Текст книги "Бывшие. Проверка на прочность (СИ)"

Автор книги: Есения Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Есения Светлая
Бывшие. Проверка на прочность

1

Зажав рукой рвущиеся наружу рыдания, с ужасом смотрю на две полоски. Потом на свое отражение в зеркале и в панике прикрываю горящие щеки.

– Кать, с тобой все в порядке? – беспокоится муж, который ждет результата не меньше, чем я. – Кать?

Комкаю тест полоску и смываю ее в унитаз.

Беру новую из упаковки, сую ее под струю воды и еще полминуты жду реакции

А потом делаю скорбное лицо и выхожу из ванны.

Надежда на лице мужа моментально испаряется, и появляется привычная маска недовольства. Но он и ее быстро меняет.

– Не переживай, котенок. Мы найдем другую клинику.

Он выхватывает у меня лоскуток картона с отрицательным результатом и тоже отправляет его в унитаз.

Меня начинает трясти, но объяснить свое состояние я не могу, тем более мужу.

– Влад, прости. Мы можем пока отложить этот вопрос?

– Кать, тебе сорок два. На сколько ты его еще собираешься откладывать?

В его словах сквозит злость. А я не могу даже оправдаться и лишь обхватываю себя руками.

Пять лет брака, и все безуспешно. Причем я знаю, что могу родить. Я рожала. И у меня была дочь, но…

Слезы сами начинают катиться по щекам, Влада это как всегда бесит. Но он преодолевает свою брезгливость к женской слабости, обнимает меня и доводит до спальни.

– Отдохни. Поговорим потом. Я к маме, приеду после обеда. Не скучай, котенок.

Он уходит. Я дожидаюсь звука захлопнувшейся двери, а потом хватаю с тумбочки настольную лампу и с диким, раздирающим сердце на куски криком, швыряю ее в стену.

Осколки разлетаются в разные стороны. Кажется, моя жизнь тоже…

2

Ещё месяц назад я была бы безумно счастлива узнать, что беременна.

Мы с Владом так этого хотели, так долго ждали. Все не получалось, хотя видимых причин не было. Отличное здоровье, пять лет в браке и регулярный незащищенный секс. Желание мужа о ребенке настолько болезненно, что я сама предложила обратиться в клинику. Но там мне сказали, что все в порядке. Потом во вторую, и там тот же диагноз: и мой муж, и я абсолютно здоровы.

Тень недовольства поселилась в нашем доме, и как-то Влад даже высказал подозрение, что я тайно предохраняюсь. Перерыл все вещи, стал периодически проверять сумочку и даже один раз заявился на работу, чтобы провести ревизию в моей тумбочке.

Потом долго извинялся. И наша ссора продлилась больше, чем какая-либо до этого. Честно, я не могла понять, почему он мне не доверяет, почему на меня давит. Не разговаривала с ним почти месяц. Но потом все утихло. Постепенно мы вернулись к тому от чего ушли. Мы продолжаем жить и считать, что счастливы. Он безумно хочет ребёнка, а я не могу забеременеть.

Но теперь понимаю, что дело не во мне, а в нем, ведь я беременна.

Вот только не от мужа. Не от Влада…

Как же все запутанно…

И теперь еще больше.

3

Прошло всего две с половиной недели после нашей случайной встречи.

Я и бывший. Мы встретились спустя шесть с половиной лет после тех страшных событий…

Я смотрела на него, шли секунды, но время остановилось, вновь вышвырнув нас в прошлое, которое мы оба старались забыть.

Тогда мне казалось, что я не выживу. Мне казалось, что моя жизнь окончательно и бесповоротно катится в бездну.

Мы прожили со Егором пятнадцать лет, дружили со старших классов, у нас была прекрасная дочь Лика. Мы были счастливы, просто счастливы. Пока не произошла та страшная авария со школьным автобусом.

Лика уехала на соревнования одна. Впервые я отпустила ее, не поехала сопровождать. На работе был ужасный завал, а дочь уверяла, что она самостоятельная и справится. Чемпионка по художественной гимнастике, красивая моя куколка. В последний день, когда я ее видела, она порхала как бабочка, светилась ярче солнышка. А я просто ее отпустила.

Проклятый грузовой трал начал обгонять автобус на скользкой дороге, прицеп занесло, и многотонная железяка боковой опоры, откинувшись на проезжую часть, разрезала автобус практически пополам.

Я не знаю, как я не сошла с ума. Или сошла. Два месяца ада. На одних уколах и успокоительных, все было как в тумане, даже похороны. Ярче всего лишь запомнились жестокие слова любимого мужа, что я не должна была её отпускать одну. Не имела права!

Мне казалось тогда, что единственным правильным решением может быть только взаимоподдержка. Я понимала его боль, как и свою. Но мы должны были друг друга спасти. Обязаны были.

4

Я вернулась из больницы без предупреждения. Села в такси, доехала до квартиры. Знала, что пьет беспробудно, что не встретит. Но поразила не разруха в квартире, и не скопище стеклотары в прихожей, а какая-то голая баба в нашей постели. В моем халате.

Предательство Егора стало для меня последней каплей.

Из квартиры, не оглядываясь, вышла сразу. Подала на развод на следующий день. Наняла адвоката и уехала в другой город, благо филиалов в нашей фирме навалом по всей стране.

Все, о чем я желала, это просто забыть. Все забыть, и счастье, и горе. И самое главное его. Предателя. Который просто распял и меня, и нашу любовь. Смешал с грязью. А ведь когда-то мы клялись быть вместе. И в счастье, и в горе…

Не без помощи психотерапевта я смогла восстать из пепла. Еще полгода глубокого психоанализа и реабилитации. Я практически склеила себя по кусочкам и заставила себя жить. Оглядываться назад – подобно смерти. И я шла вперед, сжав кулаки, глотая слезы, но все равно шла.

О Егоре практически больше не слышала и старалась не вспоминать. Конечно, только условно, ведь в компании он не последний человек. По крайней мере в том городе, где мы жили.

Он не искал со мной встреч, подписал развод и честно разделил имущество пополам. Вернее, выплатил мне компенсацию, на которую собственно я и начала новую жизнь. Купила однушку, подержанную машину. И завела кота.

5

Влад

По иронии судьбы мы так же, как и с первым мужем, оказались сотрудниками. Он – начальник соседнего отдела. У меня должность, подобная той, что была раньше, только новый коллектив.

Я быстро сориентировалась в своих новых обязанностях, чем, наверное, и привлекла внимание начальства. Кажется, с самого первого дня, как только вышла на работу. О симпатии Корнеева мне сразу доложили ушлые до сплетен сотрудницы. Безусловно, он был привлекателен для любой женщины, ищущей отношений. Но сама я абсолютно никак и ни на что не реагировала. И своим безразличием еще больше раззадорила его интерес.

Влад был красив, состоятелен и холост. На тот момент был холост. Но быстро это исправил. Он ухаживал за мной настойчиво и при этом очень нежно. Дарил милые подарки, скромные и в то же время очень оригинальные букеты. Но главное, что совершенно не требовал близости. Мы много гуляли по городу, разговаривали, летом путешествовали и часто выезжали за пределы города, чтобы скрыться от излишней суеты. Мне это нравилось. Только с Владом я начала постепенно оттаивать и возвращаться к нормальной полноценной жизни.

Мне приходилось за нее цепляться, чтобы снова не утонуть во мраке своих воспоминаний.

Прошло восемь месяцев Корнеев сделал мне предложение. Я, не раздумывая, ответила согласием, надеясь, что жизнь дала мне второй шанс на счастье.

6

Две с половиной недели назад

Я скользнула под одеяло в холодную постель. Мне бы расстроиться, что рядом нет Влада, который всегда прижмет и отогреет. Но отчего-то сегодня меня его отсутствие даже обрадовало.

Его неожиданная командировка спасла меня. Перед глазами так и стоит в глазах календарь с обведенными в кружок числами – моими предполагаемыми днями овуляции. Обводил Влад, а я уже с содроганием представляла, как мы будем снова стараться. Если бы не эта условность, наверное, наша близость не была бы для меня испытанием. Но в последнее время я все меньше хотела этого.

Вчера он уехал расстроенный, а я притворялась уставшей и мучающейся мигренью. Мигрень действительно была. В последнее время на работе дурдом. Какие-то глобальные изменения в фирме, постоянные требования из столичного офиса. То им один отчет прислать, то другой. А ведь текучку никто не отменял. Мой непосредственный начальник на больничном, я замещаю, вот и отдуваться мне приходится за всех.

Взяла отчет домой, чтобы успеть доделать и просидела за ним до трех ночи. Через четыре часа вставать, а у меня ни в одном глазу. Непонятное волнение жмет сердце, словно что-то произойдет.

Снова тянусь к упаковке с успокоительным. Влад не одобряет, но иногда я действительно по долгу не могу заснуть, и без таблеток не обойтись. Конечно, только те, что одобрил врач. И даже не один. Муж строго следит за моим здоровьем.

Утыкаюсь в подушку, едва прикрываю глаза, и вот уже звонит будильник. Хотя нет, не будильник. Кажется, это кто-то звонит на сотовый.

Не открывая глаз, отвечаю:

– Алло, слушаю.

– Екатерина Александровна, – в панике верещит мой начальник. – Ты отчет доделала?

– Да! – окончательно просыпаюсь, смотрю на часы и сажусь в кровати. – Что-то случилось? Опять нужно другие показатели?

– Нет, типун тебе! Просят оригиналы. Срочно. Сегодня один из сотрудников из соседнего филиала летит к ним, в Москву. У нас будет проездом. Кать, отвезти в аэропорт документы, а? Сразу надо, к десяти там быть. На работу можешь не ехать, сразу к самолету. Я телефон скину, там встретитесь с человеком. Хорошо?

– Хорошо, Пал Егорыч, поняла. Отвезу.

– Номер смской скину. Позвони мне потом.

– Угу.

Кидаю телефон на подушку. Щурясь, рассматриваю рассвет за окном.

Еще бы поспать, но боюсь, потом будет хуже.

Слышу пиликанье телефона. Пришло смс. Беру, чтобы прочесть, но тут же загорается экран от входящего. Влад.

– Котенок, привет, я скучал.

– Доброе утро, дорогой, – шепчу сонно. – Как добрался?

– Нормально. В купе, конечно, был не один, пришлось потерпеть. Но в целом все хорошо. Сейчас еду в гостиницу.

– Прекрасно. Надеюсь, номер будет комфортный.

– Ты уже собираешься?

Снова смотрю на часы. Мне еще только положено один глаз открыть, а вторым досыпать. Вспоминаю про поездку в аэропорт, но отчего-то не спешу поделиться новостью с мужем.

– Почти. Никак не могу проснуться, полночи делала отчет. И еще не до конца.

– Устала?

– Еще как.

– Береги себя, любимка моя. Давай, пока. Не опаздывай на работу. Целую, в обед позвоню. Люблю тебя.

– И я.

Отключаю звонок, отбрасываю телефон. Совершенно забываю про смс, потому что во мне снова пробуждается какая-то непонятная злость на мужа. Постоянный контроль какие-то не-до-упреки. Намеки. Требование говорить постоянно слова любви. Да, когда любишь, слова не задерживаются. И мужа я люблю, но… Почему-то в последнее время эти важные слова мне даются с трудом.

7

Снова накатывает злость. Кажется, скоро мне опять понадобится помощь психолога.

Чтобы привести себя в чувства, срываюсь и бегу в душ. Горячая, холодная, снова горячая.

Кожа моментально становится упругой, энергия начинает в буквальном смысле бурлить во мне, и плохое настроение уходит прочь.

Я наношу легкий макияж, надеваю прямое теплое платье. Придирчиво осматриваю себя в зеркале. Худа, что, наверное, мне к лицу, черты лица кажутся излишне заостренными, и оттого выражение лица кажется слишком строгим. Улыбаюсь, но увы, не искренне. Я разучилась это делать нормально. Кажется, навсегда.

Накидываю плащ, понимая, что в нем все равно замерзну. На улице сегодня холодно, а тёплую одежду я, увы, на этот случай не приготовила. Обычно на работу меня отвозит муж, домой мы едем тоже вместе, поэтому нигде я не успеваю замерзать. А сегодня придётся перемещаться по городу самой на такси.

Но менять что-то уже слишком поздно. Вызываю автомобиль и выхожу на улицу.

Меня снова охватывает озноб. Списываю это на недосып. В самом деле за три с половиной часа после тяжелой рабочей недели невозможно выспаться. Смотрю на город, который мне так и не стал родным. Пытаюсь отвлечься от тягостных мыслей, но не на что. Возможно, Влад, действительно прав. Мне нужно еще раз родить. Испытать счастье материнства. Перезаписать то, что приносит мне боль…

Аэропорт встречает порывистым ветром. Кутаюсь в плащ и бегу к зданию. Парковка, к сожалению, находится вообще черти где. Поэтому успеваю замерзнуть так, что зуб на зуб не попадает.

Останавливаюсь в фойе, осматриваюсь. Огромный поток людей движется к терминалам и обратно, поэтому встаю у стойки справочной, чтобы никому не мешать. Достаю телефон и читаю смс с номером курьера, которому я должна передать отчет. Перед глазами от слез расплывается имя “Гаранин Егор Авдеевич”. Цифр уже не вижу, прикрываю глаза и пытаюсь восстановить дыхание, но спазм в горле настолько болезненный, что кажется сейчас потеряю сознание. Документы выпадают из рук.

– Девушка, вам плохо?

Оператор за стойкой вскакивает и пытается до меня докричаться, но мне действительно настолько плохо, что я боюсь даже на секунду открыть глаза. Медленно оседаю на пол, но тут меня подхватывают чьи-то сильные руки и с силой прижимают к себе.

Слышу сиплое:

– Боже мой, Катя!

8

От этих слов меня словно прошибает током. Жадно хватаю ртом воздух, пытаясь вырваться.

– Да тише же ты, тише! – вскрикивает тот, кого я бы сейчас хотела видеть меньше всего.

Он не отпускает меня. Смотрит жадно, нервно. В глазах и беспокойство, и удивление, и еще какое-то непонятное чувство, определения которому я не могла дать.

– Отпустите, Егор Авдеевич, – прошу еле слышно. – Со мной все в порядке.

Он отпускает нехотя, отступает буквально на полшага и подает знак зевакам, что все в порядке.

Я смотрю на листы, разлетевшиеся по полу, присаживаюсь на корточки и торопливо начинаю собирать.

Егор вторит, оказывается снова непозволительно близко. Пытается помочь. Пробегается по тексту документов и сдавленно говорит:

– Кажется, эти документы для меня?

– Совершенно верно.

Резко встаю. Злость придает сил. Поэтому решаю, что могу себе позволить маленькую дерзость. Просто оставить все как есть и уйти.

– В общем, я тебе их передала. Прощай.

Хочу сбежать, пока он занят бумажками, но он не позволяет этого сделать. Хватает меня за рукав и дергает на себя.

– Отпусти! – кричу ему практически в лицо. Слезы собираются огромным колючим комом в горле. Еще секунда и я сорвусь. Неужели он этого не видит!

Видит. Но продолжает стоять на своем.

– Нет. Пока мы не поговорим, ты никуда не уйдешь!

– Да не о чем нам разговаривать! – осматриваюсь и сбавляю тон, чтобы не привлекать внимания. Да, мне не просто, но никому этот спектакль не нужен.

– Есть, – обрывает он. – Кать, я не отпущу! Если будет нужно, взвалю на плечо и просто унесу отсюда! – добавляет серьезно, продолжая пожирать меня взглядом, отмечая для себя перемены, произошедшие за пять лет.

Хватаюсь за горло. Не реветь. Он никто. Не стоит из-за него, даже слезинки маленькой этот подлец не стоит. Чего он хочет? Разговора? Может, пусть уже выскажется? А потом выскажусь я. Возможно, станет даже легче.

Молча киваю.

Он смотрит по сторонам. Подзывает какого-то мальчишку носильщика, сует ему тысячную купюру в ладонь и приказывает:

– Собери бумаги, порви и в урну, ладно? Эти уже не пригодятся, новые распечатаем.

Мальчишка радостно забирает оплату и бросается исполнять приказ, а Егор, продолжая меня крепко держать за руку, отправляется в сторону эскалатора, ведущего на второй этаж к зоне отдыха и гостиничным номерам.

9

Я надеюсь, что мы просто присядем на какой-то диванчик и поговорим. Вернее он скажет то, что хотел, но не тут-то было. Он идет прямиком к гостиничным номерам, стеклянные двери разъезжаются в стороны, пропуская нас в отдельный холл.

– В мой номер еще никого не заселили? – рявкает он администраторше. Молоденькая девушка вскакивает, что-то блеет, что еще не успели.

– Ключи. И продли бронь еще на сутки.

Она испуганно кивает, сует брелок с ключами.

– Егор Авдеевич, а…

– Все потом!

Он тащит меня за собой, вышагивая метровыми шагами. Одним движением открывает дверной замок, вталкивает меня внутрь, захлопывает дверь. И вот я уже прижата к стене.

Слышу только как бешено стучит мое сердце и рваное дыхание Егора где-то над ухом. Мне хочется закричать, вырваться, расцарапать в кровь его наглую физиономию, прервать это безумие, но тело отказывается подчиняться. Все мои ощущения концентрируются на мягких подушечках мужских пальцев, которые осторожно скользят по моей щеке.

– Катя, – дрожащим голосом шепчет мой бывший. – Катенька… Любимая моя девочка.

Распахнув глаза, тону в черном омуте. В эту секунду все перестает существовать от слова совсем. Нет ни города, ни всего мира. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Только мы. По оголенным нервам бежит огонь. Этот огонь не дает здраво мыслить, выжигает все силы и попытки к сопротивлению. Только есть ли они вообще?. В такт тонкой венке на шее лихорадочно бьется одна единственная мысль, шальная, не признающая никаких условностей, никаких возведенных за эти годы барьеров и крепостей.

“Я скучала. Как же я безумно по нему скучала”.

В следующий миг, увидев ответ в моих глазах, он срывает с моих губ поцелуй.

Сжимает шею, вдавливает меня в стену всем телом, целует неистово, словно от этого зависит его жизнь.

В порыве отчаяния и в миг нахлынувшей страсти я цепляюсь за его слегка отросшие волосы и тяну на себя. Мне мало, мне безумно мало его и хочется еще.

Он срывает с меня плащ, покрывая лицо мелкими и торопливыми поцелуями. Шепчет, едва не плача:

– Катя, Катюша, девочка моя… не плачь.

Снимает губами с щек соленую влагу, обхватывает лицо широкими ладонями и снова впивается в губы. Его язык хозяйничает во рту, дыхание рвется, заставляя разум отключиться и сдаться в плен своим ощущениям.

Какие-то рефлексы, привычка, потребность обладать теперь выходят на первое место, заглушая и панику, и здравый смысл.

С моих губ в унисон ему срывается очередной стон. Он не дает мне опомниться, не дает даже на секунду отступить или прервать это безумие. Горячие руки забираются под свитер и с силой сжимают груди. Его ласки дерзкие, порывистые, даже болезненные приводят меня в какой-то животный экстаз.

Я плавлюсь словно воск, цепляюсь руками за его пиджак, но нетерпение мое становятся все сильнее и вот уже я сама срываю с него одежду. Крепкое, сильное тело. Еще более упругое, чем раньше. Он похудел и явно занялся спортом.

Пересчитываю пальцами кубики пресса, провожу по темной полоске волос на животе и снова слышу его мучительный стон. Стон раненого, истекающего кровью зверя.

А дальше все как в тумане. Как мы перемещаемся от порога к кровати, я не запоминаю. Весь мир для меня теперь – это мои ощущения. Я будто изголодавшаяся волчица жадно цепляюсь за его руки, волосы плечи, вжимаюсь в его тело и двигаюсь в такт. Это безумие сродни смерчу, смертоносному урагану, который невозможно остановить. И вся скопившаяся боль, отчаяние, неверие и неприятие реальности теперь, сцепившись в один тугой ком, сгорают в ярком пламени страсти, срываются криками с наших губ. Заключительным аккордом становится мой укус на его широком плече. Моя отметина, мое отчаяние.

Оглушительная тишина, и, как отсчет – наше рваное примиряющееся к действительности дыхание. Теперь оно становится тяжелее под грузом случившегося. Впервые не нахожу слов. Не могу даже описать то, что чувствую, потому что это адская смесь. Он предатель, но сейчас я предала сама себя. Предала свои убеждения, принципы и отдалась тому, кто когда-то предал меня.

Слабость, истерика, ненависть, боль, отчаяние.

Нет, любви, даже мелкой капли, как ранее, я не испытывала. Секс – это не любовь. Секс – это лишь диалог тел. В нашем случае точно. Потому что души, вопреки безумной вспыхнувшей страсти, остались закрытыми. Они молчали. Они в отчаянии смотрели на ту пропасть, что с каждой секундой становилась между нами все больше и больше. Я ткнула Егора в грудь и со слезами в горле хрипло отчаянно бросила:

– Отпусти.

Он со вздохом прижался лбом к моей груди, еще несколько секунд впитывал стук моего сердца. А потом, оторвавшись, резко откинулся на спину.

– Катя, нам нужно поговорить.

10

Нащупав покрывало, стыдливо прикрываю наготу. Конечно, мой бывший видел меня такой тысячу раз. Но в том то и дело, что он всего лишь бывший. А я? Я теперь такая же как и он, изменщица. У меня есть муж, который любит, который действительно рядом в любую сложную минуту. Влад не заслуживает всего этого.

Я прикрываю глаза руками, усмиряя пульсирующую боль.

Егор смотрит на меня, ждет ответа. Но что я могу ему сказать, банальщину?

– Кать, я не могу без тебя. Подыхаю. У меня нет никого. Жду тебя, когда ты наиграешься в эту семью.

Я подскакиваю с кровати как ужаленная.

– Наиграюсь в семью?

Его слова, словно насмешка, словно звонкая пощечина подтверждают то, о чем я думала ровно секунду назад. Разве тот, кто действительно любит, может вот так предать?

Я живу с мужем пять лет, только с ним, словно феникс, смогла восстать из пепла и научиться жить заново. Я обязана Владу своей теперешней абсолютно нормальной жизнью. И в то же время так легко предала. Словно перечеркнула за раз, не ценя, не любя, не чувствуя в его любви жизненной потребности.

– Да. Я слежу за тобой все эти годы. Понимаю, ты не смогла оставаться там, понимаю, что единственным верным решением увидела развод. Но я даже подумать не мог, что ты так быстро найдешь мне замену!

– Я искала тебе замену! Да я выжить пыталась, выжить!

Кричу. Кричу от боли и вбиваю слова кулаками в матрас. А Гаранин смотрит так, словно я с ним говорю на чужом языке.

– Кать, я следил за тобой. Я знаю о тебе практически все. Ты же не нужна этому пентюху. Не нужна. И ты не любишь его!

– Прекрати оскорблять моего мужа, Егор! И я нужна ему. И он нужен мне. Потому что мы любим друг друга!

– Это ложь! Это наглая ложь и я тебе это только что доказал. Между нами все, как и прежде. Сумасшествие, огонь, чувства! Неужели ты этого не ощутила?

– Гаранин, – с горькой усмешкой тянусь к свитеру и поправляю юбку, – это все ложь. Безумие, а не любовь. Нет никаких чувств, нет! Боль одна. А это какой-то завершающий аккорд порванной струны, не более. Не смей за мной следить. Не подстраивай встреч, я больше не поверю, что все это случайность. Ты предал меня. Предал нас. Я ничего не забыла, Егор. Старалась, но, слава богу, все еще помню каждый миг. И тебе бы стоило хорошенько освежить память.

Он вскакивает с кровати, впопыхах одевается, и пока я иду к двери и пытаюсь очистить плащ, кричит вдогонку:

– Кать, ты о чем. Это ты сбежала, ты! Я дал тебе время, считал, что так тебе будет легче. Но ты ведь…

Я хлопнула дверью. Ушла, не желая больше слушать его оправданий м каких-то нелепых обвинений. Господи, что же это! Что за безумие мы сотворили.

Срываюсь на бег, размазываю слезы по щекам и молюсь, чтобы он меня не догнал. Вместо лифта и эскалатора выбираю путь к пожарному выходу. Слава богу он открыт. С отчаянием толкаю огромную стеклянную дверь, вырываюсь наружу, мечтая лишь об одном, поскорее вернуться домой и принять душ. Смыть его прикосновения, смыть его поцелуи. Смыть отметины моего предательства.