Текст книги "Олешек"

Автор книги: Эсфирь Цюрупа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава 11. Серебряный цветок

Всё очень плохо на свете. Валерка подручный, а Олешек – нет. Никто ему не даёт никакой работы. Луковица тоже не прорастает. И Олешку кажется, что хуже быть не может. Но проходит всего лишь день, и оказывается, что может быть ещё хуже.

Вдруг в кармане у Олешка очутились обе синие рукавицы.

Может быть, мама связала ему новые? Нет, на пальце сидела знакомая серенькая штопка, та самая, которую в последний раз он видел в глотке у пылесоса.

А вечером, когда все уже были дома, на комоде он увидел записку. Она была мятая, испачканная и порванная, но Олешек сразу её узнал. Это была папина записка, та самая.

Олешек ходил по комнате мимо комода и старался не глядеть на записку. Но всё равно он её видел. И он видел, как мамины руки случайно касались её и как папа взял эту записку и поставил на самое видное место, к зеркалу.

Весь вечер папа и мама говорили только о своих делах.

Они совсем не глядели на Олешка, не обращали на сына никакого внимания. Они, наверное, не знали, как ему от этого было плохо.

Наконец мама сказала:

– Олег, сходи в кухню, принеси миску с оладьями.

Олешек подскочил от радости: мама с ним заговорила! – и бегом бросился на кухню. Когда он подходил обратно к двери, он услышал, как папа сказал:

– Молчит. Плохи дела, Варюша…

– Плохи, – ответила мама и вздохнула.

Наверное, у них были какие-то свои взрослые неприятности.

Сели пить чай с оладьями, и пришёл Николай Иванович.

Мама ему тоже налила стакан чая и стала угощать оладьями. А потом мама села вышивать подушку разноцветными крестиками, а папа и Николаи Иванович стали разговаривать про всякие стройки, где они работали.

– Да, – сказал Николай Иванович, – наше поколение славно поработало и славно защищало Родину. Хорошо бы, наши дети были похожи на нас.

– Я в наших детей верю, – коротко сказал папа.

– Не зна-аю… – недовольно протянул Николай Иванович. – Мне мой племянник Валерий, например, не нравится ничуть. Одно озорство на уме. Отметки плохие, неспособный…

– Нет, способный! – громко сказал Олешек в кружку, и чан в ней забурлил пузырьками. – Он мой старый будильник на все-все колёсики, на самые маленькие винтики развинтил. Я бы никогда ни за что так не смог. А теперь он подручный у мамы! Вот он кто!

– Ты бы уж лучше помолчал, – сказала мама сердито.

– А третьего дня знаете какой номер выкинул мой племянничек? – продолжал Николай Иванович, отпивая из стакана. – Я ему новые калоши купил. Так он в этих калошах среди ночи вздумал путешествовать по дому отдыха!

Тут у Олешка из рук выпала ложка, и он полез под стол её доставать.

– И как он туда проник? И кто его туда звал? – возмущался Николай Иванович.

– Это ещё вилами по воде писано, ваш ли там Валерка был. Может, и не Валерка вовсе! – вдруг сердито сказал папа, встал и вышел в кухню за горячим чайником.

– Не Валерка? – возмутился Николай Иванович, притопнул лохматым сапогом под столом и наступил на ложку. – Не он? Да знаете, сколько он там бед натворил? Пылесос испортил, кран открыл – помещение затопил. Мы бы и не дознались, кто виновник, так ведь он топал в новеньких калошах, оставил следы пупырями по всему дому! А потом и калоши там бросил. То ли его кто спугнул и он струсил…

– Не трус он, не трус! Он может даже на самую высокую ёлку залезть! – сказал под столом Олешек и попытался вытащить из-под сапога ложку.

– А ты меня не толкай, защитник! – сердито откликнулся Николай Иванович. – Нет, довольно с меня, хватит! Отправлю племянничка обратно домой. Пусть с ним там мать как хочет справляется.

Тогда заговорила мама.

Олешек сразу понял, что мама не спокойна, её голос звенел и вздрагивал:

– Неверно вы делаете, Николай Иванович! Нельзя Валерку домой отсылать. Вы же сами говорили: отец умер, у матери на руках ещё четверо ребятишек. Тяжело ей всех обуть, одеть, выучить. Я вот тоже сыну всё время говорила: «Не водись с Валеркой!» А сын мне правильно, как настоящий человек, ответил: «Ему ж одному без всех плохо!»

Тут Николай Иванович как расхохочется, даже посуда на столе звякнула.

– Это который же настоящий человек? Который под столом сидит?

– Да, – твёрдо сказала мама. – И нужно нам с вами всем вместе Валерке помочь!

И тогда, расталкивая толстые, лохматые сапоги Николая Ивановича, Олешек вылез наружу. В руке он сжимал ложку.

– Это я открыл кран! – громко сказал Олешек прямо в лицо Николая Ивановича. – Я сам сломал пылесос. Сам ходил в Валеркиных калошах, а он их просто там забыл. И я один наследил пупырышками.

Вернулся с чайником папа. Он не слышал слов Олешка и продолжал начатый разговор. Он сказал Николаю Ивановичу:

– Валерий ваш ни при чём, можете мне поверить! Виноват тут другой. А не объявится виновник, так мы его разыщем и вытащим за ушко да на солнышко! Хуже нет тех людей, которые свою вину перекладывают на других. Не хотел бы я с таким человеком работать или в разведку ходить. – И он посмотрел на Олешка совсем чужими, незнакомыми глазами.

Но мама крепко прижала к себе стриженый круглый затылок сына и ответила папе:

– Можешь идти с ним в разведку, отец. Он всё рассказал.

Папа сразу подошёл к Олешку и сильной ласковой рукой поднял к себе его лицо.

– Зачем ты попал туда? – спросил папа.

– Я маме твою записку носил.

– Сынок, – ахнула мама, – да ведь я-то сторожила не дом, а детский сад, где ремонт идёт!

– Тебе, верно, страшно было одному ночью? – спросил папа.

Олешек молча кивнул.

– Но я всё-таки сперва не удрал! – сказал он.

И тогда папа посадил Олешка к себе на колено.

Но Николай Иванович не успокоился. Он стал весь красный – даже уши, даже лысина – и закричал тонким голосом:

– А где доказательства? Может, он просто товарища выгораживает?

– Вот доказательства, – ответила мама и достала с комода записку, а из Олешкиного кармана – рукавицу. – Их вынули из пылесоса и отдали мне.

Олешек соскочил с отцовского колена.

– Сейчас! – крикнул он. – Сейчас принесу! – и помчался на кухню.

Там он выковырял карандашом из потайной щёлки слипшийся синий лоскуток. Маленький этот комочек выскользнул из его пальцев и упал прямо в угол, на луковицу, которая одиноко сидела в темноте за плитой, рядом с сачком для мальков и деревянной лаптой.

Олешек наклонился поднять его и увидел: луковица проросла! Здесь, в тепле, она выставила наружу светло-зелёный росток, остренький, как клюв.

– Тюльпан! Ты всё-таки вырос! – сказал Олешек и засмеялся от радости.

Он бережно сунул луковицу с зелёным клювиком к себе на грудь, за клетчатую рубашонку. Тюльпан ведь растение южное, ему нужно тепло!

Когда Олешек вошёл в комнату, мама и папа увидали, что и ясные глаза его, и остренькие белые зубы, и наморщенный от смеха нос светятся радостью.

– Вот! – счастливо сказал Олешек и протянул Николаю Ивановичу смятый лоскуток с серебряным цветком. – Только я его мамиными кривыми ножницами вырезал, потому он немножко неровный…

– Теперь всё понятно, – сказала мама. – А я-то голову ломала, как он умудрился такую дырку выдрать на лыжных штанах?

Глава 12. Если человек захочет…

Поезд шёл через реки и горы, по лесам и степям к морю. Он двинулся в путь от московского вокзала в морозный денёк. Но чем дальше к югу, тем жарче согревало солнце крыши вагонов, и скоро пассажиры стали открывать окна, и тёплый душистый ветер залетал в них с весенних просторов земли.

В купе ехал седой лётчик. А перед ним, повернувшись зелёным клювиком к летящему за окнами свету и ветру, сидела на столике обыкновенная луковица.

Кроме лётчика, в купе ехали ещё разные пассажиры. Один из них распаковал чемодан, достал всякую еду, раскрыл складной нож и вдруг спросил:

– А что, товарищ лётчик, не разрежем ли мы вашу луковицу, а? Хороша была бы закуска.

Тогда седой лётчик тоже открыл чемодан и тоже достал всякую еду.

– Вот, – сказал он, – кушайте, пожалуйста, что хотите! А луковицу не отдам. Ни за что. Её мне один человек подарил. Из неё вырастет тюльпан.

Все пассажиры засмеялись:

– Что вы, товарищ лётчик! Вы, наверное, в цветах плохо разбираетесь! Это ж обыкновенная луковица.

– В цветах я разбираюсь, – сказал лётчик. – А еще лучше разбираюсь в людях. И знаю: если настоящий человек захочет, так тюльпаны будут расти из простых луковиц.