Текст книги "Знакомый незнакомец"
Автор книги: Эрин Найтли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Я не знал, что вы так обижены и считаете, что вами пренебрегли, Эви. Если вы хотели присоединиться к нам, стоило только слово сказать.
Она подозрительно прищурилась, но он смело продолжал:
– Позвольте загладить свою вину. Мне нужно получше узнать перед охотой свою лошадь. Не хотели бы вы показать мне поместье? Прекрасный день для прогулки верхом.
Она невольно улыбнулась:
– Если воображаете, будто можете умаслить меня подобными просьбами…
– Вы правы. Не важно, я попрошу Ричарда сопровождать меня.
Вот! Он сыграл на ее слабости, как и намеревался!
Эви наморщила носик:
– Ради Бога, не делайте этого! Если станете слушать его советы, обязательно сломаете себе шею. Нет, я поеду с вами. Это даст мне возможность посмотреть, как вы управляетесь с лошадью.
– Как угодно, миледи.
Он постарался удержать самодовольную улыбку. Господи, как ею легко манипулировать!
– Пойдемте взглянем на лошадей.
Достигнув некоторого перемирия, они направились к открытым дверям конюшни. А когда после яркого солнца оказались в полумраке, Бенедикт на мгновение был ослеплен. Но Эви повела его прямо к стойлам. А когда замедлила шаг, он целомудренно отвел глаза от ее попки и показал на ближайшее стойло, где топталась изящная серая кобылка в яблоках.
– Прекрасная лошадь. Хорошо берет препятствия?
Прежде чем ответить, Эви усмехнулась:
– Самая лучшая. Но к сожалению, Эпона – моя лошадь.
Так это и есть легендарная Эпона. Много писем было посвящено лошадке, которую только что родившимся жеребенком Эви получила в подарок на свое пятнадцатилетие.
– Эпона? Богиня коневодства у кельтов? Не слишком оригинально, – добродушно фыркнул он.
Когда она дала лошади имя, он тоже подшучивал над ней…
Эви подбоченилась с деланно оскорбленным видом:
– Я была совсем ребенком, когда назвала ее Эпоной. Мне только исполнилось пятнадцать, когда я получила ее в подарок от папы. И в то время я изучала римских богов и богинь. В их пантеон входила и кельтская богиня коневодства. Я посчитала это имя очень изысканным, хотя надо мной посмеялись и мой брат, и дорогой друг.
Она поморщилась. По лицу словно облако прошло, но она тут же взяла себя в руки.
– Вряд ли я могу изменить кличку бедной лошадки. Кроме того, я уже привыкла.
Бенедикт едва не ахнул. Дорогой друг?!Должно быть, речь идет о нем. Значит, она иногда думала о нем тепло, если годы спустя отозвалась именно так.
Какое удовольствие слышать это!
– Я просто шучу. И не мне вас упрекать, если моя лошадь зовется Самсоном!
Глядя в его глаза, она ухмыльнулась:
– Правда? И вы еще издеваетесь надо мной? Стыдитесь, мистер Бенедикт! Стыдитесь!
– И о чем вы совещаетесь?
По проходу шел Ричард, всем своим видом выражая подозрительность.
– А ты хочешь знать? – мило улыбнулась Эви.
Он бросил любопытствующий взгляд на Бенедикта. Тот пожал плечами. Если Эви угодно вести свою игру, он не станет вмешиваться.
– В таком случае, – заявил Ричард, оглядывая их, – похоже, я должен держаться поблизости, если хочу быть в курсе ваших разговоров. А то, вижу, мне вас не догнать.
Бенедикт едва не фыркнул. Видеть Ричарда в роли защитника сестры казалось совершенным абсурдом. Из них двоих это он всегда был повесой. Кроме того, единственной целью Бенедикта было наслаждаться присутствием Эви. Он не собирался покушаться на ее невинность.
Но Эви, казалось, это ничуть не волновало.
– Только если мы будем путешествовать пешком. Верхом у тебя нет никакой надежды догнать нас.
– Злая девчонка! – смеясь, воскликнул Ричард. – Иногда я не верю, что мы родились у одних родителей!
– Я тоже! Подумать, что мой собственный брат – такой неумелый наездник!
Ричард снова рассмеялся и игриво обнял ее за плечи.
– Ты ранишь меня в самое сердце, правда ранишь! Я в прекрасной форме, просто наездник ужасный.
– О, я не назвала бы тебя ужасным. Скорее сносным.
Ричард театрально вздрогнул и опустил руку.
– Упаси нас Господи от «сносного». Предпочитаю посредственности «ужасный».
– Удовлетворимся «приличным», – вмешался Бенедикт. – Поэтому я и хотел, чтобы к нам присоединилась Эви.
Ричард состроил гримасу:
– И что это означает?
Судя по ехидной улыбочке, он точно знал, что это означает.
– Это означает, что ты с радостью усадишь меня на хромую старую клячу, чтобы хотя бы раз в жизни иметь возможность выставить себя лучшим наездником.
– Какая чушь! Лютик – прекрасная, резвая кобылка.
Звонкий смех Бенедикта омыл Эви теплым летним дождем.
– Вы правы, что не доверяете ему, Бенедикт. Лютик почти мой ровесник. Так кто из нас злой, дорогой братец?
– А я когда-нибудь претендовал на доброту? Лучше скажи, какая лошадь, по твоему мнению, подойдет мистеру Бенедикту.
Они стали выбирать лошадь. Бенедикт восхищался Эви. Она была в своей стихии. Дома, в этом влажном, напоенном мускусными ароматами воздухе. И сейчас вела их от стойла к стойлу, перечисляя достоинства каждой лошади. Он не мог не смотреть на нее. Не любоваться гордостью, так и светившейся в ее глазах. Не наблюдать, как она касалась, гладила и говорила с каждой лошадью.
Когда они остановились перед большим черным мерином, она провела кончиками пальцев по мускулистой шее коня, осторожно и нежно, и Бенедикт на миг представил, как ее пальцы касаются его кожи. При этой мысли по его спине пробежала дрожь.
Она снова погладила лошадь и обратилась к Бенедикту:
– Брут не слишком молод, но силен и надежен. Он был конем Ричарда до появления Комуса, хотя Ричард не достоин ни того ни другого.
– Эй! – воскликнул Ричард, скрестив руки. – Мы с Брутом прекрасно ладили. Просто спорили, как лучше брать препятствия.
– Да, – согласилась она, поднимая золотистые брови. – Бедняга Брут настаивал на правильном способе, а ты никогда не мог удержать равновесие.
– Так Брут хорошо берет препятствия? – перебил Бенедикт, прежде чем спор начался снова.
Эви слегка улыбнулась:
– Один из лучших. Ему нужна твердая рука. Но не думаю, что вам будет трудно с ним справиться. Как вы смотрите?
– Я полностью доверяю вашему суждению. Если считаете, что Брут подойдет, значит, так тому и быть.
Он потер бархатный нос коня, и тот отозвался радостным ржанием.
– Спасибо за то, что столько времени потратили, дабы спасти меня от интриг Ричарда.
Тот ухмыльнулся:
– Не понимаю, о чем вы. Но с меня довольно блужданий по конюшне. Идем в дом?
Бенедикт покачал головой:
– Если не возражаете, я хочу получше познакомиться с Брутом.
– А ты, малышка?
– У меня полно работы. Но я хочу прокатиться перед чаем. Поедем вместе?
– Спасибо, но вынужден отказаться. После сегодняшнего путешествия по конюшне и нашей вчерашней рыбалки, пожалуй, я останусь в доме.
– Хорошо, увидимся за чаем.
Они молча дождались ухода Ричарда. Оба нетерпеливо смотрели ему вслед. Бенедикт остро чувствовал ее присутствие. Она стояла на почтительном расстоянии, однако достаточно близко, чтобы он уловил слабый аромат лимонов.
Наконец она с довольным видом повернулась к нему:
– Будете готовы через час?
Бенедикт, не сразу поняв, удивленно посмотрел на нее. Но тут же все сообразил. Хитрюга! Она сейчас сделала все, чтобы Ричард не жаловался, что его не взяли на прогулку. Они весь день будут вдвоем, если не считать слуги, который послужит компаньоном.
– Я не опоздаю.
Черт бы побрал этого человека!
Эви раздраженно сдула со лба золотистый локон. Он очень ловко вывернулся, рассказав о том, что делал прошлой ночью. Она уже почти вернулась в спальню, когда поняла, что позволила ему сорваться с крючка. Сунув руку в карман жакета амазонки, она что-то проворчала.
– Вы что-то сказали, миледи? – осведомилась Морган, глядя на нее с некоторым удивлением.
Эви деланно улыбнулась:
– Ничего, Морган. Спасибо за помощь. Теперь я справлюсь сама.
Морган кивнула и удалилась. Дождавшись, когда закроется дверь, Эви принялась мерить шагами пол. Бенедикту удалось отделаться от нее, но еще есть возможность допросить его во время прогулки.
Собственно говоря, у нее будет возможность делать все, что угодно, во время их прогулки. Можно смотреть на его безупречный профиль, слушать бархатистый голос, вдыхать его восхитительный аромат. И можно не беспокоиться, что мама станет критиковать ее поведение или сестры вмешаются в разговор.
В животе комом свернулось беспокойное нетерпение.
Этот человек – загадка. Иногда он просто несет вздор. А иногда… иногда они болтают, как старые друзья.
Эви покачала головой и вздохнула. Странно, что он способен вызывать в ней столь сильные эмоции. Как получается, что он влечет ее к себе и одновременно раздражает?
В дверь тихо постучали. Эви последний раз погляделась в зеркало и расправила темно-синие бархатные юбки амазонки, прежде чем откликнуться:
– Войдите!
На пороге появилась мать в утреннем платье изумрудного шелка. Она держалась напряженно.
– Здравствуй, дорогая. Надеюсь, я не помешала?
– Вовсе нет. Входи!
Мама тихо закрыла за собой дверь.
– У тебя есть минутка, дорогая? Мне кажется, что нам пора поговорить.
– Да, конечно.
Эви глянула на позолоченные часы на каминной доске. Менее чем через десять минут она должна встретиться с Бенедиктом. Но он может подождать.
Так и не поняв, в каком настроении мама, Эви уселась на стул. Мать сделала то же самое. Несколько секунд обе неловко молчали. Эви сидела прямо, сложив руки на коленях, как полагается воспитанной леди. Что-то в манерах матери заставляло Эви нервничать, хотя она не понимала, что именно. Она старалась излучать уверенность и безмятежность, но на деле ее трясло от волнения. Поняв, что раздражающий стук производит носок ее туфельки, она поежилась и заставила себя сидеть спокойно.
– Сегодня за завтраком ты казалась весьма рассеянной. Мне кажется, тебя что-то беспокоило, хотя я не имею ни малейшего понятия, в чем дело.
– Ничего страшного, мама. Боюсь, я плохо спала прошлой ночью.
– Но потом я поняла, что вот уже почти неделю ты сама не своя, еще до всей этой суматохи из-за прибытия Ричарда.
Она помедлила, словно ожидая, что Эви возразит. Но та молчала.
– После сегодняшней встречи твоего отца с управляющим я упомянула о своих тревогах. Он ответил, что ты собиралась поговорить со мной.
– Он так сказал? – пискнула Эви, но тут же откашлялась. Она была не готова к разговору, но, похоже, выхода все равно нет.
– Именно. Я расспросила его, в чем дело.
Мать опустила глаза, но тут же снова взглянула на Эви:
– Дорогая, он рассказал мне о твоем предложении.
Черт, черт, черт!
Но Эви взяла себя в руки, проглотив протесты, просившиеся на язык.
– Я не могу этого позволить.
Воздух со свистом вырвался из легких Эви, словно от удара в живот. Не может быть… не может, чтобы ее мечте настал конец! Нет, она убедила папу и во имя Юпитера сумеет убедить маму, это слишком для нее важно!
Эви сжала кулаки.
– Мама, выслушай меня! Я хочу этого больше всего на свете.
– Ты придумала, что хочешь этого.
Мама подалась вперед и сложила руки в почти молитвенном жесте.
– Эви, ты должна понять, что подобное решение повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Я знаю, как ты ненавидишь Лондон, но это лишь средство достижения цели. Найди себе славного деревенского джентльмена с собственными конюшнями – и будешь иметь лучшее из обоих миров.
Но Эви не позволяла бушующим эмоциям взять верх. Вздохнув, чтобы успокоиться, она смело встретила взгляд матери.
– Наши конюшни ни с чем нельзя сравнить. И кроме того, у меня уже есть лучшее из обоих миров. Семья и работа здесь, в доме.
– Иметь семью и обзавестись собственной семьей – вещи разные. Почему ты так противишься замужеству?
Раздражение окрасило ее голос, как фиолетовая краска – воду в стакане.
Но не одна мама была раздосадована. Руки Эви сжались в один тугой кулак.
– Почему ты так противишься тому обстоятельству, что я хочу исполнить свою мечту, а не мечты, придуманные для меня другими?
Сжав губы в тонкую линию, мама медленно выдохнула:
– Милая, ты просто еще не влюбилась. Как только ты найдешь настоящего мужчину, твои мечты изменятся. Ты не можешь вечно здесь прятаться. Что, если он придет, а ты не заметишь его, потому что не желаешь выйти из своей раковины хотя бы на несколько месяцев?
– В таком случае, полагаю, этому не суждено случиться.
Эви смело глянула матери в глаза:
– Мама, пойми, если я не встретила его за пять сезонов, вряд ли он героически появится во время шестого.
– Как ты можешь так позорно сдаваться? Общество посчитает тебя достойной жалости. Ты этого хочешь?
И тут Эви встала. Довольно выносить давление общества!
– Пропади оно пропадом! Что общество сделало для меня? Диктовало бесконечные правила и ограничения, по которым следовало жить! И все! Я скрываю свою работу, чтобы угодить обществу. Я терплю бесконечную критику и сплетни от общества, и последние пять лет, можно сказать, выброшены на ветер.
Мать побледнела, и Эви стало стыдно. Она не собиралась быть настолько откровенной.
– Прости, мама. Все это копилось в моей душе уже некоторое время, и я вкладываю в свои слова неуместную страсть.
– Очевидно.
После нескольких мгновений молчания мать поднялась, приложила прохладную ладонь к раскаленной щеке Эви, и та увидела искреннее беспокойство в ее глазах.
– Пойми, я на твоей стороне и поэтому считаю, что неправильно и нехорошо покидать брачный рынок.– Не могла бы ты принять в расчет мои желания? Мне почти двадцать три года, мама. Достаточно взрослая, чтобы иметь собственное мнение. Достаточно взрослая, чтобы знать, чего я хочу от жизни.
Мама вгляделась в лицо Эви. Та пыталась показать все, что чувствует. Дать понять, что она не хочет прожить жизнь в зависимости от мужчины, того, кто сначала будет любить ее, а потом, вполне возможно, отвернется. Может, мама признает, что работа Эви – занятие безопасное, предсказуемое и по-своему значительное.
Наконец мать коротко кивнула:
– Я подумаю. И учти, толькона этот сезон. По непонятным мне причинам отец тебя поддерживает, так что я согласна поразмыслить над твоим предложением.
Конечно, мама не понимала папиных рассуждений. Она не знала того, что знал папа. Он пообещал хранить ее тайну много лет назад, когда она едва не навлекла на себя позор, и сдержал слово. Мама так и не узнает, почему папа взял Эви под свое крыло в нежном шестнадцатилетнем возрасте и позволил работать вместе с ним. И мама смирилась. А Эви могла только надеяться, что она смирится и с этим.
– Спасибо, мама. Надеюсь, ты поймешь, что это самое правильное решение. Именно этого я хочу больше всего на свете.
Мама расправила юбки и вздохнула:
– Не стоит благодарить. Пытаясь понять точку зрения твоего отца, я, однако, сделаю все, чтобы он понял мою.
Эви стало не по себе. Но что она могла сделать?
Мама улыбнулась, хотя в глазах стыла сталь, и направилась к двери. Но у порога повернулась и взглянула дочери в глаза.
– Я верю, что где-то есть твой мужчина. Думаю, тебе стоит только открыть глаза и сердце, и ты его найдешь.
Глава 11
«Кто бы мог подумать, что вы так заботливы? Десять раз спасибо за подарок. Как по-вашему, мой почерк значительно улучшился? Лебединое перо идеально легло мне в руку, и дворецкий прекрасно очинил кончик. Теперь мои слова не только мудры не по возрасту, но и выглядят более привлекательно благодаря новому перу!»
Из писем Эви Хастингсу
Эви опоздала на встречу с Бенедиктом на пятнадцать минут, и все из-за разговора с матерью. Неприятное чувство в животе еще не улеглось, и длинная прогулка казалась идеальным средством отвлечь ее от тяжелых мыслей.
Лошади уже были оседланы. Бенедикт, склонив голову, прислонился к стене шорной. Он почему-то выглядел грустным, словно держал на широких плечах всю тяжесть мира. Что же, при ее настроении они составят подходящую пару.
– Похоже, у меня вошло в привычку заставлять вас ждать, – тихо сказала она.
Он поднял голову. Темные глаза казались бездонными, как тихое озеро в полночь.
– Вы достойны куда более долгого ожидания, миледи.
Она улыбнулась, и на душе почему-то стало легче.
– Тем не менее прошу, примите мои извинения. Готовы к прогулке?
– Показывайте дорогу.
Они вскочили в седла, пересекли дорожку и направились к бескрайним полям, окружавшим поместье. Конюх следовал за ними, отставая на несколько ярдов. При сложившихся отношениях Эви с мамой необходимо соблюдать все правила приличия.
Они ехали в дружелюбном молчании. Эви расслабилась в знакомой атмосфере, с наслаждением прислушиваясь к дыханию коней, скрипу седел и топоту копыт по влажной земле. Эви старалась выбросить из головы разговор с мамой. Теперь от нее ничего не зависит. И не стоит расстраиваться, тем более что ее ждет прекрасная прогулка с прекрасным спутником. Все равно это ничего не изменит.
Бенедикт скакал рядом, словно они десятки раз выезжали на прогулку. Держался он в седле прямо, но непринужденно. Сразу было видно, что он опытный наездник. И вообще они были прекрасной парой: темная лошадь и темноволосый всадник.
Тепло улыбнувшись Бенедикту, Эви заметила:
– У вас прекрасная посадка! Где вы учились верховой езде?
– Сам у себя, – пожал плечами Бенедикт. Грусть, которую она заметила раньше, по-прежнему звучала в голосе. Но почему? Пожалуй, ему следовало гордиться своими достижениями!
Эви вгляделась в его профиль, но так и не смогла понять, о чем он думает.
– Я потрясена. Потому что могу бахвалиться своим искусством, но ничего не стоила бы как наездница без отцовской помощи. Должно быть, очень трудно учиться без наставника.
– Да, но иногда иного выхода нет.
– Ваш отец не любил верховой езды?
– Нет, он просто не любил меня.
Боже!
Эви передернуло. Что сказать на такие слова? Трудно поверить, что отец повернулся спиной к такому замечательному сыну. Сама она не могла представить жизни без отцовской поддержки.
Она вдруг вспомнила, как в одну лунную ночь отец мчался к ней, подстегивая коня. Он был так нежен с ней, несмотря на владевшую им ярость, и помог залечить разбитое сердце. Немногие мужчины способны так понять своенравных дочерей!
Она на секунду закрыла глаза, но тут же постаралась забыть. Нужно переменить тему, а еще лучше – изменить скорость.
Показав на пруд, спрятанный в холмах, на полпути между тем местом, где они находились, и отдаленным лесом, Эви сказала:
– Вон оттуда начнется охота. Хотите посмотреть поближе?
Дождавшись его кивка, она коснулась каблуками боков кобылы, мгновенно рванувшейся вперед. Солнечное тепло и бивший в лицо ветер бодрили и придавали энергии. Перебравшись через вершину холма, она смогла различить церковную колокольню в городе, находившемся в нескольких милях отсюда. Трава, покрывавшая холмы, уже зеленела, и на деревьях проклюнулись крохотные бутоны и молодая листва. Короче говоря, мир был прекрасен!
Но Эви все-таки считала, что они скачут вдвое медленнее того, чем могли бы. Она глянула на молчаливого спутника и ухмыльнулась. Пора немного поразвлечься. Ни слова не говоря, она подстегнула Эпону и припала к шее лошади, когда та полетела стрелой. Ветер свистел в ушах, на глазах выступили слезы. Ноги Эпоны попирали землю, ноздри раздувались. Мышцы напрягались в такт грациозному галопу.
Эви самозабвенно рассмеялась. В такие минуты ей казалось, что она летит над землей. Наверное, именно это испытывают птицы. Скользят над поверхностью земли навстречу прохладному, чистому ветру.
Добравшись до пруда, она натянула поводья и нежно похлопала Эпону по шее:
– Молодец, золотко. Правда, это великолепно?
Эпона, влажная от пота и тяжело дышавшая, мотнула головой и фыркнула. Если дать ей волю, она будет бежать целый день.
Эви оглянулась и поискала глазами сильно отставшего Бенедикта. За ним, в нескольких шагах, по-прежнему ехал грум. Вот она, прекрасная возможность наблюдать за Бенедиктом, не боясь чужих глаз. Шляпа почти закрывала его волосы, но концы все же завивались над ушами. Одежда подчеркивала широкие плечи и узкие бедра.
Когда он приблизился, она с радостью увидела его искреннюю улыбку. Белые зубы блеснули на солнце, когда он остановил Брута рядом с Эпоной.
– Вы и ваша кобыла – зрелище необыкновенное. Наслаждались скачкой?
Эви беспечно улыбнулась. Она правильно сделала, ускакав прочь. Теперь его лицо полностью расслабилось. Она пустила кобылку шагом.
– Да, очень. Не хотите попробовать?
– Нет. Мне более чем достаточно видеть вас во всей красе.
Бенедикт потрепал Брута по холке.
– Кроме того, нам с Брутом следует узнать друг друга получше. А вы давно привыкли к Эпоне. Когда вы так летите, то словно сливаетесь друг с другом. Теперь я вижу, почему вы так ею гордитесь.
Эви задохнулась от восторга и провела ладонью по гриве кобылы.
– Нет лучшего ощущения в мире, чем скачка во весь опор. Хотя у мамы начинается истерика при одной мысли об этом.
– Не понимаю почему. Сидеть в маленьком седле на огромном животном и лететь галопом по кочкам… С чего бы она так расстраивалась? – размышлял он вслух. Эви улыбнулась.
– Для меня это тайна, – согласилась она, покачивая головой в притворном изумлении.
Бенедикт усмехнулся. Грусть куда-то подевалась, и он казался веселее, счастливее и моложе. В этот момент их настроения совпали. Ей следовало быть сдержанной, даже отчужденной с этим почти незнакомым человеком, но она буквально купалась в его улыбках и похвалах.
Эви взмахнула поводьями, и кобылка пошла шагом. Перед ними сверкало озеро, отражавшее голубые небеса. Вздохнув от удовольствия, она обратилась к Бенедикту:
– Расскажите о себе.
– Что вы хотели бы узнать?
– Да все, что угодно. Мне кажется, вы знаете обо мне все, а я о вас почти ничего. Как насчет…
Она поджала губы и попыталась найти тему для разговора, стараясь больше не упоминать о его отце. На всякий случай, вероятно, вообще не стоит заговаривать о его семье.
– О! Расскажите о том, как вы познакомились с Ричардом.
– Сейчас…
Он потер рукой подбородок.
– Мы с Ричардом встретились в первые годы обучения в Итоне. Как и многие наши одноклассники, мы подружились, когда оба участвовали в школьной постановке «Короля Лира».
Боже, они действительно старые друзья! Ричард писал о спектакле во втором или третьем письме после прибытия в Итон.
– О, я помню, что Ричард играл в этой пьесе. Мои родители были так взволнованы, увидев его на премьере. Я была вне себя от горя, когда мне не позволили поехать, но, едва родители вернулись, постаралась вытянуть из них каждую деталь. Поверить не могу, что вы тоже участвовали! Я должна знать, какую роль вы играли!
– Увы, мои актерские способности не шли ни в какое сравнение с талантом вашего дорогого брата. Я был одним из тех несчастных мальчиков, которых обрядили в черное и заставили прислуживать настоящим актерам. Мы с Ричардом подружились за превосходным чаем, который я ему принес, как мальчик на посылках.
Она безуспешно попыталась представить серьезного мальчика, но видела высокого, могучего мужчину. Как хорошо он сложен!
Она вдруг поняла, что он наблюдает за ней, ожидая ответа.
– Что же… полагаю, это имеет смысл. Я с огромным трудом представляю вас на сцене с черепом в руке и декламирующим стихи.
Она театрально вытянула руку, словно держала в ней череп.
– Да, но тогда был «Король Лир», а не «Гамлет», так что представить это невозможно.
Черт, она так и знала. Это научит ее думать о полуобнаженном мужчине и одновременно пытаться вести обычный разговор.
Она опустила руку и лукаво улыбнулась:
– Я просто вас испытывала. Конечно, я знаю знаменитую сцену с могильщиками из «Гамлета».
Он недоверчиво кивнул:
– Я ни на секунду не поверил, что вы меня испытывали. Позор вашей гувернантке за то, что не обучала вас, молодую впечатлительную английскую розу, классической английской литературе! – сказал он с шутливой суровостью и покачал головой.
– «Где теперь его крючки, каверзы, его казусы, его кляузы и тонкости?» – процитировала она. – Видите, я точно знала, что делаю. Просто хотела удостовериться, так же вы умны, как, по слухам, все джентльмены.
– Думаю, что леди не должна так яростно протестовать.
– «Я метну в него словесные кинжалы, но ни одного стального», – проворчала в ответ Эви. И с притворным гневом посмотрела на него, но не смогла сдержать улыбку. Она искренне забавлялась, и, судя по широкой улыбке, Бенедикт тоже.
По правде сказать, она не могла припомнить, когда вообще наслаждалась столь непринужденным разговором с джентльменом. Как приятно… более чем приятно подтрунивать друг над другом, словно они друзья, а не просто недавние знакомые. Ей так спокойно после всех этих споров и уговоров родителей относительно предстоявшего сезона.
Она оглянулась туда, где ехал Джаспер на Сириусе. Славный малый так старался не смотреть на них! Конечно, ее очень раздражало присутствие слуги, пусть она сама на этом и настояла.
Повернувшись к Бенедикту, она подмигнула:
– Может, прогуляемся? Я бы хотела показать вам окрестности.
– Какая чудесная мысль! – кивнул Бенедикт, натягивая поводья и спешиваясь. Перед тем как подойти к ней, он потрепал Брута по шее.
Эви снова оглянулась на Джаспера:
– Джаспер, пожалуйста, последите за лошадьми, пока мы с мистером Бенедиктом немного побродим.
Конюх кивнул и, спрыгнув на землю, взял поводья. Эви повернулась к Бенедикту, чтобы тот помог ей спешиться.
– Простите, но здесь нигде не видно ни камня, ни пня. Будем надеяться, что я не свалюсь вместе с вами на землю, – пробормотала она, кладя руку на плечо Бенедикта.
Ощущения этих сильных мышц даже через ткань его куртки и кожу ее перчаток оказалось достаточно, чтобы она задохнулась. Представив его в одних свободных штанах, она снова вспомнила широкую грудь, лепные мышцы, плоский живот…
Эви едва не закрыла глаза, но вовремя опомнилась. Она точно знала, что находится под его одеждой. Если бы только ее рука коснулась его кожи…
Он вдруг глянул ей в глаза. О нет…
Она отвела взгляд, ощутив, как загорелись щеки. Разумеется, это глупо, но она чувствовала себя прозрачной как стекло. О небо, что, если он догадался о ее мыслях?
Бенедикт сжал талию Эви почти властно, словно девушка принадлежала ему, и она потрясенно взглянула на него.
Что он делает?
Всего несколькими секундами раньше она сказала бы, что он был немного преувеличенно вежлив, но теперь выражение его лица было таким напряженным и почему-то знакомым, что она не понимала, как быть. Он удерживал ее взгляд, не мигая, и без учтивой улыбки, не пытаясь смягчить интимность момента, и Эви никак не могла отвернуться. Он словно бросал ей вызов, требуя что-то сказать.
Но она не могла произнести ничего, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
Он поднял ее легко и осторожно, словно она весила не больше ребенка. Она наслаждалась его прикосновением, пьянящим ощущением его объятий… Он медленно, нежно опустил ее на землю, словно перышко, порхающее на ветру. Когда ее ноги коснулись земли, она оказалась так близко, что их тела почти соприкасались. От него снова пахло сандаловым деревом, и она вспомнила, как почти упала на его грудь в тот первый день.
Сама не зная почему, она подалась к нему. Взгляд ее был неотрывно устремлен на его губы. Он крепче сжал талию.
Но тут Эпона переступила с ноги на ногу.
Эви так растерялась, словно над ее ухом кто-то выстрелил из пистолета. Она вдруг осознала, где находится и что грум стоит всего в двух шагах, по другую сторону от Эпоны. Бенедикт моргнул, выпрямился, опустил руки и отступил. Ей отчего-то стало холодно без тепла его рук, и она едва удержалась, чтобы не запротестовать.
Он глянул на конюха, отступил на несколько шагов и огляделся. Она воспользовалась моментом, чтобы взять себя в руки, успокоить колотящееся сердце и бунтующий желудок.
Так вот что значит выражение «вскружить голову»!
Господи Боже, простое прикосновение – и она пропала! Впервые в жизни она понимала, что чувствовали ее родители, когда много лет назад их взгляды встретились в бальном зале Брюсселя и весь мир перестал существовать. Возможно, это то, о чем болтали, над чем хихикали и из-за чего краснели ее подруги, причем после единственного танца с джентльменом, которым восхищались. Она никогда не могла понять их глупого поведения, тем более что вышеупомянутые джентльмены их никак не поощряли.
Эви почти рассмеялась над собой: очевидно, она так разволновалась только потому, что он снял ее с лошади! Боже, она знает этого человека всего два дня!
Два дня. Возможно ли, чтобы ее так влекло к мужчине всего через два дня?
Она глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Бенедикт не для нее. Он просто пройдет через ее жизнь. Оба они на пути к своей мечте. И очень скоро он уедет.
Их взгляды снова встретились, и ей стало не по себе. Да, скоро его здесь не будет. Но сейчас они вдвоем.
Она посмотрела налево, где тропинка шла вдоль ухоженного берега и заканчивалась у беседки. Если глянуть в противоположном направлении, тропинка вилась вдоль причала, прежде чем исчезнуть в лесу.
Искушение побыть наедине с ним было слишком велико. Эви, охваченная нервной энергией, свернула вправо.
– В путь?
Бенедикт наклонил голову:
– Как пожелаете, миледи.
Глава 12
«Да, почерк стал куда красивее. Насчет мудрости… посмотрим. Кстати, о вашем дне рождения: вы получили то, на что надеялись? Интересно, о чем мечтают дочери маркиза, когда по ночам смотрят на небо?»
Из писем Хастингса Эви
Черт побери, можно подумать, он неопытный, ничего не понимающий юнец! Он ведь прекрасно понимал, что должен держаться от нее на почтительном расстоянии… Но нет, при первой же возможности схватился за шанс снова коснуться ее!
Теперь, когда они шли по песчаной дорожке, он сознавал, что никогда не ощущал чьего-то присутствия острее. Окружающие деревья вполне могли бы служить декорацией к пьесе, поскольку он не обращал на них ни малейшего внимания.
Почему-то, стоило Эви дотронуться до него, все беды, все неприятности, даже все мысли куда-то исчезали. И на секунду он становился просто мужчиной, отдающим все чувства небезразличной ему женщине. По правде говоря, он не мог сказать, что произошло бы, если бы лошадь не вернула его к действительности.
Хотя, если уж совсем честно, он до сих пор не в себе.
Будь он в здравом уме, не мучился бы от желания погладить ее по руке. Не гадал бы, насколько мягки ее губы, не воображал бы, как прижимает ее к себе и целует до умопомрачения.
А что, если бы она ему ответила?
Он тряхнул головой, пытаясь отделаться от дурацких мыслей.
Для пущей безопасности он заложил руки за спину. Эви теребила застежки жакета. Нервничает или тоже не знает покоя?
Дорожка исчезала в лесочке, которым порос другой берег озера. В Хастингсе все пело при мысли о том, что скоро они останутся совсем одни. Впервые одни, где их не увидят ни родные Эви, ни конюх, ни даже лошади! Следовало бы изо всех сил бежать в противоположном направлении, но он не мог заставить себя покинуть ее. Еще немного времени с ней, еще несколько минут свободы без этой тяжести, обременяющей плечи… Он позволит себе быть просто человеком, гуляющим в лесу со старым другом: разве это так ужасно?
