Текст книги "Ваше Сиятельство 7 (СИ)"

Автор книги: Эрли Моури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– GST – это их отдел, по расследованию особо опасных преступлений. Дело инициировано самим герцогом Уэйном, – пояснил поручик. – За что вас разыскивают? – спросил он, хотя уже знал ответ.

– Чертово дерьмо… – от удивления прошептала Элизабет. Герцог Энтони Уэйн был главой британского общества Исследователей Закрытой Истории и в силу общих интересов пересекался с виконтом Уоллесом. Неужели она наступила на больной мозоль самому герцогу.

– Что вы сказали? – не расслышал таможенник. – Я спросил, за что вас разыскивает отдел GST?

– За убийство двух мерзавцев и ограбление виконта Джозефа Уоллеса, хотя я его не грабила, а только забрала свое, – пояснила миссис Барнс. – Все, что я взяла, – она кивнула на предметы, разложенные на столе досмотра, – это не более, чем компенсация за физический и моральный вред, которые Джозеф со своим другом нанес мне. Часть этого вреда на моем лице. Ах, да, я кажется ему еще руку топором отрубила, – вспомнила Элизабет. – И это тоже часть компенсации.

– Какая опасная вы женщина! – улыбнулся таможенник и повернулся к вещам, извлеченным из дорожной сумки англичанки и разложенных на столе. Поднял золотую египетскую маску, оглядел ее с внутренней стороны. – Вы подтверждаете, что эти вещи имеют высокую культурную или историческую ценность?

– Разумеется, да. Кроме остробоя и моего фотоаппарата. Все, это – миссис Барнс указала на предметы в правой части стола, – вещи из коллекции того мерзавца – Уоллеса.

– И вы понимаете, что теперь без разрешения Комиссии Надзора за историческими ценностями и артефактами вы не сможете вывезти их из России, – поручик сделал несколько записей в протоколе.

– Я не собираюсь их вывозить. Как и сама не собираюсь больше покидать вашу страну, – сказала Элизабет.

– Ваше благородие, скажу вам откровенно, с этим… – он ткнул пальцем в экран терминала, где еще светились строки с кровавыми «подвигами» миссис Барнс в Портсмуте и Эшере, – вам будет очень трудно получить наше подданство. Скорее всего невозможно. Вы хоть понимаете, что вас через месяц могут вернуть Альбиону?

– Господин поручик, не беспокойтесь обо мне. У меня есть покровитель. Он – демон, и для него нет ничего невозможного, – с уверенностью сказала Элизабет и ей показалось, что она снова видит лицо Алекса.

– Как знаете, госпожа Барнс, я вас предупредил, чтобы вы вовремя могли подумать о грядущих неприятностях. Честно говоря, очень не хотелось бы, чтобы такая женщина как вы попали в руки GST. Даже при том, что вы баронесса, вас там ждут очень неприятные события. Остробой, – он взял со стола «Steel Truth ST-12», взвешивая его в руке. – К сожалению, эту вещь вы не получите. Данное оружие не гражданского образца и у вас нет и не может быть на него разрешения.

– Жаль, – сказала Элизабет, подумав, что он ей очень бы пригодился. Но, с другой стороны, баронесса и не рассчитывала, что ее пропустят с остробоем.

– Будете писать прошение на предоставление политического убежища? – спросил таможенник, возвращая оружие на стол. – Очень советую. Вам должно помочь, тем более в свете последних событий. Наймите хорошего юриста, объясните свое бедственное положение.

– Я это сделаю позже, – сказала миссис Барнс, глядя как поручик собирает ее вещи в дорожную сумку.

– Я вас пропущу – не стану связываться с вашим мужем. Но имейте в виду, ваше благородие, все время пребывания в России вы будете под особым контролем. Сразу же, как определитесь с жильем, вам необходимо зарегистрироваться в районном отделе полиции. Там вам скажут, как быть дальше, – он протянул ей сумку и добавил: – Добро пожаловать в Российскую Империю!

– Спасибо, господин поручик, – Элизабет взяла тяжелую сумку из его рук и подумала, что в этом мире не все мужчины достойны смерти. Кроме Алекса и Майкла есть некоторые другие, которые ей могут быть даже чем-то приятны.

– И еще… – таможенник задержал ее жестом и тихо произнес: – Даже сюда, в Россию могут дотянуться руки GST. Будьте осторожнее.

Спустившись на шестой уровень башни, Элизабет первым делом подошла к обменнику и поменяла все фунты на рубли, затем направилась в кафе, где они сидели с Майклом последний раз перед вылетом в Лондон. Бросила тяжелую сумку на диван возле окна, откуда за стеклом, виделся Екатерининский проспект – он переходил в огромный мост.

– Двойной черный кофе, – сказала она подъехавшему роботу-официанту. – И два бутерброда с черной икрой.

– Да, мэм! Прекрасно выглядите! Вам с сахаром? – пробасила алюминиевая голова, мигая туэрлиновыми индикаторами.

– Мэм? Я тебя убью сейчас за «мэм»! – Элизабет в самом деле захотелось выдернуть провода, соединяющие его угловатое туловище с той частью, которая считалась головой.

– Но мэм… Ой, извините! Вы же англичанка, разве я не угадал? – его голос стал заискивающий, индикаторы тусклыми.

– Катись отсюда! Две ложки сахара на порцию кофе, – сказала она, сев на диван. – И, если хочешь, чтобы я тебя простила, сделай это все быстрее. Слой икры потолще.

Первое, что собиралась сделать миссис Барнс, после того как найдет спокойный уголок, это скинуть сообщение Алексу. Уж теперь она могла воспользоваться своим эйхосом без всяких опасений.

«Алекс, дорогой, здравствуй! Я в России!», – сказала она, поднеся прибор ко рту, и едва сдержалась чтобы не заплакать. Неожиданно на Элизабет нахлынули такие сильные чувства, что некоторое время она не могла произнести ни слова, только сопела и боролась с комом в горле, осознавая я всю силу только что произнесенных слов. Теперь с полной ясностью осознавая, что с этих минут для нее все закончилось: до нее не дотянется ни британская полиция, ни люди, которые хотели ее убить. И еще осознавая, что скоро она встретить с Алексом и передаст своему демону нужный ему свиток.

Понимая, что пауза слишком затянулась, Элизабет продолжила: – «Очень, очень жду встречи с тобой, мой демон. Только скажи, куда подъехать. Ты не представляешь, что со мной было, что я пережила! Мне нужно так много тебе рассказать! С нетерпением жду минуты, когда увижу тебя!».

Кофе и бутерброды напуганный робот подал на удивление быстро. Миссис Барнс сделала пару глотков кофе, откусила кусочек бутерброда и вернулась к эйхосу, проверяя множество не отвеченных сообщений. Большая часть из была от мужа. Элиз решила разобраться с ними позже. Пролистала дальше и остановилась на последнем сообщении князя Мышкина. Слушать она его не стала, потому что прежде слушала два или три раза. Не забыла о его скабрезном содержании, хотя прошло много времени. Сейчас Элизабет, поняла, что хочет ответить ему. Она нажала боковую пластину и произнесла:

«Гена, ты хочешь снова связать меня и бить плеткой между ног? Хочешь заставить сосать твой член? Тебе нравится, когда я плачу? А знаешь… Я могу согласиться на это. И в этот раз даже просто так. Давай встретимся, только не у тебя дома». Сказав это, она мысленно добавила: «Только вряд ли в этот раз плакать буду я. Скорее всего плакать будешь ты, а потом твоя невеста». То, что Мышкин собрался жениться Элизабет знала из газет.

Глава 10

Кусочки прошлого

Сообщение от Элизабет я получил перед экзаменом. Уже собирался войти в класс, как пискнул эйхос, и мне подумалось, что в свете последних потрясений любое послание может быть важным. Я отстегнул эйхос, включил просмотр сообщений.

– Что там? – Ольга остановилась у двери – она тоже волновалась.

– Миссис Барнс, – сказал я, намеренно называя ее по фамилии мужа.

Ольга знала, что я последние дни беспокоился о баронессе, знала о моих неприятных видениях по ночам, и то, что я даже просил помощи у Артемиды, она тоже знала.

– Прослушай сейчас, мало ли что, – сказала княгиня, отходя от двери.

Я включил эйхос, отрегулировав звук так, чтобы было слышно нам вдвоем и отошел дальше от одноклассников, толпившихся перед экзаменационным классом.

Раздался голос Элизабет немного искаженный прибором, но безошибочно узнаваемый из-за ее особого тембра и сильно выраженного акцента: «Алекс, дорогой, здравствуй! Я в России!», – затем последовала длинная пауза, и мне показалось, что чеширская баронесса плачет. И снова ее голос: – «Очень, очень жду встречи с тобой, мой демон. Только скажи, куда подъехать. Ты не представляешь, что со мной было, что я пережила! Мне нужно так много тебе рассказать! С нетерпением жду минуты, когда увижу тебя!».

Я поднес эйхос ко рту и ответил:

– Элиз, я сейчас в школе. У меня экзамен. Освобожусь часа через два. Как выйду, сразу свяжусь с тобой. Очень рад, что ты вернулась. Сама реши, где тебе удобнее меня подождать – я туда подъеду, – отключив эйхос, спросил у Ольги: – Не возражаешь? Это на самом деле важно: надеюсь у нее фотография свитка и она не слишком пострадала из-за этого. Если не против, поедем вместе.

– Обязательно поедем вместе. Уж оставить тебя наедине с миссис Барнс я не могу, – Ковалевская улыбнулась, намекая на мои отношения с Элиз в свое время возмутившие Артемиду. – И еще вот что: после твоей англичанки заедем в торговые корпуса под Демидовскими башнями.

– А меня с собой возьмете? – раздался за моей спиной голос Светланы Ленской.

Я повернулся. Она обняла меня, и мы поцеловались, недолго, с нежностью, такой что касание ее губ, близость ее восхитительного тела тут же раздразнили меня.

– Я не против, – ответила княгиня. – Только вряд ли тебя это заинтересует: Саша наконец решился купить эрмик. Пока он не передумал, я решила свозить его в салон и выбрать что-то под его вкус. Если это не сделать сейчас, то желание Елецкого угаснет, и он снова будет ходить пешком.

– Эрмик⁈ Елецкому! Тогда мы сможем устроить гонки по Нижегородской! – рассмеялась Светлана. – Вообще-то я шучу. Подошла, чтобы пригласить вас на спектакль. Новая постановка: «Тайны поместья Витте» – это продолжение нашего предыдущего спектакля «Полнолуние».

– На какой день? – я убрал эйхос.

– Четверг, 31-го мая. Как раз после последнего экзамена. И можно будет сразу отметить окончание экзаменов и школы. А еще, после спектакля будет вечеринка с вампирами, – Ленская прищурилась, поглядывая на меня. А потом вдруг повернулась к Ковалевской и сказала: – Оль, можно тебя на минутку, пока он думает?

Актриса увела Ольгу далеко, в конец коридора и говорила с ней гораздо дольше «минутки». Ковалевская вернулась ко мне одна. Что-то странное отражалось в ее глазах после этого таинственного разговора моих двух возлюбленных. Я не мог понять что. Не мог даже определить, огорчена княгиня этим разговором или рада ему. Она откинула волосы, упавшие на лицо, и сказала:

– Саш, я не пойду, а тебе нужно сходить. Если нет ничего особо важного в планах, то пойди ей навстречу, посвяти этот вечер Ленской.

– Что она тебе такое сказала? – теперь уже совершенно определенно я чувствовал, что что-то не так.

– Она тебе все сама потом расскажет. Идем на экзамен, – Ольга вязала меня за руку и, прерывая все мои вопросы, направилась к классу.

– Скажи в чем дело, – настоял я, задерживая ее руку.

– Саш, я не скажу. Она просила не говорить. Так надо. Наберись терпения, Света сама тебе все расскажет, но не раньше, чем после спектакля. И твое присутствие обязательно. А мне там точно нечего делать, – Ковалевская открыла дверь, и мы вошли в класс.

Сегодня сдавали мы «Историю государства Российского и остального мира». Преподаватель – барон Эрнест Дубровский, считал этот предмет важнейшим из всех дисциплин школы второго круга. И Дубровский столь ревностно относился к этому предмету, что оспаривать его мнение мало кто решался даже среди преподавательского состава. И я особо спорить не буду: история Отечества очень важна для самосознания каждого подданного нашей страны. Особо важна для дворянства, людей служащих Отечеству, иначе будут в нашей империи плодится такие, как князь Козельский и те, что с ним заодно – для них слово «Родина» – пустой звук.

Я долго просидел над билетом и причина в том, что мне достались весьма неоднозначные вопросы. А именно: «Война за карибские острова. Становление Кубинской губернии», «Мифы и реальная история олимпийских богов», «Возникновение Индийского Семицарствия». И если с ответом на первый вопрос не было никаких проблем, то со вторым и третьим… Дело в том, что у меня по этим вопросам имелось свое мнение, во многом расходящееся с тем, что прописано в наших учебниках. Но, конечно, мнение Астерия, для барона Дубровского не может быть авторитетным, поэтому я ответил, что помнил из учебника. Вышло это нескладно и не совсем так, как хотелось. Вышел из класса с четверкой.

– Как? – спросила Ольга, ожидавшая меня у двери.

– Хорошо, Оль. Четыре, – сказал я, понимая, что это вовсе не хорошо.

– Елецкий! Ну как ты мог! – сейчас княгиня явно потешалась надо мной. – Ты позоришь нашу будущую семью!

А мне было как-то не слишком смешно. Прежнему Саше Елецкому во мне было обидно. Обидно, что, в то время как я, делая переводы Свидетельства Лагура Бархума и обладая знаниями о древней истории, намного превосходящими знания барона Дубровского, получаю от него какую-то «четверку».

– Не сердись, – Ольга потерлась о меня носиком. – Кто-то пишет книги о нашей истории, кто-то ее преподает. А кто-то эту историю делает сам, – сказала княгиня, напоминая о том, что в общем-то мой план «Заземление» сделал новейшую историю государства Российского.

Хотелось мне ей сказать, что все-равно обидно, но это был бы голос прежнего Саши Елецкого. Неуместный сейчас голос, ведь тот Саша в свое время так и не смог взять в плен сердце Ольги Борисовны. И я ей ответил:

– Идем. Сегодня выпал какой-то «исторический» день. Надеюсь, миссис Барнс вернулась не с пустыми руками, и я смогу прояснить для нас еще одну страничку неизвестной истории человечества.

– Вот это правильно! И покупка тебе эрмимобиля тоже станет важной исторической вехой, – согласилась княгиня.

– Сань «четыре» у Дуба – это высший бал! – заметил Лужин, стоявший рядом. – Вон, Грушина радуется «тройке». Зазывает нас всех отметить ее успех в Ржавке.

– А ведь могло быть «два»! – расхохоталась Таня Булевская.

– Давайте с нами! – подтвердила Даша призыв ехать в Ржавку. Сейчас она была отчего-то красная щеками и счастливая. – Хоть раз, Ольга Борисовна, присоединись к веселью!

– Мы подумаем, – ответила Ольга, направляясь за мной, но мне кажется, думать об этом княгиня вовсе не собиралась.

Сбежав по лестнице, мы прошли вестибюль и под портиком я остановился, сунул руку в карман, чтобы достать «Никольские». И тут я увидел Элизабет. На экзамене я совсем забыл о ней, хотя слышал писк входящего сообщения. Получается чеширская кошка, решила не назначать мне встречу, а приехала сама прямо к школе. Я ее узнал даже в черных очках, хотя… с англичанкой что-то было не так.

– Миссис Барнс, – сказал я Ольге, вернув сигареты в карман.

– Хочешь с ней без меня поговорить? Могу подождать в эрмике, – предложила княгиня, спускаясь за мной по ступенькам в школьный двор, необычно тихий в период экзаменов.

– Нет, идем вместе. Если Элиз попросит, тогда я с ней уединюсь, – ответил я и по мере приближения к ней все более понимая, что именно не так с сестрой Майкла: ее губы опухли, а лицо было в синяках, кое-как скрытых кремом.

Миссис Барнс стояла у начала школьного двора, глядя на меня и держа дорожную сумку. А потому вдруг бросилась ко мне. Очки слетели с ее лица, упали на землю, а сама Элиз уронила голову мне на грудь и затряслась в рыданиях.

– Элиз! Элиз, пожалуйста успокойся! Где это случилось с тобой? Здесь, в Москве? – я прижал ее к себе поцеловал в щеку, потом едва касаясь опухших губ.

– В Эшере!.. – еле выговорила она, давясь рыданиями. – В чертовом, проклятом Эшере! Я убила одного. Потом еще и еще! Я бы убила их всех к чертовой матери, если бы не спешила к тебе! Теперь мне нельзя в Британию. Меня ищет полиция. Какой-то их GST и сам герцог Уэйн. Все меня ищут. Я особая преступница, Алекс. Разве не знаешь⁈ – скривив губы, она посмотрела на меня с удивлением.

– Так, идемте в мой эрмик, – решила Ковалевская, решительно взяв под руку миссис Барнс. – Элиз, не надо здесь. У меня в «Олимпе» большой задний диван, так успокоитесь и все расскажите.

– Да, идемте, – согласилась Элизабет, сделала несколько шагов и остановилась. – Алекс, вот самое главное…

Я поднял ее очки, за которыми она прятала глаза и синяки вокруг них. Одно стекло увы, треснуло. Баронесса поставила сумку на выступ фундамента школьной ограды, и с минуту ковырялась в ней, наконец извлекла тубус.

– Вот, я все-таки смогла, мой демон, – она сняла крышку и осторожно извлекла древний свиток. На землю упал какой-то желтый листок, исписанный на английском. – Это он?

– Элиз!.. Ты украла у Уоллеса настоящий свиток⁈ – у меня даже в горле пересохло. С каждой минутой я все яснее осознавал какие непростые приключения выпали на долю миссис Барнс из-за моей прихоти.

– Разве ты не знал? Я думал, ты видишь многое, происходящее со мной, – она подняла упавший листок и тоже протянула мне.

– Да, Элиз, это он, – едва касаясь пергамента, я разглядывал его, схему ключа Кайрен Туам и блеклые иероглифы. Значение некоторых из них я уже знал после перевода Свидетельств Лагура Бархума. Свиток, который я держал руках, был так стар, что даже могучие заклятия сохранения не спасали его от разрушения беспощадным временем. От неосторожного движения пальцев сухой клочок тут же отломился от него. – Элиз, дорогая, эта вещь поистине бесценна! Ты очень рисковала! Зачем ты забрала ее? Дай тубус, – я очень осторожно свернул свиток, чтобы убрать в футляр.

– Рисковала, потому что он нужен тебе. И у меня не было выбора: или бежать с ним или без него. Сфотографировать не было времени, – пояснила миссис Барнс вытирая платком слезы, текущие по щекам.

Мы сели в «Олимп»: Оля впереди за руль, я с Элизабет сзади и уже там, баронесса начала рассказывать все в подробностях с самого начала.

* * *

Сюда, в имение Мышкина возле Коломенских прудов, они переехали несколько дней назад, а Талия так и не осмотрела весь особняк и территорию вокруг. Хотя любопытство всегда было выдающейся чертой Принцессы Ночи, особняк князя был слишком огромен, чтобы успеть исследовать каждый его уголок. Кроме того, что этих условных «уголков» здесь было много, сами «уголки» попадались такие, что пробуждали в Талии Евклидовне прямо-таки огненный интерес. Так, например позавчера она провела несколько часов в полутемной комнате, единственное окно которой было завешено тяжелой черной шторой. Узкую полоску света давала лишь маленькая щель, а светильников в этой комнате не было вообще, лишь четыре больших бронзовых подсвечника с огарками свечей.

Щелкнув зажигалкой, баронесса разожгла их. Разглядывая помещение, закурила никольскую. Здесь все казалось волшебным: темно-синий потолок со звездами и золотистыми надписями на неизвестном языке; длинные полки из грубой, тесаной древесины со статуэтками, шкатулками с какими-то минералами и сухой травой, стеклянная банка с сушенными мухоморами; и большой стол с расставленными вокруг стульями. Стол этот оказался особо интересен. Его круглая столешница была расчерчена на несколько секций, в которых тоже темнели неведомые баронессе знаки. В центре его на фигурном бронзовом постаменте сиял золотистыми отблесками свечей хрустальный шар, рядом лежал диск с двумя стрелками. Талия догадывалась для чего служит этот стол и предметы на нем: для вызова духов и астральных сущностей. Она уже видела подобное в книге Грушиной и читала, что-то об этом в мистическом журнале. Но как использовать все эти приспособления Принцесса Ночи пока не знала – решила, что разберется с этим позже. Может даже испытает здесь медальон Каукет, который Родерик спрятал от нее и никак не хотел отдавать.

Вообще Родерик, вернее князь Мышкин, изменился за последние дни. У Талии уже не получалось управлять им так легко, как было раньше. Князь даже сам иногда заставлял делать Талию то, чего она не особо хотела.

Такое случилось сегодня утром. Баронесса забрела в еще один интересный уголок: комнату, где стоял мольберт, на столике лежали засохшие кисти и краски. Там же с другой стороны, ближе к дивану находилась странная конструкция из крепких брусьев в полтора человеческих роста, со свисавшим с ее верха цепями и веревками. Талии показалось, что темные пятна на полу – не что иное как кровь.

Принцесса Ночи тут же позвала свое жениха и сказала:

– Ну-ка расскажи мне, что это такое?

– Мольберт. Здесь, наверное, я рисовал. Ты же видела сколько картин в галерее на втором этаже, – пояснил князь Мышкин, проходя к столу и думая, что старые краски следует выкинуть и навести здесь основательный порядок.

Еще он планировал сменить всю прислугу: с прежней, знавшей его совсем другим, Родерику было некомфортно. Он многое не помнил о себе и часто не знал, как себя вести. Из-за этого он отказывался навестить друзей, которые последние три дня были особо навязчивы со всякими предложениями, зазывали в гости и сами напрашивались приехать к нему.

– Гена, блядь! Ты разве не понимаешь, я спрашиваю про это! – Талия, дернула его за рукав, поворачивая к деревянной конструкции с цепями. – Ты здесь кого-то пытал? Вот это вот что? – она указала на бурые пятна на полу: – Кровь?

– Моя прелесть, я не помню. Ты же не хуже меня знаешь, что я – Родерик. А Мышкина во мне так мало, что приходится часами вспоминать самые простые вещи из его жизни, – князь устал уже каждый раз отвечать то же самое. А Талия, всякий раз, когда хотела разобраться с каким-то кусочком жизни прежнего Мышкина, злилась, что он не может ответить на ее вопросы и вспомнить то, что ей казалось интересным.

– Гена, блядь! Давай вспоминай! Это же не просто так здесь стоит? Может быть ты был маньяком и мучил здесь женщин. Я даже уверена, что так было! Я слышала, что ты писал одну из картин кровью своей жены, – не унималась Талия.

– Да, я – маньяк! – Геннадий Дорофеевич сделал жутковатое лицо, схватил Принцессу Ночи и усадил на стол, измазанный засохшими красками.

– Нет, ты псих! Сука, пусти немедленно! – она попыталась вырваться, но это привело лишь к тому, что отлетели пуговицы с ее платья и разошлась молния.

Следующие слова Принцессы утонули в поцелуе. Князь бесцеремонно задрал ее платье и стянул трусики. Дальше Талия уже не сопротивлялась, она часто дышала под его напором. Сама развела бедра, подрагивая от нестерпимого желания его члена. Закричала, притягивая, жениха к себе и ругая его бранными словами потому, что ей стало очень хорошо. Этот стол, лишь придавал их страсти пикантности, а вхождения члена Мышкина на твердой поверхности были такими жесткими, что перед глазами баронессы словно взрывался разноцветный фейерверк. Когда Принцесса Ночи кончила с победным криком и сотрясением стола, Геннадий Дорофеевич перевернул ее, заставил лечь на живот и вошел ей в зад. Скользкий от соков баронессы член успел погрузиться туда раньше, чем Мышкин взорвался потоками горячего семени.

– Сволочь! Сука! Маньяк! – причитала Талия Евклидовна, сжав ягодицы и не желая выпускать его обмякший член.

Родерик сам не понимал, что на него нашло. Наверное, в нем проснулась какая-то часть прежнего Мышкина. Проснулась в тот момент, когда он попытался вспомнить, все связанное с этой деревянной конструкцией, цепями и пятнами на полу, действительно похожими на кровь

– Моя прелесть, тебе понравилось? – князь нежно погладил ее полные ягодицы.

– Да, – отозвалась Принцесса Ночи. – Только попробуй не трахнуть меня перед сном!

В тот момент запищал эйхос Мышкина.

– Ну-ка дай сюда! – потребовала Талия. – Опять от тебя что-то хочет эта старая шлюха, – баронесса повернулась и села, свесив ноги со стола.

За последние дни Светлана Ионовна дважды присылала сообщения Геннадию Дорофеевичу, настойчиво требуя от него приехать в гостиницу на Арбате. На первое Гена ответил ей под диктовку Талии, правда заменив самые острые слова на менее обидные. А на второе, в котором Светлана Ионовна разразилась возмущениями и угрозами, мол, донесет кое-что князю Козельскому, ответила сама Талия.

– Дай! – настояла Принцесса Ночи, протянув руку.

Мышкин отстегнул эйхос и протянул ей. Талия нажала две кнопки и, увидев от кого свежее послание, произнесла:

– Элизабет Барнс… Это кто такая? – баронесса повысила громкость и включила прослушку сообщения.

Глава 11

Планы на миссис Барнс

Из эйхоса донесся вполне приятный женский голос. Его не портил сильный английский акцент, даже наоборот – делал этот голос интереснее, наполнял каким-то особым шармом:

«Гена, ты хочешь снова связать меня и бить плеткой между ног? Хочешь заставить сосать твой член? Тебе нравится, когда я плачу? А знаешь… Я могу согласиться на это. И в этот раз даже просто так. Давай встретимся, только не у тебя дома».

– Гена, блядь! Ты вообще охуел⁈ Еще раз спрашиваю, кто эта сука⁈ – разозлилась Принцесса Ночи. – Немедленно отвечай! Это здесь ты ее связывал и давал в рот⁈

Талия спрыгнула на пол со стола и подошла к деревянной конструкции, зазвенев цепями.

– Прелесть моя, но я не помню, честное слово. Вернее, помню, но не совсем. Я же объяснял уже, – начал оправдываться Родерик, не понимая, как его невеста до сир пор не может уяснить, что он не тот, прежний князь Мышкин, и, в силу вполне ясных обстоятельств, не может отвечать за действия человека, которым он никогда не был.

– Как это удобно! Охренеть как это удобно! У тебя теперь на все есть оправдание! Ну-ка давай сюда руки! – Талия Евклидовна натянула одну из цепей, с конца которой свисал стальной браслет.

– Нет! – рассмеялся Мышкин.

– Я сказала: «да»! – настояла баронесса. – Давай, Гена! Давай поиграем. Не только же тебе девочек мучить. Я тоже хочу попробовать.

– Только недолго, – нехотя согласился князь и позволил надеть браслет на правую руку.

– Эту тоже давай, – Талия защелкнула браслет на его левом запястье, обошла деревянную конструкцию и, упираясь ногами, подтянула цепи так, что руки Геннадия Дорофеевича оказались вышек его головы.

– Так, так, чертов маньяк, где ты прячешь плетку? – баронесса обошла комнату, будучи уверенная, что плеть, о которой говорила сука с английским акцентом лежит где-то здесь. – Гена, где плеть? – строго спросила она.

– Дорогая, я не знаю. И давай без плети, – Мышкину совсем не нравился замысел его невесты.

– Вспоминай быстро или я тебе сейчас кисточку в жопу засуну! – Талия схватила со стола все три кисти, измазанные засохшей краской.

– Мы так не договаривались, – Мышкин начал сердиться и зазвенел цепями, пытаясь освободиться.

– Ладно, успокойся, твоя жопа не пострадает. Хотя следовало бы отыграться на ней за мою, – баронесса открыла шкаф, надеясь там найти плетку. Все-таки нельзя же упускать такой удачный случай подурачиться над Родериком. Она даже подумала, что такая игра может придать больше еще свежести и остроты их отношениям.

– Дорогая, это уже слишком, – начал возмущаться князь. – Отпускай меня! Иначе знаешь, что потом будет?

– Что? – Принцесса Ночи с интересом посмотрела на своего пленника и подошла к нему, держа в руках коробку со свежими красками и пока еще не использованными кистями.

– Я тебя тоже пристегну здесь и сделаю все, что ты сделаешь со мной, – пообещал Мышкин. – Даже хуже этого! Талия, угомонись! Не забывай, что я – маг!

– Ой, как страшно! Ты умеешь сказать так, что трусики становятся мокрыми. От смеха, разумеется, господин маг. Выбирай: или ты сейчас же, говоришь мне, где спрятал медальон Каукет, или… – она на миг задумалась, – или все равно скажешь все-все под пытками. Для начала я использую тебя в качестве художественного полотна. Стяну с тебя штаны и разрисую твои яйца. Может быть во мне дремлет талант великой художницы, – шутливо и важно предположила Талия Евклидовна, раскладывая тюбики с красками на столе. – Потом раздену тебя всего и превращу в живое полотно моего будущего шедевра. И обязательно сфотографирую.

– Талия! Это уже слишком! Хватит! Через час должен приехать твой отец! – Родерик начал злиться. – Ты дурачишься, а нам нужно решать серьезные дела по свадьбе. У нас еще ничего не готово!

– Аид дери, как мы теперь заговорили! Вчера ты даже не хотел думать на какой день удобнее свадьбу, а теперь «серьезные дела», «ничего не готово»! – рассмеялась баронесса, вскрывая тюбик с красной краской. – Говори, где медальон, и я тебе все прощу! Ген, ну скажи! Он мне правда нужен.

Сказать этого Родерик не мог. Талии все вокруг казалось игрой, она не всегда понимала, что к магии нельзя относиться так легкомысленно. Даже после тех двух случаев, когда удалось избежать большой беды только с помощью графа Елецкого, баронесса все равно относилась к столь важным вещам шутя.

– Я вспомнил! – сказал вдруг князь.

– Говори! Только не вздумай меня обмануть, – Принцесса Ночи выдавила полоску кроваво-красной краски прямо на стол.

– Я не про медальон… – Геннадий Дорофеевич смотрел на ее приготовления без удовольствия, понимая, что может предстать перед бароном Евстафьевым в очень неприглядном виде. – Вспомнил об этой… Элизабет. Ее фамилия Барнс. У меня… вернее прежнего меня совместный бизнес с ее мужем. Какая-то транспортная компания. И эта Барнс иногда бывала здесь без него.

– То есть ты подрыгивал ее здесь, подвесив на цепях? – уточнила Принцесса Ночи.

– Прелесть моя, ну зачем ты все это так выворачиваешь. Ты же прекрасно знаешь, что я к этому не имею отношения. Прежний Мышкин, да, он любил эти штучки. Творческие люди, они все больные на голову. Давай, отпускай меня. Есть хорошая идея, как можно развлечься, – сказал Родерик, надеясь, что его слова могут весьма заинтересовать. – При чем развлечься с этой англичанкой. Отпустишь, сразу скажу. Тебе очень понравится.

– Сначала скажи, – Талия отложила в сторону тюбик и кисти. Мысль наказать англичанку, за то, что она смела присылать такие пошлые сообщения ее жениху, баронессу в самом деле заинтересовала. Заинтересовала настолько, что Талия даже забыла о медальоне Каукет.

– Когда ты меня отпустишь, я отвечу ей на сообщение. Скажу, мол, дорогая Элизабет, приезжай сюда, на Коломенские пруды, мы хорошо проведем с тобой время. Я придумаю, как ее уговорить, если будет сопротивляться. И здесь мы вместе ее накажем, подвесим на цепях. Ты сможешь отхлестать ее плеткой, изрисовать ее тело краской или придумать что-нибудь еще похуже, – предложил Геннадий Дорофеевич.

– Аид дери! Интересная мысль! Я ей кисточки в жопу засуну, буду хлестать плеткой и представлять, что мы наказываем британскую императрицу и всю их проклятую империю! А потом вызовем ее мужа, если он в Москве. Пусть забирает свою блудливую суку. Тогда она уже точно тебя не побеспокоит, – решила Талия Евклидовна. – Ладно, Мышка, за разумные мысли вынуждена освободить тебя. Кстати, надо подумать, может мою мачеху можно так проучить, чтобы тебе больше ничем не угрожала. Она же ушла от отца, живет на своей старой квартире в Басманном.