Текст книги "Очень грязная академия (СИ)"

Автор книги: Эрис Эрос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Часть 31 (12.11)

Помолившись богине, Лин постучала в дверь покоев декана Ириана. Она, чуть скрипнув, отворилась сама собой. Тут же вспомнились все те детские страшилки, которые они тайком пересказывали безлунными ночами друг другу. Про жутких вампиров, заманивающих к себе в логово наивных девушек и выпивающих до дна.

Впрочем, гроба посреди комнаты и паутины, змей и прочей атрибутики жуткого места не наблюдалось. Светло, просторно. Планировка, судя по всему, типовая, как и у Верио. А вот обстановка куда дороже. Это сразу бросалось в глаза. Мебель с массивными ножками в форме звериных лап, лепнина, позолота. Создавалось ощущение, что эту комнату вырезали из дворца императора и перенесли в академию.

Айлин сделала пару неуверенных шагов внутрь, и дверь с громким хлопком закрылась.

– Вот и ты, – услышала Лин голос декана и замерла, не в силах пошевелиться.

Скрипнула половица, и ледяная жёсткая ладонь легла на шею, сдавливая и не давая дышать.

– Верио просил научить тебя манерам, человечка. Что ж… Думаю, придётся вбивать их в тебя, раз ты до сих пор не уяснила правила игры. Приходя в покои к господам, надо кланяться.

Ириан ухмыльнулся и резко ударил Лин по коленям. Ноги девушки подогнулись, она упала на пол, не растянувшись целиком только из-за давящей на горло ладони.

– Вот так. На колени, тварь! – выкрикнул вампир, срывая свою злобу. – А теперь повторяй: “Приветствую вас, господин Ириан. Рада служить вам!” Давай!

Внутри всё сжалось в комок страха и боли, сил пошевелиться не было, но Айлин заставила себя говорить, понимая, что только от её покорности зависит, выйдет ли она из этой комнаты живой.

– Приветствую вас… господин Ириан. Рада служить вам, господин! – прошептала она.

– Что ты там пропищала? – спросил вампир, сжимая шею сильнее. – Не слышу!

– Приветствую вас, господин Ириан! Рада служить вам! – выкрикнула Лин и зажмурилась.

По щекам покатились слёзы бессильной злобы. Ей казалось, что она сейчас сгорит со стыда. Всё сказанное было наглой ложью. Ложью во спасение собственной шкуры.

– Вот как, – ухмыльнулся декан. – Тогда, думаю, ты будешь рада и этом. Да и поза подходящая.

Он обошёл девушку и встал перед ней, смотря сверху вниз. Айлин боялась поднять взгляд. Когда-то старуха Гретта сказала, что не стоит смотреть в глаза бешеному псу, чтобы он не посчитал тебя соперником. Похоже, тут то же самое.

– После тяжёлого дня, человечка, мужчине нужен отдых. Давай, начинай! – потребовал декан.

– В-вам принести обед? – робко спросила Лин, стараясь не думать о том, что в действительности мог хотеть вампир.

– Что? – Ириан рассмеялся. – Нет. Мне нужен твой язычок. Давай, работай. Не думай, что господа будут самостоятельно снимать штаны. Это твоя работа, шалава!

К щекам прилила кровь. Стало жарко и стыдно. Неужели для того, чтобы сохранить жизнь, ей придётся?.. Лин сглотнула и оторвала взгляд от пола, перевела его на массивную латунную пряжку.

– Торопись! – рыкнул на неё вампир.

Не выдержав, Ириан схватил Лин за волосы и потащил к одному из кресел, на ходу расстёгивая пояс. Плюхнувшись в него, он широко расставил ноги и ткнул Айлин носом в пах.

В нос ударил мускусный запах. Лин растерялась. Хотелось расплакаться, ущипнуть себя и проснуться. Но не было в мире ничего и никого, кто мог бы её вырвать из лап вампира.

– Давай. Или ты сейчас начнёшь работать, или я тебе шею сверну, не посмотрю на договорённости с этим ушастым. Он ничего не сделает мне за одну жалкую человечку, – Ириан напомнил Лин её положение и откинулся на спинку, не отпуская волосы Лин.

“Раз, два, три… Больше ждать нельзя, Лин! Тебе надо выжить! Выживешь, сваришь зелье забвения и забудешь этот кошмар!” – утешила себя девушка и осторожно коснулась кончиком языка уже возбуждённого члена.

Вспоминались слова девочек из приюта, которые говорили, что это почти так же, как сосать леденец на палочке. Особенно если он длинный. Возможно, это действительно так… Если перед тобой любимый, ладно, хотя бы не противный мужчина, если ты сама хочешь этого, если нет страха лишиться жизни за одно неосторожное движение… и ещё сотня этих самых “если”, которые уносили идеальную картину так далеко от реальности, что становилось тошно!

– С зубами осторожнее. А не то выбью. Знаешь же, что шлюхам передние зубы выбивали, чтобы сосали лучше? Не знаешь? Ну теперь будешь знать, – хохотнул Ириан, насаживая голову Лин на член.

Головка упёрлась в нёбо, тут же стало нечем дышать, Айлин дёрнулась, за что получила оплеуху. Щёку обожгло огнём, ладони затряслись от ужаса.

“Он не шутит. Действительно убьёт!” – в панике подумала Лин, отчаянно стараясь подавить рвотный рефлекс и дать проклятому вампиру то, что тот так хочет.

Получалось из рук вон плохо. Было то противно, то стыдно, язык немел, так и хотелось откусить наглому вампиру его хозяйство, а дальше уже будь что будет! Лишь бы эта мука прекратилась.

Неожиданно Ириан зарычал, схватил голову девушки двумя руками и принялся остервенело насаживать на свой член, приговаривая, что вот так должна работать порядочная шлюха. Лин плакала, не чувствуя в себе больше сил бороться.

На лицо и декольте вылилась горячая сперма, и стало ещё гаже чем было. Захотелось вымыться, спрятаться от этого мира и перегрызть себе горло.

– Проваливай, – потребовал Ириан, ногой отпинывая Лин в сторону. – Чтобы завтра была здесь. С выученным уроком. Или придётся вбивать в тебя знания силой.

Два раза предлагать не было нужды. Лин подскочила, не обращая внимания на ноющие ноги, и побежала в сторону коридора. Ей было плевать на то, что её в подобном виде может кто-нибудь увидеть. Главное спрятаться от этого существа!

P.S. Сегодня я паровозик, который смог. Кусочек выдался эмоционально тяжёлым. Описывать любовь сложно, описывать насилие ещё сложнее. Я очень надеюсь, что получилось действительно мерзко и отталкивающе. Если нет, пожалуйста, скажите мне об этом. Значит, сцену надо будет переработать.

P.P.S. Я выложила дневниковую книгу, там будут всякие статьи на острые и болезненные темы. Я знаю, что блог был бы лучшим местом, там было бы виднее, но я боюсь, что администрация может не оценить. Да и ценз 18+ на блог не поставишь, к сожалению. Поэтому так. Так что буду рада узнать ваше мнение и там.

С любовью и пожеланиями никогда не узнать насилия,

Ваша Эрис

Часть 32 (14.11)

Лин брела вперёд, не разбирая дороги. Вытерев рукавом платья лицо, она шла куда глаза глядят. До вечера ещё несколько часов, Верио нет… Можно побыть одной. Прогнать противное чувство тошноты, попытаться не сдохнуть. Сама не зная как, Лин забрела на одну из узких тёмных лестниц, которой должны пользоваться подобные ей.

Тёплая ладонь схватила её и затянула в какую-то каморку.

– Что с тобой, человечка? – немного напуганно спросил Луцерн, запирая дверь и зажигая магический светлячок. – Госпожа?

На лице парнишки отразилось неподдельное беспокойство. Он осторожно приблизился, поднял руку, чтобы убрать за ухо выбившуюся из причёски прядь, но увидев, как отшатнулась от него Айлин, отступил на шаг.

– Эй, человечка, что случилось? Почему от тебя пахнет другим мужчиной? И почему не пахнет счастьем? – начал сыпать вопросами Луцерн. – Я не претендую на то, чтобы быть вашим единственным, госпожа. Но почему вы несчастны?

Айлин обняла себя за плечи и затравленным взглядом посмотрела на Луцерна. Вспомнилась встреча в подсобке, и стало дурно. Неужели всё повторится? Почему богиня так не любит её?

– Эй… госпожа Айлин? – осторожно спросил оборотень.

– Декан… – только и смогла прошептать она в ответ, чувствуя, как из глаз покатились крупные горячие слёзы отчаяния.

– Вы его служанка?

– Нет! Нет! – закричала Лин. – Никогда! Не его!

Она сорвала с шеи кулон и протянула оборотню.

Осторожно взяв цепочку и едва заметно скривившись, Луцерн принялся разглядывать герб.

– Семья Финаччи, – прокомментировал оборотень, откладывая украшение в сторону и пряча от девушки покрасневшие пальцы. – Но при чём тут тогда декан? Никто из этого рода не занимает столь высокую должность в академии.

Не получив ответа, Луцерн приблизился, обнял Айлин, прижал к себе и принялся гладить по спине.

– Поплачьте, госпожа. Станет легче.

– Вы… испачкаетесь… – запротестовала Лин, вспомнив, что она не до конца вытерла вампирское семя.

– И что? – беззаботно спросил оборотень. – Одежду можно постирать, тело вымыть, но если медлить, можно навсегда потерять самое дорогое – душу. Я этого не хочу.

Прижимая к себе судорожно всхлипывающую Айлин, Луцерн осторожно гладил её большим пальцем правой руки по шее.

– Тише, тише, всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо, моя прекрасная госпожа, – чуть раскачиваясь, говорил он, прикрыв глаза.

– Не будет, – тоскливо ответила Айлин. – Он меня убьёт!

– Кто этот таинственный “он”?

– Декан…

– У нас много деканов. Который из? Расскажи мне, госпожа. Возможно, я смогу защитить или чем-то помочь.

– Защитить? Помочь? – с горькой усмешкой спросила Айлин. – Луцерн, ты ученик. – Третий курс, три звезды. Ты ничего не сделаешь господину Ириану.

Слова стояли комом в горле, и Лин приходилось выталкивать их из себя. Называть господином это чудовище не хотелось, но где-то в подсознании поселился страх. А вдруг он слышит? А вдруг наблюдает? А вдруг… решит наказать её за неуважение?

– Что ты сказала? – испуганно спросил оборотень.

– Вот видишь, – вздохнула Айлин, загоняя подальше мысли о том, что её может кто-то защитить. – Господин Верио уступает меня господину декану на обеденные часы. Если даже он не может защитить меня, то что сделаешь ты?

– Ты права, госпожа, – грустно ответил Луцерн, сильнее прижимая девушку к себе. – Я не смогу защитить. Это один из самых опасных разумных академии. Но я могу сделать кое-что другое.

– Что же? – обречённо спросила Лин.

Надежда на спасение никак не хотела покидать её, и девушка отчаянно цеплялась за любую соломинку, за паутинку, за призрачный шанс.

– Чтобы выжить, госпожа, тебе нужно быть удобной и полезной для него. Я хочу помочь тебе этому научиться. Это лучшее, что я могу сейчас сделать. Чего он хочет от тебя?

Лин попыталась рассказать, но ужас сковал её по рукам и ногам. Откуда-то появились силы вырваться из тёплых и нежных объятий оборотня, обнять себя, сжаться в комок. И тут же стало страшно. Так можно нажить себе ещё одного врага, а это ведь совсем не то, чего она добивалась.

– Эй, Айлин, ты чего? Ну что случилось, что ты так убиваешься?

Часть 33 (15.11)

– Что случилось?! – в груди вновь запылала странная, непонятная ярость. – Что случилось, спрашиваешь?!

Девушка поднялась и с вызовом посмотрела в глаза оборотня, совсем не боясь, что тот на неё кинется.

– Я тебе расскажу, что случилось! Я выросла в приюте, света белого не видела, не знала нормальной жизни. Положила всё, что у меня было, чтобы попасть в академию. Да хоть поломойкой! – она чуть ли не срывалась на крик, сжимая кулачки в бессильной злобе. – Я хотела лечить людей. Сделать этот мир лучше, но вместо мечты получила трёх мужчин, которые издеваются надо мной! Мной пренебрегают, меня заставляют исполнять чужие фантазии, мне пихают отросток в рот и требуют радоваться и получать удовольствие! Неужели ты думаешь, что это нормально?!

Луцерн невольно отступил на шаг, кожей ощущая исходящую от девушки ярость.

– Госпожа, тебе было плохо со мной?!

– Неважно! Я не хотела этого! Я хотела учиться! Стать алхимиком!

– Люди не имеют права заниматься магическим ремеслом, ни одним, – с сожалением напомнил Луцерн.

– Кто это сказал, кто? Кто-то из разумных? А кто их назвал разумными? Кто дал им право унижать и заставлять работать на себя? Луцерн, кто всё это сделал? Разве не они? – Лин почувствовала внезапную слабость, опустилась на пол и расплакалась.

– То есть… тебе не понравилось то, что было между нами? – неуверенно спросил оборотень.

Лин ненадолго подняла на него взгляд, кивнула, и снова разрыдалась. Как, как объяснить, что даже если телу предательски приятно, то разум мечется в панике, пока реальность не закроет нега? Как показать, что после душу рвёт на клочки от того, что ты не можешь выбирать, не можешь самостоятельно отвечать за свою жизнь?

Да, их с детства учили быть покорными. Быть безмолвными слугами, готовыми пожертвовать жизнью ради господина. Кому-то это подходит. Но что делать, если ты не кто-то? Если не хочешь больше пресмыкаться? Хочешь жить!

– Госпожа? – позвал её Луцерн.

– Да… Я не знаю, что тебе ответить, – она подняла на него зарёванное лицо и попыталась улыбнуться. – То, что ты делал… Да, это было приятно. Демоны побери, я думаю, многие мои знакомые сказали бы, что ты прекрасный любовник, вот только… Я тебя не хотела. Понимаешь?

Оборотень не знал, что на это ответить. Стоял рядом и молчал, глядя на сжавшуюся в комок девушку. Слышать, что эта человечка не желала его, было больно. Это задевало гордость, самолюбие… Ведь он так старался для неё! Но стоило поставить себя хоть на мгновение на её место, становилось просто страшно. По спине пробегал холодок от одной мысли, что кто-то может вот так просто взять и лишить его воли. И при этом ему, Луцерн, придётся улыбаться и делать вид, что всё в порядке! Нет, определённо, так не должно быть.

Оборотень сел рядом с Айлин, положил её голову себе на колени и принялся поглаживать по спине, успокаивая.

– Я, наверное, и на десятую долю не смогу понять, что именно ты чувствуешь, госпожа, но… Скажи мне. Ты хочешь жить? – Он спрашивал не у неё, было ясно и так, что хочет. Иначе бы не искала способа угодить ему. – Тогда тебе пригодится моя помощь. Декан Ириан… любитель всяческих… развлечений, давай скажем так.

Айлин постепенно успокаивалась. Внутри было всё так же противно и гадко, но буря улеглась. Что толку в крике, если его не услышат? Что толку в слезах, если от них становится только больнее?

– И что ты предлагаешь делать? – обречённо спросила Айлин, понимая, что или Ириан сломает её, или она научится быть гибкой. Во втором случае есть шансы на выживание.

– Я… – Луцерн закашлялся. Ему всё же хватало такта понимать, что предлагать подобное только что пережившей насилие девушке не очень правильно. – Я могу научить тебя быть хорошей любовницей. Как минимум, это продлит интерес декана к тебе, а значит, ты дольше проживёшь.

– Жить дольше в унижениях и страхе? – с сомнением уточнила Лин.

– Кажется, совсем недавно ты очень этого хотела. Поверь, я бы с радостью сделал больше, но кто я, а кто он?

– Не оправдывайся, – отмахнулась Лин. – Как минимум, ты уже хочешь мне помочь. Не за просто так, я права?

Она сощурилась, ожидая услышать ужасную цену. Например, долгое рабство или ещё что.

– Будешь моей госпожой иногда, – миролюбиво предложил Луцерн. – Если захочешь.

– Л-ладно, – нехотя согласилась Айлин.

Она всё ещё не понимала мотивов оборотня, но как минимум перестала его бояться. Похоже, он умеет сочувствовать. Редкий дар для разумного. Ещё реже его являют людям.

– Тогда… Сколько у тебя ещё времени?

Часть 33 (18.11)

– Хочешь начать прямо сейчас? – ужаснулась Лин.

– Да. Раньше начнём – раньше закончим. Так сколько?

– До ужина, – нехотя призналась Айлин.

Внутри всё ещё клокотало от боли и ярости, но Луцерн прав. Нужно начинать бороться за жизнь здесь и сейчас, а не откладывать в долгий ящик.

– Хорошо, тогда пошли. Приведём тебя в порядок. От взора господина Финаччи, конечно, не укроется. Но ему будет приятно, я думаю.

– Приятно, приятно… Ты только о приятностях и говоришь, – фыркнула Айлин, выходя вслед за оборотнем на лестницу.

Луцерн взял её за руку и потащил за собой ещё на этаж ниже. Они оказались на уровне, отведённом под общежитие.

– Это же этаж старост! – испуганно пискнула Айлин.

– Да. Я здесь живу. И я могу тебя сюда привести. Узнал… после того случая в подсобке. Впрочем… – резким движением оборотень сорвал с плеч плащ и укутал в него Лин. – Так будет лучше. Ничего не говори.

Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Мысли были только о том, что нужно привести себя в порядок.

Стоило выйти в коридор, как эхо подхватило их шаги. Казалось бы, в профессорских покоях должно быть просторнее, но нет. Там галерею украшали статуи и вазы с цветами, а вот этаж старост был лишён подобного великолепия, что и порождало эхо.

– О, ты всё-таки нашёл себе человечку, Луци? – спросил довольный мурлыкающий голос.

По спине Айлин пробежал леденящий холодок. Она прямо кожей чувствовала, что от этого разумного ничего хорошего ждать не придётся. Оставалось надеяться на то, что её оборотень сможет защитить.

– Отвали. Мои дела тебя не касаются, – недовольно рыкнул Луцерн, привлекая Айлин к себе.

– Да ладно. Покажи, что там у тебя.

Тяжёлая мужская ладонь легла на плечо, и Айлин почувствовала ужасную волну ледяного страха, исходящую от неё. Похоже, какое-то заклинание.

– А ну пошёл прочь, – зарычал Луцерн, подхватывая Айлин на руки.

Стало страшно. Она всегда боялась высоты. А тогда, закутанная в плащ, она и оценить её толком не могла. Воображение тут же дорисовало ужасную картину того, как оборотень несёт её по натянотому канату над пропастью. Лин невольно вжалась в мужскую грудь, ища защиты.

– Ути-пути. А человечка-то боится. Неужели ты ещё не попробовал её и не научил.

– Пшёл с дороги! – снова рыкнул Луцерн, двигаясь куда-то вперёд.

Им вслед донёсся довольный гогот.

– Слился, малыш! Ничего, то, что ты староста в этом году, не говорит, что я не обойду тебя в следующем, ботан!

И почему-то Айлин стало очень обидно за Луцерна. Он ведь не сделал ничего плохого! За что с ним так? Вот уж правду говорят, что оборотни хоть немножечко, но звери.

Скрипнула дверь, и Луцерн поставил её на пол. Лин тут же поспешила скинуть с себя плащ и осмотреться. Щёлкнул замок, и девушка испуганно обернулась, глядя оборотню прямо в глаза и отступая на шаг.

– Ты чего? Предпочтёшь, чтобы к нам в любой момент могли ввалиться? – недоумевающе спросил он.

Ответом был вздох облегчения.

– Дурашка, – улыбнулся Луцерн, подходя ближе и обнимая. – Я ведь действительно не желаю тебе зла. Итак, у нас осталось полтора часа, Нужно привести тебя в порядок, моя очаровательная госпожа.

Он говорил это с такой нежностью, что внутри становилось невероятно тепло и хорошо. Так хотелось верить ему, но разум твердил о том, что это всего лишь обман. Что рано или поздно он использует её. Точно так же, как это сделал Ириан!

И всё же Айлин не стала спорить. Покорно скинула грязное платье и с надеждой посмотрела на ванную. Вот уж где она хотела бы оказаться. Натереться мочалкой, смыть с себя всю грязь.

– Давай, если хочешь. Умеешь пользоваться?

– Д-да, – закивала Айлин, стрелой срываясь в сторону металлической чаши.

Внутри всё перемешалось, что начало казаться, что белый стал чёрным, а чёрный превратился в первородный свет. Отчаянно хотелось верить, до дрожи в коленях, до искусанных до крови губ, что Луцерн действительно хочет ей добра. Но память о прошлых болезненных встречах с разумными услужливо вытаскивала наружу воспоминания об унижениях и боли, которую они несут с собой.

Впрочем, все эти душевные терзания не помешали Айлин настроить приятную температуру воды и усесться на дно чаши, наблюдая за тем, как брызги летят во все стороны, а ноги постепенно начинают скрываться под гладью.

– Ты сильная, – неожиданно заметил Луцерн.

Айлин повернулась к нему и удивлённо посмотрела. Обычно разумные не разбрасываются такими комплиментами. Однако уже через мгновение она стыдливо отвернулась.

“И когда он успел стянуть всё кроме трусов? От же шустрый волк!” – подумала девушка, заливаясь краской.

Часть 34 (20.11)

А оборотень сел на бортик ванны, зачерпнул воды, умываясь, и посмотрел Лин прямо в глаза. Тепло так, почти как старушка Гретта.

– Сильные должны выживать, госпожа. Но сила не только в том, чтобы идти напролом. Иногда, чтобы не потерять себя, нужно прогибаться под обстоятельства. Я думаю, это не будет просто. Но тебе придётся научиться. Иначе ты не сможешь выжить. Поэтому посмотри на меня.

Лин всё так же продолжала сверлить взглядом воду. Только голого мужчины прямо перед носом ей не хватало! Нет уж, дудки!

– Айли-ин, – позвал оборотень. – Ты ведь хочешь, чтобы декан не выпил тебя досуха при вашей следующей встрече? Я знаю, что хочешь. Поэтому посмотри на меня.

Не дожидаясь выполнения приказа, волк взял её под подбородок и поднял голову. Лин всё так же пыталась отвести взгляд в сторону, но он невольно цеплялся за мощные руки, за его волосы, растёкшиеся по плечам, за рельефный торс.

– Смотри внимательно и запоминай. Ты не должна бояться чужого тела. Как только ты боишься, ты ломаешься. Тебе может нравиться или нет, но в момент, когда он возжелает тебя, именно ты приобретаешь власть. И твоя задача во что бы то ни стало эту власть удержать. Насилие не перестанет от этого быть насилием, но ты выживешь. А это самое главное.

Айлин неуверенно кивнула. Из глаз покатились слёзы. Она не хотела, чтобы в её жизнь приходило насилие. Но ещё больше не хотелось умирать. А ведь ей говорили, что мечты часто сбываются совсем не тем образом, который представляешь. Она попала в академию, а не на завод. На этом всё. Работа тяжёлая и неблагодарная, разве что разумных в разы больше. И каждый из них пытается задеть.

Не в силах больше терпеть, Лин закрыла лицо ладонями и расплакалась. Послышался плеск, и Луцерн упал в ванну рядом с ней. Прижал к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Но легче не становилось. От прикосновений щекой к горячей мужской груди становилось не по себе. Хотелось плакать ещё и ещё, чтобы вместе с чёртовыми слезами вышла вся боль.

– Не реви. Так тебе не стать сильнее. А сегодня нужно выучить минимум два урока. Ты ведь понимаешь, что это будет непросто?

Часть 35 (21.11)

Айлин всхлипнула.

– А это точно поможет? – она заглянула в глаза оборотня, ища поддержки и понимания.

Глупо искать то, чего нет. В темноте зрачков Луцерна плясали задорные огоньки. А всё то тепло, которое совсем недавно не позволило провалиться в бездну отчаяния, исчезло.

– Не уверен, – честно ответил оборотень. – Мы, волки, живём стаей. Я думаю, ты знаешь, что бережём своих волчиц. И, когда декан посягнул на некоторых из них, глава стаи заступался. Я слышал кое-что о том, что происходило за закрытыми дверьми. И на основании этого могу предположить, что ему нравится. Но давать голову на отсечение не буду.

– Ладно, – кивнула Айлин. – Будь что будет. Порой мне кажется, что лучше быстрее достигнуть дна и начать оттуда выбираться наверх, чем медленно планировать в бездну.

– Тогда всё просто. Повернись и посмотри мне в глаза, – попросил Луцерн.

И в этот раз Лин почувствовала, что рядом с ней не тот забавный волчонок, требующий её приказывать, а властный мужчина, уверенный в том, что он делает. В своём праве сильного.

Она повернулась и, глянув в карие глаза, поспешила отвести взгляд. Тонкие пальцы ухватили за подбородок, заставляя подчиняться.

– Ириан ди Кьёл любит власть. Власть и покорность, Айлин. Тебе повезло, ты ниже его ростом, будет проще. Смотри на него всегда снизу вверх. С восхищением, даже если он причиняет тебе боль. Изображай радость и восторг. Будь готова вывернуться наизнанку, чтобы доставить ему удовольствие.

От этих слов неприятная дрожь пробежала по всему телу. Хотелось закричать и спрятаться, уйти в себя, затеряться в мыслях и сойти с ума.

Длинный острый ноготь больно надавил на подбородок, возвращая Айлин в реальность.

– Не отвлекайся, – строго потребовал Луцерн. – Учись смотреть правильно. Так, словно ты всю жизнь мечтала отдаться одному ему.

Айлин дёрнулась. От одной мысли о том, что она позволит проклятому вампиру больше, к горлу подступала тошнота. Чудо, что её не вырвало ещё там, в кабинете. Похоже, у этого клыкастого был опыт в насилии и он не пожелал пачкать прекрасный ковёр.

– Госпожа? – Луцерн пару раз щёлкнул пальцами у неё перед носом, привлекая внимание. – У нас мало времени. Не думаю, что твой основной работодатель будет рад, если ты слишком сильно задержишься. Пробуй ещё раз. Давай!

Последний окрик отрезвил, Лин почувствовала себя нашкодившим котёнком, которому нужно замолить грехи. С трудом загнав всю свою гордость подальше, она чуть пригнулась и заглянула в глаза Луцерна, надеясь, что у неё получится.

Попыталась представить Ириана, и снова накатили волны отвращения. Айлин затрясло. Во рту появилось фантомное ощущение чужого члена. Стало сложно дышать. И тут до неё дошло то, что пытался втолковать Луцерн.

Гордость и независимость порождает желание сломать. А вот покорность и подобострастие размягчают душу мучителя.

Айлин жалобно посмотрела на оборотня и поймала его одобрительный взгляд. Луцерн потрепал её по волосам.

– Вот видишь, оно не так уж и сложно, когда ты действительно хочешь. Запомни то, что чувствовала. И смотри на него так же, как смотрела на меня.

– Угу, – кивнула Айлин.

На душе было мерзко. Казалось, что там что-то поломалось и висит на тонкой ниточке. Словно ветку надломили, и связывает две части только не разорвавшаяся кора.

– А теперь второе. У Ириана есть страх. Ты, человечка, вряд ли слышала о нём…

Часть 36 (22.11)

Лин надулась. Он ведь раньше не называл её так, унизительно, ставя на место, отведённое ей по происхождению. Что же изменилось? Куда делся тот понимающий волк? Что она сделала не так?

– Наш декан боится появления бастарда. То ли завещание ему оставили такое. Мол де средства отойдут ребёнку, первенцу. То ли какие-то родовые заморочки. Не суть. Он никогда не возьмёт тебя так, как задумано природой. Или в рот, – Луцерн провёл большим пальцем по губам Айлин, оттянул нижнюю, надавил на подбородок, вынуждая открыть рот. – Да, вот так. Чуть приоткрытый ротик сделает тебя очень привлекательной в его глазах. Потому что второй вариант тебе понравится меньше, – оборотень с усмешкой пробежался пальцами по позвоночнику, добираясь до попки.

Айлин испуганно дёрнулась, отскакивая на противоположный край ванной и обнимая себя руками.

– Не смотри на меня так. Когда-нибудь, когда он наиграется, он займётся и этой дыркой, если не случится что-то уж очень невероятное. Мы оба понимаем, что он никогда не отпустит то, что считает своим. И тебе лучше подготовиться. Сомневаюсь, что Ириан будет заниматься подобным. Но это далеко не первый урок. А пока вылезай… нужно научить тебя правильно брать в рот.

– Может… в другой… раз? – попыталась отстоять свою точку зрения Айлин.

Естественно, что Луцерн недовольно рыкнул на неё, решительно посмотерл в глаза, и вся уверенность Лин куда-то улетучилась. Стало страшно и зябко. Оборотень кинул несколько полотенец на пол и рукой указал на них Айлин.

– На колени, – из его голоса ушла теплота и нежность, ещё совсем недавно приятно согревавшая душу.

Украдкой шмыгнув носом, Айлин послушалась, думая о том, что всё же он забоитится о ней. Коленям совсем не больно, не то что во время унижения от декана.

– Молодец. А теперь посмотри на меня так, как ты делала это в ванной, – попросил оборотень, оглаживая подбородок девушки указательным пальцем.

Внутри всё колотилось от боли и ужаса, но Айлин слушалась, покорно принимая любой приказ. Не хватало ещё и этого разозлить. Вряд ли стая не спасёт и его…

– Хорошая человечка, старательная. Но ты видишь одну проблему, – Луцерн успехнулся, указывая ладонью на свой не стоящий член. – Так тоже может быть. И чем скорее ты получишь плотный стержень, тем меньше вероятность, что тебя побьют или на тебя разозлятся. Так что начинаем работать.

На мгновение Айлин показалось, что это всё маска, которая не нравится и самому оборотню. Но она усиленно погнала эти мысли прочь. Не важно, зачем он это делает. Делает же!

– Осторожно погладь яички. Вообще ногти лучше остричь как можно сильнее, чтобы случайно не поранить. Давай! – потребовал Луцерн, схватил Лин за запястье и прижал ладонь к своему естеству.

Девушка отчаянно покраснела и невольно дёрнулась в сторону. По щекам покатились слёзы отчаяния.

– Так, стоп, стоп, – покачал головой Луцерн, падая рядом с ней на колени и прижимая к себе. – Спокойствие только спокойствие. Я же не сделаю тебе больно. Но учиться надо. Даже если это мерзко. Знаешь… тебе вряд ли станет легче, но, когда оборотень превращается в зверя первый раз, его начинают учить охотиться. А первое пойманное существо надо съесть целиком, как делают это животные. Мне тоже было мерзко, но я справился. И ты справишься, слышишь, Айлин?

– Слышу, – обречённо ответила девушка. – Но не хочу.

– Надо, – так же глухо ответил оборотень. – Не хочу, чтобы ты умерла в его кабинете. Последнюю обескровленную девушку выносили оттуда дней семь назад. Ты должна выжить.

“Даже если я потеряю свою госпожу… если она выживет, я буду счастлив”, – тоскливо подумал Луцерн, но вслух этого не произнёс. Человечка не должна знать, что он к ней так привязался.

– Итак, повторяем. Становишься на колени. Если нужно, снимаешь штаны. Потом при необходимости доводишь член до эрекции. Гладишь яйца, сам член. При необходимости добавляешь язык. Смотришь преданно в глаза. Впрочем, если он скажет не смотреть – не смотришь. Важно, чтобы он остался доволен. Давай. У тебя две минуты на всё про всё.

Оборотень встал и прикрыл глаза. Где-то глубоко внутри ему хотелось, чтобы всё было не так. Чтобы эта девчонка была волчицей… или не волчицей. Кем угодно, но только не человеком. Чтобы, наплевав на традиции, сделать её своей. Навсегда. Спрятать от невзгод, подарить весь мир, бросить к ногам что только она не пожелает. Но это всё так и останется всего лишь мечтами. Он не сможет защитить человечку. Но в его силах помочь ей не умереть.

Луцерн предпочитал не думать о том, что будет, если он просто продлит мучения. Он верил, что сможет достучаться до Верио Финаччи и убедить увезти девочку куда-нибудь далеко.

Из отчаянных мыслей оборотня вырвали робкие и нежные прикосновения. Он был готов рычать от отчаяния. Как же хотелось, чтобы всё это было искренним. Не потому, что он заставил, а потому, что она сама захотела.

А потом ему сорвало крышу. Как-то моментом превратив его из оборотня, держащего себя в руках, в ненасытного зверя. Чувства обострились, и Луцерн унюхал страх, разлившийся по комнате. Но куда слаще него была нежность, с которой человечка касалась его. Ни одна шлюха из тех девочек, подсунутых отцом, не была такой. Умелые, рассчётливые, они делали своё дело и уходили, звеня монетами в кармане.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Айлин… – прошептал оборотень, теряя связь с реальность.

Часть 37 (24.11)

Лин нравилось, как отзывается оборотень на её прикосновения. Как сжимает кулаки, борясь с желанием взять за голову и направить, как терпит её неловкие движения. Она сама, невольно, заражалась этим безумием страсти, глубоко внутри желая доказать, что она может и сама получать удовольствие от происходящего. Если выберет мужчину. Луцерна она, конечно, не выбирала, но он и не сильно-то принуждал. Такое странное нелепое равновесие, балансирование между двумя крайностями. Оно позволяло сохранять трезвость рассудка.