Текст книги "Бывшие. Проверка на прочность (СИ)"

Автор книги: Есения Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

11

Настойчивые телефонные звонки сознательно игнорирую. Знаю, что это звонит Гаранин. Знаю, что сейчас поставила и себя и его в дурацкое положение. Документы, которые он должен был у меня забрать, теперь в мусорке. А он не может без них уехать. Но говорить сейчас я с ним совершенно не готова. Да и просто скинуть файл с электронным отчетом не получится. Нужны подписи.

Свободное такси, слава богу, есть на стоянке. Торопливо сажусь в машину и называю адрес. Мне нужно время, передышка, пауза. Я не смогу с ним сейчас говорить, не смогу нормально, без слез. Воспоминания душат. Теперь они поднялись из пучины забытия и нависают огромной волной, а я рискую утонуть в них безвозвратно. Поэтому цепляюсь за мелочи, за простые вещи, которые могут отвлечь хоть на крохотную долю секунды. Вот ручка у дверцы с красивым металлическим блеском. Вот синий фонарь на повороте. Вот река, темная и холодная, широкой черной лентой вьется под огромным мостом, словно змея.

Слезы душат, и всю дорогу я гипнотизирую табло навигатора. Почему же так медленно…

В квартиру врываюсь так, словно за мной гонятся монстры. А они и гонятся, монстры прошлого. Скидываю плащ, обувь и всю одежду практически у порога и сразу в душ. Горячая вода не намного, но дает облегчение. Безжалостно скоблю себя мочалкой. Пытаюсь смыть свой грех, но тщетно. Он уже внутри, разъедает сердце и душу. И я скулю, кричу от боли, готова лезть на стену, все что угодно, лишь бы это все хоть немного перестало меня так мучить. Но это мой личный костер прямиком из ада. Причем, я сама на него пошла. Добровольно.

Влад. Разве он заслуживает такого отношения? Да, у нас в последнее время не все так гладко, но разве в семье бывает все всегда идеально? Нет и еще раз нет. Семья это каждодневный труд, и любовь делает этот труд посильным. Он хочет ребенка и я наверное тоже. Муж считает, что так я смогу навсегда перечеркнуть прошлое. Я не стремлюсь спорить. Перечеркнуть прошлое навсегда невозможно. Разводы, расставания – это одно. Но память о потерянном ребенке – она на коже, в сердце, выжженным клеймом на каждом органе. Забыть о дочери я не смогу никогда, хотя и воспоминания эти ранят мучительно больно. И любовь к малышу по всем канонам должна сделать эту боль терпимой, завуалировать ее и постепенно стереть. Возможно, я бы не пошла на этот шаг, если бы муж так рьяно не желал моей беременности. Это его мечта – чтобы я родила ему ребёнка. Не важно, сына или дочь. Он хочет этого больше всего на свете.

Наша семья. Теперь в свете моей измены, имеет ли она прежнюю ценность? Смогу ли я носить в себе груз этого предательства? Или я должна рассказать ему обо все честно. Заслуживает ли он этой горькой правды или лучше сладкая ложь? В любом случае наши отношения уже не будут такими, как прежде. Он не простит измены. И я ее себе не прощу. Даже если промолчу.

И смогу ли я промолчать?

Представляю, как расскажу об измене мужу. Как потемнеют его глаза от боли. Что он скажет, что сделает? Ударит? Промолчит?

Самый страшный судья это наша совесть. Ее ни удушить, ни убить. Она все равно поднимет свою голову и в самый неподходящий момент напомнит о той грязи, что спрятана внутри.

Снова и снова тру кожу мочалкой, смываю, тру…

Из этого зацикленного состояния меня выводит звонок телефона. По особой мелодии знаю, что звонит начальник. Наспех смываю мыло, заворачиваюсь в полотенце и иду искать телефон.

– Катюня, беда!

– Что случилось? – спрашиваю хриплым от слез голосом.

– Гаранин, черт бы его побрал, тот мужик, кому ты документы отвезла. Он, сволочь, умудрился кофе на них пролить.

Усмехаюсь.

– Точно сволочь.

– И не говори. Он сказал, что приедет прямиком в офис. Я уже всех обзвонил, все подпишут без очереди. Ты только распечатай и проконтролируй, пожалуйста. Ты сама-то когда там будешь?

– Минут через сорок. Пришлось вернуться домой срочно. Сейчас переоденусь и выйду.

– Катечка Александровна, ты уж давай, не подведи, пожалуйста. На тебя вся надежда.

Судорожно вздыхаю. Хочется зареветь в голос, но я только сиплю:

– Будет сделано.

Козел. Сволочь. Эгоист чертов! Он специально все. Не верю, что он ждал кого-то другого. Знал, что в аэропорт поеду именно я. Какой, к черту, из Гаранина курьер? Знал, определенно знал. По крайней мере, предполагал. Раз следил, значит подстроил эту встречу, не иначе!

Хочется расцарапать ему лицо, стереть это его победоносное самоуверенное выражение с наглой физиономии.

Как так! Как я могла попасться на его уловки? Почему пошла за ним, как безропотная овца!

И снова на меня волной накатывают воспоминания. Жаркие, сладкие, томные. Душат меня, обдирают колючей проволокой изнутри.

Из последних сил привожу себя в порядок. Макияж, строгий костюм с воротником под самое горло, тугой узел на затылке. Старательно причиняю себе боль, чтобы удержаться на грани. Все тело колотит нервная дрожь, стоит только представить, что меня с ним ждет еще одна встреча.

Снова заказываю такси. Проверяю в сумочке флешку, телефон, кошелек. Цепляюсь за мелкие суетливые дела, лишь бы не думать. Не думать, не думать о нем!

Но у меня ничего не выходит. Почему-то этот мужчина до сих пор для меня слишком важен…

12

Практически бегу по коридору, чеканя каждый шаг. Как же мне хочется все это быстрее завершить. А потом отпрошусь, скажу, что заболела. Хоть бы день никого не видеть, отлежаться. Уйти от чужих любопытных взглядов. Так было всегда, не умею я держать лицо. По мне сразу видно, если что-то случилось. А у меня случилось. Секс с бывшим в гостинице аэропорта. Спонтанный, незапланированный и нежеланный.

Распахиваю дверь в наш отдел. Справа закрытый кабинет начальника, слева широкий зал с выставленными в шахматном порядке столами, слава богу пустыми, ибо обе мои сотрудницы отсутствуют.

За одним из столов уже сидит Гаранин, в пальто, нога на ногу. Напряженный, но от этого еще более притягательный. И секретарша директора Светочка изгибается как лань рядом, активно демонстрируя свои крутые бедра, обтянутые коротенькой юбкой. Ловлю себя на жестоком, практически бесчеловечном желании убить их обоих.

Его за то что снова появился в моей жизни и за полдня успел вытрясти всю душу. А это за…

Осознание за что я взъелась на Светочку вообще вышибло весь дух. Нет, нет все в прошлом! Но только он уже не мой.

Гаранин встает и, игнорируя позывы секретарши, направляется ко мне. У меня, наверное, написано на лице, что я хочу испариться. Поэтому Егор вмиг преодолевает расстояние между нами и берет меня под руку.

– Екатерина Александровна, – пожирает меня глазами, – вы уж извините, что так получилось!

Я пытаюсь как-то не слишком резко и вежливо освободиться, но куда уж там. Он явно не собирается меня отпускать, и его близость бьет по оголенным нервам, заставляя задыхаться. Нервно облизываю губы и замечаю, как от этого темнеет его взгляд.

– Ничего страшного. Сейчас распечатаем. А Светочка вам поможет все подписать.

Светочка расцветает и тут же, призывно улыбаясь, щебечет:

– Конечно, конечно. Василий Борисович сказал, что сразу к нему, я потому и жду.

Мысленно фыркаю. Почему она ждет здесь, а не в приемной, даже ежу понятно. Но внешне не даю ни единого повода усомниться в моем безразличии.

Слегка прикасаюсь к руке Гаранина:

– Отпустите, пожалуйста, я сейчас распечатаю документы и вы их сразу же заберете. У вас, наверное, скоро самолет.

Егор кивает, смотрит на наши руки, отпускает и отступает ровно на полшага, не больше. Протискиваюсь в узкий проход и иду к своему столу.

Все приготовления, загрузка компьютера – все это происходит в тягостном гнетущем молчании. Кажется, что воздух в кабинете уже можно резать ножом. Но это чувствую только я, и никак не Светочка. Она крутит локон указательным пальчиком и кусает пухлые изрядно перекаченные губы. Но от этого больше нервничаю я, и никак не Гаранин. Когда последний напечатанный лист проверен и увесистый отчет заверен моей подписью, я протягиваю его секретарше.

– Нужно заверить у Короткова и Майнера.

– Разберемся, Екатерина Александровна. Не переживайте. Что-то вы сегодня бледная какая-то, неважно выглядите, – кисло осматривает меня она, пренебрежительно поджимая губы.

– Да, приболела, хочу отпроситься.

– Ну это к вашему начальнику отдела, и в кадрах предупредите.

Я киваю. Без тебя разберусь. На Егора даже не смотрю, хотя его взгляд ощущаю на коже получше прикосновений.

Когда эта парочка выходит из кабинета, со стоном откидываюсь на стул и прикрываю лицо руками. Ну почему мне так хочется разреветься?

13

Все приготовления, загрузка компьютера – все это происходит в тягостном гнетущем молчании. Кажется, что воздух в кабинете уже можно резать ножом. Но это чувствую только я, и никак не Светочка. Она крутит локон указательным пальчиком и кусает пухлые изрядно перекаченные губы. Но от этого больше нервничаю я, и никак не Гаранин. Когда последний напечатанный лист проверен и увесистый отчет заверен моей подписью, я протягиваю его секретарше.

– Нужно заверить у Короткова и Майнера.

– Разберемся, Екатерина Александровна. Не переживайте. Что-то вы сегодня бледная какая-то, неважно выглядите, – кисло осматривает меня она, пренебрежительно поджимая губы.

– Да, приболела, хочу отпроситься.

– Ну это к вашему начальнику отдела, и в кадрах предупредите.

Я киваю. Без тебя разберусь. На Егора даже не смотрю, хотя его взгляд ощущаю на коже получше прикосновений.

Когда эта парочка выходит из кабинета, со стоном откидываюсь на стул и прикрываю лицо руками. Ну почему мне так хочется разреветься?

Но медлить некогда, я больше чем уверена, что он сюда вернётся. И лучше я уйду раньше.

Звоню начальнику отдела, но не успеваю вставить даже слова:

– Катечка, что случилось?

– Ничего, хотела сказать, что все распечатала. Гаранину документы отдала, Света понесла на подпись.

– Фух, слава богу. Спасибо тебе за оперативность.

– Пал Андреич, я что-то плохо чувствую себя. Можно я сегодня на удаленку? Отлежаться хочу.

– Катечка, конечно, в чем вопрос! Ты главное в кадрах предупреди. И мой комп включи, чтобы если что-то кому-то нужно будет, удаленно подключиться.

– Спасибо, Пал Андреич.

Отключаюсь и иду открывать кабинет начальника. Сама вчера пожалела, что не оставила включенным. Ночью, пока делала отчет, поняла, что быстрее бы было свериться со старой базой, а она только в архиве у начальника. Пришлось потратить много времени, чтобы все пересчитать и провести анализ, ночью ведь не поедешь на работу.

Теперь же я могла себе упростить рутинный труд и, возможно, уйти на удаленку не на денек, а до конца недели отсидеться дома. Тем более нет Влада. А мне определенно нужно привести свои мысли в порядок перед нашей встречей.

Наклоняюсь к столу, включаю системник и слышу щелчок закрывающейся двери за спиной. Резко выпрямляюсь и смотрю на Гаранина. Он достает ключи из двери, машет ими и кладет в карман.

– Ты не выйдешь отсюда, пока мы с тобой нормально не поговорим.

14

Завороженно смотрю на него, словно на хищника. Он двигается медленно, плавно ступая по мягкому ковровому покрытию, удерживая мой взгляд. Его ноздри слегка подрагивают, и я понимаю, что он напряжен и… возбужден.

Его заводит мой страх?

Усмехаюсь и складываю руки на груди.

– Что тебе нужно от меня, Егор?

– Тебя. Всю, целиком и полностью. Я хочу тебя вернуть!

– Вернуть? Ты не обнаглел? Я что, вещь?

– Нет. Ты просто моя.

– Ошибаешься. Если забыл, то мы с тобой уже почти как шесть лет разведены. И я замужем.

Демонстрирую ему кольцо на безымянном пальце. Но с удовольствием бы показала другой.

– Неужели? – снова усмехается он. – Муж? Это под ним ты сегодня стонала?

Он потирает шею, и я замечаю кровавые отметины от моих ногтей. Черт! Прикрываю лицо руками.

Но он не дает мне укрыться и окунуться в свои переживаниях. Теперь уже очень бережно и нежно берет мои руки и сжимает их в своих ладонях. А потом склоняется и нежно целует в губы, словно пробуя, наслаждаясь каждым мгновением.

Мой судорожный вздох и отчаяние. Мне бы увернуться, оттолкнуть его, но я снова будто под гипнозом.

Ловлю каждое его прикосновение, наслаждаюсь тем, как скользит его кончик языка по моим губам.

Мучительный стон Гаранина снова срывает все оковы. Он прижимает ладонь к моему затылку, и теперь поцелуй переходит из разряда невинных в поглощающий, страстный, пламенный.

Хватаюсь за его пальто, чувствую, как в груди снова разгорается неуправляемый огонь. И корю себя, и одновременно нуждаюсь в нем. Теплые слегка шершавые пальцы пробираются к кружевному бюстгальтеру и рисуют болезненно-мучительные узоры на моей груди.

– Нет! – нахожу в себе силы и отталкиваю Егора. От неожиданности он едва не оступается, поэтому я снова хватаю его за лацканы пальто, а он меня за руки. – Перестань, не надо, Егор, пожалуйста.

– Катя, Катерина моя. Боже мой, как я скучал по тебе, девочка! Пожалуйста, не нужно бороться со своими чувствами!

– Егор! – уже почти кричу, потому что он снова тянется ко мне, нежно гладит волосы, слишком пристально, слишком внимательно рассматривает каждую черточку. И мне отчего-то становится неловко. Я постарела, изменилась. Горе никого не красит. И если раннюю выстраданную седину я умело закрашиваю, то морщинки все равно опутали уголки глаз.

– Она моложе, да? – выдаю с еле сдерживаемой обидой.

Егор замирает и губы его сжимаются, в узкую полоску.

– Кто она, Кать?

– Та, которая греет твою постель.

– Я же сказал, что не женился.

– Для этого разве обязательно…

– Да что ж ты заладила, Катя! У меня кроме тебя никого нет! И не было.

– Не ври!

Эти слова я почти выплевываю ему в лицо, и та ненависть, которая сидела во мне все эти годы, расправляет свои крылья. Гаранин видит это во взгляде и отшатывается.

– Что ты несешь, Кать!

– Я несу? Ну и наглец же ты, Гаранин!

Снова пытаюсь оттолкнуть бывшего, но Егор больно хватает меня за запястье, сжимает его и приподнимает руку так, чтобы мне приходится придвинуться ближе. Его глаза сужаются, и он зло, разделяя каждое слово, требует:

– Катя, это ты сбежала, ты! Это ты выскочила замуж, даже не дождавшись, когда пройдет год со дня гибели нашей дочери. Если уж кто и поступил с нами подло, так это ты! Но я, все же хочу знать, в чем все-таки ты меня обвиняешь.

Едва не задохнувшись от возмущения я снова пытаюсь вырваться, но тщетно. Кажется теперь мое запястье украсят отличные синяки.

Я вздергиваю подбородок и тем же тоном ему отвечаю.

– Обвиняю? Да нет, дорогой не обвиняю. Твою шлюху в нашей постели в моем халате я видела собственными глазами. И если твое высказывание в мой адрес по поводу того, что это только я виновата в гибели нашей девочки, еще можно как-то списать на безумие и горе. То вот измену, Егор, я тебе простить не смогла. Поэтому и подала на развод. И не смей меня обвинять в предательстве, понял, не смей! Это ты нас предал. Только ты!

Боль, недоумение, растерянность оседают на лице Гаранина. Его хватка ослабевает. Я вырываюсь. Толкаю его изо всех сил, лечу к двери. Тянусь к шкафу, где лежат запасные ключи. Трясущимися руками открываю замок и выбегаю из кабинета. Кто-то из сотрудников зовет меня, кто-то пытается остановить, но слезы душат и, ей богу, я сейчас готова убить любого, кто встанет на моем пути.

Побывав в своем личном аду я теперь готова на многое, лишь бы туда снова не возвращаться.

15

Гаранин уехал. Улетел. И больше не позвонил. Не стал искать встреч. Вообще пропал со всех радаров.

Я взяла три дня больничных. Отлежалась дома, наревелась так, что пришлось реанимировать изъеденную слезами кожу вокруг глаз, благо современная косметика творит чудеса. Скоро приедет Влад. Нужно взять себя в руки и жить дальше. Конечно, муж ничего не узнает. Не смогу рассказать, не смогу сделать ему больно. Он этого не заслуживает. Ну а чувство вины я схороню глубоко – глубоко. Не знаю, спасет ли это наш брак. Он теперь как надкушенное яблоко, сколько не прячь испорченный край, рано или поздно оно сгниет полностью.

Возможно, я просто трусиха и совершенно не хочу брать на себя ответственность за случившееся. Да, верно, так и есть, я виню во всем Егора. Его и свои неостывшие, так некстати возродившиеся чувства. Почему я думала, что между нами все кончено?

Влад приехал с огромным букетом цветов. Какие-то мелкие, душно пахнущие сиренью, они должны были меня порадовать, но я испытала лишь отчаяние и раздражение. Он до сих пор не знает, какие мои любимые цветы. Смешно предъявлять претензии через пять лет брака. Но все же, почему он так ни разу и не спросил?

Терплю порцию поцелуев. Страстных, надменных, клеймящих. Складывается ощущение, что мужа неделю коробило от разлуки и ревности. Возможно, он почувствовал мое предательство на расстоянии? Да нет же, нет. Он так целует всегда. Всегда, просто сейчас меня это стало отчего-то заботить.

Отчего-то… Самой смешно.

– Как ты? – он трогает мой лоб и внимательно рассматривает припухшие веки. – Кажется, у тебя грипп, дорогая. Марш в постель!

Я криво улыбаюсь и тащу букет на кухню. Ставлю в вазу на подоконник и на его вопросительный взгляд отвечаю:

– Пусть постоит здесь. У меня все равно насморк.

Влад соглашается, снова обнимает, клюет в щеку и на ходу заглянув в холодильник, говорит:

– Все же я сначала схожу в магазин. Ты совершенно ничем не питалась?

– Мне не хотелось.

Муж грозит пальцем, собирается и вновь уходит. А я, облегченно вздохнув, падаю на стул и роняю голову на руки. Не думала, что будет так тяжело. Не думала, что встреча с бывшим хоть как то повлияет на мое отношение с Владом. Но, кажется, я очень ошиблась.

16

В доказательство этому ночь, проведенная с мужем показалась для меня кошмаром. Он скучал, был и страстен, и нежен, но мне было плохо. Откровенно плохо. Не его поцелуев и ласк я жаждала. Да и стонать из притворства, увы, не умею. Наверное, что-то в моем поведении насторожило Влада. Потому что когда я попыталась закрыть глаза он больно схватил меня за волосы и приказал:

– Смотри на меня, дорогая. Смотри мне в глаза!

Ярость, которая плескалась в его взгляде, сбила меня с толку. Он никогда не вел себя со мной так грубо. Никогда не проявлял жестокости, тем более в постели.

Я повиновалась. Жесткий секс, синяки на запястьях. Неужели он что-то узнал? Нет, быть этого не может. Не мог узнать. Но тем не менее наши отношения с этого момента перешли в другую плоскость и стали похожи на битое стекло.

Деспотичность, которой я никогда и ни в чем не замечала, теперь проявлялась во всем. Он требовал. Распоряжался. Язвил, если я в чем-то ошибалась. И наказывал сексом.

Возможно, если бы это все было в качестве эксперимента или с обоюдного согласия, я бы не воспринимала это как насилие. Но именно изнасилованной физически и морально я чувствовала себя после каждой ночи.

– Я отвезу тебя на работу, – так теперь начиналось наше каждое утро. – Сегодня мы обедаем вместе. Столик я уже заказал. Вечером будем дома. Ничего не планируй.

И все это очень нежно и одновременно зло.

Злобу эту я чувствовала кожей. Она жгла и царапала практически невидимо, но очень чувствительно.

Я не вытерпела и однажды спросила:

– Влад, что происходит? Мне кажется, наши отношения стали слишком…

– Разве ты не этого хотела, милая?

– Ты о чем?

– Неужели ты бы хотела видеть рядом с собой тюфяка, который даже не может защитить свою женщину. Позаботиться о ней? Я прекрасно понимаю, что тебе нужно. Забочусь, помогаю, люблю. Или тебя это не устраивает?

– Нет, я не об…

– Катя, сейчас тебе нужно позаботиться о своем режиме дня. Больше отдыхать, гулять и правильно питаться. Думаю, тебе пора уволиться с работы. И начать привыкать быть матерью.

Я мотнула головой, не ослышалась ли.

– Привыкать?

– Конечно. Ты уже забыла, что такое материнство. Отвыкла. Горе смазало все грани и воспоминания. Но я не хочу, чтобы наш ребенок страдал от недостатка твоего внимания. Конечно, если ты не будешь справляться, мы можем нанять няню. Но мне хотелось бы, чтобы в нашем доме не было чужих людей.

Я ошарашенно смотрела на него и не понимала, в какой момент и что именно я упустила. Где мой тот самый заботливый и любящий муж? Где его добрый характер, где его нежность и понимание? Или я все это сама для себя придумала…

17

С этого дня слова о том, что я должна бросить работу, я слышала каждое утро. Каждый совместный обед. Каждый вечер за ужином. И тонкое, очень циничное: “Ты же не хочешь совершить ошибку? Из-за неправильного режима и питания старородящая женщина может потерять ребёнка. Я бы не хотел, чтобы с тобой это случилось еще раз… “

Его слова растекались ядом по венам. И впитывались в благодатною почву. По утрам начало подниматься давление. Два раза, спускаясь по лестнице, я вдруг почувствовала, как бешеный пульс начинает душить и перед глазами стелется синева. Что это, старость? Может, Влад действительно прав, и в моем возрасте слишком опасно вынашивать ребенка? И нужна ли мне вообще эта беременность?

Я металась как загнанный зверь. С одной стороны измена, с другой непонятное отношение мужа, который вдруг начал превращаться в тирана. Нет, он не был таким раньше, это точно. Или я не замечала и пыталась видеть только хорошее там, где этого не было?

Мысли съедали меня, угнетали и без того подавленное настроение. И с каждым днем я все больше убеждалась, что больше не хочу рожать. От слова совсем. Кому на самом деле нужен ребёнок? Мне или Владу? Ответ должен быть “нам”, но я в этом теперь очень сильно сомневаюсь.

Рассматривая синяки на запястьях и приближающуюся дату месячных, обведенную в кружочек на кухонном календаре, я твердо решила сделать все от меня зависящее, чтобы не забеременеть впредь. А для этого мне нужно начать принимать таблетки. Но только так, чтобы этого не заметил муж. Ведь у нас уже был скандал из-за этого. Теперь нужно это учесть.

Да, будет непросто, но мир в семье с помощью ребенка тоже не наладить.