Текст книги "Астерий. Дилогия - Эрли Моури (СИ)"

Автор книги: Эрли Моури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Теперь слома, – сказал я, указывая на разбросанную внизу солому.

– Что «солома»? – не поняла эльфийка.

– Всю эту солому надо навалить на первых ступенях лестницы прямо перед баррикадой, – пояснил я. – Как только он ворвется сюда и попытается перелезть через препятствие, я подожгу ее. Вот тогда он начнет метаться у лестницы внизу. Ты будешь всаживать в него стрелы, я тоже поработаю магией.

– Вообще-то это умно, – согласился Яркус и начал сгребать солому.

– Или глупо, – лицо эльфийки выразило сомнение, глаза прищурились. – Не боитесь, что он сгорит в огне? Нам нужно его целое, невредимое сердце, а не жареная волчатина.

– Не сгорит. Он же не совсем идиот. Даже животное не будет стоять на месте, в то время как его сжигает огонь. Ваш виконт в волчьей шкуре будет метаться внизу, – распутав веревку, я подвязал ей верхнюю часть конструкции из досок и обломков изгороди.

– Тогда он может выбежать из мельницы, переждать пока огонь потухнет, – предположила Ионэль, стоя надо мной на несколько ступеней выше.

– Это не исключено, – согласился я. – Но согласись, такой вариант не хуже того, что без огня. Ведь иначе он может разобрать наше сооружение вмиг и добраться до нас.

– Ладно, – нехотя согласилась эльфийка, протиснулась в оставленную для прохода щель и начала собирать солому вместе с чернобородым.

– Так устроит? – Яркус бросил последнюю охапку соломы и мрачно глянул на меня.

– Да, только там в сарае, кажется, была солома еще. Давай ее навалим возле двери нетолстым слоем, а сверху бросим несколько досок с изгороди. Я это тоже подожгу, когда он забежит. В результате зверь окажется в огненном круге и вряд ли выскочит, пока не прогорит огонь, – развил я свою прежнюю идею.

– Послушай, Райс, тебе не кажется, что это ты в нашей команде, а не мы в твоей, – эльфийка нахмурила брови. – Не надо командовать Бородой и тем более мной.

– Я не командую, я лишь подаю здоровые идеи, которые помогут нам выжить в этом приключении. Ты можешь предложить что-то лучше? – спросил я, забравшись наверх баррикады и перекладывая доски, чтобы их острые края торчали повыше.

– Ладно, принесу. Мне не сложно, – отозвался чернобородый и направился к сараю.

Когда он вернулся и разбросал солому у входа, меня вдруг осенило. Глядя на его черную, курчавую бороду я вспомнил одного своего давнего приятеля, а следом очень полезную мысль. Она ворочалась в моем сознании последний час, но никак не выходила на поверхность, чтобы стать ясной. И вот теперь я понял: не давало мне покоя полезное знание из прошлого.

– Яркус, у тебя есть серебряная монетка? – спросил я.

– А что, волчонок? Здесь поблизости таверну еще не построили. Ты, наверное решил со страха напиться перед появлением барона Харса, – Борода обнажил желтоватые зубы, будучи довольный своей туповатой шуткой.

– Нет, я покажу как можно сделать твое оружие почти серебряным. Иди сюда, достань меч и монетку, – я протиснулся в узкий ход между стеной и баррикадой.

Борода неохотно вытащил свой полуторный клинок и протянул мне:

– Только не дури. А то я шуток не понимаю, – он развязал горловину кошелька и, поковырявшись среди бронзовых кругляшей, нашел серебряную монетку в три гинара.

– Смотри, только тебе открываю важный секрет. Остроухой о нем говорить не будем, а то ей, видите ли, гордость мешает принять мои полезные идеи, – я взял из мозолистых пальцев бородатого 3 гинара и с усилием начал водить гуртом монеты по острию меча; твердая сталь постепенно разрезала серебро, и оно оставалось тонким слоем на режущей кромке клинка. – Понял? – я вернул ему меч и немного пострадавшую монету. – Замечу, сила такого оружия против оборотня кое в чем даже выше, чем оружия из чистого серебра. Понимаешь почему? Хорошая сталь гораздо тверже, клинок острее, соответственно раны оборотню глубже. Кроме того, частицы серебра отслаиваются от стали и остаются в теле оборотня в гораздо большем количестве, чем от целиком серебряного оружия. То же самое можно сделать с наконечниками стрел, – заметил я, с особым удовольствием наблюдая как злится эльфийка. – Но стрелы все же эффективнее, если наконечники из чистого серебра.

– Сукин сын! Откуда ты такой взялся! – вспыхнула она. – Умник, видите ли!

– Дорогая, успокойся. Если тебя так злят мои полезные советы, то я вовсе не заставляю следовать им. Я же всего лишь волчонок. И неважно, что с оборотнями я встречался этак раз в десять или двадцать больше тебя, правда в прошлых жизнях, – ответил я, наблюдая как она вытаскивает из колчана стрелы и уже звенит кошельком, в поисках серебряной монеты. – Только не натирай все наконечники. Первые стрелы, которыми ты собираешься его позлить на подходе к мельнице, должны быть обычными.

– Знаешь, я не дурочка, – огрызнулась Ионэль, натирая монетой наконечник первой стрелы.

Полностью мы закончили с приготовлениями примерно через час. Я еще раз проверил прочность баррикады, скрепил ее несколькими досками, выломанными в сарае. Ионэль закончила со стрелами, распределила их в удобном ей порядке в колчане. Яркус, взяв второй факел, обошел территорию вокруг мельницы, зачем-то спустился к реке, а потом поднялся к верхушке холма и долго смотрел в сторону замка, откуда должен был идти барон Варгум Харс.

Когда бородатый вернулся, то сообщил:

– Что-то жрать охота. Давайте, наверное, – поднявшись ко второму ярусу мельницы, он укрепил факел в щели стены и, усевшись на ступенях, развязал дорожный мешок.

Я тоже открыл свой. Выложил на кусок холста остаток черствого хлеба, лук и сыр. Иона присела рядом, сунула руку в дорожный мешок Яркуса и спросила:

– Вино будешь, волчонок?

После ее долгого молчания эти слова звучали как предложение к примирению. Хотя я на нее совсем не сердился, и у нее как бы не должно быть причин злиться на меня. Если эльфийка считала, что я выставил ее дурой фокусом с серебряной монеткой, то это ее проблемы. Тем более вышло так не намерено. Забыл я эту хитрость. Ведь было со мной в прошлых жизнях так много всего, что в ворохе тех событий, того длинного опыта бывает не так легко найти то, что нужно в данный момент.

– Буду, если ты так добра, – отозвался я.

Она открыла бутылку из-под эля, заткнутую отчасти раскрошившейся пробкой, сделала несколько глотков сама и протянула мне.

Я отпил. Вино было поприятнее того, что я пил вчера в «Пасти Дракона», послаще что ли.

– После твоих губ просто божественно, – сказал я и глотнул из бутылки еще.

– Не напивайся, волчонок. Ты нам нужен трезвый, – усмехнулась она, переглянувшись с чернобородым.

Я взял небольшой кусок колбасы, поломанной Яркусом, ломоть хлеба и принялся поедать это неторопливо, с огромным удовольствием. Так часто бывает, что простая еда кажется вкуснее самых изысканных блюд. Мысли об оборотне, конечно, беспокоили. Беспокоила неизвестность, понимание, что возможно, кто-то из нас не доживет до утра. И еще мысли: а стоит ли оно того? Разве самые огромные деньги равны человеческой жизни? И почему такие, как Ионэль, Яркус, многие-многие другие ради заработка идут на смертельный риск? Наверное, дело не в заработке. Ведь когда я с Ларгафом, Авором, Берном шел грабить пещеру Архонтзала, нас мало интересовали деньги, как таковые – каждый из нас не был человеком бедным, чтобы рисковать жизнью ради наживы. Однако нас интересовала добыча – этакая награда за риск, огромные усилия, смекалку и мастерство. Нас влекло само приключение и вкус жизни, сопутствующий ему. Вот и Иона с чернобородым ищут здесь не столько заработок, сколько вкус жизни. И я во многом похож на них – я тоже ищу вкус жизни, только он у меня свой. Именно в этом вкусе для меня смысл каждого нового перерождения.

Через некоторое время после ужина Яркус вышел из мельницы. Не возвращался он довольно долго. В конце концов, я тоже вышел за ним. Застал его стоявшим у пролома в изгороди и смотревшим в небо на Андру и Мельду. Обе луны сблизились и входили в ту часть неба, которую астрологи называют «Пояс Велиссы».

(*Велисса – богиня Ночи и колдовства, прежняя жена главного арленсийского бога – Волгарта)

– Будем считать, что пора, – сказал чернобородый. – Тушите факела. Я полез на сарай.

Вернувшись в мельницу, я протиснулся между стеной и баррикадой на лестницу. Еще раз, переходя с места на место, мысленно проиграл последовательность своих действий, когда клыкастый барон ворвется сюда. Затем потушил оба факела. Чтобы зажечь их, мне не нужно огниво – самой малой капли магии, вложенной в «Пламя Пасвилла» будет достаточно, чтобы факел вспыхнул. И солому поджечь не проблема. А ведь вчера, сидя за столиком в таверне, я даже не мог разжечь свечу.

Когда факела потухли, все погрузилось темноту. Лишь вверху в окно, воле которого стояла Иона, светила Мельда – большая, почти круглая, желтая. Пока мои глаза привыкали к темноте, я подумал, что следует активировать один из шаблонов ночного зрения, но, разумеется, не в ближайшие дни. Эта магия не входит в число первоочередных.

Постоя еще пару минут, я поднялся к Ионе.

– Иди вниз, – сердито прошептала эльфийка. – Не надо быть здесь. Ты мешаешь.

– Успокойся. У нас еще много времени. Пока он выйдет из замка и дойдет сюда, – я взял ее руку и прошептал: – Отдай мне один поцелуй сейчас.

– Нет! Только после всего, – отвергла она.

– Я если не выживу? Тебя же будет мучить совесть, – я обхватил ее и прижал к себе.

– Сукин сын! – прошипела она, пытаясь вырваться.

Я стиснул эльфийку дико возбуждаясь от ее близости, от ощущения ее гибкого и сильного тела. Нашел ее губы своими, она сопротивлялась лишь миг, потом сдалась.

– Так сильно хочешь меня? Волчонок, ты сумасшедший, – дразня меня, она потерлась о мое возбуждение.

Я поцеловал ее снова, в этот раз сдавив ее упругие ягодицы. Наслаждаясь губами, опустившись ниже и целуя в шею.

– Да, вот так сильно хочу тебя. Думаю, ты меня тоже скоро захочешь, – сказал я, оторвавшись от эльфийки и заглядывая в ее глаза.

– Нет! – она тряхнула головой. – Можешь помечтать, можешь подрочить, но этого между нами не будет. Может, мы никогда больше не встретимся. Мой тебе совет, не валяй дурака.

– А почему мы должны расставаться? Я полечу в Вестейм на драконе с тобой вместе. Разве моих 250 гинар не хватит? – я отпустил ее.

– О, Мэрэилин! Ты точно сумасшедший, – она усмехнулась, отвернувшись к окну и наблюдая за дорогой. – До Вестейма стоит от 180 до 220 гинар. В зависимости от места. Ближе к шее места дешевле, но там сильно качает, если дракон вертит головой. Иногда так, что можно выпасть из сидения, если не привязан. Ты так не хочешь расставаться со мной, что готов почти весь свой заработок?

(*Мэрэилин – богиня магии, скрытых сил, живущая в мире снов).

– Я легко отношусь к этому: деньги ушли – деньги пришли, – сказав это, я провел ладонью по ее ягодице и подумал, что эти прекрасные полушария бесценны.

– Руки придержи! – эльфийка обернулась. – А мысль твоя мне нравится.

– Ты о какой именно мысли? Не расставаться с тобой? – руку я все-таки убрал, чтобы ее не злить.

– Разумеется, нет. Я про: деньги ушли – деньги пришли. Так и надо жить, – Ионэль неотрывно смотрела на дорогу в сторону замка, который виднелся вдали как несколько мерцающих в ночи огней.

– Жить надо так, чтобы каждую минуту чувствовать вкус этой жизни и наслаждаться им, – сказал я, тоже вглядываясь в темноту.

– Волчонок, мне начинает казаться, что ты не такой уж глупыш, – не поворачиваясь, сказала эльфийка.

– Как это лестно! Твой друг – Яркус не так давно выразил мысль, что я не такой уж скверный человек, – меня, как Астерия, всегда забавляло, как меня воспринимают в первые дни после моего перерождения.

– Все, спускайся на место. Там какое-то шевеление – факелы у замка. Наверное, он выходит на охоту, – Иона стала в самому краю окна, чтобы лунный свет не падал на нее.

Я знал, что от этого мало пользы: оборотень видит в темноте почти так же хорошо, как мы при дневном свете. И в первую очередь он отреагирует на движение: как только эльфийка поднимет лук и натянет тетиву чудовище, скорее всего, тут же ее заметит. Но это не столь важно, ведь задача Ионы не спрятаться от него, а раздразнить выстрелом. Яркуса барон-зверь может просто почуять, но первой целью для него должна стать эльфийка, посмевшая его атаковать – таков принцип оборотней. Но нет исключения из правил, тем более, превращаясь в зверя они сохраняют значительную часть сознания человека.

Едва не оступившись в темноте, я спустился почти до баррикады и подумал, что факела мы зря потушили. Ну какой в этом смысл, если их все равно придется разжигать сразу после выстрела лучницы? Просто добавили себе суеты и неудобства. Если уж так хотелось скрыть на первое время эльфийку от глаз оборотня, проще было заслонить оконный проем досками, а ей наблюдать за дорогой в щель.

Прошло еще минут пятнадцать, и я услышал тихое шевеление эльфийки – она взяла лук. Теперь время измерялось частыми ударами сердца. Через несколько таких ударов тонко запела тетива.

– Факелы! – крикнула Ионэль.

Тетива ее лука пропела еще раз.

К тому моменту я успел активировать «Пламя Пасвилла» в левую руку. Мигом нашел на стене нужную точку и пустил к ней красную искру, превратившуюся огонек. Факел вспыхнул, постепенно разгораясь. Второй находился выше – теперь попасть в него было совсем легко. За стеной раздался жуткий рев. От такого мороз пошел по коже. И даже при всем моем хладнокровии, Райсмара Ирринда он пробрал до кости.

Я услышал быстрые шаги Ионы за спиной – она спешила на новую позицию, чтобы здесь, с близкого расстояния бить оборотня серебром. Я смесился правее, подняв левую руку с «Пламенем Пасвилла», в правой у меня была кинетика – на тот случай, если зверь попытается перепрыгнуть преграду.

В следующий миг в дверь ворвался его клыкастое благородие барон Харс. Огромный – на задних лапах выше меня на полторы головы, со всклокоченной темно-бурой шерстью, светящимися точно дикие рубины глазами и оскаленной пастью с крупными желтыми клыками. Его длинные лапы заканчивались кривыми когтями, столь же большими как у северных медведей.

Первая стрела Ионы вошла ему точно в печень – молодец эльфийка! Умеет!

– Райс! Сукин сын! – хрипло выкрикнула она. – Не стой столбом!

Я, в общем-то, им и не стоял. Я ждал, когда он бросится на баррикаду.

И оборотень бросился. Бросился так, что сразу полетели в стороны доски и щепки от шкафа. Двумя могучими взмахами лап он разрушил треть преграды.

Глава 9

Черные пятна

Жар в центре ладони мгновенно превратился в яркую искру. С шипением, слышным даже через ворчание оборотня и треск ломаемых досок, она полетела к соломе. Сухой ворох вспыхнул сразу ярко, широко, охватывая часть баррикады и лапы чудовища. Завоняло горьким дымом и паленой шерстью.

Зверь взвыл, с новой яростью набросился на препятствие из наваленных досок и всякого барахла. Казалось, еще миг, и лютый барон разнесет его окончательно. В его правом боку и животе уже торчало две стрелы. Еще одна пронзила шею. Красная отметина сочилась кровью на лбу – Иона не попала в глаз, а череп такого чудовища из лука не пробить.

– Райс, сука! Делай что-нибудь! – снова прикрикнула на меня эльфийка.

Она не понимала, что «Пламенем Пасвилла» я нанесу оборотню слишком слабый урон и только зря потрачу свой скромный ресурс. Я готовился ударить кинетикой, но чуть позже. Кое-какие шансы, что моя атака выйдет достаточно сильной, имелись. Выбросив вперед левую руку, я пустил крошечный сгусток пламени в солому, наваленную у входа – она вспыхнула. А оборотень все-таки сдался – выскочил из огня, катясь с диким ревом по земле, чтобы потушить горевшую шерсть.

Эльфийка успела всадить в него еще одну стрелу и злобно глянула на меня, словно враг ее был не барон Харс, а Райсмар Ирринд.

– Спокойно, детка! – отозвался я. – Огонь ему не сильно вредит. Ты стреляй – он слабеет. Я нанесу удар, когда придет время!

– Серебро его не берет! Райс, жги! Иначе, нахрен ты здесь нужен! – ее голос сорвался, и стрела в этот раз ударила в пол. Эльфийка выругалась на своем языке.

На самом деле серебро пока не слишком вредило лютому барону. Так бывает. Оборотни разные, на некоторых серебро действует через минуту, на некоторых через пять. Бывали случаи, когда оборотень успевал убить всех охотников, еще поужинать некоторыми и лишь потом умирал сам возле их останков.

– Не суетись! Просто стреляй! Он замедлился, – я заметил, что виконт теперь не так резво мечется в огненном круге.

– Райс, шет тебя! Послушай меня: его вообще не берет серебро! – сердито вскрикнула эльфийка.

Вдруг оборотень остановился. Остановился всего на несколько секунд. Его глаза стали красными и казалось, обжигали потусторонней яростью. В зрачках отражался огонь, быстро пожиравший солому перед баррикадой. Скорее всего пламя угаснет через минуту-две и тогда настанет момент истины. Доски баррикады толком не разгорелись и вряд ли надолго задержат клыкастое чудовище. Иона должна была подать сигнал Яркусу, когда оборотень ослабнет, но тот явно был силен настолько, что нечего было и думать, выходить против него с мечом.

Вдруг барон Харс издал дикий рев и метнулся к выходу. Иона успела всадить ему стрелу между лопаток.

– Яркус! – догадалась Иона. – Ублюдок, он почувствовал Яркуса!

Я не ответил, бросился к проходу между баррикадой и стеной, протиснулся, хотя мою одежду опалило угасающим пламенем. Со стороны сарая слышался треск сокрушаемых досок и злобный рев.

– Райс! Не смей! – крикнула Иона, поспешив ко мне.

Кажется, она даже пыталась схватить меня за край одежды. Ничего себе, детка волнуется за меня! А я еще скверно о ней думал, будто они хотят использовать меня только как приманку! Перепрыгнув через догоравшую солому у входа, я активировал кинетику в обе руки. В свете двух лун глаза сразу нашли барона Харса. Широкими взмахами лап он разносил в щепки сарай, и крыша, на которой еще держался Яркус опасно накренилась.

– Барон Харс! – крикнул я, пытаясь обратить его внимание на себя.

Сейчас я очень рисковал. Не было уверенности, что моя кинетика набрала достаточно силы. Однако, я знаю, что такое работать в команде. Спасти компаньона или хотя бы попытаться это сделать – дело святое, даже если оно может стоить тебе жизни.

Еще один сокрушительный удар лапой и крыша сарая рухнула вместе с Яркусом. Эльфийка в этот миг выбежала из мельницы, натянула лук, выцеливая. Пустила стрелу. Всадила ее в спину зверю. Тот, не обращая на нас внимания, бросился на чернобородого. Послышался короткий вскрик Яркуса. Он было вскочил на ноги и упал то ли от удара лапы, то ли споткнувшись на обломках.

Я никак не мог поймать момент, когда голова оборотня будет ко мне в пол-оборота. Тогда я подбежал к нему сзади, не обращая на предостерегающий выкрик эльфийки. Барон почувствовал угрозу от меня и начал поворачиваться. В этот миг я со всей возможной силой ударил кинетикой с двух рук, акционируясь на висок зверя. Отскочить я не успел – его когти зацепили слегка мое горло и сильнее ниже, разрывая одежду, едва не вырвав ключицу. Я упал, зная, что мой удар оказался точен и смертелен! Великолепный удар! Зря я сомневался в его силе. Кинетика пробила не только висок зверя, но и кости черепа сбоку. Куски мозга оборотня просто вынесло через глазницы. В падении я даже успел заметить, как из них брызнули две кровавых струи. Барон Харс повалился в трех шагах от меня.

– Райс! – Иона подбежала ко мне, держа наготове лойленский клинок, в слабом лунном свете ее глаза казались напуганными.

– Ты чего, детка, обо мне что ли печешься? Я отлично себя чувствую. Посмотри, что с Бородой, – я сел, оттянув лохмотья, пропитанные кровью и оглядывая рваную рану он кривых когтей барона. Пожалуй, насчет «отлично себя чувствую» я несколько преувеличил.

Нехорошо он меня зацепил. Рану, конечно, я подлечу. Прямо сейчас начну, потому что это следует сделать скорее. Закрыв глаза, я сосредоточился сначала на остановке кровотечения. Уж я-то знал, что когти оборотня, как и зубы имеют дурное свойство. Иногда бывает так, что они едва тебя зацепят, а ты через некоторое время тоже становишься оборотнем или умираешь от болезни, которую способны изгнать лишь очень немногие лекари. Не могу сказать, что это большая проблема лично для меня, ведь оборотнем я когда-то был именно из-за этой причины, но все-таки рана от этого зверя может доставить много неприятностей.

На какое-то время я погрузился в целебные установки, перенеся все внимание на рану. Лишь потом, когда передо мной возникла Ионэль, я открыл глаза и услышал ее возмущенный голос:

– Райс! Ты почему молчишь⁈

– Извини, особенности мага – немного нырнул в себя, – ответил я. – Что там с Бородой?

– Подрал его чуть больше, чем тебя, но жить будет, – наклонившись над бароном-перевертышем, кончиком клинка она повернула его морду на бок. – Почему ты раньше не сделал это, если умеешь так? – спросила Иона, разглядывая кровавое месиво в правой части головы оборотня.

– Потому, что в мельнице расстояние было большим, а он метался из стороны в сторону, – пояснил я, чувствуя, как неприятно липнут лохмотья к ране. – Сил у меня было только на один хороший удар. Я же сказал тебе, Иона, нанесу удар, когда придет время. И не огнем, потому что не хотел переводить на него силы. Пойми, детка, я пока слаб, но через несколько дней стану намного сильнее. Кстати, ты любишь сильных мужчин?

– Волчонок! У тебя только одно на уме! Не зли меня! – мне показалось, что она при этом даже клацнула зубами.

– Теперь не называй меня волчонком. А то видишь, – я указал на следы когтей оборотня возле моей шеи, – в самом деле могу таким стать.

– Тогда я вырежу и твое сердце. И мы его очень выгодно продадим, – она помахала клинком. – Вставай, иди к Бороде – он в мельнице, мажет рану, – остроухая нетерпеливо махнула рукой в сторону каменной кладки. – У нас там есть хорошее зелье, скажи пусть даст тебе. И микстуры от оборотничества выпей. Ровно три глотка, иначе измучает рвота.

– Что за микстура? – я встал.

– Не знаю, как называется. Сказала же от оборотничества. Покупали у алхимика. Говорят, если оборотень зацепил, то помогает избежать заражения. Правда я слышала, что толк от нее не всегда есть, – Иона потянула барона Харса за лапу, поволокла к месту, лучше освещенному луной, потом добавила: – Как там закончишь, иди сюда с факелом – поможешь вырезать сердце. И шкатулку сохранения не забудь. Она у Бороды в дорожном мешке.

– Какую шкатулку? – не понял я, обернувшись.

– У Яркуса спросишь, – отозвалась эльфийка, не глядя на меня и зачем-то перерезая горло мертвого оборотня.

Войдя в мельницу, я снял с себя разорванный в хлам камзол и сорочку. Все равно их уже нельзя назвать одеждой. От сорочки оторвал ту часть, что была со спины – на ней почти не имелось следов крови, и я порвал ее на бинты.

– Я ты силен, – услышал я голос Бороды, возившегося на лестнице под факелом. – Надо же, так ударить! Я думал уже боги меня ждут. Это у тебя магия такая, что разносит башку?

– Да. Но не всякую башку. Надо еще удачно попасть, – отозвался я, не имея желания перед ним похваляться.

– Вижу, Райс, ты хороший человек. С тобой можно дружить, – продолжил бородатый. – Вот только…

– Что только? – я притоптал дымящиеся ступени лестницы.

– Не нравится мне, что ты постоянно к Ионе лезешь. Чего к ней липнуть? Видишь, ты не в ее… – речь Яркуса оборвалась его же рычанием.

Сначала я не понял в чем дело, лишь когда пролез через проход между стеной и останками баррикады, увидел: он накладывал мазь на раны – глубокие кровавые борозды на груди, из которых темными струйками стекала кровь. Конечно, это больно, если так тыкать пальцем в свежую рану, тем более если палец намазан какой-то алхимической дрянью.

– Помочь? – я взял склянку, пытаясь прочитать надпись на бумажной наклейке. Она была наполовину затерта. Да и не нужна она мне особо – все равно я не силен в местной алхимии.

– Ты ее в ее вкусе. Сечешь? – наконец договорил он, игнорируя мой вопрос. – Себе намажь. Сначала очень больно, зато потом заживает быстрее. У меня посильнее рана за три дня затянулась и шрамы не так заметны.

– Так я как-нибудь сам, без мази, – я вернул ему склянку с вонючей дрянью. – Слушай, друг, а кто тебе Иона? Она твоя девушка что ли или кем-то еще приходится? Чего ты так беспокоишься?

– Считай, что девушка, – он посмотрел на меня в упор с явным недовольством.

– Понятно, – хмыкнул я, хотя из его ответа мне было вовсе непонятно. – У тебя случайно не будет запасной сорочки или какой-то лишней одежонки? – спросил я, подумав, что до Вестейма разгуливать в плаще на голое тело как-то скверно. – Могу купить, когда Иона выдаст заработок.

– Здесь нет. В таверне кое-что есть. Хотя мне моя же одежонка вовсе не лишняя, но ты мне спас жизнь. Грех тебе не дать. И лавка есть в Темной Балке, хотя там и выбрать нечего, – чернобородый внимательнее посмотрел на мою рану. – Чего-то у тебя кровь почти не течет, хотя борозды глубокие. Не боишься оборотнем стать? – он усмехнулся, полез в дорожный мешок и достал еще какую-то склянку. – На. Три маленьких глотка, а то блевать будешь и срать под каждым кустом. Это средство, чтоб не заболеть оборотничеством.

– Я ж маг. Меня не берет, – соврал я, хотя знал, что очень даже берет. Не хотелось пить всякую гадость с очень сомнительным эффектом. Лучше положиться на свои силы. Если я когда-либо пользовался алхимией, то только той, что брал у хорошо знакомых людей с проверенной репутацией. – А брума у тебя случайно нет?

(* брум – крепкий алкогольный напиток, настроенный на специях, иногда им обрабатывают раны)

– Не, еще два дня назад весь выжрал, – признался Яркус, нанося еще один мазок зелья на рану. Сморщился от боли и сказал: – Вино только осталось. Треть бутылки. Дать?

Я кивнул. Он протянул бутылку из-под эля. Я вытянул пробку зубами и сделал несколько глотков, а потом полил немного на раны, смывая липкую кровь.

– Райс! Долго ждать⁈ – раздался голос Ионэль. – Шкатулку неси!

– Слушай, а Иона она всегда так мужиками командует? Смотрю, из вас двоих, она будто поважнее себя чувствует, – я вернул бородатому бутылку – в ней еще было несколько глотков.

– Любит она командовать. А я не спорю, пока меня это сильно не задевает, – в три больших глотка Яркус допил остаток вина.

– И дай там эту самую, хранительную шкатулку, – попросил я, – а то твоя девушка чего-то нервничает. Кстати, сколько ей лет?

– Столько. На три года младше меня, – Борода извлек из дорожного мешка какую-то штуку, замотанную в темно-красный бархат. – Неси. Сейчас тоже подойду.

Судя по тому, что шкатулку завернули в столь дорогую ткань, она представляла ценность. Я взял ее с осторожностью и, вставая с корточек, спросил:

– А тебе сколько лет?

– Почти тридцать девять, – ответил чернобородый. – Так-то, не то, что ты, мальчишка.

Мне показалось, что произнес он это с важностью. Теперь я понимал, почему Иона скрывала свой возраст: ведь 36 для эльфийки – это далеко не те годы, которые должны вызывать почтение. Как же наивна эта остроухая госпожа! Вот и дракон Архонтзал думал, что его 800 лет должны вызвать во мне особое почтение. Мне, Астерию, не важен их возраст, хотя в отношении эльфийки имелось некоторое любопытство, которое я уже удовлетворил.

Я закинул за здоровое плечо вещевой мешок и снял один факел. Когда я вернулся к Ионе, держа в одной руке завернутую в бархат, тяжелую шкатулку, в другой зажженый факел, эльфийка уже сделала неглубокий разрез на груди оборотня. Глубже резать без достаточно яркого света она боялась – могла повредить сердце. Иона взяла сверток из моих рук, развернула и положила рядом с собой. Опустив чуть ниже факел, я посмотрел внимательнее на саму шкатулку: она была из черной бронзы, обшитой кожей. Там, где кожа отслоилась от металла, виднелась гравировка рунных знаков. С боку выступал голубой полупрозрачный кристалл. О ее назначении я догадался сразу и лишь уточнил у Ионы:

– Эта штука поможет сохранить сердце оборотня до того, как ты передашь его алхимику?

– Да. Факел держи левее. Сейчас буду резать, – эльфийка наклонилась, пальцами левой руки раздвигая шерсть вдоль первого, неглубокого надреза между ребер.

Пользовалась она каким-то особым ножом с загнутым кончиком и насечками на лезвии. Сталь скорее всего была с добавлением адаманта, потому как имела голубоватый оттенок.

– И сколько хранится сердце в такой шкатулке? – полюбопытствовал я, наблюдая за ее работой.

– Не более трех дней. Мы могли бы успеть в Вестейм на дилижансе, но лучше не рисковать. Я полечу на драконе, – очень осторожно она вскрывала грудь лютого барона.

– Мы полетим, – уточнил я.

– Не мешай! – она наклонилась, вглядываясь в сделанный разрез. – Держи факел ближе!

Иона провозилась еще минут пять, наконец сердце оборотня оказалось в ее руке, темно-красное с черными пятнами, истекающее каплями густой крови.

– Ты знаешь, говорят, сколько пятен на сердце, столько оборотень убил людей, – эльфийка аккуратно положила сердце в шкатулку. – Этот урод убил не меньше двадцати! Может даже тридцать! Да покарает Авий его проклятую душу!

(*Авий – бог подземного мира у эльфов)

Я пожал плечами. Я на самом деле не знал этого, ведь в разных мирах разные поверья, да и законы мира зачастую очень разные.

– Один раз мы взяли оборотня, у которого сердце было полностью черным как уголь, – продолжила Ионэль, собирая в ладонь кровь, вытекающую из чудовища. – Ирдемс сказал, из такого сердца может выйти очень сильное зелье. Такое, что одна порция продлит жизнь сразу лет на 30 и больше. Человеку и даже эльфу.

– Кто такой Ирдемс? – я присел на корточки рядом с ней.

– Очень опытный алхимик в Вестейме, – она слила собранную кровь с ладони в шкатулку, которая закрывалась плотно и пояснила: – Кровь он тоже покупает, но намного дешевле чем сердце. Ну это так, лишняя монетка не повредит. Некоторые берут когти с передних лап от 10 до 20 гинар за штуку. Хочешь, срежь себе, пока я добрая. Можешь моим мечом. Только заточку не повреди о камни.

– А за сколько он берет сердце? – спросил я, прищурившись. От возможности немного заработать, я не стал отказываться и взял ее меч.

– Не твое дело, – ответила эльфийка тоже с прищуром и улыбкой. – Ты, волчонок, нанят мной за 250 гинар, и детали моего ремесла тебя не должны касаться.

– Детка, я давай станем компаньонами? – предложил я, хотя у меня на самом деле не было такого стремления: я был уверен, что найду свое место в этом мире. Мне было просто интересно, что она ответит и, увеличивая свой вес в ее глазах, я добавил: – Ведь, заметь, моя магия бьет посильнее твоих стрел.

– Мальчик, хочется быть ко мне поближе? Я подумаю над твоим предложением, – она вылила в шкатулку еще пригоршню собранной крови и повернулась на шаги Яркуса.