюша и побежал к деду.

Дед Илья стоял возле брёвен. Он сердито глядел на лужу, в которой лежали кирпичи.

– Хозяева безрукие, – сказал он. – Разбросали добро!

– Ничего не безрукие, – ответил Илюша. – Просто нечего из-за них кланяться, руки марать. Им цена грош совсем ломаный.

Дед Илья так удивился, что без всякой просьбы сам сел на бревно.

– Вот как? – спросил он и пронзительным взглядом уставился на Илюшу. – Ты это точно знаешь?

– Точно. Мне Семёнов Николай сам сказал.

– Ах, сам?.. – Дед Илья сердито подёргал себя за ус. – Сам, значит… Нет, сколько топорище ни вари, всё топорищем останется. А где он сейчас, этот «сам», околачивается?

Семёнов Николай стоял перед афишей кино и грыз семечки.

– А, вот он, мой милый-дорогой, – обрадовался дед Илья. – Сейчас мы его поучим уму-разуму. – Дед достал из кармана горстку жёлтых монет, выбрал самые маленькие, копейки. – Пойди-ко, внук, пока этот «сам» сюда не глядит, разложи копейки на дороге.

– Как – разложи? – не понял Илюша.

– А очень просто: выкладывай их одну за одной по асфальту.

Илюша удивился. Однако он быстро справился с порученным делом. Монетки легли на асфальт.

– А теперь сядь со мной рядом. – И дед Илья раскатисто крикнул на всю площадь: – Семёнов!

Семёнов Николай перестал лущить семечки и не торопясь направился к деду Илье. Вдруг на ходу он будто споткнулся – монета! Наклонился, сунул в карман, ступил три шага – стоп! Ещё одна! И какой безрукий их тут растерял? Мигом нагнулся, поднял. Ступил два шага – третья монета! Ведь вот удача привалила! В кармане уже весело позвякивало, а Семёнов Николай всё кланялся, подбирая копейки. И, кланяясь, приближался к деду Илье. А когда подошёл, увидел, что дед Илья раскачивается от хохота.

– Ой! – стонал дед Илья. – Вот где я тебя раскусил. Ой, старательный! Одиннадцать раз поклонился, не поленился! Спинушку гнул и руки замарать не побоялся!..

– Не пропадать же добру! – буркнул Семёнов Николай.

– Вот оно как? – Дед Илья вдруг перестал смеяться. Узловатые его пальцы забарабанили по колену. Зрачки буравили ученика. – Вон как! Значит, как себе в карман, так и сто раз поклонишься – не пропадать добру? А кирпичи валяются – пусть пропадают? Добро не твоё, а народное, тебе не жалко?

На потемневшем от гнева лице дедовы глаза остро светились, как льдинки. Илюша оробел.

– Говоришь, грош цена? Да это тебе, Семёнов Колька, грош ломаный цена!..

Илюша взглянул на Семёнова Николая. Скулы его покрылись пятнами. Глаза бегали, а руки то прятались за спину, то беспомощно повисали вдоль боков.

– Зря я на тебя, дурака, силы тратил. Всё одно из тебя гражданин не вырастет, нет! – гремел дед Илья. – А вырастет из тебя собственник, хапуга, кулак толстопузый! Я таких хорошо знаю, навидался! Такие в гражданскую войну хлеб от голодного народа прятали… Мои-то ученики знают: народное добро береги, тогда своё само сбережётся!..

Илюша, слушая, страдал: он ведь тоже перепрыгнул через народное добро, которое береги… Он незаметно засунул руку под свою блестящую пряжку, пощупал живот: вдруг из него, из Илюши, тоже вырастает кулак толстопузый? Нет, пока всё было в порядке.

– А ты мне не ученик! – грохотал дед Илья.

– Ваш я! – крикнул в ответ Семёнов Николай. Выгреб из кармана монеты, ссыпал их на бревно рядом с дедом Ильёй. Шагнул, вынул из лужи четыре кирпича и понёс их.

Лишь один, надтреснутый, остался лежать в воде.

Илюша поглядел вслед Семёнову Николаю и молча встал.

Последний кирпич лежал далеко, в самой серёдке лужи. Илюша влез в воду. Кирпич был скользкий и тяжёлый. Крепко прижав к себе, Илюша отнёс его на место. По дороге ему встретился Рыжик. Он по-доброму подмигнул, посторонился, освобождая путь человеку, который несёт тяжесть.

Вернувшись, Илюша сказал деду:

– Отнёс.

– Ты настоящий работник и хозяин, – ответил дед Илья. – Дай почищу тебя, а то как бы нам от бабы Тани не влетело.