Текст книги "Знакомый незнакомец"
Автор книги: Эрин Найтли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– А мне кажется, что я соответствую своей роли бедного учителя, не ведающего о существовании моды!
– Что верно, то верно. И все же тебе не помешало бы иногда носить что-нибудь цветное. В конце концов, я точно знаю, что женщины обожают модно одетых мужчин.
– Оставляю радугу цветов тебе, друг мой.
Бенедикт давно усвоил, что чем проще гардероб, тем разнообразнее диапазон ситуаций, в которых можно незаметно раствориться. Кроме того, он предпочитал не выглядеть как чертов павлин!
Нагнувшись, он пошарил в саквояже в поисках вечерних перчаток, которые привез с собой. Натянул и в последний раз глянул в зеркало. Просто, но стиль классический. Кожа чуть более загорелая, чем можно было ожидать от учителя, но, в общем, сойдет.
Повернувшись к Ричарду, он сказал:
– После вас.
В гостиной, несмотря на то что они пришли вовремя, находился только лорд Гренвилл.
– Добрый вечер, джентльмены, – приветствовал маркиз, поднимаясь с дивана. – Ричард, что думает Бенедикт насчет охоты?
Охоты?
Бенедикт искоса посмотрел на друга.
– О, я совсем упустил из виду. Мы с отцом говорили о новом ирландском гунтере. Том, на котором он скакал, когда мы прибыли. Мы очень хотим обучить лошадь всему, что только можно. Не хотите присоединиться к нам в пятницу? Мы устраиваем импровизированную охоту. Просто чтобы размяться. Уже конец охотничьего сезона. Но мы все равно прекрасно проведем время.
Прекрасно проводить время не входило в планы Бенедикта по крайней мере в обозримом будущем. Но Ричард, конечно, ничего не знал об обстоятельствах, тяжелыми булыжниками висевших на шее Бенедикта. А он еще не готов исповедаться перед другом. Конечно, Ричард не видел причин, почему бы Бенедикту не развлечься, тем более что тот был прекрасным наездником.
Не зная, как отказаться, Бенедикт нерешительно кивнул:
– Да, это было бы неплохо, и я буду рад сопровождать вас.
– Превосходно. Уверен, что мы найдем для вас лошадь. Может, Лютика?
Увидев, как Бенедикт брезгливо морщится, Ричард рассмеялся.
Бенедикту очень не хватало собственной лошади, но он не намеревался скакать по лугам и полям и поэтому оставил Самсона в Лондоне.
– А вот и прелестные леди, – объявил Гренвилл, видя, что в комнату входят его жена и дочери. Младшие сестры, одетые в роскошные вечерние платья, широко улыбались. Мать и Эви вели себя сдержаннее. Все были в длинных белых перчатках. Из-под широких юбок выглядывали белые туфельки.
Но Бенедикт невольно искал взглядом Эви. Она выделялась среди остальных сестер спокойствием и безупречными манерами. Свет золотил ее волосы и неподобавшую истинным леди слегка загорелую кожу. Эффект был на редкость привлекательным.
Он быстро отвел глаза. Плохо, если она снова поймает его, как раньше, в саду.
Пока маркиз сыпал комплиментами, леди Гренвилл улыбнулась Бенедикту:
– Добрый вечер, мистер Бенедикт. Вы выглядите отдохнувшим. Надеюсь, вы хорошо провели день?
Бенедикт поклонился, прежде чем ответить:
– Прекрасно, миледи. Невозможно не восхищаться таким прекрасным домом, как ваш.
– А сад? Я видела, как вы гуляли в саду.
В ее глазах сверкал искренний интерес. Бенедикт молча застонал. Если она заметила его в саду, нетрудно догадаться, что не упустила из виду и его собеседницу…
– Тоже чудесный.
Он решил продолжить, прежде чем она спросит о его беседе с Эви:
– К счастью, мне удастся посмотреть все поместье. Лорд Гренвилл и Ричард пригласили меня на охоту в конце недели.
На этот раз молча застонал Ричард. В тот же момент лицо Эви радостно просияло.
– Охота?! О, какое счастье! Я так долго сидела взаперти! Охота – как раз то, что мне необходимо.
Она восторженно потерла руки.
Ричард сжал плечо Бенедикта.
– Вот видишь, что ты наделал! Я надеялся, мы сможем потихоньку сбежать и устроить настоящую охоту! Теперь она не отвяжется! Неужели человек не может спокойно отдохнуть?
Бенедикт не находил слов. Эви участвует в настоящей охоте? Очевидно, многое изменилось со времен их переписки. Он прекрасно знал, что она отличная наездница, но участие в охоте на лиса – это уже переходит все границы. Он не знал, то ли восхищаться, то ли возмущаться подобными вольностями. И решил, что лучше восхититься. В конце концов, она до сих пор жива и здорова.
– О, не будь таким занудой! – фыркнула Эви. – Уверяю, это будет честная борьба! И я могу даже дать тебе фору.
Она улыбнулась с самым невинным видом.
– Ну и ну! Да ты само воплощение справедливости и великодушия! – проворчал Ричард и, кивнув в сторону Бенедикта, добавил: – Отцу не стоило разрешать ей участвовать в охоте. Мама протестовала, но Эви немного… э… скажем, упряма.
Он рассмеялся, когда Эви ударила его по руке, и, потирая ушибленное место, продолжал:
– Разве не правда, что ты изводила отца почти год, прежде чем он сдался и позволил тебе охотиться с нами? Заметьте, Бенедикт, только в поместье Хартфорд и в присутствии родных, местных жителей и слуг Хартфорда.
Планы Бенедикта всячески избегать Эви мгновенно и с треском провалились. Он восхищенно посмотрел на нее, вспомнив о том, как они собирались устроить скачки во время последней недели его пребывания в Итоне. Шанс увидеть ее во всем великолепии был слишком заманчив, чтобы им не воспользоваться!
– Должно быть, вы – прекрасная наездница, леди Эвелин.
Прозрачные глаза зажглись гордостью и удовольствием. Бенедикт чувствовал себя так, словно выиграл приз.
– Собственно говоря, мистер Бенедикт, в этом случае я польщу себе и скажу, что действительно считаюсь искусной наездницей.
– Искусной – возможно. Но ее страсть определенно балансирует на грани безумия, – хмыкнул Ричард.
Эви, казалось, ничуть не обиделась.
– О, не слушайте ехидных неудачников, мистер Бенедикт. Ричард просто завидует мне. Очень печально, что репутация Муров как непревзойденных наездников не относится к Ричарду. Но он восполняет этот свой недостаток обаянием. Не правда ли, Ричард?
На ее губах играла язвительная улыбка.
– Очень смешно, но ты не коснулась главного, – пожаловался Ричард. – Бенедикт, ей всегда удается оказаться впереди всех охотников, что крайне раздражает нас, смертных. Но настоящая сложность возникает, когда она первая догоняет загнанную лису. Тогда она сдерживает собак и дает зверьку уйти. Заявляет, что, если она победитель, значит, имеет полное право делать с добычей все, что заблагорассудится. Просто чудо, что леса еще не кишат зверьем!
– О, это все чепуха и глупость, как тебе хорошо известно, – возразила она. – Прежде всего я не всегда бываю первой. Просто неизменно обгоняю тебя. Во-вторых, я отзываю собак, только если лиса уже полумертвая. А такое бывает редко. И вообще, нет ничего веселого в том, чтобы наблюдать, как бедняга терьер часами копается в земле, пытаясь вытащить жалкую добычу из норы. Назови это перетягиванием каната. В-третьих, если ты сможешь смотреть в глаза этому несчастному милому созданию перед тем, как его убить, ради Бога, я не помешаю. – Она прижала палец к губам. – Конечно, для этого следует добраться до лисы первым… в этом вся сложность, не так ли?
Она весело рассмеялась над комически унылой физиономией Ричарда.
– Если от этого ты почувствуешь себя лучше, – добавила она, очевидно, пожалев брата, – подозреваю, что на этот раз, мы не станем загонять лису. Так что щадить будет некого. Прекрасная возможность проверить, на что способен гунтер, не втягивая в это десятки людей. И все мы как раз успеем к чаю.
– Так или иначе, Бенедикт получит возможность увидеть весь фарс собственными глазами. Будь милой и доброй: невежливо опережать гостей – на случай если ты этого не знаешь.
Ричард победоносно улыбнулся сразу всем присутствующим.
Лорд Гренвилл, слушая перепалку, только головой покачал:
– Не беспокойтесь, мистер Бенедикт, я уверен, что день будет приятным.
Безупречно одетый дворецкий с прилизанными редкими волосами объявил, что ужин подан. Все перешли в столовую. Каждая из близнецов явно надеялась, что именно ее Бенедикт поведет к столу, и обе казались убитыми горем, увидев, что честь оказана Беатрис.
Когда он предложил ей руку, Беа лукаво посмотрела на него:
– Вы воистину осчастливили мою сестру, мистер Бенедикт.
Он скрипнул зубами, но, наклонив голову, прошептал:
– Это все, чего я всегда желал, леди Беатрис.
Ее глаза чуть расширились. Немного помолчав, она слегка подняла голову и тихо ответила:
– Помню, как она радовалась, когда приходила почта.
– Вот как?
– И в какую меланхолию впала, когда все кончилось.
Он встретился с ней глазами.
– Никто не сожалеет об этом так сильно, как я. Поэтому и не хотел бы напоминать ей о том времени. Мои уста запечатаны, если вы согласны сделать то же самое.
Она оценивающе оглядела его.
– Согласна, пока она счастлива и ничего не подозревает. Все краски в мире не стоят боли моей сестры.
Очевидно, у нее было время все продумать. Он уважал ее стремление постоять за сестру, хотя при этом она становилась его противником. Он несколько мгновений смотрел ей в глаза, прежде чем коротко кивнуть:
– Вы совершенно правы, леди Беатрис.
Он считает ее хорошей наездницей.
Эви проглотила улыбку и украдкой метнула взгляд на мистера Бенедикта как раз в тот момент, когда лакеи разносили второе блюдо. Не важно, что он никогда не видел ее на лошади и ничего о ней не знает. Достаточно и того, что она прочла в его глазах восхищение.
Она поднесла ко рту ложку горохового супа и послушно глотнула, почти не замечая божественного вкуса, которого кухарка, несомненно, сумела добиться. Вместо этого Эви сосредоточилась на чудесных звуках низкого бархатистого голоса Бенедикта, о чем-то тихо беседовавшего с Ричардом. При этом она старалась не смотреть в сторону гостя. Мама непременно заметит любой обмен словами или взглядами между Эви и Бенедиктом.
Она словно исполняла главную роль в собственном маленьком балете: ложка супа, улыбка папе, кивок в знак согласия с мамой, взгляд украдкой на Бенедикта. Промокнуть губы салфеткой, задать вопрос одной из сестер, посмеяться в ответ, взгляд украдкой на Бенедикта.
Она снова попыталась зачерпнуть очередную порцию супа, но, к ее удивлению, ложка звякнула о дно опустевшей тарелки.
Эви отложила ложку и взяла бокал с шерри, продолжая наблюдать за Бенедиктом поверх края бокала.
Он совсем не похож на преподавателя. Трудно представить эти широкие плечи и мускулистые ноги в библиотеке или кабинете. Судя по сложению, он вел куда более активный образ жизни.
Эвелин поставила бокал, снова прижала к губам салфетку и рассеянно кивнула, хоть и не расслышала, что говорит папа, но тут же мельком глянула на руки Бенедикта, мышцы которых так и распирали рукава пиджака. Действительно активный образ жизни. И так трудно отвести глаза…
Она подняла голову, намереваясь спросить о его любимом виде спорта. Но тут же обо всем забыла, встретившись с его веселым взглядом.
Господи, поймана на месте преступления!
Сгорая от стыда, она почувствовала, как щеки заливает румянец. Откашлявшись, она пробормотала:
– Итак, если вы не любитель природы, мистер Бенедикт, какие занятия предпочитаете?
У нее прекрасно получилось! Она сумела вовремя взять себя в руки после того, как ее застали с поличным!
Она могла поклясться, что его глаза лукаво блеснули. Продолжалось это всего миг, прежде чем он вежливо улыбнулся:
– О, леди Эвелин… есть немало занятий, которыми я наслаждаюсь. В школе я занимался боксом. Этот вид спорта не мешал моим занятиям. Иногда я люблю гулять по ухоженным садам или ездить верхом. А вы, миледи? Как вы проводите время, кроме того что даруете милость зверью по всей округе?
Она едва не ахнула в ответ на шутливое замечание. Это еще откуда?
Слегка прищурившись, она ответила:
– Помимо того, что спасаю беспомощных животных, я люблю читать, скакать и…
– Занимаетесь арифметикой, миледи? – перебил он с абсолютно серьезным видом.
– Скакать верхом. Не считать, вы, олух! – вырвалось у нее почти помимо воли.
Матушка поперхнулась супом, и в тот же момент возмущенный отцовский вопль «Эви!!!» громом пронесся по комнате. Эви в ужасе прикрыла рот ладонью. Небеса милостивые, неужели она только что назвала джентльмена олухом?
О, как она могла оскорбить человека, хоть и шутя?! Теперь лицо из густо-розового стало багровым, щеки горели, словно их обожгло летним солнцем.
– О… Господи… я… простите, сэр, – съежившись, пробормотала она. – Я за всю свою жизнь привыкла к перепалкам с братом и, сама того не желая, перенесла на вас наши с ним отношения. Мои глубочайшие извинения, мистер Бенедикт.
Она чувствовала, как мать сверлит ее взглядом. Эви прикусила щеку. Что это с ней делается?!
– Ничего страшного, леди Эвелин, – великодушно заверил Бенедикт, продолжая сохранять серьезный вид, чтобы скрыть, как ему смешно. Склонив голову в знак того, что принимает ее извинения, он добавил: – Пожалуйста, простите за то, что так дерзко вас перебил.
Ей показалось, что он скрывает улыбку. По крайней мере этот человек умеет держать себя в руках. По какой-то причине она этого не ожидала.
– О, думаю, вы можете звать меня «Эви», мистер Бенедикт. Полагаю, вы заслужили это право.
С того места, где сидела матушка, донесся стон. Эви сглотнула и опустила глаза… Да-да, мама точно недовольна! Эви надеялась только, что из-за мерцания свечей матушка выглядела более расстроенной, чем на самом деле.
– Когда мы находимся в кругу семьи, отношения становятся менее официальными, – пояснила мать мистеру Бенедикту. При этом она послала старшей дочери многозначительный взгляд, но Эви знала, что мать не возьмет обратно ее предложение. Боже, почему Эви просто не может держать язык за зубами?!
– Надеюсь, это безобразное нарушение этикета вас не оскорбило?
– Ни в коем случае, миледи, – ответил он с широкой улыбкой. – Спасибо, Эви. Это для меня большая честь. Никто не зовет меня Джеймсом, но буду счастлив, если станете обращаться ко мне просто «Бенедикт».
На его левой щеке снова появилась ямочка.
Ричард издал звук, подозрительно похожий на фырканье, но Эви его проигнорировала.
– Вы слишком добры, Бенедикт.
При упоминании его имени в ее животе что-то перевернулось. Непонятно. Она просто опустила полагающееся «мистер», но по какой-то причине обращение прозвучало на удивление интимно.
Протянувшаяся между ними незримая нить была оборвана, когда Каролин пропищала:
– Каролин! Вы должны звать меня «Каролин».
– О, пожалуйста, зовите меня «Джоселин», – не отставала ее сестра-близнец.
– Девушки! Вы совершенно забыли о манерах! – воскликнула мать, качая головой. Такой дерзости она от дочерей не ожидала. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она бросила на Бенедикта извиняющийся взгляд: – Похоже, мистер Бенедикт, что сегодня мои дети решили забыть о приличиях.
– Я счастлив, что ваши дети уже считают меня другом.
Мама облегченно улыбнулась. Но Эви заметила предостерегающий взгляд, которым она обвела всех дочерей, включая и ее. Конечно, мама хочет, чтобы Эви сделала достойную партию, но помоги ей Боже, если она вдруг переступит границы приличия! Нет, придется вести себя сдержаннее, не говоря уже об осмотрительности!
– Итак, о каком любимом занятии вы говорили, прежде чем я вас грубо прервал?
Вопрос Бенедикта отвлек ее от тяжелых мыслей.
– Простите? О да, это астрономия.
Она, похоже, производит поразительное впечатление. Неужели нельзя не выглядеть рассеянной дурочкой? Вела же она совершенно обычный разговор с ним в саду?
– В деревне можно без помех разглядывать ночное небо, если человек достаточно терпелив, чтобы дождаться безоблачной ночи. Я люблю сидеть по ночам в саду, в окружении сладких ароматов роз, сирени, душистого горошка… даже слабого запаха вечнозеленых растений зимой. Идеальная обстановка для того, чтобы смотреть на звезды.
Лакеи принялись убирать посуду, и Бенедикт переждал, пока прекратится звяканье серебра о фарфор, прежде чем ответить:
– Астрономия, говорите? Как необычно!
Он задумчиво нахмурился:
– Вы бывали в Королевской обсерватории Гринвича?
Эви покачала головой.
– Там можно увидеть небо, каким вы его даже не представляли. Мне повезло быть там несколько лет назад, во время метеоритного дождя. Одно из самых поразительных зрелищ, какие я видел в жизни.Так он еще и астрономию изучает?! Значит, у них есть нечто общее. Большинство джентльменов, если не считать нескольких морских офицеров, знакомых Эви, находили это занятие утомительным и бессмысленным.
Дальнейшие разговоры она почти не слушала, погруженная в собственные мысли. Возможно, пока Бенедикт еще здесь, он согласится вместе с ней наблюдать ночное небо в саду.
Она слегка вздрогнула: они вдвоем, в темноте, вокруг никого, кроме цветов и неба…
Эви громко сглотнула и уставилась в тарелку с жареной ягнятиной, поставленную перед ней лакеем. Едва ощущая запах розмарина и тимьяна, она представила, как они сидят среди роз и сирени.
Скорее бы облака рассеялись!
Когда обедающие стали расходиться, Нед Барни поерзал на стуле и снова посмотрел на дверь. Где, черт возьми, его проклятый наниматель? Он сидит в этом богом забытом заведении уже почти час, делает вид, будто пьет теплый эль, и старательно избегает общения с другими посетителями этого мрачного полутемного зала. В этом пабе, больше похожем на пещеру, собирались те, кто хотел напиться или попасть в беду, или и то и другое.
Свет огня едва пробивался сквозь дым, бросая на стены мерцающие тени. Баранье рагу, стоявшее перед Недом, не заглушало смрада немытых тел и дыма, поэтому Барни просто глотнул эля. Тихие разговоры вокруг иногда сменялись рассерженными воплями, но большинство посетителей держались особняком. Золотое, хоть и слегка померкшее правило: не вмешивайся в дела других, при условии, что эти другие не вмешиваются в твои.
Наконец дверь распахнулась, и на пороге появился высокий стройный джентльмен. Хотя Барни не видел его лица, сверкающие черные ботфорты и одежда безупречного покроя сразу выделялись среди массы простолюдинов, сидевших в зале. Не глядя по сторонам, он немедленно направился к столику Барни. Поскольку шляпа была надвинута на глаза, а воротник пальто поднят, очевидно, этот человек не хотел, чтобы его увидели, а тем более узнали.
Барни покачал головой… В толпе пьяных мужланов этот надменный осел стоял особняком, как скала в пустыне.
Подходя к столику, наниматель не смог скрыть презрения, туманившего его физиономию. Барни едва не фыркнул: вряд ли такому знатному джентльмену понравится, если его увидят в компании такого, как он. Он лучше вписывался в здешнее общество, чем Лорд Чванство, чьи глаза пренебрежительно скользили по засаленной коричневой шляпе Барни с тульей, перевязанной старым кожаным шнурком, и пальто, которое вследствие непрерывного дождя задубело от грязи: недаром с него при малейшем движении осыпались серые комочки. Но Барни не собирался извиняться за свой вид. Пусть его высочество смотрит на него как заблагорассудится. Считает, что он куда лучше Барни. Но посмотрите, как быстро прибежал, когда сегодняшним утром Барни отправил ему послание!
Сидя спиной к стене, он воспользовался моментом, чтобы оглядеть комнату. Нужно знать, не следят ли за ним.
– Перестаньте осматриваться, чертов дурак, вы только привлечете излишнее внимание, – проворчал джентльмен, садясь на пустой стул напротив и поднимая воротник пальто еще выше.
Явился сюда разодетым как павлин и еще имеет наглость указывать, что это Барни привлекает внимание?!
Он хотел послать этого типа куда подальше, но вместе с ним уйдут и деньги.
Пытаясь изобразить раскаяние, Барни опустил глаза и выдавил:
– Простите, милорд. Хотел удостовериться, что все в порядке.
Он видел, как его простонародный выговор действует джентльмену на нервы. С самой первой встречи.
– Ради всего святого, не называйте меня так. Или у вас совсем мозгов нет?
На этот раз Барни промолчал и уставился в кружку. Все лучше, чем врезать этому типу по башке!
– Значит, вы нашли его? И поэтому послали за мной?
– Нет, но я уже близок. Точно знаю. Еще чуть-чуть, и он будет в моих руках.
Барни снова поерзал на стуле. А теперь к делу.
– Я позвал вас вот почему: если мне придется гоняться за ним по всей Англии, нужны деньги.
Он поспешно взглянул на нанимателя. В глазах джентльмена ярко горели гнев и ненависть, и Барни снова опустил глаза и глотнул эля, чтобы чем-нибудь себя занять.
– Я дал вам все, что, по вашим словам, требовалось для поимки человека. Или уже умудрились все пустить по ветру? – прошипел наниматель, и Барни неловко заерзал.
– Но чтобы найти человека, решившего скрыться, требуются расходы. Я платил слугам, конюхам и еще бог весть кому, чтобы его отыскать.
Немного поразмыслив, джентльмен полез в карман, вынул небольшой кожаный мешочек и швырнул его на стол. Звон музыкой отозвался в ушах Барни. Он с трудом постарался скрыть радость.
– Если я не услышу о его местопребывании в течение пяти дней, лично найду вас и выколочу деньги из вашей ничтожной шкуры.
Наниматель встал и злобно зыркнул на Барни:
– Вам все понятно?
Барни, все еще сидя за столом, коротко кивнул:
– Да, ми… то есть сэр. Яснее некуда.
Тот повернулся, направился к двери и, не оглядываясь, исчез. Только тогда Барни позволил себе улыбнуться.
Развалившись на стуле, он подкинул мешочек на ладони и долго наслаждался тяжестью, прежде чем сунуть его в карман. Бросил на стол несколько монет из своих жалких запасов и встал. Встреча прошла лучше, чем он ожидал.
Прихрамывая на левую ногу, Барни пошел к двери.Наниматель не понимал, что в какую-то минуту задание стало личным делом Барни. Преследовать врага да еще и получать за это деньги! Неплохо, совсем неплохо. Его мишень должна понять, что никто не смеет безнаказанно выставлять дураком Неда Барни. Он ждет не дождется того момента, когда нанесет неожиданный визит некоему Бенедикту Хастингсу.
Глава 7
«Можете угрожать сколько хотите, Эви, но вы забываете, что козыри у меня. Вы никогда не выдадите меня бабушке. Откуда я это знаю? Потому что в таком случае я выдам вас родителям. Из нас двоих вы пострадаете больше. Играй мы в шахматы, думаю, я только что объявил бы шах и мат. Ну, что теперь скажете?»
Из письма Хастингса к Эви
Он был прав, когда семь лет назад, прежде чем начать карьеру, оборвал все связи с Эви. Если бы они встретились, как собирались, когда Бенедикт окончил Итон, он никогда бы не смог оставить ее, чтобы служить короне.
В конце концов, шпион обязан полностью сосредоточиться на своих задачах, чтобы достойно выполнять данные ему поручения.
Бенедикт закрыл глаза и положил голову на бортик медной ванны. Не то чтобы он полностью забыл Эви. Когда Лизетт увезла его в Европу, он много ночей лежал без сна, гадая, как там Эви и счастлива ли она.
Гадая, ненавидит ли его…
Со временем он перестал думать о ней каждый день и даже каждую неделю. Она стала далеким приятным воспоминанием, приходившим к нему только в редких, особых случаях. И вот теперь он оказался в самой невероятной ситуации, требующей сосредоточиться и понять, что делать, особенно теперь, когда снова покорен этой необыкновенной девушкой. Интересно, почему она обладает удивительной способностью так легко подавлять его волю? Она так невероятно привлекательна… Он был уверен, что впервые в жизни услышал от молодой леди слово «олух».
Он слегка улыбнулся. Да, именно нечто подобное она могла написать в одном из своих писем. Тогда она не упускала случая поставить его на место.
Сердце привычно сжалось, и Бенедикт медленно вдохнул горячий пар, поднимавшийся от воды. Он сделал свой выбор семь лет назад и теперь должен с этим жить.
Если он сможет уйти с ее дороги… а еще лучше – если она станет держаться подальше от него, тогда появится возможность решить, что делать дальше, и уехать, не причинив ей боли.
Он скользнул ниже в горячую воду, почти кипяток, пока она не дошла до подбородка. Больше он не может откладывать. Раньше он старался выбросить из головы эти мысли, но теперь настало время встать лицом к лицу со своими демонами. Пора решать, что важнее: его преданность стране или своей крови.
Будь проклят Рено. Будь проклят за то, что обнаружил единственную слабость Бенедикта с точностью фехтовальщика, вонзающего кончик шпаги в сердце врага. Бенедикт считал себя умнее всех, когда после трех лет работы сумел внедриться в шайку контрабандистов под предводительством братьев Рено и тщательно готовил их падение.
Воспоминания о той ночи, год назад, окутали его ледяным одеялом, через которое не проникало даже тепло воды: самодовольство, которое он ощущал, перехитрив французских ублюдков, запах соленого морского воздуха, бившего в лицо, треск выстрелов и крики контрабандистов, пытавшихся укрыться от лучших агентов короны. К концу ночи было поймано двенадцать человек, двоим удалось сбежать, один был убит.
Это должно было стать часом его триумфа. Ему следовало уйти героем. Но вместо этого он был вынужден защищаться, когда Жан-Люк Рено направил пистолет в его голову. В тот момент Жан-Люк заплатил высшую цену, Пьер Рено сбежал в ночь, а Бенедикт потерял безупречную репутацию за то, что проворонил вожаков. Он всегда знал, что Пьер придет за ним. Но никогда не представлял, насколько тот хитер.
Бенедикт зажмурился, жалея, что не может вернуться назад и изменить случившееся. Вопрос в том, насколько далеко ему придется вернуться. На неделю? На месяц? К тому дню, когда он с энтузиазмом принял свое первое задание?
Бенедикт со стоном сжал губы и нырнул под воду, почти приветствуя обжигающий жар, горящую кожу и неприятное покалывание в веках. Это всего лишь эхо предательства, которое опалило его душу всего четыре дня назад, когда он пришел в окутанный туманом особняк в дюнах Фолкстона.
Когда его легкие стали гореть так же нестерпимо, как кожа, Бенедикт, задыхаясь, вынырнул из воды. Он примет решение, но не сегодня вечером. Просто он не был уверен, что сможет объективно взвесить все последствия. А поскольку с этими последствиями ему жить до могилы, не важно, решит ли он все сейчас или через несколько дней. Ну а пока у него есть эти бесценные несколько дней, чтобы насладиться всеми вещами, которых он никогда в жизни не имел: любящей семьей и мирным деревенским существованием.И без помех любоваться прекрасной леди, укравшей у него сердце.
– Ты не все мне сказал.
Ричард поднял голову от колоды карт и ухмыльнулся:
– Малышка, я тебе много чего не говорю. Мой долг – защищать тебя, по крайней мере от тех дурных поступков, которые я совершаю.
Эви подняла глаза к небу и оттолкнулась от двери бильярдной комнаты. Иногда Ричард так хорошо умеет притворяться непонимающим!
В воздухе висел слабый запах сигар, хотя прошло несколько часов с тех пор, как мужчины сыграли пару партий после ужина. Горело лишь несколько свечей. Большинство стояло вокруг Ричарда, занятого игрой в солитер.
Его фрака и галстука нигде не было видно. Рукава закатаны до локтей. Хорошо, что его камердинер Брэдфорд остался в Лондоне. Тот всегда чрезмерно беспокоился о состоянии одежды Ричарда.
Она села рядом с братом на диван, подобрала босые ноги под подол ночной сорочки и положила на колени подушку.
– Меня не слишком интересуют твои ночные свидания. В мистере Бенедикте есть нечто странное, и я хочу знать, что именно.
За ужином гость был к ней более внимателен, но все же она чувствовала в нем какую-то нерешительность. И, что всего важнее, не помнила, чтобы имя этого человека упоминалась в письмах и беседах с братом. Если она знала клички лошадей всех друзей Ричарда, неужели не запомнила бы мистера Бенедикта?
– Да ты ему льстишь! По-моему, единственная странность Бенедикта заключается в том, что он терпит, когда твои сестры набрасываются на него, как стая чаек на хлебную корку. Но может быть, твой интерес к Бенедикту не имеет ничего общего с его странностями, зато прямо связан с влюбленными взглядами, которые ты бросала на него за ужином?
Эви ахнула и, почти не колеблясь, запустила подушкой в голову брата.
– Я ничего подобного не делала. Что за вздор!
– Какой же это вздор! Даже слепой не мог бы не заметить твой интерес к этому человеку.
Жар бросился в лицо Эви. Неужели ее так легко разгадать?! Если, кроме Ричарда, это заметил кто-то еще…
– Заверяю, мой интерес к Бенедикту чисто платонический. Мне просто любопытно узнать причину вашего внезапного появления.
Но он, кажется, и не думал ей верить, хотя терпеливо кивнул. Она ответила свирепым взглядом.
– А теперь перестань меня злить. Будь серьезным и расскажи о своем друге и о том, почему он тебя сопровождал.
Ричард вздохнул и опустился на диван.
– Что тут говорить? Старый знакомый по школе.
– Да неужели? Но это мне ничего не говорит. Ты сказал, что он из Бата, но мне всегда казалось, что у тебя там друзей нет.
– Он из Бата, но, как я уже сказал, очень редко оттуда приезжает. Кроме того, Бенедикт не из тех, кто посещает балы и вечеринки, которыми я так наслаждаюсь.
Совершенно верно.
– Да, я это поняла. Просто интересно, что у вас общего. Он не принадлежит к обычному кругу твоих друзей.
– Что за жизнь без разнообразия? – отмахнулся Ричард.
Она едва не зарычала на него.
– Твоя чертова уклончивость доводит меня до исступления.
– В таком случае прекрати совать свой чертов нос в чужие дела. Ты видишь тайны там, где их не существует. И довольно о Бенедикте. И что тебе до него? У тебя впереди огромные возможности, а ты все пустишь по ветру. Еще не говорила с мамой?
Он, конечно, прав. Она прижала колени к груди и вздохнула.
– После того, как за ужином назвала нашего гостя олухом?
Ее корежило при одной лишь мысли об этом.
– Мне нужен по крайней мере еще день, чтобы оправдаться перед мамой.
– Или ты медлишь, сама того не сознавая. Может, решила дать любви еще один шанс?
Он многозначительно повел бровями.
– Не говори об этом, – бросила она яростнее, чем намеревалась. Он удивленно отпрянул. Эви закрыла глаза и вздохнула. – Прости. Но я не выйду замуж. Это не для меня.
Брат мог не знать, но она много лет назад решила никогда не рисковать своим сердцем. Любовь – вещь опасная и непредсказуемая. Что, если ее снова ранят? Мужчины так непостоянны: она знала это по собственному опыту.
Эви умиротворяюще улыбнулась:
– Уже поздно, я устала, думаю, давно пора спать. Ты идешь?
Она встала и потянулась.
Ричард покачал головой:
– Я все еще живу по городскому времени, малышка. Спокойной ночи. Увидимся утром.
Она обняла его, прежде чем направиться к лестнице. И уже поднялась до середины, когда поняла, что кто-то спускается вниз. Эви подняла глаза и застыла.
Бенедикт.
Он приостановился и нерешительно улыбнулся. Почему-то в простой белой сорочке и рыжевато-коричневых штанах он выглядел элегантнее, чем в вечернем костюме. Она вынудила себя сосредоточиться на его темных глазах, а не на треугольнике кожи, видневшемся в распахнутом воротнике.
